CC BY
274
Бешукова Зарема Муратовна
аспирант кафедры уголовного права и криминологии Кубанского государственного университета (тел.: 89184211372)
К вопросу о понятии преступления экстремистской направленности
Аннотация
В статье рассматривается содержание понятия преступления экстремистской направленности. Автором анализируется уголовное законодательство, выделяются проблемные вопросы темы, делаются конкретные выводы и даются некоторые предложения по внесению изменений в текст Уголовного кодекса Российской Федерации.
Annotation
In the article deals the substance of the concept of crime with an extremist thrust. Author analyses the Criminal Law, marked out problem issues of this theme. Also concrete conclusions and certain proposals with regard to introduction of changes into the text of the Criminal Code of the Russian Federation are made.
Ключевые слова: Конституция, преступления экстремистской направленности, социальная группа, вражда, политическая ненависть.
Key words: Constitution, crimes with an extremist thrust, social group, enmity, political hatred.
К| онституция Российской I Федерации даёт
исчерпывающую правовую базу, которая позволяет активно бороться со всеми проявлениями экстремизма. В соответствии с ч. 5 ст. 13 Конституции РФ запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооружённых формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни. В ст. 19 определено, что государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям. Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности. В ч. 2 ст. 29 говорится о том, что не допускается пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду [1].
Уголовное законодательство, представляет
собой достаточно развитую систему норм, устанавливающих ответственность за преступные проявления экстремизма. Однако, несмотря на то, что уголовно-правовые нормы, направленные на борьбу с экстремизмом, неоднократно изменялись, анализ действующего законодательства позволяет предположить, что в них имеется ряд недостатков.
Термин "преступления экстремистской направленности" введён в Уголовный кодекс Российской Федерации (далее - УК РФ) с одной-единственной целью - обозначить признак экстремистского сообщества, руководство которым и участие в котором составляют объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 2821 УК РФ. В соответствии с примечанием 2 к ст. 2821 под преступлениями экстремистской направленности понимаются преступления, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части УК РФ и п. "е" ч. 1 ст. 63 УК РФ. Изложенное определение понятия "преступления экстремистской направленности", на наш взгляд, является не лишенным недостатков. Так, содержание признака совершения преступления по мотивам
__________________________________104
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2011 • № 1 (33)
политической, идеологической ненависти или вражды в определении понятия "преступления экстремистской направленности" вызывает серьёзные вопросы. При анализе указанных мотивов следует согласиться с Н.Ф. Кузнецовой в том, что "в российское законодательство внесены такие недопустимые согласно принципу н е н а к а з у е м о с т и нам ерен ий, в ы р а же н и й собственных мнений признаки состава преступления, как идеологические или политические" [2, с. 273]. Идеологические и политические мотивы не могут объявляться уголовно наказуемыми, так как это противоречит ст. 13 Конституции РФ, в которой заложены принципы политического и идеологического многообразия.
Серьёзным недостатком формулировки действующего определения понятия "преступления экстремистской направленности", на наш взгляд, является слишком широкая и расплывчатая формулировка "совершение преступления по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы". Термин "социальная группа" не имеет общепонятного значения и поэтому не может фигурировать в УК РФ без внятного определения. Так, А. Кибальник и И. Соломоненко отмечают, что "отсутствие приемлемых правовых признаков "какой-либо социальной группы" по существу размывает границы уголовной репрессии" [3, с. 23]. Этот вывод поддерживает профессор
А.В. Наумов, справедливо отмечающий, что это, "с одной стороны, может порождать беззаконие и произвол, а с другой - искусственно "плодить" количество якобы экстремистских преступлений, в действительности не являющихся таковыми, и лишь отвлекать силы правопорядка от борьбы с подлинным экстремизмом" [4, с. 97-100] и предлагает исключить признак "в отношении какой-либо социальной группы" из статей УК РФ, заменив его на конкретизированные и вполне доказуемые признаки этих социальных групп.
Соглашаясь с мнением А.В. Наумова, в свою очередь, мы хотим привести и другие аргументы в пользу исключения рассматриваемого признака из УК РФ. Социальная группа - это совокупность индивидов, вступающих в определенные взаимодействия и формулирующих социальные отношения. Р. Мертон выделяет три отличительных признака социальной группы -взаимодействие, членство и идентичность, определяя её как "совокупность людей, которые определенным образом взаимодействуют друг с другом, осознают свою принадлежность к данной группе и считаются членами этой группы с точки зрения других" [5, с. 137]. Социальные группы
подразделяют на первичные (семья, группы друзей) и вторичные (классы, нации, касты). Каждый индивид выделяет некоторое множество групп, к которым он принадлежит, и определяет их как "мои". Такие группы считаются внутренними группами, т.е. теми, к которым он чувствует свою принадлежность и в которых он идентифицируется с другими членами таким образом, что расценивает членов группы как "мы". Другие группы, к которым не принадлежит индивид, будут для него внешними группами, для которых он подбирает символические значения: "не мы", "другие" [6, с. 196-197].
