CC BY
59
УДК 83
Головченко Галина Александровна
аспирант кафедры русского языка и теории словесности Московского государственного лингвистического университета galka_8 5 @inbox. ru Galina A. Golovchenko
postgraduate student, Moscow State Linguistic University, Russian language
Department
galka_8 5 @inbox. ru
К вопросу о реформе русской прозы и ее ритма в творчестве Н.Карамзина и А. Пушкина
On the reform of Russian prose and rhythm in the works of N. Karamzin and
A. Pushkin
Аннотация. Статья посвящена вопросу о ритмической упорядоченности прозаических текстов Н.Карамзина и А.Пушкина, выступивших реформаторами русской прозы. Реформатор русской прозы Н. Карамзин создал одни из самых ритмичных текстов русской литературы (по слоговому признаку). Карамзин сыграл важную роль в выведении на первый план экспрессивной, эмоционально-действенной функции прозаического ритма. Среди важнейших завоеваний Пушкина в построении русской прозаической фразы оказались краткость синтагмы, простота синтаксиса. Количество ударных слогов в прозе Пушкина распределяется равномерно, при устойчивом объеме отдельных речевых периодов.
Ключевые слова: речевой ритм, ритм прозы, ритмообразующие единицы, реформа прозы.
Annotation: The article is devoted to rhythmic prose texts ordering N. Karamzin and Pushkin , Russian reformers spoke prose. Reformer Russian prose Karamzin created some of the most rhythmic texts of Russian literature ( for syllables basis ). Karamzin was instrumental in bringing to the fore an expressive , emotional and effective function of prose rhythm. Among the greatest achievements in the construction of Pushkin Russian prose phrases were syntagmas brevity , simplicity of syntax . Number of stressed syllables in Pushkin's prose is evenly distributed, with a steady amount of individual speech frames.
Keywords: speech rhythm, the rhythm of prose, basic of rhythm units reform
prose.
Русская проза с самого начала своего существования отличается явно выраженной ритмической организацией. Вместе с тем со становлением зрелой прозы в ней стал складываться свой, прозаический ритм, в котором
1
«смысл <...> столь же изменчив и многозначен, как изменчивы и многообразны отрезки, на которые членится свободная прозаическая речь» [1, с. 352].
Проза исследуемых авторов, несомненно, представляет важные вехи на пути развития классической русской литературы; Карамзин и Пушкин, каждый в свое время, были своего рода первооткрывателями и первопроходцами русского прозаического стиля, в том числе слога, ритма, интонации.
Одним из создателей художественной прозы на русском языке стал Н.Карамзин, противопоставивший свою поэтику прозаического слова риторике Ломоносова и решительно преобразовавший его стилистическую систему. Карамзин представлялся «изобретателем новой стилистической системы русского литературного языка» [2, с. 6] и как реформатор языка, прежде всего языка прозы, был высоко оценен современниками.
Реформа прозаических стилей Карамзина была основана на двух важнейших принципах: на сближении языка литературы с живой разговорной речью образованного общества и на ограничении выразительных средств языка нормами и вкусами светского салона [3, с. 514]. Это давало языку прозы определенную живость, однако в салонах все еще господствовал французский язык. Отказ от латинского образца синтаксиса отразился и на ритме литературного языка, принявшем формы ритмической упорядоченности.
Проза Карамзина явилась как результат падения витийственной «славяно-российской» поэзии, но она еще с витийством не порывала. Вопрос шел еще не столько о построении повествовательных форм, сколько о принципах повествовательного стиля - о составе и построении фразы. Собственной позиции проза еще не имела - она воспринималась и оценивалась на фоне стиха, с которым конкурировала в сладкозвучии и ритмизации [4, с. 216].
М.М. Гиршман замечает, что в ритме прозы Карамзина обнаруживается по сравнению с работами предшественников новое качество: «сравнивая показатели распределения зачинов, окончания и слогового объема колонов в авторской и прямой речи <...>, мы наблюдаем явное сближение этих двух типов речевой организации в пределах одного произведения», что позволяет обоснованно говорить «о формировании признаков ритмического единства целого прозаического произведения» [5, с. 105]. Особую ритмическую упорядоченность прозы Карамзина отмечали также С.Шевырев, Л.А. Булаховский, Р.Д. Пятина.
Проза Н.М. Карамзина - среди самых ритмичных текстов русской литературы, согласно исследованиям Г.Н. Ивановой-Лукьяновой: «тексты Карамзина были ритмичны не выборочно<...> а сплошь; в ритмическом отношении они почти не различались по жанру: «Письма русского путешественника», повести, «Об истории государства Российского» - все эти произведения имеют сходные ритмические характеристики, и даже
расхождения по эмоциональному настрою, весьма существенные для прозы большинства писателей, здесь едва уловимы. Проза Карамзина словно подтвердила тезис А.Белого, изучавшего ритм прозы Н.В.Гоголя, о том, что русская литература «вышла из песни и ею закончится». Никто не знает, чем закончится русская литература, но что ритмичность прозы Карамзина сродни песне, это действительно так» [6, с. 1].
