CC BY
40
Синица Н. А. К вопросу о параметрах этнолингвистического портрета (на материале портретов служителей культа в славянских языках) / Н. А. Синица // Научный диалог. — 2016. — № 12 (60). — С. 170—184.
Sinitsa, N. A. (2016). On Problem of Ethnolinguistic Portrait Parameters (by Example of Portraits of Ministers of Religion in Slavic Languages). Nauchnyy dialog, 12(60): 170-184. (In Russ.).
ERIHJMk
и L R I С H ' S PlBliHHtAlS : •: ( :(>*■.
Журнал включен в Перечень ВАК
УДК 81:39
К вопросу о параметрах этнолингвистического портрета (на материале портретов служителей культа в славянских языках)
© Синица Наталья Александровна (2016), (Екатеринбург, Россия), [email protected].
Рассматриваются способы структурирования этнолингвистического портрета реалии. Рассмотрены 5 основных параметров портрета: тематические группы и логический статус мотивов, характер подачи информации, тематика семантических дериватов и сфера реализации. На их основе предложено 5 вариантов классификации мотивационных признаков, входящих в портрет. Изучаются этнолингвистические портреты служителей христианского культа, которые реконструируются на материале русского, украинского, белорусского и польского языков. Анализируются семантические дериваты названий служителей культа, а также фразеологические и паремиологические единицы, включающие эти названия. По тематическому признаку выделено 9 групп мотивов: внешний вид, возраст, интеллект, поведение и личностные качества, хозяйство, семья, обрядовые действия, социальный статус, связь со сферой сверхъестественного. По логическому статусу выделяется 5 групп мотивов: качественные, акциональные, ситуационные, мотивы-атрибуты и мотивы-партнеры. По характеру подачи информации выделяются объективные и субъективные мотивы. Среди семантических дериватов названий священнослужителей выделено 3 тематические макрогруппы: «Природа», «Духовная и материальная культура» и «Человек». Каждая макрогруппа в свою очередь разделяется на несколько групп. С точки зрения сферы реализации для ряда мотивов отмечены лакуны в некоторых языках, различия кодов и различия способов выражения. Предложена классификация семантико-мотивационных параллелей.
Ключевые слова: этнолингвистика; этнолингвистический портрет; сопоставительное языкознание; народная религия; славянская лексикология; народная религия.
1. Вводные замечания
Этнолингвистическое портретирование — методика анализа лингво-культурного материала, позволяющая достаточно полно представить ком -плекс черт (мотивов, признаков), которые приписываются исследуемой реалии или группе реалий в традиционной культуре. Эта методика применяется в работах Ю. А. Кривощаповой [Кривощапова, 2007], Д. П. Гулика [Гулик, 1999, с. 90], В. Б. Колосовой [Колосова, 2009, с. 142—265] и др.
В различных вариантах этнолингвистических портретов может быть разное соотношение исходных данных — фактов языка, фольклора, обрядов и верований. В настоящей работе рассматриваются такие портреты, которые составляются главным образом путем учета мотивирующих признаков (мотивов), лежащих в основе первичных обозначений реалий и семантических дериватов на базе данных обозначений. В качестве материала привлекаются также фразеологические и паремиологические единицы, содержащие изучаемые слова, а также некоторые другие фольклорные жанры.
2. Этнолингвистический портрет служителей культа: опыт систематизации мотивов
Систематизация мотивов, составляющих портрет, возможна по нескольким параметрам. Рассмотрим их на примере портретов служителей культа в русском, украинском, белорусском и польском языках (и диалектах этих языков).
1. Первое основание систематизации — содержание портретируемых представлений. Портрет составляют различные характеристики (аспекты) реалии, «замеченные» языком. Количество аспектов различается в зависимости от степени проработанности портрета.
Так, этнолингвистический портрет попа в русском языке включает в себя 9 групп мотивов. Представим основные из них:
Внешний вид. Выявляются мотивы черного цвета (пск. поп на сивой кобыле ездит 'о тёмной ночи' [С1111, с. 62]), скуфьи (диал. попова скуфья 'одуванчик' [Анненков, 1878, с. 349]), клобука (твер. клобук поповский 'рогоз узколистный' [СРНГ, т. 29, с. 325]), тонзуры (дон. гуменцо попово 'одуванчик' [ СРНГ, т. 29, с. 324]) и т.д.
Возраст. Включает мотив старости (ср. загадку: Вышел дед семидесяти лет, вынес внучка старша себя <священник с Евангелием> [Даль ПРН, т. 1, с. 24]).
Интеллект. Эксплуатируются мотивы грамотности (Неуча в попы не ставят [Даль ПРН, т. 1, с. 542]), ума (Умному попу лишь кукиш покажи, а
уж он и знает, какой грех [Даль ПРН, т. 1, с. 553]), глупости (Смелого ищи в тюрьме, глупого в попах! [Даль ПРН, т. 1, с. 320]).
Характеристики поведения и личностные качества. Включает мотивы жадности и завистливости (сиб. поповы глаза 'завидущие глаза (о жадном, завистливом человеке)' [СРНГ, т. 29, с. 324]), греховности (Не тому богу попы наши молятся [Даль ПРН, т. 2, с. 256]), безгрешности (На лес и поп вор [Даль ПРН, т. 1, с. 183]).
