CC BY
82
© 2003 г. А.А. Дзарасов
К ВОПРОСУ О РОЛИ АОРСОВ И АЛАН В СИСТЕМЕ ТОРГОВЛИ И ОБМЕНА НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ В ПЕРВЫЕ ВЕКА Н.Э.
Северный Кавказ, занимая пограничную территорию между Европой и Азией, играл ключевую роль в системе связей различных «миров-экономик» [1]. Особо важное значение для развития торговли имели трансконтинентальные пути, проходившие через Клухорский перевал, Дарьяльское и Алагир-ское ущелья - современные Военно-Грузинская и Военно-Осетинская дороги, известные античным авторам по меньшей мере уже в VI в. до н.э. Значение издавна функционировавших торговых магистралей, на протяжении столетий являвшихся связующим звеном в обмене племен и народов Юго-Восточной Европы, Закавказья, Азии и Дальнего Востока, возросло в первые века н.э. и еще более увеличилось в эпоху средневековья [2]. Несмотря на актуальность, проблема экономических связей народов Кавказа как между собой, так и с внешним миром пока остается слабо разработанной [2, с. 3].
В начале новой эры племена Северного Кавказа обменивали в Закавказье продукты животноводства на соль и ремесленные изделия. Ирано-язычные аорсы выступали посредниками в торговле Армении с Боспором, Приазовьем и Мидией. По словам Страбона, они «владели обширною страною», господствовали почти над большей частью Каспийского побережья и вели караванную торговлю индийскими и вавилонскими товарами, получая их от армян и мидян [3]. В Армению аорсы привозили из Боспора и Приазовья невольников и меха [4]. Правда, сохраняются некоторые сомнения в том, что они принимали непосредственное участие в караванной торговле в качестве купцов. Недавно К. Л. Гуленков обратился к цитированному выше сюжету Страбона; в его переводе сюжет звучит так: аорсы «распоряжались почти что большей частью Каспийского побережья, так что возили на верблюдах индийские и вавилонские товары, принимая их от армян и мидийцев» [5]. Судя по данному свидетельству, торговый путь шел по западному побережью Каспия - через Мидию, Армению, Албанию (или Иберию) и далее до Танаиса (Дона). К.Л. Гуленков, предположив, что часть пути могла осуществляться с помощью водного транспорта, высказал удивление, почему в таком случае «купцы не предпочитали более удобный путь по рекам Куре и Фасису до Черного моря. Во всяком случае, причины для избрания менее удобного пути должны были быть существенными. Возможен вариант, согласно которому это был не транзитный путь, а торговля с местными племенами» [5].
Торговый путь через северное побережье Каспия, судя по археологическим материалам, функционировал с конца I в. до н.э. Вместе с тем следует согласиться с мнением археологов, что не все находки, включая восточные предметы, надо трактовать как несомненный признак наличия международной торговли. Престижные вещи, в том числе так называемые «восточные
инсигнии», могли происходить из дворцов Северной Бактрии, ставших добычей кочевников, а наличие в сарматских древностях китайских зеркал и нефритовых скоб от ножен вряд ли являются свидетельством торговых связей. Вероятнее то, что их надо рассматривать как результат войн, межплеменных браков, обмена подарками. Эго подтверждается и сохранившимися фрагментами китайских законов, согласно которым основными предметами, запрещенными к вывозу за пределы Ханьской империи, являлись металлы и оружие. Поэтому их обнаружение за пределами империи говорит, что скорее всего наиболее вероятными каналами распространения таких изделий были контрабандная торговля и военная добыча. Так, в записке 177 г. н.э. ханьско-му императору отмечался контрабандный вывоз железа за пределы страны. В связи с этим встает вопрос о посреднической торговле аорсов. Достаточно распространенное такое толкование вышеприведенного сюжета Страбона в определенной мере противоречит взглядам самого географа, отмечавшего примитивный характер обмена номадов натуральными продуктами собственного производства. Но если даже аорсы сами и не участвовали в караванной торговле, а лишь взимали пошлины и плату за охрану, то и эти суммы были очень значительными. У нас нет статистических данных, но можно привести аналогию с размером сбора пошлин Митридатом VI Евпатором, царем Понта, который историки называют «сверхприбыльным источником». Эти торговые сборы дали Митридату возможность проводить активную внешнюю политику и в течение почти полувека успешно противостоять Риму.
