CC BY
15
Обеспечение эффективной уголовно-правовой охраны общественных отношений предполагает учет прогнозов социального развития. Одной из ключевых тенденций современных социальных трансформаций является информатизация. Развитие и расширение сферы применения информационных технологий изменяет существующие отношения, предъявляет новые требования к правовому регулированию в целом и законодательству об уголовной ответственности в частности. Целью данной работы является попытка определения пределов уголовно-правовой охраны формирования информационных ресурсов в контексте тенденций информатизации общества.
По оценкам ведущих экспертов, основной тенденцией развития информационных технологий в последующие 5 лет станет кардинальное изменение объема и структуры данных, передаваемых при помощи современных средств коммуникации. Так, научное подразделение известной компании Cisco провело исследование Cisco Visual Networking Index (VNI) Global Mobile Data Forecast for 2011-2016 («Индекс визуальных сетевых технологий Cisco: прогноз развития мирового мобильного трафика на 2011-2016 годы»). Согласно прогнозам, в течение ближайших пяти лет мировой объем данных, передаваемых по мобильным сетям, увеличится в 18 раз и достигнет 10,8 эксабайта в месяц, или 130 эксабайт в год. Столь стремительное увеличение мобильного трафика обусловлено прогрессирующими темпами распространения мобильных интернет-устройств, количество которых в скором времени превысит численность населения нашей планеты. Cisco предполагает, что объем мирового мобильного трафика втрое превысит объем фиксированного широкополосного трафика [1].
Что такие прогнозы могут означать в контексте развития видов общественно опасных посягательств и требований к дальнейшему совершенствованию законодательства об уголовной ответственности? Представляется, что нормы о так называемых «компьютерных» преступлениях (незаконные уничтожение, модификация, блокирование компьютерной информации и т.д.) будут полностью применимы и в новых условиях. Можно также предположить, что ожидаемое расширение сферы применения мобильных интернет-устройств обеспечит стремительный рост числа «традиционных» преступлений, совершаемых с использованием компьютерной техники (злоупотребления с персональными данными, преступления против собственности и т.д.). Однако и эта тенденция, очевидно, не окажет существенного влияния на уголовное законодательство. Как известно, изготовление поддельных денежных купюр с помощью современных полиграфических устройств не изменило квалификации таких деяний: виновные привлекались и продолжают привлекаться к уголовной ответственности по статьям о фальшивомонетничестве, равно как и те, кто использовал для подделки фототехнику или обычные карандаши, краски и лезвие бритвы. Компьютерная техника позволяет до совершенства довести процесс изготовления поддельных документов: перенесенные с оригинала печати, подписи, другие реквизиты практически идентичны. Для установления фальсификации потребуется проведение высококвалифицированной криминалистической экспертизы, но это не значит, что такого рода подделка документов требует особенной, отличающейся от существующей квалификации. Вывод может быть только один: модификация орудий и средств совершения преступления, использование с этой целью достижений научно-технического прогресса не изменяют тех отношений, на которые они посягает, а потому не могут влиять на их квалификацию. Повышение общественной опасности такого рода деяний может требовать лишь соответствующей оценки при назначении наказания.
Сказанное, однако, не означает, что ожидаемые изменения информационных отношений не вызовут дискуссии по поводу совершенствования уголовного законодательства. Она, будучи не связанной с технической стороной вопроса, скорее всего сфокусируется на уголовно-правовой охране общественных отношений в сфере формирования информационного ресурса. Специфика посягательств в данной сфере заключается в том, что включение в социальный дискурс информации, которая дезориентирует субъектов социального бытия, оказывает манипулятивное влияние на общественное сознание и может привести к совершению членами социума деяний, являющихся опасными для его стабильности и развития. Например, общественная опасность публичных призывов к свержению конституционного строя заключается в том, что определенные субъекты, нуждающиеся в общественно-политической информации относительно возможностей развития государства, будут введены в заблуждение относительно целесообразности решения неотложных социальных проблем
путем насилия. В свою очередь, наличие значительного количества таких субъектов будет представлять угрозу национальной безопасности государства.
