CC BY
13УДК 809.461.28/.29-55
DOI: 10.21779/2542-0313- 2016-31-4-85-91
З. Т. Ибрамхалилова
К вопросу о когнитивных параметрах аспектуально-таксисной ситуации (на примере лезгинского и английского языков)
Дагестанский государственный университет; Россия, 367001, г. Махачкала, ул. М. Га-джиева, 43а; ibramhalilovaz@mail.ru
В статье проводится анализ семантической роли наблюдателя как одного из когнитивных параметров таксисной ситуации в рассматриваемых языках. Исследование таксисных отношений в этом ракурсе до сих пор не проводилось, как не исследовались и типологические особенности рассматриваемой проблемы. В языковой интерпретации функционально-семантической категории таксиса, как и темпоральности, участвуют пространственные представления. Пространственные параметры, перемещаясь в сферу темпоральных отношений, формируют когнитивные структуры, для концептуализации которых имеется соответствующий инвентарь семантических средств. Методологическим основанием для исследования служит когнитивная теория, согласно которой грамматические модели представляют собой внешнюю репрезентацию глубинных структур - семантических ролей, в данном случае опирающихся на пространственные представления. Используется подход, согласно которому универсальные функционально-семантические категории могут интерпретироваться в языках различными средствами. Выявленные языковые средства концептуализации таксисных отношений интерпретируются сравнительно-типологическим методом. Используются также приемы семантического моделирования, компонентного анализа.
Семантическая роль наблюдателя проявляется наиболее полно в лезгинском языке, реализуясь в локальных падежных формантах субъектов таксисной ситуации, тогда как в английском - синтаксической позицией обстоятельства места в начале высказывания и наличием вводных it и there. Пространственные ориентиры, выделяемые в таксисной ситуации, недвусмысленно эксплицируют роль наблюдателя, при том, что в каждом конкретном языке ее языковое выражение уникально. Сопоставление роли наблюдателя в таксисной ситуации в исследуемых языках дает интересные наблюдения для типологии таксиса.
Ключевые слова: таксис, категория пространства, локативный показатель, семантическая роль, конверб, наблюдатель.
В последнее время в лингвистических исследованиях все чаще наблюдается переосмысление языковых категорий или явлений с точки зрения их связи с ментальными процессами, происходящими в сознании человека. Когнитивная интерпретация грамматических категорий в определенной степени отражает реальные речемыслительные процессы, поэтому является весьма актуальной в свете современных антропоцентрических лингвистических исследований. Лингвист, учитывая современные тенденции когнитивного изучения языков, должен быть заинтересован в раскрытии психологических механизмов в структуре и функционировании языка. Как известно, ценностные составляющие категорий времени и пространства в их языковой интерпретации являются актуальной задачей современной когнитивной науки. Категория таксиса является одной из граней экспликации категории времени и в какой-то степени категории пространства.
Механизмы концептуализации таксисных значений, способы их первичного кодирования в сознании людей, говорящих на данных языках, неизбежно будут отражаться и в грамматике языка, в самых простых структурах, ее составляющих. Этим объясняется наше внимание к формальным средствам функционирования таксиса в исследуемых языках, т. к. именно словоизменительные категории (формы) позволяют показать роль человеческого фактора в семантической структуре языка, и, как утверждает Д. А. Ште-линг [1, с. 11], позволяет «раскрыть подлинное назначение морфологических оппозиций как орудия, средства переключения языка в речь...». Интересно в связи с этим мнение П. Чилтона, который считает, что именно объективное физическое пространство структурирует человеческую систему восприятия, которая, в свою очередь, структурирует варьирующиеся от языка к языку лингвистические значения [2, с. 3].
Семантика рассматриваемой нами категории таксиса подпадает концепта времени, под сферу эксплицируемого на языковом уровне в рамках полипредикативного комплекса и содержащего ограничение, связанное с темпоральностью. Маркируется данная семантика различными грамматическими и/или лексическими средствами. При этом категориальное значение семантики таксиса реализуется не только как отношения одновременности/разновременности, но и как отношения, осложненные значениями обусловленности, модальными значениями и значениями характеризации [3].