С момента появления в регионе в 1 в. н.э. в систему кавказской торговли активно включились ираноязычные аланы. Самые ранние характеристики алан в античной литературе представляют их как кочевников - воинов и скотоводов. Сенека в 40-х гг. I в. н.э. назвал их «могущественными» [6]. Племянник Сенеки Лукан в эпической поэме «Гражданские войны», написанной в начале 60-х гг., вложил в уста Помпея фразу о «суровых и всегда воинственных аланах» [7]. Дионисий (I в. н.э.) наградил их эпитетом «храбрые» [8]. Валерий Флакк упомянул «пылких аланов» [9]. Обобщая свидетельства античных авторов, Ю.А. Кулаковский алан первых веков н.э. считал кочевым народом, жившим в кибитках и не знавшим земледелия; они - «лихие наездники», а основное занятие - грабеж и охота. «Они любят войну и опасности» [10].
Как видно, античные авторы видели в аланах воинов, не занимавшихся хозяйством; поэтому контроль над торговыми путями мог в определенной мере компенсировать недостающие материальные ресурсы. Возможно, желание единолично контролировать важные магистрали послужило одной из причин того, что аланы выдавили с региона родственные им племена аорсов и не тронули автохтонные племена. Показательно, что многие сарматские могильники Северного Кавказа прекращают свое существование после появления алан. Интересно, что спустя почти три века Аммиан Марцеллин также характеризует алан как кочевых воинов-скотоводов: «Нет у них шалашей,
никто из них не пашет (курсив мой. - А.Д.); все, кто по возрасту и полу не годятся для войны, держатся около кибиток и заняты домашними работами, а молодежь, с раннего детства сроднившись с верховой ездой, считает позором для мужчины ходить пешком, и все они становятся вследствие многообразных упражнений великолепными воинами... Как для людей мирных и тихих приятно спокойствие, так они находят наслаждение в войнах и опасностях. Счастливым у них считается тот, кто умирает в бою, а те, что доживают до старости и умирают естественной смертью, преследуются у них жестокими насмешками, как выродки и трусы» [11].
Среди функций войны в древности специалисты называют экономическую (доступ к ресурсам), демографическую (установление демографического баланса), карательную (восстановление социального порядка), психологическую (перенос внутреннего напряжения). В зарубежной историографии исследователи, оперирующие причинно-следственным критерием, склонны следовать Л. Уайту, делая акцент на захвате каких-либо материальных ресурсов: угодий, сырьевых ресурсов, рабов, других материальных ценностей [12]. Л.И. Семенов считает, что в зоне контактов с цивилизациями целью войн «варваров» было установление контроля над торговыми путями, по которым шел поток богатства [13]. Помимо войн в непосредственном значении этого термина, кочевники совершали и набеги, целью которых являлись грабеж и добыча.
Ранние аланы, вытесняя аорсов с Северного Кавказа, брали под свой контроль прикаспийский участок транзитной торговли. Не случайно письменные и археологические памятники фиксируют присутствие алан-массагетов (мас-кутов) на территории приморского Дагестана. Хотя точно определить время появления массагетов в Восточном Предкавказье трудно, но скорее всего речь должна идти о I в. н.э. Древнеармянские источники и историки V в. неоднократно упоминают маскутов и их царство. Агатангехос рядом с аланами отметил «пределы маскутские». Фавстос Бузанд также упоминает «пределы маскутские»; в описании событий 30-х гг. IV в. он поместил сообщение о «царе маскутов, имя которого было Санесан», под его знамена в необходимых случаях становилось «множество других разношерстных кочевых племен». Егише известны «войска маскутов» [14]. По предположению А.П. Новосельцева [15], в первой половине IV в. существовало «сильное политическое объединение во главе с маскутским племенами». Их сила была столь значительна, что они совершали успешные походы в Армению и даже овладели ее столицей Валаршапатом.
