CC BY
76
80
Раздел 6. Процессуальное право, юрисдикция, процедуры
К ВОПРОСУ О НОРМАТИВНОМ РЕГЛАМЕНТАЦИИ ПРАВА ЛИЦА, НЕ ВЛАДЕЮЩЕГО ЛИБО НЕДОСТАТОЧНО ВЛАДЕЮЩЕГО ЯЗЫКОМ СУДОПРОИЗВОДСТВА, ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ПОМОЩЬЮ ПЕРЕВОДЧИКА В СВЕТЕ СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОГО АНАЛИЗА КОРРЕСПОНДИРУЮЩИХ НОРМ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И ВРЕМЕННОГО УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА КОСОВО
М.Н. Клепов
(старший преподаватель кафедры уголовного процесса Орловского юридического института МВД России, кандидат юридических наук; maximklepov@mail.ru)
Автор рассматривает некоторые аспекты проблематики соотношения нормативного регулирования права лица, не владеющего либо недостаточно владеющего языком судопроизводства, пользоваться помощью переводчика на примере сравнения правовых норм, дающих дефиницию данному правомочию, содержащихся в Уголовно-процессуальном кодексе Российском Федерации и Временном уголовно-процессуальном кодексе Косово. На основе результатов проведенного сравнительного анализа представлены рекомендации по внесению изменений и дополнений в действующее отечественное уголовно-процессуальное законодательство.
Ключевые слова: Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, Временный уголовнопроцессуальный кодекс Косово, задержание, подозреваемый, заподозренный, переводчик, право пользоваться помощью переводчика.
Все более расширяющееся международно-правовое сотрудничество в уголовно-процессуальной сфере вызывает необходимость детального сравнительного анализа опыта применения норм процессуального законодательства зарубежных государств, корреспондирующих либо в известной степени аналогичных положениям отечественного уголовно-процессуального права, в целях осмысления их положительных аспектов и выяснения возможности их реализации в российском уголовном процессе.
При этом представляющееся в настоящее время возможным исследование ряда требований источников уголовно-процессуального права, аккумулировавших в себе достижения законодательной техники стран континентальной и англосаксонской правовых систем, является, по нашему мнению, не только небезынтересным в теоретическом и в прикладном аспектах, но и в какой-то степени являет собой редкую возможность осмысления симбиоза законодательного опыта двух основных мировых правовых систем в уголовно-процессуальной сфере.
Полагаем, что сказанное в пол-
ной мере относится к Временному уголовно-процессуальному кодексу Косово (Provisional Criminal Procedure Code of Kosovo) (далее - ВУПКК) [1], вступившему в силу 6 апреля 2004 года и, как представляется, соединившему в себе признаки как континентального, так и англосаксонского уголовного процесса.
Необходимо пояснить, что регион Косово, несмотря на провозглашенную в одностороннем порядке в феврале 2008 г. независимость и неоднозначную реакцию на данное событие мирового сообщества, де-юре, с точки зрения общепризнанных норм и принципов международного права, являющийся провинцией Сербии (составной части государства Сербия - бывшие Сербия и Черногория, Югославия), находится в настоящее время на основании резолюции Совета Безопасности ООН № 1244 от 12 июня 1999 года под протекторатом Организации Объединенных Наций. Согласно указанной резолюции специальный представитель Генерального секретаря ООН в регионе наделен правом издания нормативных правовых актов (в дословном переводе на русский язык это административные распоряжения, регу-
Юридическая наука и правоохранительная практика ляции, циркуляры и т.д.), фактически обладающих силой законодательных актов Косово. ВУПКК Косово, ряд требований которого будет проанализирован в настоящей статье, был утвержден подобной регуляцией № 26 от 6 июля 2003 года.
Положения указанного правового источника интересны во многих своих аспектах, в том числе и в такой важной части, как регламентация процессуального статуса лиц, в отношении которых осуществляется либо возможно осуществление уголовного преследования, чьи права в той или иной степени ограничиваются при производстве по уголовному делу. Среди данной группы участников (субъектов) уголовно-процессуальной деятельности, играющих важную роль на ее первоначальном этапе, в свете несомненной актуальности сравнения правовых дефиниций, а также отдельных элементов механизма законодательной защиты прав и законных интересов указанной категории лиц, представляется необходимым обратить внимание на «подозреваемого» и «арестованное лицо».
