CC BY
33
О.В. Марченко
К вопросу о метафизике социокультурного бытия в русской мысли XVШ-XX вв.*
Хотелось бы поделиться с благожелательным читателем некоторыми наблюдениями и заметками на темы, над которыми я размышлял несколько лет назад в Брно, где читал курс лекций в местном университете и в тот же период, на протяжении нескольких дней, участвовал в работе научной конференции. Лекции были посвящены вопросу о формах самосознания и самоописания отечественной философии. Что же касается конференции, то она была связана с юбилеем Н.В.Гоголя, я говорил о творчестве великого писателя и идеях его земляков, Г.С.Сковороды и Д.И.Чижевского. Так в центре рассуждений оказались некоторые проблемы изучения философского и литературного наследия, связанные с метафизикой социокультурного бытия.
Для начала я обратил бы внимание на ряд публикаций последних лет, в которых наблюдается любопытная, как мне кажется, черта. Вот, к примеру, израильский литературовед, прочитав в какой-то книжке о том, что религия - это «встреча со священным как с Другим», решительно отказывает Гоголю в подлинной религиозности1. Гоголь «не находит правильного для себя способа анализировать реальность», - заявляет его российский коллега. - Писатель не в силах «через опосюсторонивание потусторонности» осуществить «повторение гуманистической логики пути Иисуса»2. Похоже, имеет место некоторая неблагоприятная, на мой взгляд, тенденция в гуманитар-
Работа написана при поддержке РГНФ, проект № 13-03-00552а.
ном знании начала третьего тысячелетия. Постоянно апеллируя к Фрейду, французский исследователь, подготовивший замечательное собрание сочинений Бориса Поплавского, отчитывает его как мальчишку, находя у писателя «ошибочное толкование учения Христа»3. Другой автор, на этот раз из Москвы, утверждает, что Симона Вейль «путала типологическое сходство с генетическим, не была знакома с понятием архетип и в феноменологии религии проявила меньше осведомленности, чем Берлиоз, рассказывающий Иванушке о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицли-Пуцли»; «она отказывала еврейской Библии в праве называться словом Божиим», «она отрицала священный характер человеческой истории»... «Все это вместе позволяет с известными основаниями обвинить Симону Вейль в гностической ереси маркионизма»4.
Я привожу эти строгие оценки и душеполезные назидания еще и затем, чтобы следующее простое утверждение звучало чуть более эвристично. При несомненном новаторстве, смелости и изощренности его научных методов, выдающийся украинский славист Дмитрий Иванович Чижевский (1894-1977) оставался в целом сторонником достаточно традиционного подхода к изучению культурного наследия. Исследование это вовсе не «экспертная оценка», суть которой сравнение идей автора с произвольно понятым тем или иным - ортодоксально-христианским, марксистско-ленинским, либерально-демократическим и т. д. - «катехизисом». Чижевский подходил к исследуемому предмету с доверительной чуткостью, со смыслообразующей презумпцией того, что художник и мыслитель открывает некую грань бытия, не данную нам в режиме нашего обыденного существования. Автор расширяет наш спектр восприятия реальности, меняет сам регистр звучания бытия, образует и воспитывает сложность наших когнитивных и эстетических реакций. В широком смысле слова, вполне платоническая установка, если уж говорить о традициях. Взору не только пристальному, но прежде всего любящему открывается истина. Внимательное медленное чтение, бережное выявление впервые обретаемого конкретного смысла. Именно так подходил Чижевский и к изучению творчества Гоголя и Сковороды.
В научном проекте Чижевского гоголевское наследие занимает особое место, Гоголь был, как известно, его любимым писателем. Все знают удивительную статью «О "Шинели" Гоголя», вышед-
шую в парижских «Современных Записках» (LXVII, 1938), статьи Чижевского о Гоголе выходили и позднее (к примеру, «Неизвестный Гоголь», «Две родословных Гоголя» в нью-йоркском «Новом журнале» № 27, 1951 и № 78, 1965, и др.): долгие годы Чижевский работал над книгой о Гоголе. Не менее, однако, известен и огромный интерес Чижевского к фигуре знаменитого украинского поэта, философа и педагога Григория Саввича Сковороды (17221794). Различным аспектам жизни и творчества этого автора Чижевский посвятил на нескольких языках более пятидесяти работ, из которых наиболее значительными являются книги «Фiлософiя Г.С.Сковороди» (Варшава, 1934) и «Skovoroda: Dichter, Denker, Mystiker» (München, 1974). Мне кажется правильным показать важность учения Сковороды для интерпретации Чижевским некоторых философских - в первую очередь социокультурных - и историко-философских проблем, и прежде всего связанных с наследием Гоголя.
