CC BY
15В заседаниях комиссий для проработки вопросов о хозяйственном положении кубанских округов отмечалось благоприятное экспортное значение округа и сырьевой рынок, промышленные возможности и недра (особенно по части нефтепромыслов). Однако не как позитив, а уже как тормозящий фактор расценивалось «участие в краевом и государственном хозяйствах, ...отсутствие государственных и краевых вложений». Острыми вопросами к началу индустриализации оставались: сокращение промышленной базы, безработица, жилищный вопрос, слабая кооперированность и технический уровень сельского хозяйства, «низко оборудованная» сырьевая база. И, тем не менее, перед Кубанским округом, например, ставилась задача «наибольшего участия в накоплении краевых и государственных ресурсов в виде авансирования, вложения капитала в отдельные отрасли хозяйства Кубокруга и вложение средств центральных и краевых через усиление местной базы сельского хозяйства». При этом «потенциальные возможности в области мобилизации капиталов на социалистическое строительство в крае упирались в слабое промышленное и кооперативное развитие в окружной экономике». Отсюда намечалась (и об этом говорили прямо) «угроза диспропорции в темпе и формах развития между округом и краем в целом» [3].
Конец НЭПа характеризовался и завершением хозяйственной многоукладности. Например, были ликвидированы многие виды кооперации. Проблемы кубанской и ставропольской кооперации были примерно такими же, как и в других районах страны. На Юго-Востоке, в силу его территориальной отдаленности, связь между потребительскими организациями и Центросоюзом была особенно слабой. Однако, удельный вес ставропольских сельскохозяйственных, производственных и кредитных кооперативов среди других заготовительных организаций (Госторг, Пищепром и др.) был довольно существенным. Так, если по заготовке скота он составил 27,6 % (потребительской кооперации - 10,2 %), то Пищепрома - 3 %, Госторга - 7,04 % [4].
Но, несмотря на то, что к концу 1920-х гг. потребкооперация достигла своего производительного «апогея», в дальнейшем она подвергалась «чисткам» и реорганизациям. На Кубани и Ставрополье в годы первой пятилетки ее роль снижалась, как и в целом по стране, а для развития промышленности тем более не имела действительно существенного значения в рамках сложившейся экономической парадигмы. Большее значение уделялось, скорее, промкооперации, главным образом, кооперированию кустарной промышленности. Почти троекратно в годы первой пятилетки увеличивался удельный вес кооперированных кустарей на Кубани.
Главная особенность кубанской и ставропольской земли заключалась в том, что это аграрные края, имеющие высокотоварное сельское хозяйство и достаточно емкую ресурсную базу. Как в годы первых пятилеток, так и сейчас эта особенность имеет доминантное значение, конечно, и для промышленности, для перспектив ее дальнейшего развития. Пшеница, ячмень, подсолнечник, льняное семя, табак, виноград были главными культурами не только в общей структуре южных посевов, но и поставлялись на экспорт. В начальный период форсированной индустриализации это было особенно важным делом: за зерно мы покупали зарубежные станки, которых не хватало (свою машинно-станочную базу предстояло создать, а спрос на промтовары постоянно повышался).
В связи с вышеизложенным, в регионах возникал и ряд проблем объективного характера. Так, Ставропольский округ был типичным сельскохозяйственным районом страны. Из 2,8 млн. десятин всей земельной площади вся промышленность округа размещалась «на пятачке» (4,63 дес. земли), а промышленными рабочими являлись лишь 0,5% населения. 166 предприятий - большинство из всех имеющихся на Ставрополье промышленных предприятий принадлежали пищевой промышленности, остальные -химической, металлообрабатывающей, текстильной, силикатной и полиграфической. К
моменту свертывания НЭПа частным было только 51 предприятие. Немногочисленные мелкие кустарные предприятия также были почти все связаны с сельским хозяйством [5].
