CC BY
57
К ВОПРОСУ О ГЕНЕЗИСЕ ЖАНРА ИНВЕКТИВЫ
В данной статье рассматривается один из аспектов генезиса инвективы как жанра. Инвектива анализируется на материале сборников Горация «Сатиры» и «Эподы» по следующим признакам: эмоциональная направленность, субъект высказывания, адресат, время.
Инвектива как жанр и отличие ее от инвективы как типа речи были представлени в работе С. А. Матяш «Жанр инвективы в русской поэзии: вопросы статуса, типологии, генезиса» [1]. С.А. Матяш выделила следующие признаки инвективы:
1) повышенная эмоциональность, питающаяся осуждением лиц или явлений действительности, отсюда ораторский тип интонации;
2) присутствие адресата, формирующее субъектные отношения «я - ты (вы)»;
3) настоящее время, переходящее в будущее, - благодаря чему обвинение бросается как бы в лицо обвиняемому;
4) личная форма высказывания;
5) композиционное развертывание обличения по принципу амплификации.
В статье С.А. Матяш была конспективно дана история жанра инвективы и выдвинута гипотеза о том, что инвектива зародилась в недрах сатиры Горация. Тем не менее, анализом гипотеза подкреплена не была, поэтому мы намереваемся ее проверить в настоящем исследовании, в связи с чем анализируем инвективу в сборниках Горация «Эподы», двух книгах «Сатир» и двух сборниках «Посланий» [2].
О Горации существует обширная литература, в которой изучаются темы, идеи произведений римского поэта [3, 4], метрика, строфика и композиция его сборников [2], рассматриваются нововведения, привнесенные им в античную поэзию [5], и т. д. Однако интересующая нас проблема до сих пор не затрагивалась.
При исследовании жанра инвективы мы пользуемся методикой и методологией Ю.И. Левина [6], а также применяем метод количественной оценки. Инвектива анализируется также и с точки зрения характера субъекта и адресата, выраженных грамматическими формами. Этому посвящена статья А.С.
Краковяк и С.А. Матяш «Проблема жанра инвективы в свете системно-субъектного подхода» [7]. Деля количество строк какого-либо текста на число форм, исследователи определяют степень насыщенности текста этими формами, т. е. показатель проявленности субъекта в тексте (показатель эготив-ности, или ПЭ) или показатель проявленности адресата - показатель апеллятивности (ПА). Строгой взаимозависимости ПЭ и ПА пока выявлено не было. Просчитав ПЭ и ПА в польской и русской поэзии периода Великой Отечественной войны, исследователи пришли к выводу, что «как правило, в инвективах апеллятивность выше эготивности <...> Этот результат дает числовое выражение выделенному нами константному признаку жанра инвективы - обращенности гневной речи к адресату» [4]. Анализируя инвективы у Горация, мы также проведем подсчеты ПА и ПЭ.
В сборниках Горация нами было обнаружено 5 инвектив, причем 4 из них встретились в эподах и лишь одна - в сатирах (сатира 1 первой книги). В сборниках «Посланий» инвективы вообще отсутствуют. Следуя хронологическому принципу, остановимся сначала на первой книге «Сатир», опубликованной между 35 и 33 годами и посвященной Меценату.
Первая сатира «Что за причина тому, Меценат...» (перевод М. Дмитриева) содержит инвективу, которая занимает лишь 8 стихов (86-93) при общем объеме 121 стих. Данная сатира является эготивно-апеллятивной (терминология Ю.И. Левина). Текст написан от первого лица, которое отождествляется с реальным автором (1 соб.):
Слушай, к чему я веду.
Впрочем, начал я речь не затем,
чтоб потешиться шуткой! Я возвращаюсь к тому же, чем начал.
