CC BY
51Кончает с собой «гулящая-активистка» Клавка. Сюжет взят из 1920-х годов. Жители села Лунева, одного из оплотов России, защищая себя, свои устои, веру, честь, скрываются от красных и белых палачей в потаенных «городках». Самоубийство героини не упреждается сюжетом, не осуждается, хотя и не оправдывается повествователем.
Клавдии не дано бросить вызов палачам, но в то же время для нее не органично примирение с казнями (такой путь, например, был избран персонажами Л. Сейфуллиной, Ф. Панферова и других писателей, работавших на сходном историческом материале). Остаться так жить для Клавдии - больший грех, нежели уйти из жизни. У Галактионовой художественно неприемлемы другие сюжетные ходы (например, несчастный случай), поскольку они не отвечают нравственной максиме, православной доминанте. Неосуждаемое самоубийство героини в образной системе произведения-сказа выступает как способ осудить чудовищно бесчеловечный мир.
Итак, в творчестве Веры Галактионовой, при совершенно отчетливой, строгой литературно-православной доминанте, образные системы произведений могут быть разительно несхожи. Мотив самоубийства, необходимый элемент художественного мира ряда произведений, играет специфичную роль упреждения и преодоления греховности. Этому мотиву сопутствует устремление к праведному бытию. Роль рассмотренного нами мотива при его повторяемости в разных текстах писательницы в значительной мере оп-
ределяется спецификой образной системы произведения.
Литература
1. Юрина И. В. Жизнь с Христом или жизнь без Христа? (Проблема самоубийства в творчестве Ф. М. Достоевского) // Наследие В. В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии в изменяющейся России: в 2 ч. Армавир. 2006. Ч. 2. С. 244-246.
2. Педченко В. А. Евангельское слово в художественном истолковании А. Пушкина, Н. Рубцова и
B. Галактионовой // Вестник АГУ. Сер. «Филология и искусствоведение». Армавир, 2009. Вып. 2.
C. 29-32.
3. Галактионова В. Г. Крылатый дом: роман, повести, рассказы, сказы. М., 2003. С. 133.
4. Там же. С. 266.
5. Кузнецова А. В. Синтактика и прагматика сюжета: мотив в эпическом тексте // Концептуальные проблемы литературы: художественная когнитив-ность. Ростов н/Д, 2009. С.140.
6. Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре: в 2 т. Т. 2. М., 1998. С. 243.
7. Галактионова В. Г. Крылатый дом ... С. 320.
8. Там же. С. 325.
9. Есаулов И. А. Пасхальность русской словесности. М., 2004. С. 529.
10. Шараков С. Л. Идея спасения в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Евангельский текст в русской литературе ХУШ-ХХ вв. Вып. 3. Петрозаводск, 2001. С. 391.
0. A. TYAPCHENKO. THE MOTIVE FOR SUICIDE AND FICTIONAL REPRESENTATION OF PIOUS AND SINFUL BASES IN THE SYSTEM OF IMAGES IN VERA GALAKTIONOVA'S PROSE
The author of the article compares specific and general traits of discovery of the motive for suicide in the prose of Vera Galaktionova.
Key words: system of images, Vera Galaktionova's prose, motive for suicide.
о. А. ДОРОФЕЕВА
К ВОПРОСУ о КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ ТЕРМИНА «ГУМАНИЗМ» В ЭПОХУ АНТИЧНОСТИ И РЕНЕССАНСА
Актуальность идей гуманизма очевидна для жизни любого общества. в статье осуществляется экскурс в историю становления понятия «гуманизм», раскрывается важность анализа художественного текста в этом аспекте.
Ключевые слова: античность, Средневековье, ренессанс, индивидуализм, концепт «гуманизм».
Понятие «гуманизм» имеет длительную предысторию. Считается, что как термин оно впервые было введено в научный обиход немецким педагогом Ф. Нитхаммером в 1808 году. Данную категорию трактуют в исторических, культурологических и философских трудах как нравственно-эстетическое и культурное движение эпохи Возрождения или как особый тип мировоззрения, систему взглядов, в основе которой - человечес-
кая личность с ее земными делами и свершениями. Предметом нашего научного интереса является второе, широкое, значение этого понятия, оценить смысл которого можно, вглядевшись в длительную историю становления гуманистических идей, в многогранность и многоаспектность этого общественного феномена.
