CC BY
711
ках: Образы мира и миры образов [Текст] / М.М. Маковский. - М. : Гуманит. изд. центр ВЛАДОС,
1996.
6. михеев, м.Ю. Отражение слова «душа» в наивной мифологии русского языка (опыт размытого описания образной коннотативной семантики) [Текст] / М.Ю. Михеев // Фразеология в контексте культуры. - М., 1999. - С. 145-163.
7. Попова, з.д. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях [Текст] / З.Д. Попова, И.А. Стернин. - Воронеж : Изд-во Воронеж. гос. унта, 1999.
8. степанов, Ю.с. Константы: словарь русской культуры. - 2-е изд., испр. и доп. [Текст] / Ю.С. Степанов - М. : Академ. проект, 2001.
9. урысон, Е.в. Фундаментальные способности человека и наивная «анатомия» [Текст] I Е.В. УрысонИ Вопросы языкознания. - 1995. - № 3. - С. 3-36.
10. уфимцева, н.в. Речевое воздействие: науч.-
информ. бюллетень Воронежской риторической ассоциации, психолингвистической ассоциации [Текст] I Н.В. Уфимцева. - Воронеж : ВГУ, 2000.
- Вып. 5.
11. Le Nouveau Petit Robert [Текст]. - P. : Dictionnaires Le Robert, 1993.
12. Merle, p. L’Argus des mots [Text]. - P. : L’Archipel,
1997.
УДК 16.31.41
ББК 80
Н. В. Тимко
к ВОПРОСУ о ПЕРЕДАЧЕ КУЛЬТУРНОЙ СПЕЦИФИКИ ТЕКСТА В ПЕРЕВОДЕ
статья посвящена рассмотрению проблем перевода, связанных с передачей на русский язык культурной информации, имплицитно выраженной в английском тексте на уровне ценностных ориентаций, а также культурно обусловленных суждений и способов мышления. Исследуется культурная обусловленность передачи и восприятия текста, выделяются связанные с этим различные переводческие стратегии нейтрализации культурных различий при передаче содержания культурного характера.
Ключевые слова: культурная информация; культурное содержание текста; переводческие стратегии; национально-культурное своеобразие текста.
N.V. Timko
TRANSLATING THE CULTURE-BOUND SPECIFICS OF A TEXT
The article views the problems connected with the translation from English into Russian of culture-bound information implied by the source text on the level of value orientations, judgments and mentality. Also studied are the ways culture conditions the specifics of transmission and perception of a text. the article focuses on different translation and mediation strategies to deal with cultural differences in translation (elimination or explication).
Key words: culture-bound information; culture-bound content of text; translation strategies; cultural uniqueness of a text.
Культура как система верований, ценностных ориентаций, коммуникативных стратегий и когнитивного окружения, которые, собственно? и определяют основу поведения, разделяемую всеми членами определённой лингвокультурной общности, представляет собой существенный барьер на пути достижения эквивалентности в переводе, потому что даже если люди владеют одним и тем же языком, различия в их культурном опыте приводят к
сбою в коммуникации. Вот почему переводчики нового поколения в большей степени, чем прежде, концентрируются на достижении взаимопонимания в области культур, эффективности культурного диалога. «В узком смысле перевод - частная форма коммуникации, в широком смысле - то, что делает и диалог, и коммуникацию возможным» [Автономова, 2005, с. 652].
Многие зарубежные лингвисты порою даже гипостазируют значение культуры в переводе, называя переводчиков «культурными посредниками» / «cultural mediators» [Bochner, 1981, с. 12], «бикультурными личностями» / «bicultural» [Vermeer, 1978, с. 28], «кросс-культурными специалистами» / «cross-cultural specialists» [Snell-Hornby, 1992, с. 101], «культурными операторами»/ «cultural operators» [Hewson, Martin, 1991, с. 133-155; 160-161]. Эти термины оставляют без внимания языковой аспект переводческой деятельности. Данное замечание не означает, однако, что мы хотим принизить значение фактора «культура» для перевода.