В начале н.э. аланы совершили несколько набегов в Закавказье. Судя по закавказским источникам, их основная цель - добьиа. Леонтий Мровели сообщает о походе в Армению «царей овских братьев-голиафов по имени Базук и Анбазук», возглавивших коалицию северокавказских дружин (помимо алан - пачаников, джиков, леков, дурдзуков и дидоев). Они «захватили множество пленных и, преисполнившись всякого добра,... - скот, золото, серебро и тка-
ни..., переправились через Куру... разбили лагерь над Иори и приступили к дележу пленников и добычи» [16]. Такой же характер носили и другие набеги алан в Закавказье.
Вместе с тем не исключено, что среди причин аланских походов в Закавказье в первые века н.э. не последнее место занимало стремление сохранить (или установить) контроль над торговыми коммуникациями. Один из таких опустошительных набегов в Армению и Мидию описал Иосиф Флавий [17]. Интересно, что дорогу в Закавказье открыл «царь Гиркании». В другом случае поход алан был инспирирован царем Грузии. Исследователи обоснованно видят в этих военных акциях алан стремление захватить богатую добычу. Но в чем заключался интерес Грузии и Албании? Почему алан пропускали через перевалы и горные проходы громить Армению, воевать с Мидией и т.д.? Отчасти прав В.А. Кузнецов [18], объясняющий причину союза с аланами заинтересованностью Иберии в надежных солдатах. Но более весомой представляется другая причина - коммерческий интерес Иберии и Албании в продолжении транзитной торговли через Степное Предкавказье. Цари обеих стран получали огромные прибыли, контролируя города и поселения - центры транзитной торговли и потому с помощью алан пытались устранить или хотя бы ослабить позиции конкурентов. Как известно, через Армению и Мидию проходили другие маршруты и дороги; уничтожив расположенные на них торговые центры, Иберия и Албания тем самым увеличивали поток транзитных товаров, шедших через их города. С другой стороны, прибыль торговых операций выше в областях с минимальным коммерческим риском. Привлекая алан в качестве союзников, а нередко нанимая их дружины для охраны важных пунктов, верхи закавказских социумов создавали такие условия. Очевидно, это и было мотивом, побуждавшим Иберию и Албанию к установлению и поддержанию мирных отношений с аланами. Ю.А. Прокопенко [2, с. 42] обратил внимание на интересный факт. Вторжение алан в 135 г. потрясло Мидию, коснулось Армении и Каппадокии. По Диону Кассию, «война была поднята из земли албанов», т.е. инспирирована албанами. Но что еще более показательно, они же ее завершили: война «прекратилась вследствие того, что албаны были подкуплены дарами Воло-геза». Вологез «подкупил» не алан, громивших его страну, а царя Албании! В результате последний получил двойную выгоду: ослабил при помощи алан горо-да-конкуренты и получил солидное денежное вознаграждение. Здесь же напомним важные наблюдения западных историков. Во-первых, создание Римом сети военных коммуникаций создало благоприятные условия для процветания торговли в разных концах империи. И, во-вторых, войны играли губительную роль в судьбах античной торговли. Закрытие торговых путей в Китай приводило к войнам в Парфии, Армении, Сирии, отзываясь эхом даже на Дунае.
