CC BY
167А.А. Казаков
К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ МАРИИ ШВАРНОВНЫ, СУПРУГИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВСЕВОЛОДА БОЛЬШОЕ ГНЕЗДО
Проблема этнической принадлежности супруги великого владимирского князя Всеволода Юрьевича княгини Марии остается по сей день предметом дискуссии. Летописные источники предлагают на этот счет две противоположных точки зрения.
Одна из них свидетельствует о ясском происхождении княгини. Действительно, в Ипатьевской летописи содержатся сведения о том, что свояченица великого князя Всеволода, «ясыня», была выдана замуж за младшего сына киевского князя Святослава Всеволодовича Мстислава1. Исходя из свидетельства летописи, логичен вывод: если свояченица Всеволода - то есть сестра его жены - была осетинкой, соответственно, и сама Мария тоже.
Противоположная версия говорит о чешских корнях княгини Марии. Впервые появившись в одном из списков Новгородской первой летописи младшего извода первой четверти XV в.2, сведения о чешском происхождении княгини обнаруживают себя и в более поздних летописных сводах.
Сообразно указаниям источников две версии о происхождении княгини получили хождение и в историографии. Так, Н.М. Карамзин писал о великой княгине, что она была «родом Ясыня» , правда, с оговоркой в примечаниях: «По другому ж известию первая супруга Всеволодова Мария, была дочь Князя Чешского или Богемского, Швар-на... Тело ее лежит в Владимире, в Успенском Девичьем монастыре, в приделе Благовещения, в олтаре, и в надписи сия Княгиня именована Марфою Шварновною. Имя Марфы дано ей в Монашестве»4.
В 1825 г. в журнале «Северный архив» П. Бутковым была опубликована статья «О браках Князей Русских с Грузинками и Ясынями, в XII веке». Сочинение это, бесспорно, нуждается в критическом к себе отношении, о чем будет повод сказать ниже. По поводу же княгини Марии Бутков пишет следующее: «Всеволод Георгиевич., брат Боголюбского, имел жену Ясыню Марию, скончавшуюся 1205 года; сестра же ее была с 1182 года за Мстиславом, сыном Святослава, Великого Князя Киевского»5.
В фундаментальной монографии А.В. Флоровского, посвященной истории русско-чешских связей с древнейших времен, в разделе «Русские связи с Чехией и Моравией в XI - XII вв.» исследователь предлагает небезынтересную гипотезу о связях князя Всеволода с чешским князем Владиславом II и императором Фридрихом Барбароссой. Тем не менее, фрагментарность материала источников заставляет А.В. Флоровского склониться к версии, что «Мария (Марфа) была, кажется, по происхождению ясы-6
ня» .
1 ПСРЛ. Т. II. Стб. 624 - 625.
ПСРЛ. Т. III. С. 468. Датировка основывается на упоминании в рукописи в качестве великого князя Василия Дмитриевича, которым завершается перечисление великих московских князей.
Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. II - III. М., 1991. С. 429 - 430.
4 Там же. С. 535. Прим. 62.
5 Бутков П. О браках Князей Русских с Грузинками и Ясынями, в XII веке // Северный архив. 1825. № IV. С. 328.
6 Флоровский А.В. Чехи и восточные славяне. Очерки по истории чешско-русских отношений (X - XVIII вв.). Том первый. РгаЬа, 1935. С. 88 - 90.
Любопытная точка зрения о происхождении княгини Марии принадлежит М.В. Щепкиной. В статье 1972 г. «О происхождении Успенского сборника» исследовательница связывает появление последнего с именем княгини Марии1. Анализируя же содержание сборника, М.В. Щепкина находит доказательства в пользу ее моравского происхождения. Несмотря на то, что доводы, приводимые исследовательницей в защиту своей точки зрения, содержат ряд досадных оплошностей, в целом построения Щепкиной задают направление для дальнейших разысканий в этом вопросе.
Обоснованиям чешского происхождения княгини Марии посвящена и статья Л.С. Кишкина. Отмечая, что едва ли с полной уверенность можно склоняться к той или иной версии происхождения великой княгини, исследователь ставит целью привести максимум прямых и косвенных доказательств ее чешского происхождения2.
Небольшое исследование о княгине Марии в рамках обширного труда по имянаречению в княжеской среде на Руси X - XVI вв. принадлежит перу А.Ф. Литвиной и Ф.Б. Успенского . Исследователи уделяют внимание не только самой великой княгине, но и ее сестрам, «ясыне», выданной за князя Мстислава Святославича, и княгине Яро-славлей, супруге новгородского князя Ярослава Владимировича, отмечая, что «нет никакой необходимости приписывать осетинские корни все трем сестрам». Вместе с тем, для А.Ф. Литвиной и Ф.Б. Успенского характерно осторожное отношение к версии о чешском происхождении княгини, они выдвигают гипотезу о новгородских корнях Марии, замечая при этом, что таковую гипотезу «в настоящий момент следует считать лишь незрелым плодом многоступенчатой реконструкции».
Таким образом, историографические наработки по интересующему нас вопросу относятся целиком и полностью к области гипотез. Поэтому было бы странным, если бы и мы, внося свой вклад в разработку проблемы, стремились к окончательному решению вопроса о том, была ли княгиня Мария ясского или чешского происхождения. Однако обращение к источникам все же позволяет несколько скорректировать и уточнить высказанные в историографии мнения.
Важный вопрос, который необходимо разъяснить, касается Всеволодовой свояченицы, той самой «ясыни», упоминание о которой содержит Ипатьевская летопись; по сути, на единственной этой обмолвке и строится версия о ясском происхождении ее сестры, княгини Марии. Летописные сведения о браке князя Мстислава Святославича и «ясыни» следует признать уникальными, но возможности для критики сообщений летописца все-таки есть.
Сведения Ипатьевской летописи о замужестве «ясыни» весьма интересны, но нередко их сводят только к записи под 6690 г.: «Князь Кыевьскый Святослав Всеволо-дичь ожени два сына: за Глеба поя Рюриковну, а за Мьстислава Ясыню из Володимера Суждальского, Всеволожю свесть»4. Следует обратить внимание, что данное сообщение фактически дублирует информацию, изложенную летописцем двумя годами ранее. Известия под 6688 г. довольно обширны и среди прочего содержат подробный рассказ о том, как князь Рюрик Ростиславич оставил борьбу за киевский стол в пользу Святослава Всеволодовича: «Съступись ему старешиньства и Киева, а собе возя всю Рускую
1 Щепкина М.В. О происхождении Успенского сборника // Древнерусское искусство: Рукописная книга. М., 1972. С. 60 - 80.
Кишкин Л.С. Мария Всеволожая - ясыня или чехиня? // Исследования по истории славянских и балканских народов. Эпоха Средневековья. Киевская Русь и ее славянские соседи. М., 1972. С. 253 - 268.
Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Выбор имени у русских князей в X - XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики. М., 2006. С. 368 - 381.
4 ПСРЛ. Т. II. Стб 624 - 625.
землю; и утвердившеся крестом честным и тако живяста у любви и сватьством убоем-шеся». Вслед за сведениями о скрепленном сватовством примирении Рюрика и Святослава летописец в самом конце статьи 6688 г. сообщает: «Всеволод же Суждальский пусти Глеба Святославича из оков, прия великую любовь со Святославом, и сватася с ним, и да за сына его меншаго свесть свою»1. Рассказ летописи о тех событиях выглядит целостным и логичным: примирение Рюрика и Святослава, скрепленное сватовством Рюриковны и Святославова сына Глеба, на тот момент плененного Всеволодом Юрьевичем, открывало для последнего отнюдь не радужные перспективы столкновений с коалицией Рюрика Ростиславича и Святослава Всеволодовича, поэтому владимирский князь поспешил отпустить Глеба и скрепить дружественные отношения с киевским князем женитьбой его младшего сына на свояченице.
