CC BY
67
2. Arutyunova N.D. Tipy yazykovykh znachenii: Otsenka, sobytie, fakt [Types of linguistic meanings: Assessment, event, fact]. Moscow, Nauka Publ., 1988, 339 p.
3. Vinogradov V.V. Russkii yazyk (Grammaticheskoe uchenie o slove) [Russian language (grammatical doctrine of the word)]. Moscow, Vysshaya shkola Publ., 1986, 639 p.
4. Vol'f E.M. Funktsional'naya semantika otsenki [Functional semantics evaluation]. Moscow, Editorial URSS Publ., 2002, 280 p.
5. Miloserdova E.V. Natsional'no-kul'turnye stereotipy i problemy mezhkul'turnoi kommunikatsii [National and cultural stereotypes and problems of intercultural communication]. Inostrannye yazyki v shkole [Foreign languages at school], 2004, vol. 3. pp. 80-84.
6. Teliya V.N. Konnotativnyi aspekt semantiki nominativnykh edinits [Semantics connotative aspect of nominative units]. Moscow, Nauka Publ., 1986, 143 p.
7. Faizullina A.G. Invektivy-kompozity v sistemno-funktsional'nom aspekte: avtoref. dis. ... dokt. filol. nauk [Invective-composites in the system-functional aspect. Dr. Phililogy sci. diss]. Cheboksary, 2009.
8. Yaremenko S.N. Vneshnost' cheloveka v kul'ture: dis. ... dokt. filos. nauk [A person's appearance in culture. Dr. Philosophy sci. diss ]. Rostov na Donu, 1997, 287 p.
ГАИФУТДИНОВА ЭЛЬЗА НАИЛЕВНА - преподаватель кафедры иностранных языков, Набережночелнинский филиал Поволжской государственной академии физической культуры, спорта и туризма, Россия, Набережные Челны ([email protected]).
GAIFUTDINOVA ELZA - teacher of Foreign Languages Chair, Branch in Nabereshniye Chelny of the Povolgskaya State Academy of Physical Culture, Sports and Tourism, Russia, Nabereshniye Chelny.
ФАЙЗУЛЛИНА АЛЬМИРА ГАББАСОВНА - доктор филологических наук, профессор кафедры гуманитарных и социальных дисциплин, Набережночелнинский государственный торгово-технологический институт, Россия, Набережные Челны ([email protected]).
FAIZULLINA ALMIRA - doctor of philological sciences, professor of Humanities and Social Sciences Chair, Naberezhnye Chelny State Trade and Technology Institute, Russia, Naberezhnye Chelny._
УДК 821.161.1-94
ББК Ш42(2)(=411.2)*44-24*011.7
Е.А. ГРИГОРЬЕВА, О.А. ПЕТРОВА
К ВОПРОСУ О КАТЕГОРИИ СУБЪЕКТИВНОЙ ОЦЕНКИ В РУССКОЙ МЕМУАРНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Ключевые слова: категория субъективной оценки, оценка, оценочная лексика, мемуарная литература.
Статья посвящена анализу жанрового своеобразия мемуарной литературы. На примере мемуаров представителей элитарной культуры XIX-XX вв. выявлены специфические черты разновременных мемуаров. Рассмотрены такие особенности современной мемуарной литературы, как стремление к максимальному самовыражению автора, ис-поведальность, эмоциональное и иррациональное восприятие действительности, акцентирование внимания на морали, приверженность крайним суждениям, полисубъек-тность, включение в повествование «чужих оценок». Наблюдения за функционированием оценочной лексикой в ракурсе описания языковой личности мемуариста, являющегося субъектом и объектом оценки, позволили определить ее особый потенциал. E. GRIGORYEVA, O. PETROVA REVISITING THE CATEGORY OF SUBJECTIVE EVALUATION IN RUSSIAN COMMENTARIES
Key words: the category of subjective evaluation, evaluation, evaluative lexis, and memorial.
