CC BY
120
Погребная Я.В.
«К вопросу о неомифологизме В.В. Набокова»_
Филологические науки
К ВОПРОСУ О НЕОМИФОЛОГИЗМЕ В.В. НАБОКОВА
Я.В. Погребная
ON THE PROBLEM OF V.V. NABOKOV'S NEOMYTHOLOGISM
Pogrebnaya Y.V.
The "Neomythologism" phenomenon as literature mythologism of the 1$h century is analysed together with "neomythological" devices for contents expression in V.V. Nabokov's novels and short stories such as "The Feat", "Lolita", "How's there in Aleppo", "Signs and Symbols" etc.
В статье анализируется феномен «не-омифологизма» как мифологизма литературы ХХ века, а также «неомифологические» приемыI выражения содержания в романах и рассказах В. Набокова: «Подвиг», «Лолита», «Как там в Алеппо», «Знаки и символыI» и в других.
УДК 801.53(07)
Термин «неомифологизм» мало адаптирован современной наукой о литературе. В мифологических словарях (М.Н. Ботвинник, М.А. Коган, М.Б. Рабинович, Б.П. Сте-лецкий. Мифологический словарь. - Минск, 1989; Мифологический словарь. Гл. ред. Е.М. Мелетинский. - М., 1990; А.И. Неми-ровский. Мифы и легенды Древнего востока. - М., 1994; Славянская мифология. Энциклопедический словарь. Под ред. В.Я. Петру-хина, Г.А. Агапкиной, Л.Н. Виноградовой, С.М. Толстой. - М., 1995; Е.А. Грушко, Ю.М. Медведев. Словарь всемирной мифологии. - Нижний Новгород, 1997; Мифология. Энциклопедия. Гл. ред. Е.М. Мелетинский. - М., 2003;) данная дефиниция отсутствует. В наиболее авторитетных словарях представлены либо толкование категории «мифологизм» (ЛЭС, 1987), либо аналитическое соотношение мифа и литературы (Мифы народов мира, 1989). Хотя в Литературном энциклопедическом словаре дифференцируется категория мифологизма применительно к литературе Х1Х и ХХ веков, а также указаны те основные особенности, которые качественно отличают мифологизм ХХ века как от архаического первобытного мифа, так и от мифологизма, присущего литературе предшествующего столетия (10,с.224). В классическом исследовании по поэтике мифа Е.М. Мелетинского анализ мифологизма в литературе ХХ века вынесен в особый раздел (13,с.277-358). З.Г. Минц обращается непосредственно к термину «не-омифологизм», анализируя особенности по-
этики русского символизма, и дает следующее определение понятию: ««Неомифоло-гизм» ХХ в., как бы его не определять, - это культурный феномен, сложно соотнесенный с реалистическим наследием Х1Х столетия (не случайна связь его, в первую очередь, с таким основным для прозы прошлого столетия жанром, как роман). Ориентация на архаическое сознание непременно соединяется в «неомифологических» текстах с проблематикой и структурой социального романа, повести и т.д., а зачастую - и с полемикой с ними» (14,с.60). Л.Н. Рягузова, обращаясь уже к поэтике и онтологии В. Набокова, указывает на возможность их описания и анализа в терминах неомифологизма, определяя последний как явление, состоящее в обнаружении за каждым поверхностным и единичным проявлением текста глубинных и универсальных закономерностей (25,с.5). Не прибегая непосредственно к термину «не-омифологизм», М.Н. Эпштейн дает развернутое описание различий не только мифологического мышления Х1Х и ХХ веков, но и самой мифопорождающей ситуации, предлагая типологическую характеристику ми-фологизма в культуре ХХ века (31,с.273-350).