Попробую свести воедино несколько моментов, несколько тем в работах Чижевского, будучи уверен, что в творческом мышлении украинского интеллектуала они находились в концептуальном единстве5. Первые две темы названы - это усилия по прояснению идеологии Гоголя и исследование творчества Сковороды. Следующая важная тема - тема «двойничества», которая Чижевским решается в онтологическом ключе и связана с философской критикой этического формализма, развиваемой в ряде работ, - фрагментах так и не написанной книги «О формализме в этике»6. (Оставляю сейчас в стороне сложный вопрос о соотношении идей Чижевского, высказанных в этих работах, с идеями М.Шелера, С.Кьеркегора, Л.Фейербаха, М.Штирнера, Ф.Ницше и др.).
Ученик и друг Чижевского, проф. Дитрих Герхардт в немецкоязычных воспоминаниях своих сообщает следующее. «Мой первый семинар у него <.. .> был посвящен Гоголю и "Вечерам на хуторе близДиканьки". <...> Мы услышали об однокашниках Гоголя, например, о странном Платоне Лукашевиче и его "Микроскопической астрономии", о Вертепе и устойчивой последовательности его образов, а также о проступающей из-за всяческих цветных стилистических кулис гоголевской философии божественного плана положений <...> (Philosophie eines göttlichen Stellenplanes. - О.М. )»7. Я воспользовался здесь переводом В.В.Янцена, публикатора этого
материала, но специально отмечу, что вот это Philosophie eines göttlichen Stellenplanes довольно сложно передать по-русски правильно. Более точно было бы сказать «гоголевская философия Божьего Замысла», но с непременным учетом того, что Stelle - это место, stellen - устанавливать, определять, назначать, а Plan - замысел, намерение; в целом же Stellenplan - штат, как административно-территориальная единица, и штат как личный состав, штатное расписание. Т. е. здесь Замысел Божий - это замысел Божественных предназначений, Божественного общества, мира Божьего. Вообще говоря - это София, «внутреннее человечество», замысел Божий о людях, в котором каждому дано «свое место».
В декабре 2008 г. на конференции «Kultura i oswiata w europe-jskim mi^dzywojnju (1918-1939)» (Siedlce) Алена Быстрова в докладе об исследовании Чижевским творчества Ф.М.Достоевского высказала мысль, согласно которой феномен «двойничества» коренится в способности человека быть другим. Учитывая своеобразие этого мнения, скажу, однако, что Чижевский предлагал несколько иное объяснение этого феномена. Приведу несколько необходимых выдержек из текста Чижевского.
«.Реальность человеческой личности не обусловливается простым ее "существованием", в эмпирическом плане бытия, но требует каких-то иных (вне-эмпирических) условий и предпосылок. <.. .> ...В душе Ставрогина нет "устремленности", у него нет никакого душевного "меридиана" и для него нет того "магнитного полюса", к которому влечется, по мнению Достоевского, всякая живая душа, -нет Бога. Живое, конкретное бытие человека, всякое его "место" в мире возможно лишь через живую связь человека с божественным бытием. <.> Появление двойника ставит перед человеком вопрос о конкретности его реального существования. Оказывается, что просто "существовать", "быть" еще не есть достаточное условие бытия человека, как этического индивидуума. - Проблема "устойчивости", онтологической прочности "этического бытия" индивидуума - и есть <.> проблема отличия человеческого существования ото всякого иного бывания, определение которого просто и общо, "абстрактно" и пусто, сводится к простой спецификации в пространстве и времени. <...> Этическое действование человека имеет три стороны. Действует всегда кто-то, где-то и как-то. Первые два элемента насквозь конкретны и индивидуальны. Третий, однако, может быть
схвачен абстрактно, логическими формами. .. .В истории моральной философии мы подмечаем тенденцию или вовсе игнорировать оба первых элемента этического действования или же схематизировать их по типу абстрактной мысли. <.> Между тем этические субъекты по существу своему несравнимы, вернее, не должны быть сравниваемы, - ибо каждый из них имеет свою индивидуальную скалу степеней этического достоинства, несоизмеримую с другими скалами иных субъектов. <...> Этическая функция появления двойника, пожалуй, сходна с этической функцией смерти, - утрата бытия субъектом <.> с последней решительностью ставит перед субъектом проблему - или обретение устойчивости и новой жизни в Абсолютном бытии или уход в Ничто»8.
