CC BY
515. Сегодняшний пожар с человеческими жертвами // Петербургский листок. - 1911. - 13 мая. - № 129.
16. Арест владельца обвалившегося дома И.Г. Торкачёва // Петербургский листок. - 1912. - 28 июля. - № 205.
17. Освобождение арестованного И.Г. Торкачёва // Петербургский листок. - 1912. - 29 июля. - № 206.
18. ЦГИА СПб. Ф. 528. Оп. 1. Д. 300.
19. ЦГИА СПб. Ф. 528. Оп. 1. Д. 297.
20. Чепель А.И. Социально-экономические проблемы российского строительства периода модерна (на примере деятельности А.Л. Лишневского) // Вестник ВолГУ. Серия 4. История. Регионоведение. Международные отношения. - 2017. - Т. 22. - № 3. - С. 96-111.
21. ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 156. Д. 645.
22. ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 139. Д. 71.
23. ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 154. Д. 25.
References and Sources
1. Rossijskij gosudarstvennyj istoricheskij arhiv (RGIA). F. 1293. Op. 141. D. 76.
2. Central'nyj gosudarstvennyj istoricheskij arhiv Sankt-Peterburga (CGIA SPb.). F. 513. 0p.102. D.7463.
3. CGIA SPb. F. 513. Op. 137. D. 497.
4. CGIA SPb. F. 513. Op. 136. D. 71.
5. Chepel' A.I. Arhitekturnoe nasledie A.L. Lishnevskogo. Period retrospektivizma (1910-1916) // Kirichenko El.I., Turkovskaya E.A., Chepel' A.I. Arhitektor Aleksandr Lishnevskij. Izd 2-e, ispr. i dop. - SPb., 2023. - S.109-198.
6. Sidorenko P. Ob otvetstvennosti arhitektorov i domovladel'cev za povrezhdenie sosednih postroek (Zaklyuchenie yuriskonsul'ta Obshchestva grazhdanskih inzhenerov po zaprosu odnogo iz chlenov Obshchestva) // Stroitel'. - 1902. - № 13-18. - Stb. 643-650.
7. Monkovskij S.A. Ob otvetstvennosti stroitelej i domovladel'cev za povrezhdenie smezhnyh postroek // Zodchij. - 1903. - № 38. - S. 446-448; - № 39. - S. 457-461; - № 40. - S.471-473.
8. Kuznecov A. Ob otvetstvennosti stroitelej i domovladel'cev za povrezhdenie smezhnyh postroek (Po povodu stat'i grazhdanskogo inzhenera S.A. Monkovskogo) // Zodchij. - 1903. - № 49. - S. 569-574.
9. Shch. K voprosu o povrezhdenii smezhnyh postroek novymi // Zodchij. - 1903. - № 46. - S. 543-545.
10. CGIA SPb. F. 515. Op. 4. D. 113.
11. Prichiny stroitel'nyh katastrof // Peterburgskij listok. - 1912. - № 331. - 1 dekabrya.
12. Chikalev A. Statistika po neschastnym sluchayam pri stroitel'nyh rabotah. Materialy k strahovaniyu stroitel'nyh rabochih ot neschastnyh sluchaev // Zodchij. - 1911. - № 32. - S. 337-346.
13. CGIA SPb. F. 513. Op. 156. D. 309.
14. Obval shesti etazhej doma I.G. Torkachyova: zazhivo pogrebeny pod obvalom bolee 20 chelovek //Peterburgskaya gazeta. - 1912. - 18 iyulya. - № 195.
15. Segodnyashnij pozhar s chelovecheskimi zhertvami // Peterburgskij listok. - 1911. - 13 maya. - № 129.
16. Arest vladel'ca obvalivshegosya doma I.G. Torkachyova // Peterburgskij listok. - 1912. - 28 iyulya. - № 205.
17. Osvobozhdenie arestovannogo I.G. Torkachyova // Peterburgskij listok. - 1912. - 29 iyulya. - № 206.
18. CGIA SPb. F. 528. Op. 1. D. 300.
19. CGIA SPb. F. 528. Op. 1. D. 297.
20. Chepel' A.I. Social'no-ekonomicheskie problemy rossijskogo stroitel'stva perioda moderna (na primere deyatel'nosti A.L. Lishnevskogo) // Vestnik VolGU. Seriya 4. Istoriya. Regionovedenie. Mezhdunarodnye otnosheniya. - 2017. - T. 22. - № 3. - S. 96-111.