Таким образом, сложилось парадоксальное положение: термин существует, функционирует в науке, но не прикрепляется к некоторому конкретному понятийному определению. Между тем, сама необходимость появления понятия объясняется стадиально-историческими закономерностями развития литературного процесса: неомифологические тенденции в мировой литературе синхронизируются с неоромантическими и неоклассическими, а в середине ХХ века с явлением «необарокко». Очевидно, что традиционные художественные методы, подвергаясь ресемантизатиции в культуре ХХ века, осознаются, с одной стороны, в парадигме объективно существующей и сложившейся традиции, с другой, представляют собой ее качественно новую манифестацию. Так, М. Михайлова, давая сопоставительный анализ творчества С.Н. Сергеева-Ценского и Л.Д. Зиновьевой-Аннибал, на основе рецензии Г. Чулкова на сборник рас-
сказов писательницы «Трагический зверинец» выстраивает ту совокупность черт, которая свойственна неореализму русской литературы начала ХХ века (18,с.84). Неоми-фологизм, зарождающийся у русских символистов, апеллируя к формам архаического, дологического мифологического мышления, стремился, согласно заключению З.Г. Минц, преодолеть натурализм и казуальность позднейшей культуры, привести к осознанию исходных основ человеческого бытия, причем символ интерпретировался как ступень восхождения к мифу, а миф как формула мироустройства (14,с.65). Новое прочтение традиционных художественных методов в русской культуре начала ХХ века синхронизировалось с теми же тенденциями в культуре мировой. Ф. Кафка создает новую мифологию из современной повседневности, а не по модели существующего мифологического пантеона, как У. Блейк, или интерпретируя некоторый мифологический сюжет, как немецкие романтики, Дж. Джойс обнаруживает мифологические первосхемы в ткани современной действительности, не интерпретируя миф, а соотнося мифологическую реальность и текущее историческое бытие своих героев.
В культуре и литературе начала ХХ века формируются те качественные особенности мифологизма ХХ века, которые позволят определить его как феномен «неоми-фологизма». Если в литературе Х1Х века отчетливо осознавалась дистанция между мифом архаическим и его современной интерпретацией, то мифы ХХ века выстраиваются на основе современной истории, современного бытия и быта, следуя общим схемам мифологического мышления. Мифологическое мышление априори ориентировано в глубину культуры, направлено на раскодирование архаических истоков как собственного явлений действительности, так и образов, порожденных фантазией художника. Неомифологизм существует только в контексте и порождается через сопряжение как минимум двух текстов, один из которых принадлежит к архаической культуре, а другой - к современной. Неомифологизм базируется на соотнесении, сопоставлении, вза-
Ш Погребная Я.В.
«К вопросу о неомифологизме В.В. Набокова»
имной идентификации хронологически и этнически отстоящих явлений, к осознанию через парадигму инвариантов универсального варианта космического единства мира и закономерностей его творческого отражения и перевоссоздания. При этом парадокс не-омифологизма состоит в том, что «второй», исходный текст, собственно мифологический прототекст присутствует априори, часто не облекаясь в форму конкретного текста мифа творения или мифа инициации. Не-омифологизм апеллирует к общим схемам мифологического мышления, к комплексу мифов, образующих сферу коллективного бессознательного, предполагая соотнесенность нового текста с архетипом, часто не интерпретируя некоторый архаический миф как таковой.
Несмотря на некоторую расплывчатость терминологии, юнговская теория архетипов коллективного бессознательного послужила основой для создания целых литературоведческих школ (ритуально-мифологической, анагогического металите-ратуроведения Н. Фрая), хотя попытки конкретизировать само понятие, придать ему терминологическую отчетливость предпринимались неоднократно (30). Итоги ревизии терминологии, предложенной Юнгом, и причины этой ревизии анализируются С. Сендеровичем на страницах журнала «Логос» (1995,№6). Выводы исследователя сводятся к следующему положению: «...главный пункт ревизии концепции архетипа заключается в том, что феномен, обозначаемый этим понятием, имеет двухуровневый, комплексный характер: он фиксируется на уровне мифа, отдельные фигуры которого получают свою определенность, характерность только в его контексте и не могут рассматриваться как независимые и самоценные феномены» (27,с.158). Вместе с тем, архетипы остаются предпосылками образов, их причиной, «моментами первоначальной конкретизации на пути от бессознательного к сознательному» (27,с.158), предвосхищением и творческим порождением человеческого опыта. Таким образом, архетип, не обладая конкретностью, выступает константой творческого воображения, как
создающего, так и воспроизводящего, в роли предшествующей сознательному опыту интуиции, моделирующей психологическую и, в частности, творческую деятельность и внешнее социальное поведение. Область архетипа доиндивидуальна, она всеобща и недифференцирована. Архетипические образы, выделяемые Юнгом, текучи и неопределенны, их количество непостоянно. «Он (Юнг) подчеркивал множественность архетипов, составляющих сферу коллективного бессознательного. Читатель многочисленных работ Юнга получает впечатление их неисчислимости», - утверждает С. Сендеро-вич (27,с.148-149). Недиффренцирован-ность, неисчислимость архетипа соответствует предперсональности мифологического героя, его текучести и неопределенности, в этом аспекте можно говорить о тождественности архетипа и мифа, устанавливаемой в неомифологическом пространстве.
