CC BY
79
№1. 2014
Е. И. Демонтерова, А. В. Иванов, Е. М. Инешин, А. В. Тетенькин
К вопросу о мобильности древнего населения севера Байкальской Сибири в конце плейстоцена
Keywords: East Siberia, Cisbaikalia, Final Pleistocene, Kovrizhka III, volcanic pumice, populaton mobility.
Cuvinte cheie: Siberia de Est, regiunea Baikal, pleistocenul final, Kovrizhka III, piatra ponce, mobilitatea vechilor populatii.
Ключевые слова: Восточная Сибирь, Прибайкалье, финальный плейстоцен, Коврижка III, вулканическая пемза, мобильность древнего населения.
E. I. Demonterova, A. V. Ivanov, E. M. Ineshin, A. V. Tetenkin
On the Mobility of Ancient Population in the North of Baikal Siberia at the End of the Pleistocene
The article is devoted to the interpretation of findings of pumice objects from the site of Kovrizhka III, the Baikal-Patom Highland, East Siberia). The assemblage of the 2nd cultural horizon of Kovrizhka III dates to the Final Pleistocene, about 11 000 years BP. Analytical methods revealed the origin of pumice from the Udokan volcanic field situated 500 km away from the archaeological site. This fact is indicative of a high mobility of the Late Palaeolithic populations of the region and their ability to obtain and transport resources from very remote sources.
E. I. Demonterova, A. V. Ivanov, E. M. Ineshin, A. V. Tetenkin
Despre mobilitatea vechilor populatii din nordul Siberiei Baikalice de la sfarsitul pleistocenului
Articolul reprezinta interpretarea descoperirilor de piatra ponce de pe situl Kovrizhka III (platoul Baikal-Patom, Siberia de Est). Complexul celui de-al doilea orizont cultural al sitului se dateaza cu finalul pleistocenului, circa 11 000 ani BP. Utilizarea unor metode analitice a permis identificarea locului de origine a pietrei ponce — Campia vulcanica Udokan, aflata la o distanta de 500 km de la sit. Prezenta pietrei poate reflecta gradul Tnalt de mobilitate a populatiei preistorice, care era capabila sa obtina si sa transporte resurse la distante considerabile.
Е. И. Демонтерова, А. В. Иванов, Е. М. Инешин, А. В. Тетенькин
К вопросу о мобильности древнего населения севера Байкальской Сибири в конце плейстоцена
Статья посвящена интерпретации находок пемзы со стоянки Коврижка III (Байкало-Патомское нагорье). Комплекс 2-го культурного горизонта Коврижки III относится к финалу плейстоцена, около 11 000 л. н. Выявленное аналитическими методами происхождение пемзы с Удоканского вулканического поля определяется как показатель территориальной археологической связи, характеризующей мобильность древнего населения, способность доставлять ресурсы из удаленных источников. Длина пути доставки пемзы составляла около 500 км.
Введение
Среди вопросов, с которыми сталкивается археолог в своей практике, один из главных — определение характера мобильности древнего населения, маршрутов его перемещения, а также распространения предметов (сырья и изделий) и идей. Исследования в этом направлении в течение ряда лет ведутся авторами в бассейне р. Витим (Северо-Восточное Прибайкалье) (Инешин, Ревенко, Секерин 1998; Ветров и др. 2000; Инешин и др. 2003; Алексеев и др. 2006). На основе петрографического, рентгеноструктурного, рентгено-флюоресцентного анализов получены результаты, характеризующие пространственные аспекты хозяйственной деятельности насе-
ления бассейна р. Витим в хронологическом диапазоне 12,7—4,5 тыс. л. н. Исследования происхождения артефактов из андезит-гиало-дацита проведены для комплексов Большого Якоря I (12,7—11,6 тыс. л. н.), Инвалидного III, пункт 1 (6 тыс. л. н.), Коврижки II (8,2—8,1 тыс. л. н.), Коврижки I (6 тыс. л. н.) на нижнем Витиме, Усть-Каренги XVI (6 тыс. л. н.) на верхнем Витиме, Ветвистого (4,5—4 тыс. л. н.) на среднем Витиме. Для комплексов Большого Якоря I, Инвалидного III, пункт 2 (8,9 тыс. л. н.), Коврижки II и Усть-Каренги XVI определены также векторы переноса графитита.
Ряд случаев транспортировки сырья зафиксирован для светлоокрашенного (светло-зеленого) нефрита, месторождения которо-
© Stratum plus. Археология и культурная антропология. © Е. И. Демонтерова, А. В. Иванов, Е. М. Инешин, А. В. Тетенькин, 2014.
Рис. 1. Археологические местонахождения финально-плейстоценового возраста в бассейне р. Витим. Схема вектора доставки пемзы с Удоканского вулканического поля на стоянку Коврижка III.
Fig. 1. Archaeological sites of the Final Pleistocene age at the Vitim river basin. The schematic vector of transportation of pumice from the Udokan volcanic field to Kovrizhka III.
го расположены в бассейне среднего течения Витима (Секерин, Секерина 2000: 155; Ветров и др. 2000: 103; Алексеев и др. 2006: 75). Самые ранние свидетельства его использования относятся к местонахождению Нижняя Джилинда I (Сивакон) (7,2—7,8 тыс. л. н.), расположенному в зоне речной аккумуляции нефритовых галек (Ветров, Задонин, Инешин 1993). Нефритовые артефакты с Усть-Каренги XII маркируют вектор транспортировки этого минерала с севера на юг на расстояние не менее 100—160 км, датируемый атлантическим этапом. Однако определение транспортировки нефрита и идентификация его коренного источника делается на основании визуального анализа, что снижает степень достоверности выводов. Для этого требуется применение более надёжных методик.
Значительные успехи в этом направлении достигнуты дальневосточными археологами, изучавшими методами геохимии источники происхождения обсидиана и других вулканических стекол, найденных на стоянках Приамурья, Приморья и Сахалина в широком хронологическом спектре от верхнего палеолита до эпохи палеометалла (Вулканические стекла... 2000), а также японскими и американскими коллегами (Kimura 1998; Glascock, Braswell, Cobean 1998). На основании уста-
№1. 2014
новленных вулканических источников сырья авторы утверждают, в частности, о существовании, начиная с финального палеолита, обменных связей, обеспечивавших принос сырья с источников, удаленных от археологических местонахождений на расстояние до 600 км в Приморье (Вулканические стекла... 2000: 83—85) и до 1000 км на о. Сахалин (Вулканические стекла... 2000: 99—100).
В 2009 г. одним из авторов этой статьи, А. В. Тетенькиным, при раскопках стоянки Коврижка III на нижнем Витиме (Бодайбинский район, Иркутская область) во 2-м культурном горизонте были обнаружены три куска вулканической пемзы. Это дало новые данные к изучению вопроса о территории, осваиваемой древним населением, степени удаленности сырьевого источника как показателя мобильности, возможных социальных контактов, вовлеченности в хозяйственные связи в конце ледниковой эпохи различных районов региона. Исследованию этих вопросов и посвящена эта статья.