21. CGIA SPb. F. 513. Op. 156. D. 645.
22. CGIA SPb. F. 513. Op. 139. D. 71.
23. CGIA SPb. F. 513. Op. 154. D. 25.
ЧЕПЕЛЬ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой истории и культурологии, Санкт-Петербургский государственный морской технический университет (achepel@mail.ru). CHEPEL, ALEKSANDR I. - Ph.D. in History, Associate Professor, Head of the Department of History and Cultural Studies, St. Petersburg State Maritime Technical University (achepel@mail.ru).
УДК 94(47).083:37.031.4 DOI: 10.24412/2308-264X-2023-4-48-54
АСТАНИНА Л.В., НОВИКОВА И.В. К ВОПРОСУ О КАЧЕСТВЕ РОССИЙСКОЙ СИСТЕМЫ ОБЩЕГО ОБРАЗОВАНИЯ В
НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Ключевые слова: история российского образования, грамотность в России в начале XX в., период правления Николая II.
В статье рассматриваются вопросы развития начального и среднего образования в начале XX в. Авторы стремятся оценить эффективность российской системы образования, проанализировать мероприятия, направленные на ее улучшение. Отмечается, что политика Российской империи в сфере образования была ориентирована, в первую очередь, на преодоление отставания от Запада по уровню грамотности населения, что весьма сложная ситуация с грамотностью наблюдалась даже в европейских - преимущественно этнически русских - регионах. Положение в сфере организации системы образования в России связывается, в том числе, с мотивацией населения ее регионов, с потребностями быстрого развития капиталистических отношений. Показано, что западных губерниях Российской империи уже в конце XIX в. проблема с грамотностью не была столь серьезной, как в центральных губерниях. В то же время отмечаются большие успехи в развитии среднего образования. В силу этого мужские гимназии стали важным базисом для подготовки будущих студентов университетов и прочих высших учебных заведений, причем по количеству студентов Россия догнала Запад в период Первой мировой войны. Авторы связывают развитие образования в России начала XX в. с мотивацией как народных масс, так и политических элит.
ASTANINA, L.V., NOVIKOVA, I.V. TO THE QUESTION OF THE QUALITY OF THE RUSSIAN SYSTEM OF GENERAL EDUCATION AT THE BEGINNING OF THE XX CENTURY
Key words: history of Russian education, literacy in Russia at the beginning of XX century, the reign of Nicholas II.
The article deals with the development of primary and secondary education at the beginning of the 20th century. The authors seek to assess the effectiveness of the Russian education system, to analyze measures aimed at improving it. It is noted that the policy of the Russian Empire in the field of education was focused, first of all, on overcoming the gap from the West in terms of the level of literacy of the population, that a very difficult situation with literacy was observed even in European - mainly ethnically Russian - regions. The situation in the organization of the education system in Russia is associated, among other things, with the motivation of the population of its regions, with the needs for the rapid development of capitalist relations. It is shown that the western provinces of the Russian Empire already at the end of the 19th century. the problem with literacy was not as serious as in the central provinces. At the same time, great progress has been made in the development of secondary education. Because of this, male gymnasiums have become an important basis for the training of future students of universities and other higher educational institutions, and in terms of the number of students, Russia caught up with the West during the First World War. The authors link the development of education in Russia at the beginning of the 20th century. with the motivation of both the masses and political elites.
К рубежу XIX-XX веков, в связи с развитием масштабных процессов российской модернизации, проблемы российской системы общего образования оказались в центре общественных дискуссий, привлекая к себе самое пристальное внимание. Как и в наши дни, данную проблематику следует отнести к числу наиболее актуальных. Соответственно, в контексте ее несомненной актуализации целесообразно вновь обратиться с изучению исторического опыта прошлого. Тем более, что в советское время его осмысление оказалось ограниченным рамками политического заказа. Между тем, на наш взгляд, сегодня, как никогда, востребован опыт, свидетельствующий о несомненной эффективности дореволюционной системы образования, особенно среднего. В постсоветский период интерес к истории дореволюционного образования вырос [1-4], однако вплоть до настоящего времени здесь существует нмало очевидных лакун.
В представленной статье мы попытались найти известные аналогии и параллели между эпохой Российской империи и образовательными практиками Советского Союза 1920-х -середины 1930-х гг., когда осуществлялись масштабные проекты в сфере модернизации системы образования.
Обращаясь к анализу общего состояния образования в России, отметим, что, когда в 1894 году Николай II взошел на престол после смерти своего отца Александра III, он унаследовал Российскую империю с населением в 120 миллионов человек. Сельское хозяйство было в то время главным сегментом народного хозяйства России, а крестьяне составляли основную часть населения. В конце XIX века крестьянские массы имели довольно низкий уровень образования. По данным Всероссийской переписи населения 1897 года, в России проживало более 125 миллионов человек, причем 21 % населения были грамотными [5, с. 39-40].
