CC BY
428УДК: 342.7:004.9
К ВОПРОСУ О ПРАВЕ НА НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ В ЦИФРОВОЙ ВЕК
П.А. Ромашов,
кандидат юридических наук, доцент кафедры конституционного и финансового права
ФГБОУ ВО «Пермский государственный национальный исследовательский университет» 614990, Россия, г. Пермь, ул. Букирева, 15 E-mail: [email protected]
Аннотация: в статье анализируются различные аспекты права на информацию и права на неприкосновенность частной жизни в условиях современных цифровых технологий. Раскрывается природа и содержание права на неприкосновенность частной жизни как основополагающего права человека в международном и российском праве. Обосновывается широкий подход к необходимости разработки и принятия справедливого и современного правового регулирования пределов реализации конституционного права на информацию и закрепления дополнительных гарантий на неприкосновенность частной жизни в информационном пространстве и обществе.
Ключевые слова: право на информацию, право на неприкосновенность частной жизни, конфиденциальность, неприкосновенность частной жизни, поощрение и защита права на неприкосновенность частной жизни, цифровой век, цифровые технологии, Конституция, Совет по правам человека, Европейский суд по правам человека.
PRIVACY ISSUES IN THE DIGITAL AGE
P.A. Romashov,
Perm State University
15, Bukireva st., Perm, Russia, 614990,
E-mail: [email protected]
Annotation: the article analyzes various aspects of the right for information and right for privacy in digital age. It reveals the nature and content of the right for privacy, as the fundamental human right, in the international and Russian law. It describes the part of the world's approach to the need to develop and
adopt a fair and modern legal regulation of the limits of the constitutional right for information and the securing of additional guarantees for the inviolability of privacy in digital age and society.
Keywords: the right for information, the right for privacy, confidentiality, privacy, the promotion and protection of the right for privacy, the digital age, digital technology, the Constitution, the Human Rights Council, the European Court of Human Rights.
Современное общество справедливо называют информационным, так как именно информация становится основополагающим фактором управления социумом. Развитие информационных систем и технологий, многократно увеличивающих возможности информационного воздействия, позволяет констатировать факт формирования нового пространства - информационного, в котором находят свое отражение все стороны общественной жизни.
Исследуя проблемы пределов и ограничений, а также гарантий конституционного права на информацию и права на неприкосновенность частной жизни в обществе, в котором информация и информационные коммуникации приобретают всеобъемлющее и решающее значение для темпов и качества его развития, нельзя не признать, что данные вопросы оказывают существенное влияние на правовые, общественные и государственные институты, а равно на состояние дел с правами человека и гражданина в Российской Федерации, поэтому они должны найти справедливое и современное правовое разрешение и закрепление.
Современный цифровой мир со всем своим потенциалом и технологиями в контексте права на неприкосновенность частной жизни ежедневно ставит серьезные и острые задачи как перед теорией основных прав человека, так и в юридической практике.
В июле 2015 года Совет по правам человека назначил Специального докладчика по вопросу о праве на неприкосновенность частной жизни. В многочисленных резолюциях Совет по правам человека и Генеральная Ассамблея выражали обеспокоенность по поводу рисков для неприкосновенности частной жизни, вытекающих из государственных мер слежения и деловой практики.1 В феврале 2018 года Управление Верховного комиссара по правам человека провело в Женеве экспертный семинар (рабочее совещание) по вопросу о праве на неприкосновенность частной жизни в эпоху цифровых технологий в соответствии с резолюцией 34/7 Совета по правам человека (A/HRC/RES/34/7), принятой 23 марта 2017 года с целью
1 См., например, резолюции 68/167, 69/166 и 71/199 Генеральной Ассамблеи и резолюции 28/16 и 34/7 и решение 25/117 Совета по правам человека.
выявления и уточнения принципов, стандартов и передового опыта в отношении поощрения и защиты права на неприкосновенность частной жизни в эпоху цифровых технологий, включая ответственность деловых предприятий в этом отношении.1
На этой основе в настоящее время подготовлен Доклад Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека от 03.08.2018 г. (A/HRC/39/29), в котором отмечается, что цифровые технологии, которые развиваются в основном благодаря частному сектору и в которых постоянно используются данные, связанные с жизнью людей, постоянно и всё больше охватывают и проникают в социальную, культурную, экономическую и политическую структуру современного общества. Возможности таких технологий, как «большие данные» и искусственный интеллект, и объем используемых в них данных постоянно растут, угрожая породить интрузивную цифровую среду, в которой как государства, так и коммерческие предприятия смогут осуществлять слежение в беспрецедентных масштабах, а также анализировать и прогнозировать поведение людей и даже манипулировать им. Хотя трудно отрицать, что технологиям на основе данных могут быть найдены весьма полезные применения, если не управлять этими технологическими изменениями с большой осторожностью, они могут стать серьезной угрозой для человеческого достоинства, автономии, частной жизни и существования прав человека в целом.2
В связи с изложенным необходимо обратить внимание на природу и содержание права на неприкосновенность частной жизни. Право человека на неприкосновенность частной жизни нормативно было установлено во второй половине XX в. Последовательное закрепление этого права в международных документах, в частности его включение во Всеобщую декларацию прав человека (статья 12), Пакт о гражданских и политических правах (статья 17), Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (статья 8), Конвенцию СНГ о правах и основных свободах человека (статья 9), а также во многие другие международные и региональные договоры о правах человека,3 - стало ключевым моментом в признании данного права со стороны международного сообщества.