Все это, впрочем, не снимает вопроса о том, почему одна и та же информация о княжеских браках была продублирована летописцем с разницею в два года. Конечно, можно предположить, что между сватовством и непосредственно свадьбой прошло какое-то время; это предположение можно считать обоснованным применительно к женитьбе Рюриковны и Глеба, поскольку в изложении событий под 6688 г. говориться только о сватовстве, которое, возможно, состоялось в тот момент, когда Глеб томился в узах во Владимире Суздальском. Однако относительно женитьбы младшего Святославича и «ясыни» схема эта перестает работать, ибо в рассказе содержится непосредственное указание, что Всеволод «да» за Святославича «свесть свою».
Путаницу датировок разрешает хронологический разбор статей Ипатьевской летописи, относящихся к 6688 - 6690 гг. Согласно результатам разысканий Н.Г. Бережко-ва, события, отнесенные Ипатьевской летописью к 6688 г., происходили «в течение двух смежных годов», а именно: мартовских 6688 (1180/1181) и 6689 (1181/1182), причем события, связанные со сватовством Святослава с Рюриком и Всеволодом относятся к мартовскому 6689 г., а исследователь высказывает предположение, что в протографе Ипатьевской летописи, киевском своде конца XII в., 6689 г. либо не был обозначен, либо оставался пустым. Поэтому сводчик начала XIV в. вынужден был заполнить 6689 г. единственным сообщением о смерти княгини Ольги, сестры великого князя Всеволода Юрьевича, очевидно, почерпнув эту информацию из владимирского летописания. Но, согласно Лаврентьевской летописи, смерть Ольги Юрьевны пришлась на ультрамартовский 6691 г., то есть мартовский 6690 г., поэтому Н.Г. Бережков небезосновательно посчитал появление статьи 6689 г. в Ипатьевской летописи ошибкой. Касаясь же событий следующего, 6690 г., под которым помещены сведения о женитьбе сыновей Святослава Всеволодовича, Н.Г. Бережков указал, что год этот обозначен «единицею ниже мартовского», что тоже ошибочно, известия же, помещенные под этим годом, относятся к мартовскому 6691 (1183/1184) г. на основании сравнения содержания статьи - рассказа о походе Всеволода Юрьевича и Владимира Святославича, старшего брата оженившихся в том же году Глеба и Мстислава, на болгар - с аналогичными сообщениями Лаврентьевской и Новгородской первой летописей2. Впрочем, ни та, ни другая не содержат известий о женитьбе Святославичей, поэтому датировка этого события 6690 г. может быть привязана только к тому несохранившемуся источнику, из которого составитель Ипатьевского свода почерпнул информацию. И если допустить, что женитьба Святославичей там была обозначена ультрамартовским 6690 г., многое встает на свои места. Вопрос о том, почему известия о женитьбе Глеба и Мстислава Святославичей на Рюриковне и «ясыне» оказались в рамках одного свода отнесены к двум разным датам, отпадает сам собой: ультрамартовский 6690 г. суть мартовский 6689 г., а именно к это-
1 ПСРЛ. Т. II. Стб 624.
2
Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 200 - 201.
му году приурочены известия о сватовстве Рюрика и Всеволода к Святославу. В этом случае сам собою напрашивается вывод, что известия о браках были взяты составителем Ипатьевского свода из двух разных источников, в которых они были датированы мартовским и ультрамартовским годами соответственно; не сумев разрешить проблему датировки, составитель свода продублировал информацию о браках Святославичей, в результате чего она оказалась разнесена по двум разным годам. Опираясь на наблюдения М.Д. Приселкова1, можно высказать предположение, что первое известие о женитьбе Святославичей восходило к киевскому своду Ростиславичей, а второе - к киевскому или черниговскому своду со сведениями о деятельности Святослава Всеволодовича. Отметим, кстати, что к своду Святослава Всеволодовича, возможно, восходит уникальное упоминание о браке старшего Святославича - Владимира с племянницей Всеволода Юрьевича княжной Михалковной2; вероятно, бракам с представительницами семейства Всеволода Большое Гнездо князь Святослав придавал большое значение.
Таким образом, факт, что супруга князя Мстислава Святославича действительно была свояченицей Всеволода и сестрой Марии, является бесспорным, ибо восходит к двум независимым источникам; с другой стороны, следует отметить, что Всеволодова «свесть» лишь в одном случае названа «ясыней» и при этом сказано, что взята она была из Владимира Суздальского, а это делает утверждения о ее ясском происхождении и пребывании до поры до времени при сестре во Владимире если небесспорными, то во всяком случае дает право в них усомниться.
Попытка подвергнуть сомнению, что именование княжны «ясыней» служит однозначным указанием на ее этническое происхождение, принадлежит М.В. Щепкиной. Придерживаясь мнения о моравских корнях княгини Марии, исследовательница отмечала, что «слово "ясыня" надо понимать не как название национальности, а как топографическое прозвище, по городу, селению или замку. Поселения с подобным названием встречаются в Чехии в области реки Моравы, ср. Jasena, Jasen6v, Jaseníca. Таким образом, возможно, что прозвище Ясыня говорит о том, что Мария Шварновна происходила из какого-то небольшого княжества или поместья, расположенного в Моравской области» . Недостатком этой небезынтересной гипотезы следует признать то, что бытование подобных топонимов не привязано к конкретной местности хронологически, во всяком случае М.В. Щепкина не приводит каких-либо конкретных названий, которые могли бы существовать в Моравии в XII в.
С другой стороны, А.Ф. Литвина и Ф.Б. Успенский обратили внимание, что брак Марии с Всеволодом и женитьба Мстислава Святославича на «ясыне» разделены «по крайней мере шестилетним (а возможно, и существенно более длительным) интервалом. Скорее всего, у этих сестер, таким образом, была достаточно значительная разница в возрасте. Это позволяет, в свою очередь, допустить, что младшая и старшая могли быть рождены от разных браков. В таком случае «ясыня» могло быть этнонимом или прозвищем, пришедшим к младшей сестре от того, кто не был родителем старшей, вероятнее, из рода матери. Возможность такого именования по роду матери подкрепляется еще и тем, что у Всеволода были две свояченицы, выданные замуж за князей. Именование одной из них, жены Мстислава Святославича, «ясынею» позволяет отличить ее от другой сестры, жены Ярослава Владимировича»4.
Подобное замечание, безусловно, резонно, особенно если учесть, что к моменту замужества «ясыни» её сестра княгиня Мария не единожды успела стать матерью. В
1 Приселков М.Д. История русского летописания XI - XV вв. СПб., 1996. С. 86 - 88.
2 ПСРЛ. Т. II. Стб 612.
о
3 Щепкина М.В. Указ. соч. С. 71.
4 Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 374.
Ипатьевском своде под 6686 г. сказано: «Того же лета до Дмитрова дни родися у великого Всеволода четвертая дчи и нарекоша имя во святом крещении Полагья, а князья Сбыслава, и крести ю тетка Ольга»1. Согласно замечанию Н.Г. Бережкова, «отсутствие соответствующего сообщения в летописях Лаврентьевской и сходных, так и приблизительность датировки заставляют предполагать, что оно южнорусское по месту записи. Его следует отнести к тому же году, что и большую часть содержания статьи, к 6687 (1179/80) мартовскому году» . А.Ф. Литвина и Ф.Б. Успенский в этой связи отмечают: «Празднование свв. Пелагей (Антиохийской, Палестинской и Тарсийской) приходится на 7 и 8 октября. Таким образом, если учитывать, что девочек могли называть, отсчитывая по месяцеслову не вперед, а назад, Сбыслава-Пелагея, скорее всего, появилась на свет между 8 и 26 октября (память Дмитрия Солунского)» , что позволяет отнести рождение княжны к октябрю 1179 г. Сообщение это уникально не только в том, что содержи информацию о неизвестной по другим летописным сводам дочери великого князя Владимирского, но и тем, что вообще сообщает о факте и времени рождения одной из Всеволодовых дочерей. Отмеченная Н.Г. Бережковым вероятность прямой связи этого сообщения с южнорусским летописанием, наравне с его словами о «приблизительности датировки» - которая, видимо, может быть допущена поскольку, постольку никаких более известий о времени рождения княжны не сохранилось, - могут косвенно указывать, что Сбыслава, возможно, появилась на свет в Южной Руси до того времени, когда княгиня Всеволожая прибыла из Чернигова во Владимиро-Суздальскую землю, то есть до 1175 - 1176 гг.4 А упоминание, что восприемницей княжны была ее тетка Ольга, в 1173 - 1174 гг. бежавшая вместе с сыном Владимиром из Галича сначала в Луцк, затем в Торческ к брату Михалку Юрьевичу, а после по приглашению Святослава Всеволодовича оказавшаяся в Чернигове и только после этого, вероятно, отбывшая во Владимир на Клязьме5, позволяют считать местом рождения Сбыславы именно Чернигов, где пути княгинь Марии и Ольги вполне могли пересечься, и отнести это событие к 1173 -1176 гг., корректируя указания летописца. В этом случае, вероятно, известия о рождении княжны Сбыславы могут восходить к черниговскому летописанию, откуда затем попадают в Ипатьевский свод. Вместе с тем, подобные реконструкции не исключают возможности рождения Сбыславы во Владимире Суздальском, тем более, что ее восприемница, княгиня Ольга Юрьевна, вероятно, с середины 1170-х гг. жила именно там; там же она и окончила свои дни в июле 1182 г.6 В этом случае остается только догадываться, как известие о рождении Сбыславы Всеволодовны отложилось среди известий южнорусского летописания. Равно как остается не до конца понятным указание летописца, что Сбыслава-Пелагея была четвертой дочерью князя Всеволода, при том, что сохранились сведения всего о четырех его дочерях: Елене, о которой известна лишь дата ее смерти - 30 декабря 1205 г.7; Всеславе, отданной летом 1186 г. в Чернигов за Ро-
1 ПСРЛ. Т. II. Стб 613.