Согласно данным Министерства народного просвещения, к 1897 г. в девяти российских университетах обучались 14,3 тысячи студентов. Около 224 тысяч человек обучались в 900 средних учебных заведениях (из них 75 тысяч - в женских). В начальных учебных заведениях всех регионов обучались 3,3 миллиона человек. Обучающимися были 3% населения России. Для сравнения, в странах с обязательным образованием этот показатель составлял около 10% населения [6, с. 24].
Вступив на престол, Николай II распорядился провести проверку состояния образования в стране, что и было выполнено в 1894 г. Комитетом по ликвидации неграмотности [7, p. 139]. Проверка показала, что в то время начальных учебных заведений и школ грамотности насчитывалось 60 592 с 2 970 066 учениками, основной возраст которых составлял 8-11 лет. Все учебные заведения данного типа делились на земские и церковноприходские. В 1903 г. в стране уже насчитывались 87 973 начальных учебных заведений с 5 088 029 учеников [7, p. 142]. На фоне ежегодного демографического прироста в 3,6 млн. чел. это был не столь внушительный результат, но и немалый.
Взяв курс на улучшение системы начального и среднего образования после революционных событий 1905 года, в 1906 г. Министерство просвещения выпустило проект о введении всеобщего начального образования в течении десятилетнего срока (с мая 1908 г.). А 3 мая 1908 г. под эту задачу был сформирован бюджет - 6,9 млн. рублей. Расходы Казначейства на образование в дальнейшем значительно возросли - с 15 млн. руб. в 1903 г. до 147 млн. руб. [7, 143]. 22 июня 1908 г. император Николай II одобрил расходы на строительство начальных школ в империи в объеме 300 млн. руб., которые должны были быть потрачены в течении 15 лет. Однако Государственная Дума сократила финансирование этого проекта до 50 млн. руб. [3]. Фактически
с 1908 по 1913 гг. включительно было потрачено на среднее образование 48,9 млн. руб., на строительство новых школ - 39 млн. руб. [8, с. 49].
Столь запоздалые решения по стратегическому вопросу развития образования в России были связаны с тем, что только Третья Государственная Дума (1907 - 1912) обратилась к этой проблеме вполне предметно [9, с. 19].
В январе 1911 г. была проведена инвентаризация общего образования в России, которая выявила 100 749 учебных заведений данного уровня [10, с. 309]. Впрочем, при этом не была учтена большая часть образовательных организаций не православного населения страны. В первом полугодии 1915 г. учебных заведений низшего и среднего образования насчитывалось уже 106 400 с охватом обучением почти 6 млн. чел. (только около 3,5 % населения всей империи и 5,09% от православного населения без учета староверов, армян и других православных, не подчиненных Московской патриархии). При этом 102 957 единиц являлись начальными школами разного уровне подчинения, включая и частные [10, с. 309]. Но было бы правильнее считать процентную долю обучающихся от численности лиц, соответствующих среднему образованию возрастов. В таком случае мы видим несколько иной результат программы развития среднего образования в Российской империи начала прошлого века: охват 61,23% от населения возрастной группы 10 - 19 лет в рамках Европейской России (рассчитано по: [11]), даже с учетом более младших возрастов, которые посещали начальные школы, этот показатель не мог быть заметно ниже 50%. Если принимать во внимание даже населенные преимущественно русскими Сибирь, Урал и Дальний Восток доля охваченного образованием населения школьных возрастов не могла быть меньше 40%. Таким образом, безграмотность стала больше проблемой россиян, родившихся главным образом до 1894 года.
В данном контексте заметим, что в СССР в 1934-1935 бюджетном году насчитывалось 162 904 школы разного уровня с почти 23,5 млн. учащихся [12]. Это достижение Первой пятилетки было гордостью большевиков. Но охват образованием составил около 14,7% населения. При этом надо учесть, что более 10% от всего количества школ пришлось на регионы, которые в Российской империи считались периферийными, и где русское образование не имело традиционно распространения, кроме непосредственно русских колонистов (Узбекистан, Таджикистан и т.д.). Школ с полным средним образованием насчитывалось в то время в СССР 4065 единиц.