К примеру, иерархичность общественного устройства древних китайцев основывалась на
традиционной зависимости отношений между людьми от их принадлежности к определенному общественному слою. Обязательным качеством, которое должен воспитать в себе цзюнь-цзы («благородный муж»), была жэнь («гуманность, любовь к окружающим»). У Конфуция это трактуется как совокупность всех видов правильного отношения к другому и к обществу, поэтому «жэнь» переводится как «человечность», «милосердие», «доброта». Другими словами, гуманистическим идеалом древнекитайского общества был человек, лишенный эгоистических помыслов, отдающий все силы на благо других.
У древних греков гуманистическую окраску имело вероучение о богах, сращенное с героическими мифами. Эсхил в трагедии «Прометей прикованный» изображает своего персонажа мучеником, героем, который наделен чертами борца, сознательно принявшего на себя страдания ради лучшего удела человеческого рода. Очень ярко идеи гуманизма проявились в Афинах в V-IV веках до н. э. Авторство изречения «человек есть мера всех вещей» приписывают Протагору. И другие философы Античности также предпринимали попытку измерить «человеческое в человеке». По Аристотелю, «нет ничего у людей более достойного, чем добродетель тех, кто действует на общее благо» [1]. Гуманистическим идеалом древнегреческих мыслителей становится человек, способный быть полезным обществу, уважающий интересы сограждан.
Если сознание человека древнего мира было неразрывно связано с мифологией, в которой он выступал неотъемлемой частью Космоса (не воспринимал себя как автономную единицу), то в последующем человек все более задумывался о своем месте в жизни общества и шел к пониманию роли личности. Граждане Римской республики противопоставили «человечного человека» «варварскому». Римлянин, совершенствуя свою добродетель, осваивал благородные искусства. Марк Туллий Цицерон называл гуманизмом «высшее культурное и нравственное развитие человеческих способностей», их переход «в эстетически законченную форму в сочетании с мягкостью и человечностью» [2]. В эпоху Римской республики человечность была осознана как цель и идеал, к которому каждый должен стремиться.
Эпоха Средневековья ознаменовала себя торжеством теоцентризма. Человек перестал быть мерой всех вещей, его жизнь и интересы, его индивидуальность больше не являлись главной ценностью. В этот период он освобождается от власти «космической бесконечности, в которую <...> был погружен в древнем мире» [3]. Власть природы сменилась главенством Бога. Христианство впервые обожествило личность, провозгласив, что человек создан по образу и подобию Божьему, однако породило пессимистический взгляд на земное существование. Человек в представлении средневековых авторов не творит свою судьбу, он лишь следует воле Божьей. Дорога жизни предначертана всемогущим Господом. Например, «Кансона» Джауфре Рюделя развивает мотив
беспомощности человека перед лицом Бога, характерный не только для лирических произведений, но и для героического эпоса, образцом которого является «Песнь о Роланде». Одной из центральных в литературе Средневековья выступает тема загробной жизни, а точнее, страха смерти. Так, миракль Рютбёфа «Чудо о Теофиле» отражает боязнь человека, стоящего на пороге гибели. Идея тленности человеческого бытия присуща и восточным религиозным системам, в частности, буддизму. В «Записках из кельи» Камо-но Тёмэя, одном из ярчайших памятников японской литературы, автор говорит, что земное бытие имеет свой предел, отпущенный отрезок времени нужно прожить достойно, с честью встретив переход в иной мир. Это во многом зависит от того, как складываются в земной жизни отношения с окружающими.
Человеколюбие - едва ли не главная особенность гуманистических умонастроений, сконцентрированная средневековой догматикой, - отражало одну из заповедей Христа: «Возлюби ближнего, как самого себя». Иными словами, при этой мотивации милосердия любовь к человеку была показателем любви к Богу.
Настоящий перелом в сознании человека совершился с наступлением Ренессанса. Выдающиеся мыслители этой эпохи (Джованни Пико делла Мирандола, Эразм Роттердамский и др.) призывали к воскрешению духа античности, духа Евангелия, идей свободы, терпения, любви и уважения к личности. Гуманизм Возрождения стал основой нового мировоззрения, проникнутого безмерной полнотой человеческого величия. Отныне человека признали средоточием мира, творцом земного бытия.
Новоевропейский гуманизм, сменивший кос-мо- и теоцентризм Античности и Средневековья, отстаивал антропоцентрическую картину мира, в которой человек занимает самостоятельное (срединное) положение между Богом и природой, небом и землей. Знания могут возвысить человека над земным естеством, открыть ему весь мир. Эта тема нашла отражение в стихотворении Э. Роттердамского «Магистру Энгельберту Лейденскому».
Однако идеи гуманности послужили основой для возникновения индивидуализма, концепции, сформулированной в трактате Франческо Петрарки «Тайна» («О презрении к миру», 1343). Уединение поэт осмысливает как способ общения с самим собой. Этот «первый гуманист» оказал влияние на становление таких художников, как П. Ронсар и В. Шекспир, создатель Гамлета, первого «рефлектирующего героя» мировой литературы [4].