Очевидно, что признаком людей, принадлежащих к внутренней группе, должно быть то, что они разделяют определенные чувства и мнения и имеют некоторое единодушие относительно сфер активности и целей жизни. Таким образом, признаков, по которым индивиды могут принадлежать к той или иной социальной группе можно выделить огромное количество. В то же время буквальное толкование закона свидетельствует о том, что уголовной репрессии за преступление экстремистской направленности должно подвергаться лицо, совершившее преступление в отношении представителя любой внешней социальной группы, если установлен мотив ненависти или вражды в отношении этой группы.
Теперь зададимся вопросом - для чего законодатель вводит мотив ненависти или вражды по определенным признакам в качестве квалифицирующих признаков в ряд статей Особенной части УК РФ и выделяет его в качестве одного из отягчающих обстоятельств в ст. 63 УК РФ? Естественно для того, чтобы усилить уголовную ответственность за совершение преступления по рассматриваемым мотивам либо в рамках Общей части, оценивая их как обстоятельства, отягчающие наказание, либо в рамках Особенной части, рассматривая их в конкретных составах преступлений как квалифицирующие признаки. Таким образом, законодатель стремится усилить уголовноправовое противодействие наиболее опасным проявлениям экстремизма и сделать его более последовательным и эффективным.
Однако расширение перечня признаков, по которым криминализировано, например, возбуждение ненависти или вражды, в том числе и путём оперирования широкими и расплывчатыми формулировками, может свести на нет все усилия законодателя и нивелировать законодательство, направленное на противодействие экстремизму.
Далее, формулируя определение понятия
105
"преступления экстремистской направленности", законодатель оперирует словосочетанием "по мотивам ненависти или вражды". Мотив преступления - это психический феномен, образующий вместе с виной субъективную сторону преступления. Мотивами преступления называются обусловленные определенными потребностями и интересами внутренние побуждения, которые вызывают у лица решимость совершить преступление и которыми оно руководствовалось при его совершении [7, с. 208].
Ненависть и вражда - это два разных понятия с самостоятельным содержанием. Например, в толковом словаре В.И. Даля ненависть понимается как "нетерпение, нелюбовь, невыносимость, отвращение, омерзение, желание зла" [8, с. 523], а вражда определяется как "неприязнь, несогласие, зложелательство" [9, с. 259]. С.И. Ожегов и Н.Ю. Шведова определяют вражду как "отношения и действия, проникнутые неприязнью, ненавистью", а ненависть как "чувство сильной вражды, злобы" [10, с.102, 408]. Таким образом, слова "ненависть" и "вражда" имеют различное значение - чувство и действия (отношения) соответственно, и синонимами не являются.
В психологическом словаре словам "ненависть" и "вражда" придаётся аналогичное значение: "ненависть - это чувство сильной злобы, неприязни; стойкое активное отрицательное чувство человека, направленное на явления, противоречащие его потребностям, убеждениям, ценностям. Ненависть способна вызвать не только соответствующую оценку своего предмета, но и активную деятельность, направленную против него. Формированию ненависти обычно предшествует острое недовольство, вызываемое нежелательным развитием событий, или систематическое накопление более слабых воздействий источника отрицательных переживаний; предметом ненависти в таких случаях становится реальная или воображаемая причина этих событий" [11, с. 206].
На основе изложенного можно сделать вывод, что: 1) ненависть есть сильное негативное чувство, испытываемое к объекту, внушающему данное чувство; 2) вражда - определенное состояние отношений между людьми, проявляющееся в действиях, направленных на причинение вреда объекту, в отношении которого виновный выражает (испытывает) ненависть.
Следует отметить, что при расследовании преступлений, совершенных по мотиву ненависти, возникают определенные сложности,
заключающиеся в том, что, когда речь о ненависти, сотрудники правоохранительных органов должны оценить эмоциональное состояние преступника. Вопрос о том, испытывает ли виновный к потерпевшему чувство ненависти или нет, является весьма субъективным, и доказать его наличие достаточно непросто, особенно с учётом того что, любое умышленное преступление совершается не из любви, доброты и т.д., а из низменных или лишенных низменного содержания мотивов [12]. Кроме того преступник может совершать преступления в отношении представителей той или иной социальной общности, не испытывая при этом к ним ненависть, а намерено выбирая их просто потому, что они являются на его взгляд наиболее уязвимыми или незащищенными. Проведенный нами анализ зарубежного уголовного законодательства позволяет сделать вывод, что в законодательстве отдельных стран при указании мотива совершения преступления не используются слова "ненависть", "вражда", "предубеждение" и т. д., то есть не даётся эмоциональная характеристика мотива совершения преступления. Представляется, с учетом зарубежного опыта целесообразно исключить из определения понятия "преступления экстремистской направленности" словосочетание "ненависть или вражда".