Основополагающий принцип исследования текста в аспекте раскодирования его архаических основ сформулирован В.В. Ивановым так: «Всякий текст содержит в себе свою историю. Она может ожить в зависимости от его применения» (6,с.5). Целостность мира современного неомифлогиче-ского текста прочитывается как в контексте объединения текста и метатекста художника, текста и метатекста предшествующей и синхронически существующей литературной традиции, текста и его архаических про-тотекстов. Апелляция к «архаическому про-тотексту» указывает на реставрацию некоторых компонентов мифологического мышления, как схем, предпосылок образов или событий сюжета, на мифологическую рефлексию художественного мышления автора.
Современная концепция категории мифа объединяет две модификации последней:
1. Архаический, первобытный, изначальный миф, который несюжетен, недискретен и реализуется как циклический, постоянно воспроизводящийся механизм; его персонажи предперсональны, принципиально протеистичны, взаимозаменяемы в своих функциях.
2. Миф, как вторичная семиологиче-ская система, воспроизводящая отдельные законы и структуры мифологического мышления в отдельных элементах целостной художественной структуры, восходящих к первичному архаическому мифу.
Миф колеблется на границе между последовательным сюжетным и цикличным беспрерывным повествованием: с одной стороны, миф и ритуал воссоздают последовательную смену событий, с другой - это замкнутый цикл без конца и начала, непрерывное повествование. Эта принципиальная амбивалентность архаического мифа и позволяет экстраполировать его в современное словесное искусство. Р. Барт приходит к выводу, что современный миф «может строиться на основе какого угодно смысла» (1,с.98), поскольку объективны общие закономерности мифологического мышления, которые могут реконструироваться в литературе нового времени, приобретая статус мифопорождающей модели.
Неомифологизм актуализирует параллельное присутствие мифа в той ситуации современной действительности, которая воссоздается в тексте. Принцип мифологических аналогий, генетически восходящий к «Улиссу» Дж. Джойса, выступает способом идентификации персонажа и истинной значимости современных событий в романе Дж. Апдайка «Кентавр», в новеллах Х. Кортасара «Все огни - огонь», «Ночью на спине, лицом кверху», в новелле Х.-Л. Борхеса «Ульрика». Принцип мифологических аналогий на качественно новом уровне продолжает традиции мифологизма Х1Х века, предлагая, если не интерпретацию архаического прототекста, то указание на некоторый конкретный миф либо комплекс мифов, которые в свою очередь не подвергаются новому прочтению, а намечают тенденцию интерпретации и понимания современного текста. Таким образом, не мифологический образ или сюжет подвергаются интерпретации, а современная действительность и ее герой интерпретируются через призму архаического мифа. В романе Дж. Апдайка «Бразилия» классический миф о Тристане и Изольде экстраполируется в новую этническую
ситуацию и сообщает героям мифологический протеизм и неточность идентификации. Вместе с тем, сводимость разнообразия персонажей к ограниченному числу архетипов и настойчивое стремление обнаружить в современности некоторые постоянные архаические схемы устройства мира порождают тенденцию не только установить связь между современным героем и мифологическим прототипом, но и указать на возможность воплощения данного прототипа в парадигме новых, исторически сменяемых человеческих индивидуальностей, сводимой к единому архетипу, мифологическому изначальному инварианту. В лирике Набокова настойчиво развивается мотив метемпсихоза, повторяемости человеческих судеб («Через века», «В хрустальный шар»), а роман «Подлинная жизнь Себастьяна Найта» завершается утверждением героя о том, что его душа способна жить в любом количестве избранных ею душ, поскольку на миг рассказчику удалось побыть своим братом -умершим писателем, биографию которого он пытается написать. В романе «Соглядатай» безымянный герой обращается в созданного его воображением Смурова, а завершив историю этого героя, думает стать кем-то еще.