Хозяйство. Попу принадлежат: работник (иркут. поповский работник 'лентяй' [СРГС, т. 3, с. 391]), животные — собака (ворон., ряз., сарат. попова собака 'гусеница-плодожорка' [СРНГ, т. 29, с. 324]), лошадь (Старее поповой кобылы [Даль ПРН, т. 1, с. 445]), курица (олон. попова курица 'ворона' [СРНГ, т. 29, с. 324]). В данной группе представлены мотивы богатства (влад., ряз. поповский карман 'о наличии у кого-л. больших денег' [СРНГ, т. 29, с. 325]) и, напротив, бедности (Нет у попа сапог, служит и в лаптях [Даль ПРН, т. 2, с. 481]).
Семья. Семейство попа включает попадью (арх. попадья новгородская 'о человеке в длинной одежде' [КСГРС]) и попову дочь (Поповы дочери, что голубые лошади: редкая удается [Даль ПРН, т. 2, с. 587]).
Обрядовые действия, производимые попом. Выделяются следующие действия: пение (Поп поет, а кузнец кует [СПП, с. 137]), каждение (пск. кадить как кадилом поп 'о дымящем папиросой или сигаретой, часто курящем человеке' [СПП, с. 97]), крещение (Разумником поп окрестил, да не тем слывет [Даль ПРН, т. 2, с. 253]), исповедь (дон. как попу на духу 'открыто, честно, ничего не утаивая' [СДГВО, с. 6]), погребальный обряд (сиб. два дурака: поп да петух, кто помрёт — он поёт 'о недалеком, глу-поватом человеке' [ФСРГС, с. 145]).
Социальный статус. Поп сопоставляется с другими представителями духовенства: дьяконом (Из попов да в дьяконы [Даль ПРН, т. 2, с. 258]), звонарем (Не в попы, так в звонари [Даль ПРН, т. 1, с. 47]) и противопоставляется крестьянству (Не бывать попу в холопах, что холопу — в попах [Даль ПРН, с. 2, т. 456]).
Общая связь со сферой сверхъестественного. В изображении языка поп оказывается связанным не только с христианской обрядностью, но и с ритуалами земледельческой магии, ср. ряз. катать попа, пономаря 'хватать попа, пономаря после молебна и, повалив их на землю, покатать, чтобы лен уродился лучше' [ СРНГ, т. 13, с. 124]. В паремиях поп иногда сополагается черту: Поп свое, а черт свое [Даль ПРН, т. 1, с. 14].
Этнолингвистические портреты высшего духовенства и церковных служек разработаны гораздо слабее. В этих случаях в языке актуализиру-
ется 1—2 аспекта образа. В портрете русского звонаря выделяется только одна группа мотивов: обрядовые действия, а в портрете польского монаха-бернардинца — только хозяйственный уклад.
2. По логическому статусу различаются:
— качественные мотивы (например, мотивы, отражающие представления о чертах характера и внешности священника);
— акциональные мотивы (мотивы, отражающие действия, ко -торые либо совершает представитель духовенства: обедня / месса, заутреня, исповедь, обряды крещения, венчания, либо совершают по отношению к нему: обман, воровство и т. д.);
— ситуационные мотивы (мотивы, отражающие ситуации, в ко -торых участвует служитель культа: затворничество, безбрачие, нищенство-вание и др.);
— мотивы- атрибуты (попадьи, работника священника, собаки, лошади, свиньи, курицы, кадила, кропила и т. д.);
— мотивы - партнеры (мотив черта).
3. По характеру подачи информации различаются два вида мотивов.
Объективные мотивы указывают на свойства, действия и ситуации, в реальности присущие служителю культа. Объективными являются мотивы тонзуры и черного цвета, отражающие реальные черты облика священника или монаха, мотивы крещения, исповеди, а также мотив особого режима питания, проявленный в образах представителей католических монахов (малопольск. kapucyñskie sniadanie <капуцинский завтрак> 'нюхательный табак' [KSGP]) и нищенствования (польск. gofy jak kapucyn <голый как капуцин> 'о бедном человеке' [Skorupka, 1967, t. 1, s. 317]), и др.
Субъективные мотивы отражают свойства, действия, ситуации, которые дают оценку священнослужителям, приписываются им субъективно. Сюда относятся мотивы жадности, греховности / безгрешности, распутства, лицемерия и др.
Граница между объективными и субъективными мотивами достаточно условна. Большая часть субъективно-оценочных мотивов имеет объективную базу, и нередко объективный мотив получает оценочное развитие. Например, признаки толщины, больших размеров и силы, приписываемые в польском языке монаху-бернардинцу (spasiy jak bernardyn Откормленный, как бернардинец>, bernardyñski 'большой, сильный' [Mlotek, 1998, s. 57]), вероятно, «выросли» из представлений об особом режиме питания монахов (двухразовом в скоромные дни и одноразовом — в постные) и обильных порциях (bernardyñskim kieliszkiem pije <бернардинским кубком пьет> 'большим кубком' [Mlotek, 1998, s. 57]). Показательна и ситу-
ация с мотивом лицемерия. Он является субъективным, когда речь идет об образах монаха (рус. ворон. монáшиться 'прикидываться монашкой; лицемерить' [СРНГ, т. 18, с. 252]), попа (укр. Роби тее, що nin каже, а не роби того, що eiH робить [Номис, 1993, с. 249]), ксендза (польск. Kaze nasz ksiqdz z ambony iadnie, ale cyz, kiedy nie zyje przykiadnie <Говорит наш ксендз с амвона хорошо, но что с того, если не живет примерно> [NKPP, t. 2, s. 232]). Что касается образа иезуита, то в его структуре данный мотив имеет более реальную основу: устав иезуитов позволял им отступать от некоторых духовных требований, а для ведения миссионерской деятельности позволялось жить в миру и носить мирскую одежду (рус. иезуит, укр. езут 'о хитром, лицемерном человеке' [БАС, т. 5, с. 76; СУМ, т. 2, с. 497], бел. могилев. езущта 'криводушный, вероломный человек' [СНЛМ, т. 1, с. 138], польск. jezuit 'хитрый, двуличный человек, интриган' [Doroszew-ski, t. 3, s. 412]).