2
Бережков Н.Г. Указ. соч. С. 200.
Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 604.
4 ПСРЛ. Т. II. Стб 602, датировка: Бережков Н.Г. Указ. соч. С. 193 - 194.
5 ПСРЛ. Т. II. Стб 571, где рассказано о бегстве в Луцк, а затем и в Торческ Владимира Ярославича с матерью, «а оттуда поваби и Святослав тесть его в Чернигов, хотя и пу-стити Суждалю, к Андерееви, и не пусти». Очевидно, не отпустил Святослав одного лишь Владимира, а княгиня Ольга уже в это время могла выехать в Северо-Восточную Русь. Датировку см.: Бережков Н.Г. Указ. соч., с. 190.
6 ПСРЛ. Т. I. Стб 389, датировка: Бережков Н.Г. Указ. соч. С. 82.
7 ПСРЛ. Т. I. Стб 421, датировка: Бережков Н.Г. Указ. соч. С. 87 - 88.
стислава Ярославича1; Верхуславе, вышедшей в июле 1188 г. замуж за Ростислава Рюриковича и собственно Сбыславе. Последняя явно была старше, чем Елена, скончавшаяся, вероятно, не достигнув брачного возраста, и чем Верхуслава, отданная замуж «млада сущи осми лет», что с учетом особенностей исчисления возраста в Древней Руси, когда промежуток с момента рождения до конца текущего года и с начала года, к которому относились описываемые события, до самого момента этих событий учитывались в качестве полных лет3, может означать, что на момент брака Верхуславе было полных семь лет, то есть родилась она в 1181 г. Вероятно, старше Сбыславы могла быть только Всеслава; при этом, вероятно, у княжеской четы Всеволода и Марии могли быть еще две старшие дочери, не оставившие по себе известий в источниках. Таким образом, получается, что к моменту замужества сестры «ясыни» (1181 - 1182 гг.), княгиня Мария по крайней мере два раза успела стать матерью. Если же, благодаря наблюдениям А.В. Назаренко, учесть, что «зафиксированный византийским каноническим правом минимальный брачный возраст - 15 лет для юношей и 12 лет для девушек., который, насколько можно судить, соблюдался и на Руси»4 - ситуация с замужеством Верхусла-вы Всеволодовны только подтверждает таковую точку зрения, ибо летописец особо оговаривает юный возраст невесты - разница между княгиней Марией и ее сестрой «ясыней» могла быть впечатляющей.
Косвенные доказательства гипотезы А.Ф. Литвиной и Ф.Б. Успенского можно получить, если попытаться разрешить проблему, связанную с именами «ясыни» и сестры княгини Марии, выданной замуж за князя Ярослава Владимировича. Летописи не сохранили их имен, но разыскания исследователей все-таки позволяют сделать некоторые предположения касательно этой проблемы.
Р.В. Зотов, опубликовавший и прокомментировавший в свое время текст Лю-бечского синодика5, куда были внесены для церковного поминовения в основном имена князей черниговской ветви Рюриковичей, подготовил исследование, в котором попытался хотя бы на уровне гипотез разрешить вопрос о личностях князей и княгинь, имена которых включены в помянник. Согласно гипотезе Р.В. Зотова, поминание в синодике великого князя Пантелеимона Мстиславича Черниговского и княгини его Марфы относится ни к кому иному, как к князю Мстиславу Святославичу, который и был женат на «ясыне», «свести» князя Всеволода; «и здесь, в слове Мстиславича, в рукописном Синодике, - отмечает Р.В. Зотов, - следует допустить описку или ошибку переписчика, так как мы не знаем и не встречаем в Синодике, ни раньше, ни позже этой статьи, никакого Мстислава, которого он мог бы быть сыном»6. Таким образом, появляется довод полагать, что «ясыню» звали Марфой.
1 ПСРЛ. Т. I. Стб 405, датировка: Бережков Н.Г. Указ. соч. С. 83.
2 ПСРЛ. Т. I. Стб 407, датировка: Бережков Н.Г. Указ. соч. С. 83 - 84.
3 Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX - XII вв. М., 2001. С. 526 - 527.
4 Там же. С. 575. Наблюдения А.В. Назаренко находят подтверждение в источнике, правда, более позднем, начала XV в., Послании митрополита Фотия новгородскому архиепископу Иоанну: «А еще бы есте не венчали девичок меньши двунадцати лет, но венчайте, как на третьеенатцатое лето поступит». См.: Русский феодальный архив XIV - первой трети XVI века. М., 2008. С. 511
5 Описание памятника см.: Письменные памятники истории Древней Руси. СПб., 2003. С. 107 - 109.
6 Зотов Р.В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время // Летопись занятий археографической комиссии. 1882 - 1884. Выпуск девятый. СПб., 1893. С. 69 - 70.
Другое дело, насколько реконструкция Р.В.Зотова является верной. Как отмечает сам исследователь, в синодик «были записаны великие черниговские князья из Рюриковичей, начиная с первого черниговского князя Мстислава Владимировича, до последнего черниговского князя Романа Михайловича младшего», при этом обращает внимание на отсутствие среди поминаемых «некоторых известных летописям князей, в разное время владевших Черниговом», которые-де «не имели права быть помещенными в черниговском синодике, как не происходившие от Святослава Ярославича Черниговского». С другой стороны, Р.В. Зотов обращает внимание, что далеко не все князья из Рюриковичей, чьи имена внесены в синодик, относились к потомству Святослава Ярославича и его сына Олега. Следует учесть также, что синодик «был написан... не в строго хронологическом порядке князей», хотя и «по их нисходящим степеням (коленам) от Рюрика»1. Поэтому принципы, по которым имена тех или иных князей вносились для поминовения в Любечский синодик, остаются довольно туманными; к тому же не представляется возможным проследить историю создания текста источника, а все это, бесспорно, затрудняет сопоставление тех или иных внесенных в синодик княжеских имен с их возможными носителями, известными по летописям. Поэтому к гипотезе Р.В. Зотова следует относиться с известной осторожностью. Тем более, летописи не сохранили христианского имени Мстислава Святославича, а среди Рюриковичей был широко известен князь с христианским именем «Пантелеимон» и отчеством «Мстисла-вич». Имеем в виду волынского и киевского князя Изяслава Мстиславича, сына Мстислава Великого. Разумеется, он никогда не занимал черниговского стола, да и вообще враждовал с черниговскими Ольговичами, и на основании этого едва ли мог попасть в помянник черниговских князей. Однако, как отмечалось выше, основания включения княжеских имен в Любечский синодик остаются неясными. Поэтому нельзя исключить хотя бы минимальной возможности для Изяслава Мстиславича попасть в помянник в качестве великого князя Киевского, затем вследствие ошибки переписчика быть названным Черниговским, ведь, по наблюдениям Р.В.Зотова, в качестве киевского князя в помянник попадает Роман Ростиславич, сын Ростислава Мстиславича и племянник самого Изяслава Мстиславича . Мнение это находит поддержку у А.В. Назаренко, полагающего христианское имя «Пантелеимон» за «уникальное» и «редкое в княжеской среде» . В том же ключе отзываются об имени «Пантелимон» и А.Ф. Литвина и Ф.Б. Успенский, указывающие, что «для династии Рюриковичей оно является достаточно
4
редким» ; вместе с тем, исследователи не ставят под сомнение возможность наречения именем «Пантелеимон» князя Мстислава Святославича Черниговского5. Поэтому нельзя полностью отказаться и от гипотезы Р.В. Зотова, отождествившего князя «Пантеле-имона Мстиславича» и его супругу Марфу из Любечского синодика с князем Мстиславом Святославичем и его женой «ясыней». Применительно к нашей проблеме наречение сестер именами Марфы и Марии вполне естественно; однако не стоит забывать и о третьей сестре, жене новгородского князя Ярослава Всеволодовича.