и имеет адресата, 2 лицо, которое может быть представлено как единичное, отождествленное с реальным собеседником - Меценатом (2 соб.):
Что за причина тому, Меценат,
что какую бы долю Нам ни послала судьба и какую б
ни выбрали сами, Редкий доволен, и всякий завидует
доле другого? (1-3)
а также как обобщенное «ты», обращенное к человеку (солдату, купцу, моряку), но подразумевающее человечество вообще:
Так ведь и ты над деньгами проводишь
бессонные ночи, Их осужденный беречь как святыню,
любуешься ими, Точно картиной какой!. (72-74)
.А тебя ведь ни знойное лето,
Ни зима, ни огонь, ни моря, ни железо не могут От барышей оторвать: лишь бы не был
другой кто богаче! (38-40)
В 86-93 стихах обращения Горация к человечеству принимают вид гневной обличительной речи, в которой осуждается алчность и жажда наживы. В них Гораций предупреждает людей, опьяненных «корыстью», что им рано или поздно придется расплатиться за свой порок одиночеством. Местоимение «ты» предстает реальным лицом, богачом, поклоняющимся деньгам, в то же время гнев поэта обращен к каждому человеку («Лишь имя/ Стоит тебе изменить, - не твоя ли история это?»):
Все ненавидят тебя! Ты дивишься?
Чему же? Ты деньги В мире всему предпочел, - за что же
любить тебя людям? Если ты хочешь родных, без труда
твоего и заботы Данных природой тебе, и друзей
удержать за собою, -Тщетны надежды твои: с таким же
успехом осленка
Мог бы ты приучать к ристанью
на Марсовом поле! Полно копить! Ты довольно богат;
не страшна уже бедность! Время тебе отдохнуть от забот;
что желал, ты имеешь! (86-93)
Данный отрывок является инвективой, т. к.:
- написан от первого лица, однако оно в инвективном отрывке формально не выражено;
- имеет адресата, структурно выраженного через «ты»:
Тщетны надежды твои...
Полно копить! Ты довольно богат;
- относится к настоящему времени:
Все ненавидят тебя! Ты дивишься? Чему же?.
- характеризуется повышенной эмоциональностью, которая выражается формально в наличии восклицательных знаков, и семантически:
Все ненавидят тебя! Ты дивишься? Чему же?..
Показатель апеллятивности отрывка (ПА) составляет 0,6, показатель эготивности (ПЭ) равен нулю (из-за отсутствия формально выраженных грамматических форм субъекта). В целом в сатире показатель апел-лятивности равен 2,5, он ниже показателя эготивности, который составил 4,8. Таким образом, адресат текста выражен более сильно.
Сам поэт не завидует участи богачей: «Нет! Пусть лучше меня минует такое богатство.», он приходит к мысли, что во всем необходимо соблюдать меру:
.есть середина! Мера должна быть во всем, и всему есть
такие пределы, Дальше и ближе которых не может добра
быть на свете! (105-107)
Подводя итог своим размышлениям, поэт возвращается «к тому же, чем <.> начал»:
Редкий доволен судьбой, считая счастливцем
другого!
<.......................................>
Хочет сравняться с одним, с другим,
а с третьим не может! (109-113)
Гораций сожалеет, что люди не ценят то, что имеют, сетуют на жизнь, поэтому редко кто может сказать, что прожил жизнь счастливо. В заключительных стихах появляются ироничные нотки:
Но уж довольно: пора замолчать,
чтобы ты не подумал, Будто таблички украл у подслепого я,
у Криспина! (120-121)
Для того чтобы более четко показать признаки инвективы, проанализируем сатиру, которая не является инвективой и не содержит инвективные части. Для анализа мы выбрали шестую сатиру «Нет, Меценат, хоть никто из этрусков, лидийских потомков.» (перевод М. Дмитриева), содержащую 131 стих.
Главные ее темы - богатство и знатность. Гораций использует прием контраста в обыгрывании этой темы. Он показывает людей, испорченных деньгами и знатным происхождением, и противопоставляет им своего покровителя Мецената, с которым никто не может сравниться по знатности рода, однако он:
... орлиный свой нос задирать
перед теми не любишь, Кто неизвестен, как я, сын раба,
получившего волю! Ты говоришь, что тебе все равно,
от кого кто родился, Лишь бы родился свободным. (5-8)
Меценат обрисован Горацием мудрецом, понимающим, что и человек «незнатного рода» может быть добродетельным и уважаемым людьми. За это поэт, сам являющийся сыном вольноотпущенника, преклоняется перед своим покровителем. Такие размышления заставляют Горация вспомнить своего отца, детство и первую встречу с Меценатом, который и тогда «глядел» не на знатность, а «на жизнь и на чистое сердце».