На фоне общей ритмической упорядоченности языка прозы Карамзина сбои ритма обладали значимостью экспрессивно-эмоционального плана. Карамзин сыграл важную роль в выведении на первый план экспрессивной, эмоционально-действенной функции прозаического ритма, которая оказалась весьма важной в период формирования и становления романтической прозы [7, с. 108].
Пушкин понимал и принимал стилистическую победу карамзинской школы художественной прозы. По свидетельству В.В. Виноградова, «в сфере синтаксиса Пушкин принимает Карамзинскую реформу и исходит из нее в своих стиховых и прозаических исканиях, освобождая французский стиль карамзинистов от излишнего груза качественных слов, активизируя его усилением глагольности и осложняя новыми типами конструкций» [8, с. 94].
Для Пушкина разработка языка и стиля русской прозы стала одним из наиболее насущных творческих проблем с 1820-х годов. «Вопрос этот является у него в связи с постепенно растущим убеждением, что русский стих исчерпал отпущенный ему запас традиций и возможностей, намеченных поэтами XVIII века, что определенный стиховой цикл заканчивается» [9, с. 216]. В заметке 1822 года («О слове») он формулировал: «Точность, краткость - вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей: блестящие выражения ни к чему не служат; стихи - дело другое». Заметка кончается характерным вопросом: «чья проза лучшая в нашей литературе? Ответ: Карамзина. Это еще похвала небольшая» [10, с. 219-220].
Пушкин замечал, что в прозе его современники «принуждены создавать обороты слов для изъяснения понятий самых обыкновенных». По точному замечанию В.Кожинова, Пушкин имел в виду не несформированность русского языка как такового, но отсутствие языка художественной прозы: «Дело идет о создании прозаических «оборотов» для объективации того нового художественного содержания, которое уже ощутил Пушкин и которое он позднее воплотил в своих романах и повестях. А эти содержательные формы прозы создать было не менее трудно, чем, скажем, формы нового русского стиха, шлифовавшиеся уже в течение столетия» [11, с. 353]. В.В. Виноградов также отмечал противопоставление стихов и прозы в пушкинском творчестве: «Принцип фразеологической и синтаксической разграниченности систем прозы и стиха, выражающийся, между прочим, в усиленном тяготении прозы к простоте и непосредственной точности делового языка, не раз повторяется Пушкиным» [12, с. 518]. Вопрос об организации русского прозаического языка («языка мыслей») стал к 30-м
годам животрепещущим и требовал своего разрешения, которое пришло в виде прозаических опытов Пушкина.
Среди важнейших завоеваний Пушкина в построении русской прозаической фразы оказались краткость синтагмы, простота синтаксиса; как писал В.В. Виноградов, «Синтаксис - это тот рычаг, посредством которого Пушкин сдвигает литературный язык с отведенных ему позиций» [13, а 312]. По наблюдению П.С.Попова, у Пушкина «господствует синтаксис «кратких фраз», причем предложение в большинстве случаев состоит из двух элементов - имени существительного и глагола. Преобладает бессоюзное движение нераспространенных предложений» [14, а 528]. Стилистическим центром предложения «в повествовательной прозе Пушкина <.. .> становится категория глагола» [15, а 286]. Организация фразы, ее синтаксис имеет прямое отношение к ритму прозы, определяет соотношение синтагм и предопределяет интонацию.
Таким образом, прозаический ритм нового образца, определяющий для будущей русской прозы, «уже совершенно четко и очевидно формируется в повествованиях Пушкина» [16, а 352]. В.В. Чичерин также указывает: «Пушкин создает новый, прозаический ритм. По упругости, отчетливости, по концентрации это почти стихотворный ритм, по совершенной вольности и, следовательно, разнообразию это - настоящая проза» [17, а 214]. Это новый по качеству, «обнаженный ритм взаимосвязанных смысловых единиц», который «лишь в очень слабой степени подтверждается отдаленным сходством самих отрезков речи, выражающих эти соизмеримые единицы смысла» [18, а 352].
Интересно отметить, что, в отличие от стихов Пушкина, его проза более свободно поддается переводу; в связи с этим исследование ритма прозы Пушкина весьма актуально, так как может быть использовано в обосновании и оценке эквивалентности и адекватности переводов пушкинской прозы.
Таким образом, Н. Карамзин создал одни из самых ритмичных текстов русской литературы (по слоговому признаку). Ритмическая гармония прозы Карамзина нигде не нарушается, она лишь преобразуется, перетекая с одного ритмообразующего элемента на другой. Карамзин сыграл важную роль в выведении на первый план экспрессивной, эмоционально-действенной функции прозаического ритма. Прозаический ритм нового образца, определяющий для будущей русской прозы, формируется в повествованиях Пушкина. Среди важнейших завоеваний Пушкина в построении русской прозаической фразы оказались краткость синтагмы, простота синтаксиса. Исследователями доказана взаимосвязь ритмико-интонационного и смыслового измерений пушкинской прозы.