Признание тотальности мифа неоми-фологизмом ХХ века ведет к декларации схем архаического мышления как константы, как постоянно обнаруживаемой в составе современного бытия мифологической первоосновы. Ощущение мифа как генетической основы современной действительности реставрирует особенности дологического конкретного архаического мышления, исключающего абстрактные категории и базирующегося на зримом, конкретно-вещественном восприятии действительности, направленном на семантизацию явлений и символизацию ее объектов. В художественном мире Ф. Кафки эта особенность современного мифологического мышления приводит к буквализации метафоры, к обличению в зримый и вещественный образ абстрактного понятия. В романе Г.Г. Маркеса «Сто лет одиночества» во время эпидемии бессонницы мир внешний сотворяется зано-
Ш Погребная Я.В.
«К вопросу о неомифологизме В.В. Набокова»
во через называние и истолкование его объектов, мир овеществляется через слово. Другим способом семантизации объекта выступает раскодирование его архаического смысла, отсыл к той культурной парадигме, которая образуется совокупностью его интерпретаций в истории культуры, причем, целью выступает установление некоторого первоначального архаического варианта, истока и основы всех последующих интерпретаций. Набоков, ориентированный на актуализицию феноменологических качеств вещественного мира, мифологизацию художественной действительности начинает с семантизации и ресемантизации ее объектов.
«Мания упоминания», которой одержим больной в рассказе «Signs And Symbols», абсолютизирует этот принцип, поскольку все объекты действительности наделены символическим значением, и больной не ищет во множестве предметов и явлений нужные, наделенные статусом семиотических соответствий, а стремится расшифровать семиотический код всех окружающих объектов. Тотальная символизация мира, направленная на выяснение собственной роли в мироздании и получение прогноза о будущем состоянии мира, которая к тому базируется исключительно на зримых и овеществленных объектах, а не на абстрактно-философских категориях - отличительная черта архаического мышления /Ф. Боас (2), Л. Леви-Брюль (9)), которое пока не знает абстрактных понятий, но, оперируя конкретными вещественными объектами, придает зримым предметам и явлениям дополнительное символическое значение.
Синхронический аспект манифестации символического, мифологизированного объекта актуализирует лишь некоторые, значимые для контекста мифопоэтические смыслы, которые однако выступают слагаемыми целого семиотического объема объекта. К традиционным универсальным смыслам с их всеобщим, узуальным, универсальным значением Набоковым добавляются семантические оттенки, присущие его собственному поэтическому узусу, которые расширяют и дополняют семантический объем символа в целом. При этом сам символический объект
помещается в фокусе пересечения времен и миров, соответствующих разным героям, автору-демиургу и читателю. Мифологизация вещей, символическое значение которых прочитывается одновременно из диахронической глубины универсальной памяти культуры и из синхронически осуществляемой реальности, сотворенной в рассказе, отвечает общим неомифологическим тенденциям развития поэтики Набокова.