Отметим, что проблема уголовно-правового обеспечения формирования информационных ресурсов не является новой. Уголовные законодательства подавляющего числа государств содержат нормы об ответственности за: призывы к насильственному свержению конституционного строя; умышленные действия, направленные на разжигание национальной, расовой или религиозной вражды и ненависти, на унижение национальной чести и достоинства, или обиды чувств граждан в связи с их религиозными убеждениями; публичные призывы к совершению террористического акта; призывы к совершению действий, которые угрожают общественному порядку; изготовление или распространение произведений, которые пропагандируют культ насилия и жестокости; изготовление, сбыт и распространение порнографических предметов; публичные призывы к геноциду и т.д.
Однако в современных условиях повышения интенсивности массовой коммуникации угрозы, обусловленные нарушениями в сфере формирования информационного ресурса, гораздо глубже и сложнее. Уже сегодня специалисты отмечают, что средства массовой коммуникации все чаще вводят своего потребителя в состояние, при котором действуют механизмы и неписаные законы личного обогащения, отчужденности, безразличия к обществу, все более развращают его насилием, пропагандой наркотиков, алкоголя, преступности и безнаказанности [8, с. 84]. Обосновывается, что одним из факторов формирования мотивации противоправного поведения несовершеннолетних является деструктивное влияние СМИ [3, с. 70]. В.И. Данилов-Данильян и И.Е. Рейф отмечают, что, обеспечив большинству населения высокий уровень благосостояния, развитая рыночная экономика почти ничего не сделала для повышения культурного уровня рядового американца или европейца. Напротив, выгодным оказалось «промывание мозгов» с помощью рекламы и других пиартехнологий, чтобы упростить его духовные потребности и снизить культуру к субкультуре с ее кинобоевиками, любовно-эротичными, детективными романами, попсовой музыкой, всяческими «диснейлендами», клубами фитнесса, коммерческим спортом, казино и т.д. [5, с. 2-8] В конце концов, современная массовая коммуникация, ориентированная, в первую очередь, на философию потребления, может привести к духовному и интеллектуальному вырождению общества [7].
При этом обоснованно прогнозировать, что ожидаемое увеличение интенсивности массовой коммуникации проявит данные угрозы более рельефно, приведет к тому, что их развитие ускорится. Отметив тревожные социальные тенденции, рассмотрим, какие средства уголовно-правовой охраны могут быть использованы для их предупреждения и минимизации последствий.
Наиболее распространенным и, возможно, исторически первым средством противодействия общественно опасным проявлениям в сфере формирования информационного ресурса выступает контроль за содержанием сообщений и ограничение доступа к ним. Именно к таким средствам следует относить упомянутые ранее нормы действующего уголовного законодательства. Однако данные уголовно-правовые запреты нельзя рассматривать как целостную систему, они представляют собой законодательную реакцию на наиболее опасные проявления нарушений формирования информационного ресурса, относящиеся к разнообразным сферам социального бытия: национальной безопасности, противодействию расовой неприязни и ксенофобии, общественной безопасности, морали и т.д.
Возможно, установленные общественно опасные последствия современных процессов формирования информационного поля требуют уголовно-правовых запретов более широкого спектра действия. Таких, которые обеспечивали бы противодействие включению любого негативного контента в общественный информационный ресурс, исключали бы возможность манипулирования общественным сознанием. Так, с целью предотвращения негативного влияния содержания, интернет-ресурсов Председатель Правительства РФ Дмитрий Медведев подписал Постановление «О единой автоматизированной информационной системе «Единый реестр доменных имен, указателей страниц сайтов в информационно-телекоммуникационной сети “Интернет”, содержащих информацию, распространение которой в Российской Федерации запрещено» [13]. Целесообразность данного подхода находит определенное подтверждение и в работах ученых. Например, О. Бугера обращает внимание на необходимость строгого соблюдения требований ограничения зрительской аудитории и индексации сообщений СМИ в зависимости от содержания [3, с. 71]. Н.А. Савинова
предлагает предусмотреть уголовную ответственность за такие посягательства, как «умышленные воздействия на сознание», «неосторожные воздействия на сознание», «распространение унизительной для государства медиа-продукции», «использование скрытых средств влияния на сознание в средствах массовой информации» [11, с. 252-299]. Следовательно, может быть, УК необходимо дополнить нормами об ответственности за несоблюдение правил индексации контента или об ответственности провайдеров телекоммуникационных услуг за трансляцию общественно вредного контента, или об ответственности выпускающих редакторов СМИ за распространение сведений, вызывающих наступление общественно опасных последствий?