Надо принять во внимание, что из состава государства в результате политической катастрофы 1917-1922 г. ушли Польша (Царство Польское), Финляндия, страны Балтии, Бессарабия. Охват средним образованием в российской части Польши составлял перед Первой мировой войной менее 25% от лиц школьного возраста [13, р. 143], и, как мы видим, этот показатель оказался ниже, чем по этнически русским регионам империи. Польская интеллигенция считала и считает это следствием политики русификации после восстания 1830 г. Однако такая концептуальная идея очень оспорима, так как между наступлением на польское образование в восточных регионах бывшей Речи Посполитой после 1830 г. и кануном Первой мировой войны прошли более 80 лет, за это время многое изменилось во внутреннем положении Польши, как и в политике династии Романовых по отношению к ней. В Польше частное среднее образование всегда оставалось в приоритете [14] и вполне могло конкурировать с русским государственным. Но это указывает и на другое - русификация (ее факт нельзя отрицать) не привела к адекватной замене польского среднего образования имперским русским во второй половине XIX века. Соответственно, официальный С-Петербург не был сильно мотивирован предпринимать шаги в данном направлении. На фоне этого российская часть Польши не была в начале XX в. столь же серьезно интегрирована в процесс развития капитализма в Восточной Европе, как ее прусская и австрийская части, по той простой причине, что в Российской империи капитализм был слабее развит. Поэтому и образование здесь было менее востребовано, будучи распространяемым в основном в коренных русских губерниях посредством директивных мер центральной власти. Одной из целей этой политики официального Петербурга была русификация западных окраин империи [15].
Потеря Польши, считавшейся в Российской империи почти эталоном просвещения и культуры, должна была изменить в сторону уменьшения численность фактически охваченного образованием населения, а также численность грамотного населения. В 1918 г., когда Польша обрела независимость, грамотными считались около 35% ее населения [13, р. 143] (в бывшей
российской части). При этом в Варшавском учебном округе (охватывал 9 губерний) насчитывалось 5113 начальных училищ разных типов [16, с. 228]. Это немало, если учесть, что в столичном округе - С-Петербургском - насчитывалось 6122 учебных заведений данных типов [16, с. 228], но многие из них являлись малыми сельскими школами (этот округ охватывал 6 губерний, включая Архангельскую). По общей численности населения С-Петербургский и Варшавский округа примерно сопоставимы, но в каждом из них в 1913 г. обучалось в начальной школе примерно по 330 000 человек [16, с. 228], при этом в первом случае речь идет все-таки о столичном округе с более развитой промышленностью, военными и административными учреждениями.
В 12 коренных русских губерниях, включая Московскую, грамотными считались незадолго до Первой мировой войны 24-25% сельского населения. Правда, население непосредственно Москвы в 1912 г. демонстрировало иной показатель - 64% грамотных, в Харькове - 66,6% населения города за тот же год [11]. Население Москвы (1,5 млн. чел в 1913 г.) значительно меняло общую численность грамотных в старых русских областях в пользу увеличения, но едва ли очень серьезно, поскольку в этих губерниях проживали не менее 70 миллионов человек, и это было в основном аграрное население. Поэтому мы убеждены, что в этой части Российской империи к Первой мировой войне состояние грамотности населения оказалось даже немного худшим, чем в Царстве Польском. Как следствие, потеря последнего в итоге означала общее уменьшение численности минимально образованного населения в России, принимая во внимание, что в российской части Польши в 1913 г. проживали около 12,8 млн. человек.
Сравнительно больший процент грамотного населения Польши в конце Первой мировой войны указывает на важный фактор в развитии начального образования в Российской империи периода ее «заката»: население ее западных губерний было больше мотивировано к получению начального, неполного среднего и полного среднего образования, нежели в старых русских губерниях. Особенно это касается русского сельского населения. И это объясняется различиями в уровнях развития капиталистических отношений, кроме, разумеется, Санкт-Петербурга.
Потеря Россией в результате Первой мировой и Гражданской войн и интервенции западных губерний лишила ее значительного процента элементарно образованного населения. Нам сложно судить за дефицитом достоверных статистических данных о том, насколько было образованным население Прибалтики и Финляндии, но, судя по такому показателю, как грамотность призванных на военную службу, среди мужчин этих частей империи начальное образование было значительно распространено, так как уже в 1874 г. 95% призванных в Лифляндской и Эстляндской губерниях считались грамотными, когда в Петербургской губернии этот показатель составил 59%, а в Тамбовской - 16% [11]. И здесь мы вновь видим фактор мотивации: в Латвии и Эстонии, населенных на то время преимущественно коренным населением, было распространено частное начальное образование, которое в большинстве случаев не принималось во внимание общей имперской статистикой.
