CC BY
243
3.24. К ВОПРОСУ О «РАЗУМНОСТИ» В РОССИЙСКОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ
Перейти на Главное МЕНЮ
Вернуться к СОДЕРЖАНИЮ
Виниченко Ю.В., к. ю. н., доцент кафедры гражданского права и процесса
Байкальский государственный университет экономики и права, г. Иркутск
В действующем гражданском законодательстве широко используется категория «разумность». Легальное определение данного понятия отсутствует, решение вопроса об установлении его содержания предоставлено субъектам, применяющим право. Вместе с тем, анализ соответствующей судебной практики и положений цивилистиче-ской доктрины свидетельствует об отсутствии единства в вопросе о понимании рассматриваемой категории, вследствие чего, несмотря на предпринимаемые отдельными учеными попытки1, проблему разумности в российском гражданском праве нельзя признать решенной. В то же время, необходимость ее теоретической разработки обусловливается, прежде всего, тем, что, будучи закрепленной в нормах права, категория «разумность» становится масштабом оценки поведения лиц. Для того же, чтобы требовать от субъектов права разумности, необходимо определить, что представляет собой эта самая разумность. Ответить на данный вопрос невозможно без тщательного исследования этимологии соответствующего данной категории термина, его исходного значения и обыденных представлений, понимания этой категории в различных отраслях научного знания, уяснения того смысла, который вложил в него законодатель и т. д.
Пытаясь взглянуть на обозначенную проблему с широких методологических позиций, и не ограничиваясь лишь апелляцией к уже почти традиционной фигуре «среднего человека», нами были определены основные направления исследования категории «разумность», выявлены ключевые смыслообразующие формы соответствующего ей термина. Именно на этих важнейших аспектах проблемы разумности, позволяющих установить содержание данного понятия в отечественном гражданском праве, мы и сосредоточим внимание далее.
Предпринятый анализ показал, что категория «разумность» является предметом исследования не только уче-ных-правоведов, но и представителей иных отраслей знаний. В частности, начиная с античности, понятие «разумность» (как производное от понятий «ум», «разум») является центральной категорией одного из разделов философии - гносеологии. В современной философии под разумностью понимают присущую каждому человеку
1 См.: Белов В. А. Добросовестность, разумность и справедливость как принципы гражданского права // Законодательство. - 1998. - № 8; Емельянов В. И. Разумность, добросовестность, незлоупотребление гражданскими правами. - М., 2002; Клочков А. А. Стандартные (общие) условия договоров в коммерческом обороте: правовое регулирование в России и зарубежных странах: дис. ... к.ю.н. - М., 2000; Поро-тикова О. А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом - М., 2007; Фриев А. Л. Исполнение гражданско-правовых обязательств между предпринимателями: дис. ... к.ю.н. - Саратов, 1999; Щенникова Л. В. Справедливость и добросовестность в гражданском праве (несколько вопросов теории и практики) // ГиП. - 1997.- № 6. и
др.
познавательную способность не просто упорядочивать, систематизировать уже имеющиеся знания о вещах и явлениях, но также обнаруживать связь последних и действовать целесообразно этой связи2. В психологии «разумность» означает «интеллектуальность», и в таком смысле противопоставляется эмоциональности3.
Что касается проблемы разумности в правоведении, в том числе в цивилистике, то, на наш взгляд, возможны два направления ее исследования: во-первых, рассмотрение вопроса о разумности самого права4, во-вторых, -об использовании в праве категории «разумность». При первом из данных подходов рассматриваются рациональные и иррациональные моменты в праве, в связи с чем он имеет не столько практическое, сколько общетеоретическое значение. В отличие от этого второй из выделенных аспектов, с точки зрения гражданско-правового регулирования представляющий наибольший интерес, имеет непосредственную прикладную направленность, т. к. связан с определением места разумности в иерархии иных правовых категорий, выявлением ее правовой характеристики и, таким образом, с установлением содержания оценочного понятия «разумность», закрепленного в действующем гражданском законодательстве.