Любая таксисная ситуация - это концептуальное событие, характеризуемое определенными параметрами. Н.Л. Кудинова [4] сделала попытку, на наш взгляд удачную, выработать общую когнитивно-функциональную таксисную модель, на основании которой выделяются частные модели, реализующие различные таксисные семантические функции для независимого и зависимого таксиса. Согласно ее концепции, реализация таксисных значений происходит при участии пяти составляющих: именного компонента (служащего для описания выраженности таксисных отношений в поли- или моносубъектных высказываниях), глагольного компонента (включающего грамматическую форму и аспектуальный класс глагола), временного выражения (способного создавать пространственно-временной фон для описываемых значений), прагматического компонента (связанного со способом видения и отображения ситуации автором высказывания) и семантической функции (служащей для выражения различных видов таксисной семантики) (см. подробнее [4, с. 33-55]). Далее она приводит конкретные формулы, в которые входят все эти значения.
Однако в данной статье не ставится задача провести глубокое и всеобъемлющее исследование категории таксиса, которой уже посвящена обширная литература. Наша цель - попытаться посмотреть на проблему когнитивного истолкования ситуации таксиса под несколько иным углом, не углубляясь в скрупулёзный анализ различных оттенков аспектуальных значений таксисных форм в рамках традиционной функционально-семантической парадигмы, а обратившись к простым языковым фактам как они есть.
Как отмечает Ю.Д. Апресян, истолковать значение какой-либо единицы языка -значит эксплицировать выражаемое ею наивное понятие: «Описать наивное понятие в общем случае значит описать некий факт (например, ситуацию действительности), ситуацию восприятия (положение наблюдателя относительно описываемого факта) и ситуацию общения (оценку описываемого факта говорящим или предполагаемую говорящим оценку этого факта со стороны адресата) [5, с. 6]. Наивные понятия отличаются от научных еще и тем, что в первые часто входит указание положения самого наблюдателя относительно рассматриваемых предметов [5, с. 6]. Однако если ситуация дей-
ствительности и ситуация общения давно и по праву являются объектами внимания в общей теории языкового значения, ситуация восприятия (т. е. роль фигуры наблюдателя и связанных с нею факторов в формировании языкового значения) до недавнего времени оставалась как бы в стороне» [6, с. 121].
Изучение таксисных отношений и способов их выражения на материале лезгинского языка показало, что их концептуализация осуществляется не только на основе временных и аспектуальных характеристик глагольных (и неглагольных) форм, немаловажную роль в этом играют и пространственные представления (см. подробнее [7, с. 122-128]). Н.Н. Болдырев [8, с. 213] не случайно подчеркивает тот факт, что восприятие любого события, его концептуализация и представление в языке во многом определяется пространственной характеристикой данного события, т. е. «выделением объектов как определенных пространственных ориентиров», при этом значительна роль самого автора высказывания, так как именно он ограничивает событие и выделяет те или иные пространственные ориентиры - ориентиры в пространстве наблюдателя.
В последнее время большинство ученых отмечают, что наиболее полный учет когнитивных механизмов функционирования грамматических единиц возможен только при включении в интерпретационную модель грамматического значения фактора наблюдателя (см. [9, 5, 6] и др.).
А.В. Кравченко первый указал на тот факт, что определенность таксисной ситуации, т. е. ее идентификация в рамках целостного периода времени, оказывается связанной с фактором «наблюдение». «Наблюдатель является первичным прагматическим фактором, образующим ядро индексальных явлений в языке, и должен учитываться при анализе таких категорий, как лицо, время, вид, залог, таксис и др., значение которых не может быть полностью эксплицировано вне его связи с указанием на наблюдателя» [10, с. 140]. Предлагаемая А.В. Кравченко когнитивная интерпретация категории вида кардинально меняет взгляд на когнитивную интерпретацию таксисной ситуации не как основную на взаимодействии предельных и непредельных глаголов, а как на проиндексированную наблюдателем.
Если рассматривать таксисную ситуацию как реализованную на основе концепта «пространство», необходимо также включить в схематичное отображение этой ситуации фигуру наблюдателя. По мнению А. В. Кравченко, который в своих исследованиях исходит из «концептуального тождества» временных и пространственных понятий, закрепленных, в частности, в значении индексальных слов «здесь» и «сейчас» - и «базового характера категории места» для анализа временных отношений, «говорящий мыслит время события как образующее единое целое со своим временем в том случае, когда пространство ситуации, частью которой является событие, пересекается с пространством говорящего (т. е. пространством ситуации, в которую входит говорящий, или его личным пространством)» [6, с. 122].