Обращенность к архаическим истокам явления или объекта, ощущение параллельного присутствия мифологического времени в составе современного состояния мира ведет к искажению темпоральности, к видоизменению самой концепции линейного и необратимого времени, которое обращается вспять вследствие мифологического раскодирования истинных смыслов объектов настоящего мира и архаической идентификации его явлений и героев. С другой стороны, двойное прочтение смысла объектов мира и поступков современных героев на уровне синхронического контекста современной реальности и на уровне диахронического раскодирования неких постоянных архети-пических смыслов и значений тем не менее указывает на неизбежно существующую дистанцию между мифом и современностью, между безвременным миром мифа и линейно необратимым временем постмифологической действительности. Этот принцип двойного кода порождает сомнения в правоте поисков архаических первооснов быта и бытия и истинности их результата. Возникающая таким образом аберрация находит выражение в новом восприятии традиционных мифологических персонажей, подвергающихся искажению в современной неомифологической интерпретации: культурный герой обращается в трикстера, действующий герой в рефлектирующего. В романе Маркеса «Сто лет одиночества» функциями культурного героя наделяется цыган Мелькиа-дес, на всех культурных подношениях которого лежит печать возможного обмана либо ловкого трюка. Такой же характер носит продемонстрированное Падре Никонором чудо вознесения, двойную интерпретацию получает и чудо вознесения Ремедиос Пре-
красной: в селеньи считают, что семья удачным обманом скрывает неизбежное обращение героини в заурядную проститутку. В романе Жозе Ж. Вейги «Тени бородатых королей» ключевым эпизодом, соединяющим мир вымышленный и действительный, становится демонстрация фокусов знаменитым магом Узком, заставляющая героя задуматься над тем, какой из миров признать реальным. В рассказе В. Набокова «Ultima Thule» наделенный сверхзнанием о потустороннем мире и способах сообщения между мирами Адам Фальтер, возможно, заурядный обманщик, ловкий фокусник. Причем, Набоков амбивалетность культурного героя современного мифа распространяет и на самого демиурга, создателя этого мира-мифа: в романе «Король, дама, валет» сумасшедший старичок-фокусник наделен одновременно статусом творца, выдумывающего героев романа, обращаясь к Францу накануне развязки он произносит знаковую фразу: «Вы уже не существуете» (20,т.2,с.278). Тем же фокусником, сотворяющим мир из ничего, Набоков видел отчасти и себя в стихотворении «Слава» («базарный факир») (21,с.272), а в лекциях по зарубежной литературе определял большого писателя как большого обманщика (19,с.28).
Другим прямым следствием осознанного указания на присутствие архаического мифа в современной действительности выступает свободное обращение к чудесному и фантастическому: фантастические персонажи появляются среди реальных людей, не вызывая удивления или страха. Герои Маркеса находят однажды захиревшего ангела, фантастические существа из леса и реки постоянно наблюдают за героями рассказов бразильского писателя Жозе Перегрино да Роши Фагундеса Жуниора. В рассказах В. Набокова «Нежить», «Удар крыла» к героям приходят леший и ангел, по неомифологическим принципам трансформированный в лающее, фантастическое животное. В цикле из двух стиховторений «Об ангелах» /1924/ описана как нечто абсолютно естественное встреча с серафимом, который буднично вынимал занозу из босой пятки (21,с.368) Проницаемость современного мира, вызван-
ная его обращенностью к генетическим первоосновам, постоянное выявление этих пер-воосонов в поступках и облике героев, в окружающих их объектах вызывает медиацию противоположности рационального и иррационального, действительного и фантастического: в неомифологической реальности все возможно и все обратимо. В рассказе Набокова «Гроза» современный герой встречает упавшего с неба Илью-громовержца, причем, как сам Илья из худого оборванца пребражается в могучего бога, поднимаясь на небо, так и сам рассказчик становится на миг пророком Елисеем, наблюдающим вознесение Ильи. В художественном мире Набокова вторжение фантастического существа в мир вызывает преображение героя и мира: встреча с серафимом и Ильей-пророком побуждает героев к творчеству - о ней незамедлительно хочется рассказать, увидев ангела, Керн в рассказе «Удар крыла» сочиняет сбивчивое письмо другу, а Изабель пытается после этой встречи продолжать жить по-прежнему и погибает: вторжение фантастического существа в мир открывает герою новые возможности, игнорировать которые нельзя. Ангел своим появлением подводит итог жизни обоих героев, которые не могут и не должны жить по-прежнему.
