CC BY
153
УДК 008 (470.5) ; 130.2
Тюленева Наталия Игоревна
Пермская государственная академия искусства и культуры
К ВОПРОСУ О КОНЦЕПЦИИ КУЛЬТУРНОГО ЛАНДШАФТА: ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО И ОБРАЗЫ УРАЛА
В статье рассматриваются ключевые категории культурного ландшафта Урала: географическое пространство и образы географического пространства. В результате интерпретации географического пространства Урала происходит создание устойчивых образов территории, которые продуцированы основными векторами развития культурного ландшафта. Образы горнозаводской цивилизации подчинены векторам культурного ландшафта и его пространственным доминантам. Внешней доминантой географического пространства Урала является линейный вектор «пути», который определяет роль территории Урала в масштабах национальной истории, в освоении и колонизации новых земель, образы Урала раскрываются через пространственный образ пути - границы, рубежа, реки, дороги, судьбы, времени. Образ «пути» соединяет в себе прошлое, настоящее и будущее, отрицая застывшие формы и устремляясь в бесконечность. Внутренней доминантой - линейный вектор «горы», его направление «высь-глубина» определяет внутреннее пространство Урала, хтоничность образов и теллуризм горнозаводской цивилизации. Эти векторы образуют оси координат уральского ландшафта: «запад-восток» и «высь-глубина». Образ Урала - образ маятника, где Уральские горы выступают в качестве стержня, неподвижной точки, а качающееся тело на этом стержне описывает направление исторического процесса и вектор движения - Запад-Восток (Европа-Азия).
Ключевые слова: культурный ландшафт, географическое пространство, векторы культурного ландшафта Урала, образы Урала, горнозаводская цивилизация, уральская мифология.
Пространство и время - первостепенные онтологические категории культуры. Они становятся теми координатами, в которых функционирует сама культура, рождая собственные уникальные пространственные измерения. Пространственные измерения «выражаются не только в конкретных географических условиях, но и в определенных образах пространства, порождаемой конкретной культурой», «данные образы оказывают значительное влияние на формирование и развитие самой культуры, определяя ряд её уникальных признаков и феноменов» [6].
Культурный ландшафт динамически развивается во времени и формируется из единства длительного историко-культурного развития, претерпевая изменения под действием объективных и субъективных условий. Культурный ландшафт может состояться как уникальное явление при условии длительного историко-культурного процесса, в результате которого взаимодействуют и претерпевают изменения его составляющие (территория, этнос, культура). Его можно рассматривать «как результат послойного освоения его территории, осуществлявшегося в разные времена, разными сообществами - носителями разнящихся ценностно-смысловых кодов культуры» [14]. Следовательно, культурный ландшафт историчен и, прежде всего, связан с процессом неотделимых друг от друга категорий - освоения и осмысления природного ландшафта человеком. Эти категории и дальнейшая символизация пространства являются отправной точкой существования всякого культурного ландшафта. В результате осмысления земного пространства складываются устойчивые «представления о географических объектах, устойчивые культурнозначимые символы, которые имеют разную степень пространственных коннотаций» [8],
выделяются и формируются наиболее важные и решающие образы восприятия пространства [6]. Таким образом, культурный ландшафт чётко привязан к тому пространственно-временному континууму, в лоне которого он возник. И вполне естественно, что при изучении культурного ландшафта наблюдается сдвиг именно к пространственным аспектам культуры. Культура, функционирующая в географическом пространстве, «не только развивается во времени, но и размещается в пространстве, взаимодействует с ним, определяя формы его восприятия» [1]. Изучение культурного ландшафта базируется на изучении феноменов пространствен-ности «посредством географических образов, и непосредственно самими географическими образами пространственность формируется как фундаментальная феноменологическая категория в рамках культуры» [6].
Культура предполагает «превращение среды в знаковую систему, где в роли знака выступают географические объекты или элементы культурного ландшафта, а в роли означаемого - архетипы. <. .> В результате складывается символическое понимание пространства, где карта мира становится иконой, отражающей традиционное миросозерцание» [8]. О.А. Лаврёнова также отмечает, что «наиболее насыщены смыслами и полисемантичны те места Земли, где в силу географических (высоты над уровнем моря, широты горизонта) и культурных особенностей человек объективно ощущает дыхание Космоса» [8].