Перевод представляет собой лингвокультурную трансляцию, которая детерминируется, в первую очередь, языком, а затем - культурой. Элементы национальной культуры и культурного опыта могут проявляться в тексте на видимом уровне - в качестве конкретных языковых и речевых моделей (грамматические структуры, лексика, ситуативные правила употребления языка). Однако наибольшую трудность при переводе вызывают не языковые различия, а те элементы культуры, которые находятся выше уровня элементарного языкового общения. Они представляют собой внеязыковую реальность, связанную не с внешними проявлениями культуры (язык, жесты, поведение, нравы, обычаи, артефакты), а с внутренними (идеи, верования, ценности). Эти внутренние проявления культуры представляют собой пласт «невидимого» в тексте и имплицируются на уровне культурно или социально обусловленных ценностей, привычных способов мышления, поведения, превалирующих суждений и оценок.
В этой связи фокус переводчиков в большей степени смещается с того, что можно увидеть, услышать, прочитать или почувствовать, на то, какими средствами передаётся текст, что в нем подразумевается и как он воспринимается.
То, как / какими средствами передаётся текст, является культурно обусловленным и создаёт серьёзные проблемы при переводе. Существуют определённые культурные стереотипы относительно того, как нужно говорить. В испанской ораторской речи традиционно употребляется больше экспрессивных средств, чем, к примеру, в русских и англий-
ских ораторских выступлениях. Поэтому, если сохранить в переводе всю экспрессию оригинала, у носителя ПЯ, привыкшего к более «скупым» ораторским традициям, может возникнуть неблагоприятное впечатление от оратора (дурной вкус, высокопарность и т.д.).
Американцев, к примеру, европейцы и англичане часто обвиняют в том, что они говорят слишком громко. Для американцев же громкость голоса - знак открытости и того, что им нечего скрывать в отличие от британцев, где приветствуется мягкость речи. Известно, какое большое значение имеет правильность речи и правильное произношение в английской культуре. В Великобритании и по сей день произношение имеет яркую классовую, социальную и территориальную коннотации. Так, в статье «Estuary English»1 в британской газете «The Sunday Times Wordpow-er Series» автор указывает «The way we speak says just as much about ourselves as the clothes we wear» (то, как мы говорим, характеризует нас лучше, чем то, как мы одеваемся). В русском языке трудно подобрать соответствия таким явлениям английского языка и культуры, как standard english, Rp (received pronunciation), BBC english, oxford drawl. Переводчику приходится идти по пути объяснения (компенсации) этих понятий.
He was of indeterminate nationality, but spoke english with a slow Oxford drawl (Fitzgerald, 37).
национальность его трудно было определить, но по-английски он говорил слегка растягивая слова на оксфордский манер (Фицджеральд, 45).
Вопрос о средствах передачи содержания напрямую связан с вопросом об авторском стиле. Элементы формы (то, как передаётся содержание), сознательно или подсознательно используемые автором, оказывают специфическое эстетическое воздействие и придают тексту его неповторимость. Часто при переводе русских классических произведений, нагруженных историческими и литературными ассоциациями, на английский язык значительная часть элементов языковой формы, на которых строится содержание, нивелируется,
1. Estuary English, т. н. эстуарный английский - диалект, на котором говорят на юго-востоке Англии (в графстве Эссекс). В британском английском имеет чёткую негативную ассоциацию с неграмотной речью, с низким стилем речи.
так как, с одной стороны, английские аналоги являются столь же окрашены в «своём» национальном плане, а с другой - не представляется возможным передать весь пласт культурных смыслов и ассоциаций, заложенных в тексте. И тогда утрачивается главное - национальнокультурное своеобразие подлинника.
Обратимся к примеру, отличающемуся очень яркой и концентрированной формой национальной культурной информации:
Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул, лошади поскакали, и под расписными дугами зазвенели бубенцы (Russian Stories, 20).
Dunya got into the sleigh next to the hussar, the servant jumped onto the box, the driver whistled, and the horses galloped off (Russian Stories, 20).
Такая концентрация национальных реалий создаёт неповторимое своеобразие русской культуры. Именно национальный колорит обусловливает значительную функциональную нагрузку слову «ямщик» в тексте оригинала и препятствует использованию аналога «coachman». Вместо него переводчик прибегает к нейтральному «driver», который не несёт столь явно выраженного национального колорита. Однако даже использование нейтральных элементов - «sleigh», «box» - тем не менее вызывает немалые потери исходной культурно-исторической информации. Неестественным представляется для английского читателя свистящий возница, такое же недоумение вызывают раскрашенные оглобли с бубенцами (в Англии не знают дуги над шеей лошади).
