К вопросу о разграничении служебных и должностных преступлений Текст научной статьи по специальности «Право»

УГОЛОВНОЕ И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНОЛОГИЯ И КРИМИНАЛИСТИКА

Вестник Омского университета. Серия «Право». 2011. № 3 (28). С. 149-152.

УДК 343

К ВОПРОСУ О РАЗГРАНИЧЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ И ДОЛЖНОСТНЫХ

ПРЕСТУПЛЕНИЙ

TO A QUESTION ON DIFFERENTIATION OFFICE AND MALFEASANCES

М. С. ФОКИН, М. Ю. НЕМЦЕВ (M. S. FOKIN, M. JU. NEMTSEV)

Рассматриваются проблемы отграничения должностных и служебных преступлений, предусмотренных главами 23 и 30 УК РФ. Исследуются критерии выделения самостоятельной группы «преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях». Анализируются направления уголовной политики в сфере противодействия должностным преступлениям.

Ключевые слова: уголовная политика, должностные преступления, служебные преступления, служба, должностное лицо.

In article problems of differentiation of the official and office crimes provided by chapters 23 and 30 criminal codes of Russian Federation are considered. Criteria of allocation of independent group «crimes against interests of service in commercial and other organizations» are investigated. Directions of a criminal policy in sphere of counteraction to malfeasances are analyzed.

Key words: the criminal policy, malfeasances, office crimes, service, the official.

Традиционно вопросы служебных преступлений рассматриваются в науке уголовного права через призму анализа преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (гл. 30 УК РФ), а также преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях (гл. 23 УК РФ) [1]. Безусловно, две группы преступлений связывают общие начала в их объекте - интересы службы, но вид «интереса» (на наш взгляд, решение вопроса о преобладании частного или публичного интереса в охраняемых отношениях) является одним из оснований их разграничения. Генетическое родство этих групп преступлений объясняется их общим историческим прошлым, когда в условиях социалистического

государства они были объединены в группу должностных преступлений (глава седьмая УК РСФСР от 27 октября 1960 г.). При этом классификационным основанием для выделения этой группы преступлений в самостоятельную послужил признак субъекта преступления. Приведённое в примечании к ст. 170 УК РСФСР определение должностного лица «позволяло признать субъектами должностных преступлений практически всех управленческих работников, наделенных соответствующими полномочиями, поскольку все существовавшие в то время в стране организации, учреждения и предприятия (за исключением религиозных организаций) были либо государственными, либо общественными» [2]. Следует отметить, что перечень должностных преступлений не ограничивался лишь

© Фокин М. С., Немцев М. Ю., 2011

седьмой главой УК РСФСР. В число должностных через квалифицирующий признак «с использованием служебного положения» включались и иные преступления, содержащиеся в других главах УК РСФСР.

Начало государственного строительства позднего периода российской истории, ознаменовавшееся признанием и развитием различных форм собственности, привело к необходимости изменения системы должностных преступлений (как следствие - повышенное внимание исследователей к данной теме). Появление в УК РФ указанных нами выше двух самостоятельных глав стало результатом реформирования системы должностных преступлений в российском уголовном законодательстве. Общее прошлое проявилось в конструировании составов преступлений путём раскрытия признаков субъектов преступлений, объективной и субъективных сторон составов преступлений, определения момента их окончания. В то же время появился и ряд различий. В частности, в 23 главе УК РФ в качестве самостоятельных составов были выделены преступления, совершаемые частными нотариусами, аудиторами, детективами, работниками частных охранных организаций. При этом, по нашему мнению, до сих пор не получил надлежащего подробного и аргументированного ответа вопрос о причинах выделения законодателем именно этих категорий лиц из всего многообразия субъектов преступлений против интересов службы в коммерческих или иных организациях.

Уместным в данном случае представляется сравнение оснований выделения данных норм с обоснованием перечня сопряженных с убийством преступлений, ведь лицензированию подлежали и иные виды деятельности, и можно говорить о существовании иных корпоративных профессиональных сообществ (например, оценщики, работники ломбардов, представители страховых организаций и т. д.). Кроме того, действующее уголовное законодательство относит служебный подлог и халатность только к преступлениям против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления, что не отвечает, по нашему мнению, целям уголовной политики в сфере противодействия должностным или служебным преступлениям.

Несмотря на разделение должностных преступлений на две группы, на наш взгляд, между ними сохраняется ряд нерешённых вопросов, на которых мы бы хотели остановиться подробнее.