1 См., https://www.ohchr.org/EN/Issues/DigitalAge/Pages/DigitalAgePrivacyWorkhop. aspx и материалы интернет-трансляции по адресу: http://webtv.un.org/search/part-1.1-un-expert-workshop-on-the-right-to-privacy-in-the-digital-age/5734527899001/?term=2018-02-19&sort=date&page=2
2 Report of the United Nations High Commissioner for Human Rights. The right to privacy in the digital age. A/HRC/39/29 // [Электронный ресурс]: дата обращения 20.09.2018. https://www. ohchr.org/Documents/Issues/DigitalAge/ReportPrivacyinDigitalAge/A_HRC_39_29_EN.pdf
3 См., например, ст. 16 Конвенции о правах ребенка; ст. 14 Международной конвенции о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей; ст. 22 Конвенции о правах инвалидов; ст. 10 Африканской хартии прав и благополучия ребенка; ст. 11 Американской конвенции о правах человека; ст. 8 Европейской конвенции по правам человека.
Анализ данных международных документов позволяет прийти к выводу, что право человека на неприкосновенность частной жизни относится к категории основных прав и свобод человека, признаваемых в силу рождения, как и право свободы, равенство всех людей и право на жизнь.
Конфиденциальность является основополагающим правом человека. Неприкосновенность личной жизни может быть определена как презумпция того, что частные лица должны иметь определенное поле для самостоятельного развития, взаимодействия и свободы, «частную сферу» во взаимодействии с другими лицами или без него, свободную от вмешательства государства и от чрезмерного инициативного вмешательства со стороны других незваных частных лиц (см., например, A/HRC/13/37, пункт 11, и А/ HRC/23/40, пункты 22 и 42).1 В цифровой среде конфиденциальность информации, включая информацию, которая уже существует или может быть получена о человеке и его или её жизни, а также решения, основанные на этой информации, имеют особое значение.
Право на неприкосновенность личной жизни часто понимается как одно из базовых условий реализации свободы выражения мнений. Чрезмерное вторжение в личную жизнь может как напрямую, так и косвенно ограничивать свободное развитие идей и свободный обмен ими.
Комитет по правам человека применительно к анализу содержания права на неприкосновенность личной жизни (статьи 17 Пакта о гражданских и политических правах) в своем замечании общего порядка № 16 (1988 год) указывает, что цель статьи 17 состоит в защите частных лиц от любого незаконного или произвольного вмешательства в их личную жизнь, включая семейную жизнь, жилище или тайну корреспонденции, а национальная правовая основа должна обеспечивать защиту этого права. Это положение налагает особые обязательства, относящиеся к защите личной жизни в области коммуникаций, подчеркивая, что «корреспонденция должна доставляться адресату без перехвата, не вскрываться или прочитываться так или иначе». «Должно быть запрещено электронное или иное наблюдение, перехватывание телефонных, телеграфных или иных сообщений, прослушивание и запись телефонных разговоров». В данном замечании общего порядка также указывается, что «законом должны регулироваться сбор и хранение личной информации государственными властями или частными лицами или органами в компьютерах, банках данных или как-либо иначе».2
1 Report of the Special Rapporteur on the promotion and protection of human rights and fundamental freedoms while countering terrorism. Martin Scheinin. A/HRC/13/37 // [Электронный ресурс]: дата обращения 20.09.2018. https://www.right-docs.org/doc/a-hrc-13-37
2 Report of the Special Rapporteur on the promotion and protection of the right to freedom of opinion and expression. Frank La Rue. A/HRC/23/40 // [Электронный ресурс]: дата обращения 20.09.2018. https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/G13/161/62/PDF/G1316162. pdf?OpenElement
Следует отметить, что право на неприкосновенность частной жизни эволюционировало по двум различным путям. В указанных международных документах по правам человека основное внимание уделяется «негативному» аспекту права на неприкосновенность частной жизни, запрещающему любое произвольное вмешательство в личную неприкосновенность, семью, жилище или переписку человека, в то время как некоторые региональные и внутренние документы международного сообщества также включают «позитивное» измерение данного права: каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его/её дома и переписки или права на то, чтобы его/её достоинство, личная неприкосновенность или хорошая репутация признавались и уважались. Хотя конфиденциальность не всегда упоминается непосредственно как отдельное право, в конституциях почти все государства (члены ООН) признают его ценность как имеющую конституционное значение. В некоторых странах право на неприкосновенность частной жизни возникает путем расширения общего права нарушения доверия, права на свободу, свободу выражения мнений или надлежащего судебного разбирательства. В других странах право на неприкосновенность частной жизни возникает как религиозная ценность.