Согласно распространенному в науке мнению, кочевники на новом месте всегда начинали с грабежа оседлых земледельцев, а затем нередко сами оседали на землю [19]. Не были исключением и аланы. Например, Зилгинское городище в Северной Осетии, одно из самых ранних аланских поселений, служило центром (особенно с конца II в. н.э.), снабжавшим керамикой сарматов от Волги до Дона [20]. В.К. и Ю.К. Гугуевы на археологических материа-
лах подметили, что гибель Танаиса повлекла за собой исчезновение нижнедонского очага гончарного производства и усиление кавказского влияния на кочевые племена Ставрополья и Подонья. В подкурганных захоронениях второй половины III - IV вв. н.э. «практически вся сероглиняная керамика принадлежит к “зилгинскому” типу». Исследователи предполагают, что в период изменений политической обстановки в междуречье Волги и Дона наряду с прежней торговой магистралью и даже «в большей степени использовался как альтернативный вариант северокавказский степной торговый путь. Возможно, об этом свидетельствуют находки в Центральном Предкавказье изделий китайского и среднеазиатского производства» [2, с. 13, 59].
Анализ археологических находок начала н.э. из Южной Осетии указывает на их сармато-аланскую принадлежность. Среди раскопанных предметов выявлены кинжал с зооморфным навершием, железные удила с колесовидными псалиями, глиняный сосуд с крестообразным орнаментом на тулове, ажу рная колесовидная подвеска с ушками, бронзовые 3-кольчатые пряжки-подвески, бронзовые пластинки в виде трезубца. Археологи предполагают, что путем межплеменного обмена некоторые импортные предметы (из Средней Азии, стран Востока и др.) могли попадать на территорию Южной Осетии и даже распространяться далее - в районы Восточной Грузии [21].
Связи Восточной Грузии (Иберии) с Северным Кавказом прослеживаются и по материалам III - IV вв. Об этом, в частности, свидетельствуют находки однотипных стеклянных сосудов в могильниках Балта, Камбулта, Чми в Северной Осетии и Мцхета-Самтавро в Грузии. Что касается стеклянных перстней и чаш с рельефным орнаментом, то предполагается их проникновение на Северный Кавказ из Орбетской мастерской, где они изготовлялись в таком количестве, что данных изделий хватало не только на удовлетворение местных потребностей, но и на вывоз в другие страны [22].
Письменные источники свидетельствуют о значительной роли сарматоаланских племен в международной и местной торговле этносов Северного Кавказа. Хорошо известен многократно цитированный сюжет из работы Страбона о значении аорсов в Прикаспийской караванной торговле. О том же говорят поступление в регион парфянских монет [23] и другие археологические материалы.
Важную роль торговых магистралей Северного Кавказа в античный период показывают находки боспорских и римских монет из Ставрополья, Кабар-дино-Балкарии, Северной Осетии, Ингушетии и Чечни. В частности, речь идет о стертой медной монете I в. н.э., динарии Филиппа, монете чекана Сав-ромата IV (275/6 гг.), медном статере Рискупорида VI (318/9 - 336/7 гг.) - все находки из Спицевки; отметим серебряный динарий из окрестностей Кисловодска; два боспорских медных сестерция чекана Котиса II из подъемного материала у города Маджары, и др. Напомним также о находке монет парфянской династии аршакидов чекана Экбатан. Основным каналом попадания
античных монет на Северный Кавказ являлись политические и торговые связи как оседлых, так и кочевых племен региона с торговыми центрами Боспора и Закавказья, торговые пошлины и плата за охрану транзитных караванов, военные трофеи, «дары» за военные услуги. Картографирование монетных находок позволило выделить районы их сосредоточения: Прикубанье, Ставрополье, степи мслсду Кумой и Тереком, Дарьяльское ущелье. Максимальное количество монет относится к периоду I - III вв. [2, с. 125 - 126].
Начало н.э. некоторые археологи связывают с периодом стабилизации связей этносов региона с Римом, в отношениях с которым стали преобладать торговые и культурные контакты. Эго нашло выражение в увеличении находок римских денариев наряду с парфянскими драхмами так называемого го-тарзовского типа [24].
В горных ущельях Осетии существовало немало древних перевальных дорог. Сложная система военно-торговых перевальных путей, связывавших бассейны Каспийского и Черного морей, перекрывала Главный Кавказский хребет сплошной сеткой вьючных и колесных троп. Их древность подтверждается наличием вблизи них могильников, относящихся ко многим историческим эпохам примерно с начала н.э. [25].