Серьёзным «антикоммуникативным» фактором, осложняющим взаимопонимание и перевод, является различное восприятие текстов в разных лингвокультурах. Культурная обусловленность восприятия объясняется, в первую очередь, асимметрией в восприятии окружающей среды (особенностей природы, климата, пищи, одежды, запахов и т.д.).
Наличие или отсутствие физического пространства является определяющим фактором в формировании культурно обусловленного отношения к «личной» и «публичной» дистанции. В Великобритании, например, в отличие от Америки, личное пространство гораздо больше оберегается и связано это, по мнению некоторых исследователей [Hall, 1990;
Katan, 2004], с ограниченностью пространства в Великобритании, а русские просторы, напротив, определяют «широту русской души» [Wierzbicka, 1991]. Языковед В. М. Алпатов обратил внимание на ту роль, которую сыграл перевод рассказа И. С. Тургенева в развитии японского литературного языка. «Японская классическая литература не знала столь развёрнутого пейзажа и попытка передать его по-японски требовала и формирования новых языковых средств для этого» (цит. по, с. [Хро-ленко, 2005, с 107]).
В США людей и их деятельность во многом оценивают по принадлежности к определённому месту жительства. Как пишет Э. Холл, в Америке «адрес (домашний и рабочий) гораздо важнее социального статуса» [Hall, 1990, с. 138] в отличие от Великобритании, где основополагающим является принадлежность к тому или иному социальному классу. Так, автор романа «The Bonfire of the Vanities» американский писатель Том Вулф знакомит читателей с главным героем через описание его престижного местожительства в Нью-Йорке:
At that very moment, in the very sort of Park Avenue co-op apartment that so obsessed the mayor... Sherman McCoy was kneeling in his front hall (Wolfe, 10).
То, что главный герой живёт на Парк авеню, одной из самых престижных и дорогих улиц Нью-Йорка, сразу же создаёт у американских читателей образ очень успешного и богатого человека. Более того, он имеет долевую собственность в составе общего имущества дома (co-op apartment), что, безусловно, подчёркивает его высокий статус владельца престижной недвижимости.
Отражением культурных стереотипов и ценностей является также, как отмечалось выше, восприятие погоды. В Великобритании, например, погода является основной темой для обсуждения, ей уделяется гораздо больше внимания в средствах массовой информации и на уровне бытового общения, чем, скажем, в Европе и Америке. Британцы весьма остро и утрированно (по мнению континентальной части Европы и американцев) относятся к погодным явлениям. То, что британцы называют пургой, снежной бурей (blizzard), в Иллинойсе или Небраске назовут «сильным порывом ветра» (flurry). Вот заголовок статьи британской газеты London Evening News - «Britain
Sizzles in the Seventies» (букв. Британия страдает от жары в 70 градусов по Фаренгейту, что по Цельсию приблизительно равно 21 градусу). Автор статьи указывает, что после того, как в течение месяца не было дождя, Британия уже перестала быть Британией (Britain was not Britain any more).
Культурная асимметрия восприятия текстов обусловливается не только внешними, но и внутренними причинами, когда коммуникативные установки сознания, совокупность ментальных категорий определяют принятые в обществе нормы и правила поведения, культурные ценности и стереотипы. Поэтому самым сложным при переводе является верное истолкование глубинных культурных смыслов, заложенных в тексте и воспринимаемых носителями иностранного языка (ИЯ) на неосознаваемом уровне. То, что считается положительным в одной культуре, может быть отрицательно истолковано в другой.
Примеры подобного рода различных истолкований в художественной литературе приводили многие отечественные лингвисты и пере-водоведы. Так, С.С. Прокопович пишет о том, что «японских читателей, впервые познакомившихся с романом Л. Н. Толстого “Воскресение”, не поразило то, что Катюша Маслова проститутка: это занятие не содержит в себе той позорной характеристики, которую оно имеет у нас. Поразило то, что Катюша любила Нехлюдова и отказалась от брака с ним; любила и поэтому ушла с другим» (цит. по: [Латышев, 1988, с. 65]). С.Г. Тер-Минасова приводит пример того, насколько сильно различается восприятие Стивы Облонского в «Анне Карениной» среди русских и американцев. Если американцы воспринимают этого героя как негодяя, швыряющего деньги на ветер и изменяющего своей жене, то русские любят Стиву - «доброго, жизнерадостного, с такими человеческими слабостями, которые делают его ещё более симпатичным» [Тер-Минасова, 2000, с. 172].