In terms of the memoirs of representatives of the elite culture XIX-XX centuries, the specific features of different periods of memoirs were identified. Such features as contemporary memoirs as an attempt to maximize expression of author, confessional, emotional and irrational perception of reality, focusing on ethics, commitment to extreme judgments polysub-ject, including in the narrative of «foreign guest» were considered. Surveillance of the evaluation from the perspective of vocabulary description language personality memoirist, who is the subject and the object of evaluation, possible to determine its special potential.
В научной литературе мемуары определяются как «произведения письменности, закрепляющие в той или иной форме воспоминания о прошлом», «художественная автобиография в узком смысле, рассказ о личной судьбе писателя, о
спутниках его жизни, о событиях, свидетелем которых он был, в конечном счете -о судьбах эпохи, современником которой довелось быть писателю» [8. С. 35-38]. Подобные определения не расходятся со словарным толкованием лексемы мемуары: 'записи людей о событиях прошлого, которые они наблюдали или в которых участвовали; литературное произведение в форме личных воспоминаний о событиях прошлого' [1. С. 532]. Вслед за Т.В. Романовой мы принимаем точку зрения о том, что понятия мемуарная проза и исповедальная проза относятся друг к другу как часть и целое [8. С. 35], однако в лингвистических исследованиях термины мемуарная проза, автобиографическая литература, исповедальная проза, мемуарная исповедь часто используются как синонимы.
Словарное толкование, различные литературоведческие дефиниции мемуаров детерминируют наличие определенного круга специфических особенностей, характерных как для жанра в целом, так и для разновременных мемуаров в частности.
Субъективность определяет разнообразие видов автобиографической литературы: «книги подведения итогов», «книги о детстве», «автобиографические мемуарные книги», «эссеистическая проза», дневники, записки, биографические книги, автобиографические книги, исповедь. Многие исследователи указывают на возможный контаминационный характер произведений мемуарного жанра, поэтому мемуары определяются как метажанр - «сложная структура, перерастающая рамки одного жанра», в котором доминирует субъективное начало.
В мемуарной публицистике производитель речи совпадает с ее субъектом и в этом «принципиальное отличие публицистики от художественной речи, причина ее воздейственности и выразительности» [8. С. 41]. «В отличие же от разговорной речи, где также наблюдается совпадение производителя речи и ее субъекта, я публициста облекается социальными, этическими, идеологическими смыслами. Субъект публицистической речи - это всегда представитель той или иной социальной группы, прямо и нередко открыто, пристрастно, эмоционально высказывающий свои убеждения, взгляды, мнения<...>» [8. С. 41]. Отношение авторов к действительности определяется как субъективно-объективное: прямое, оценивающее и анализирующее, осложненное существующими философскими, политическими, социально-идеологическими взглядами. Говоря о субъективности как основополагающей черте мемуарного текста, лингвисты отмечают ее проявление «через многообразие не только форм существования субъекта, но и форм оценок, медиаторами которых выступают различные ипостаси реального автора мемуарного текста» [8. С. 147]. В связи с этим вычленяются: автор-повествователь (я генеральное), который демонстрирует оценку на уровне отбора фактов, событий и языковых оценочных средств для повествования об этих фактах и событиях; автор-персонаж (я историческое), который существует в описываемой ситуации и лишь иллюстрирует ее; автор-комментатор (я обобщенное - носитель эксплицитной оценки с точки зрения сегодняшнего дня. Имплицитно в его оценке присутствует «шкала оценок и стереотипы», на которые он ориентирован как представитель определенного эмоционального, социального и культурного типа. Таким образом, происходит совпадение субъектов речи и субъектов оценки в двух авторских ипостасях из трех. При этом оценка в мемуарных текстах часто входит в общее построение описания или рассуждения с его аргументацией и органически связана с содержательной стороной текста в целом, зачастую приобретают оценочный смысл и те слова, которые сами по себе оценки не выражают [3. С. 203-204]. Присутствие открытого авторского я объясняется двойной функцией автора в мемуарах - он является субъектом и объектом повествования, т.е., с одной стороны, он выступает как субъект социальный, общественный, и поэтому в мемуарах присутствует автобиографическая линия с анализом социальной сферы; с другой - как частный, что предполагает высокую степень модальности и оценки.