Полная зависимость промышленности от состояния аграрного сектора, как в ставропольском, так и в четырех кубанских округах, обусловливала и серьезные трудности, особенно в неурожайные, второй половины 1920-х, годы. Сокращение числа действующих предприятий, рост безработицы дополнялись стратегической проблемой «социалистического накопления». Укрепляющееся положение партийно-государственного тандема власти и советская идеология требовали для преодоления кризисных явлений введения «режима экономии и бережливости» в промышленности. Он должен был достигаться путем повышения производительности труда, пересмотра штатов, снижения цен, сокращения производственных расходов или даже «беспощадной борьбы» со всякими излишними расходами.
Вообще, стратегической задачей являлось превращение Северо-Кавказского края в индустриально-аграрный район страны. Плановое развитие краевой промышленности предусматривалось даже несколько большим, чем по стране. Так, по предприятиям тяжелой промышленности (так называемая группа «А») вложения изначально составляли 86,6% от всех капиталовложений в краевую промышленность. Более высоким, чем по стране, намечался и рост объема выпуска валовой продукции промышленностью края к концу пятилетки: соответственно на 280% и почти на 298% [6].
Поэтому приоритеты развития промышленности Северного Кавказа предполагали создание энергетической базы (электроэнергетики в том числе), нефтяной, угольной, металлургической, а также сельскохозяйственно-машиностроительной промышленности. И по группе «Б» - профильное развитие в основном промышленности, перерабатывающей сельскохозяйственное сырье. В целом нужно вспомнить и то, что в конце 20-х гг. победило телеологическое направление, поддержанное самим И.В. Сталиным, а представляли его С.Г. Струмилин, Г.М. Кржижановский и другие ученые - экономисты и хозяйственники, партийные и государственные деятели. Их оппоненты, которых обозвали и осудили как «правых уклонистов», также ратовали за преодоление технической отсталости и за индустриализацию, но предлагали проводить ее последовательно и сбалансированно. Один из них, В.А. Базаров обосновывал свою концепцию «смешанной системы хозяйствования», которая больше соответствовала взглядам В.И. Ленина на построение социалистической экономики. Базаров полагал, что ограниченность материальных ресурсов и избыточность населения заставляют «проводить индустриализацию в строгой системе как в смысле типов вновь созидаемых предприятий, так и в смысле их очередности» [7].
На Ставрополье в течение 1927-1928 г. было восстановлено или вновь построено 146 промышленных предприятий всех типов собственности, годовой выпуск продукции которых измерялся в 52,8 млн. руб. При этом число производственных рабочих на них составляло 5158. Нужды сельского хозяйства требовали наличия соответствующих ремонтных заводов и мастерских для машинно-тракторного парка совхозов, колхозов и МТС. Их в 1928 г. было лишь 7, а продукции, работ они производили на 1,3 млн. руб. (их количество постоянно росло и за годы первой пятилетки примерно удвоилось) [8].
На фоне свертывания НЭПа и снижении доли частного капитала акцент делается на бесперебойную загрузку действующих предприятий и укрепления государственного и кооперативного сектора в промышленности. В начале первой пятилетки был практически полностью восстановлен основной промышленный капитал. Проценты увеличения его использования росли затем с каждым годом, что являлось непременным условием производственного роста. В итоге производственные мощности достигли уровня довоенных лет, при этом прирост выработанной продукции в 1928г. составил 35,4% по
отношению к году прошедшему. В среднем в общественном производстве выработка одного рабочего увеличилась на 12,5%, а себестоимость выпускаемой продукции снизилась на 8,7% [9, с.31].
Однако ситуация, которая сложилась для ставропольчан в сельском хозяйстве, была трудной, вызванной неурожаем, отразилась она соответственным образом и на состоянии местной промышленности. Отсутствие сырья, недозагрузка предприятий, а отсюда высокая себестоимость продукции - привели к фактическому свертыванию мукомольной, мясной и маслосыроваренной промышленности. В Ставропольском округе только 95 предприятий были действующими.
Засуха сильно ударила по темпам роста экономики Ставропольского округа. В прессе отмечалось тогда, что, несмотря на расширение посевных площадей и увеличение поголовья животных, «сельское хозяйство в округе находится в тяжелом состоянии». Выражалось это в систематическом падении урожайности и, соответственно, в неизбежном сокращении товарной продукции. Никуда не девалась безработица, а дефицитность местного бюджета только увеличивалась. И если за 3 года - с 1925 по 1928 бюджет Северо-Кавказского края увеличился более чем на треть, то бюджет Ставропольского округа - только на 3%. Промышленность Ставрополья испытывала острый недостаток оборотных средств, которые в 1928 г. составляли лишь 3,75 % к основному капиталу [9, с.32].