Не останавливаясь на проблеме оценочных понятий, к числу которых относится и «разумность» (во всех ее сочетаниях), следует иметь в виду, что содержание того или иного понятия непосредственно зависит от его правовой характеристики. По сути, речь идет о соотношении понятия, с одной стороны, и термина, который является материальным носителем понятия, - с другой. Последний, как известно, может заключать в себе несколько понятий5. Указанное замечание в полной мере относится и к термину «разумность», который с точки зрения гражданского права следует рассматривать как многопонятийный.
На наш взгляд, в цивилистике необходимо выделять следующие основные смысловые компоненты термина «разумность»: 1) разумность как законодательное требование, т. е. установление позитивного права; 2) разумность как начало права в гносеологическом смысле, т. е. принцип права; 3) разумность как присущая человеку способность «понимания» (И. Г. Оршанский), т. е. интеллектуальность; 4) разумность как начало права в онтологическом смысле, т. е. то, благодаря чему право возникает как таковое. При этом в первых двух выделенных значениях разумность понимается в объективном смысле, т. е. как «внешнее мерило» (И. Б. Новицкий),
2 Указанное определение можно дать исходя из этимологического анализа термина «разумность» и того значения, в котором в современной философии понимается «разум» (как этимологическая основа «разумности»); последний определяется как «способность, деятельность человеческого духа, направленная не только на причинное, дискурсивное познание (как рассудок), но и на познание ценностей, на универсальную связь вещей и всех явлений и на целесообразную деятельность внутри этой связи» См.: Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. - СПб., 1996. - Т. 4. - С. 53; Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. - М., -1999. С. 655; Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. - М., 1999. - Т. 2. - С. 289; Философский энциклопедический словарь / ред.-сост. Е. Ф. Губский, Г. В. Кораблева, В. А. Лутченко. - М., 2002. - С. 383).
3 См.: Запорожец А. В. Психология действия. - Воронеж, 2000. -С. 191.
4 Указанный подход оправдан уже хотя бы с тех позиций, что в самом позитивном праве (п. 2 ст. 6, абз. 1 п. 1 ст. 8 ГК РФ) используется выражение «смысл гражданского законодательства», в то время как одним из значений термина «смысл» является «разумность» См.: Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Указ. соч. - С. 737.
5 Например, термин «договор», широко используемый в гражданском праве, можно рассматривать и как юридический факт, и как сдел-
ку, и как правоотношение; каждому из указанных значений будет соот-
ветствовать свое понятие, хотя и обозначаемое одним словом «договор» См.: Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Кн. I.: Общие положения - М., 2001. - С. 14-20.
масштаб оценки поведения субъектов; в двух последних -в субъективном смысле, т. е. как познавательная способность человека.
Следует признать, четкого разграничения между указанными смыслообразующими формами категории «разумность», как правило, не проводится. Однако каждому из понятий разумности присуще свое содержание, а потому их смешение является недопустимым не только с точки зрения теории, но и с позиций правоприменительной практики.
Так, в современной юридической литературе отмечается, что разумность представляет собой интеллектуальную деятельность лица и характеризует объективную сторону его действий6. При этом, говоря о характеристике объективной стороны действий субъекта, авторы указанных суждений имеют в виду «эталонные действия среднего человека» (В. И. Емельянов). Таким образом, в определении разумности они объединяют несколько самостоятельных понятий - разумность как интеллектуальную способность и разумность как масштаб оценки поведения субъектов. Подобные дефиниции представляются не вполне удачными уже потому, что интеллектуальная (умственная) деятельность, как известно, является процессом, протекающим «внутри» человека, в силу чего объективную (суть «внешнюю») сторону его действий может лишь обусловливать, но не характеризовать. Скорее, наоборот, действия лица характеризуют уровень его интеллектуального развития7. Более того, даже если понимать под разумностью интеллектуальную деятельность не конкретного, а «среднего» человека (что сомнительно само по себе), с обозначенных позиций разумным следует признать любое сознательно-волевое действие, в том числе неправомерное.