Как видим, по мысли Чижевского, феномен «двойничества» связан прежде всего с утратой того самого «своего места», т. е. укорененности индивидуума в трансцендентном, потерей живой связи с божественным бытием9. Философию «своего места» Чижевский находил в том числе и в идейно-художественном наследии Гоголя. Нетрудно заметить, что именно в этом ключе прочитывается Чижевским гоголевская «Шинель»: главная ее тема - потеря себя, утрата себя (как и в других «Петербургских повестях»). В переписке Гоголя времени работы над повестью, отмечает Чижевский, писатель постоянно возвращается к этой теме. «Гоголь резко противопоставляет внешнюю и внутреннюю жизнь. Надо иметь "неподвижный якорь", так как все вещи в мире обречены гибели, человек должен иметь внутри "центр, на который, опершись, мог бы он пересилить и самые страдания в горе жизни". <.> "Центр", о котором здесь говорит Гоголь - это "Centrum securitatis" христианской мистики - Бог10. В нем - уверенность и прочность. Он же указывает человеку и "свое место" (которое есть у каждого человека) в мире; Бог "заказчик", на которого мы все работаем. Потеря связи с этим Центром - потеря своего места в мире, потеря цели жизни ("заказа"). А отдача себя внешнему миру, связывание своей судьбы с объектами этого мира - и есть потеря Центра, и одновременно потеря себя самого. "Внешняя жизнь вне Бога, внутренняя в Боге", пишет Гоголь; поэтому познание Бога (как традиционно в христианской мистике) - самопознание: "надо, углубляясь в себя, вопросить и узнать, какие в нас сокрыты стороны полезные и нужные миру, ибо нет ненужного звена в мире"»11.
То, что тему «своего места» Чижевский связывал с творчеством украинского философа и мистика Григория Сковороды, неоднократно отмечалось исследователями (которые следовали здесь прямым указаниям самого Чижевского на знаменитую ско-вородиновскую Песнь 10-ю из «Сада божественных песней»)12. Скажу далее, что в решительном утверждении Чижевского «Мир и ч о р т ловят человека не только великим и возвышенным, но и мелочами.» следует видеть и аллюзию на автоэпитафию Сковороды13. Но какую же именно идею Сковороды имеет в виду Чижевский (помимо темы человеческих «задоров»-страстей, восходящей еще к Горацию)? Речь, конечно же, должна идти об одной из центральных идей учения Григория Сковороды, об идее сродного труда, или сродности. Тесно связанная с софиологией украинского философа, идея эта предполагает наличие для каждого индивида Божественной предрасположенности к определенному виду труда, т. е. своего места; совокупность сродностей как умопостигаемых предвечных личностей, «внутреннее человечество», и есть София (тот самый, говоря словами Чижевского, göttlich Stellenplan). Отсюда призыв Сковороды не поддаваться «клейким тенетам мира» и требование возрастания внутрь, реализации индивидом божественного о себе замысла, отрасли Божественного Логоса, «внутреннего человека». Это возможно посредством познания (nosce te ipsum!) своей сродности и осуществляется в форме персоналисти-чески-конкретной общественно-значимой деятельности, поднятой до уровня мастерства. «.Я учил всегда осматриватся на свою природу, кратко сказать, познать себе самагы, к чему он рожден, ибо никого Бог не обидил»14.
Хорошо известно, что в поздней переписке Гоголя, в «Выбранных местах», «Авторской исповеди» и др. постоянно возникает тема места, должности, поприща. Как и у Сковороды, идея эта противопоставлена абстрактному спиритуализму - речь идет о своеобразной мистической «укорененности», служении на земле как осуществлении божественного в себе начала. Не надо витать в облаках, «на воздухе», - настаивает Гоголь. «.Нужно стоять хоть на каком-нибудь земном грунте. <...> Если взглянешь на место и должность как на средство к достижению не цели земной, но цели небесной, во спасение своей души - увидишь, что закон, данный Христом, дан как бы для тебя самого, как бы устремлен лично к
тебе самому, затем, чтобы ясно показать тебе, как быть на своем месте во взятой тобою должности. <...> Трудней всего на свете тому, кто не прикрепил себя к месту, не определил себя, в чем его должность: ему трудней всего применить к себе закон Христов, который на то, чтобы исполняться на земле, а не на воздухе. <.> Не забывать только нужно того, что взято место в земном государстве затем, чтобы служить на нем Государю Небесному, и потому иметь в виду Его закон. Только так служа, можно угодить всем: государю, и народу, и земле своей. <.> Теперь все должности мне кажутся равны, все места равно значительны, от малого до великого, если только на них взглянешь значительно. <.> .. Я убежден, что место и должность нужны для самого себя <.> Как ни бурно нынешнее время, как ни мятутся и не волнуются вокруг умы, как ни возмущает тебя собственный ум твой, но можно остаться среди всего этого в тишине, если с тем именно возьмешь свое место, чтобы на нем исполнить долг таким образом, чтобы не стыдно было дать и за который дашь ответ Небу» («Авторская исповедь»)15.