Еще более обостренное внимание к личности свойственно романтикам. Их интерес сосредоточен, прежде всего, на внутреннем мире героя. С появлением книги стихотворений «Поцелуи» Иоанна Секунда в литературу входит традиция воспевания земной женской красоты, обожествления чувства любви (что в Средние века было невозможно).
Гуманисты французского Просвещения XVIII века выступали с критикой сословного общества в форме концепции «естественных прав».
В конце XIX - начале XX века при пересмотре различных сложившихся концепций, в том числе и гуманистических, идеи так называемого неогуманизма нашли отражение в учениях философов «рубежной эпохи» (Ф. Ницше, В. Соловьев, Н. Бердяев, М. Хайдеггер и др.). Основоположник атеистической экзистенциальной теории Ж. П. Сартр утверждал, что «это гуманизм»: Бога нет, людям не на кого опереться извне, и «мы напоминаем человеку, что нет другого законодателя, кроме него самого, в заброшенности он будет решать свою судьбу <.. .> реализовать себя по-человечески человек может не путем погружения в самого себя, но в поиске цели вовне, которой может быть освобождение или еще какое-нибудь конкретное самоосуществление» [5].
Современное отношение к гуманизму по-прежнему неоднозначно в силу существующих традиций различного толкования этого термина. Помимо периодов его становления философы выделяют исторически сложившиеся типы гуманизма. Каждый из них проявляется на различных этапах жизни общества и имеет свои отличительные особенности. Так, тип гуманизма эпохи Возрождения индивидуально ограничен. Попытка преодолеть его, предпринятая мыслителями Просвещения, не увенчалась успехом, так как не была последовательной. Марксистская идеология породила тип социально ограниченного гуманизма, в основе которого лежит отстаивание интересов отдельно взятого класса, прослойки общества. Это мировоззрение ввело в социальную практику призывы к революционной борьбе, к силовым методам захвата власти.
Следует отметить, что рассматриваемая нами теория, возникшая в лоне человеколюбия и уважения к человеку, затем достаточно последовательно воплотившаяся в христианском гуманизме, далека как от эгоцентризма Ренессанса, так и от воинствующего «кровавого гуманизма» марксистов.
Сейчас мы являемся свидетелями кризиса гуманизма. Все чаще возникает вопрос: «Стоит ли
любить человека?» Многие ученые приходят к выводу, что эта идея, возникшая в древнем мире, претерпела множество искажений, породивших противоположные толкования данного понятия.
Как видим, явление, для которого в языке существует лишь одна лексема, неоднозначно, сложно. Эту многомерную единицу общественного сознания каждый носитель языка оценивает в соответствии со своими взглядами и создает свой образ «гуманизма», поэтому на современном этапе развития языка правомерно говорить о гуманизме как о концепте.
В отличие от рассудочного «схватывания» в понятии (^еПес^), концепт (производное возвышенного духа и ума) способен творчески воспроизводить или собирать (сопшреге) смыслы как универсалии, представляющие собой связь вещей и речей [6]. На современном этапе развития русского языка произошел процесс концептуализации понятия «гуманизм», что позволяет раскрывать его в рамках художественного текста. Рассматривая гуманизм в качестве концепта, мы учитываем все аспекты данного явления, все его историко-социальные особенности. Литературное произведение всегда имеет подтекст, содержащий обобщающие потенции. Житейский факт однозначен, перенесенный в сферу художественную - многозначен [7]. Поэтому исследование концептуального поля «гуманизм» сегодня является продуктивным и актуальным.
литература
1. Кудрявцев О. Ф. Ренессансный гуманизм и Утопия. М., 1991. С. 83.
2. Философский энциклопедический словарь / под ред. Л. Ф. Ильичева. М., 1983. С. 119.
3. Философско-энциклопедический словарь / под общ. ред. И. Т. Фролова. М., 2000. С. 97.
4. Зарубежные писатели. Библиографический словарь: в 2 ч. / под ред. Н. П. Михальской. Ч. 2. М., 1997. С. 406.
5. СартрЖ.-П. Сумерки богов. М., 1989. С. 344.
6. Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т. 2. М., 2001. С. 306.
7. Наков И. М. В. Брюсов и античный мир // Русская словесность. 2003. № 6. С. 8.
o. a. dorofeeva. to the question of conceptualization of the term «humanism» in the epoch of antiquity and renaissance
The ideas of humanism are current for any society. The article deals with the history of formation of the notion «humanism», the importance of analyses of the literary text in this aspect is revealed.