Согласно статье 151 ВУПКК термин «подозреваемый» означает лицо, в отношении которого полиция или иные органы, уполномоченные на осуществление уголовного преследования, имеют подозрение о совершении им преступления, но в отношении которого уголовное преследование не инициировано.
Таким образом, представляется возможным констатировать тот факт, что определение подозреваемого, содержащееся в ВУПКК, в значительной степени отличается от характерной для отечественного уголовно-процессуального права законодательной конструкции данного термина (ст. 46 УПК РФ), анализ которой позволяет сделать вывод о том, что подозреваемый -это лицо, в отношении которого осуществляется уголовное преследование.
При этом содержание понятия «подозреваемый» по ВУПКК скорее аналогично сути предложенных в отечественной уголовно-процессуальной теории терминов «заподозренный», «субъективный подозреваемый», «подследственный» и т.д. как субъектов, в отношении которых у ор-
ганов и лиц, осуществляющих уголовное преследование, имеются определенные данные о совершении ими преступления, недостаточные, однако, для возбуждения в отношении именно данных лиц уголовного дела либо для их задержания, либо для применения в их отношении меры пресечения до предъявления обвинения, либо для их уведомления о подозрении в совершении преступления [5, с. 50; 3, с. 10-11; 4, с. 46] и др.*
Статьи 210, 212 ВУПКК содержат основания ареста лица по подозрению в совершении преступления до судебного решения и фактически перехода его в правовое положение арестованного лица, т.е. субъекта, в отношении которого осуществляется расследование или уголовное преследование. Представляется небезынтересным тот факт, что перечень данных оснований в значительной степени корреспондирует с основаниями задержания лица по подозрению в совершении преступления, указанными в статье 91 УПК РФ (лицо застигнуто при совершении преступления публичного обвинения (ex officio), лицо преследуется после совершения данного преступления и т.д.), что позволяет говорить о некоторой аналогичности понятий «лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления», «подозреваемый» по УПК РФ и термина «арестованное лицо» согласно ВУПКК.
При этом следует указать, что если ВУПКК фактически не регламентирует правовое положение подозреваемого, систематически не перечисляя лежащих на нем обязанностей и принадлежащих ему прав, то процессуальный статус арестованного лица, прежде всего применительно к
* Полагаем, что, принимая во внимание довольно существенные различия в самой процедуре предварительного расследования и в ряде случаев отсутствие возможности дословного и в то же время точного, грамотного перевода посредством юридической терминологии некоторых норм, достаточно трудно судить о недостатках и достоинствах подобного подхода к определению термина «подозреваемый» в ВУПКК вне рамок системного анализа положений данного документа, касающихся досудебного производства в целом, что не является целью настоящей статьи.
Раздел 6. Процессуальное право, юрисдикция, процедуры
82
его правам, указанным источником достаточно детально урегулирован.
Несомненный интерес вызывают некоторые достаточно подробно прописанные нормы ВУПКК, регламентирующие правомочие арестованного лица пользоваться помощью переводчика в случае не владения им языком судопроизводства.
Четкость и детализированность данных положений объясняется этнической спецификой территории, на которой действует ВУПКК, а именно проживанием на ней албанского и сербского населения и тем обстоятельством, что официальным языком как миссии ООН, так и действующей в настоящее время на территории данного региона миссии Европейского Союза в Косово, в том числе международной полиции данных миссий, является английский. Это вызывает необходимость ясности и недвусмысленности конструирования положений ВУПКК относительно использования языка судопроизводства, прежде всего применительно к лицам, чьи права и законные интересы в той или иной мере ограничиваются при производстве по уголовному делу, в том числе в отношении которых осуществляется уголовное преследование либо имеются подозрения о совершении ими преступления, но уголовное преследование не инициировано (т.е. которые, как было отмечено, согласно ВУПКК являются подозреваемыми).
Так, в соответствии со ст. 214 ВУПКК арестованное лицо (как уже указывалось, систематическое толкование положений ВУПКК и УПК Российской Федерации позволяет говорить о том, что в известной степени аналог данному термину в российском уголовно-процессуальном праве - «лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления») помимо прочих правомочий обладает правом на пользование бесплатной помощью переводчика, если данное лицо не может понимать или не может говорить на языке, используемом полицией, «языке полиции». Аналогичным правом обладает и подозреваемый в случае допроса в подобном качестве.