В связи со всем вышеизложенным возникает вопрос о принципиальной возможности культурологической переводимости, о том, как поступать переводчику с элементами культуры при передаче содержания: эксплицировать это культурное содержание, сохраняя конвенции исходного языка и культуры, или, наоборот, нивелировать различия между культура-
ми. Обе стратегии уходят своими корнями в две экстремальные переводческие традиции, первая из которых была направлена на погружение читателя переводимого текста (ПТ) в чуждую ему культуру без какой-либо адаптации соответствующей культурной информации под восприятие носителей языка перевода (ПЯ) (foreignization), а вторая имела целью сверхадаптацию, нередко превращавшуюся в перелицовку иностранного произведения на свой «домашний манер» (domestication).
Решение переводчика определяется заранее выбранной и обоснованной стратегией и зависит от того, какое место культурная информация занимает в системе ценностей, представленных в тексте оригинала.
Когда задача переводчика - преодолеть культурологическую дистанцию между автором и читателем ПТ, он производит определённые корректуры в процессе передачи содержания с учётом иных лингвокультурных параметров адресата, стремясь максимально адаптировать культуру носителей ИЯ к культуре носителей ПЯ. Переводчик «камуфлирует» различия в культурах, прибегая к разного рода заменам и опущениям.
Например, в упоминаемом выше романе американского писателя Тома Вулфа «The Bonfire of the Vanities» постоянно делается акцент на стоимость ботинок и квартиры главного героя, марки его одежды и обуви («в своих ботинках за 650 долларов», «если ты живёшь в квартире за 2,6 миллиона долларов на Парк Авеню, уже невозможно переехать в квартиру за 1 миллион долларов»). Подобная акцентуализация может быть неверно истолкована европейскими (в частности, русскими) читателями, которые полагают, что постоянный разговор о деньгах - признак неизлечимого материализма, высокомерия, жажды власти. Для американцев же деньги - это просто необходимый символ, обозначающий тип обуви, квартиры, одежды и т.д. В США, как полагал Холл, присутствует мощная ориентация на текстуальную экспликацию1, что и объясняет желание американцев измерить неосязаемые вещи, т.е. выразить их количественно. Американская фраза ‘fifty-fifty’ (пятьдесят
1. Эдвард Холл [Hall, 1990, с. 60] и другие учёные полагали, что существуют два типа контекстных ориентаций, которым отдаёт предпочтение та или иная культура: высокая и низкая (HCC - higher context communication cultures, LCC - lower context communication cultures).
на пятьдесят), вошедшая в русский и другие европейские языки, могла возникнуть только в американской культуре, в которой присутствует такое желание. Для Шермана стоимость в долларах эквивалентна количеству усилий и труда, которые он вложил в свой жизненный успех. При буквальном переводе на русский язык в тексте могут возникнуть дополнительные отрицательные коннотации, которых не было в оригинале, поэтому перевод в данном случае необходимо осуществлять в соответствии с тем, что стоит за стоимостью названных предметов (успех, вложенные усилия, хороший вкус) и подобрать следующие замены: «роскошная квартира», «дизайнерские туфли».