Необходимо отметить также присутствие самооценки как характерной черты оценки в мемуарах. Самооценка в словаре - это «оценка других, принятая личностью в качестве масштаба собственного поведения» [10. С. 389]. Как пишет М.В. Ляпон, «самооценка - это, во-первых, интерпретация производителем текста (говорящим Я) своего поведения в знаковой ситуации, объяснение своего конкретного речевого поступка <...>. Во-вторых, - словесное самомоделирование <...>. Словесное самомоделирование - это создание языкового автопортрета» [7. С. 27]. Самомоделирование своего языкового образа может проявляться и в комментариях, цель которых не только разъяснить индивидуальное словоупотребление или осмысление слова, сколько информировать о некоторой существенной для мемуариста черте психологического автопортрета.
Обратим внимание на то, что русские мемуары представляют собой различные по своей специфике литературные произведения и имеют достаточно различимые отличия.
Так, мемуары XIX - начала XX вв. характеризуются стремлением авторов не только воскресить события собственной жизни. Воссоздавая атмосферу прожитых лет и историю множества человеческих судеб, с которыми им удалось соприкоснуться, мемуаристы восстанавливают вехи русской истории и культуры XX в. (мемуары К.С. Станиславского, Т.Л. Щепкиной-Куперник и др.) Однако уже в период «оттепели» интерес к личности возрастает, поэтому мемуаристика конца XX - начала XXI вв. обнаруживает новые тенденции в сравнении, например, с мемуарами начала века, что выражается в жанровом своеобразии (например, не показывается саморазвитие, как в классической автобиографической прозе К.С. Станиславского); часто отсутствует оценка себя тогдашнего с нынешней позиции; на первый план выносится не анализ, а демонстрация (см. мемуары М.М. Плисецкой, Л.М. Гурченко, Н.В. Мордюковой). Подобная открытость расценивается в большей степени как максимальное самовыражение, нежели обычное стремление к максимальной достоверности.
Еще одной особенностью мемуарной прозы является то, что во многих текстах оценка дается тому, что извлекается из памяти с точки зрения момента речи. В связи с этим Т.В. Романова считает исповедальность специфической чертой современной автобиографической литературы [8. С. 39], главное в которой - самопознание, познание своего духа, духовных исканий; автора книги-исповеди наряду с характеристиками среды интересует характеристика собственных реакций на среду. Разница между книгой в жанре дневника, воспоминаний, автобиографий и книгой исповедального жанра заключается в том, что первая «направлена на то, чтобы запечатлеть бывшее», а вторая - «представить идеологические и аксиологические ориентиры автора, предложить большое количество средств выражения субъективной модальности и использование открытых (явных) способов экспликации концепта» [8. С. 39-40].
Для современной русской исповедальной прозы характерно ментальное, аналитическое восприятие действительности, причем, как замечено исследователями, это восприятие чаще иррационально, т.е. интуитивно, эмоционально. Это, вероятно, связано с тем, что эмоциональность и иррациональность находятся в числе основных черт русской концептуальной картины мира: «эмоциональность - ярко выраженный акцент на чувствах и на их свободном изъявлении, высокий эмоциональный накал русской речи, богатство языковых средств для выражения эмоциональных оттенков; «иррациональность» (или «нерациональность») - подчеркивание ограниченности логического мышления, человеческого знания и понимания, непостижимости и непредсказуемости жизни. Наряду с такими чертами русской ментальности, как эмоциональность и иррациональность, отмечаются любовь к морали - абсолютизация моральных
измерений человеческой жизни, акцент на борьбе добра и зла (и в других, и в себе), любовь к крайним и категоричным моральным суждениям [2. С. 33-34] (например, в мемуарах Г.П. Вишневской, М.М. Плисецкой).