Таким образом, право на неприкосновенность частной жизни является не только фундаментальным правом человека, но и правом человека, которое поддерживает другие права человека и составляет основу любого демократического общества.
В Российской Федерации право на неприкосновенность частной жизни также закреплено на высшем юридическом уровне. Конституция Российской Федерации напрямую гарантирует каждому право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени (ч. 1 ст. 23), право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ч. 2 ст. 23). При этом сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются (ч. 1 ст. 24). В то же время каждому гарантируется свобода мысли и слова (ч. 1 ст. 29), каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом (ч. 4 ст. 29).
В силу ч. 2 ст. 17 Конституции РФ основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения. Значение этого положения заключается в том, что оно юридически оформляет основополагающие отношения между личностью и государством и тем самым закрепляет один из фундаментальных принципов таких отношений. Исходя из этого данное положение Конституции РФ следует понимать следующим образом: каждый с момента рождения и до момента смерти обладает важнейшими (основными) правами. Никто и ни при каких условиях не может быть лишен этих прав. Понимание основных прав определяется через при-
зму ч. 2 ст. 17 Конституции РФ и означает их неотчуждаемый характер и принадлежность каждому в силу рождения.1
Таким образом Конституция РФ наряду с правом на жизнь к неотъемлемым правам относит право на достоинство личности (ч. 1 ст. 21), на свободу (ч. 1 ст. 22), а также право на неприкосновенность частной жизни (ч. 1 ст. 23). Все эти права рассматриваются в группе личных конституционных прав и свобод. В силу этого они и называются как основные.
В то же время в практике Конституционного Суда РФ право на неприкосновенность частной жизни раскрывается не через понятие «основное право», а через соотношение с другими, в том числе основными, правами и свободами и конституционными гарантиями, в частности правом на информацию (ч. 4 ст. 29), правом на квалифицированную юридическую помощь (ст.ст. 45, 48), в том числе гарантией конфиденциальности сведений, сообщаемых адвокату его доверителем, а также гарантиями института семьи (ст. 38), в том числе тайной усыновления и др.
Конституционный Суд РФ неоднократно отмечал, что право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну означает предоставленную человеку и гарантированную государством возможность контролировать информацию о самом себе, препятствовать разглашению сведений личного, интимного характера. Право на неприкосновенность частной жизни распространяется на ту область жизнедеятельности человека, которая относится к отдельному лицу, касается только этого лица и, если его действия носят непротивоправный характер, не подлежит контролю со стороны общества и государства (Постановление от 16 июня 2015 года № 15-П, определения от 9 июня 2005 года № 248-О, от 16 февраля 2006 года № 63-О, от 26 января 2010 года № 158-О-О и от 27 мая 2010 года № 644-О-О).
Согласно правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом РФ в Постановлении от 31 марта 2011 года № 3-П, право на свободу информации, если этим правом затрагиваются права личности, гарантированные статьями 23 и 24 (часть 1) Конституции Российской Федерации, осуществляется как ограничивающее указанные права личности, которые находятся под особой, повышенной защитой Конституции РФ и ограничение которых требует наличия предусмотренных федеральным законом оснований и (или) допускается только по судебному решению, вынесенному в соответствии с таким федеральным законом. Из этого следует, что не допускаются сбор, хранение, использование и распространение информации, сопряженные с нарушением прав на неприкосновенность частной жизни, на личную и семейную тайну.
1 Кочев В.А., Эктумаев А.Б. Право на свободу слова как основное право // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2017. Вып. 36. С. 134-142. DOI: 10.17072/19954190-2017-36-134-142.
Вместе с тем объективно-правовой аспект права на неприкосновенность частной жизни исключает ничем не ограниченную свободу индивида (субъективного права). При реализации права на неприкосновенность частной жизни и осуществлении его гарантий следует обеспечить согласно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ защиту иных конституционных ценностей - основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, оборону страны, безопасность государства.
Таким образом, несмотря на основополагающий характер, право на неприкосновенность частной жизни не является абсолютным правом. При этом данное право весьма уязвимо, особенно в эпоху цифровых технологий.