Некоторые признаки, составляющие портрет, оказываются «наведены» или поддержаны языком, в частности, фонетической формой слова. Особенно ярко это проявляется в гнезде слова поп. Яркий фонетический облик слова: сочетание губных согласных и лабиализованного гласного, ассоциирующихся с формой круга, повлиял на возникновение признака круглого предмета (ср. рус. арх. поп0к 'шарик как украшение на спинке деревянной кровати' [СРНГ, т. 29, с. 238], перм. п0пик 'стог сена круглой формы, сметанный вокруг одного стожара' [СПГ, т. 3, с. 171]). Показательно, что этот признак отсутствует в других портретах славянских священнослужителей, в том числе католического ксендза, образ которого по многим признакам близок образу православного попа. И еще один пример. В паремиях фиксируется сближение слов поп и клоп (рус. И у соборных попов не без клопов [Даль ПРН, т. 1, с. 161], Где попы, там и клопы [Даль ПРН, т. 2, с. 257]). Оно обусловлено как фонетическим подобием слов, так и внеязыковыми причинами: форма богослужебного облачения напоминает форму насекомого, и тот, и другой отличаются «паразитическим» поведением.
4. По тематическому своеобразию принимающей семантики можно выделить несколько макрогрупп лексики. Такой подход позволяет выявить точки пересечения лексико-семантического поля «Служители культа» с другими лексическими полями. Выделяется 3 макрогруппы: «Природа», «Материальная и духовная культура» и «Человек», которые в свою очередь подразделяются на несколько тематических групп.
Макрогруппа «П рирода » включает в себя достаточно крупную группу названий растений: ромашки (яросл., смол., твер. поп [СРНГ, т. 29, с. 293]), одуванчика (рус. калуж., сиб., урал. поп, диал. попок [СРНГ, т. 29, с. 292],
бел. гомельск., могил. поп, ксёндз [РС, с. 49], пол. общенар. mnich, [SW, t. 2, s. 1015]), рогоза (рус. твер. клобук поповский [СРНГ, т. 29, с. 325]), аконита (пол. ziy mniszek, bernardynek [SW, t. 2, s. 1017; Mlotek, 1998, t. 56]) — и грибов (рус. красноярск., орл., тул. поп 'белый гриб' [СРНГ, т. 29, с. 292], пол. pop 'мухомор' [SW, t. 4, s. 638]). Другую крупную группу составляют названия животных. Помимо собственно номинаций зверей (рус. лесной архимандрит 'медведь' [Дубровина, 2001, с. 200], польск. kantor 'название коровы' [KSGP]), сюда входят обозначения насекомых (рус. общенар. монйшка, 'ночная бабочка из сем. волнянок' [БАС, т. 6, с. 1223], польск. mniszka, zakonnica 'вид бабочки' [SW, t. 8, s. 130], рус. ворон., ряз., сарат. попова собйка 'гусеница-плодожорка' [СРНГ, т. 29, с. 324]), рыб (рус. арх. поп 'бычок-подкамешник' [КСГРС], нижегор. монйх, 'волжский подуст' [СРНГ, т. 18, с. 252]), земноводных (рус. костр. поп 'головастик' [ЛКТЭ], польск. kantor 'жаба' [KSGP]), птиц (рус. смол. монйшенка 'черная галка' [СРНГ, т. 18, с. 252], zakonnik 'глухарь' [SW, t. 8, s. 130]).
Менее полно представлена макрогруппа «Духовная и материальная культура». К ней относится, во-первых, предметная лексика: рус. арх. поп, попки, попики 'резное украшение в верхней части прялки' [СРНГ, т. 29, с. 238], рус. широк. поп 'верхний сноп в суслоне' [СРНГ, т. 29, с. 291], бел. мцисл. поп 'большой сноп, которым накрывается копна или суслон' [СНЛМ, т. 2, с. 264], рус. пск. монйхи, укр. общенар. монйх, польск. mnich 'спусковое устройство в водоеме: опускающиеся и поднимающиеся вертикальные щиты' [ПОС, т. 18, с. 351; СУМ, т. 4, с. 794; Karlowicz, t. 3, s. 176] и др. Отдельно стоит выделить группу обозначений игр и приспособлений для них: арх., карел. попй гонять 'игра в чижика, в рюхи' [СРНГ, т. 29, с. 292], рус. арх. попов гонЯть 'играть в лапту' [КСГРС], рус. общенар. поп 'в игре городки, рюхи, чурки' [Даль, т. 3, с. 317], польск. kardynai 'игра в поленья одинаковой длинны, по-разному изготовленные и имеющие разную ценность' [SW, t. 2, s. 267]).