Кстати, борьба с безработицей шла с начального периода индустриализации параллельно с борьбой за повышение профессионального уровня кадров, создание сети учебных учреждений разного профиля и уровня, курсов, системное распределение работников по запросам предприятий. Здесь активно работали окружные отделы труда, промышленные отделы, представлявшие свои заявки на необходимое количество рабочих, специалистов в Биржу Труда. Ситуация была довольно острой и меры принимались решительные, в частности, в Ставропольском округе: «Безработица в округе, в особенности по курортным городам и среди батрачества продолжает ежегодно увеличиваться главным образом за счет приезда в округ безработных из других городов края и притока рабочих из деревень . Обязать фракцию ОИКа (Окружной исполнительный комитет) на 1928/ 29 г. увеличить отпуск средств по местному бюджету на борьбу с безработицей по сравнению с текущим годом как по окружному так и горбюджетам, одновременно добиваясь в крае увеличения ассигнований и за счет государственных и краевых бюджетов, в связи с ростом безработицы в округе. Вместе с этим предложить фракции ОИКа суммы, отпущенные по местному бюджету на борьбу с безработицей в 1927/28 г. использовать полностью» [10].
Сложное положение наблюдалось в 1928-1929 гг. и в кубанском тресте «Кубмельмассельпром», самым тесным образом связанном с переработкой зерна и другой сельскохозяйственной продукции. Финансовая и сырьевая обеспеченность треста отражалась на каждом предприятии, в него входившего. Хозяйственная взаимосвязанность районов единой большой страны помогали маневрировать и выправлять временную кризисную ситуацию. Так, почти полтора года пивной завод им. «1-го Мая», входивший в указанный трест, снабжался хмелем, выращиваемым в достаточных количествах в украинских областях - Житомирской и Киевской. Хорошие технические ресурсы завода из-за недогруза вступали в противоречие с производственной программой в связи со сбытом продукции, качество которой страдало от вынужденного применения кормового ячменя [11].
Правда, в годы 1 -ой пятилетки подобные «прорывы» преодолевались, но похожая картина с соотношением качества экспортного зерна и муки, употребляемой для
производства местных хлебобулочных изделий, имеет место в стране и в наши дни. Несмотря на собираемые в последние годы рекордные урожаи зерновых культур.
К 1929 г. в ведение государства перешли и предприятия, срок аренды которых истек. Всего, таким образом, в Ставропольском округе имелось тогда 105 государственных предприятий с основным капиталом свыше 4 млн. 220 тыс. руб. [12]. Увеличивались, хотя и с трудом, капиталовложения в промышленность, причем из года в год. Эти данные не были секретом, о них писали газеты, отражая не только идеологический дух эпохи, но и конкретные проблемы, задачи и достижения. Если в 1927-1928 гг. в промышленность вложили свыше 4 млн. руб., то в 1928-1929 гг. - уже 15 млн. руб. [13].
Следует обратить внимание на достаточно важную структурную особенность кубанской (в первую очередь) и ставропольской промышленности. Речь идет о наличии небольшого количества крупных и при этом значимых для экономики края и даже страны предприятий. На Кубани таковых было больше, чем на Ставрополье, в этом отличие. И все же, мы должны отметить ставропольский металлообрабатывающий, затем станкостроительный завод «Красный металлист». Именно он с 1928 г. начал выпускать металлообрабатывающие и деревообрабатывающие станки, став первенцем ставропольского станкостроения. Кубанским металлообрабатывающим заводам (краснодарские «Краснолит», им. Седина, армавирский «Армалит», майкопский им. М. Фрунзе) в 1928 - 1929 гг. было довольно тяжело. Сложное экономическое положение, перебои с сырьем, административная чехарда (связанная с переходом некоторых предприятий из одного треста в другой), сочетались порой и с социальной напряженностью. Эта ситуация была зафиксирована в материалах V-й Кубанской окружной партконференции, проходившей в январе 1929 г. [14].