В соответствии со статьей 17 Пакта любое вмешательство допускается только в том случае, если оно не является ни произвольным, ни противоправным. Правозащитные механизмы неизменно толкуют эти слова как указывающие на всеобъемлющие принципы законности, необходимости и соразмерности (см. A/HRC/27/37, пункты 21-27).1 В соответствии с этими принципами государства могут нарушать право на частную жизнь лишь в той степени, в какой это предусмотрено законом, и в соответствующем законодательстве должны подробно определяться конкретные обстоятельства, в которых такое вмешательство может допускаться. Вмешательство является незаконным и произвольным не только в том случае, если оно не допускается законом, но и тогда, когда тот или иной закон или конкретное вмешательство противоречит положениям, целям и задачам Пакта.2 Ограничение может быть законным и не произвольным, если оно преследует законную цель (см. ЛЖЯС/29/32, пункт 33). Ограничение должно быть необходимым для достижения этой законной цели и пропорционально ей и представлять собой наименее интрузивный вариант действий. Кроме того, любое ограничение права на неприкосновенность частной жизни не должно нарушать существо признанного в Пакте права (см. А/69/397, пункт 51).
В этой связи следует затронуть вопрос о критериях правомерного вмешательства в право лица на уважение частной (личной), семейной жизни и жилища. Прецедентная практика Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) исходит из того, чтобы вмешательство было оправданным с точки зрения пункта 2 статьи 8 Конвенции, должно быть доказано, что оно «предусмотрено законом», имеет цель или цели, предусмотренные этим пунктом, и является «необходимым в демократическом обществе» для достижения указанной цели или целей (пункт 92 постановления ЕСПЧ от 8 января 2009 г. по делу Куимов против Российской Федерации).
Право на неприкосновенность частной жизни также имеет решающее значение для соблюдения и осуществления прав человека в сети Интер-
1 См. также резолюцию Совета по правам человека 34/7, пункт 2.
2 См. замечание общего порядка № 16 (1988 год) Комитета по правам человека о праве на личную жизнь, п. 3, 4 и 8.
нет и вне ее. Оно является одной из основ демократического общества и играет ключевую роль в осуществлении широкого спектра прав человека, начиная от свободы выражения мнений (см. A/HRC/23/40 и A/HRC/29/32, пункт 15) и свободы ассоциации и собраний (см. A/HRC/31/66, пункты 73-78 и A/72/135, пункты 47-50) и заканчивая запрещением дискриминации и др.1 Посягательство на неприкосновенность частной жизни может иметь несоразмерные последствия для определенных лиц и/или групп, что усугубляет неравенство и дискриминацию2. Чрезмерно широкие нормы регулирования в области конфиденциальности могут представлять собой неоправданные ограничения других прав, в частности права на свободу выражения мнений, когда, например, несоразмерные ограничения мешают законной новостной журналистской деятельности, художественному самовыражению или научным исследованиям.
Важно отметить, что само понятие частной (личной) жизни, особенно в цифровой век, охватывает огромное множество различных аспектов жизни человека. Концепция «частной жизни» является общим термином, не допускающим исчерпывающего определения, который включает, помимо прочего, информацию, относящуюся к данным о личности, таким как имя, фотографии, или физическая и психическая неприкосновенность... и, как правило, включает всю частную информацию лица, которая, как определено законодательством, не должна публиковаться без его разрешения (пункт 193 постановления ЕСПЧ от 18 апреля 2013 г. по делу Агеевы против Российской Федерации). Понятие «частной жизни» включает в себя также аспекты, связанные с самоидентификацией, такие как имя человека и его образ. Образ человека представляет собой одно из основных качеств личности, поскольку отражает уникальные характеристики человека и отличает его от остальных людей. Право на защиту своего образа, таким образом, является одним из значимых компонентов персонального развития. В основном такое право предполагает право человека на контроль за использованием такого образа, в том числе на отказ от его публичного распространения (пункт 40 постановления ЕСПЧ от 12 декабря 2013 г. по делу Хмель против Российской Федерации). Также данное право распространяется на физическую неприкосновенность человека, поскольку тело человека является самым интимным аспектом частной жизни, а медицинское вмешательство, пусть и незначительное, составляет вмешательство в это право (пункт 40 постановления ЕСПЧ от 9 октября 2014 г. по делу Коновалова против Российской Федерации). Разговоры по мобильному телефону также подпадают под понятие
1 Paul Bernal. Data gathering, surveillance and human rights: recasting the debate. Journal of Cyber Policy. 2016. 1:2. Pp. 243-264. DOI: 10.1080/23738871.2016.1228990. // [Электронный ресурс]: дата обращения 20.09.2018. https://www.tandfonline.com/doi/pdf/10.1080/23738871.20 16.1228990?needAccess=true
2 См. резолюцию 71/199 Генеральной Ассамблеи, пункт 5 g); резолюцию 34/7 Совета по правам человека, пункт 5 g).