Ответ на поставленные вопросы является отрицательным. И дело не только в том, что усиление государственного контроля за деятельностью средств массовой информации путем включения дополнительных уголовно-правовых средств потенциально опасно свертыванием процессов демократизации. Попытка сформулировать подобные новеллы приведет к ожидаемой проблеме: принципиально невозможно сформулировать четкое и операциональное определение для обозначения тех сведений, включение которых в информационное поле следует считать общественно опасным. Весьма проблематичной будет и попытка четкого (а именно такое необходимо для уголовно-правовой нормы) определения общественно опасных последствий. Такая ситуация с необходимостью приведет к формулировке уголовно-правового запрета на основе оценочных понятий, что, в свою очередь, создаст необоснованный риск злоупотреблений уголовным правом. С подобными проблемами отечественная практика постоянно сталкивается во время применения норм об ответственности за распространение порнографии и пропаганду культа насилия и жестокости. Однако, если в отмеченных случаях необходимость уголовно-правового воздействия является очевидной, поскольку предопределена исключительной опасностью соответствующей информации, то использование подобного подхода для других видов информации является спорным.
Кроме того, распространение глобальных информационных технологий (Интернет, сети спутникового вещания), вообще, делает все менее эффективными методы, основывающиеся на ограничении или запрете распространения определенной информации. Например, тотальный мониторинг Интернета, по мнению западных специалистов в вопросах информационной безопасности, не может помочь в борьбе с экстремизмом даже теоретически. Плотность современных информационных потоков настолько высока, что даже для выборочной своевременной проверки отдельных информационных источников понадобится такое количество специалистов, которое в несколько раз превышает экономически обоснованную численность всех правоохранительных органов государства [9]. Стоит согласиться и с тем, что вертикальная регуляторная схема, срабатывающая относительно минимизации угроз, связанных с распространением вредоносного контента в традиционных масс-медиа, не действует в условиях интерактивности и глобальности [6]. Председатель правления Интернет-ассоциации Украины А. Ольшанский считает, что в современных условиях идея контроля за распространением информации является проигрышной и нереализуемой. «Уже сегодня можно констатировать, что переломная точка пройдена. И больше игнорировать интернет у политиков не получится. Но, конечно, этот процесс будут сопровождать множественные попытки “перекрыть” доступ к Интернету, и точно появятся люди и, возможно, государственные структуры, которые будут стараться контролировать свободу в Интернете, фильтровать контент и т.д., и, конечно же, это будет подаваться под соусом заботы о морали или борьбы с терроризмом, коррупцией, клеветой и т.д. Чем дальше процесс осознания власти Интернета будет проникать в головы государственных чиновников, тем больше будет таких попыток, и они будут ужесточаться. Только вопрос в том, что все эти попытки можно сравнить с желанием остановить восход солнца» [4]. Определенным подтверждением сказанному является тот факт, что сразу же после начала работы упомянутого ранее Реестра доменных имен, указателей страниц сайтов в информационнотелекоммуникационной сети «Интернет», содержащих информацию, распространение которой в Российской Федерации запрещено, в российском сегменте сети появились многочисленные публикации, содержащие предложения по обходу вводимых запретов [12]. Сказанное, конечно же, не означает, что политика государственного ограничения интернет-контента является неэффективной, излишней. Такие ограничения необходимы и будут особенно актуальны с учетом имеющегося прогноза увеличения интенсивности массовой коммуникации. Однако приведенные положения
достаточно четко свидетельствуют о том, что включение в указанный механизм государственного контроля уголовно-правовых средств, представляющих по своей сути ultima ratio правового регулирования, является излишним.