Несмотря на серьезные производственные проблемы, именно в начальный период индустриализации, закончив реконструкцию, эти немногочисленные заводы вносили свой весомый вклад в развитие краевой и республиканской промышленности. Так, завод имени Седина сумел наладить выпуск различных видов промышленной продукции, причем довольно сложной: фрикционных лебедок, свайных молотов, шоссейных катков, сенных прессов и стальное литье для других заводов Севкавметаллтреста, в том числе - для завода «Красный двигатель» в г. Новороссийске. Крупным предприятием в годы пятилетки стал и завод имени М. Фрунзе в Майкопе, впоследствии - станкостроительный. Краснодарский завод «Краснолит» освоил производство различных типов весов, столь необходимых промышленности и торговле. «Армалит» выпускал технику для сельского хозяйства, будучи связанным с ним теснейшим образом (сеялки, культиваторы, плуги, бороны и другой сельхозинвентарь). Главными предприятиями краевого треста «Севкавжирмасло», сосредоточившего в своих руках подавляющую часть маслодобывающего производства на Северном Кавказе, были три маслобойных завода г. Армавира. Знаменитым предприятием в годы первой пятилетки стала армавирская Беконная фабрика. Ее продукция поставлялась тогда на экспорт в европейские страны в обмен на техническое оборудование, а после реконструкции фабрика была переименована в Мясоконсервный комбинат им. Калинина
[15].
Каждый вложенной рубль требовал эффективной отдачи, и трудящиеся на разных звеньях производства и управления это понимали. На эти средства в Ставропольском округе на рубеже 1920 - 1930-х гг. были построены: крупный мясоконсервный комбинат, параллельно с ним - мощный блок холодильных установок, сыроваренный завод, 22 маслозавода, железнодорожное полотно и подъездные шоссейные дороги. В конце пятилетки, в 1932 г. на Ставрополье появились новые отрасли промышленности: металлообрабатывающая, деревообрабатывающая, кожевенно-обувная, текстильная, химическая, машиностроительная, горнорудная, стройматериалов. Приоритет оставался за
легкой, пищевой промышленностью, отраслями, связанными с переработкой агропродукции. На Кубани весной 1932 г. вошел в строй один из крупнейших в стране маргариновый завод, происходила реконструкция цехов комбината «Севкавжирмасло» (ныне МЖК). Увеличили выпуск своей продукции цементные заводы Новороссийска, повышая не только количество, но и качество выпускаемого цемента. А уж его роль в стройках первых пятилеток трудно было переоценить.
Источниками средств для проведения промышленной реконструкции и индустриализации выступали и займы у населения, особенно 3-й - «займ индустриализации», как его тогда и называли. Размещение только этого займа позволило собрать в крае 86,5 млн. руб., а сама реализация этого задания пошла даже с перевыполнением, составив 116 %, что говорит о высокой активности и сознательности рабочих и других категорий трудящихся [1, с. 259, 299].
Нельзя обойти вниманием и факторы интенсификации труда - как идеологические, так и социально-экономические. К последним отнесем рационализацию и производственные совещания, а также социалистическое соревнование. О нем скажем подробнее, так как появился этот феномен не столько как следствие «директивно-указательной» политики партии, сколько как форма рабочего подвижничества, инициатива «снизу» трудовых коллективов. Почин рабочих ленинградского завода «Красный выборжец» в марте 1929 г. был поддержан предприятиями Кубани и Ставрополья. Так, ставропольский завод «Красный металлист» соревновался с заводом им. Ченцова (в Ростове-на-Дону), «Армалит» вступил в соревнование с ростовским «Красным Аксаем», а новороссийский «Красный двигатель» - с таганрогским «Красным гидропрессом». В соревнование вступали не только ударные цехи или ударные бригады, но и отдельные рабочие, которые вызывали на соревнование персонально.