Если абстрагироваться от некоторой двусмысленности буквального перевода
на русский язык выражения «язык полиции» - «language of the police», то несомненным достоинством данной нормы является указание как на невозможность лица понимать, так и говорить на языке, используемом офицерами полиции. Под самим же термином «полиция» согласно п. 19 ст. 151 ВУПКК необходимо понимать как гражданскую полицию Администрации миссии ООН в Косово, состоявшую до начала 2009 г. из представителей полицейских контингентов более чем 50-ти стран мира и активно действующую в настоящее время в регионе полицию миссии Евросоюза в Косово, официальным языком которых является английский, так и полицейскую службу Косово, укомплектованную представителями местного населения, родными языками для которых являются преимущественно албанский и сербский.
Учитывая данное обстоятельство, а также обобщая опыт почти десятилетнего присутствия миссии ООН в Косово, подобная формулировка представляется достаточно удачной по следующим причинам.
Анализ практики расследования уголовных дел следственными подразделениями полиции ООН в регионе позволяет сделать вывод о том, что некоторые местные жители достаточно неплохо могут понимать официальный язык миссии - английский, а потому пользоваться помощью переводчика при производстве расследования с их участием либо в их отношении, на первый взгляд, нет необходимости. В то же время в ряде случаев они не в состоянии изъясняться, говорить, давать показания об обстоятельствах, имеющих значение для уголовного дела, на языке, используемом сотрудниками полиции миссий ООН и Евросоюза, что, безусловно, обусловливает необходимость участия при производстве по уголовному делу переводчика, тем более в случае, когда в отношении данных лиц осуществляется либо возможно осуществление уголовного преследования. Подобное законодательное разделение невозможности пользования языком судопроизводства видится исчерпывающим и исключающим двусмысленность и двоякое толкование в правоприменении.
Юридическая наука и правоохранительная практика
В связи с этим необходимо отметить, что, на наш взгляд, в свете предложенного анализа положений ВУПКК корреспондирующие нормы Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации представляются не вполне отвечающими требованиям четкости, полноты и недвусмысленности.
Так, УПК РФ содержит общую норму о том, что участникам уголовного процесса, не владеющим или недостаточно владеющим языком, на котором ведется производство по уголовному делу, разъясняется и обеспечивается право бесплатно пользоваться помощью переводчика в порядке, установленном Уголовно-процессуальным кодексом (ст. 18).
Данное законодательное положение конкретизируется в статьях, регламентирующих процессуальный статус свидетеля, подозреваемого, обвиняемого и иных участников процесса (ст.ст. 46, 47, 56 и др.), предусматривающих, в частности, право последних пользоваться помощью переводчика без какой-либо конкретизации и определения условий, при наличии которых возможна реализация данного правомочия.
Полагаем, что последнее обстоятельство, а также содержащееся в статье 18 УПК РФ выражение «невладение или недостаточное владение языком судопроизводства» не совсем конкретно и не в полной мере учитывает возможность понимания языка судопроизводства, и в то же время неумение правильно выражать на нем свои мысли.
Теоретически вполне вероятна ситуация, когда лицо понимает язык судопроизводства, но не может свободно говорить на нем, и подобное положение вещей, по нашему мнению, не в полной мере урегулировано УПК РФ. В связи с этим пред-
______________________________________ 83
ставляется необходимым использование ряда, несомненно, положительных аспектов зарубежного опыта, в том числе внесение в соответствующие статьи Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (ст.ст. 18, 46, 47 и др.) дополнений, указывающих на возможность лица пользоваться помощью переводчика в случае, если оно не понимает или не говорит на языке судопроизводства (применительно к статье 18 УПК РФ, в частности, путем конкретизации термина «не владеющим либо недостаточно владеющим» выражением «то есть не понимающим либо не говорящим»).
Полагаем, что подобная законодательная конструкция будет способствовать более четкой и детализированной дефиниции правомочия пользоваться помощью переводчика при производстве по уголовному делу, а следовательно, более эффективной защите прав и законных интересов лиц, вовлеченных в уголовно-процессуальную деятельность.
1. Provisional Criminal Procedure Code of Kosovo. Pistina, UNMIK, 2008.
2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 18 дек. 2001 г. № 174-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. 1). Ст. 4921.
3. Карнеева Л.М. К вопросу о подозреваемом в советском уголовном процессе // Советская криминалистика на службе следствия. Bbrn. 12. М., 1959. С. 48-52.
4. Махов B. Свидетель - не подозреваемый // Российская юстиция. 2001. № 1. С. 46-47.
5. Чувилев А.А. Институт подозреваемого в советском уголовном процессе: дис. ... канд. юрид. наук. М., 1968.