О последнем в летописях не раз отзываются как о свояке великого князя Всеволода Юрьевича6, и может сложиться впечатление, что единственной заслугой князя Ярослава и было его свойство с владимирским князем, то есть был он фигурой несамо-
1 Там же. С. 30 - 31.
2 Зотов Р.В. Указ. соч. С. 36.
3 Назаренко А.В. Указ. соч. С. 593 - 594.
4 Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 564.
5 Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 587 - 588.
6 ПСРЛ. Т. XXXVIII. С. 153, 156 - 157, 159; ПСРЛ. Т. I. Стб 402, 414; ПСРЛ. Т. III. С. 37.
стоятельной, креатурой своего могущественного родственника. Разумеется, такой подход к личности князя Ярослава весьма однобок и подвергается критике1.
О супруге же Ярослава Владимировича источники сохранили гораздо меньше сведений, не донеся до нас ни ее имени, ни времени заключения брака2. Известно только, что в 1199 г. «постави церковь княгыни Ярославляя на Михалицы манастырь святыя Богородиця Рожьство, игумению поставиша Завижюю посадника» , а в конце 1200 г., по сообщению Лаврентьевской летописи, княгиня скончалась: «Тоя же зимы явися знаменье в луне, месяца декабря в 24 день, на память святое мученици Евгеньи. Наутрия преставися княгыни Ярославляя, свесть великого князя Всеволода и положена бысть в церкви святое Богородици в манастыре сестрине»4. Более поздний Тверской свод, сообщая о смерти княгини, присваивает ей гораздо более высокий статус: «Тоя же зимы преставися княгины Ярославля Володимерича, дочи Шварнова, Ческого короля, свесть великого князя Всеволода; и положена бысть в Володимери у Пречистыа, в сестрине манастыри»5, - однако также имени ее не сообщает; очевидно, имя княгини было забыто весьма рано.
Впрочем, В.Н. Татищев, упоминая о ее кончине, пишет следующее: «.Преставися книгиня Елена Ярослава Владимировича, своячина великого князя Всеволода»6. «Татищевские известия» по поводу имени княгини с большой долей вероятности следует признать результатом измышлений самого автора, ибо никакой иной информации, которая бы отсутствовала в известных на сегодняшний день источниках, кроме имени, о супруге князя Ярослава В.Н. Татищев не приводит. Вероятно, следуя указаниям В.Н. Татищева, П. Бутков в своей статье о ясских супругах русских князей пишет следующее: «Князь Ярополк Владимирович, сделав поход к Дону на Половцев 1116 года., получил Ясыню Елену, девицу чрезвычайной красоты, и на ней в Киеве женился. Ее называли дочерью Ясского или Степского князя Сварна; она умерла в глубокой старости 1201 года»7. Стремление во чтобы то ни стало обнаружить ясские корни у жен русских князей и опора на сомнительные сообщения В.Н.Татищева сыграли с Бутковым злую шутку. Действительно, из летописей известно, что князь Ярополк, сын Владимира Мономаха и брат Мстислава Великого, в 1116 г. «жену себе полони Ясы-ню»8. Летописи еще раз упоминают о княгине этой уже после смерти ее супруга под 1145 г.: «Принесе благоверная княгыни Елена князя Ярополка из гробницы в церкве святаго Аньдрея и положи и у Янкы»9. Вместе с тем, умершая в декабре 1200 г. княгиня Ярославляя, которую В.Н. Татищев называет Еленой, не имеет к супруге Ярополка Владимировича никакого отношения, во всяком случае, найти какие-либо связи между
1 См., напр.: Гиппиус А.А. Князь Ярослав Владимирович и новгородское общество конца XII в. // Церковь Спаса на Нередице: от Византии к Руси. М., 2005. С. 11 - 25.
2 Следует отметить, что в своей статье М.В. Щепкина безосновательно утверждает, что «Ярослав Владимирович женится в 1180 году на свояченице Всеволода «ясыне» сестре Марии Шварновны», см.: Щепкина М.В. Указ. соч. С. 72. Данное утверждение суть недопустимая для исследователя путанница, ибо источники, во-первых, ни разу не упоминают о времени брака Ярослава и Всеволодовой свояченицы, а во-вторых, ни в одной летописи супруга Ярослава Владимировича не названа «ясыней».
3 ПСРЛ. Т. III. С. 44.
4 ПСРЛ. Т. I. Стб 417. Датировку события см.: Бережков Н.Г. Указ. соч. С. 86.
5 ПСРЛ. Т. XV. Стб 290.
6 Татищев В.Н. История Российская. Том III. М. - Л., 1964. С. 168.
7 Бутков П. Указ. соч. С. 328.
8 ПСРЛ. Т. I. Стб 291. Ср.: ПСРЛ. Т. II. Стб 248.
9 ПСРЛ. Т. I. Стб 312. Ср.: ПСРЛ. Т. II. Стб 319.
ними в источниках не представляется возможным. Будучи по указаниям летописей дочерью Шварна Чешского, а отнюдь не Сварна Степского, она являлась супругой внучатого племянника великого киевского князя Ярополка Владимировича новгородского князя Ярослава Владимировича. П. Бутков из-за невнимательности и небрежного отношения к источникам создает мифическую фигуру «княгини Елены Ясыни», которой никогда не существовало в действительности.
М.В. Щепкина же, на основе перечня житий святых, вошедших в Успенский сборник, заказчицей которого, напомним, исследовательница считает великую княгиню Марию, выдвигает догадку, что сестра последней могла носить имя Ирина1. Едва ли это так; вообще способ, предложенный исследовательницей для идентификации родственников княгини Марии согласно именам святых, жития которых включены в Успенский сборник, требует весьма много допущений. Так, например, М.В. Щепкина выдвигает гипотезу, что княгиня Мария состояла в родстве с супругой Всеволодова брата князя Михалка, имя которой - Феврония - известно по летописям . Жития святых Марии и Февронии М.В. Щепкина обнаруживает и в Успенском сборнике и делает вывод, что родственники княгини Марии тезоимениты святым, чьи жития содержит сборник. «Имя Феодосии, - пишет далее исследовательница, - стоящее непосредственно за именем Февронии, но не в порядке месяца и чисел, это имя могло быть именем дочери Февронии и Михаила» . Об этой княжне известно из летописей, что она была выдана в 1179 г. за Владимира Святославича, из черниговских князей, однако имя ее не указано4. Разыскания Р.В.Зотова позволяют предположить, что княжну звали не Феодосией, а Евдокией5. На таком фоне построения М.В. Щепкиной выглядят не слишком убедительно.