Географическое пространство Урала действительно насыщено смыслами как с позиции уникальных географических характеристик, так и с позиции уникальной формы культуры (горнозаводской). Его (географическое пространство) можно описать через образы (архетипы), которые лежат
© Тюленева Н.И., 2014
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова .4J- № 7, 2014
273
в основе географического образа Урала. Так, если обширные физические размеры территории России достаточно легко трансформируются в образы «равнины», «матери» и символы «бескрайности», «безграничности», «женственности», то образы Урала стоят в некоторой оппозиции к общепринятым, сложившимся образам России в философских текстах рубежа Х1Х-ХХ и ХХ веков (О. Шпенглер, Н. Бердяев, Г.П. Федотов, Г. Гачев). Урал обладает своими определенными архетипами, знаками и символами, которые составляют культурный ландшафт Урала и вступают в противоречие с макроархетипами страны. «Уральское пространство существенно иное, и оно, как правило, противопоставлено русской равнине. На Урале <...> доминирующим началом <... > стала не равнинная бескрайность, а темная и неистощимая подземная глубина» гор [2, с. 26]. «Необъятности безудержно разбегающейся вдаль и вширь русской равнины Урал противопоставил глубину, потаенность, потусторонность и сосредоточенность. Тайная глубина земли, хранящая сокровища, и стала постоянным вектором территориального самосознания, главной осью его концептуализаций» [2, с. 26].
Географическое пространство Урала обладает стабильными автономными образами, которые на методологическом уровне можно вычленить и структурировать через интерпретацию и репрезентацию природных объектов пространства.
Так, при изучении устоявшихся географических образов Урала представляется возможным выделить следующие автономные пространства Урала:
1) в основе которых лежит образ «гор», их богатые недра и многовековая история, в том числе и индустриальная (промышленная): Урал - горнозаводская цивилизация; Урал - хребет России; Урал - кладовая России»; Урал - «опорный край державы»; Седой Урал; Батюшка Урал; Уральские горы - Гиперборейские горы; Уральские горы - Ри-пейские горы; Урал - пояс Земли; Урал - Каменный пояс; Урал - Камень и т. п.;
2) в основе которых лежит образ «пути», «дороги»: Урал - ворота в Сибирь; Урал - путь в Сибирь; Урал - рубеж между Европой и Азией и т. д.
Здесь «горы» и «путь» не только реальное физическое пространство, но ирреальное метафизическое пространство. И именно эти образы являются осями координат пространства, в которых функционирует культурный ландшафт Урала. Образ «горы» и образ «пути» создают не только семантический слой культуры и истории Урала, но и мифологические основания культурного ландшафта Урала.
Мифологические образы, созданные культурой, неотделимы от географического пространства и строятся на закрепленных в конкретном природном ландшафте кодах, архетипах и символах
культуры, которые отображают структурный каркас пространственной картины мира (мировая ось, мировое древо, мировая гора). Их проективное наложение на пространство рождает уникальную мифологию местности, «дух местности», её символы, которые выражаются в символических кодах, с помощью которых выражается и интерпретируется смысловая сущность культурного ландшафта.
Мифологическим центром и пространственным символом культурного ландшафта выступают Уральские горы. Если «для греков скалистый ландшафт - это был символ самого первого начала вещей, символ небытия, предшествовавшего бытию, и жизни, наступившей впоследствии; символ изначального состояния» [15, с. 66], то таким источником образов культурного ландшафта Урала являются горы.
Д.Н. Мамин-Сибиряк утверждал, что вся земля Урала пропитана легендами о происхождении гор: «На Урале каждый большой камень имел за собой неумиравшие предания» («Семья Бахаревых»). Вас. Немирович-Данченко в книге «Кама и Урал» писал: «Миром легенд кажется вся эта даль, заставленная мрачными горами» [цит. по: 7, с. 59].
Многие исследователи (главным образом в области филологии) феномена горнозаводской культуры отмечают теллурический вектор её онтогенеза. По существу, теллуризм выражает специфику местности Урала, именно устремленность в земную глубину - преобладающий вектор формирования геокультурного образа Урала. При описании Уральских гор «чаще всего речь идет не об их вершинах, а о недрах и глубине» [2, с. 26]. Так, Л. Скорино начинает предисловие к собранию сочинений П.П. Бажова с описания природы Урала: «Могучий горный хребет прорезает с севера на юг необозримые просторы русских равнин. Это Урал, в недрах которого хранятся несметные природные богатства: золото и драгоценные камни, медь и каменный уголь, мрамор и малахит» [12, с. 3].