Чижевский совершенно справедливо отмечает, что для Гоголя очень характерно сближение и слияние проблем религиозных и хозяйственно-экономических, и именно это так раздражало современников16. Это как раз центральная идея Сковороды: познай себя, познай свою натуру, свою сродность, займи свойственную тебе должность, - и сам ты обретешь счастье и душевный покой, и общество будет благополучно17.
«Не смущайтесь никакими событиями, какие ни случаются вокруг вас, - читаем в «Духовном завещании» Гоголя. - Делайте каждый свое дело, молясь в тишине. Общество только тогда поправится, когда всякий частный человек займется собою и будет жить как христианин, служа Богу теми орудиями, какие ему даны, и стараясь иметь доброе влияние на небольшой круг людей, его окружающих. Все придет тогда в порядок, сами собой установятся тогда правильные отношения между людьми, определятся пределы законные всему. И человечество двинется вперед»18.
Представив в своем цикле «Праведники» целый ряд образов нашедших свое место людей из разных сословий («Однодум», «Пигмей», «Кадетский монастырь», «Несмертельный Голован», «Очарованный странник» и др.), Н.С.Лесков так подытожил основную мысль этих рассказов: «Такие люди, стоя в стороне от
главного исторического движения, как правильно думал незабвенный Сергей Михайлович Соловьёв, сильнее других делают историю»19.
Это как раз то, что было близко и философу-страннику Григорию Сковороде с его идеей «сродности», и «царства монпарнасско-го царевичу» Борису Поплавскому с его «неизвестным солдатом русской мистики», и удивительной Симоне Вейль, и Николаю Гоголю с его Philosophie eines göttlichen Stellenplanes.
Примечания
Паперный В. Повесть «Рим», город Рим и мессианизм позднего Гоголя // Гоголь и Италия. М., 2004. С. 127.
Давыдов А.П. Душа Гоголя. Опыт социокультурного анализа. М., 2008. С. 114, 134.
Менегальдо Е. Поэтическая вселенная Бориса Поплавского. СПб., 2007. С. 257, см. также С. 255-256.
Шмаина-Великанова А.И. Воздвижение креста: Несколько слов о Симоне Вейль // Вейль С. Тяжесть и благодать. М., 2008. С. 14, 15. Любопытно было бы, кстати, узнать, какая именно научная концепция включает представление о «священном характере человеческой истории».
Многие темы, кстати, были найдены и продуманы Чижевским в период его пребывания в Чехии, см.: Магид С. Д.И.Чижевский в «украинской Праге» в 1924-1932 гг. // Rossica. Научные исследования по русистике, украинистике и белорусистике. Прага, 2007. С. 1-48.
О неосуществленных научных проектах Чижевского см. очерк: Янцен В.В. Неизвестный Чижевский: обзор неопубликованных трудов. СПб., 2008. С вышеупомянутыми связана и чрезвычайно важная для Чижевского тема «про-свещенства», но здесь нет возможности касаться этого вопроса. Герхардт Д. Воспоминания о Д.И.Чижевском // Д.И.Чижевский. Материалы к биографии. М., 2007. С. 295-296.
Чижевский Д.И. К проблеме двойника. (Из книги о формализме в этике) // О Достоевском. I. Сборник статей под ред. А.Л.Бема. Прага, 1929. С. 16, 22, 25-26, 29, 36, 38. См. переиздание этих материалов: Вокруг Достоевского: В 2 т. Т. 1: О Достоевском: Сборник статей под редакцией А.Л.Бема / Сост., вступ. ст. и коммент. М.Магидовой. М., 2007.
Попытку реконструкции архитектоники книги Чижевского «О формализме в этике», в которой темам «онтологической слабости и неустойчивости этического субъекта», двойничества и «своего места» принадлежит важная роль, см. в вышеуказанном очерке В.В.Янцена. С. 75-77.
«Centrum securitatis» - Чижевский использует здесь название сочинения Яна Амоса Коменского (1625 г.).