«личная жизнь» и «корреспонденция» согласно пункту 1 статьи 8 (пункт 173 постановления ЕСПЧ от 4 декабря 2015 г. по делу Роман Захаров против Российской Федерации). В понятие частной (личной) жизни включаются аспекты физической и социальной индивидуальности человека, включая право на личную автономию, личное развитие и установление и развитие отношений с иными людьми и окружающим миром (пункт 27 постановления ЕСПЧ от 7 мая 2009 г. по делу Калачева против Российской Федерации) и др.1
В цифровую эпоху право беспрепятственно придерживаться своих мнений нередко также становится объектом посягательств. Например, рабочие документы, журналы и дневники, хранящиеся на жестких дисках портативных компьютеров и в облачных хранилищах, все чаще подвергаются хакерским атакам... В сообщениях содержатся утверждения о том, что лица могут подвергаться преследованию, по меньшей мере частично, из-за их членства в какой-либо организации. Такое преследование может рассматриваться как недопустимое ограничение свободы мнений согласно пункту 1 статьи 19, а также ущемление права на свободу ассоциации согласно статье 22 Пакта (пункт 6 Доклада Специального докладчика по вопросу о поощрении и защите права на свободу мнений и их свободное выражение. Поощрение и защита права на свободу мнений и их свободное выражение. Размещен 6 сентября 2016 г. А/71/373). Когда в рамках официального расследования в отношении отдельного лица или проведения его проверки органом безопасности между органами безопасности проводится обмен личной информацией на основании проведения борьбы с терроризмом, право на неприкосновенность частной жизни затрагивается практически в автоматическом порядке. Речь идет о ситуации, при которой государства имеют законные полномочия на ограничение права на неприкосновенность частной жизни в соответствии с международным правом в области прав человека. Вместе с тем борьба с терроризмом не является «козырной картой», которая автоматически оправдывает легитимность любого посягательства на право на неприкосновенность частной жизни. В каждом случае такое вмешательство необходимо подвергать критической оценке (пункт 13 Доклада Специального докладчика по вопросу о поощрении и защите прав человека и основных свобод в условиях борьбы с терроризмом. A/HRC/13/37. Размещен 28 декабря 2009 г.)2.
1 Обобщение правовых позиций межгосударственных органов по защите прав и свобод человека, а также позиций, выработанных в рамках специальных процедур Совета ООН по правам человека. Верховный Суд Российской Федерации. 2017 // [Электронный ресурс]: дата обращения 20.09.2018. http://www.vsrf.ru/documents/intemational_practice/26335/
2 Обобщение правовых позиций межгосударственных органов по защите прав и свобод человека и специальных докладчиков (рабочих групп), действующих в рамках Совета ООН по правам человека, по вопросу защиты права лица на свободу выражения мнения. Верховный Суд Российской Федерации. 2018 // [Электронный ресурс]: дата обращения 20.09.2018. http:// www.supcourt.ru/documents/intemational_practice/26427/
Однако в современном мире с развитием информационных технологий угрозы и посягательства на неприкосновенность частной жизни только увеличиваются. Анализируя Доклад Верховного комиссара ООН по правам человека от 03.08.2018 г. (A/HRC/39/29), указанные посягательства можно разделить на следующие две группы: расширение использования личных данных правительствами и компаниями, а также государственное слежение и перехват сообщений. 1
К первой группе относятся такие тенденции и проблемы, как:
- усиление цифрового следа, поскольку государства и компании собирают и используют всё больше данных, относящихся к частной жизни физических лиц. Огромные потоки данных, касающихся миллиардов людей, собираются персональными компьютерами, смартфонами, «умными часами», фитнес-браслетами и другими личными аксессуарами. Стремительно растущее число других взаимосвязанных устройств и датчиков, установленных в так называемых «умных домах» и «умных городах», добавляют дополнительные данные. Масштабы и глубина собираемой и используемой информации огромны: начиная от идентификаторов устройств, адресов электронной почты и телефонных номеров и заканчивая биометрическими, медицинскими и финансовыми данными и моделями поведения. Многие подобные вещи происходят без ведома затронутых лиц и без осознанного согласия;
- обмен и сведение данных, так как компании и государства постоянно обмениваются личными данными из различных источников и баз данных и занимаются их сведением, причем ключевую роль здесь играют коммерческие поставщики данных. Как следствие, люди оказываются бессильны, поскольку практически невозможно отследить, кто и какой информацией о них обладает, не говоря уже о том, чтобы контролировать множество ситуаций, в которых такая информация может использоваться;
- биометрические данные, поскольку государства и предприятия все чаще внедряют системы, предусматривающие сбор и использование биометрических данных, таких как ДНК, лицевая геометрия, голос, узор сетчатки и радужной оболочки глаза и отпечатки пальцев. Некоторые страны создали огромные централизованные базы данных для хранения такой информации в разных целях - от целей национальной безопасности и уголовных расследований до поиска лиц при необходимости получения основных услуг, таких как социальные и финансовые услуги и образование. Государственные субъекты во всем мире устанавливают камеры видеонаблюдения с замкнутой системой в городах, на железнодорожных вокзалах и в аэропортах, где используется автоматическое распознавание лиц