В макрогруппу «Человек» включаются обозначения физических характеристик: прически (бел. гродн. косы як у папй 'про человека с длинными волосами' [СБНП, с. 326]), полноты (польск. bernardyñski 'толстый, откормленный' [Mlotek, 1998, s. 57]), старости (рус. калуж. игумен 'шутливое название старого солидного человека' [СРНГ, т. 12, с. 75]) и т.п.); черт характера: жадности и завистливости (рус. сиб. поповы глаза 'завидущие глаза' [СРНГ, т. 29, с. 324], укр. житомир. пт i шофер здач1 не дають 'жадный человек' [Доброльожа, 2010, с. 135]), двуличия (укр. литер. езут 'про коварного, подлого, лицемiрного человека' [СУМ, т. 2, с. 497]), глупости (укр. ивано-франк. дурний як ямщицький пт 'про
глупого человека' [ССНП, с. 116]); образа жизни (рус. сиб. монашить 'жить холостяком' [СРГС, т. 2, с. 290]); речи (рус. новг. дьячить 'говорить, вести беседу' [НОС, т. 2, с. 114], бел. баяц як поп, а слухац нечава 'про людей, которые хорошо говорят, но ненужное' [ СБНП, с. 326]) и др.
5. С точки зрения сферы реализации — по охвату субстанциональных кодов культуры (в нашем исследовании — собственно лексического, фразеологического, паремиологического) и лингвокультурных традиций — выделяются 4 группы мотивов.
(1) Мотив проявлен в одном / нескольких языках, но не проявлен в остальных. Мотивы сутаны, хабита, красного, коричневого и фиолетового цветов, особого режима питания и др. являются уникальными для польского языка; а мотивы длинных волос, ума, глупости, пьянства, кропила, наоборот, присутствуют только в восточнославянских языках. Во всех языках, кроме русского, реализуется мотив несоблюдения поста; во всех языках, кроме белорусского, — мотив плодовитости и поклонов. Только в русском и украинском представлены мотивы богатства, собаки, лошади, курицы; только в украинском и белорусском — мотив свиньи и кошки; в русском и белорусском — мотивы обедни / мессы, громкости речи; в украинском и польском — лени, травничества (как занятия монашествующих). Только в русском языке присутствует мотив венчания, только в украинском — мотивы злости, торговли, коровы, козы, только в белорусском — мотив причастия.
(2) Мотив проявлен во всех / нескольких языках, но коды (лексический, фразеологический, паремиологический), при помощи которых он выражается, различны. Так, мотив священнического клобука встречается в русском и украинском языке, однако в русском он реализуется в достаточно большом количестве цельнооформленных лексем: костр. поп 'головастик' [ЛКТЭ], твер. клобук поповский 'рогоз узколистный' [СРНГ, т. 29, с. 325], а в украинском — только в паремиологии: Знайшов чернець клобук — не возрадувався, а загубив — не спечалився [1111, т. 3, с. 309]. Мотив кармана в русском языке выражен и в лексике, и в паремиологии (влад., ряз. поповский карман 'о наличии у кого-л. больших денег' [СРНГ, т. 29, с. 325], В поповский карман с головкой спрячешься [Даль ПРН, т. 2, с. 256]), а в украинском и белорусском — только в паремиологии (укр. Не мала то мирянам журба <печаль>: попова кишеня <карман> порвалась [1111, т. 3, с. 304], бел. могилев. Паповы кiшенi нiколi не напоyнiш [Лщвшка, 1985,
с. 21]).
(3) Мотив проявлен во всех / нескольких языках, но факты, в которых он выражается, разноплановы (в смысле организации языкового образа) и
не дают семантико-мотивационных параллелей (о них см. далее). Так, мотив толщины попа реализуется в рус. арх. попок 'шарик как украшение на спинке деревянной кровати' [ СРНГ, т. 29, с. 238], укр. Чернигов. потвське рило як барило 'бочонок' [Доброльожа, 2003, с. 102], бел. гомельск. бйба што iгуменша (тоустая) 'про толстую, полную женщину' [СБНП, с. 175], bernardyñski 'толстый, откормленный' [Mlotek, 1998, s. 57].
(4) Мотив проявлен в одном типе кода всех / нескольких языков, и факты, в которых он выражается, образуют семантико-мотивационные параллели. При выделении типов семантико-мотивационных параллелей мы идем вслед за Е. Л. Березович [Березович, 2014, с. 182—199]. Данная типология опирается на несколько критериев.
Во-первых, при анализе формы языкового воплощения следует учитывать два фактора: морфосинтаксический (наличие / отсутствие словообразовательного или синтаксического изоморфизма между параллельными единицами) и образный. В этом случае выделяется четыре типа параллелей:
— обладающие изоморфизмом и тождественные в плане организации образа: рус. ср.-урал. архиерейская метла 'вейник незамеченный' [Коновалова, 2000, с. 21] // укр. харьк. архieрейська мiтла 'полынь однолетняя' [Сабадош, 2014, с. 461];
— обладающие изоморфизмом и имеющие различия в плане образной организации: укр. восточнослобожанск. рудий nin хрестив 'некрасивый, рыжий с веснушками' [Ужченко, 2008, с. 72] // бел. дурны поп хрысцу 'кто-то глупый или наивный, недогадливый' [ СФБМ, т. 2, с. 234];
— не обладающие синтаксическим изоморфизмом, но тождественные в плане организации образа: рус. новг. как попова риза 'о длинной одежде' [НОС, т. 8, с. 118] // укр. восточнослобожанск. як батюшка 'в длинной одежде' [Ужченко, т. 2008, с. 72].
— не обладающие изоморфизмом и имеющие различия в плане организации образа: рус. ворон. попадья 'бранно о толстой женщине' [СРНГ 29: 295] // бел. гомельск. бйба што щ.менша (тоустая) 'про толстую, полную женщину' [СБНП: 175]; костр. поп 'пижма' [СРНГ, т. 29, с. 293] // кашуб. ksqzi kolnér <ксендзов воротник> 'пижма обыкновенная' [Sychta, t. 2, s. 283].