По мнению В.А. Кузнецова, дороги с Кавказа и низовьев Дона в оазисные государства Средней Азии и далее на восток проложены еще в древние времена. Одна из них, полагают ученые, - евразийский «Степной путь»; так назвали существовавшую со II в. до н.э. караванную трассу из Китая на Запад.
В.А. Кузнецов поддержал В.В. Бартольда, который на основе анализа китайских источников пришел к следующему выводу: «преемники Аттилы из страны алан поддерживали торговые связи со своими соплеменниками, оставшимися в Китае, и что из страны алан приходили купцы в китайский город Ланьчжоу». В данном случае «страна алан» - область Яньцай/Аланья в При-аралье, а также (по В.В. Бартольду) Согд в бассейне Зеравшана [26].
Резюмируя изложенное, отметим, что появившиеся в начале н.э. в степях юга России аланы в силу особенностей своего быта практически не занимались земледелием и ремеслом, компенсируя недостаток материальных ресурсов грабежом и контролем над внутренней и транзитной торговлей в регионе. Вероятно, с этим связано то, что номады, фактически не тронув автохтонное население, вытеснили с региона аорсов - родственные аланам племена, контролировавшие транзитную торговлю на Северном Кавказе. Вскоре аланы сами стали непосредственно участвовать в торговых операциях. Об этом говорит распространение аланской («зилгинской») сероглиняной керамики на обширной территории от Волги до Дона. Аланские купцы появляются в Закавказье и Северном Причерноморье. По свидетельству «Перипла» Анонима (V в.), Феодосия носила аланское имя -Ардавда. По В.И. Абаеву [27], топоним в переводе с аланского означает «(город) семи богов». Аланскую основу имел крымский город Судак [28]. О масштабах аланского присутствия в
Крыму свидетельствует как археологический материал [29], так и наличие в Боспоре группы аланских переводчиков. Так называемая плитаХерака (III в., ст. Таманская) посвящена «главному аланскому переводчику» [30]. По свидетельству Плиния, в древней Диоскурии римляне содержали 130 переводчиков «в рассуждении беспрерывного отправления торговых дел с разными коленами горских народов, коих число простиралось до трехсот». В Диоскурии процветала торговля «живым товаром». Еще во времена Юстиниана I абазги «скопили мальчиков для продажи в Константинополь...» [31].
Археологический материал свидетельствует о прочных связях алан с Закавказьем, Римом. В середине VI в. окрепшая Западная Алания во главе с Саросием («главой осов») включается в мировую торговлю на Великом шелковом пути. Острую дискуссию вызвал вопрос о маршрутах, контролируемых аланами трасс ВШП. Разбор различных версий по данной проблеме - предмет отдельного изучения.
Литература
1. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. М., 1992. Т.Ш.
2. Прокопенко Ю.А. История северокавказских торговых путей IV в. до н.э. -XI в. н.э. Ставрополь, 1999. С. 3.
3. Страбон. География//КДПАА. 1991. С. 193.
4. Еремян Т. Развитие городов и городской жизни древней Армении//ВДИ. 1953. №
З.С. 11.
5. Гуленков А.Л. «Северный» торговый путь во времена Митридата IV Евпатора // Проблемы истории, филологии, культуры. М.; Магнитогорск, 2001. Вып. 10. С. 170-171.
6. БахрахБ. Аланы на Западе/Пер. с англ. И.Б. Санакоева. М., 1993. С. 21.
7. Лукан. О гражданской войне десять книг // АИСК. Нальчик, 1991. С. 111.
8. Аланика. Сведения греко-латинских, византийских, древнерусских и восточных источников об аланах-ясах / Сост. и коммент. Ю.С. Гаглойти. Дарьял, 1999. № 2. С. 229.
9. ФлаккВ. Аргонавтика//КДПАА., 1991. С. 246.
10. Кулаковский Ю.А. Избранные труды по истории аланов и Сарматии / Сост., вступ. ст., коммент., карта С.М. Перевалова. СПб., 2000. С. 76.