1 Report of the United Nations High Commissioner for Human Rights. The right to privacy in the digital age. A/HRC/39/29 // [Электронный ресурс]: дата обращения 20.09.2018. https://www. ohchr.org/Documents/Issues/DigitalAge/ReportPrivacyinDigitalAge/A_HRC_39_29_EN.pdf
для поиска и маркировки отдельных людей. Биометрические технологии все чаще используются для контроля за миграцией как на границах, так и внутри стран. Создание массовых баз биометрических данных вызывает серьезную озабоченность в области прав человека. Такие данные носят особенно конфиденциальный характер, поскольку они по определению неразрывно связаны с конкретным лицом и его жизнью и могут подвергаться серьезным злоупотреблениям. Например, крайне трудно компенсировать последствия кражи персональных биометрических данных, которая может серьезно затронуть права физического лица. Кроме того, биометрические данные могут быть использованы не для тех целей, для которых они собирались, включая незаконное отслеживание и мониторинг отдельных лиц. С учетом этих рисков при сборе биометрических данных необходимо уделять особое внимание вопросам необходимости и соразмерности. В этой связи вызывает тревогу тот факт, что некоторые государства приступили к осуществлению масштабных проектов с использованием биометрических данных, не внедрив адекватных правовых и процессуальных гарантий;
- укрепление аналитического потенциала технологий, основанных на использовании данных, продолжает расти в геометрической прогрессии. Методы анализа больших данных и искусственный интеллект расширяют возможности государств и компаний получать точную информацию о жизни людей, делать выводы об их физических и психических характеристиках и создавать подробные личные досье. В результате создается среда, порождающая угрозы для людей и обществ, которые трудно переоценить. Например, в последние годы мы стали свидетелями утечки данных огромных масштабов, в результате чего затронутые лица стали жертвами кражи персональных данных и раскрытия глубоко личной информации. Незаконный сбор и анализ данных происходит в контексте избирательных кампаний. Профили, «оценка» и «ранжирование» лиц могут использоваться для оценки права на медицинское обслуживание, иного страхового покрытия, финансовых услуг и др. Непрозрачные решения на основе использования данных в делах, имеющих серьезные последствия, например при вынесении приговоров и проведении оценки рецидива могут угрожать обеспечению надлежащей правовой процедуры. Попытки выявить лиц, представляющих потенциальную угрозу безопасности, в контексте прогнозирования преступности вызывают озабоченность, учитывая проблемы, связанные с транспарентностью, нарушением конституционных прав, подотчетностью и возможной дискриминацией;
Ко второй группе относятся такие тенденции и проблемы, как:
- массовое слежение: многие государства продолжают осуществлять тайное массовое слежение и перехват коммуникаций, сбор, хранение и анализ данных о всех пользователях в рамках широкого круга средств коммуникации (например, электронная почта, телефонные и видеозвонки,
текстовые сообщения и посещаемые веб-сайты). Хотя некоторые государства утверждают, что такое неизбирательное массовое слежение необходимо для защиты национальной безопасности, эта практика «не допускается международным правом прав человека, поскольку при таких мерах невозможно проводить анализ каждого конкретного случая на предмет необходимости и соразмерности применяемых мер» (см. A/HRC/33/29, пункт 58).1 Как отметил Европейский суд по правам человека, «система тайного слежения, созданная для защиты национальной безопасности, может подорвать или даже уничтожить демократию под предлогом ее защиты»;2
- доступ к данным пользователей, имеющимся у коммерческих предприятий, так как государства часто полагаются на компании в деле сбора и перехвата личных данных. Например, некоторые государства обязывают поставщиков телекоммуникационных услуг и услуг доступа в Интернет предоставлять им прямой доступ к потокам данных, проходящих через их сети. Такие системы прямого доступа вызывают серьезную озабоченность, поскольку они особенно уязвимы для злоупотреблений и, как правило, идут в обход основных процессуальных гарантий.3 Кроме того, некоторые государства требуют доступа к информации, которая собирается и хранится поставщиками телекоммуникационных и интернет-услуг. Государства продолжают вводить императивные требования к телекоммуникационным компаниям и поставщикам интернет-услуг, обязывающие их хранить данные о коммуникациях в течение длительного периода времени. Многие такие законы требуют от компаний неизбирательно собирать и хранить информацию о трафике всех подписчиков и пользователей в рамках всех средств электронной коммуникации. Они ограничивают способность людей общаться анонимно, создают опасность злоупотреблений и могут облегчить раскрытие информации третьим сторонам, включая преступников, политических противников или коммерческих конкурентов, путем взлома или иной кражи данных. Такие законы выходят за пределы того, что может считаться необходимым и соразмерным;4
- Взлом. По всей видимости, правительства все чаще полагаются на агрессивное проникающее программное обеспечение, которые «внедряется» в цифровые устройства физических лиц. Такого рода хакерская деятельность дает возможность осуществлять неизбирательный перехват и сбор всех видов коммуникаций и данных (зашифрованных и незашифрованных), а также получать дистанционный и тайный доступ к
1 См. также А/ИЯС/27/37, пункт 25.