1. Следует отметить условность проведенной между двумя группами должностных преступлений границы (т. е. обоснование самостоятельности объекта преступлений). В частности, лишено чёткой логики перемещение лиц, занимающих должности в органах управления государственных корпораций, из числа субъектов преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях в число субъектов преступлений против государственной власти. Отнесённым гражданским законодательством к числу некоммерческих организаций государственным корпорациям придаётся всё большее значение в управлении различными отраслями хозяйства. Получается, что, являясь неким экономическим агентом государства в той или иной отрасли, государственная корпорация не только объединяет принадлежащие государству активы, становится получателем бюджетных средств, но и получает властные полномочия по управлению закреплённой отраслью (например, государственные корпорации Агентство по страхованию вкладов и Внешэкономбанк в условиях банковского кризиса в соответствии с положениями федерального закона от 23.10.2008 г. № 175-ФЗ «О дополнительных мерах для укрепления банковской системы в период до 31 декабря 2011 года», федерального закона от 10.10.2008 г. № 173-ФЗ «О дополнительных мерах по поддержке финансовой системы в Российской Федерации» получили значительные полномочия по государственному регулированию банковского сектора). Получается, что в соединении частного и публичного интересов признаётся главенствующей роль публичного, что находит своё отражение и в контрольных механизмах - установлении уголовной ответственности. В то же время следует согласиться с утверждением известных криминологов о том, что административно-правовой и уголовно-правовой контроль должны подключаться лишь в тех случаях, когда другие составляющие социально-правового контроля (гражданско-правовой, бюджетный, валютный, налоговый

и т. д.) не срабатывают [3]. В связи с чем представляется неразумным исключение в полной мере гражданско-правового механизма ответственности за убытки, причинённые виновными действиями лиц, занимающих должности в органах управления государственных корпораций реализованного для модели хозяйственных обществ при отсутствии регламентации службы в корпорациях аналогичной государственной или муниципальной службе.

2. Условность границ в должностных преступлениях проявляется и тогда, когда речь идёт о квазиорганах государственной власти (например, о Центральном банке Российской Федерации (Банке России)) или внебюджетных фондах (Пенсионный фонд, Фонд обязательного медицинского страхования, Фонд социального страхования). Следует согласиться с позицией Г. А. Тосуняна, А. Ю. Викулина, согласно которой «современные центральные банки обладают особой правосубъектностью по сравнению с другими юридическими лицами, что связано с той двойственностью, которая присуща всем национальным банкам в государствах с рыночной экономикой. С одной стороны, в экономической системе национальный банк выступает в роли органа государственной власти, осуществляющего от лица государства экономическую политику, с другой - в роли обычного субъекта коммерческой деятельности» [4]. На наш взгляд, двойственная природа Банка России должна соответствующим образом отражаться и в уголовном праве. Когда речь идёт об осуществлении сотрудниками Банка России неправомерного осуществления контрольных и надзорных мероприятий, то они должны признаваться должностными лицами и выступать в качестве субъектов преступлений против государственной власти. В остальных случаях - субъекты преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях.

3. Вопрос определения субъекта преступления возникает и в тех случаях, когда речь идёт о квалификации действий представителей государства в органах управления коммерческих организаций, в которых государство является акционером. На наш взгляд, наиболее обоснованной является позиция о квалификации действий государственных

служащих, входящих в органы управления коммерческих организаций, по статьям о преступлениях против интересов службы в органах государственной власти [5]. И, несмотря на наметившуюся тенденцию по замещению высших должностных лиц государства, входящих в составы советов директоров крупнейших компаний на независимых директоров, иными профессиональными управленцами, мы считаем, что указанный вопрос будет сохранять свою актуальность до полного его разрешения посредством формирования обоснованной и закреплённой в нормах УК РФ системы должностных или служебных преступлений.

Остаётся отрытым и вопрос о квалификации неправомерных действий представителей государственных корпораций, входящих в составы советов директоров акционерных обществ.

Подводя итог рассмотрению обозначенных проблем, следует отметить, что в случае, когда речь идёт об участии государства в экономическом процессе в качестве хозяйствующего субъекта вопрос о квалификации неправомерных действий лиц, входящих в органы управления коммерческих и некоммерческих организаций, должен решаться исходя из установления наличия/отсутствия доминанты публичного интереса, механизма принятия соответствующих управленческих решений.

Учитывая, что государство в последнее время ищет новые формы государственного регулирования экономики, подобные государственным корпорациям, в целях избегания негативных последствий при их внедрении необходимо параллельно разрабатывать механизмы социально-правового, в том числе уголовно-правового характера.

1. См., напр.: Волженкин Б. В. Служебные преступления : комментарий законодательства и судебной практики. - СПб. : Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2005; Печников Н. П. Должностные и служебные преступления : лекции к курсу. - Тамбов : ТГТУ, 2007; Аснис А. Я. Уголовная ответственность за служебные преступления в России. Проблемы законодательного закрепления и правоприменения. - М. : Юрлитин-форм, 2005; Гордейчик С. А. Преступления управленческого персонала в коммерческих и иных организациях. - Волгоград, 2000; Дине-

ка В. И. Ответственность за должностные преступления по уголовному праву России. -М., 1998; и др.

2. Волженкин Б. В. Указ. соч. - С. 7.

3. Лунеев В. В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. - М. : Волтерс Клувер, 2005. - С. 188.

4. Тосунян Г. А., Викулин А. Ю. Постатейный комментарий к Федеральному закону от 10

июля 2002 г. № 86-ФЗ «О Центральном банке (Банке России)» : учеб.-практ. пособие. - М. : Дело, 2003. - С. 6.

5. Более подробно см.: Смирнов М. Уголовноправовой статус лиц, представляющих интересы государства в органах управления акционерных обществ // Законность. - 2008. -№ 1.