Соревнования и его формы (например, заключение хозяйственно- политических договоров между предприятиями) серьезно интенсифицировали производственный процесс, повышали производительность труда и в ряде случаев снижали расценки, принося ежемесячную экономию. Реализация рационализаторских предложений рабочих и ИТР также позволила сберегать немалые государственные средства. Не везде и не всегда в этом плане дело шло гладко. Эффективность соцсоревнования зависела не только от агитации и пропаганды, но в большей степени - от организационной работы (активность завкомов, профорганизаций, ударных бригад и пр.). Но работа эта приносила свои плоды. Следует сказать, что внимание современных историков к вопросам взаимодействия советских граждан с властью не случайно. Ведь «всеохватывающее влияние государства сказывалось особенно сильно, и советский гражданин был вынужден выстраивать свою жизненную траекторию, стремясь соответствовать идеальным канонам» [16].
Сообразуясь с задачами форсированного строительства первой пятилетки, трудящиеся Кубани и Ставрополья выполняли откровенно завышенные производственные планы. Они были связаны с общесоюзным заказом на топливо, сырье и стройматериалы, которыми располагали их округа. Формирующаяся параллельно с задачами форсированной индустриализации директивная политика партийно-государственной власти не могла не учитывать экономической специфики регионов Юга России. Развитие их промышленности проходило в соответствии с развитием высокотоварного аграрного сектора, большая часть кубанской и ставропольской промышленности имела с ним теснейшую связь. За годы пятилетки значительно расширилась специализация ряда крупных кубанских и отдельных ставропольских заводов и фабрик, именно тогда они приобрели серьезный экономический вес и известность среди трудовых коллективов страны.
Литература и источники
1. История индустриализации Северного Кавказа (1926-1932 гг.) Документы и материалы. - Грозный, 1971.
2. ГАКК. Ф.Р-237. Оп.1. Д.222. Л.78.
3. ЦДНИКК. Ф.8. Оп.1. Д. 360. Л.Л. 3, 5.
4. Из истории народов Северного Кавказа. Сборник научных статей - Ставрополь, 2002. - С. 172.
5. Труды Ставропольского сельскохозяйственного института. Выпуск XXVI социально-экономический. - Ставрополь. 1967. - С. 27-28.
6. Пятилетний план народно-хозяйственного строительства в СССР. - М., 1930. - Т. III. - С. 415.
7. Каким быть плану: дискуссии 20-х годов. Г.М. Кржижановский, С.Г. Струмилин, Н.Д. Кондратьев, В.А. Базаров. - Л. 1989. - С. 177.
8. Зарубина Л. Прошлое и настоящее промышленности Ставрополья.// Блокнот агитатора. - 1960. - № 21. - С. 10, 11.
9. Труды Ставропольского сельскохозяйственного института. Выпуск XXVI социально-экономический. - Ставрополь.1967.
10. ГАНИСК Ф. 5938. Оп. 1. Д. 33. Л.Л. 71-71об.
11. ГАКК.Ф.Р-237. Оп.1. Д.213. Л.1.
12. ГАСК. Ф. 590. Оп. 1. Д.37. Л.126.
13. Власть Советов. - 1929. - 7 ноября.
14. ЦДНИКК. Ф.8. Оп.1. Д.543. Л.122.
15. Армавир. - Краснодар, 1983. - С.71.
16. Кринко Е.Ф. Повседневный мир советского человека 1920-1940-х гг. как предмет изучения в современной историографии // Российские и славянские исследования: науч. Сборник. Вып.7 - Минск, 2012. - С.272.
САЛФЕТНИКОВ ДМИТРИЙ АНАТОЛЬЕВИЧ - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и политологии Кубанского государственного аграрного университета, SALFETNIKOV, DMITRY A. - Ph.D. in History, Assistant Professor, History and Political Science Department, Kuban State Agrarian University ([email protected])
УДК 94(47).084: 929Беков
ДОЛГИЕВА М.Б. НАУЧНО-ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ИНГУШСКОГО ПРОСВЕТИТЕЛЯ Т.Д. БЕКОВА
Ключевые слова: Ингушетия, Владикавказ, поэт, просветитель, переводчик, ингушский язык, литература, газета, неграмотность, ингушский педагогический техникум.