Археологический контекст
Стоянка Коврижка III, где были найдены кусочки пемзы, находится на правом берегу Витима (рис. 1), в нижнем его течении, в 3 км ниже устья р. Мамакан, на второй надпойменной террасе (рис. 2) (Тетенькин 2009; 2010: 120). Стоянка открыта в 1996 г. А. В. Тетенькиным и Е. М. Инешиным. На данном этапе ее изучения выделено пять уровней обитания: 1, 1А, 2-верхний, 2-нижний и 3 культурный горизонты (далее — к. г.). 1А к. г. имеет 14 С даты 8135 ± 120 л. н. (С0АН-7027) и 8180 ± 130 л. н. (СОАН-5277). Во 2-м к. г. выявлены и датированы по 14 С очаги, маркирующие его кровлю и подошву: верхний уровень (очаг 5) — 10400 ± 200 л. н. (СОАН-7964), нижний уровень (очаг 3) — 11050 ± 210 л. н. (СОАН-7966). На этом основании в рамках 10,4—11,0 тыс. л. н. были выделены 2-верхний и 2-нижний к. г. Куски пемзы были обнаружены у очага 3 из 2-нижнего к. г. , следовательно, они могут быть датированы временем около 11 тыс. л. н.1
Местонахождение раскопано на площади 37 кв. м. Кость сохранилась только в виде мелких жженых фрагментов.
Каменные изделия 2 к. г. представлены расколотыми гальками и галечными нуклеусами для снятия отщепов, чопперами, тор-
1 Здесь и далее по тексту используются некалибро-ванные радиоуглеродные датировки, если не оговорено иное.
Рис. 2. Профиль правого склона долины Витима в районе группы археологических местонахождений Коврижка. 1 — цоколь; 2 — аллювиальные песчаные, супесчаные, суглинистые отложения; 3 — галечники; 4 — субаэраль-ные супесчаные отложения; 5 — археологический материал.
Fig. 2. Profile of the Vitim valley bank in the region of Kovrizhka III. 1 — bedrock; 2 — alluvial sand, loam and sandy loam sediments; 3 — pebbles; 4 — subaeral sandy loam sediments; 5 — archaeological remnants.
№1. 2014
. 1 Коврижка III
0 50 100 150 200 250 300 м
цово-клиновидными и призматическими нуклеусами для снятия микропластин, бифаса-ми, скреблами, скребками, ретушированными отщепами и пластинками, провертками-перфораторами, резцами диагональными-трансверсальными, угловым, срединными-многофасеточными из обломков кристаллов горного хрусталя, фрагментированны-ми микропластинками (Тетенькин 2010: 102) (рис. 3; 4; 5).
Поскольку ключевым признаком технологической истории финального плейстоцена — раннего голоцена является развитие технологии микропластинчатого расщепления, уместно отметить разнообразие микронуклеусов из 2 к. г. (рис. 4). В коллекции есть: 1) торцовые (терминальные) нуклеусы из отщепов без предварительной подготовки киля, латералей, контрфронта; 2) нуклеусы с минимальной подтеской киля по одной или двум поверхностям; 3) клиновидные нуклеусы из бифа-сов; 4) призматические нуклеусы с фронтом на торце и одной из латералей; 5) обломок кристалла горного хрусталя с негативами призматических микропластинчатых снятий. Общей особенностью является подготовка и оживление ударной площадки короткими сколами с фронта и латерали. Лыжевидных реберчатых сколов, известных в комплексах соседнего памятника Большой Якорь I, на Коврижке III нет (Инешин, Тетенькин 2010). Учитывая наличие галечных нуклеусов, чопперов, бифасов, клиновидных нуклеусов, комплекс 2 к. г. может быть соотнесен с ансамблями т. н. дюктайской верхнепалеолитической культуры (Мочанов 1977). Наличие нуклеусов с заходом фронта с торца на латераль на фоне разных вариантов терминального расщепления авторы склонны рассматривать как признак зарождения техники призматического нуклеуса.
Анализ предметов из пемзы
Исследуемые предметы — это три обломка вулканической пемзы неправильной формы, светло-коричневого цвета, размерами до 5 см в поперечнике. Поскольку края их скруглены, а сами предметы, судя по контексту культурных остатков приочажной зоны, являются обломками, образованными в ходе какой-то деятельности, мы определяем их как артефакты из пемзы. Учитывая, что такая пемза является весьма хрупкой, ее возраст не может быть больше нескольких сотен, а то и десятков тысяч лет. Хрупкость пемзы исключает возможность переноса ее водными потоками на расстояния далее нескольких километров, что является доводом в пользу транспортировки ее человеком.
В качестве районов, откуда могут происходить найденные предметы, среди ряда молодых вулканических полей Байкало-Мон-гольского региона (см. рис. 6) можно предположить в первую очередь Витимское и Удоканское вулканические поля. Витимское поле находится примерно в 920—1000 км от местонахождения Коврижка III вверх по долине р. Витим, а Удоканское поле — в 520 км вверх по долинам рек Витим, Куанда, Эймнах и Сыни (рис. 6; 7). Остальные вулканические поля удалены более значительно (рис. 6). Для того, чтобы выяснить место происхождения пемзы, в двух наиболее крупных предметах из этого материала были определены концентрации главных оксидов (см. табл. 1). Для этого предметы были распилены на две половины, одна из которых после промывки дистиллированной водой была истерта в порошок. Измерения были выполнены классическим методом «мокрой химии» в Институте земной коры СО РАН.
№1. 2014
Рис. 3. Местонахождение Коврижка III, изделия из 2 культурного горизонта. 1, 5 — нуклеусы для снятия отще-пов; 2, 4 — чопперы; 3 — скребло.
Fig. 3. Kovrizhka III, cultural horizon 2. 1, 5 — cores for flakes; 2, 4 — choppers; 3 — sidescraper.
По каждому образцу анализ выполнялся дважды разными аналитиками (Н. Н. Уховой и Н. Ю. Царевой). Относительная ошибка при определении концентрации оксидов методом «мокрой химии» не превышает 1,5%. Из таблицы видно, что реальный аналитический разброс по одному и тому же образцу находится в пределах этой погрешности. Химический состав артефакта сопоставлен с известными составами вулканических пород Витимского, Удоканского и других полей (Рассказов 1985; 1993; Рассказов и др. 1997; Ступак 1987 и ссылки в этих работах).
В восточной части Витимского вулканического поля находится несколько четвертичных шлаковых конусов, возраст которых, определенный К^г и 40Ar/39Ar методами, варьирует от 1,1 до 0,6 млн. лет (Рассказов и др. 2000). Состав самих шлаков не определялся, однако он не должен сильно отличаться от состава лав, связанных с этими шлаковыми конусами. Четвертичные лавы Витимского вулканического поля представлены щелочными базальтами и базанитами — т. е. породами с содержанием SiO2 < 52 мас.% (рис. 8). Один из исследованных манупортов характеризуется содержанием SiO2 ~ 58 мас.%, а другой — SiO2 ~ 49,5 мас.% (табл. 1).