Тем не менее, стремясь поименно определить всех родственников великой княгини Марии исследовательница обратила внимание на композиции фресок храма Спаса на Нередице, построенного в 1198 г. и вскоре расписанного по заказу князя Ярослава Владимировича6. «Фрески Спаса Нередицы, - указывает М.В. Щепкина, - содержали узаконенный цикл церковных изображений. Но, кроме этого цикла, в росписях обычно давались также образы тех святых, чьи имена носили создатели храма и члены их семьи. Поэтому мы вправе ожидать, что фрески Нередицы содержали изображения святых - князя Ярослава и его жены (предположительно - Ирина); а также семьи сестры ее...»7 Несмотря на то, что взгляды Щепкиной на композиционный состав фресковой
1 Щепкина М.В. Указ. соч. С. 73.
Там же. С. 72. См. упоминание о княгине Февронии в летописях: ПСРЛ. Т. I. Стб 417; ПСРЛ. Т. XLI. С. 123.
3 Щепкина М.В. Указ. соч. С. 73.
4 ПСРЛ. Т. II. Стб 612: «Того же лета призва Всеволод Гюргевичь Володимера Святославича к собе Володимерю и вда за нь свою братанъну Михалкову дчерь». Отметим, что В.Н .Татищев называет княжну эту Пребраной (См.: Татищев В.Н. Указ. соч. Т. III. С. 121), однако подобного рода указание следует считать более чем сомнительным; вероятно, «Пребрану» появилась в результате неверного прочтения «братанъну».
5 Зотов Р.В. Указ. соч. С. 70 - 72.
6 «В то же лето заложи церковь камяну князь великыи Ярослав, сын Володимирь, внук Мстиславль, во имя святого Спаса Преображения Новегороде на горе, а прозвище Не-редице». См.: ПСРЛ. Т. III. С. 60.
7 Щепкина М.В. Указ. соч. С. 76.
росписи Спаса-Нередицы были подвергнуты критике1, предложенная ей методика кажется заслуживающей внимания. Во всяком случае, некоторые из композиций росписи храма давно уже привлекали внимание исследователей, пытавшихся распознать патро-нальные изображения2. К числу таких изображений был отнесен Деисус, помещенный в центральной апсиде храма. Необычным в композиции Деисуса было именно то, что восседающему в центре Христу-иерею3 справа и слева предстояли не традиционные Богоматерь и Иоанн Предтеча, а соответственно Иоанн Предтеча и святая Марфа; композиция, очевидно, носила характер ктиторской. Известно, что христианским именем князя Ярослава Владимировича было Иоанн4, вероятно, в качестве его небесного покровителя и представлен Иоанн Предтеча. В таком случае, святая Марфа, изображенная по левую руку от Христа-священника, являлась покровительницей супруги Ярослава-Иоанна, сестры великой княгини Марии5, а сама княгиня Ярославляя должна была носить имя Марфы.
С учетом разысканий Р.В. Зотова получается, что «ясыня», отданная за князя Мстислава Святославича, и супруга Ярослава Владимировича, будучи обе сестрами великой княгини Марии, носили одно и то же имя - Марфа. Конечно, мы далеки от того, чтобы, во-первых, утверждение это выходило за рамки гипотезы, а во-вторых, уровень наших знаний о женском имянаречении в ту эпоху оставляет желать лучшего, и все же наречение двух сестер именем Марфы при наличии у них третьей сестры, носящей имя Марии, с которым Марфа образует явную пару, представляется сомнительным. В этом случае остается только вернуться к гипотезе А.Ф. Литвиной и Ф.Б. Успенского, утверждавших, что «ясыня» и княгиня Мария были сводными сестрами.
Все вышеизложенное, пусть на уровне гипотез, но позволяет несколько дистанцироваться от того, чтобы уверенно говорить о ясском происхождении великой княгини Марии. Тем более, что единичному и неясному упоминанию сестры-«ясыни» противостоит целая летописная традиция, ведущая происхождение Марии «из чех».
Традиция эта, как уже отмечалось, нашла отражение в целом ряде летописей, правда, позднего происхождения. Озвучена она в одной из предваряющих Комиссионный список Новгородской первой летописи младшего извода статей, относящихся к первой четверти XV века, где о супруге Всеволода Большое Гнездо сказано следующее: «А княгини его Мариа Всеволожа Щварновна, дщи князя Чешьского, постави церковь Успение святыя Богородиця, новыи манастырь великымъ княгинямъ»6. В составленном в 1495 году в Смоленске летописном сборнике, названным по имени создателя «Лето-
1 Пивоварова Н.В. К истокам идейного замысла росписи церкви Спаса на Нередице в Новгорде // Древнерусское искусство: Русь и страны византийского мира. XII век. СПб., 2002. С. 476. Прим. 47.
См., например: Гиппиус А.А. К биографии Олисея Гречина // Церковь Спаса на Нередице: От Византии к Руси. М., 2005. С. 106 - 110.
«Образ Спасителя, оказался образом Христа в совершенных уже годах, с бородою, но притом не византийского типа, вполне установившегося к XII столетию, а скорее западного и с редкой особенностью: пробритым гуменцем. Т. е. в виде священнослужителя», - так описывает изображение Спасителя из нередицкого Деисуса П.Л. Гусев. См.: Гусев П.Л. Загадочный деисис в новгородской Спасо-Нередицкой церкви // Церковь Спаса на Нередице: От Византии к Руси . М., 2005. С. 243.
4 ПСРЛ. Т. X. С. 8.
5 См. подробней: Лифшиц Л.И. Об одной ктиторской композиции Нередицы // Древний Новгород: История, искусство, археология: Новые исследования. М., 1983. С. 188 - 196.
6 ПСРЛ. Т. III. С. 468.
писью Авраамки»1, в рассказе о князе Всеволоде читаем: «.А княгини его Мария Все-воложа Шварновна, дщи князя Чешьского, постави церковъ Успение Святыя Богородицы новыи монастырь великым княгыням» . Однако куда более полные сведения о княгине Марии содержит Тверской летописный сборник, составленный в 1534 г. в Ростове и содержащий в себе тверскую летопись конца XV в., давшую название всему сборнику : «В лето 6713 .марта 2, на память святаго священномученика Феодота, постри-жеся велика княгины Всеволожа Мариа, дщи Шварлова Ческаго, в черници и в скиму, в Володимере в манастыри святыа Богородица, иже бе сама създала, и нарекоша имя ей Мариа; в то же бе имя и крещена в Володимере, а приведена ис Чех не крещена». 4
Первое, на что стоит обратить внимание - тот факт, что практически все источники, свидетельствующие в пользу чешского происхождения княгини, упоминают ее неизвестное по более ранним летописям отчество - «Шварновна», при этом подчеркивая княжеское положение ее отца. Отметим, правда - и это неоднократно подчеркивалось исследователями, - что в чешских источниках ни князя, ни кого бы то ни было еще с таким именем не встречается5. Единственным свидетельством в пользу чешского происхождения имени «Шварн» является то, что этимология имени восходит к чешскому - и вообще характерному для западнославянских языков - прилагательному «svamy» - «удалой, молодцеватый»6. Вероятность ясского происхождения имени «Шварн» незначительна. «По мнению составителя осетинского словаря В.И. Абаева, -замечает по этому поводу Л.С. Кишкин, - само наличие такого имени у яса очень мало-
у
вероятно, даже имея его переогласовку в русском языковом обиходе»7.
М.В. Щепкина выдвигает собственную гипотезу происхождения имени «Шварн»; по ее мнению, «имя Шварн - Шварно - это галицко-волынское произношение латинского имени Северин» . Однако гипотеза М.В. Щепкиной последовательно отводится А.Ф. Литвиной и Ф.Б. Успенским, которые указывают на отсутствие «оснований полагать, что христианское имя Северин вообще каким-либо образом фигурировало в Юго-Западной Руси, а тем более произносилось как Шварн (что предполагает достаточно высокую степень адаптации) в XII - XIII вв.»9
Можно предположить, что «Шварн», так или иначе являясь производным от соответствующего чешского «svamy», оформилось в качестве собственно имени в восточнославянской языковой среде. Возможно, обладатель его изначально в среде своих соотечественников имел прозвище «svamy», которое затем на Руси превратилось в имя собственное.
В этом случае встает вопрос: кто мог быть тот самый Шварн и как появился он в русских землях?