Литература
1. Кожинов В. Происхождение романа. - М.: Советский писатель, 1963. - С. 352.
2. Виноградов В.В. Язык и стиль русских писателей. От Карамзина до Гоголя. - М.: Наука, 1990. - С. 6.
3. Виноградов В.В. Стиль Пушкина. - М., 1941. - С. 514.
4. Эйхенбаум Б. Путь Пушкина к прозе // Эйхенбаум Б. О прозе: Сб. ст. / Сост. и подгот. текста И. Ямпольского; Вступ. ст. Г. Бялого. - Л.: Худож. лит. Ленингр. отд-ние, 1969. - С. 216.
5. Гиршман М. М. Ритм художественной прозы. - М.: Советский писатель, 1982. - С. 105.
6. Иванова-Лукьянова Г.Н. Ритм художественных прозаических текстов как отражение жизненных ритмов человека (из прозы И.С.Тургенева), 2013. - С. 1.
7. Гиршман М. М. Ритм художественной прозы. - М.: Советский писатель, 1982. - С. 108.
8. Виноградов В.В. Язык Пушкина. - М.-Л.: Academia, 1935. - С. 94.
9. Эйхенбаум Б. Путь Пушкина к прозе // Эйхенбаум Б. О прозе: Сб. ст. / Сост. и подгот. текста И. Ямпольского; Вступ. ст. Г. Бялого. - Л.: Худож. лит. Ленингр. отд-ние, 1969. - С. 216.
10. Цит. по: Эйхенбаум Б. Путь Пушкина к прозе // Эйхенбаум Б. О прозе: Сб. ст. / Сост. и подгот. текста И. Ямпольского; Вступ. ст. Г. Бялого. - Л.: Худож. лит. Ленингр. отд-ние, 1969. - С. 219-220.
11. Кожинов В. Происхождение романа. - М.: Советский писатель, 1963. - С. 353.
12. Виноградов В.В. Стиль Пушкина. - М., 1941. - С, 518.
13. Виноградов В.В. Язык Пушкина. - М.-Л.: Academia, 1935. - С. 312.
14. Цит. по: Виноградов В.В. Стиль Пушкина. - М., 1941. - С. 528.
15. Виноградов В.В. Язык Пушкина. - М.-Л.: Academia, 1935. - С. 286.
16. Кожинов В. Происхождение романа. - М.: Советский писатель, 1963. - С. 352.
17. Чичерин А.В. Ритм образа. - М.: Сов.писатель, 1978. - С. 214.
18. Кожинов В. Происхождение романа. - М.: Советский писатель, 1963. - С. 352.
Literature
1. Kozhinov Origin of the novel. - Moscow: Soviet Writer, 1963. - P.
352.
2. VV Vinogradov Language and style of Russian writers. Karamzin to Gogol. - Moscow: Nauka, 1990. - P. 6.
3. VV Vinogradov Style Pushkin. - Moscow, 1941. - P. 514.
4. Eichenbaum B. Way to Pushkin's prose / / B. Eichenbaum On Prose: Sat Art. / Comp. and training. Text I. Yampolsky; join. Art. G. Byalogo. -Leningrad artist. Lita. Leningrad. fin-tion, 1969. - P. 216.
5. Hirschmann MM Rhythm fiction. - Moscow: Soviet Writer, 1982. - P.
6. Ivanov-GN Lukyanov Rhythm artistic prose texts as a reflection of life rhythms people (prose Turgenev) 2013. - P. 1.
7. Hirschmann MM Rhythm fiction. - Moscow: Soviet Writer, 1982. - P.
108.
8. VV Vinogradov Pushkin's language. - Leningrad: Academia, 1935. -
P. 94.
9. Eichenbaum B. Way to Pushkin's prose / / B. Eichenbaum On Prose: Sat Art. / Comp. and training. Text I. Yampolsky; join. Art. G. Byalogo. -Leningrad artist. Lita. Leningrad. fin-tion, 1969. - P. 216.
10. Eichenbaum B. Way to Pushkin's prose // B. Eichenbaum On Prose: Sat Art. / Comp. and training. Text I. Yampolsky; join. Art. G. Byalogo. -Leningrad artist. Lita. Leningrad. fin-tion, 1969. - P. 219-220.
11. Kozhinov Origin of the novel. - Moscow: Soviet Writer, 1963. - P.
353.
12. VV Vinogradov Style Pushkin. - Moscow, 1941. - P. 518.
13. VV Vinogradov Pushkin's language. - Leningrad: Academia, 1935. -P. 312.
14. VV Vinogradov Style Pushkin. - Moscow, 1941. - P. 528.
15. VV Vinogradov Pushkin's language. - Leningrad: Academia, 1935. -P. 286.
16. Kozhinov Origin of the novel. - Moscow: Soviet Writer, 1963. - P.
352.
17. AV Chicherin Rhythm image. - M.: Sov.pisatel, 1978. - P. 214.
18. Kozhinov Origin of the novel. - Moscow: Soviet Writer, 1963. - P.
352.