Русской мемуарной литературе также присущи элементы полисубъектности (Т.Л. Щепкина-Куперник, М.М. Плисецкая, Г.П. Вишневская, Н.В. Мордюкова), так как в них присутствуют высказывания с «чужой оценкой». Под чужой оценкой понимается оценочное высказывание субъекта, которое впоследствии воспроизводится вновь другим субъектом, являвшимся в первом речевом акте адресатом или адресатом-объектом оценки. В структуре мемуарного дискурса «чужая оценка» взаимодействует с самооценкой и оценкой окружающего мира [12].
По словам Ю.Н. Караулова, «за каждым текстом стоит языковая личность, владеющая системой языка» [4. С. 8]. Н.А. Рубакин считал возможным выявление в тексте присущих автору «характера, темперамента, типа, склада ума и мышления, преобладающих эмоций, наклонностей и активности или пассивности» [9. С. 204], что, несомненно, эксплицитно выражено в языке. Особенности языковой личности, по мнению Т.А. Трипольской, могут быть выявлены путем изучения «устройств» и функционирования некоторых участков языка, в которых она имеет свое непосредственное проявление. Таким «участком» языка и является оценочная лексика, при помощи которой говорящий, оценивая мир, выражая свое эмоциональное состояние, свое отношение к этому миру, выбирая подходящую оценочную стратегию, демонстрируя языковой вкус, а также речевую языковую компетенцию, проявляет себя как языковая личность [11].
Исходя из всего вышесказанного, можно сделать вывод о том, что категория субъективной оценки в большей или меньшей степени присуща всем мемуарным текстам, но в одних она завуалирована, передается подтекстом, имплицитными средствами, в других же выражена эксплицитно, с помощью оценочных значений, что в большей степени присуще мемуарам исповедального характера.
Сосредоточение внимания на исповедальной прозе представителей творческой элиты России конца XIX-XX вв. позволяет выявить тенденции употребления оценочной лексики в современной речи представителей «элитарной культуры», на основании чего возможно сделать вывод об особенностях современной элитарной языковой личности, выявить сходства и различия «языковых паспортов» мужчин и женщин, принадлежащих к рассматриваемому классу общества. Отметим, что при анализе языка мемуарной прозы важнее не сам образ автора, а его позиция - «ценностная позиция», «ценностная установка», которая лучше всего может быть отражена в мемуарном жанре, позволяющем говорить и писать открыто, в меньшей степени прибегая к имплицитным средствам.
Следуя за Е.М. Вольф, нужно признать, что субъектом оценки в мемуарной прозе является лицо как часть социума, с точки зрения которого производится оценка. «Субъект дает оценку на основании имеющейся в его «картине мира» шкалы и соответствующих стереотипов» [3. С. 68], поэтому мы считаем справедливым называть субъект оценки основным элементом оценочной структуры, «так как именно он испытывает эмоции, вызываемые оценкой» [3. С. 68], а оценочную лексику рассматривать с позиций обязательных (для акта оценки и рефлексирующего сознания) вопросов: что оценивается авторами мемуаров, как оценивается, какая оценка дается и как оцен1ка выражается в мемуарном тексте в отношении трех семантических полей1: Человек, Предмет, Событие, которые включают в себя соответствующие лексико-семантические и лексико-тематические группы.
1 Под семантическим полем мы вслед за Э.В. Кузнецовой и И.М. Кобозевой понимаем «совокупность языковых единиц, объединенных общностью содержания и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений» [5, 6].
Литература
1. Большой толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 2001. 1536 с.
2. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1997. 411 с.
3. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: Наука, 1985. 228 с.
4. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. 261 с.
5. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. М.: ЛЕНАНД, 2007. 350 с.
6. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка. М.: Высш. шк., 1989. 216 с.
7. Ляпон М.В. Оценочная ситуация и словесное самомоделирование // Язык и личность. М.: Наука, 1989. С. 24-35.
8. Романова Т.В. Модальность как текстообразующая категория в современной мемуарной литературе. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2003. 295 с.