В пределах Удоканского вулканического поля встречается множество шлаковых конусов щелочных базальтов, относящихся к позднему плиоцену (Рассказов и др. 2000), а в самой западной части поля локализована область голоценового вулканизма (Рассказов 1985; Ступак 1987). Примечательно, что Удоканское поле является единственным среди всех молодых вулканических полей Сибири и Монголии, на котором широко встречаются вулканические породы с содержаниями SiO2 вплоть до 61 мас.% (рис. 8). Такие породы не являются редкостью как среди относительно древних комплексов (миоценовых, плиоценовых и ран-нечетвертичных), так и голоценовых вулканов Удоканского поля (Рассказов и др. 2000). Более того, эпизод голоценового вулканизма начался примерно 12 тыс. л. н. извержением вулкана Трахитовый. Уже из названия этого вулкана следует, что он извергал трахитовые магмы и пирокластику, включая пемзы. Радиоуглеродная датировка, полученная по фрагментам горелой древесины, погребенной пемзами вулкана Трахитовый, составляет 12050 ± 650 лет (ГИН-4086) и перекрывается в пределах погрешности анализа с радиоуглеродной датировкой культурного
№1. 2014
Рис. 4. Местонахождение Коврижка III, изделия из 2 культурного горизонта. 1, 3—6, 10—13, 16 — микронуклеусы; 2, 14, 15 — преформы микронуклеусов; 7, 8 — реберчатые лыжевидные сколы; 9 — краевой скол с бифаса.
Fig. 4. Kovrizhka III, cultural horizon 2. 1, 3—6, 10—13, 16 — microcores; 2, 14, 15 — microcore preforms; 7, 8 — crested blades; 9 — biface trimming flake.
слоя стоянки Коврижка III2. Другие голоце-новые вулканы Удоканского вулканического поля моложе (табл. 2) и потому не могут быть источником манупорта с Коврижки III.
2 Перекрытие радиоуглеродных датировок происходит в случае использования калиброванных значений.
На рис. 8 приведены вариации химического состава лав и пирокластики Удоканского вулканического поля в сопоставлении с составом пемзовых артефактов с Коврижки III. Видно, что на диаграммах SiO2 — P2O5, MgO, CaO первый образец находится в поле составов не только Удоканского поля в целом, но и непосредственно Трахитового вулкана.
Рис. 5. Местонахождение Коврижка III, изделия из 2 культурного горизонта. 1 — долотовидное изделие; 2—5, 17 — отщепы с ретушью; 6 — проколка; 7—11 — скребки; 12—16, 18, 21 — резцы; 19 — нож; 20 — двойное боковое скребло; 22—24 — бифасы.
Fig. 5. Kovrizhka III, cultural horizon 2. 1 — chisel; 2—5, 17 — retouched flakes; 6 — perforator; 7—11 — endscrapers; 12—16, 18, 21 — burins; 19 — knife; 20 — double sidescraper; 22—24 — bifaces.
№1. 2014
Однако артефакт отличается повышенными содержаниями FeO и TiO2 и пониженными содержаниями Na2O, K2O и Л1203. Последние три компонента являются составной частью щелочного полевого шпата, являющегося доминирующим минералом трахитов, тогда как первые два компонента связаны в титано-магнетите. Иными словами, предмет из пемзы с Коврижки III существенно обогащен ти-таномагнетитом и обеднен щелочным полевым шпатом в сравнении с пемзами и лавами вулкана Трахитовый. Тем не менее, несмотря на некоторые отличия состава куска пемзы с Коврижки III от состава лав и пирокла-стики вулкана Трахитовый, их родство представляется весьма вероятным. Второй образец пемзы по своему составу похож как на породы Удоканского, так и Витимского поля. Аналогичные породы встречаются и на всех других полях, показанных на рис. 6. Тем не менее, нам представляется логичным, что оба образца происходят именно с Удоканского поля. Во-первых, это поле расположено бли-
же всего к стоянке Коврижка III. Во-вторых, только на нем встречаются трахиты, а состав одного из двух образцов — трахитовый. В-третьих, возраст вулкана Трахитовый совпадает или несколько древнее возраста культурного горизонта Коврижки III, в котором были найдены предметы из пемзы (табл. 2).
Обсуждение
Измеренное нами расстояние по речной сети от Коврижки до западной части Удоканского вулканического поля составляет около 520 км. Факт доставки с такого расстояния 11 тысяч лет назад сырья или заготовок артефактов для археологии Восточной Сибири отнюдь не тривиален и требует осмысления, поскольку способен пролить свет на целый ряд аспектов поведения древних людей в конце палеолита.
Исследования по поиску источников минерального сырья для производства артефактов проводились нами и ранее на основе ма-
Рис. 6. Схема распространения позднекайнозойских вулканических полей на территории Байкальской Сибири и Монголии.
Fig. 6. Scheme of the Late Cenozoic volcanic fields near the Baikal in Siberia and Mongolia.
№1. 2014
0 100 20Ü 3Ü0 400 км
териалов финальнопалеолитических комплексов Большого Якоря I, расположенного в 2 км от Коврижки III (Инешин и др. 1998; Ветров и др. 2000). К числу экзотических пород, определенных как ресурсы удаленного доступа, на Большом Якоре I отнесены андезит-гиалодацит, горный хрусталь (кварц), гра-фитит. Графитит представлен всего четырьмя находками из культурных горизонтов 3Б, 3В, 4В и 6. Это зашлифованные отдельности (обломки). В трех случаях их форма непроизвольна, поскольку шлифовка стала, по нашему мнению, результатом истирания кусков графитита как источника красящего вещества, а в одном случае шлифовкой была намеренно придана подтреугольная форма.
Доля горного хрусталя в продуктах расщепления камня комплексов Большого Якоря I составляет от 0,005 до 0,3%, за исключением 4В к. г., где артефакты из горного
хрусталя составляют 29% изделий из камня и отходов расщепления. Подобным же образом характеризуется по горизонтам андезит-гиалодацит, имеющий вулканическую природу образования. В 3В к. г. расщепление камня практически полностью представлено этой породой, во всех остальных культурных горизонтах изделия из этого камня крайне редки и составляют менее 0,01% в общей массе находок. Продукты первичного расщепления в культурных горизонтах 3В и 9 отсутствуют. По-видимому, изделия (бифасы) доставлялись на стоянку в виде полуфабрикатов, или в готовом виде. Аппликационные сборки бифасов из андезит-гиалодацита в 3В к. г. позволяют говорить о многократной и многоцелевой их реутилизации, а также о рачительном, бережном употреблении сырья. Использование исключительно импортного андезит-гиалодацитового сырья в 3В к. г. мо-
№1. 2014
Таблица 1.
Химический состав артефактов из пемзы с Коврижки III
Компонент, Мас% Обр. 1 Обр. 1 (дубль) Обр. 2 Обр. 2 (дубль)
SiO2 58,24 57,84 49,72 49,53
Ti°2 2,06 2,05 3,56 3,39
Al2O3 14,34 15,07 14,71 14,59
Fe,O, 8,36 7,96 13,44 12,58
FeO 1,46 1,45 1,54 1,85
MnO 0,12 0,11 0,16 0,17
MgO 2,58 2,40 3,47 3,78
СаО 4,03 3,83 4,82 5,50
Na2O 2,96 3,00 2,89 2,89
K2° 2,73 2,83 3,04 3,09
P2O5 0,16 0,15 0,38 0,41
H2O 0,58 0,52 0,31 0,41
П.п.п.* 2,48 2,71 1,82 1,81
Сумма 100,11 99,91 99,86 100,00
* П.п.п. — потери при прокаливании породы (в потери входят H2O, Cl, F, CO2).
Рис. 7. Схема Удоканского вулканического поля. 1 — позднемиоценовое и голоценовое вулканическое поле; 2 — голоценовые вулканы.
Fig. 7. Scheme of the Udokan volcanic field. 1 — Late Miocene to Holocene volcanic field; 2 — Holocene volcanoes.