Следует отметить, что определение понятия "преступления экстремистской направленности" содержит, на наш взгляд, ещё один недостаток, на который уже было обращено внимание в юридической литературе. Так, В.В. Малиновский, справедливо отмечает, что "фрагмент текста кодекса, начиная со слова "предусмотренные" и до конца примечания, является излишним, поскольку совершение деяния по указанным мотивам является либо конструктивным признаком соответствующего состава преступления (например, п. "л" ч. 2 ст. 105 УК РФ), либо обстоятельством, отягчающим наказание в силу п. "е" ч. 1 ст. 63 УК РФ, и только; иными словами, сделанная законодателем оговорка ничего не добавляет и ничего не проясняет" [13, с. 110]. Следует согласиться с В.В. Малиновским и в том, что "неудачно и использование соединительного союза "и" в конце примечания, поскольку, если соответствующий мотив включен законодателем в число конструктивных признаков состава преступления, он не может сам по себе повторно учитываться при назначении наказания". Мы поддерживаем
В.В. Малиновского в том, что "критикуемый фрагмент мог бы быть без ущерба для уголовного закона" исключен из текста УК РФ.
Ю6
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2011 • № 1 (33)
Аккумулируя вышеизложенное, с учетом зарубежного опыта предлагаем изложить примечание 2 к ст. 2821 УК РФ в следующей редакции:
"2. Под преступлениями экстремистской направленности в настоящем Кодексе понимаются преступления, совершенные в связи с политическими или идеологическими убеждениями потерпевшего, либо в связи с расовой или национальной, или религиозной принадлежностью (непринадлежностью) потерпевшего".
Также предлагается внести в УК РФ следующие изменения:
1) пункт "е" ч. 1 ст. 63 УК РФ изложить в следующей редакции:
"е) совершение преступления в связи с политическими или идеологическими убеждениями потерпевшего, либо в связи с расовой или национальной, или религиозной принадлежностью (непринадлежностью) потерпевшего".
2) Внести соответствующие редакционные изменения в п. "л" ч. 2 ст. 105, п. "е" ч. 2 ст. 111, п. "е" ч. 2 ст. 112, п. "б" ч. 2 ст. 115, п. "б" ч. 2 ст. 116, п. "з" ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119, ч. 4 ст. 150, п. "б" ч. 1 ст. 213, ч. 2 ст. 214, п. "б" ч. 2 ст. 244 УК РФ.
Необходимо отметить, что внесение в УК РФ вышеуказанных изменений приведёт российское законодательство в соответствие с нормами международного права и Конституции РФ, провозгласившим права и свободы каждого человека на политические и иные убеждения.
1. Конституция Российской Федерации // Российская газета. 1993. 25 декабря.
2. Кузнецова Н.Ф. Наука российского
уголовного права и законотворчество (историко-сравнительный очерк) // Ученые-юристы МГУ о современном праве. М.: Издательский дом"Городец", 2005.
3. Кибальник А., Соломоненко И. "Экстремистское" хулиганство - нонсенс уголовного закона // Законность. 2008. № 4.
4. Наумов А. В. Уголовно-правовая борьба с
преступлениями на почве расовой, национальной, религиозной и иной ненависти в США: опыт законодательства и
правоприменительных органов (сравнительноправовое исследование) // Общество и право. 2009. № 4.
5. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006.
6. Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н., Самыгин
С.И. Социология. Учебное пособие / Под ред. Касьянова В.В. - Ростов н/Д: издательский центр "МарТ", 2000.
7. Российское уголовное право: В 2 т. Т. 1: Общая часть /Под ред. проф. Л.В. Иногамовой-Хегай, проф. В.С. Комиссарова, проф. А.И. Рарога. - М.: ИНФРА-М, 2003.
8. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1995. Т. 2.
9. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1995. Т. 1.
10. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им.
В.В. Виноградова. - 4-е изд., дополненное. - М.: Азбуковник, 1999.
11. Краткий психологический словарь. М., 1985.
12. Прим.: мы поддерживаем классификацию мотивов и целей преступления, основанную на моральной и правовой оценке мотивов и целей.
13. Малиновский В.В. Организационная деятельность в уголовном праве России (виды и характеристика): монография / отв. ред. А.И. Чучаев. М. Проспект, 2009.
107