Примечательно, что в Курляндской губернии, населенной преимущественно литовцами, уже в 1874 г. доля грамотных призванных на военную службу, составила 60%. Литва по религии и культуре являлась наиболее близкой к Польше территорией Российской империи, но в таком случае получается, что там к концу Первой мировой войны грамотными должны были быть около 35% литовцев, как и поляков на то время. Но в таком случае доля грамотных латышей и эстонцев от численности своего национального населения должна была быть на примерно треть выше, чем у поляков и литовцев.
Таким образом, последствия политических катастроф начала XX в. для России из-за разрушения ее империи и потери ряда западных территорий были достаточно ощутимыми: по нашим оценкам примерно 10 млн. жителей, имевших хотя бы начальное образование, бывшей Российской империи были потеряны для СССР, в силу утраты западных губерний. Это приблизительно 1 / 6 всего грамотного населения России, по состоянию на 1913 г. Известное восполнение этой потери проводилось в межвоенный период за счет распространения образования на Среднюю Азию и Закавказье, где, кроме Баку, образование прежде не пользовалось большой популярностью среди коренного населения.
К примеру, в республиках Закавказья в 1934/1935 бюджетном году насчитывалось 8 378 школ с почти 1,259 млн. учащихся, а в Узбекской ССР эти показатели составили 4 958 и 586 000, соответственно, в Туркменской ССР - 1751 и 138 900, соответственно, по Таджикской ССР - 2 689
и 137 900, соответственно [12]. Однако даже обычный обзор этих цифр показывает, что они не восполняли убыли образованного населения бывших западных губерний. Кроме того, остается открытым вопрос, насколько достигался в поздней Российской империи и в СССР довоенных пятилеток такой эффект, как поступление выпускников школ в высшие учебные заведения и средние профессиональные учебные заведения.
В Российской империи такой задачи, как поступление значительного процента выпускников средних учебных заведений в университеты, перед системой образования не ставилось. При Николае II в проведении политики в сфере образования акцент делался на повышении грамотности крестьянства. В земских и церковно-приходских школах внимание концентрировалось на духовно-нравственном воспитании.
Согласно переписи 1897 г., образование выше начального имели в России 1 364 143 человека [11], но, отметим особо, страна находилась только еще в самом начале реформ образования, которые, правда, носили половинчатый характер и не были доведены до конца, встретив к тому же недостаточно понимания в Государственной Думе. Определить количество лиц с завершенным средним образованием после 1897 г. достаточно сложно, принимая во внимание, к тому же, что аттестат зрелости имели право выдавать мужские гимназии, реальные училища и педагогические классы женских гимназий. В 1913 г. аттестат зрелости получили 15 389 выпускников таких учебных заведений [17].
Профессиональное техническое образование только внедрялось перед Первой мировой войной. Вокруг данного вопроса в Третьей Государственной Думе велась даже целая дискуссия [9, с. 20], но на местном уровне факты учреждений таких учебных заведений отмечались еще задолго до 1912 г. [9, с. 20; 18]. Такие учебные заведения были частными, но нередко получали финансирование и от государства.
В 1917 г. в российских университетах обучались 135 065 студентов [19, с. 198]. Таким образом, был достигнут неплохой результат, учитывая, что в 1897 г. в России насчитывалось 31 427 студентов разных высших учебных заведений [17]. Численность лиц, получивших аттестат зрелости, если представить, что всю Первую мировую войну таковых насчитывалось около 15,4 тыс. чел. в год, все-таки явно меньше общей численности студентов в 1917 г. К тому же, только около 20% выпускников гимназий и реальных училищ имели желание продолжить образование в высших учебных заведениях (данные 1913 г.) [17]. Таким образом, основным контингентом поступавших в ВУЗы были лица заметно старше 19 лет, имевшие завершенное среднее образование.
Для сравнения, на 1 октября 1935 г. в СССР было 523 379 студентов, из которых без отрыва от производства обучалось только 37 812 человек [12]. В 1914 г. в Германии - один из столпов европейского высшего образования того времени - насчитывалось 139 000 студентов, включая тех, кто обучался в ВУЗах, не имевших университетского статуса [20, с. 92]. То есть, в середине 1930-х гг. студентов в стране было почти в 3,5 раза больше, чем в 1917 г. Мы не беремся судить о качестве высшего образования в Российской империи периода правления Николая II и в СССР довоенных пятилеток. Это выходит за рамки нашего исследования. Но между 1897 г. и 1917 г. произошло почти пятикратное увеличение численности студентов, тогда когда для периода между 1917 г. и 1935 г. этот показатель составил 3,5 раза. В условиях дефицита лиц с завершенным средним образованием Российская империя смогла достичь столь внушительной динамики роста численности студенчества.