жет быть объяснено условиями зимы и состоянием снежного покрова, делающими поиск галек эффузивных пород (основного материала для Большого Якоря I) у реки, на пляже невозможным для охотников, сделавших непродолжительную остановку. В таком случае это означает существование планирования не только пищевого рациона, но и сырьевого-инструментального обеспечения в тяжелый зимний сезон.
Для графитита был установлен с высокой точностью разрешения источник в 40—80 км к северу от стоянки, а для андезит-гиалодацита определено его коренное месторождение в южной части Байкало-Патомского нагорья, в бассейне р. Правый Мамакан, примерно в 90 км (по речной сети) к ЮВ (Станевич 1997: 1643). Таким образом, графитит и ги-алодацит маркируют субмеридиональные маршруты во внутренние части Байкало-Патомского нагорья. Выявленный новый источник каменного сырья на восточной окраине Муйско-Куандинской котловины — самый удаленный в регионе из всех известных нам на рубеже плейстоцена-голоцена. Он расположен за пределами Байкало-Патомского нагорья, в бассейне среднего течения Витима. Даже если предположить, что значительную часть пути до Удоканского вулканического поля люди «срезали» через водоразделы, все равно какую-то часть пути они проходили вдоль Витима, и в целом вектор маршрута доставки пемзы — витимский. А это свидетельствует о важной коммуникационной роли основного водотока региона — Витима.
Оценивать способ приноса пемзы на Ков -рижку III можно двояко: либо Удоканское вулканическое поле входило в зону хозяйственного освоения людьми, остановившимися на Коврижке, и это ресурс удаленного прямого доступа, полученный в результате перемещения населения от коренных источников сырья (пемзы) до стоянки; либо пемза попала к обитателям стоянки в результате обмена с населением, жившим выше по течению Витима, и это ресурс удаленного непрямого доступа.
Тема мобильности населения нижнего Витима в финале плейстоцена разработана более всего на материалах соседнего с Коврижкой III местонахождения Большой Якорь I (Инешин, Тетенькин 2010: 215). Этот памятник содержит 16 культурных горизонтов в возрастном диапазоне между 13—11 тыс. л. н. Комплексы Большого Якоря I интерпретированы как серия кратковременных охотничьих лагерей, основная задача которых состояла в заготовке впрок мяса и решалась добычей 1—5 крупных копытных животных (бизон, лошадь, лось, благородный и северный олень, овцебык, снежный баран). Нами смоделированы размеры мясных заготовок в пределах, как минимум, 300—700 кг. Судя по костным остаткам крупных животных, эта добыча почти не потреблялась на месте и была предназначена для транспортировки. На стоянке же потребляли зайца, песца, птицу, рыбу, а также непригодные для длительной транспортировки нижние части конечностей и головы крупных животных. Для 7, 6, 5 и 4Б культурных горизонтов отмечены редкие случаи
Рис. 8. Сопоставление химического состава образца пемзы с археологического памятника Коврижка III с составами пород Витимского и Удоканского вулканических полей (Рассказов 1985; 1993; Ступак 1987; Рассказов и др. 1997 и неопубликованные данные авторов). Условные обозначения: 1 — Витимское и Удоканское вулканические поля; 2 — все горные породы; 3 — вулкан Трахитовый; 4 — манупорты (Коврижка III).
Fig. 8. Comparison of the chemical composition of pumice from Kovrizhka III, and the Vitim and Udokan volcanic fields (Рассказов 1985; 1993; Ступак 1987; Рассказов и др. 1997 and the authors' unpublished data). Legend: 1 — Vitim and Udokan volcanic fields;
2 — all rocks; 3 — Trachytovy volcano; 4 — manuports (Kovrizhka 3).
№1. 2014
потребления некоторых мясных частей туш. Продолжительность обитания людей в устье ручья Большой Якорь варьировала от нескольких часов до нескольких дней. Более длительные эпизоды обитания выражены в более сложной структуре искусственной организации пространства, большем количестве расщеплённого материала и орудий, более разнообразной хозяйственной деятельности. Во всех случаях сооружался очаг. Увеличение продолжительности обитания проявлялось не только в увеличении количества культурных остатков вокруг очага, но в увеличении числа самих очагов, появлении столиков-наковален, вымосток. Интересны спаренные очаги, найденные в нескольких случаях (7, 6, 5 к. г.). Мы полагаем, что они принадлежали к одному для каждой пары эпизоду обитания и, воз-
можно, были каким-то специфическим способом адаптации к условиям холода, ночи, направления ветра. В трех случаях (8, 7, 3В к. г.) есть некоторые основания предполагать наличие легких переносных жилищ.
Синхронный 2-му культурному горизонту Коврижки III комплекс раскопан в 5 м ниже ее, на 17-метровой террасе. Это 5 к. г. Коврижки II с радиоуглеродной датой 11190 ± 390 л. н. (СОАН-4543). Он представлен маломощным очажным комплексом у стенки скального останца на аллювиальной пойме. На основе его сравнения с вышележащим и более сложным по формированию, составу элементов организации жилого пространства, набору инвентаря 2 к. г. Коврижки III мы делаем вывод, что относительно долговременные поселения устраива-
№1. 2014
Таблица 2.
Сводка радиоуглеродных датировок
Номер образца Радиоуглеродная датировка, 14C л. н. Калиброванная датировка, л. н. (CalPal Weniger et al., 2009) Источник исходных данных
СОАН-7027 8135±120 9063±197 Тетенькин 2010
СОАН-5277 8180 ± 130 9142±183 Инешин, Тетенькин 2010
СОАН-7964 10400±200 12190 ± 351 Новые данные авторов
СОАН-7966 11050±210 12996±198 Новые данные авторов
СОАН-7965 8250±190 9176±237 Тетенькин 2010
СОАН-5276 8230±100 10351 ± 343 Инешин, Тетенькин 2010
СОАН-4543 11190±390 13128±384 Тетенькин 2010
ГИН-9003 2800±140 2972±169 Инешин, Тетенькин 2010
СОАН-4545 5945±90 6790±107 Инешин, Тетенькин 2010
СОАН-4245 6095±135 6977±170 Инешин, Тетенькин 2010
СОАН-7294 7940±205 8835±257 Инешин, Тетенькин 2010
ГИН-4086 (вулкан Трахитовый) 12050±650 14400±920 Ступак, Ступак 1987
Мо830 (вулкан Сыни) 8980±120 10060±170 Ступак, Ступак 1987
Б.н. (вулкан Сыни) 8160 ± 70 9140±100 Ступак, Ступак 1987
Б.н. (вулкан Сыни) 8250 ± 70 9240±120 Ступак, Ступак 1987
Б.н. (вулкан Сыни) 8690±220 9800 ± 280 Ступак, Ступак 1987
УПИ276 (вулкан Долинный) 7940±110 8800±160 Ступак 1987
ГИН-4088 (вулкан Аку) 4620±100 5300±170 Ступак, Ступак 1987
Мо831 (вулкан Чепе) 2040± 80 2020±100 Девирц и др. 1981
УПИ275 (вулкан Чепе) 2230± 50 2240± 70 Ступак 1987
УПИ274 (вулкан Чепе) 2230± 40 2250± 60 Ступак 1987
лись на более высоких местах, а кратковременные — на береговых поймах.