Или, например, Е.К. Созина отмечает, что «открытость навстречу земным недрам и составляет сквозной концепт уральского сверхтекста» [13, с. 13]. А М. Никулина убеждена, что «в центре уральской каменной истории - не драгоценность, но камень, отношения человека с камнем, с землей, с подземельем, если хотите, с тайной силой» [9, с. 63]. Ю.С. Подлубнова пишет, что «тайная сила -будь то горные духи или доселе неизученные природные явления - всегда манила уральца, заставляла его двигаться в путь и, в конце концов, награждала за мужество и смелость или губила» [10].
В.В. Абашев характеризует уральскую идентичность как «устремленность в земную глубину - это и есть преобладающий вектор формирования региональной уральской геопоэтики. Она носит ярко выраженный теллурический характер. Лежащее в ее основе чувство земных глубин объединяет ее
274
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 7, 2014
локальные векторы - пермский, екатеринбургский и челябинский, каждый из которых характеризуется каким-либо преобладающим оттенком тел-луризма» [1, с. 23]. Однако, по словам Ю.С. Под-лубновой, «теллуризм, как преобладающий вектор уральского культурного ландшафта, уральской геопоэтики, заявил о себе достаточно поздно, в прозе XIX века» [10]. Мы можем отметить, что он окончательно сформировался в художественных текстах этого периода (мотивы горнозаводского фольклора мы можем найти в творчестве Ф.М. Решетникова, Д.Н. Мамина-Сибиряка, Вас. Немировича-Данченко, П.П. Бажова). С 70-х годов XIX по середину ХХ века были изданы многочисленные работы1, в которые вошли записи рабочих рассказов Урала, легенды, предания, сказки, возникавшие на протяжении длительного исторического периода, начиная с зарождения уральской горнозаводской промышленности.
История горной промышленности и «особый быт» Урала явились той почвой, на которой зиждилась горнозаводская цивилизация. Е.А. Баженова отмечает, что со времен «Описания уральских и сибирских заводов» (1735) Вилима де Геннина уральская история рассматривалась исключительно как история развития горно-рудной промышленности [3, с. 265].
Устойчивый образ Урала окончательно сложился лишь в 1930-е гг. и связан с именем П.П. Бажова. В.Л. Дёмин, исследуя феномен «бажовской мифологии», отметил, что «в совокупном своем восприятии бажовские сказы - это подлинная теллурическая мистерия и хтоническая феерия» [4]. Природа Уральских гор для Бажова становится «творящим ландшафтом» («место-пребыванием бытия»). «Природные элементы входят в состав мыслимого, оставляя следы в материи <...> письма - подобно прожилкам в мраморе. Мысль не может существовать вне своего места, ей небезразлично собственное местоположение в структуре бытия» [11, с. 249].
В. Подорога в предисловии к книге «Выражение и смысл», размышляя о старой китайской живописи, которая являет собой замечательные образцы ландшафта, «покоящегося в себе, гармоничного, но отнюдь не застывшего», приводит цитату китайского художника и теоретика живописи Ши-тао: «Пятьдесят лет исполнилось (с того времени), и еще не было совместного рождения моего "я" с Горами и Реками, не потому, что они были ничтожной ценности, но тогда я оставлял их существовать только самих по себе. Теперь же Горы и Реки поручают мне говорить за них; они родились во мне и я в них. <.> Горы и Реки встретились с моим духом, и их отпечаток там преобразовался таким образом, что в конце концов они свелись к моему "я"» [11, с. 9-10].
Язык, «на котором изъясняется мысль» Бажова, по сути, ландшафтен, им связывается простран-
ство (Космос) Уральских гор с горнозаводским миром, рождая уральскую мифологию, которую А.С. Жарова охарактеризовала как «региональный вариант общерусской мифологической системы, сложившийся в последние несколько столетий и вобравший в себя как архаические элементы, так и позднейшие наслоения новой индустриальной культуры» [5].
Основные образы горнозаводского Урала, характерные для уральской мифологии конца XIX -начала XX века, своими корнями уходят в более древние времена, так как сакральное пространство Урала не возникало стихийно, а формировалось в течение многотысячелетней истории. По существу, «основное ядро уральских легенд <.. .> представляют собой мифологемы, родившиеся в горниле коллективного бессознательного» [4]. Тем самым мифология уральских горнорабочих представляет собой синтез древних «тайных» знаний коренных народов Урала и универсальных мифологических сюжетов.