Key words: Antiquity; the Middle Ages, Renaissance, individualism, concept «humanism».
Р. А. ОСТАПЕНКО
ШКОЛЬНОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ СРЕДИ АДЫГОВ КАК ФОРМА МИССИОНЕРСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ (1898-1903 годы)
В статье рассматривается проблема организации и развития просвещения среди адыгов Кубанской области как специфической формы миссионерской деятельности православной церкви. Данный аспект образования инородцев-мусульман вписан в контекст общекультурной ситуации Российской империи конца XIX - начала XX века.
Ключевые слова: миссионерская деятельность, русские епархиальные школы грамоты, миссионерский комитет, аульские общества.
На рубеже Х1Х-ХХ веков в девяти горских аулах Майкопского отдела Кубанской области начали функционировать русские епархиальные школы [1]. Процесс распространения грамотности соприкасался с идеей русификации национальных окраин, проводимой государством в целях «удобства совместножительства» народов. Шаги к их примирению стали крайне необходимы после завершения Кавказской войны. Нужно было привести в рабочее состояние административное управление, налаживать социально-экономические отношения, залечить раны войны, в первую очередь - завоевать доверие и симпатии горцев. Важную роль в этом играла православная церковь. В 1870-1890-е годы на территории Кавказской епархии функционировали несколько миссионерских обществ и братств [2], задачей которых было обращение магометанского населения в христианство.
Важной функцией миссионерской деятельности являлось обучение адыгов русскому языку [3]. Инициатива создания русских школ грамоты исходила от епископа Ставропольского и Екатеринодарского Агафодора. Первый такой опыт был осуществлен «с тем соображением, что русская школа грамоты должна была стать наилучшим и наивернейшим проводником среди магометан русской культуры и цивилизации и в значительной степени содействовать успеху православной миссии» [4].
К началу XX века в девяти горских аулах функционировали епархиальные школы грамоты, открытие которых состоялось при большом стечении местного населения в присутствии старшин и мулл. Высказывалось пожелание, чтобы в них преподавался и арабский язык [5]. Первая епархиальная школа грамоты была открыта 16 октября 1898 года в ауле Адамиевском [6], через две недели, 30 октября, состоялось торжественное открытие такой же школы в селении Ульское [7], а через полгода, 1 марта 1899-го, еще в четырех аулах: Блечепсинском, Ходзском, Егерухаевском и Кошехабльском.
Возрастающее доверие к русской школе среди адыгов выразилось в желании открыть еще три школы в Хочемзиевском, Джеракаевском и
Хатукаевском аулах [8]. Они стали действовать в октябре 1899 года. Как ясно из донесения прот. Соколова, аулы Хатажукаевский, Темиргоевский и Пшизовский также хотели иметь у себя русские школы грамоты [9], но их ходатайства были отложены до следующего года, так как «на постройку общественных зданий, на обзаведение школ классной мебелью, учебными принадлежностями и на содержание учителей не хватало средств» [10].
Вначале инициатива епархиального руководства по созданию школ получила полное одобрение и поддержку местного населения. В 1898 году в Адамиевской школе даже сам эфенди обучался русской грамоте, в Ульской старшина позаботился о том, чтобы приведенное в порядок школьное здание было обеспечено отоплением. О доверии родителей к школе говорил и следующий сообщаемый диаконом Илларионовым факт: в скромное помещение сакли, приспособленной для занятий, с трудом вмещалось 30 записавшихся детей [11]. Поддержка местным населением идеи открытия школ объяснялась, прежде всего, тем, что адыги тогда не имели письменности: владение любой грамотой (арабской, русской) воспринималось ими как прогрессивное, практически значимое. Это обстоятельство сыграло ключевую роль в вопросе открытия епархиальных школ грамоты; не менее значимо было и желание самих горцев нормализовать русско-адыгские отношения.
Одним из наиболее сложных оказался вопрос финансирования, который решали совместным выделением средств. Аульские общества помогали миссионерскому комитету тем, что брали на себя обязательства предоставить имеющиеся помещения или организовать (где это требовалось) постройку новых, найти для школ прислугу, средства на отопление и освещение. Уже с 1899 года из общественных средств в каждом из аулов ежегодно затрачивали от 50 до 200 руб. Миссионерское братство, в свою очередь, платило жалованье учителям (300-400 руб. в год), выделяло деньги на аренду помещения, учебники и пособия. Комитет изыскивал средства на школы из остатков ресурсов, ежегодно отпускаемых епархиальным съездом духовенства (в 1901 году эта сумма составила 3500 руб.). Такая совместная работа миссионер-