Интересный пример элиминации культурной информации приводит Анна Вежбиц-ка: при переводе на английский язык романа «Жизнь и судьба» В. Гроссмана опускается слово «душа», представляющее для русских стержневую ценность1, а для англо-саксонской культуры не имеющее подобной значимости. Душа, безусловно, является одним из тех концептов, который «руководит» восприятием действительности, пониманием происходящих явлений и событий, обусловливает национальные особенности коммуникативного поведения народа [Попова, Стернин, 2001, с. 75]. В небольшом отрывке на русском языке слово «душа» встречается 4 раза. При прямом переводе на английский язык столь частое упоминание «души» может вызвать у читателей неадекватную реакцию. А. Вежбицка предлагает в двух случаях вообще опустить слово «душа» и использовать описательный перевод: душа-парень - good вместо good soul, душевный - good-natured вместо good-natured soul [Wierzbicka, 1991, с. 71]. Помимо души для русского национального сознания стержневую значимость имеет также концепт «соборность» или «общинность», «коллективность» (см.: [Воробьёв, 1997; Лурье, 1998; Прохоров, Стернин, 2002; Шаманова, 2002]. Для английского важнейшим концептом является privacy, или автономия личности (см.:[Ларина, 2003; Виссон, 2005].
1. К основным русским культурным ценностям А. Вежбиц-ка также относит «судьбу» и «тоску» |^екЫска, 1991, с. 31-116], подчёркивая, что они являются основой культурной самоидентификации русских.
Часто, выбирая стратегию экспликации и имея целью перенести читателя в иную культурную атмосферу, переводчик стремится сохранить определённый культурный фон произведения за счёт экзотизмов. В процессе адаптации переводчик не затушёвывает различия между культурами, а порой и подчёркивает их, используя приёмы транслитерации, калькирования, сноски, примечания, разъяснения, тем самым дополняя картину мира читателя ПЯ сведениями из культуры носителя ИЯ.
Например, в переводе повести «Ураган» узбекского писателя Д. Абдуллаханова (пер. И. Смирнова) встречается множество «перенесённых» в русский текст узбекских обращений, например, апакай - обращение к жене, акай или эв - обращение к мужу и различные приставки к именам при обращении к друзьям и знакомым - джан (муж.) и хон (жен.): Маннап-джан, Махидиль-хон, к старшим по возрасту почтенным людям - ака (муж.), апа (жен.): Гулям-ака, Махидиль-апа, к тёте - енге: Шефика енге, к дяде - эмдже: Мустафа эмдже. В переводе встречаются также кальки узбекских пословиц, несмотря на то, что для многих из них в русском языке существуют аналоги (ср.: Воробьёв бояться - проса не сеять, Лучше сегодня постное мясо, чем завтра курдючное сало, Неотёсанная палка лучше плохого спутника. Один человек роет арык, тысячи пьют из него, Конь не может нести груз, предназначенный для верблюда) [Тимко, 2007, с. 89].
Тексты на арабском языке имеют свою особую стилистику, отличную от текстов на русском и английском языках. Некоторые лингвисты подчёркивают, что арабскому языку свойственен специфически национальный отбор описываемых деталей, характеризующий своеобразие мировосприятия, широкое использование гиперболы и повторений, что делает арабские тексты весьма «экзотичными» для европейского читателя. Русские читатели познакомились со сказками «Тысяча и одна ночь» в выдающемся переводе, выполненном М. А. Салье в 1929-1938 гг. Это единственный полный перевод этого памятника арабской культуры, осуществленный в России непосредственно с оригинала. В этом переводе, сделанном в традициях переводов с восточных языков, огромное внимание уделено точной передаче ярких и необычных образов зна-
менитых сказок: .стройная и соразмерная, с сияющим лбом., шея как у газели., и прекрасный живот и пупок, вмещающий унцию орехового масла. В переводе сохранена также одна характерная черта арабского синтаксиса подлинника - постоянное анафорическое повторение соединительного союза (с помощью русского «и») как средство связи между предложениями при переходе одного к другому и между частями сложносочинённых предложений. Данный стилизованный под арабский текст перевод адекватен цели публикации книги - перенести читателя в другую, необычную культуру, в особый, столь непохожий на нас мир Ближнего Востока.
К концу XX века в переводческой практике сложилась традиция сопровождать перевод комментариями переводчика с объяснениями о правомерности его решений. Так, повышенный философско-филологический интерес вызывают статьи Н. Автономовой о переводе книги ж. Деррида «О грамматологии» или «Открытое письмо переводчикам “Острова накануне”», которым сопроводил свой роман Умберто Эко. Также весьма популярными стали книги на двух языках, представляющие одновременно оригинал и перевод, а также комментарии переводчика (см., например, «Russian Stories. A Dual-Language Book». Struve, Gleb).