Уральская мифология, возникнув в XVIII веке вместе с промышленностью на Урале, являлась мифологией творимой, а не устоявшейся, и представляла собой рабочие семейные предания, отдельные фантастические образы, первоначальные наброски сказочных сюжетов. По существу, П.П. Бажов создал «хтоническую модель» горнозаводской мифологии, образы которой сформировали уникальный культурный ландшафт Урала.
Примечание
1 «Пермская старина: сборник исторических статей и материалов» (А.А. Дмитриев, 18891902 гг.), «Пермская летопись» (В.Н. Шишонко, 1881 г.), «Географический и статистический словарь Пермской губернии» (Н.К. Чупин, 1873 г.), «Полное географическое описание нашего отечества» (под ред. В.П. Семёнова-Тяньшанского, том V, 1914 г.) «Были горы Высокой» (под ред. М. Горького, Д. Мирского, 1935 г.), «Тайные сказы рабочих Урала» (Е.М. Блинова, 1941 г.), «Дореволюционный фольклор на Урале» (В.П. Бирюков, 1936 г.) и др.
Библиографический список
1. Абашев В.В. Геопоэтический взгляд на историю литературы Урала // Литература Урала: история и современность. - Екатеринбург, 2006. -С. 17-29.
2. Абашев В.В. Русская литература Урала. Проблемы геопоэтики. - Пермь: Перм. гос. нац. иссл. ун-т, 2012. - 140 с.
3. Баженова Е.А. Механизмы формирования уральской идентичности в индустриальную эпоху // Известия УрГУ - 2007. -№ 52. - С. 261-269.
4. Демин В.Н. Уральская Гиперборея. - М.: Вече, 2010. - 320 с.
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 7, 2014
275
5. Жарова А.С. Уральский город в программных сочинениях композиторов второй половины ХХ - начала XXI века: дис. ... канд. искусствовед.: 17.00.02. - Екатеринбург, 2009. - 187 с.
6. Замятин Д.Н. Культура и пространство. Моделирование географических образов. - М.: Знак, 2006. - 488 с.
7. Китайник М.Г. Рассказы рабочих дореформенного Урала // Русское народно-поэтическое творчество. - М.: Издательство Академии наук СССР, 1953. - С. 57-89.
8. Лаврёнова О.А. Семантика культурного ландшафта: дис. ... д-ра филос. наук: 24.00.01.. - М., 2010. - 371 с.
9. Никулина М.П. Камень. Пещера. Гора. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 2002. -120 с. - (Очерки истории Урала. Вып. 15).
10. Подлубнова Ю.С. Об эволюции «каменных историй» в уральской литературе начала ХХ в. // Река и Гора: локальные дискурсы: сб. материалов Междунар. науч. конф. «Урал и Карпаты: локальный дискурс горных местностей» (Пермь, 2930 октября 2009 г.) / отв. ред. В.В. Абашев; Перм.
гос. ун-т; Лаб. политики культурного наследия Перм. гос. ун-та; Мин-во промышленности и природных ресурсов Пермского края. - Пермь: Перм. гос. ун-т, 2009. - С. 149-158.
11. Подорога В.А. Выражение и смысл. Ландшафтные миры философии: Сёрен Киркегор, Фридрих Ницше, Мартин Хайдеггер, Марсель Пруст, Франц Кафка. - М.: Ad Маг^тет, 1995. - 427 с.
12. Скорино Л. Павел Петрович Бажов // Бажов П.П. Соч.: в 3 т. - М.: Правда, 1986. - Т. 1. -С. 3-50.
13. Созина Е.К. Об «Истории литературы Урала»: предисловие к проекту // Литература Урала: история и современность. - Екатеринбург, 2006. - С. 7-17.
14. Федоров Р.Ю. Культурный ландшафт региона. Опыт историко-географической реконструкции. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// library.ikz.ru/georg-steller/aus-sibirien-2013-2006/ Fedorov-R.YU.-KULTURNYI-LANDSHAFT-REGЮNA.-OPYT (дата обращения: 20.02.2015).
15. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов / пер. с англ. - К.: Государственная библиотека Украины для юношества, 1996. - 384 с.
276
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова .¿j. № 7, 2014