1 Лурье Я.С. Авраамка // СККДР. Вып.2. Ч. 1. Л., 1988. С. 5 - 6.
2 ПСРЛ. Т. XVI. Стб. 311.
3 Лурье Я.С. Летопись Тверская // СККДР. Вып. 2. Ч. 2. Л., 1989. С. 61 - 63.
4 ПСРЛ. Т. XV. Стб. 301.
5 См.: Флоровский А.В. Указ. соч. С.89; Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 374 - 375.
6 Machek V. Etimologickiy slovník jazyka Ceskëho a slovenskëho. Praha, 1957. S. 519. Вместе с тем А.В. Флоровский указывает вероятность того, что имя «Шварн» могло иметь литовское либо скандинавское происхождение, хотя и подробно не останавливается на рассмотрении такой возможности. См.: Флоровский А.В. Указ. соч. С. 90. Прим. **).
7 Кишкин Л.С. Указ. соч. С. 261 - 262.
8 Щепкина М.В. Указ. соч. С. 70.
9 Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 380. Прим. 38.
В качестве киевского воеводы Шварн дважды упоминается в Лаврентьевской летописи под 1146 и 1151 гг.1 Четыре упоминания о Шварне содержит Ипатьевская летопись под 1146, 1151, 1162 и 1167 гг.2
Таким образом, никаких сомнений в реальном существовании в Киеве военачальника Шварна, который, если судить по хронологическим рамкам упоминаний о нем, вполне мог бы быть отцом великой княгини Марии, не остается. Впрочем, кроме как в Тверском летописном сборнике, где под 1167 г. сказано: «В то же лето половци побиша Шварна, Чьского князя, и яша его, и много окупа взяша на нем»3, ни в одной летописи не содержится никаких намеков на происхождение самого Шварна; но из указаний летописцев становится ясно, что Шварн служил киевскому князю Изяславу Мстиславичу4.
В летописях достаточно полно освещена деятельность сына Мстислава Великого Изяслава, в 1146 г. сумевшего занять киевский стол; в борьбе Изяслава за Киев участвовал уже, вероятно, и Шварн5. В богатой событиями биографии Изяслава есть и прямые свидетельства о его контактах с Чехией. Так, под 1149 г. Ипатьевская летопись сообщает о неудачной попытке Изяслава Мстиславича утвердиться в Киеве, после которой князь отправился во Владимир-Волынский, «поча ся слати в Угры, к зятю своему королеве, и в Ляхы, к свату своему, Болеславу и Межце и Индрихове, и к Ческому князю, свату своему Володиславу, прося у них помочи»6.
В этой связи следует обратить внимание, что и Шварн появляется на страницах летописей в 1146 г., а за два года до этого Изяслав возвращается из Новгорода, где, по словам летописца, «быв у братье своее»7. Очевидно, под «братией» следует понимать брата Изяслава, князя Святополка Мстиславича, поставленного на княжение в Новгород в 1142 г. Концом декабря 1143 - началом января 1144 г. новгородский летописец датирует весьма интересную новость о Святополке: «В то же лето оженися Святопълк Новегороде, приведе жену из Моравы межи Рожеством и Крещением»9. «В поисках имени моравской княжны, жены князя Святополка, - пишет по этому поводу А.В.Флоровский, - исследователи останавливаются обычно на княжне Евфимии, дочери оломоуцкого князя Оты II, о коей, однако, известно только то, что она родилась в 1115 году. Названная Евфимия была сестрой того оломоуцкого князя Оты III - Детле-ба, который в 1126 году - после смерти отца своего Оты II, павшего в бою против князя Собеслава Чешского, спасся бегством на Русь, где пребывал. до 1141 года»10. Сложно с уверенность отождествлять княжну Евфимию с моравской супругой Святополка Мстиславича - возраст ее на момент замужества свидетельствует, скорее, не в пользу такого отождествления, хотя нельзя исключить, что этот брак был не первым и для Ев-
1 ПСРЛ. Т. I. Стб 314, 331.
2 ПСРЛ. Т. II. Стб 335, 425, 518, 527.
3 ПСРЛ. Т. XV. Стб 237.
4 ПСРЛ. Т. XXXVIII, с 113: «.и посла по нем Изяслав Шварна»; ПСРЛ. Т. II. Стб 425: «.приехаша к Зарубескому броду, на сеи же стороне бяшеть Шварно с сторожи. И тако видивше половци сторожи Изяславли, оже мало их есть»; ПСРЛ. Т. I. Стб 314: «... и посла по нем Изяслав Шварна».
5 ПСРЛ. Т. II. Стб 319 - 337.
6 ПСРЛ. Т. II. Стб 384.
7 ПСРЛ. Т. I. Стб 311.
8 ПСРЛ. Т. III. С. 26.
9Там же. С. 27.
10 Флоровский А.В. Указ. соч. С. 63.
фимии, и для Святополка - но вполне возможно, именно благодаря этому браку летописец называет чешского князя сватом Изяслава1.
Появляется и повод предположить, что моравская княжна пришла на Русь в сопровождении свиты, в которой был и Шварн. Отметим, кстати, что и Изяслав, и Свято-полк занимали каждый в свое время владимиро-волынский стол2 и были связаны с Волынским княжеством; вероятно, из Волыни также могли тянуться контакты Мстисла-вичей с моравскими князьями, во всяком случае, именно эта версия была развита, в частности, М.В.Щепкиной3.
Так или иначе, вероятно, именно благодаря Изяславу Мстиславичу Шварн появляется в Киеве в 1146 г., когда князь Изяслав в первый раз занимает киевский стол4. Дальнейшие упоминания о Шварне позволяют сделать вывод, что судьба его была связана с князем Изяславом - Шварн упоминается под 1151 г., когда Изяслав готовится к очередному захвату Киева5. Великий князь Изяслав Мстиславич умирает в ночь на 14 ноября 1154 г.6, а меж тем его протеже фигурирует в Ипатьевской летописи дважды после этой даты.
Упоминание о Шварне относится к марту 1161 г., когда захвативший 12 февраля Киев черниговский князь Изяслав Давыдович осаждал Белгород, в котором укрывался изгнанный им из Киева князь Ростислав Мстиславич7. Кампания была неудачной для Изяслава; согласно летописи, подоспевшие на помощь Ростиславу княжеские дружины и отряды торков разгромили войско Изяслава Давыдовича: «Торци же постигоша возы их на Желани. Полкы же их постигоша от Булич. И ту начаша сечи я, а инех руками имати. Яша же тогда и Шварана, и Милятича уба» . Вероятно, Шварн после смерти Изяслава Мстиславича участвовал в княжеских усобицах на стороне Изяслава Давыдо-вича, который был давним союзником Изяслава Мстиславича9.
Последнее летописное упоминание о Шварне относится к 1166 г.: «Том же ле яша половци Шварна за Переяславлем, а дружину его избиша и взяша по нем искупа множество»10. Очевидно, что в этот период Шварн служил уже переяславскому князю, который и заплатил за него выкуп половцам. Переяславским же князем на тот момент был Глеб Юрьевич, сын Юрия Долгорукого. После того как последний в 1155 г. утвердился в Киеве, добровольно оставленном Изяславом Давыдовичем, Глеб получил переяславский стол; вскоре Глеб Юрьевич женился на дочери Изяслава11. Поэтому нет ничего удивительного, что после поражения и гибели Изяслава Давыдовича Шварн оказался у его зятя в Переяславле.
I М.Б. Свердлов замечает, что «женитьба новгородского князя Святополка Мстиславича на Евфимии, дочери оломоуцкого князя Оттона II, сейчас подвергается сомнению». См.: Свердлов М.Б. Послесловие // Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 718.
Изяслав княжил во Владимире-Волынском в 1135 - 1142 гг. (ПСРЛ. Т. II. Стб 297, 312 - 313) и в 1149 - 1152 гг. (ПСРЛ. Т. II. Стб 383, 447), Святополк же в 1152 - 1154 гг. (ПСРЛ. Т. II. Стб 447, 468).
3 Щепкина М.В. Указ. соч. С. 69 - 71.