Во-вторых, следует обратить внимание на характер отношений между внутренними формами и значениями языковых фактов. Представленные в этнолингвистических портретах служителей культа языковые факты позволяют выделить четыре типа лексико-семан-тических параллелей:
— параллели, имеющие тождество внутренних форм и тождество семантики: рус. пск. монахи [ПОС, т. 18, с. 351] // укр. общенар. монах [СУМ, т. 4, с. 794] // польск. штск 'спусковое устройство в водоеме' [SW, 1. 2, 8. 1015]; рус. пск. кадить как кадилом поп 'о дымящем папиросой или сигаретой, часто курящем человеке' [ СПП, с. 97] // укр. житомир. димить як пт кадилом 'курить' [Доброльожа 2003, с. 150]; укр. запорожск. носиться, як пт 1з кадилом 'иронично или шутливо о человеке, который носится с чем-нибудь, не зная, где его положить, поставить и т.д.' [ГС, с. 77] // бел. брест. носытыся як поп з кадылом 'о поведении одержимого, завзятого человека'[СБНП, с. 327];
— параллели, имеющие тождество внутренних форм и неполное семантическое подобие (языковые факты относятся к одной тематической группе или имеют общую дифференциальную сему): рус. ср.-урал. архиерейская метла 'вейник незамеченный' [Коновалова, 2000, с. 21] // укр. харьк. архieрейська мiтла 'полынь однолетняя' [Сабадош, 2014, с. 461];
— параллели, обладающие коррелятивностью (в нашем случае синонимией) внутренних форм и тождеством семантики. Межъязыковыми синонимами чаще всего являются номинации православного и католического священников средней степени церковной иерархии поп и ксендз, реже — поп и монах / штск: рус. калуж., сиб., урал. поп [СРНГ, т. 29, с. 292] // бел. могил. ксёндз [РС, с. 49] // пол. общенар. шпгск 'одуванчик' [SW, 1. 2, 8. 1015]. В некоторых случаях наблюдается конкретизация образа: обобщенный православный монах сопоставляется с представителями определенных католических орденов (рус. калуж. монах 'голубь очень темной окраски' [СРНГ, т. 18, с. 252] // польск. кагшв1Нвк 'птица из семейства голубиных' // карисуп 'вид голубя с перьями вокруг шеи в форме капюшона') [М1о1ек, 1998, 8. 66]. В качестве синонимов в выражениях подобного типа выступают и названия священнических «атрибутов»: тонзуры (вят., твер. попова плешь, диал. попово гуменце [Даль, т. 3, с. 318] // укр. попове гуменце [Сабадош, 2014, с. 485] // бел. могил. ксёндзоу плеш, 'одуванчик') [РС, с. 49], хозяйственного объекта (рус. дон. попово гумно [СДГКО, т. 1, с. 360] // польск. великопольск. ksi%za оЬога <ксендзов двор> [К^вР], кашуб. ргоЬоясоуа оЬога <пробстов коровник> 'кладбище' ^усИ1а, 1. 4, 8. 169]);
— параллели, обладающие коррелятивностью внутренних форм и неполным семантическим подобием (имеющие параллельные отношения языковые факты относятся к одной тематической группе или имеют общую дифференциальную сему): рус. простонар. дьяконовка 'ранняя, небольшая, сладкая порода яблок, идущая только на лакомство, в свежем
виде' [Даль, т. 1, с. 523], дон. поповка 'сорт мелких ранних груш' [БТДГ, с. 403] // польск. мазов. ksifdzdwka 'ранний картофель' [KSGP]; рус. диал. поп 'в игре в городки — рюха, которая приняла стоячее положение, оставаясь в черте городка' [СРНГ, т. 29, с. 292] // укр. чернець 'одинокая кегля, стоящая на черте «города» при игре в «скраклЬ»' [Гринченко, 1996, т. 4, с. 458].
3. Заключение
Этнолингвистический портрет, таким образом, может быть структурирован пятью способами: с точки зрения содержания портретируемых представлений, функциональных типов мотивов, характера подачи информации, тематических групп принимающей лексики и сферы реализации мотивов.
Источники и принятые сокращения
1. Анненков Н. Ботанический словарь / Н. Анненков. — Санкт-Петербург : Типография Императорской Академии Наук, 1878. — 645 с.
2. БАС — Словарь современного русского литературного языка. — Москва ; Ленинград : Наука, 1948—1965. — Вып. 1—17.
3. Гринченко Б. Словарь украшсько! мови / Б. Гринченко. — Кшв : Наукова думка, 1996. — 496 с.
4. ГС — Гартоване слово : постшш поргвняння в парках Нижньо1 Наддншрянщини / Зiбрав i впорядкував В. Чабаненко. — Заж^жжя, 1995. — 164 с.
5. Даль — Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка / В. И. Даль. — Санкт-Петербург ; Москва : Издательство М. О. Вольфа, 1880— 1882 (1989). — Т. 1—4.
6. Даль ПРН — Даль В. И. Пословицы русского народа / В. И. Даль. — Санкт-Петербург ; Москва : Издательство М. О. Вольфа, 1879. — Т. 1—2.
7. Доброльожа Г. М. Красне слово як золотий ключ. Постшш народш ж^вняння в гжрках Середнього Полюся та сумiжних територш : словник / Г. М. Доброльожа. — Житомир : Волинь, 2003. — 160 с.