Неомифологизм предстает феноменом пролонгированными, в отличие от неоромантизма и неореализма, подвергаясь новой редакции в эпоху постмодернизма и приобретая тем самым статус не только метода художественного воплощения содержания в тексте, но и непосредственной исследовательской стратегии, направленной на понимание и описание самого текста. Хотя в постмодернистских словарях сохраняется та же тенденция «умолчания» по отношению к термину «неомифологизм» (Постмодернизм, - Минск, 2001; Ильин И.П. Постмодернизм. Словарь терминов. - М., 2001), однако, в более раннем издании «Современное зарубежное литературоведение. Энциклопедический справочник» (М., 1996) дается истолкование целого блока понятий мифологической критики, причем, как в исторически описательной, так и в современной рецеп-
Ш Погребная Я.В.
«К вопросу о неомифологизме В.В. Набокова»
ции (28,с.229-251), и хотя сам термин «не-омифологизм» отсутствует, однако в статье «Миф» есть указание на феномен «современного мифотворчества» (28,с.235). Естественно, наиболее активный поиск определения качественно новой стратегии обращения к архаическому мифу присущ культурам, декларативно ориентированным на мифологическую традицию. Так, и писатели и исследователи литературного процесса в Латинской Америке, указывают на создание в реальности текста «некой новой космогонии» (4,с.105) или же «cosmovision» (космовидения) (8,с.19), подчеркивая тем самым масштабность синтеза современной действительности и ее архаических истоков в реальности, создаваемой художником.
В романах «Подвиг» и «Лолита» Набоков интерпретирует соответственно древние славянские и кельтские ритуалы и мифы, но при этом мифологические прототек-сты выступают частью интертекстуального поля романа. Неомифологизм формируется в новой литературной ситуации, в которой текст создается посредством текстов. Мифологизируется, таким образом, сам процесс создания нового текста, заключающего в себе, с одной стороны, действенную реальность, новый космос, а с другой, созидающего этот космос из культурной рефлексии самого автора-создателя. Архаические мифы и архетипы могут трансформироваться в мир романа не непосредственно из мифологической реальности, а вычитываться из более близких хронологически источников, проактуализированных в романном интертексте. В «Лолите» помимо прямых реминисценций из кельтской мифологии (Острова Блаженства, происхождение и внешность Гумберта (23)), присутствуют и опосредованные указания на кельтскую традицию через текстуальные переклички с легендой о Тристане и Изольде, со стихотворением Дж. Китса «La Belle Dame Sans Mersi», вольно переведенным самим Набоковым. Неомифо-логизм достигает тем самым объемного, по-лифинического эффекта присутствия мифа, интерпретированного как феномен полисемантичный, который проактуализирован сразу в нескольких редакциях, включая и
архаический инвариант. Именно сложность вычитывания архаического инварианта мифа из глубины культуры, его априори существующая неточность приводит к актуализации неомифилогизмом не самого архаического прототекста, а его общей схемы, принципиального указания на возможность обнаружения такого инварианта и приблизительности его идентификации. Этим вызвана трансформация ролевого статуса мифологических персонажей и аберрация их облика в неомифологической реальности.
Но в большей степени, чем интерпретация мифологических сюжетов, эстетике Набокова с ее ориентацией на зримость и осязаемую телесность создаваемой в искусстве реальности отвечает принцип мифологизации предмета или явления. В мемуарах «Другие берега» первое видение Тамары уподоблено мифологическому воплощению, которое, в первую очередь, наделено зримостью. Набоков не создает собственной оригинальной мифологии, обращаясь к традиционным мифопоэтическим значениям вещественных символов, он одновременно редуцирует и расширяет их семантический объем. Мифологизация вещи выступает, кроме того, одним из способов реализации набоковской концепции единственной формы времени: постоянство мифопоэтических смыслов объектов, принадлежащих к архаическим первобытным культурам, отвечает принципу обратимости и одновременной циклизации времени. Мифологическая модель мира представляет собой постоянно возобновляемый цикл (М. Элиаде (29)), а мифологическая концепция времени лишена представления о прошлом, настоящем и будущем (А.Ф. Лосев (11)). Сама символизация объектов реальности или Вселенной в целом отвечает конкретному символизму первобытного мышления, еще не воспринимающему течение времени.