Возвращаясь к концепции Н.Н. Болдырева относительно способов пространственного моделирования высказывания, нужно отметить, что в синтаксической структуре высказывания элемент наблюдения не представлен или представлен имплицитно. По его мнению, «экспериенцер», или наблюдатель, - это дополнительный элемент, под которым подразумевается сам говорящий, который включается в семантическую структуру высказывания. При этом «событийное пространство» претерпевает определенные изменения. Вектор высказывания в этом случае направлен не от источника события (John broke the cup "Джон разбил чашку"), а от того элемента, который находится в зоне внимания говорящего или в позицию которого помещает себя говорящий (The cup
broke "Чашка сломалась"). Обычно позиция говорящего - это начальная позиция в высказывании. В том случае, когда говорящий излагает объективное положение дел и не включает себя в зону внимания, в этой позиции выступает реальный источник события, в то время как выдвижение в эту позицию любого другого элемента события свидетельствует о включении говорящего в зону внимания. При этом Н.Н. Болдырев приводит в пример два таких предложения, аргументируя вышесказанное «процессуальным осмыслением глаголов и реализацией признака псевдоактивности субъекта»: He was moving his head from side to side "Он двигал головой из стороны в сторону" - His head was moving from side to side "Его голова двигалась из стороны в сторону" [8, с. 214]. В первом предложении событие передается нейтрально, от его источника, а во втором предложении в качестве исходного элемента в языковом представлении данного события выступает семантический объект, пациенс. Реальный каузатор события в этом случае не представлен, а в роли подлежащего выступает семантический объект, т. е. подлежащее имеет непрототипический характер. Таким образом, этому подлежащему приписывается определенная активность - «псевдоактивность» [8, с. 214]. Реализация признака псевдо-активности при синтаксической связи глагольного предиката с непрото-типическим подлежащим свидетельствует, по его мнению, об ориентации высказывания относительно наблюдателя. Н. Н. Болдырев анализирует понятие экспериенцера безотносительно к таксису, рассматривая это на материале английского языка. Попытаемся понять, присутствует ли механизм «наблюдения» и возможно ли семантическое участие экспериенцера в таксисных конструкциях лезгинского языка в сопоставлении с таковыми в английском языке. Анализ таксисных ситуаций будет осуществляться с ориентацией на типы непрототипических подлежащих, представленные в [8, с. 215-216], как формы, которые предполагают наблюдателя в данной ситуации. Все примеры заимствованы из национального корпуса русского (параллельный подкорпус) и лезгинского языков.
1 (a). Гаражда (1) авай дарискъалвили к1валин дарискъалвиликайни (2) лугьузвай (А. Къ.). - В гараже (1) царившая теснота от нагромождения ненужных вещей (2) говорила и о тесноте в доме.
Очевидно, что в данном примере смещен интенциональный вектор в языковой интерпретации события. Лезгинское предложение начинается с обстоятельства места в гараже. Выдвижение на первый план обстоятельственных элементов выявляет наличие в семантической структуре данного высказывания наблюдателя, так как эти элементы в теме предложения подразумевают пространственные ориентиры наблюдателя.
В английском языке это передается за счет использования синтаксических конструкций с вводным there 1 (b) или обстоятельством места в начале предложения 2 (b).
1 (b). Admittedly, the Roman calendar does not mesh perfectly with astrological markers, so there is some gray area in the prediction (D. Brown. The Da Vinci Code). - Правда, римский календарь не совсем совпадает с астрологическим, так что полностью исключать возможность нельзя.
2 (a). Са дагъдай физвайла, идал са жейран гьалтна, ида вичин Рахш гьална, жей-рандихъ галтугна, хьелдалди яна, ам кьена (Л. Х. М.). - По одной горе (через одну гору) когда шел, ему встретился один Заджейраном, он погнал своего Рахша вдогонку джейрану, стрелу пустив, убил его.