8. Доброльожа Г. М. Фразеолопчний словник гжрок Житомирщини / Г. М. Доброльожа. — Житомир : ПП Туловський, 2010. — 404 с.
9. Дубровина С. Ю. Народное православие на Тамбовщине. Опыт этнолингвистического словаря / С. Ю. Дубровина. — Тамбов : Тамбовский университет, 2001. — 171 с.
10. Коновалова Н. И. Словарь народных названий растений Урала / Н. И. Коновалова. — Екатеринбург : Урал. гос. пед. ун-т, 2000. — 235 с.
11. КСГРС — Картотека Словаря говоров Русского Севера (кафедра русского языка и общего языкознания УрФУ, Екатеринбург).
12. Лiцвiнка В. Д. Слова мiма не ляцщь : беларусюя народныя прыказю i прымаую / В. Д. Лщвшка, Л. А. Царанкоу. — Мшск : Ушверсггэцкае, 1985. — 156 с.
13. ЛКТЭ — Лексическая картотека ТЭ УрГУ (кафедра русского языка и общего языкознания УрФУ, Екатеринбург).
14. Номис М. Украшсью приказки, при^в'я i таке шше / М. Номис. — Ки1в : Либвдь, 1993. — 768 с.
15. НОС — Новгородский областной словарь / отв. ред. В. П. Строгова. — Новгород : Нижегородский государственный педагогический университет, 1992— 1995. — Т. 1—12.
16. ПОС — Псковский областной словарь с историческими данными. — Ленинград : Ленинградский университет, 1967. — Вып. 1. — 198 с.
17. ПП — Прислив'я та приказки. — Кшв : Наукова думка, 1989—1991. — Т. 1—3.
18. РС — Раслшны свет : тэмат. слоун / склад. В. Дз Астрэйка. — Мшск : Бел. навука, 2001. — 653 с.
19. Сабадош I. 1сторш украшсько! боташчно! лексики (Х1Х—початок ХХ ст.) / I. Сабадош. — Ужгород : Ужгородський национальный университ, 2014. — 600 с.
20. СБНП — Слоутк беларусюх народных параунанняу / уклад. Т. В. Валодзша р шш.]. — Мшск : Беларуская навука, 2011. — 482 с.
21. СДГВО — Словарь донских говоров Волгоградской области / под ред. Р. И. Кудряшовой. — Волгоград : ВГИПК РО, 2006. — Вып. 1. — 423 с.
22. СНЛМ — Сучасная народная лексжа : з гаворю Мсщслаушчыны / Г. Ф. Юрчанка. — Мшск : Навука [ тэхнжа, 1993—1998. — Т. 1—3.
23. СПГ — Словарь пермских говоров / под ред. А. Н. Борисовой, К. Н. Про-кошевой. — Пермь : Книжный мир, 1999—2002. — Вып. 1—2.
24. СПП — Словарь псковских пословиц и поговорок / сост. В. М. Мокиенко, Т. Г. Никитина. — Санкт-Петербург : Норинт, 2001. — 176 с.
25. СРГК — Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей : в 6 вып. — Санкт-Петербург, 1994—2005.
26. СРГС — Словарь русских говоров Сибири : в 5 т. / под ред. А. И. Федорова. — Новосибирск : Наука, 1999—2006.
27. СРНГ — Словарь русских народных говоров. Вып. 1— . — Москва ; Ленинград : Наука, 1965— .
28. ССНП — Юрченко С. О. Словник стшких народних поршнянь / С. О. Юр-ченко, А. О. 1вченко. — Харюв : Основа, 1993. — 176 с.
29. СУМ — Словник укра1нсько1 мови / за ред. I. К. Бшодща. — Кигв : Наукова думка, 1970—1980. —Т. 1—11.
30. СФБМ — Лепешау I. Я. Слоунж фразеалапзмау беларускай мовы / I. Я. Лепешау. — Мшск : Беларуская энцыклапедыя, 2008. — Т. 1—2.
31. Ужченко Д. Гендерш стереотипи у фразеологи схщнослобожанських гов1-рок) // Д1алектолог1чн1 студи. — Льв1в, 2008. — Вип. 7 : Традици 1 модерн. — С 61—79.
32. ФСРГС — Фразеологический словарь русских говоров Сибири / под ред. А. И. Федорова. — Новосибирск : Наука, 1983. — 232 с.
33. ФСУМ — Фразеологгчний словник украгнсько! мови : в 2 кн. / тд ред. В. М. Бшоноженко. — Кшв : Наукова думка, 1999.
34. Doroszewski — Slownik j^zyka polskiego / red. W. Doroszewski. — Warszawa : PWN, 1958—1969. — T. 1—11.
35. Karlowicz J. Slownik gwar polskich / J. Karlowicz, A. Krynski, W. Niedz-wiedzki. — Kraków : Nakl. prenumeratorów i Kasy im. Mianowskiego, 1900—1911. — T. 1—6.
36. KSGP — Kartoteka slownika gwar polskich (Zaklad Dialektologii Polskiej IJP PAN, Krakow).
37. Mlotek A. Obraz zycia zakonnego utrwalony w polszczyznie : praca magisterska. Bydgoszcz, 1998. — 93 s.
38. Nowa ksi^ga przyslów i wyrazen przyslowiowych polskich / red. J. Krzyzanow-ski, S. Swirko. — Warszawa : Panstwowy Instytut Wydawniczy, 1969—1978. — T. 1—4.
39. Skorupka S. Slownik frazeologiczny j^zyka polskiego / S. Skorupka. — Warszawa : Wiedza Powszechna, 1967—1968. — T. I—II.