Итак, очевидно, что комплекс вопросов, связанных с правовым регулированием процессов формирования информационного ресурса, имеет свое решение преимущественно за пределами уголовно-правового поля. Стоит согласиться с А.И. Бойко в том, что «...рост объемов общественно опасного поведения и неспособность государства обеспечить эффективную защиту своих граждан от преступлений сопровождаются рядом негативных обстоятельств: активным и бессистемным
правотворчеством или негодной попыткой власти решать все социальные проблемы директивным методом вместо ставки на саморегуляцию» [2, с. 87-88]. Именно неэффективность традиционных средств противодействия негативным информационным воздействиям позволяет специалистам делать вывод о том, что осознавать серьезность проблем, создающих современное информационное поле, вовсе не означает только наказание, запрещение, фильтрование, закрытие, конфискацию. Обращается внимание на такие меры предупреждения негативного информационного влияния, как воспитание уважения к правам других людей и умение отстаивать свои собственные, родительский контроль, ограничение виртуальных социальных контактов, развитие навыков критического восприятия информации, поступающей из медийного пространства [10].
Таким образом, отвечая на вопрос о пределах уголовно-правовой охраны формирования информационных ресурсов в контексте тенденций информатизации общества, необходимо отметить следующее: хотя количественные и качественные показатели информатизации позволяют
прогнозировать усиление развития негативных социальных последствий, а действующее законодательство об уголовной ответственности обеспечивает фрагментарную защиту общественных отношений в сфере формирования информационного ресурса, расширение уголовно-правовых средств обеспечения формирования информационного ресурса, дополнение Уголовного кодекса новыми нормами об ответственности за распространение «общественно опасной информации» являются нецелесообразными из-за прогнозируемой неэффективности таких норм.
Литература
1. Cisco Visual Networking Index: Global Mobile Data Traffic Forecast Update, 2011-2016 // http://www.cisco.com/en/US/solutions/collateral/ns341/ns525/ns537/ns705/ns827/white_paper_c11-520862.html
2. Бойко А.И. Народ - власть - уголовно-правовая наука // Основні напрями розвитку кримінального права та шляхи вдосконалення законодавства України про кримінальну відповідальність: Матер. Міжнар. наук.-практ. конф., 11-12 жовт. 2012 р. Х.: Право, 2012.
3. Бугера О. Засоби масової інформації: проблема вдосконалення діяльності щодо запобігання протиправної поведінки неповнолітніх // Підприємництво, господарство і право. 2005. № 7.
4. Глава Интернет Ассоциации Украины: Идея контроля за информацией в Интернете
нереализуема // URL: http://news.zn.ua/TECHNOLOGIES/glava_
internet_assotsiatsii_ukrainy_ideya_kontrolya _za_ informatsiey_v_internete_nerealizuema-99459.html
5. Данилов-Данильян В. Что может и чего не может рыночная экономика // Наука и жизнь. 2010. № 9.
6. Зернецкая О. Интернет-ловушка для молодежи // Зеркало недели. 2007. № 11.
7. Кендюхов О. Суспільство споживання як національна трагедія України // Дзеркало тижня. 2011. № 1.
8. Коваленко В.В. Сучасна масова комунікація: носій добра чи криміногенний фактор? // Право України. 2008. № 4.
9. Паньо Е. Сито со слишком большими дырочками // Зеркало недели. 2006. № 24.
10. Приходько О. Дети в Интернете: реальные риски виртуальных погружений // Зеркало недели. 2009. № 12.
11. Савінова Н.А. Кримінально-правове забезпечення розвитку інформаційного суспільства в Україні: теоретичні та практичні аспекти: Монографія. К., 2012.
12. Серветтаз Е. Интервью: Как обойти запрет на сайты из «черного списка» Роскомнадзора //
иКЬ: http://www.russian.rfi.fr/rossiya/20121113-intervyu-kak-oboiti-zapret-na-saity-iz-chernogo-spiska-
roskomnadzora
13. Соседский опыт. Новости для Интернета // ИКЬ: http://zn.ua/LAW/sosedskiy_opyt_novosti_ dlya_ intemeta-111534.html