Анализ фауны с Большого Якоря I (всего 26 видов) позволяет утверждать, что в окрестностях стоянки использовались все виды ландшафтов от водораздела до поймы. Субмеридиональные векторы доставки гра-фитита и андезит-гиалодацита на Большой Якорь I и Коврижку II—III указывают на передвижение обитателей во внутренние районы Байкало-Патомского нагорья на расстояние до 100 км. Они в целом совпадают с существующим до настоящего времени миграционным путем северного оленя в этом районе. Следует обратить внимание на то, что стоянки, связанные с культурными горизонтами Большого Якоря I, располагались в устье притока, на берегу Витима. Витимская долинная их диспозиция не случайна, поскольку функционально лагеря оцениваются нами как места разделки охотничьей добычи и подготовки добытых туш животных к транспортировке. Ряд горизонтов Большого Якоря I (8, 7, 6 к. г.) определен как стоянки поздней осени-зимы, того времени, когда река уже встала.
При характеристике природной обстановки следует также принять во внимание, что какая-то часть нагорья была занята долинными ледниками (Инешин 2003), а Муйско-Куандинская котловина, расположенная к югу — юго-востоку от Байкало-Патомского
нагорья, на западной окраине Удоканского вулканического поля, являлась ложем неоднократно возникавшего в четвертичное время подпрудного озера. Подпрудный характер этого озера в равной степени возможен как в связи с тектоническими катастрофическими событиями, перекрывавшими витим-ский сток, так и в результате схода в долину Витима ледников (Синюгина 1960; Тищенко 1982: 79; Кульчицкий, Сковитина, Уфимцев 1997: 62; Ufimtsev, БкоуШпа, КикЬ^ку 1998: 171, 172). Таким образом, велика вероятность того, что и озеро в Муйско-Куандинской котловине могло влиять на маршрут доставки пемзы на Нижний Витим.
В пределах среднего течения Витима, в Муйско-Куандинской котловине, памятников рубежа плейстоцен-голоцена пока не известно. Отчасти это обусловлено тем, что в позднечетвертичное время она неоднократно затапливалась вследствие подпора стока в Байкало-Патомском нагорье гляциаль-ными либо тектоническими процессами. Характеризуя Витим в целом, следует отметить, что на всем его протяжении объекты позднего палеолита открыты только в районе Мамакана-Бодайбо (Мамакан VI, Авдеиха, Большой Якорь I, Коврижка II—III) и устья р. Каренги (группа стоянок Усть-Каренга I—XVI) (Ветров 1997; 2000; Аксенов и др. 2000: 22; Инешин, Тетенькин 2005; 2010: 13, 48).
№1. 2014
Следующий сюжет связан с возрастом извержения вулкана Трахитовый — 12050 ± 650 л. н. (ГИН-4086). Хранили ли в памяти древние обитатели Коврижки III событие извержения? Масштабы извержения вулкана (выброс пепла, колебания почвы) были таковы, что обитатели нижнего Витима могли быть прямыми свидетелями этого события и сохранять в какой-либо форме память о нем. Учитывая неоднократные голоценовые извержения вулканов (табл. 2), знания об этом явлении должны были сохраняться в течение долгого времени. В том числе можно говорить и о знании полезных свойств продуктов извержения (пемзы, вулканических стекол и др.). Датировка радиоуглеродным методом возраста продуктов вулканической деятельности, использовавшихся древним населением Байкало-Патомского нагорья и Витимского плоскогорья, в хронологическом диапазоне от 13 до 6 тыс. л. н., указывает на их происхождение из одних и тех же природных источников. Из результатов датирования и химического анализа следует вывод о доставке пемзы, найденной в ритуальном комплексе Усть-Каренги XVI, из района отложения продуктов извержения вулкана Трахитовый.
О том, зачем люди принесли пемзу, мы можем судить лишь предположительно. В Усть-Каренге XVI, в ритуальном (?) комплексе, датируемом автором раскопок возрастом около 6—8 тыс. л. н., был найден «утюжок» из пемзы (Ветров 2008). Форма ему была придана искусственно. Этот предмет могли употреблять в качестве орудия для выделки шкур. Возможно, что так же использовалась пемза и людьми с Коврижки III.
Стоянки рубежа плейстоцена-голоцена, помимо района Мамакана-Бодайбо на Витиме, известны пока только в верхнем течении. Это исследуемая В. М. Ветровым группа стоянок Усть-Каренга I—XVI. От бодайбинской группы позднеплейстоценовых стоянок Усть-Каренга отстоит на расстояние около 800 км по речной сети. К концу плейстоцена — 13—10,5 тыс. л. н. — относятся нижние культурные горизонты 8а, 8, 7 Усть-Каренги XII, XIV, XVI. В 7 к. г. археологического комплекса этих пунктов найдена уникальная, древнейшая в регионе керамика, названная по эпониму усть-каренгской (Ветров 1992; 1997; 2000). Усть-каренгские археологические комплексы с керамикой финальноплейстоценового возраста входят в группу древнейших керамических ансамблей Восточной Азии, представляя собой ее самое крайнее северо-западное проявление (Ветров 2006; 2008б; 2010). Изделия
из камня из культурных горизонтов с керамикой не выходят за рамки бифасиальной микролитической традиции, представленной и на Большом Якоре I аналогичными системами расщепления и номенклатурным набором (продольное расщепление бифаса — микронуклеусы клиновидного типа, микропластины, трансверсальные резцы и др.). Это обстоятельство делает последующие наши сравнения и выводы обеспеченными, помимо других результатов, данными оценки общего археологического фона. На Нижнем Витиме в синхронных комплексах керамики пока не найдено. Может ли способность людей доставлять ресурсы с расстояния порядка 800 км повлиять на решение вопроса о коммуникациях между населением Верхнего Витима, обладающим традицией изготовления керамики, и населением Нижнего Витима в хронологический период 13 000—10 000 л. н.? На наш взгляд, вполне допустимо, что если люди с Коврижки могли в это время осваивать территории на удалении в несколько сотен километров, то и люди с Усть-Каренги были способны на это. Для более позднего времени (около 6 тыс. л. н.), для 6 к. г. Усть-Каренги XVI (XI) установлено, что люди приносили гиа-лодацит из того же местонахождения в бассейне Правого Мамакана (Усть-Келянская толща), с которого происходит гиалодацит 3В и других культурных горизонтов Большого Якоря I (11,5 тыс. л. н.), Инвалидного III (6,1 тыс. л. н.), Колобовщины I (6,7 тыс. л. н.), 2 к. г. Коврижки I (6 тыс. л. н.). Этим же периодом датируется единственный на Верхнем Витиме предмет из графитита со следами истирания, относимый автором раскопок к 4 к. г. Усть-Каренги XVI (6—8 тыс. л. н.) (Ветров и др. 2000). Проведенные ранее специальные исследования показали наиболее вероятное происхождение его из месторождений графитита из долины р. Тахтыга, из тех же источников севернее Большого Якоря I, на удалении свыше 600 км по прямой от археологического местонахождения Усть-Каренга XVI. Вместе взятые, эти доводы позволяют считать контакты населения двух районов принципиально возможными. Следовательно, население усть-каренгского района Верхнего Витима, обладавшее керамической традицией, не было изолятом в коммуникационном смысле. Почему же тогда этой керамики нет на Нижнем Витиме? Объяснений мы видим несколько: 1) либо она еще не найдена, 2) либо усть-каренгская керамика была наделена каким-то статусом, препятствующим передаче ее соседнему населению, 3) либо отсутствие керамики связа-
№1. 2014
но с функциональным назначением стоянок Большой Якорь I и Коврижка II и III как временных охотничьих лагерей. Керамика, таким образом, маркирует собой базовые долговременные поселения, существовавшие на Усть-Каренге.