Успех переводчика как посредника между двумя культурами во многом зависит от понимания имплицитно выраженных смыслов, разделяемых всеми членами лингвокультурной общности и основанных на культурных ценностях; умения правильно выбрать лингвистические средства для передачи сообщения с целью достижения воздействия перевода, равноценного воздействию оригинала.
Библиографический список
1. Автономова, Н. С. Философия и филология [Текст] / Н. С. Автономова // Наука глазами гуманитария.
- М. : Прогресс-Традиция, 2005.
2. Виссон, Л. Русские проблемы в английской речи. Слова и фразы в контексте двух культур [Текст] / Л. Виссон: - М. : Р.Валент, 2005.
3. Воробьёв, В. В. Лингвокультурология. Теория и методы [Текст] / В.В. Воробьёв. - М. : РУДН, 1997.
4. Ларина, Т.В. Категория вежливости в английской и русской коммуникативных культурах [Текст] / Т. В. Ларина. - М. : РУДН, 2003.
5. Латышев, Л.К. Перевод: проблемы теории, практики и методики преподавания [Текст] / Л. К. Латышев. - М. : Просвещение, 1988.
6. Лурье, С. В. Историческая этнология [Текст] : учеб. пособие для вузов / С. В. Лурье. - М. : Аспект прогресс, 1997.
7. Попова, 3. Д. Очерки по когнитивной лингвистике [Текст] / З. Д. Попова, И. А. Стернин. - Воронеж : Истоки, 2001.
8. Прохоров, Ю Е. Русское коммуникативное поведение [Текст] / Ю. Е. прохоров, И. А. Стернин. - Воронеж : Истоки» 2002.
9. Тер-Минасова, С. Г. Язык и межкультурная коммуникация [Текст] / С. Г. Тер-Минасова. - М. : Слово, 2000.
10. Тимко, Н. В. Фактор «культура» в переводе [Текст] / Н. В. Тимко. - Курск : Изд-во КГУ 2007.
11. Хроленко, А. Т. Основы лингвокультурологии [Текст] : учеб. пособие / А. Т. Хроленко. - М. : Флинта : Наука, 2005.
12. Шаманова, М. В. К изучению категории общение в русском сознании [Текст] / М. В. Шаманова // Язык и национальное сознание. Вып. 3. - Воронеж : Истоки, 2002.
13. Bochner, S. (ed). The Mediating Person: Bridges between Cultures [Text] / S. Bochner. - Cambridge : Schenkman, 1981.
14. Hall, Edward T. The Silent Language [Text] / Edward Т. Hall. - New York : Doubleday, 1990.
15. Hewson, L. Redefining Translation: The Variational Approach [Text] / L. Hewson, J. Martin. - London : Routledge, 1991.
16. Katan, D. Translating Cultures. An Introduction for Translators, Interpreters and Mediators [Text] / D. Katan. - Manchester : St. Jerome Publishing, 1999.
17. Snell-Hornby, M. «The Professional Translator of Tomorrow: Language Specialist or All-Round Expert?» in Teaching Translation and Interpreting: Training, Talent and Experience [Text] / M. Snell-Hornby. -Amsterdam/Philadelphia : John Benjamins, 1992.
18. Vermeer, Hans J. Ein Rahmen fur eine allgemeine translationstheorie [Text] / Hans J. Vermeer // Lebende Sprachen 3. - 1978.
19. Wierzbicka, Anna. Cross-Cultural Pragmatics: The Semantics of Human Interaction [Text] / A. Wierzbicka.
- Berlin : Mouton de Gruyter, 1991.
Список источников примеров
1. Фицджеральд, Ф.С. Великий Гэтсби [Текст] / Ф.С. Фицджеральд. - М. : Правда, 1989.
2. Fitzgerald, F. S. The Great Gatsby [Text] / F. S. Fitzgerald. - Planet Book, 2008.
3. London Evening News [Text]. - June 19. - 2006.
4. Russian Stories - Russkie rasskazy [Text] / edited by Gleb Struve. - NY : Dover Publications, Inc., 1989.
5. The Sunday Times Wordpower Series [Text]. - March 21. - 2003.
6. Wolfe, T. The Bonfire of the Vanities [Text] / T. Wolfe.
- London : Picador, 1999.