9. Рубакин Н.А. Психология читателя и книги. М.: Всесоюзная книжная палата, 1977. 230 с.
10. Словарь по этике / под ред. И.С. Кона. М.: Политиздат, 1983. 445 с.
11. Трипольская Т.А. Косвенные оценочные высказывания как средство описания языковой личности // Лексика, грамматика, текст в аспекте антропологической лингвистики: тез. докл. и сообщений междунар. науч. конф. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1995. С. 71-72.
12. Трипольская Т.А. Языковая интерпретация чужой оценки // Говорящий и слушающий: языковая личность, текст, проблемы изучения: материалы междунар. науч.-метод. конф. СПб.: СОЮЗ, 2001.
References
1. Bol'shoi tolkovyi slovar' russkogo yazyka [Great Dictionary of the Russian Language]. St. Petersburg, Norint Publ., 2001, 1536 p.
2. Vezhbitskaya A. Yazyk. Kul'tura. Poznanie [Language. Culture. Cognition]. Moscow, Russkie slovari Publ., 1997, 411 p.
3. Vol'f E.M. Funktsional'naya semantika otsenki [Functional semantics evaluation]. Moscow, Nauka Publ., 1985, 228 p.
4. Karaulov Yu. N. Russkii yazyk i yazykovaya lichnost' [Russian language and linguistic identity]. Moscow, Nauka Publ., 1987, 261 p.
5. Kobozeva I.M. Lingvisticheskaya semantika [Linguistic semantics]. Moscow, LENAND Publ., 2007, 350 p.
6. Kuznetsova E.V. Leksikologiya russkogo yazyka [Lexicology of the Russian language]. Moscow, Vysshay shkola Publ., 1989, 216 p.
7. Lyapon M.V. Otsenochnaya situatsiya i slovesnoe samomodelirovanie [Estimated situation and verbal self-modeling]. Yazyk i lichnost' [Language and identity]. Moscow,Nauka Publ., 1989, pp. 24-35.
8. Romanova T.V. Modal'nost' kak tekstoobrazuyushchaya kategoriya v sovremennoi memuarnoi literature [Modality as text-category in contemporary memoirs]. St. Petersburg, St. Petersburg State University Publ., 2003, 295 p.
9. Rubakin N.A. Psikhologiya chitatelya i knigi [Psychology of the reader and books]. Moscow, 1977, 230 p.
10. Kon I.S. Slovar'po etike [Dictionary of ethics]. Moscow, Politizdat Publ., 1983, 445 p.
11. Tripol'skaya T.A. Kosvennye otsenochnye vyskazyvaniya kak sredstvo opisaniya yazykovoi lichnosti [Indirect value judgments as a means of describing the linguistic identity]. Leksika, grammatika, tekst v aspekte antropologicheskoi lingvistiki: tezisy dokladov i soobshchenii mezhdunarodnoy nauch-noy konferencii [Proc. of Int. konf. "Vocabulary, grammar, text in terms of anthropological linguistics"]. Ekaterinburg, Ural University Publ., 1995, pp. 71-72.
12. Tripol'skaya T.A. Yazykovaya interpretatsiya chuzhoi otsenki [Linguistic interpretation of someone else's evaluation] Govoryashchii i slushayushchii: yazykovaya lichnost', tekst, problemy izu-cheniya: materialy mezhdunarodnoq nauchnoy konferencii [Proc. of Int. konf. "Speaker and the listener: linguistic identity, text, study problems"]. St. Petersburg, SOYUZ Publ., 2001, pp. 315-322.
ГРИГОРЬЕВА ЕВГЕНИЯ АРТУРОВНА - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка как иностранного, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары ([email protected]).
GRIGORYEVA EVGENIYA - candidate of philological sciences, assistant professor of Russian as a Foreign Language Chair, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
ПЕТРОВА ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка как иностранного, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары ([email protected]).
PETROVA OLGA - candidate of philological sciences, assistant professor of Russian as a Foreign Language Chair, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