Заключение
Установленная аналитическими методами связь предметов из пемзы из Коврижки III с Удоканским вулканическим плато позволила подтвердить и развить ранее высказанный
тезис об освоении людьми в конце плейстоцена, около 11 000 л. н., территории, отстоящей на 400—600 км от первоначального места их проживания (Ветров и др. 2000: 103, 106; Инешин и др. 2003: 57). Способность древних обитателей доставлять ресурсы с такого дальнего расстояния характеризует как мобильность охотников-рыболовов позднего палеолита, так и роль Витима в качестве транспортного или миграционного пути. Она показывает также возможность контактов между населением территорий, разделенных сотнями километров.
Литература
Аксёнов и др. 2000: Аксенов М. П., Ветров В. М., Инешин Е. М., Тетенькин А. В. 2000. История и некоторые результаты археологических исследований в бассейне р. Витим (Витимское плоскогорье и Байкало-Патомское нагорье). В: Ветров В. М. (ред.). Байкальская Сибирь в древности 2 (1). Иркутск: ИГПУ 4—35.
Алексеев и др. 2006: Алексеев А. Н., Ветров В. М., Дьяконов В. М., Секерин А. П., Тетенькин А. В. 2006. Витимский нефрит в археологии Восточной Сибири. Известия Лаборатории древних технологий 4, 74—79.
Белоусов и др. 1990: Белоусов В. М., Инешин Е. М., Бураков К. С., Начасова И. Е. 1990. Некоторые итоги изучения плейстоценовых отложений археологических памятников Нижнего Витима. В: Деревянко А. П. (ред.). Хроностратиграфия палеолита Северной, Центральной и Восточной Азии и Америки. Новосибирск: Институт истории СО РАН, 60—65.
Ветров В. М. 1992. Каменный век Верхнего Витима. Ав-тореф. дисс. ... канд. ист. наук. Новосибирск.
Ветров В. М. 1997. Усть-каренгская культура и ее место в системе археологических памятников сопредельных территорий. В: Пак Б. Д. (ред.). Взаимоотношения народов России, Сибири, и стран Дальнего Востока 2. Иркутск: ИГУ 176—180.
Ветров В. М. 2000. Археология каменного века Витим-ского плоскогорья (культуры и хронология). В: Медведев Г. И. (ред.). Архаические и традиционные культуры Северо-Восточной Азии. Проблемы происхождения и трансконтинентальных связей. Программа и мат-лы Междунар. науч. семинара. Иркутск: ИГУ 28—36.
Ветров В. М. 2006. Проблемы сходства в технике изготовления и орнаментации сосудов ранних керамических комплексов Северной Евразии. В: Деревянко А. П. (ред.). Современные проблемы археологии России 1. Новосибирск: ИАЭ СО РАН, 173—176.
Ветров В. М. 2008а. Ритуальный комплекс в устье р. Ка-ренга (долина р. Витим) и некоторые проблемы неолита Восточной Сибири. Известия Лаборатории древних технологий 6, 28—43.
Ветров В. М. 2008б. Древнейшие следы керамического производства в Восточной Азии (проблемы возникновения, периодизации, терминологии). В: Медведев Г. И. (ред.). Антропоген. Палеоантропология, геоархеология, этнология Азии. Иркутск: Оттиск, 29—34.
Ветров В. М. 2010. Древнейшая керамика на Вити-
ме. Некоторые вопросы датирования и периодизации в каменном веке Восточной Азии. В: Цибиктаров А. Д. (отв. ред.). Древние культуры Монголии и Байкальской Сибири. Улан-Удэ: Бурятский ГУ, 37—44.
Ветров и др. 1993: Ветров В. М., Задонин О. В., Ине-шин Е. М. 1993. Многослойное местонахождение Нижняя Джилинда (Сивакон)-1 в Бамбуйской котловине. В: Константинов М. В., Лбова Л. В. (отв. ред.). Культуры и памятники эпохи камня и раннего металла Забайкалья. Новосибирск: Наука, 98—112.
Ветров и др. 2007: Ветров В. М., Инешин Е. М., Кононов Е. Е., Тетенькин А. В., Туркин Г. В. 2007. Новые объекты археологии на севере Республики Бурятия. Известия Лаборатории древних технологий 5, 100—117.
Ветров и др. 2000: Ветров В. М., Инешин Е. М., Ревен-ко А. Г., Секерин А. П. 2000. Артефакты из экзотических видов сырья на археологических памятниках Витимского бассейна. В: Ветров В. М. (ред). Байкальская Сибирь в древности 2 (1). Иркутск: ИГПУ, 98—116.
Вулканические стекла... 2000: Вулканические стекла Дальнего Востока России: геологические и археологические аспекты. 2000. Владивосток: ДВГИ ДВО РАН.
Девирц и др. 1981: Девирц А. Л., Рассказов С. В., Поляков А. И., Добкина Э. И. 1981. Радиоуглеродный возраст молодых вулканов хребта Удокан (северо-восточное Прибайкалье). Геохимия 8, 1250—1253.
Инешин Е. М. 2003. Динамика развития ледниковых обстановок и заселение человеком Байкало-Патомского нагорья в плейстоцене — раннем голоцене. Известия Лаборатории древних технологий 1, 50—57.
Инешин и др. 2003: Инешин Е. М., Ревенко А. Г., Секе-рин А. П. 2003. Экзотические виды сырья артефактов позднего плейстоцена бассейна реки Витим (Байкальская Сибирь) и пути его транспортировки. В: Деревянко А. П. (ред.). Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 108—114.
Инешин Е. М., Тетенькин А. В. 1996. Новые данные к модели деятельности человека на рубеже плейстоцен-голоцена в бассейне р. Витим в пределах Байкало-Патомского нагорья. В: Деревянко А. П. (отв. ред.). Новейшие археологические и этнографические открытия в Сибири. Новосибирск: Изд-во ИАЭ СО РАН, 100—102.
№1. 2014
Инешин Е. М., Тетенькин А. В. 2005. Проблемы изучения археологических памятников раннего голоцена на Нижнем Витиме. В: Харинский А. В. (ред). Социогенез в Северной Азии. Иркутск: ИрГТУ 96—104.
Инешин Е. М., Тетенькин А. В. 2010. Человек и природная среда севера Байкальской Сибири в позднем плейстоцене. Местонахождение Большой Якорь I. Новосибирск: Наука.
Кульчицкий и др. 1997: Кульчицкий А. А., Сковити-на Т. М., Уфимцев Г. Ф. 1997. Плотинные озера в днищах рифтов Восточной Сибири: свидетельства из прошлого и вероятность в будущем. География и природные ресурсы 1, 61—65.
Мочанов Ю. А. 1977. Древнейшие этапы заселения человеком Северо-Восточной Азии. Новосибирск: Наука.
Рассказов С. В. 1985. Базальтоиды Удокана. Новосибирск: Наука.
Рассказов С. В. 1993. Магматизм Байкальской рифто-вой системы. Новосибирск: Наука.
Рассказов и др. 1997: Рассказов С. В., Бовен А., Ан-дре Л., Лиежуа Ж.-П., Иванов А. В., Пунзалан Л. 1997. Эволюция магматизма северо-востока Байкальской рифтовой системы. Петрология 5 (2), 115—136.