2 См. Роман Захаров против России, пункт 232.
3 См. Роман Захаров против России, пункт 270.
4 Объединенные дела Европейского суда С-203/15 и С-698/15, «Теле2 Сверите АБ» против Шведского почтового и телекоммуникационного агентства и Министр внутренних дел против Уотсона, постановление от 21 декабря 2016 года, п. 107; CCPR/C/ZAF/CO/1, пункты 42-43; и CCPR/C/CMR/CO/5, п. 39-40.
личным устройствам и хранящимся на них данным, позволяя проводить слежение в режиме реального времени и манипулировать данными на таких устройствах.1 Это угрожает не только праву на неприкосновенность личной жизни, но и правам, относящимся к процессуальной законности, применительно к использованию таких доказательств в ходе судопроизводства (см. A/HRC/23/40, пункт 62). Хакерская деятельность также ставит серьезные проблемы, связанные с экстерриториальностью, поскольку она может затрагивать физических лиц во многих юрисдикциях. Кроме того, взлом опирается на использование уязвимых мест в системах информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) и, таким образом, усугубляет угрозы безопасности для миллионов пользователей.
- Попытки ослабления шифрования и анонимности. Неоднократные попытки государств ослабить технологии шифрования и ограничить доступ к инструментам анонимизации также угрожают безопасности и конфиденциальности общения и другой деятельности в Интернете. Некоторые государства требуют встраивания в системы шифрования сообщений утвержденных «потайных ходов», обязывают поставщиков услуг шифрования сообщений передать ключи шифрования (см. A/HRC/29/32, пункты 38-45) или даже запрещают или блокируют некоторые приложения для безопасной связи, включая приложения для использования зашифрованных текстовых сообщений и виртуальные частные сети и сети по анони-мизации. Шифрование и анонимность обеспечивают отдельным лицам и группам пространство неприкосновенности частной жизни в Интернете, где они могут иметь собственное мнение и осуществлять свободу выражения мнений без произвольного и незаконного вмешательства или посягательств (A/HRC/29/32).2 Инструменты шифрования и анонимизации широко используются во всем мире, в том числе правозащитниками, гражданским обществом, журналистами, лицами, сообщающими о нарушениях, и политическими диссидентами, которым угрожает преследование и притеснение. Их ослабление ставит под угрозу конфиденциальность всех пользователей и подвергает их опасности незаконного вмешательства не только государств, но и негосударственных субъектов, включая преступные сети. Такое широкомасштабное и неизбирательное воздействие несовместимо с принципом соразмерности (см. A/HRC/29/32, пункт 36);
- Обмен разведывательными данными. Правительства по всему миру регулярно обмениваются разведывательными данными о физических ли-
1 Special Rapporteur on the promotion and protection of the right to freedom of opinion and expression, «Encryption and anonymity follow-up report» (June 2018).
2 UCI Law International Justice Clinic, «Selected references: unofficial companion to report of the Special Rapporteur (A/HRC/29/32) on encryption, anonymity and the freedom of expression»; Amnesty International, «Encryption. A matter of human rights» (March 2016); и Wolfgang Schulz and Joris van Hoboken, «Human rights and encryption», United Nations Educational, Scientific and Cultural Organization (2016).