Однако в гражданском праве понятия «разумное действие» и «интеллектуальное действие» не являются тождественными. В частности, на основании п. 2 ст. 10 ГК в случае неразумного осуществления субъективного гражданского права, т. е. в случае совершения неразумного действия, лицу может быть отказано в защите данного права. Если понимать под разумным действием интеллектуальное, то в защите должно быть отказано, например, гражданину, хотя и дееспособному, но совершившему сделку в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК), поскольку его действие имеет эмоционально-импульсивный характер и его нельзя признать интеллектуальным. Вместе с тем, сделка, совершенная указанным субъектом, является оспоримой и возможность признания ее недействительной направлена как раз на защиту нарушенных в результате ее совершения прав и охраняемых законом интересов, в том числе самого гражданина. А поскольку по смыслу ст. 10 ГК защитой пользуются только разумно осуществляемые действия участников гражданских правоотношений, следует заключить, что однозначный вывод о неразумном характере действий субъекта с точки зрения права в данном случае не следует.
Интеллектуальные способности человека как способности, определяющие целесообразный характер его действий, относятся к внутреннему механизму реализации пра-
6 См.: Емельянов В. И. Недопустимость злоупотребления гражданскими правами по российскому законодательству: дис. ... к.ю.н. - М., 2001. - С. 63, 61; Поротикова О. А. Указ. соч. - С. 82, 85.
7 «Мы отличаем помешанного от вполне разумного и обоих от ребенка; мы оцениваем меру и вид их разума по действиям», - отмечал в свое время И. Гербарт. См.: Гербарт И. Ф. Введение в философию // Антология мировой философии: в 4 т. - М., 1971. - Т. 3. - С. 628).
ва8, в связи с чем не могут подлежать непосредственному правовому нормированию. Вместе с тем, определенное отражение в объективном праве они все же находят. В частности, имеется в виду категория «дееспособность». Выделяемые законом виды дееспособности связаны с возрастной дифференциацией граждан, что подчеркивает постепенное «наращивание» разумности (в смысле интеллектуальности) субъекта. Заметим, однако, что та или иная степень разумности лица является лишь предполагаемой, ибо реальное действие частично дееспособного подростка может быть разумным в той же мере, что и действие, совершенное полностью дееспособным гражданином. И, напротив, возможны случаи, когда в полностью дееспособном субъекте в действительности «сказывается еще легкомыслие, несамообладание или неразумие детства» (А. М. Бобрищев-Пушкин). Таким образом, представляется возможным рассматривать дееспособность как презумпцию разумности субъекта (данное предположение не следует путать с презумпцией разумности действий). По-нашему, именно из этой посылки исходил законодатель, закрепляя в п. 3 ст. 10 ГК РФ презумпцию разумности действий участников гражданских правоотношений при осуществлении ими гражданских прав. А именно, поскольку полноправными участниками гражданского оборота могут быть лица дееспособные, т. е. достигшие определенного уровня нравственного, психического, умственного и т. д. развития, то и действия таких «разумных» субъектов должны быть соответствующими.
Возвращаясь к проблеме соотношения смыслообразующих форм категории «разумность», отметим, что еще более часто правоведами не разграничиваются такие понятия как «принцип разумности» и «законодательное требование разумности». Причина подобного отождествления усматривается, прежде всего, в общем подходе к вопросу о соотношении понятий «принцип» и «требование». Несмотря на изменившийся в современной правовой науке взгляд на принципы права, ученые нередко, следуя «традиционному» наследию советского периода, признают принципами права идеи, «растворенные» в правовых нормах законодательства9, которые будучи закрепленными в нормах права, приобретают «общеобязательный характер требований»10. Кроме того, не разграничивает рассматриваемые понятия и законодатель: в одних случаях говорится о требовании разумности (например, ст. 1101 ГК РФ), а в других используется выражение «принцип разумности» (п. 3 ст. 602, п. 2 ст. 662 и др. ГК).
При том, что в обоих случаях разумность понимается в объективном смысле, т. е. как масштаб оценки поведения субъектов, законодательное требование разумности, на наш взгляд, следует признать более узким по сравнению с гражданско-правовым принципом разумности. В подтверждение данного тезиса можно привести ряд аргументов.
Во-первых, законодательное требование разумности как предписание, возлагающее юридическую обязанность11,
8 Подробнее о механизме реализации права См.: Чулюкин Л. Д. Некоторые вопросы цели в реализации социалистического общенародного права // Вопросы осуществления прав и обязанностей в развитом социалистическом обществе / ред. В. В. Лазарев. - Казань, 1983.
9 См.: Гражданское право: учеб.: в 3 т. Т. 1 / Отв. ред. А. П. Сергеев, Ю. К. Толстой. - М., 2006. - С. 25.