2 (b). Over hill and under hill there were many paths that led up into those mountains, and many passes over them. (J. Tolkien. The Hobbit). Через гору и под горой десятки тропинок вели в горы, изрезанные множеством расселин!
В лезгинском языке, по нашим наблюдениям, имеются дополнительные средства псевдокаузативности, свидетельствующие о наличии экспериенцера в таксисной ситуации. Это эргативный падеж субъекта действия, присущий лезгинскому языку, который приписывает определенную активность объекту в позиции подлежащего.
3 (а). Тамай фидай рекье, ара-бир акъвазиз, чна нуьккрин манийрихъ яб акалнай (А. И.). - Идущей по лесу дорогой, порой останавливаясь, мы слушали песни птиц.
3 (b). A new wide road was being finished that would go over the mountain and zig-zag down to the bridge (E. Hemingway. Farewell to Arms). - Достраивалась новая широкая дорога, которая переваливала через гору и зигзагами спускалась к мосту.
4 (а). Рушари яб гузвани-авачни чирун патал яни, тахьайт1а абурун ванцихъ яб акализ к1анзавайни, Чигали са геренда кисна (Г. Б.). - То ли хотел узнать, слушают ли девушки или нет, то ли хотел прислушаться к их голосу, Чигали на минуту замолчал.
4 (b). The top of that mountain is lost in the clouds, and when you reach it you will be in the awful Land of Naught, where the Gargoyles live" (L. Baum. Dorothy and the Wizard in Oz). - Перевалив через гору - а она уходит за облака, - вы окажетесь в ужасной Стране Ничевогов, населенной Гаргойлями.
5 (a). Ч1ехи бубани баде патал и чамадан фад алатна куьтягь хьанвай дяве рик1ел хкидай, куьне хирер ц1ийи хъийидай зат1 тир жеди, гьавиляй адакай рахунин лазимвал-ни авачиз аквазвай заз (А. Къ.). - Дедушке с бабушкой, должно быть, этот чемодан напоминал давно минувшую войну, заставляя ныть старые раны, а потому я не находил нужным говорить о нем.
5 (b). Van's black trunk and black suitcase, and black king-size dumbbells, were heaved into the back of the family motorcar; Bouteillan put on a captain's cap, too big for him, and grape-blue goggles <...> (V. Nabokov. Ada, or Ardor). - Черный баул и черный чемодан Вана вместе с его богатырских размеров черными гантелями погрузили в багажник семейного автомобиля; Бутеллен нацепил великоватую ему капитанскую фуражку и сизые, как виноград, совиные очки...
6 (a). Адав агакьун патал чилел алай кьван шеэр къакъудна са къайдада туна к1ан-завайм (А. Къ.). - Чтобы до него добраться, надо было разобрать вещи, наваленные на пол, и освободить проход.
6 (b). It's only about a mile _ from here, and my car is parked just outside the museum (D. Brown. The Da Vinci Code). - Отсюда до него всего миля, у подъезда припаркована моя машина.
7 (a). Кар терсина элкъведайла, хешилдини итимдин сас хада. - Когда дело принимает плохой оборот, даже мучная каша ломает у человека зуб.
7 (b). Porridge was cooking in a large copper pot and gave off the smell that the smooth operator had noticed in the hall (Petrov I.E. The Twelve Chairs (John Richardson)). - Там, в большом бельевом котле, варилась каша, запах которой великий комбинатор учуял еще в вестибюле.
8 (a). Чарадан гафарихъ яб акалун итимвал туш (Гь. З.). - Прислушиваться к словам чужого - не мужское дело.
В этом предложении слово гафарихъ к словам' содержит локативный показатель -хъ, являющийся показателем местного II падежа. Одним из значений местного II падежа является объект, за которым происходит действие [11, с. 554]. Таким образом, в лезгинском языке пространственные ориентиры наблюдателя довольно прозрачны: их можно проследить через аффиксы местных падежей существительных.
В английском языке нет подобных грамматических корреляций.