Рассказов и др. 2000: Рассказов С. В., Логачев Н. А., Брандт И. С., Брандт С. Б., Иванов А. В. 2000. Геохронология и геодинамика позднего кайнозоя (Южная Сибирь — Южная и Восточная Азия). Новосибирск: Наука.
Секерин А. П., Секерина Н. В. 2000. Нефриты и их распространение в Южной Сибири. В: Ветров В. М. (ред.). Байкальская Сибирь в древности 2 (1). Иркутск: ИГПУ 146—160.
Синюгина Е. Я. 1960. О четвертичных отложениях в бассейне р. Бодайбо. Труды ЦНИГРИ 30, 58—87.
Станевич А. М., Переляев В. И. 1997. К стратиграфии позднего докембрия Средневитимской горной страны (Делюн-Уранский хребет). Геология и геофизика 381 (10), 1642—1652.
Ступак Ф. М. 1987. Кайнозойский вулканизм хребта Удокан. Новосибирск: Наука.
Ступак Ф. М., Ступак Р. М. 1987. Последовательность вулканических проявлений кайнозоя в хребте Удокан. В: Геология кайнозоя Восточной Сибири. Иркутск: ИЗК СО РАН.
Тетенькин А. В. 2009. Развитие археологии Нижнего Витима в контексте исследований группы местонахождений Коврижка I—IV. В: Вузовская научная археология и этнология Северной Азии. Иркутская школа 1918—1937 гг. Иркутск: Ам-тера, 322—332.
Тетенькин А. В. 2010. Материалы исследований ансамбля археологических местонахождений Коврижка на Нижнем Витиме (1995—2009 гг.). Известия Лаборатории древних технологий 8, 64—134.
Тищенко Е. И. 1982. Некоторые вопросы истории позд-нечетвертичного осадконакопления в пределах Байкало-Патомского нагорья. В: Логачев Н. А. (отв. ред.). Поздний плейстоцен и голоцен юга Восточной Сибири. Новосибирск: Наука, 70—84.
Glascock M.D., Braswell G. E., Cobean R. H. 1998. A Systematic Approach to Obsidian Source Characterization. In: Shackly M. S. (ed.). Archaeological Obsidian Studies. New York; London: Plenum Press, 15—65.
Kimura H. 1998. Obsidian Humans Technology. В: Дере-вянко А. П. (отв. ред.). Палеоэкология плейстоцена и культуры каменного века Северной Азии и сопредельных территорий 2. Новосибирск: ИАЭ СО РАН, 302—314.
Ufimtsev G. F., Skovitina T. M., Kulchitsky A. A. 1998. Rockfall-dammed lakes in the Baikal Region: evidence from the past and prospects for the future. Natural Hazards 18, 167—183.
Weninger et al. 2009: Weninger B., Joris O., Danzeglocke U. 2009. CalPal-2007. Cologne Radiocarbon Calibration & Palaeoclimate Research Package. http://www. calpal.de. Date of access 10.01.2014.
References
Aksenov, M. P., Vetrov, V. M., Ineshin, E. M., Tetenkin, A. V. 2000. In Baikal'skaia Sibir' v drevnosti (Baikal Siberia in antiquity) 2 (1). Irkutsk: IGPU, 4—35 (in Russian).
Alekseev, A. N., Vetrov, V. M., Diakonov, V. M., Sekerin, A. P., Tetenkin, A. V. 2006. In Izvestiia Laboratorii drevnikh tekhnologii (Proceedings of the laboratory of ancient technologies) 4, 74—79 (in Russian).
Belousov, V. M., Ineshin, E. M., Burakov, K. S., Nachasova, I. E. 1990. In Khronostratigrafiia paleolita Severnoi, Tsentral'noi i Vostochnoi Azii i Ameriki (Chronostratig-raphy of Paleolithic of Northern, Central and Eastern Asia and America). Novosibirsk: Institut istorii SO RAN, 60—65 (in Russian).
Vetrov, V. M. 1992. Kamennyi vek Verkhnego Vtima (Stone Age of Upper Vtim). Novosibirsk (in Russian).
Vetrov V. M. 1997. In Vzaimootnosheniia narodov Rossii, Sibiri, i stran Dal'nego Vostoka (Inter-relations between people of Russia, Siberia and the countries of Far East) 2. Irkutsk: IGU 176—180 (in Russian).
Vetrov, V. M. 2000. In Arkhaicheskie i traditsionnye kul'tury Seve-ro-Vostochnoi Azii. Problemy proiskhozhdeniia i trans-kontinental'nykh sviazei (Archaic and traditional cultures of North-Eastern Asia. Problems of their origin and transcontinental interconnections). Irkutsk: IGU, 28—36 (in Russian).
Vetrov, V. M. 2006. In Sovremennye problemy arkheologii Rossii (Actual problems of Russian archaeology) 1. Novosibirsk: IAE SO RAN, 173—176 (in Russian).
Vetrov, V. M. 2008a. In Izvestiia Laboratorii drevnikh tekhnologii (Proceedings of the laboratory of ancient technologies) 6, 28—43 (in Russian).
Vetrov V. M. 2008b. In Antropogen. Paleoantropologiia, geoarkhe-ologiia, etnologiia Azii (Anthropogene. Paleoanthropol-ogy, geoarchaeology, ethnology of Asia). Irkutsk: Ottisk, 29—34 (in Russian).
Vetrov, V. M. 2010. In Drevnie kul'tury Mongolii i Baikal'skoi Sibiri (Ancient cultures of Mongolia and Baikal Siberia). Ulan-Ude: Buryatskii GU, 37—44 (in Russian).
Vetrov, V. M., Zadonin, O. V., Ineshin, E. M. 1993. In Kul'tury ipa-miatniki epokhi kamnia i rannego metalla Zabaikal'ia (Cultures and sites of the Stone and Early Metal ages in Zabaikal'ie). Novosibirsk: Nauka, 98—112 (in Russian).
Vetrov, V. M., Ineshin E. M., Kononov E. E., Teten'kin A. V., Tur-kin G. V. 2007. In Izvestiia Laboratorii drevnikh tekh-nologii (Proceedings of the laboratory of ancient technologies) 5, 100—117 (in Russian).
Vetrov, V. M., Ineshin, E. M., Revenko, A. G., Sekerin, A. P. 2000. In Baikal'skaia Sibir'v drevnosti (Baikal Siberia in antiquity) 2 (1). Irkutsk: IGPU, 98—116 (in Russian).
Vulkanicheskie stekla Dal'nego Vostoka Rossii: geologicheskie i arkheologicheskie aspekty (Volcanic glass of the Russian Far East: geological and archaeological aspects). 2000. Vladivostok: DVGI DVO RAN (in Russian).
Devirts, A. L., Rasskazov, S. V., Polyakov, A. I., Dobkina, E. I. 1981. In Geokhimiia (Geochemistry) 8, 1250—1253 (in Russian).
Ineshin, E. M. 2003. In Izvestiia Laboratorii drevnikh tekhnologii (Proceedings of the laboratory of ancient technologies) 1, 50—57 (in Russian).
Ineshin, E. M., Revenko, A. G., Sekerin, A. P. 2003. In Problemy arkheologii, etnografii, antropologii Sibiri i sopredel'nykh territorii (Problems of archaeology, ethnography and an-
№1. 2014
the Central scientific and research geological prospecting Institute) 30, 58—87 (in Russian). Stanevich, A. M., Perelyaev, V. I. 1997. In Geologiia i geofizika (Geology and Geophysics) 381 (10), 1642—1652 (in Russian).