В сатире соблюдаются субъектные отношения «я - ты», тип ее эготивно-апеллятив-ный. Однако обличительный пафос, направленный против 2-го лица (как это характерно для инвективы), здесь отсутствует. На протяжении почти всей сатиры местоимение «ты» подразумевает Мецената:
Всем я противен как сын раба,
получившего волю: Нынче за то, что тебе, Меценат, я приятен
и близок. (46-47)
Исключение составляют стихи с 25-30, где в качестве 2-го лица («ты») выступает Тиллий. В примечании М.Л. Гаспаров указывает, что он был изгнан Юлием Цезарем из сената, а после его гибели вновь начал политическую карьеру [2]. Гораций обращается к нему и говорит о том, что тот не нажил бы столько врагов, «оставаясь простым гражданином». Обличительного пафоса в словах поэта также нет. Т аким образом, можно сделать вывод, что персонаж, представленный 2-м лицом, к которому автор обращается на «ты», в данной сатире является собеседником, а не противником, как в инвективе. А обличительный пафос направлен против «глупого народа», «граждан» и всех тех, кто высокое происхождение и состоятельность ставит превыше всех остальных человеческих качеств:
Даже римским народом ценился не более асса, Глупым народом, который, ты знаешь,
всегда недостойным Почести рад расточать, без различия
рабствуя славе
И без разбора дивясь и титлам
и образам предков. (14-17)
В данной сатире ПЭ составляет 2, а ПА -4,2. Напомним, что в предыдущей сатире с инвективой эти показатели составляли 4,8 и 2,5 соответственно. Таким образом, в сатире 1 первой книги, где находятся строки с инвективой, числовое выражение обращенности гневной речи к адресату выше.
В заключении 6 сатиры Г ораций размышляет о своем положении в обществе. Он
не обременен ни властью, ни богатством и поэтому свободен. Поэт благодарен судьбе, что на его долю выпала такая участь:
Я утешаюся тем, что приятней живу,
чем когда бы Кветором был мой отец, или дедушка,
или же дядя. (130-131)
После выхода в свет первой книги «Сатир» Гораций опубликовал «Эподы», сборник из 17 произведений, которые он писал одновременно с сатирами. Сам поэт назвал эти стихотворения «ямбами», «вследствие едкого содержания многих из них», беря за образец ямбы греческого поэта Архилоха [8]. Однако позже ямбам было присвоено название «Эподы», которое и сделалось общеупотребительным. «Эподы» представляли собой семнадцать стихотворений разной величины и состояли из двустиший, в основном написанных ямбическим размером, иногда соединенным с гекзаметром; второй стих, следующий за первым, напоминал припев, отсюда и название - «эподы» - по-гречески «припевы».
В первой части «Словаря древней и новой поэзии» Н.Ф. Остолопова 1821 года эподу дается следующее определение: «Епод -так называлось у греков и римлян собрание лирических стихов; <...> Еподами называли еще лирические песни, состоящие из двустиший; первый стих такой поэмы был ямб триметр, а последний ямб диметр. <...>слово Епоё происходит от ет - над, по, и иде песнь, т. е. стих, поющийся после или напоказ» [9]. В «Словаре античности» под эподом понимается «укороченный стих, следующий за одним или несколькими одинаковыми стихами, который отличается от предшествующих ритмически (в большинстве случаев за ямбическим триметром следует ямбическая или дактилическая стопа) » [10]. И. Шталь в «Словаре литературоведческих терминов» также рассматривает эпод как «припев: второй стих ямбического двустишия, составленного из триметра и диметра, а впоследствии и все стихотворение, образованное двустишиями одной метрической системы» [11]. Таким образом, при определении жанра эпода учитывалось его положение и метрика. Однако
В.С. Дуров отмечал такую особенность эпода у Горация: «Кажется, что в «Эподах» Гораций дал выход накопившемуся отчаянию и порожденному им сарказму, излив рвущееся из его сердца негодование в стихах, по своему духу нередко более сатирических (в общепринятом смысле слова), чем те, что составляют «Сатиры» <... >» [3]. И действительно из 17 эподов 4 составляют инвективы. Рассмотрим их подробнее.
4 эпод к вольноотпущеннику (перевод Ф. Петровского) начинается сразу с инвективы, которая занимает первые 6 стихов. Поэт бросает гневные слова своему противнику в настоящем времени:
Вражда такая ж, как у волка с овцами,
И мне с тобою выпала.