4 ПСРЛ. Т. II. Стб 335, 327.
5 ПСРЛ. Т. II. Стб 425.
6 ПСРЛ. Т. II. Стб 469; датировка: Бережков Н.Г. Указ. соч. С. 156.
7 ПСРЛ. Т. II. Стб 515 - 517; датировка: Бережков Н.Г. Указ. соч. С. 173.
8 ПСРЛ. Т. II. Стб 518.
9Князья вместе воевали против Юрия Долгорукого в 1151 г.: ПСРЛ.Т. II. Стб 424 - 438.
10 ПСРЛ. Т. II. Стб 527.
II ПСРЛ. Т. XXXVIII. С. 127 - 128; ПСРЛ. Т. II. Стб 477 - 482.
Весьма интересные сведения о Шварне в рамках статьи под тем же 1166 г. сообщает Никоновская летопись: «Того же лета половци воеваша Русь и убиша двух богатырей, Андрея Жирославича и брата его Шварня, за Переславлем, сестричичя же их, такоже Шварня нарицаемаго, плениша...»1 В свое время Н.М. Карамзин поставил под сомнение достоверность этих сведений , однако А.Ф. Литвина и Ф.Б. Успенский предложили весьма оригинальную трактовку сообщений Никоновской летописи. Считая сообщения летописи XVI в. в основном заслуживающими доверия, исследователи тем не менее отмечают, что, вероятно, вопреки указаниям летописца, в 1166 г. от половцев погиб не воевода Шварн, упоминавшийся в летописях с 1146 г., а Шварн-«сестричич», который и был отцом будущей княгини Марии и двух ее сестер. А.Ф. Литвина и Ф.Б. Успенский полагают, что старший Шварн «едва ли был чехом» и, вероятней, происходил из новгородского боярства, а вот «его племянник, который, будучи сыном его сестры, по отцу мог бы принадлежать к знатному чешскому роду»3. Очевидно, таковая гипотеза требует изрядно допущений в отношении скудных известий источников, да и основывается она на довольно-таки невнятном сообщении Никоновской летописи; даже сами авторы гипотезы высказывают мнение, что летописец в рамках приводимой им информации «пытался разрешить какое-то не вполне очевидное нам противоречие в истории жизни реального Шварна»4, то есть, в конечном счете запутался в сведениях, которыми располагал.
Поэтому не будет натяжкой считать, что отцом Марии Шварновны и ее сестер был именно старший Шварн, который вполне мог прибыть вместе с моравской княжной в Новгород зимой 1143 - 1144 гг. Нельзя исключить, что Шварн являлся ее родственником, и тем обеспечил себе столь высокое положение среди русских князей, «принадлежал к тому слою людей, где князьям нередко приходилось выбирать себе жён»5. Очевидно также, что деятельность Шварна была связана исключительно с южнорусскими землями, с Киевским княжением в частности.
И неудивительно, что принимавший участие в организованном Андреем Бого-любским походе на Киев зимой 1169 г. молодой князь Всеволод Юрьевич именно там и мог встретить свою будущую супругу, хотя и стоит признать, что сведения о раннем периоде жизни князя Всеволода весьма фрагментарны. Первое же упоминание о супруге князя Всеволода относится к 1175 - 1176 г. К этому времени Всеволод и его старший брат Михалко окончательно утвердились во Владимиро-Суздальской земле после гибели Андрея Боголюбского; и тогда же к ним в Северо-Восточную Русь из Чернигова приехали их жены: «И потом посла Святослав жены их Михалковую и Всеволожюю
приставя к ним сына свое Олга проводити е до Москве. Олег же проводив и взвратися в
6
свою волость» .
К сожалению, более никаких известий о Шварне, Марии и женитьбе Всеволода Юрьевича до нас не дошло, хотя, очевидно, таковые имели место быть и отложились в летописных памятниках более поздней эпохи.
1 ПСРЛ. Т. IX. С. 233. Обстоятельный комментарий этого сообщения содержится в: Литвина А.Ф. и Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 376 - 377.
2 Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 346 - 347. Прим. 410.
Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 376 - 379.
4 Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 376. Прим. 28.
5 Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 376.
6 ПСРЛ. Т. II. Стб 602; датировка: Бережков Н.Г. Указ. соч. С. 193 - 194.
Недостаток сведений заставляет идти путем гипотез. Весьма вероятно, что появившийся в 1169 г. в Южной Руси Всеволод, молодой княжич 14 или 15 лет1, вращавшийся в кругу, к которому, как удалось установить, был близок и Шварн, мог жениться на дочери последнего; весьма велика также вероятность того, что этой дочерью была та самая Мария, «дщи Шварлова Ческаго». Возможно, свадьба младшего Юрьевича состоялась в Переяславле, где потомки Юрия Долгорукого утвердились столь прочно при жизни последнего, что и после смерти Юрия продолжали удерживать переяславский стол за собой; хотя есть вероятность того, что венчание Всеволода и Марии прошло в Киеве, где с марта 1169 по январь 1171 гг. княжил Всеволодов брат Глеб Юрьевич . Да и сама Мария, быть может, была связана с Киевом, во всяком случае, можно делать такие предположения, основываясь на летописных свидетельствах о Шварне. Вероятно, с Киевом же была связана и младшая сестра княгини Марии «ясыня», о свойстве которой с великим князем Всеволодом столь хорошо были осведомлены южнорусские летописцы, единственно сохранившие о ней хоть какие-то сведения.
Если же признать Шварна отцом Марии, сам собой напрашивается вывод о появлении Марии Шварновны на свет на Руси. Исходя из имеющихся у нас данных, такой вывод будет вполне уместен. Поэтому стоит критично отнестись к свидетельствам Тверского сборника, что-де Мария была «крещена в Володимере, а приведена ис Чех не крещена»; этому противоречит более раннее указание, что Мария была воспитана «изъдетска в страсе Божьем»3. Скорее всего, здесь нашли свое отражение домыслы летописца, впрочем, достаточно уместные для времени создания Тверского свода. Вероятно также, что сведения о месте и времени рождения Марии Шварновны были утрачены к XV в.
Конечно, все рассуждения о чешском происхождении Марии Шварновны довольно гипотетичны из-за скудных сведений источников, а фрагментарность материала так или иначе приходится восполнять чисто логически. Но гипотетичность высказанных версий нисколько не противоречит тем отрывочным сведениям, которые указывают на интенсивные русско-чешские связи XII в. Так, продолжатель хроники Козьмы Пражского под 1132 г. помещает известие о женитьбе князя Вратислава Брненского на русской княжне, которая, по замечанию хрониста, отличалась необыкновенной красо-той4. Н.А.Баумгартен буквально истолковывает свидетельство летописи, назвавшей Изяслава Мстиславича сватом Владислава II, и предполагает, что Ярослав Изяславич был женат на дочери чешского князя5. И хотя предположение маститого генеалога остается по существу догадкой, тем не менее, известно, что в 1148 г. Владислав II возвращался на родину из второго крестового похода через Русь6.
К тому же А.В. Флоровский обращает внимание на упоминание в одном из ла-тиноязычных источников под 1165 г. некоего русского князя - «quidam de regulis Ruthenorum», - находившегося при чешском князе Владиславе II и отданном последним в Вене под покровительство императора Фридриха Барбароссы. Кем был этот русский князь - неизвестно, однако исследователь обратился к рассказу Ипатьевской летописи под 1190 - 1191 гг. о побеге князя Владимира Ярославича, «сестричича» Всеволо-
1 Всеволод, согласно Никоновской летописи, родился в 1154 г. См.: ПСРЛ. Т. IX. С. 198.
2 ПСРЛ. Т. II. Стб. 545, 563; датировки: Бережков Н.Г. Указ. соч. С. 181, 187 - 188.
3 ПСРЛ. Т. I. Стб 424.
4 Флоровский А.В. Указ. соч. С. 60.
5 Baumgarten N. Généalogies et marriages occidentaux des Rurikides Russes du X-e au XIII-е siècle // Orientalia Christiana. Roma, 1927. Т. 35. P. 23.
6 Флоровский А.В. Указ. соч. С. 83 - 84; Назаренко А.В. Указ. соч. С. 632. Прим. 3.