Stupak, F. M. 1987. Kainozoiskii vulkanizm khrebta Udokan (Ceno-zoic volcanism of the Udokan ridge). Novosibirsk: Nauka (in Russian).
Stupak, F. M., Stupak, R. M. 1987. In Geologiia kainozoia Vostoch-noi Sibiri (Cenozoic geology of Eastern Siberia). Irkutsk: IZK SO RAN (in Russian). Tetenkin, A. V. 2009. In Vuzovskaia nauchnaia arkheologiia i et-nologiia Severnoi Azii. Irkutskaia shkola 1918—1937 gg. (Institutional scientific archaeology and ethnology of Northern Asia. The Irkutsk school 1918-1937). Irkutsk: Amtera, 322—332 (in Russian). Tetenkin, A. V. 2010. In Izvestiia Laboratorii drevnikh tekhnologii (Proceedings of the laboratory of ancient technologies) 8, 64—134 (in Russian). Tishchenko, E. I. 1982. In Pozdnii pleistotsen i golotsen iuga Vostochnoi Sibiri (Late Pleistocene and Holocene of the South of Eastern Siberia). Novosibirsk: Nauka, 70—84 (in Russian).
Glascock, M. D., Braswell, G. E., Cobean, R. H. 1998. A Systematic Approach to Obsidian Source Characterization. In: Shack-ly M. S. (ed.). Archaeological Obsidian Studies. New York; London: Plenum Press, 15—65. Kimura, H. 1998. Obsidian Humans Technology. In: Derevy-anko A. P. (ed.). Paleoekologiia pleistotsena i kultury kamennogo veka Severnoi Azii i sopredel'nykh territorii (Paleoecology of Pleistocene and Stone Age cultures of Northern Asia and adjacent territories) 2. Novosibirsk: IAET SO RAN, 302—314. Ufimtsev, G. F., Skovitina, T. M., Kulchitsky, A. A. 1998. Rockfall-dammed lakes in the Baikal Region: evidence from the past and prospects for the future. Natural Hazards 18, 167—183.
Weninger, B., Joris, O., Danzeglocke, U. 2009. CalPal-2007. Cologne Radiocarbon Calibration & Palaeoclimate Research Package. http://www.calpal.de. Date of access 10.01.2014.
Статья поступила в номер 25 марта 2013 г.
Elena Demonterova (Irkutsk, Russia). Candidate of Geology and Mineralogy. Institute of Crust, Siberian Brunch of the Russian Academy of Sciences 1.
Elena Demonterova (Irkutsk, Rusia). Candidat In §tiinte geologice §i mineralogice. Institutul Scoartei Terestre al Departamentului Siberian al Academiei de §tiinte a Rusiei.
Демонтерова Елена Ивановна (Иркутск, Россия). Кандидат геолого-минералогических наук. Институт земной коры Сибирского отделения Российской Академии наук. E-mail: [email protected]
Aleksey Ivanov (Irkutsk, Russia). Doctor of Geology and Mineralogy. Institute of Crust, Siberian Brunch of the Russian Academy of Sciences 2.
Aleksey Ivanov (Irkutsk, Rusia). Doctor In §tiinte geologice §i mineralogice. IInstitutul Scoartei Terestre al Departamentului Siberian al Academiei de §tiinte a Rusiei.
Иванов Алексей Викторович (Иркутск, Россия). Доктор геолого-минералогических наук. Институт земной коры Сибирского отделения Российской Академии наук.
E-mail: [email protected]
Evgeny Ineshin (Irkutsk, Russia). Candidate of Historical Sciences. Irkutsk State Technical University 3. Evgeny Ineshin (Irkutsk, Rusia). Candidat In §tiinte istorice. Universitatea Tehnica de Stat din Irkutsk.
Инешин Евгений Матвеевич (Иркутск, Россия). Кандидат исторических наук. Иркутский государственный технический университет.
E-mail: [email protected]
Aleksey Tetenkin (Irkutsk, Russia). Candidate of Historical Sciences. Irkutsk State Technical University 4.
Aleksey Tetenkin (Irkutsk, Rusia). Candidat In §tiinte istorice. Universitatea Tehnica de Stat din Irkutsk.
Тетенькин Алексей Владимирович (Иркутск, Россия). Кандидат исторических наук. Иркутский государственный
технический университет.
E-mail: [email protected]
thropology of Siberia and the adjacent territories). Novosibirsk: IAE SO RAN, 108—114 (in Russian).
Ineshin, E. M., Tetenkin, A. V. 1996. In Noveishie arkheologicheskie i etnograficheskie otkrytiia v Sibiri (Latest archaeological and ethnographical discoveries in Siberia). Novosibirsk: IAE SO RAN, 100—102 (in Russian).
Ineshin, E. M., Tetenkin, A. V. 2005. In Sotsiogenez v Severnoi Azii (Sociogenesis in Northern Asia). Irkutsk: IrGTU, 96—104 (in Russian).
Ineshin, E. M., Tetenkin, A. V. 2010. Chelovek i prirodnaia sreda severa Baikal'skoi Sibiri v pozdnem pleistotsene. Mesto-nakhozhdenie Bol'shoi Iakor' I (Man and natural environment of the North of Baikal Siberia in late pleistocene. The site Bol'shoi Iakor' I). Novosibirsk: Nauka (in Russian).
Kulchitsky, A. A., Skovitina, T. M., Ufimtsev, G. F. 1997. In Geografiia i prirodnye resursy (Geography and natural resources) 1, 61—65 (in Russian).
Mochanov, Yu. A. 1977. Drevneishie etapy zaseleniia chelovekom Severo-Vostochnoi Azii (Ancient stages of peopling of North-Eastern Asia). Novosibirsk: Nauka (in Russian).
Rasskazov, S. V. 1985. Bazal'toidy Udokana (Basaltoids of Udo-kan). Novosibirsk: Nauka (in Russian).
Rasskazov, S. V. 1993. Magmatizm Baikal'skoi riftovoi sistemy (Magmatism of the Baikal rift system). Novosibirsk: Nauka (in Russian).
Rasskazov, S. V., Boven, A., Andre, L., Lejoi, J.-P., Ivanov, A. V., Punzalan, L. 1997. In Petrologiia (Petrology) 5 (2), 115— 136 (in Russian).
Rasskazov, S. V., Logachev, N. A., Brandt, I. S., Brandt, S. B., Ivanov, A. V. 2000. Geokhronologiia i geodinamika pozd-nego kainozoia (Iuzhnaia Sibir' — Iuzhnaia i Vostochnaia Aziia) (Geochronology and geodynamics of the late Ce-nozoic period (Southern Siberia — Southern and Eastern Asia)). Novosibirsk: Nauka (in Russian).
Sekerin, A. P., Sekerina, N. V. 2000. In Baikal'skaia Sibir'v drevnos-ti (Baikal Siberia in antiquity) 2 (1). Irkutsk: IGPU, 146— 160 (in Russian).
Sinyugina, E. Ya. 1960. In Trudy Tsentral'nogo nauchno-issle-dovatel'skogo geologorazvedochnogo instituta (Works of
Addresses: 1 2 Lermontov St., 128, Irkutsk, 664033, Russia; 3 4 Lermontov St., 83, Irkutsk, 664074, Russia