В целом, очевидно, что Россия, значительно отставая от развитых капиталистических стран по уровню грамотности и среднему образованию населения, сумела в годы Первой мировой войны почти догнать Германию по количеству студентов, и это - достаточно серьезный результат. Но его нельзя связывать лишь с реформами начального образования периода правления Николая II, поскольку эта реформа, как и вся политика в сфере образования Российской империи, не ставила своей задачей пополнения численности поступивших в ВУЗы абитуриентов за счет выходцев из крестьянства. Очевидно, что такая задача, как увеличение количества специалистов в различных сферах, государством на рубеже XIX - XX вв. не ставилась. Оно было заинтересовано прежде всего в преодолении безграмотности среди народных масс, и это соответствовало общей стратегии модернизации российского общества.
В сфере высшего образования действовали сословные и другие мотивы населения страны, большинство студентов относились к числу выходцев из семей дворян и купцов. При этом надо признать, что модель среднего образования, вершиной которой являлась мужская гимназия, позволила все-таки почти догнать Запад по численности студентов к концу Первой мировой войны.
Широко применяемые методы оценок эффективности образования, включая в первую очередь его начальную ступень, как процент охвата образованием детей и подростков, разумеется, не лишены научного смысла, но нуждаются в дополнениях и уточнениях, принимая во внимание, что Россия до и после 1917 г. оставалась достаточно многоликой страной. И только после НЭПа в СССР складывается унифицированная система образования всех уровней.
Традиционно в России начальное образование было ориентировано на население европейских русских губерний, что связано как с принципами государственной политики, так и с мотивациями национальных меньшинств в России. В этой связи целесообразнее оценивать охват образованием как эффективный показатель для системы среднего образования в Российской империи, исходя из численности русского населения соответствующих возрастов.
И в завершении хотелось бы остановиться на мотивациях, как одном из центральных выводов работы: опыт Балтии и в меньшей степени Польши в конце XIX - начале XX вв. показывает, что капиталистические отношения играли решающую роль в развитии образования населения в восточноевропейских обществах. И проблема здесь лежит гораздо глубже обычно принятого в литературе противопоставления промышленно развитых и аграрных обществ, так как уровень промышленного развития в западных губерниях Российской империи незначительно отличался от остальной России, уступая при этом столичному центру - С-Петербургу.
Литература и источники
1. Мятников И.В. Государственная политика России в области народного образования в начале XX века. Дис. ... канд. ист. наук. - Курск, 2005.
2. Жегульская Т.Ю. История внешкольного образования Воронежской губернии во 2-й половине XIX - начале XX вв. Дис. ... канд. ист. наук. - Воронеж, 2008.
3. Овчинников А.В. Политико-правовой процесс в отечественном образовании 1801-1917 гг. Дис. ... докт. пед. наук. - M., 2009.
4. Казакова О.М. Провинциальное учительство в XIX - начале XX веков: на материалах Вятской губернии. Дис. . канд. ист. наук. - Киров, 2009.
5. Общий свод по империи результатов разработки данных первой всеобщей переписи населения, произведенной 29 января 1897 г. Т. I. - СПб.: Центральная Типолитография M^. Mинкова, 1905. - 257 с.
6. Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. - M.: Терра, 1992. - 640 с.
7. Cherkasov A. All-Russian Primary Education (1894-1917): Developmental Milestones // Social Evolution & History. - 2015. - Vol. 10. - No. 2. - pp. 138-149.
8. Всеобщее обучение: Сб. законов и правительств. распоряжений / Сост. К. Денисов. Вып. 1-3. Вып. 3: 1915 год. - Пг.: типо-лит. M.H Фроловой, 1916. - 51 с.
9. ЛозовскаяД.С. Вопросы реформирования средних технических учебных заведений в дискуссиях в Государственной думе Российской империи // Научно-технические ведомости СПбГПУ. Гуманитарные и общественные науки. - 2017. - Т. 8. - N° 3. - С. 18-26.
10. АндреевН. Когда же Россия станет грамотной? // Летопись. - 1916. - M 12. - С. 308-315.
11. РашинА.Г. Население России за 100 лет (1811-1913 гг.). - M.: Государственное статистическое издательство, 1956.
12. Культурное строительство в СССР. 1935. - M.: ЦУНХУ ГОСПЛАНА СССР и В/О СОЮЗОРГУЧЕТ, 1936. URL: // https://www.istmat.org/node/22123 (дата обращения: 36.06.2023).