Неомифологизм Набокова выступает, таким образом, некоторым универсальным художественным принципом конструирования художественного космоса, начиная от слагающей его вещественности и завершая оформлением присущего ему типа времени.
ЛИТЕРАТУРА
1. Барт Р. Избранные работы. Поэтика. Семиотика. - М., 1989.
2. Боас Ф. Ум первобытного человека. - М.-Л, 1926.
3. Ботвинник М.Н., Коган М.А., Рабинович М.Б., Стелецкий Б.П. Мифологический словарь. -Минск, 1989.
4. Веши К.А. Гимарайнс Роза и Хорхе Луис Борхес - расходящиеся пути. - Латинская Америка. - № 7. - 2000.
5. Грушко Е.А., Медведев Ю.М. Словарь всемирной мифологии. - Нижний Новгород, 1997.
6. Иванов В.В. О некоторых принципах современной науки и их приложении к семиотике малых (коротких) текстов // Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора. -М., 1988.
7. Ильин И. П. Постмодернизм. Словарь терминов. -М., 2001.
8. Кутейщикова В., Осповат Л. Новый латиноамериканский роман. - М., 1983.
9. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. -М., 1994.
10. Литературный энциклопедический словарь. - М., 1987.
11. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию. - М., 1982.
12. Лотман Ю.М. О.М. Фрейденберг как исследователь культуры // Труды по знаковым системам. - Тарту, 1973. Вып. 6.
13. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М., 1995.
14. Минц З.Г. Поэтика русского символизма. -С-Пб, 2004.
15. Мифологический словарь. Гл. ред. Е.М. Мелетинский. - М., 1990.
16. Мифология. Энциклопедия. Гл. ред. Е.М. Мелетинский. - М., 2003.
17. Мифы народов мира. В 2 т. - М., 1989.
18. Михайлова М. «Бывают странные сближенья... » (С.Н. Сергеев-Ценский и Л.Д. Зиновьева-Аннибал: инвариации неореализма) // Вопросы литературы. - 1998. - № 2.
19. Набоков В.В. Лекции по зарубежной литературе. - М., 1998.
20. Набоков В.В. Собр. соч. русского периода: В 5-ти т. - С.Пб, 1999.
21. Набоков В. В. Стихотворения и поэмы. - М., 1991.
22. Немировский А. И. Мифы и легенды Древнего востока. - М., 1994.
23. См. подробнее: Погребная Я.В. Поиски «Лолиты»: герой-автор-читатель-книга на границе миров. - М., 2004.
24. Постмодернизм, - Минск, 2001;
25. Рягузова Л. Н. Концептуализированная сфера «творчество» в художественной системе В. Набокова. - Краснодар, 2000.
26. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. Под ред. В.Я. Петрухина, Г.А. Агапки-ной, Л.Н. Виноградовой, С.М. Толстой. - М.,
1995.
27. Сендерович С. Ревизия юнговской теории архетипа / Логос. - № 6. - 1995. - С.144-164.
28. Современное зарубежное литературоведение. Энциклопедический справочник. - М.,
1996.
29. Элиаде М. Космос и история. -М., 1987.
30. Элиаде М. предложил понимать архетип как «синоним к образцам для подражания» и «парадигмам» // Элиаде М. Космос и история. -М., 1987. - С.30. Е. М. Мелетинский идентифицировал архетип с мотивом, придав ему статус микросюжета // Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. - М., 1994. - С.15.
31. Эпштейн М. Парадоксы новизны. - М., 1988.
Об авторе
Погребная Яна Всеволодовна, кандидат филологических наук по специальности теория литературы, доцент кафедры истории русской и зарубежной литературы. Имеет более ст аопублико-ванных работ, в том числе монография «Поиски «Лолиты»: герой-автор-читатель-книга на границе миров», объемом 13 п.л., вышедшей в московском издательстве «Прометей» в 2004 году. В настоящее время выступает в статусе научного сотрудника и активно работает над докторской диссертацией, направленной на идентификацию эстетической концепции В. Набокова. Данная статья посвящена анализу феномена «неомифо-логизма», который выступает конструктивным компонентом художественной системы Набокова.