11. АммианМарцеллин. Римская история. СПб., 1994. С. 493 -494.
12. Война и мир в ранней истории человечества. М., 1994. Т. 1. С. 32,48, сл.
13. Война и мир в ранней истории человечества. М., 1994. Т. 2. С. 119.
14. Армянские источники об аланах / Сост. РА.Габриелян. Ереван, 1985. В.1. С. 19 -22,24.
15. Новосельцев АЛ. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 92.
16. Мровели Л. Жизнь картлийских царей / Перев., предисл. и коммент. Г.В. Цулая. М., 1979. С. 33 - 37; см. также: Алано-Ггоргика. Сведения грузинских источников об Осетии и осетинах / Сост., введ. и коммент. Ю.С. Гаглойти. Дарьял. Владикав-
каз, 1992. № 2. С. 180; Хорешци М. Армянские источники об аланах / Сост. Р.А.Габриелян. Ереван, 1985. В.1. С. 21 -22.
17. Иосиф Флавий. Иудейская война / Подг. текста, предисл. и прим. К.А. Ревяко,
B.А. Федосика. Минск, 1991. С. 435.
18. Кузнецов В.А. Очерки истории алан. 2-е изд. Владикавказ, 1992. С. 46.
19. Семенов О.А., Сергеев В.И. История началась в Причерноморье. Ростов н/Д, 1998.
C. 174.
20. Деопик Д.В. Керамика Центрального Предкавказья в I - IV вв. н.э. по материалам городища Зилги (Северная Осетия) // Материальная культура Востока. М., 1988.
Ч.П. С. 171.
21. Гжлоев Р.Х. О некоторых предметах сармато-аланского облика из Южной Осетии //XIV Крупновские чтения. Орджоникидзе, 1986. С. 18-19.
22. Угрелидзе НИ. О торговых взаимоотношениях Грузии и Северного Кав-каза в раннем средневековье // Кавказ и цивилизации Древнего Востока: Материалы Всесоюз. науч. конф. Орджоникидзе, 1989. С. 99.
23. ГаджиевМ.С. Между Европой и Азией. Махачкала, 1997. С. 59.
24. Расулова ММ. Археологические данные о связях Восточного Закавказья с Римом // Кавказ и цивилизации Древнего Востока: Материалы Всесоюз. науч. конф. Орджоникидзе, 1989. С. 41.
25. Бахтамов И. Главные горные проходы, служившие горцам для набегов // Кавказ.
1881. № 187. С. 2; Литвинов К Кавказ. Военно-географический очерк//Военный сборник. 1884. № 4. С. 330 - 331; Маслоковец К Кавказские перевалы // Журнал главного управления путей сообщения. 1862. Т. 38. Кн. VI. С. 239 - 266; Перевалы- Перевалы, через которые проходят горные тропы на Кавказском хребте // Кавказский календарь на 1853 г. Тифлис, 1852. С. 486 - 487; Пчелина Е.Г. Местность Уаллагир и шесть колен рода Осибагатара // Архив СОИГСИ, ф. 1, оп. 1, д. 200.1948. С. 99-111.
26. Кузнецов В.А. Алано-осетинские этюды. Владикавказ, 1993. С. 8 - 9.
27. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. М.; Л., 1958,
1989. Т.1. С. 90.
28. Кузнецов В.А. Дургулель Великий и Нижний Архыз // Методика исследования и интерпретация археологических материалов Северного Кавказа. Орджоникидзе, 1988. С. 70-75.
29. Храпунов ИИ. Об этнических процессах в Крыму в римское время // Проблемы истории, филологии, культуры. М.; Магнитогорск, 2001. С. 165 - 169.
30. АбрамоваМ.П. Центральное Предкавказье в сарматское время. М., 1993. С. 183.
31. Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. Нальчик, 1999. С. 46,49 - 50.
Северо-Осетинский государственный университет
им. К.Л. Хетагурова 26 мая 2003 г.