13. Bukowski P. How history matters for student performance. lessons from the Partitions of Poland // Journal of Comparative Economics. - 2019. - Vol. 47. - Issue 1. - Pp. 136-175.
14. Maliszewski T. Folk High Schools in Poland in 20th Century // Folk High School - School for Life. Wiezyca, 2003. pp.63-101.
15. Snyder T. "Ukrainians and poles" // The Cambridge History of Russia. - 2006. - Vol. 2. Imperial Russia, 1689-1917. Cambridge University Press.
16. Всеподданнейший отчет Mинистра народного просвещения за 1913 г. - СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1916. - 251 с.
17. Россия 1913 год. Статистико-документальный справочник / Анфимов АМ. и др. (ред.). - СПб.: ИРИ РАН, 1995. URL: // https://istmat.org/node/238 (дата обращения: 26.06.2023).
18. Ищенко О.В. Развитие общего и профессионального образования в Западной Сибири во второй половине XIX начале XX века // Вестник ТГПУ. - 2011. - M13. - С. 22-28.
19. Пыхалов И.В. Образование в Российской империи: факты и мифы // Общество. Среда. Развитие (Terra Humana). - 2011. -M 1. - С. 196-200.
20. История Германии: учебное пособие в 3-х тт. Т.2: От создания Германской империи до начала XXI в. / Галактионов Ю.В. (ред.). - M.: Книжный дом «Университет», 2008. - 672 с.
References and Sources
1. Myatnikov I.V. Gosudarstvennaya politika Rossii v oblasti narodnogo obrazovaniya v nachale XX veka. Dis. ... kand. ist. nauk. - Kursk, 2005.
2. Zhegul'skaya T.Yu. Istoriya vneshkol'nogo obrazovaniya Voronezhskoj gubernii vo 2-j polovine XIX - nachale XX vv. Dis. ... kand. ist. nauk. -Voronezh, 2008.
3. Ovchinnikov A.V. Politiko-pravovoj process v otechestvennom obrazovanii 1801-1917 gg. Dis. ... dokt. ped. nauk. - M., 2009.
4. Kazakova O.M. Provincial'noe uchitel'stvo v XIX - nachale XX vekov: na materialah Vyatskoj gubernii. Dis. ... kand. ist. nauk. - Kirov, 2009.
5. Obshchij svod po imperii rezul'tatov razrabotki dannyh pervoj vseobshchej perepisi naseleniya, proizvedennoj 29 yanvarya 1897 g. T. I. - SPb.: Central'naya Tipolitografiya M.Ya. Minkova, 1905. - 257 s.
6. Ol'denburg S.S. Carstvovanie imperatora Nikolaya II. - M.: Terra, 1992. - 640 s.
7. Cherkasov A. All-Russian Primary Education (1894-1917): Developmental Milestones // Social Evolution & History. - 2015. - Vol. 10. - No. 2. -pp. 138-149.
8. Vseobshchee obuchenie: Sb. zakonov i pravitel'stv. rasporyazhenij / Sost. K. Denisov. Vyp. 1-3. Vyp. 3: 1915 god. - Pg.: tipo-lit. M.P. Frolovoj, 1916. - 51 s.
9. LozovskayaD.S. Voprosy reformirovaniya srednih tekhnicheskih uchebnyh zavedenij v diskussiyah v Gosudarstvennoj dume Rossijskoj imperii // Nauchno-tekhnicheskie vedomosti SPbGPU. Gumanitarnye i obshchestvennye nauki. - 2017. - T. 8. - № 3. - S. 18-26.
10. Andreev N. Kogda zhe Rossiya stanet gramotnoj? // Letopis'. - 1916. - № 12. - S. 308-315.
11. Rashin A.G. Naselenie Rossii za 100 let (1811-1913 gg.). - M.: Gosudarstvennoe statisticheskoe izdatel'stvo, 1956.
12. Kul'turnoe stroitel'stvo v SSSR. 1935. - M.: CUNHU GOSPLANA SSSR i V/O SOYuZORGUChET, 1936. URL: // https://www.istmat.org/node/22123 (data obrashcheniya: 36.06.2023).
13. Bukowski P. How history matters for student performance. lessons from the Partitions of Poland // Journal of Comparative Economics. - 2019. -Vol. 47. - Issue 1. - Pp. 136-175.
14. Maliszewski T. Folk High Schools in Poland in 20th Century // Folk High School - School for Life. Wiezyca, 2003. pp.63-101.
15. Snyder T. "Ukrainians and poles" // The Cambridge History of Russia. - 2006. - Vol. 2. Imperial Russia, 1689-1917. Cambridge University Press.