В статье рассматривается жизнь и деятельность известного ингушского поэта, педагога, переводчика, просветителя Т.Д. Бекова, чья жизнь всецело была посвящена служению народу. Он стоял у истоков создания ингушской общенациональной газеты, ингушского педагогического техникума, вел борьбу с неграмотностью населения, заложил основу методологии преподавания ингушского языка в начальной и средней школе.
DOLGIEVА, M.B.
SCIENTIFIC-PEDAGOGICAL ACTIVITY OF INGUSH EDUCATOR T.D. BEKOV
Keywords: Ingushetia, Vladikavkaz, poet, educator, translator, Ingush language, literature, newspaper, illiteracy, Ingush Pedagogical technical school.
In the article viewed the life and activity of famous Ingush poet, teacher, translator, educator, T.D. Bekov whose life was entirely devoted to serving the people. He stood at the origins of the Ingush national newspaper, Ingush Pedagogical technical school, led the fight against illiteracy of population, laid the basis of the methodology of teaching the Ingush language in primary and secondary schools.
Одним из ярких представителей просветительской мысли Ингушетии начала XX века - ученым, педагогом, прозаиком, поэтом, журналистом, переводчиком - был Тембот Дордаганович Беков (1873-1939 гг.). Родился он в состоятельной купеческой семье Дордага 27 декабря 1873 г. в Черкъий юрте. В своей статье «Почитание достойного»
Тембот пишет об основании этого села в 1838 году. Оно было основано сыном Амарха Черка и изначально называлось Черкъий Юрт (современное село Верхние Ачалуки в Ингушетии). Отец будущего просветителя - Дордага был скотопромышленником, имел магазины во Владикавказе и в с. В. Ачалуки [1, с.207].
Будучи довольно состоятельным человеком, Дордага Беков имел возможность дать сыну образование. Начальное обучение Т. Беков получил в примечетской школе «хьужаре», где освоил арабскую грамоту. Но он страстно желал получить светское образование и потому поступил в Назрановскую горскую школу, после окончания которой стал учиться во Владикавказском реальном училище. Тяга Тембота к знаниям была столь сильной, что он решил продолжить свое обучение в Варшавском (Ростовском) политехническом институте (этот институт был переведен из Варшавы в Ростов). Однако в связи с болезнью окончить институт ему не удалось, и он вынужден был вернуться на родину - во Владикавказ, где у его семьи был свой собственный дом. Во Владикавказе Тембот устроился на работу в государственный банк [1, с.208].
Из воспоминаний родных и близких известно, что Тембот был высокого роста, с приятным, чистым лицом, с красивыми, задумчивыми глазами и с аккуратными усиками. Речь его была ровной, содержательной и глубокой. Походка его была мягкой; одет всегда был аккуратно - в круглой ингушской шапке, в рубашке со стоячим воротником. Сохранилась только одна его фотография, на которой он сидит среди группы студентов ингушского педагогического техникума [2].
Его благодарные ученики пишут: «Тембот Беков был человеком благородным, мягкого характера, но где надо проявлял жесткость. Он был очень сдержанным, никогда громко не смеялся. Его всегда с большим интересом слушали. В знак глубокой благодарности один из его учеников Юсуп Чахкиев посвятил своему учителю Темботу Бекову стихотворение» [2].
Интересными сведениями о жизни и научной деятельности Тембота Бекова делится в своей работе «Г1алг1ай говзаме литература» профессор И.А. Дахкильгов. В частности, по его свидетельству, будущий просветитель участвовал в революционных событиях, разгоревшихся на Северном Кавказе.
В 1917-1918 годах - в условиях окончания Первой мировой войны и перехода к войне гражданской, общественно-политическая ситуация на Северном Кавказе была очень сложной и противоречивой. В частности, во входящей в состав Российской империи Терской области зарождались и исчезали различные государственные образования -Терская народная республика, Союз Горцев, Терская Советская Республика. Ингуши в этих событиях принимали самое активное участие. В гуще революционных событий оказался и Тембот Беков. Он, как и многие передовые люди того периода не стоял в стороне от эпохальных катаклизмах, исход которых мог повлиять на дальнейшую судьбу его народа. Тембот всей душой приветствовал революцию и крушение монархии, связывая с этими событиями надежду на облегчение жизни своего народа. Известно, что он входил в состав правительства Горской республики.