10 См.: Грибанов В. П. Принципы осуществления гражданских прав // Осуществление и защита гражданских прав. - М., 2001. - С. 220221.
11 В русском языке термин «требование» образуется от соответствующего глагола «требовать», который в свою очередь имеет следующие значения: просить в категорической форме; ожидать проявления каких-либо свойств, действий; «искать настоятельно, повелительно, как должное»; настойчиво добиваться чего-либо, строго, в категорической форме просить о чем-либо, «не допуская отказа» См.:
непосредственно закреплено лишь в отдельных нормах права. Означает ли это, что действовать разумно субъекты должны не всегда, а лишь в случаях, специально предусмотренных законом, как то: при представлении интересов юридического лица (п. 3 ст. 53 ГК РФ), при рассмотрении требования по договору банковской гарантии (п. 2 ст. 375 ГК), при обнаружении препятствий к надлежащему исполнению договора строительного подряда (п . 1 ст . 750 ГК), при наступлении страхового случая (п. 1 ст. 962 ГК)? Полагаем, что нет. Необходимость руководствоваться разумностью существует и тогда, когда это сформулировано в общем виде (например, в ст. 10 ГК в отношении осуществления гражданских прав) либо когда такое указание вообще отсутствует (в частности, в случае исполнения юридических обязанностей в «разумные» сроки). Более того, критерий разумности применяется не только в рамках уже существующего правоотношения, но проявляется и на других стадиях динамики гражданских прав: при их приобретении (например, в условиях крайней необходимости или при совершении действия в чужом интересе без поручения) и прекращении (когда основанием для расторжения договора выступает «разумное предвидение изменения обстоятельств»). В подобных случаях мы усматриваем действие принципа разумности, являющегося по нашему убеждению общим принципом гражданского права, а не только принципом осуществления субъективных гражданских прав.
Далее, принципом разумности руководствуются не только субъекты правореализационной деятельности, но и лица, применяющие право - соответственно, субъекты правоприменительной деятельности. Что касается закрепленного в гражданском законодательстве требования разумности, то оно всегда адресовано только участникам гражданских правоотношений, поскольку гражданское законодательство как форма выражения норм соответствующей отрасли права, распространяет свое действие исключительно на те отношения, которые входят в предмет последней. Исходя из этого, требование разумности как некое императивное законодательное предписание если и может быть обращено к правоприменителю, то только в том случае, когда он становится участником материального гражданского правоотношения. Пожалуй, единственным таким случаем является обязательство, возникающее вследствие причинения правоприменительными органами вреда частному лицу (физическому или юридическому). В данной связи примечательно, что регулирующие подобные отношения нормы ГК РФ (ст. 1069 и п. 2 ст. 1070) непосредственного указания на требование разумности не содержат. Вместе с тем, частным примером нарушения прав и законных интересов частных лиц может являться несоблюдение разумных сроков рассмотрения гражданско-правовых споров. Так, Конституционный Суд Российской Федерации, рассмотрев поступившие в его адрес жалобы граждан и юридических лиц на нарушение их конституционных прав и свобод положением п. 2 ст. 1070 ГК РФ, вынес определения, в которых указал, что данная норма является основанием возмещения государством вреда, причиненного «при осуществлении гражданского судопроизводства в результате незаконных действий (бездействий) суда (судьи), в том числе при на-
Даль В. И. Указ. соч. - Т. 4. - С. 427; Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Указ. соч. - С. 809; Черных П. Я. Указ. соч. - С. 259. Отсюда требование - категорическая, повелительная просьба, не допускающая отказа. Поскольку проявление свойств или совершение действия ожидаются категорически, т. е. императивно, можно сделать вывод, что в правоведении требование является юридическим (позитивным) обя-зыванием, суть обязанностью. Подробнее о требовании разумности См.: Виниченко Ю. В. Требование разумности в гражданском праве // Вестник молодых ученых. Приложение к «Известиям ИГЭА». - Иркутск, 2003. - С. 11-21.