цах вне каких-либо правовых рамок и без надлежащего надзора.1 Обмен разведданными создает серьезный риск того, что государства могут использовать этот канал для обхода внутренних правовых ограничений, полагаясь на другие стороны для получения информации и последующего обмена ею. Такая практика несовместима с принципом законности и может поставить под угрозу сам принцип права на неприкосновенность частной жизни (см. A/HRC/27/37, пункт 30). Угроза для защиты прав человека является особенно серьезной в тех случаях, когда разведданные предоставляются государствам со слабой правоохранительной системой и/или государствам, известным своими продолжительными и систематическими нарушениями прав человека. Разведывательные данные, полученные одним государством от другого, могли быть получены в нарушение международного права, в том числе в результате применения пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения. Риски в области прав человека, связанные с обменом разведданными, усугубляются отсутствием на сегодняшний день транспарентности, подотчетности и надзора за функционированием механизмов обмена разведданными (см. A/69/397, пункт 44, CCPR/C/GBR/CO/7, пункт 24, CCPR/C/SWE/CO/7, пункт 36). За очень немногими исключениями, законодательство не смогло поставить обмен разведывательной информацией в надлежащие правовые рамки в соответствии с принципом законности согласно международному праву прав человека;
- Трансграничный доступ к данным, находящимся в распоряжении компаний. Недавно были предприняты усилия по созданию правовых механизмов, направленных на облегчение доступа государств к личной информации, хранящейся на серверах коммерческих предприятий за рубежом. Получение доказательств в ходе уголовного расследования, несомненно, является важной и законной целью. Однако такой доступ может привести к ослаблению или обходу процессуальных гарантий, таких как требование о получении разрешения со стороны независимого органа и создание надлежащих механизмов надзора. Трансграничные запросы также могут негативно влиять на доступ отдельных лиц к механизмам апелляции и судебной защиты. Особую озабоченность вызывает опасность того, что государства со слабой правоохранительной системой и/или проблемами в области прав человека могут получить доступ к конфиденциальной информации о физических лицах без надлежащей защиты от нарушений прав человека.
Международные правозащитные рамки создают прочную основу для разработки мер реагирования на многочисленные вызовы, возникающие в эпоху цифровых технологий. Существует настоятельная необходимость
1 Privacy International, Secret Global Surveillance Networks: Intelligence Sharing between Governments and the Need for Safeguards (April 2018) и http://www.ohchr.org/Documents/Issues/ DigitalAge/ReportPrivacyinDigitalAge/SRCT.pdf.
полного выполнения государствами своих обязательств по соблюдению права на неприкосновенность частной жизни, а также своих обязанностей по защите этого права, в том числе от корпоративных злоупотреблений. Для достижения этой цели необходимо создать надлежащие правовые и политические рамки, в том числе принять надлежащие законодательные и нормативные акты с целью защиты неприкосновенности частной жизни, основанные на принципах законности, соразмерности и необходимости, и обеспечить гарантии, надзор и средства правовой защиты.
В этой связи в национальном законодательстве необходимо тщательно разработать и принять эффективное, справедливое и современное правовое регулирование конституционного права на информацию и закрепить дополнительные гарантии неприкосновенности частной жизни в информационном пространстве и обществе с учетом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров в сфере прав и свобод человека и гражданина, а также на основе имплементации норм международного права и позиций ЕСПЧ систематизировать нормы национального законодательства об охране и защите частной жизни, включая защиту конфиденциальности данных, с целью действенной защиты права на неприкосновенность частной жизни.
Библиографический список:
1. Балашкина И.В. Право на неприкосновенность частной жизни в Российской Федерации: конституционно-правовое исследование: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. 29 с.
2. Бурылов А.В., Кочев В.А. Право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений в Российской Федерации. Перм. ун-т. Пермь, 2006. 47 с.
3. Ковлер А.И. Соотношение европейского конвенционного и национального конституционного права - обострение проблемы (причины и следствия) // Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека. Вып. 1: Европейская конвенция: новые «старые» права. М.: Статут, 2015. С. 19-65.
4. Кочев В.А., Эктумаев А.Б. Право на свободу слова как основное право // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2017. Вып. 36. C. 134-142. DOI: 10.17072/1995-4190-2017-36-134-142.
5. Митцукова Г.А. Право на неприкосновенность частной жизни как конституционное право человека и гражданина: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2005. 182 с.
6. Несмелов П.В. Конституционно-правовое обеспечение прав человека на неприкосновенность частной жизни в Российской Федерации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. 196 с.
7. Солгалов С.В. Конституционно-правовые основы права на неприкосновенность частной жизни в Российской Федерации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2010. 20 с.
8. Хессе Конрад. Основы конституционного права ФРГ. М.: Юрид. лит., 1981. 370 с.
9. Pescatore P. L'ordre juridique des Communautés europpéennes. Presses universitaires de L'iège. 1975.
10. Smith, Rhona K.M. The essentials of Human Rights / Rhona K.M. Smith, van der Anker. Hodder Arnold, 2005. P. 115. ISBN 0-340-81574-4.
11. Paul Bernal. Data gathering, surveillance and human rights: recasting the debate. Journal of Cyber Policy. 2016. 1:2. Pp. 243-264. DOI: 10.1080/23738871.2016.1228990. // [Электронный ресурс]: дата обращения 20.09.2018.https://www.tandfonline.com/doi/pdf/10.1080/23738871.2016.122 8990?needAccess=true
12. Wolfgang Schulz and Joris van Hoboken, «Human rights and encryption», United Nations Educational, Scientific and Cultural Organization (2016).