В годы гражданской войны Т. Беков воевал против белогвардейских войск в районе с. Долаково, и был ранен. За все время военных действий в ходе долаковских событий Тембот находился в окопах и отступил только с последними защитниками села.
После установления на Северном Кавказе Советской власти, поэт и ученый принимал активное участие в общественно-политической, культурно-просветительской и научной работе. Именно в этот период на страницах тогдашних газет и журналов стали печатать стихи и прозу первых ингушских писателей и поэтов, в том числе и стихи Тембота Бекова.
Любовь к поэзии у Тембота пробудилась в юности. Еще в студенческие годы он любил читать стихи Г. Державина, А. Пушкина и других выдающихся поэтов. В свою очередь, в этот период он и сам пробовал писать свои первые стихи. Тогда им были написаны такие произведения как «Первая весна», «Тамара» и др. Вероятнее всего, до принятия ингушами в 1923 г. письменности на латинской основе, свои произведения на ингушском языке он писал на основе арабской графики. Как известно, до 1923 г. в Ингушетии была распространена азбука на основе арабской графики, подготовленная В-Г. Джабагиевым еще в 1902 году.
В своих произведениях Т. Беков выступал за мир и добрососедские отношения между народами; он считал, что все они должны жить в мире и согласии. Вместе с тем, он был сыном своего народа. С большой радостью Тембот воспринял образование Ингушской Автономной области и с удвоенной силой стал работать на благо своего народа.
Тембот Беков стал видным просветителем, неутомимым пропагандистом образования [3, с.83]. Большое значение имела его деятельность по ликвидации неграмотности населения и пропагандистская работа среди масс.
Тембот Беков дружил с ингушским просветителем, автором ингушского алфавита на латинской основе З.К. Мальсаговым и в числе первых овладел новой ингушской письменностью. Вместе с З. Мальсаговым он боролся с неграмотностью населения, открыл курсы подготовки учителей и сам на этих курсах преподавал ингушский язык. Его по праву считают первым преподавателем ингушского языка. Еще в 1923 г. - до открытия педагогического техникума областной школьный отдел при Назрановской школе организовал курсы, которые доверили вести Т. Бекову. Это была первая школа для подготовки учителей ингушского языка. В том же году Тембот опубликовал статью «Курсы учителей». Среди прочего в ней сообщалось, что в школах Назрани и Владикавказа с июля 1923 г. начали свою работу трехмесячные учительские курсы, где преподавали на ингушском языке следующие предметы: ингушский язык, географию, историю и т.д. Учащиеся этих курсов находились на государственном обеспечении.
Поскольку в то время многие представители ингушского народа все еще не имели материальной возможности отправлять детей в школу, в этой ситуации Тембот Беков ходил по селам, и давал таким детям уроки, обучая их родному языку. Он с особым старанием принялся за образование в родном крае, заложил основы письменного поэтического творчества ингушей, ввел рифму в ингушский стих [4, с.22].
Большой вклад Тембот Беков внес в подготовку ингушских писателей, поэтов, прозаиков. Он стоял у истоков образования первой национальной газеты, был сторонником женского образования. При его активном содействии в 1924 году во Владикавказе был открыт ингушский педагогический техникум, сыгравший огромную роль в становлении ингушской интеллигенции. Работая в этом учебном заведении, Тембот Беков занимался сбором ингушского фольклора. Он собирал различные предания, эпические песни, нартские сказания и т.д. На основе собранных фольклорных материалах им было подготовлено произведение «Хоза Хантути». Впервые на ингушском языке Беков стал публиковать нартские сказания ингушей - такие как «Ачамаза боарз», «Нартские герои» и др.
Известно, что собранный фольклорный материал он передал в литературный отдел научно-исследовательского института, но его долго не издавали и, в конце концов, эти материалы были безвозвратно утрачены.
Неоценимой была заслуга просветителя в развитии образования на родном языке. В Ингушетии на тот период мало было тех, кто владел разговорным ингушским языком так, как Т. Беков. Именно он заложил, основу методологии преподавания ингушского языка в