40. SW — Slownik j^zyka polskiego / red. J. Karlowicz, A. Krynski, W. Niedzwiec-ki. — Warszawa : Nakl. prenumeratorów i Kasy im. Mianowskiego, 1900—1927. — T. 1—8.
41. Sychta B. Slownik gwar Kaszubskich na tle kultury ludowej / B. Sychta. — Wroclaw ; Warszawa ; Kraków : Wydawnictwo Polskiej akademii nauk, 1967—1976. — T. 1—7.
Литература
1. Березович Е. Л. Русская лексика на общеславянском фоне : семантико-моти-вационная реконструкция / Е. Л. Березович. — Москва : Русский фонд содействия образованию и науке, 2014. — 488 с.
2. Гулик Д. П. Вторичные этнонимы и отэтнонимические дериваты английского языка в свете языковой картины мира / Д. П. Гулик // Ономастика и диалектная лексика : c6. науч. тр. — Екатеринбург. — 1999. — Вып. 3. — С. 81—97.
3. Колосова В. Б. Лексика и символика славянской народной ботаники / В. Б. Колосова. — Москва : Индрик, 2009. — 352 с.
4. Кривощапова Ю. А. Русская энтомологическая лексика в этнолингвистическом освещении : диссертация ... кандидата филологических наук : 10.02.01 / Ю. А. Кривощапова. — Екатеринбург, 2007. — 252 с.
On Problem of Ethnolinguistic Portrait Parameters (by Example of Portraits of Ministers of Religion in Slavic Languages)
© Sinitsa Natalya Aleksandrovna (2016), (Yekaterinburg, Russia), [email protected].
The ways of structuring the ethno-linguistic portrait of the reality are considered. There are 5 main parameters of a portrait: thematic groups and the logical status of mo-
tives, the nature of information presentation, subject area of semantic derivatives and the scope of realization. On the basis 5 variants of classification of the motivational characteristics included in the portrait are proposed. The ethno-linguistic portraits of Christian churchmen are studied which are reconstructed on the material of the Russian, Ukrainian, Belarusian and Polish languages. Semantic derivatives of the names of the ministers of religion, and also phraseological and paremiological units including these names are analyzed. Thematically 9 groups of motives are distinguished: appearance, age, intelligence, behaviour and personal qualities, household, family, ritual actions, social status, relation to the supernatural sphere. By logical status there are 5 groups of motives: qualitative, action, situation motives, motives-attributes and motives-partners. By the nature of presentation of information there are objective and subjective motives. Among semantic derivatives of the names of clergy 3 thematic macrogroups are distinguished: "Nature," "Spiritual and material culture" and "Person." Each macrogroup in turn is divided into several groups. From the point of view of the scope of implementation the gaps in some languages, the differences of codes and ways of expression are noted for a number of motives. The classification of semantic-motivational parallels is proposed.
Key words: ethnolinguistics; ethnolinguistic portrait; contrastive linguistics; Slavic lexicology; folk religion.
Material resources
Annenkov, N. 1878. Botanicheskiy slovar'. Sankt-Peterburg: Tipografiya Imperatorskoy Akademii Nauk. (In Russ.).
BAS — Slovar' sovremennogo russkogo literaturnogo yazyka, 1—17. 1948—1965. Moskva; Leningrad: Nauka. (In Russ.).
Dal — Dal, V. I. 1880—1882 (1989). Tolkovyy slovar' zhivogo velikorusskogo yazyka, 1—4. Sankt-Peterburg; Moskva: Izdatelstvo M. O. Volfa.. (In Russ.).
Dal PRN — Dal, V. I. 1879. Poslovitsy russkogo naroda, 1—2. Sankt-Peterburg; Moskva: Izdatelstvo M. O. Volfa. (In Russ.).
Dobrolozha, G. M. 2010. Frazeologichniy slovnik govirok Zhitomirshchini. Zhitomir: PP Tulovskiy.
Dobrolozha, G. M. 2003. Krasne slovoyakzolotiy klyuch. Postiyni narodniporivnyannya v govirkakh Seredn'ogo Polissya ta sumizhnikh teritoriy: slovnik. Zhitomir: Volin'.
Doroszewski — Doroszewski, W. (ed.). 1958—1969. Slownik jqzyka polskiego, 1—11. Warszawa: PWN.
Dubrovina, S. Yu. 2001. Narodnoye pravoslaviye na Tambovshchine. Opyt etnolingvis-ticheskogo slovarya. Tambov: Tambovskiy universitet. (In Russ.).
Grinchenko, B. 1996. Slovar' ukrainskoi movi. Kiiv: Naukova dumka.
FSRGS — Fedorov, A. I. (ed.). 1983. Frazeologicheskiy slovar' russkikh govorov Sibiri. Novosibirsk: Nauka. (In Russ.).
FSUM — Bilonozhenko, V. M. (ed.). 1999. Frazeologichniy slovnik ukrainskoi movi, 2. Kiiv: Naukova dumka.
GS — Chabanenko, V. (ed). 1995. Gartovane slovo: postiyni porivnyannya v govirkakh Nizhn'oi Naddnipryanshchini. Zaporizhzhya.
Karlowicz, J., Krynski, A., Niedzwiedzki, W. 1900—1911. Slownik gwar polskich, 1—6. Krakow: Nakl. prenumeratorow i Kasy im. Mianowskiego.