рушении разумных сроков судебного разбирательства (курсив наш - Ю. В.)», если вина суда установлена либо приговором суда, либо иным соответствующим судебным решением12. Позиция высших судебных инстанций в данной связи такова, что в подобных случаях имеет место нарушение принципа разумности. В качестве примера можно сослаться на информационное письмо Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 20.12.1999 г. № С1-7/СМП-1341 «Об основных положениях, применяемых Европейским судом по правам человека при защите имущественных прав и права на правосудие». В данном документе указано, что применительно к судебному разбирательству разумность срока устанавливается в зависимости от конкретных обстоятельств спора, сложности дела, поведения сторон в процессе, добросовестности судебных структур, рассматривающих спор и выдающих исполнительные документы; «неоправданные действия государственных органов (по затягиванию рассмотрения жалоб), а также судов (по отказу в приеме исковых заявлений, необъективному распределению дел, неоправданному объединению дел, смене судей, отложению и приостановлению рассмотрения и т. д.) расцениваются как факты, свидетельствующие о нарушении принципа разумности срока разбирательства имущественного спора»13.
Аналогичным образом, т. е. как действие принципа, а не требования разумности, на наш взгляд, следует оценить установленный в п. 2 ст. 1101 ГК способ определения размера компенсации морального вреда: «При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости». Разумность, несмотря на использование законодателем в данной норме термина «требование» таковым не является, поскольку законодательное требование, по нашему убеждению, может быть адресовано только субъекту (действия которого разумность и характеризует). Поскольку размер компенсации определяет суд (судья), может показаться, что таким субъектом последний и является. Однако суд (судья), как уже было отмечено, адресатом гражданско-правового требования разумности14 выступать не может потому, что в момент принятия решения (пока осуществляемым им правосудием не причинен вред) выступает лишь в качестве потенциального субъекта гражданских правоотношений. Представляется, что разумность в данном случае вообще относится не к действиям лица, а к иному явлению правовой действительности, а именно характеризует размер подлежащей определению компенсации. Непосредственное предписание судьям руководствовать принципом разумности содержится в п. 3 ст. 602 ГК РФ (при разрешении спора между сторонами договора ренты об объеме содержания). Но и в этом случае, как нам думается, разумность является не столько критерием действий судей, сколько общим принципом определения объема содержания, предоставляемого граж-
12 См.: По жалобе ЖСК «Юго-Запад», ЗАО «Югбизнесцентр», граждан Брагинец Ирины Анатольевны и Городько Сергея Алексеевича на нарушение конституционных прав и свобод положением пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации: Определение Конституционного Суда РФ от 08.02.2001 г. № 42-О // СЗ РФ. - 2001. -№ 15. - Ст. 1530; По жалобе гражданки Саломатовой Ольги Тимофеевны на нарушение ее конституционных прав положением пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда РФ от 08.02.2001 г. № 43-О // сЗ РФ. -2001. - № 15. - Ст. 1531.
13 Вестник ВАС РФ. - 2000. - № 2.
14 в частности, как требования о соблюдении «разумных соотноше-
ний присуждаемых по разным делам размеров компенсации мораль-
ного вреда». См.: Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда: анализ и комментарий законодательства и судебной практики. - М., 2004. - С. 207).
данину по договору пожизненного содержания с иждивением.
Итак, принцип разумности, хоть и объективируется в нормах права как требование разумности, на самом деле шире, чем то законодательное требование, которое сформулировано в действующем российском гражданском законодательстве. Являясь общим принципом гражданского права, указанный принцип: 1) применяется не только в случаях, когда позитивное право непосредственно указывает на необходимость руководствоваться разумностью, но распространяется также на случаи приобретения и прекращения субъективных гражданских прав, исполнения юридических обязанностей, 2) адресован не только субъектам правореализационной, но также субъектам правоприменительной деятельности, оценивающим на основе критерия разумности иные явления правовой действительности (например, размер денежной суммы).
Вывод о необходимости выделения еще одного (четвертого) смыслового компонента правовой категории «разумность» - разумности как начала права в онтологическом смысле - базируется на разработанной и научно обоснованной концепции начал российского частного права, согласно которой категория «начало», в отличие от категории «принцип», носит не только гносеологический, но и онтологический характер, в связи с чем начала права следует делить на гносеологические и онтологические (в гносеологическом аспекте «начало» и «принцип» совпадают, а в онтологическом - различаются )
В свете изложенного по-иному видится отнесение разумности к принципам российского гражданского права: если исходить из того, что разумность все-таки является принципом права, очевидно, что термин «разумность» имеет лишь гносеологический смысл, и, таким образом, является не более чем идеей (даже в случае объективации в правовой норме, то есть позитивном праве).