H.Н. Болдырев выделяет в английском языке семантическое участие наблюдателя с опорой на типы непрототипических субъектов, реализующих действие в языковом формате. В лезгинском языке наблюдатель присутствует в любой таксисной ситуации. Особый способ появления объекта в высказывании характерен для лезгинской традиционной речевой практики, при этом языковая интерпретация данной последовательности действий происходит с опорой на этот объект. В лезгинском языке, в отличие от английского языка, имеются дополнительные средства псевдокаузативности действия: эргативный и местный II падежи подлежащих, которые подтверждают наличие семантической роли наблюдателя в таксисной ситуации.
При этом следует помнить, что концептуальным основанием таксиса является перенос первичных пространственных представлений человека на временную ось. Любая связь с пространством так или иначе предполагает семантическое наличие наблюдателя в глубинной структуре предложения с реализацией аспектуально-таксисной ситуации.
Литература
I. Штелинг Д.А. Грамматическая семантика английского языка. Фактор человека в языке. - М.: МГИМО, ЧеРо, 1996.
2. Chilton P. How can we think about the relationship between language and space // Language, Cognition and Space: The State of the Art and New Directions. Ed. by V. Evans and P. Chilton. - London: Equinox Publishing Ltd, 2010.
3. Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. - Л.: Наука, 1983.
4. Кудинова Н.Л. Когнитивно-функциональная таксисная модель и роль ее компонентов в процессе актуализации пропозиции // Вестник МГЛУ. - 2010. - Вып. 27 (606).
5. Апресян Ю.Д. Принципы семантического описания единиц языка // Семантика и представление знаний. Вып. 519. - Тарту: Тарт. гос. ун-т, 1980.
6. Кравченко А.В. Язык и восприятие: Когнитивные аспекты языковой категоризации. - Иркутск: Изд. Иркутского гос. ун-та, 2004.
7. Ибрамхалилова З.Т. Роль пространственного компонента в реализации таксиса в лезгинском и английском языках // Вопросы когнитивной лингвистики. - Тамбов, 2016. - № 4.
8. Болдырев Н.Н. Отражение пространства деятеля и пространства наблюдателя в высказывании // Логический анализ языка. Языки пространств / отв. ред.: Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. - М.: Языки русской культуры, 2000.
9. Лангаккер Р. У. Когнитивная грамматика / отв. ред. В.В. Петров. - М., 1992.
10. Кравченко А.В. Когнитивные структуры пространства и времени в естественном языке // Изв. РАН. СЛЯ. - 1996. - Т. 55, № 3. [Электронный ресурс]. URL: http://feb-web.ru/feb/izvest/1996/03/963-003.htm).
11. Талибов Б.Б. Грамматический очерк лезгинского языка // Б. Талибов, М. Гаджиев Лезгинско-русский словарь. - М., 1966.
Поступила в редакцию 30 сентября 2016 г.
UDC 809.461.28/.29-55
DOI: 10.21779/2542-0313- 2016-31-4-85-91
On the question of cognitive parameters of aspectual-taxis situation (on the example of
the Lezgin and English languages)
Z.T. Ibramkhalilova
Dagestan State University; Russia, 367001, Makhachkala, Gadzhiyev st., 43a; ibram-halilovaz@mail.ru
The article deals with the analysis of the semantic role of the Observer as one of the cognitive characteristic of taxis situation in the given languages. The investigation of taxis relations and the typological features of the problem from this point of view were not practiced. Spatial representation is realized in language interpretation of the functionally semantic categories of taxis and temporality. Transferring to the sphere of temporal relations, spatial parameters form some cognitive images. There is an appropriate inventory of semantic means for their conceptualization. The methodological foundation of the research is a cognitive theory. According to this approach, the universal functional semantic categories can be interpreted with different means in languages. The detected language means of taxis conceptualization are interpreted with the help of comparative-typological method. The methods of semantic modeling and component analysis are also used.
The semantic role of the Observer fulfils itself in Lezgin, revealing in local declensional indices of subjects of taxis situation, whereas in English they are in syntactic position of adverbs at the beginning of a sentence and in the presence of introductory it and there. Space reference points of taxis situation unequivocally reveal the role of the Observer, at the same time its linguistic expression is unique in every language. The comparison of the role of the Observer in taxis situation in the investigated languages gives interesting oversights for taxis typology.
Keywords: taxis, category of space, locative indicator, semantic role, converb, observer.
Received 30 September, 2016