16. Vsepoddannejshij otchet Ministra narodnogo prosveshcheniya za 1913 g. - SPb.: Tip. Imp. Akad. nauk, 1916. - 251 s.
17. Rossiya 1913 god. Statistiko-dokumental'nyj spravochnik / Anfimov A.M. i dr. (red.). - SPb.: IRI RAN, 1995. URL: // https://istmat.org/node/238 (data obrashcheniya: 26.06.2023).
18. Ishchenko O.V. Razvitie obshchego i professional'nogo obrazovaniya v Zapadnoj Sibiri vo vtoroj polovine HIH nachale HH veka // Vestnik TGPU. - 2011. - №13. - S. 22-28.
19. Pyhalov I.V. Obrazovanie v Rossijskoj imperii: fakty i mify // Obshchestvo. Sreda. Razvitie (Terra Humana). - 2011. - № 1. - S. 196-200.
20. Istoriya Germanii: uchebnoe posobie v 3-h tt. T.2: Ot sozdaniya Germanskoj imperii do nachala XXI v. / Galaktionov Yu.V. (red.). - M.: Knizhnyj dom «Universitet», 2008. - 672 s.
АСТАНИНА ЛАРИСА ВИКТОРОВНА - доктор исторических наук, ректор, Московский институт современного академического образования (astanina@mail.ru).
НОВИКОВА ИРИНА ВАЛЕРИЕВНА - кандидат исторических наук, доцент, департамент общегуманитарных дисциплин, Московский институт современного академического образования
ASTANINA, LARISA V. - Doctor of Historical Sciences, Rector, Moscow Institute of Modern Academic Education. NOVIKOVA, IRINA V. - PhD in History, Associate Professor, Department of General Humanitarian Disciplines, Moscow Institute of Modern Academic Education (novikova@mail.ru).
УДК 94(479.24):328.183 DOI: 10.24412/2308-264X-2023-4-54-61
ГАСАНОВ Р.Р
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ АЗЕРБАЙДЖАНСКИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ В ЗАКАВКАЗСКОМ КОМИССАРИАТЕ (НОЯБРЬ 1917 - МАРТ 1918)
Ключевые слова; Закавказский комиссариат, мусульманская фракция, Временное правительство, большевики, национальные движения, политические организации.
На фоне противоречивых процессов, разворачивавшихся в Закавказье после падения династии Романовых, в статье рассмотрены проблемы деятельности национально ориентированных азербайджанских политических сил в рамках возникшего в Тифлисе в ноябре 1917 г. Закавказского комиссариата. Показано, что, в результате развития широкого демократического движения, в это время заявили о себе самые разные политические организации. В отличие от Баку, где власть оказалась в руках эсеро-большевистского Совета (с участием дашнаков и мусаватистов), Закавказский комиссариат занял последовательно антибольшевистскую позицию. Отличительной чертой данного правительства Закавказья являлось доминирование в нем не только, а возможно даже не столько политической и классовой, сколько национальной повестки. В этой связи показаны отношения азербайджанской фракции комиссариата с грузинской и армянской. Взаимоотношения мусульманских политических деятелей региона с грузинскими и армянскими, а также политические конфликты внутри мусульманской фракции, по мнению автора, имели большее значение, нежели политическая повестка, реальной основой которой являлось лишь общее для всех трех фракций неприятие большевизма.
HASANOV, R.R.
THE ACTIVITIES OF AZERBAIJANIAN POLITICAL ORGANIZATIONS IN THE TRANSCAUCASIAN COMMISSARIAT (NOVEMBER 1917 - MARCH 1918)
Key words: Transcaucasian Commissariat, Muslim faction, Provisional Government, Bolsheviks, national movements, political organizations.
Against the background of the contradictory processes that unfolded in the Transcaucasus after the fall of the Romanov dynasty, the article deals with the problems of the activities of nationally oriented Azerbaijani political forces within the framework of the Transcaucasian Commissariat that arose in Tiflis in November 1917. It is shown that, as a result of the development of a broad democratic movement, a variety of political organizations declared themselves at that time. In contrast to Baku, where power was in the hands of the SR-Bolshevik Soviet (with the participation of Dashnaks and Musavatists), the Transcaucasian Commissariat took a consistently anti-Bolshevik position. A distinctive feature of this government of Transcaucasia was the dominance in it not only, and perhaps even not so much of the political and class, as of the national agenda. In this regard, the relations of the Azerbaijani faction of the Commissariat with the Georgian and Armenian ones are shown. The relationship of the Muslim political figures of the region with