Konovalova, N. I. 2000. Slovar' narodnykh nazvaniy rasteniy Urala. Yekaterinburg:
Ural. gos. ped. un-t. (In Russ.). Krzyzanowski, J., Swirko, S. (eds.). 1969—1978. Nowa ksiçga przyslow i wyrazen przyslowiowych polskich, 1—4. Warszawa: Panstwowy Instytut Wydawnic-
zy.
KSGP — Kartoteka slownika gwar polskich (Zaklad Dialektologii Polskiej IJP PAN, Krakow).
KSGRS — Kartoteka Slovarya govorov Russkogo Severa (kafedra russkogo yazyka i
obshchego yazykoznaniya UrFU, Yekaterinburg). (In Russ.). Litsvinka, V. D., Tsarankoy, L. A. 1985. Slova mima ne lyatsits': belaruskiya narodnyya
prykazki i prymayki. Minsk: Universitetskae. LKTE — Leksicheskaya kartoteka TE UrGU (kafedra russkogo yazyka i obshchego yazykoznaniya UrFU, Yekaterinburg). (In Russ.). Mlotek, A. 1998. Obraz zycia zakonnego utrwalony w polszczyznie: praca magisterska. Bydgoszcz.
Nomis, M. 1993. Ukraïnskiprikazki, prislivya i take inshe. Kiïv: Libid'.
NOS — Strogova, V. P. (ed.). 1992—1995. Novgorodskiy oblastnoy slovar', 1—12.
Novgorod: Nizhegorodskiy gosudarstvennyy pedagogicheskiy universitet. (In Russ.).
POS — Pskovskiy oblastnoy slovar's istoricheskimi dannymi, 1. 1967. Leningrad: Len-
ingradskiy universitet. (In Russ.). PP — Prislivya ta prikazki, 1—3. 1989—1991. Kiïv: Naukova dumka. RS — Astreyka, V. Dz. 2001. Raslinny svet: temat. sloyn. Minsk: Bel. navuka. Sabadosh, I. 2014. Istoriya ukraïnskoï botanichnoï leksiki (KhIKh—pochatok KhKh st.).
Uzhgorod: Uzhgorodskiy natsionalnyy universit. SBNP — Valodzina, T. V. 2011. Sloynik belaruskikh narodnykh paraynannyay. Minsk: Belaruskaya navuka.
SDGVO — Kudryashova, R. I. 2006. Slovar' donskikh govorov Volgogradskoy oblas-
ti, 1. Volgograd: VGIPK RO. (In Russ.). SFBM — Lepeshay, I. Ya. 2008. Sloynik frazealagizmay belaruskay movy, 1—2. Minsk:
Belaruskaya Entsyklapedyya. Skorupka, S. 1967—1968. Slownik frazeologiczny jçzyka polskiego, I—II. Warszawa: Wiedza Powszechna.
SNLM — Suchasnaya narodnaya leksika: z gavorki Mstsislayshchyny, 1—3. 1993—
1998. Minsk: Navuka i tekhnika.. SPG — Borisova, A. N, Prokosheva, K. N. (eds). 1999—2002. Slovar ' permskikh govorov, 1—2. Perm': Knizhnyy mir.. (In Russ.). SPP — Mokienko, V. M,. Nikitina, T. G. 2001. Slovar ' pskovskikh poslovits ipogovorok.
Sankt-Peterburg: Norint. SRGK — Slovar' russkikh govorov Karelii i sopredelnykh oblastey, 6. 1994—2005.
Sankt-Peterburg. (In Russ.). SRGS — Fedorov, A. I. (ed.). 1999—2006. Slovar' russkikh govorov Sibiri, 5. Novosibirsk: Nauka. (In Russ.).
SRNG—Slovar' russkikh narodnykh govorov, 1—. 1965—. Moskva; Leningrad: Nauka. (In Russ.).
SSNP — Yurchenko, S. O., Ivchenko, A. O. 1993. Slovnikstiykikh narodnikhporivnyan'. Kharkiv: Osnova.
SUM — Bilodida, I. K. (ed.). 1970—1980. Slovnik ukrainskoi movi, 1—11. Kiïv: Naukova dumka..
SW — Karlowicz, J., Krynski, A., Niedzwiecki, W. (eds.). 1900—1927. Slownik jçzyka polskiego, 1—8. Warszawa: Nakl. prenumeratorow i Kasy im. Mi-anowskiego.
Sychta, B. 1967—1976. Slownik gwar Kaszubskich na tle kultury ludowej, 1—7. Wroclaw; Warszawa; Krakow: Wydawnictwo Polskiej akademii nauk.
Uzhchenko, D. 2008. Genderni stereotipi u frazeologiï skhidnoslobozhanskikh govirok). In: Dialektologichni studiï, 7: Traditsiï i modern. Lviv.
References
Berezovich, E. L. 2014. Russkaya leksika na obshcheslavyanskom fone: semantiko-motivatsionnaya rekonstruktsiya. Moskva: Russkiy fond sodeystviya obra-zovaniyu i nauke. (In Russ.).
Gulik, D. P. 1999. Vtorichnyye etnonimy i otetnonimicheskiye derivaty angliyskogo yazyka v yazykovoy kartiny mira. In: Onomastika i dialektnaya leksika, 3. Yekaterinburg. (In Russ.).
Kolosova, V. B. 2009. Leksika i simvolika slavyanskoy narodnoy botaniki. Moskva: In-drik. (In Russ.).
Krivoshchapova, Yu. A. 2007. Russkaya entomologicheskaya leksika v etnolingvistiches-kom osveshchenii: dissertatsiya ... kandidata filologicheskikh nauk. Ekaterinburg. (In Russ.).