Вместе с тем само право как механизм разрешения возможных конфликтов в социальной среде появляется не вдруг и не сразу. В период его формирования как такового значение разума трудно переоценить. Зарождаясь как регулятор общественных отношений, право явилось результатом сознательной творческо-интеллектуальной деятельности человека. «Правовой порядок, который насаждается в жизни судебными решениями, договорами и законом, не дается людям сам собою, не вдохновляется в них каким-либо высшим разумом; они додумываются до него, они изобретают его и в этом смысле творят его», -отмечал С. А. Муромцев16. Подчеркнем, что право в данном случае не сводится исключительно к правовым нормам, т. е. только к праву позитивному, наиболее явно выступающему «продуктом человеческой головы» (А. М. Даниелян), разума. И иные «слои правовой материи» (С. С. Алексеев) являются следствием разумной (интеллектуальной) деятельности человека. Например, правоотношения, каждый субъект которых посредством действий всегда так или иначе выражает свою волю, и
таким образом «сам участвует в причинно-обусловленной цепи событий, ибо ход этих событий осуществляется не помимо, а через его сознательную деятельность»17. Поэтому мы и рассматриваем право «как результат человеческой деятельности, подлежащий критике и проверке», из чего в свою очередь «вытекает стремление к выяснению лучших путей, по которым должно совершаться развитие права»18.
Вне всяких сомнений, что в процессе формирования права наряду с экономическими и политическими факторами немаловажную роль играют факторы психические, психологические, физические и т. п., т. е. не только те, которые определяются обществом в целом, но и те, которые относятся к конкретной социальной единице - индивиду. В числе последних решающее значение имеет разум. Именно благодаря разуму выявляются и определяются господствующие в данное время в данном обществе практические интересы и цели; благодаря разуму, с точки зрения этих интересов и целей, тем или иным «постоянным комбинациям конкретных отношений сосуществова-ния»19 придается существенное значение; благодаря разуму в применение к указанным отношениям складывается правовая регламентация. Таким образом, разумность (в значении познавательной способности человека видеть взаимосвязь, взаимозависимость и взаимообусловленность вещей и явлений, действовать целесообразно это связи) как противоположность нерациональности, нецелесообразности, является одним из тех начал, которые способствовали обеспечению «существования и функционирования общества как сложной и динамичной системы, целостного организма несравненно более высокого порядка, чем первобытное общество»20. Особенно - в сфере частного права, в сфере гражданского оборота, где разумность обретает такой смысловой оттенок целесообразности, как эквивалентность, «пропорциональность».
Что касается вопроса об определении содержания разумности в объективном смысле (как принципа и как законодательного требования), то он остался за рамками настоящей работы не потому, что имеет второстепенное значение по сравнению с рассмотренными аспектами обозначенной проблемы, а потому, что заслуживает самостоятельного детального анализа и освящения.
И в завершение отметим, что так называемые «оценочные» категории (в том числе, «разумность») нуждаются в более пристальном внимании доктрины и практики с тем, чтобы быть в российском праве не «костылями», которыми законодатель «обычно снабжает суд»21, не «прокрустовым ложем» и не «черными дырами», а надежным элементом «правосозидания» (М. И. Бару), приводящим к общему знаменателю существующие законодательные предписания и потребности современного, постоянно развивающегося, общества.
См.: Асланян Н. П. Основные начала российского частного права: дис. ... д.ю.н. - М., 2001.
16 Муромцев С. Гражданское право Древнего Рима. - М., 1883. -С. 266.
Раджабов С. А., Явич Л. С. Теория государства и права. - Душанбе, 1969. - С. 230.
18 См.: Новгородцев П. И. Историческая школа юристов. - СПб., 1999. - С. 15.
19 Гримм Д. Соотношение между юридическими институтами и конкретными отношениями. - М., 1914. - С. 6.
20 Алексеев С. С. Право: азбука - теория - философия: Опыт комплексного исследования. - М., 1999. - С. 200.
21 См.: Эрделевский А. М. Указ. соч. - С. 206.