2
3
4
5
6
7
8
9
Чижевский Д. О «Шинели» Гоголя // Современные записки. LXVII. Париж, 1938. С. 192.
См.: Надъярных Н.С. Дмитрий Чижевский. Единство смысла. М., 2005. С. 225, 226; Васильева М.А. А.Л.Бем, П.М.Бицилли, Д.И.Чижевский: Метод «мелких наблюдений» // А.Л.Бем и гуманитарные проекты русского зарубежья: международн. конф., посвящ. 120-летию со дня рождения. 16-18 нояб. 2006 г. / Сост., науч. ред. М.А.Васильевой. М., 2008. С. 125, 134. Чижевский Д. О «Шинели» Гоголя. С. 193. На могиле Сковороды написано: «Мир ловил меня, но не поймал».
Сковорода Григорш. Повна академiчна збiрка творiв / За ред. проф. Леошда Ушкалова. Харкш: Майдан, 2010. С. 1267. О Сковороде вообще и о его софи-ологии в частности см.: Марченко О.В. Григорий Сковорода и русская философская мысль XIX-XX веков: Исслед. и материалы. Ч. I. М., 2007. Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями [Сборник] / Сост., вступ. ст. и коммент. В.А.Воропаева. М., 1990. С. 308, 309, 306, 307. Чижевский Д.И. Неизвестный Гоголь // Русские философы (конец XIX - середина XX века): Антология. Вып. 3. / Сост. Л.Г. Филонова. М., 1996. С. 313. «Другими словами именно об этом говорил Сковорода: человек должен выбирать себе работу, к которой он имеет симпатию, склонность, любовь. Только тот труд является продуктивным, что гармонирует с натурой человека» (Чижевський Д. Нариси з ютори фшософп на Укра1ш. Прага, 1931 (фототип. переизд. - Нью Йорк. 1991. С. 94). См. также: Tschyzewskyj D. Skovoroda -Gogol' (Y.G.Shevelev zum Geburtstag) // Die Welt der Slaven. Vierteljahrsschrift für Slavistik. Wiesbaden, 1968. Jg. XIII. Hft. 1. S. 318-325. О связи идейного наследия Гоголя с учением Сковороды энергично писал С.А.Гончаров (см.: Гончаров С.А. Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте. СПб, 1997. С. 120 сл., 134, 144-145 и др.). Гоголь Н.В. Указ. изд. С. 380.
19 Лесков Н.С. Собр. соч.: В 12 т. Т. 2. М., 1989. С. 75. С.М.Соловьев (18201879) - великий русский историк. Центральная в мировоззрении Гоголя проблема «своего места», пишет Чижевский, была позднее опошлена «в социальном аспекте в псевдопроблему "лишних людей" (замечательный - идеологически и художественно - ответ Лескова на эту псевдопроблему в его "Праведниках", стремящихся показать, что нет лишних людей, был никем не замечен)» (Чижевский Д. О «Шинели» Гоголя. С. 187). Будучи в свое время вольнослушателем киевского университета, Н.С.Лесков был знаком с творчеством Сковороды (см.: Анкудинова О.В. Лесков и Сковорода (к вопросу об идейном смысле повести Лескова «Заячий ремиз») // Вопросы русской литературы. 1973. № 21. С. 71-77).
18
Библиография
Анкудинова О.В. Лесков и Сковорода (к вопросу об идейном смысле повести Лескова «Заячий ремиз») // Вопр. рус. лит. 1973. № 21. С. 71-77.
Васильева М.А. А.Л.Бем, П.М.Бицилли, Д.И.Чижевский: Метод «мелких наблюдений» // А.Л.Бем и гуманитарные проекты русского зарубежья: международн. конф., посвящ. 120-летию со дня рождения. 16-18 ноября 2006 г. / Сост., науч. ред. М.А.Васильевой. М.: Русский путь, 2008. С. 113-135.
Вокруг Достоевского: В 2 т. Т. 1: О Достоевском: Сборник статей под редакцией А.Л.Бема / Сост., вступ. ст. и коммент. М.Магидовой. М.: Русский путь, 2007.
Герхардт Д. Воспоминания о Д.И.Чижевском //Д.И.Чижевский. Материалы к биографии. М.: Библиотека-фонд «Русское зарубежье»; Русский путь, 2007. С. 291-298.
Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями [Сборник] /Сост., вступ. ст. и коммент. В.А.Воропаева. М.: Советская Россия, 1990.
Гончаров С.А. Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И.Герцена, 1997.