да Юрьевича, сына княгини Ольги Юрьевны, «из Угор, из вежи каменное, ту бо дер-жашеть и король» «ко цареви Немецкому». «Царь же уведав, оже сестричичь великому князю Всеволоду Суждальскому, и прия его с любовь и великою честью»1. «Иначе говоря, - пишет в этой связи А.В. Флоровский, - покровительство кн. Владимиру было оказано, по связи с суздальским князем Всеволодом Юрьевичем». Исследователь высказывает интересную догадку, что такого рода отношение к племяннику было вызвано личным знакомством императора Фридриха с его дядей, великим князем Всеволодом Юрьевичем. «Последний, - пишет далее А.В. Флоровский, - в 1165 г. был в Византии и не невозможно, что при возвращении на Русь он побывал в центре политической мощи - при дворе императора в Вене» . Весьма уместным дополнением к этой гипотезе становится свидетельство Никоновской летописи: рассказывая об организованном в 1170 г. Андреем Боголюбским походе на Киев, к котором участвовал и молодой князь Всеволод, летописец упоминает «множество князей, и половецкие князи с половцы, и угры, и чяхи, и ляхи, и литва, и многое множество воинства»3. И если даже перечисление позднейшим летописцем иноземных отрядов-участников похода считать чисто риторическим оборотом с целью показать могущество двигавшейся к Киеву рати, есть смысл полагать, что некие основания для этого все же имеются. Ведь как показал А.В. Фло-ровский, чешские отряды на Руси были в XII в. вполне привычным явлением4.
Всем этим пусть и косвенным свидетельствам о русско-чешских династических и политических связях XII в. можно противопоставить единственный факт, касающийся женитьбы князя Ярополка Владимировича на осетинской княжне, о котором упоминалось выше. Правда, В.Н. Татищев приписывает ясское происхождение второй жене Андрея Боголюбского5, однако в данном случае «татищевские известия» противоречат сохранившемуся летописному свидетельству Тверского сборника, в котором княгиня названа «болгаркой»6. Это позволяет отнести указания В.Н. Татищева на счет издержек методов историографа. Поэтому и говорить о сколько-нибудь регулярных русско-ясских связях той поры на основании имеющихся источников не представляется возможным.
Вместе с тем П. Бутков, не упомянувший о возможных чешских корнях княгини Марии, приводит в своем сочинении весьма интересный топоним, который, вероятно, используется с целью сгладить противоречия в показаниях источников о происхождении княгини. П. Бутков упоминает некую «Кубанскую Чехию»7. Возможно, что сведения о «Кубанской Чехии», так же как и версию об осетинском происхождении княгини Марии П. Бутков черпает из «Записок касательно российской истории» Екатерины II, на что указывал Л.С. Кишкин. «Источник этих сведений не назван», - замечает он далее . Впрочем, А.В. Флоровский упоминает «слух об отыскании на Тереке в 1709 г. трех больших общин потомков чехов-братьев»9. Вероятно, бытование слуха о потомках гуситов на Северном Кавказе есть смысл связать с появлением топонима «Кубанская
1 ПСРЛ. Т. II. Стб 666.
2 Флоровский А.В. Указ. соч. С. 88 - 89.
3 ПСРЛ. Т. IX. С. 337.
4 Флоровский А.В. Указ. соч. С. 73 - 79; там же приводится критика сведений о чешских отрядах Никоновской летописи.
5 Татищев В.Н. Указ. соч. Т. IV. С. 105, 250. На «татищевские известия» об Андереевой княгине ссылается и П. Бутков. См.: Бутков П. Указ. соч. С. 327; прим. 20. С. 332.
6 ПСРЛ. Т. XV. Стб 250 - 251.
Бутков П. Указ. соч. С. 329.
8 Кишкин Л.С. Указ. соч. С. 268.
9 Флоровский А.В. Указ. соч. С. 375. Прим. *).
Чехия»; но при этом очевидно, что данный топоним не мог появиться ранее 1709 г., когда якобы были обнаружены эти самые потомки.
Таким образом, показания источников, относящих происхождение княгини Марии «из чех», вполне согласуются со свидетельствами о регулярности русско-чешских отношений той поры, что, бесспорно, служит лишним доказательством в пользу мнения о чешских корнях княгини. Конечно, мы далеки от того, чтобы поддержать версию М.В. Щепкиной о рождении Марии Шварновны непосредственно в чешских или моравских землях, - для этого мы имеем незначительные основания. Связь же Марии Шварновны c киевским воеводой Шварном, которую нельзя исключить, может говорить о моравских корнях княгини, и делает вероятным ее появление на свет непосредственно в Южной Руси. Достаточно высокий статус Шварна, который, по мнению А.Ф. Литвиной и Ф.Б. Успенского, был «включен... в самый тесный круг княжеских приближенных и почти неотделим от самих Рюриковичей»1, вполне мог стать причиной заключения браков между дочерьми воеводы с русскими князьями.
Список литературы:
Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963.
Бутков П. О браках Князей Русских с Грузинками и Ясынями, в XII веке // Северный архив. 1825. № IV.
Гиппиус А.А. К биографии Олисея Гречина // Церковь Спаса на Нередице: От Византии к Руси. М., 2005.
Гиппиус А.А. Князь Ярослав Владимирович и новгородское общество конца XII в. // Церковь Спаса на Нередице: от Византии к Руси. М., 2005.
Гусев П.Л. Загадочный деисис в новгородской Спасо-Нередицкой церкви // Церковь Спаса на Нередице: От Византии к Руси . М., 2005.
Зотов Р.В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время // Летопись занятий археографической комиссии. 1882 - 1884. Выпуск девятый. СПб., 1893
Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. II - III. М., 1991. Кишкин Л.С. Мария Всеволожая - ясыня или чехиня? // Исследования по истории славянских и балканских народов. Эпоха Средневековья. Киевская Русь и ее славянские соседи. М., 1972.
Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Выбор имени у русских князей в X - XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики. М., 2006.
Лифшиц Л.И. Об одной ктиторской композиции Нередицы // Древний Новгород: История, искусство, археология: Новые исследования. М., 1983.
Лурье Я.С. Авраамка // Словарь книжников и книжности Древней Руси (СККДР). Вып. 2. Ч. 1. Л., 1988.
Лурье Я.С. Летопись Тверская // СККДР. Вып. 2. Ч. 2. Л., 1989.
Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX - XII вв. М., 2001.
Пивоварова Н.В. К истокам идейного замысла росписи церкви Спаса на Нередице в Новгороде // Древнерусское искусство: Русь и страны византийского мира. XII век. СПб., 2002.
Письменные памятники истории Древней Руси. СПб., 2003.
Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. I. Лаврентьевская летопись М., 1997. ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 1998.
ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего извода. М., 2000.
1 Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Указ. соч. С. 375.
ПСРЛ. Т. IX. Никоновская летопись. М., 2000.
ПСРЛ. Т. X. Никоновская летопись. М., 2000.
ПСРЛ. Т. XV. Рогожская летопись. Тверской сборник. М., 2000.
ПСРЛ. Т. XVI. Летопись Авраамки. М., 2000.
ПСРЛ. Т. XXXVIII. Радзивиловская летопись. Л., 1989.
ПСРЛ. Т. XLI. Летописец Переславля Суздальского. М., 1995.
Приселков М.Д. История русского летописания XI - XV вв. СПб., 1996.
Русский феодальный архив XIV - первой трети XVI века. М., 2008.
Татищев В.Н. История Российская. Том III. М. - Л., 1964.
Флоровский А.В. Чехи и восточные славяне. Очерки по истории чешско-русских отношений (X - XVIII вв.) Том первый. Praha, 1935.
Щепкина М.В. О происхождении Успенского сборника // Древнерусское искусство: Рукописная книга. М., 1972. С. 60 - 80.
Baumgarten N. Généalogies et marriages occidentaux des Rurikides Russes du X-e au XIII-е siècle // Orientalia Christiana. Roma, 1927. Т. 35.
Machek V. Etimologickiy slovnik jazyka ceského a slovenského. Praha, 1957.