Бичами бок твой весь прожжен испанскими,
А голени - железами. (1-4)
В инвективе соблюдены субъектные отношения: реальный автор выражен эксплицитным «мне», адресат, также эксплицитный, выражен собственным 2 лицом, которое отождествляется с реальным человеком - выскочкой-вольноотпущенником Мендором, на что указывает М. Л. Гаспаров в примечаниях к эподам, ссылаясь на античных комментаторов [2].
Показатель эготивности в инвективе - 6, показатель апеллятивности равен 2. Таким образом, насыщенность текста грамматическими формами адресата более интенсивна.
Поэта возмущает, что вольноотпущенник скрывает свое происхождение и делает это с помощью денег:
Ходи ты, сколько хочешь, гордый деньгами, -Богатством свой не скроешь род! (5-6)
Эпод состоит из 20 стихов, с 10 стиха и до конца стихотворения право обличать вольноотпущенника Гораций передает прохожим, полным негодования, а 2-е лицо адресата переходит в 3-е:
«Плетьми запорот так он триумвирскими,
Что и глашатай выдохся;
В Фалерне ж он помещик: иноходцам Он бьет дорогу Аппия» (11-14)
Отрицательный пафос 5 эпода заложен уже в обращении - против Канидии (перевод Ф. Петровского). Из первых строк становится ясным, что эпод обращен к конкретному лицу, колдунье Канидии, которая хочет убить мальчика и сделать из его печени и костного мозга любовное зелье.
Эпод открывается прямой речью. Мальчик обращается к колдунье, умоляет ее не совершать злодеяние. Обращения мальчика происходят в настоящем времени. Здесь имеет место так называемая ролевая инвектива (стихи 5-10):
«Зачем ты смотришь на меня, как мачеха,
Как зверь, стрелою раненый?»
1 лицо, таким образом, представлено как чужое (1 чуж.). Показатель эготивности равен 2. Адресат выражен эксплицитно, через апел-лятивное «ты» (2 соб.). Показатель апелля-тивности - 1,5:
«Детьми твоими заклинаю я тебя,
Коль впрямь была ты матерью...» (5-6)
Колдунья не слушает мальчика, раздевает его, чтобы подготовить к обряду. Центральная часть как раз представляет собой описание самой колдуньи, которая призывает темные силы быть ей пособницами, и ее подруг -ведьм Саганы, Вейи, Фолии. Они роют могилу и читают заклинания. Часть эта довольно большая: она занимает 50 стихов из 102.
С 60 стиха наступает перелом в событиях, мы узнаем, что планы ведьм не осуществились. Колдунья, более сильная, чем Ка-нидия, разрушила колдовские чары. Но Ка-нидия не унимается, она клянется, что все равно «приважит» Вара:
Сильней, сильнее зелье приготовлю я,
Тебе волью изменнику! (77-78)
Мальчик, который остался жив, перестает заискивать перед колдуньями. Его слова резко отличаются от тех, что он говорил в начале стихотворения. Теперь он выкрикивает ведьмам гневные проклятья (угрозы совершаются в настоящем времени, переходящем
в будущее), которые и завершают все произведение. Его монолог отличается беспощадной ненавистью и высокой эмоциональной напряженностью, что подтверждается и синтаксически - восклицательными знаками:
Проклятье вам! И этого проклятия Не искупить вам жертвами!
<................... >
На грудь налягу вашу беспокойную И сна лишу вас ужасом!
Всех вас, старухи мерзкие, каменьями Побьет толпа на улице,
А трупы волки растерзают хищные.
(89-90, 95-99)
Таким образом, общий объем инвективы в данном эподе составляет 27 стихов: стихи 5-10, 87-102 - обвинения и проклятие, бросаемые мальчиком к колдунье, и 73-79 - в этих стихах Конидия грозит изменнику Вару.
В 6 эподе к клеветнику (перевод Н. Гинц-бурга) обращение также определяет пафос стихотворения. Данный эпод значительно меньше предыдущего по объему - 16 стихов. Отсутствует как таковой и сюжет.
Эпод представляет собой обвинения, бросаемые поэтом клеветнику. Поэт довольно резко называет обвиняемого:
Что на прохожих мирных, пес, кидаешься?
<..................... >
А ты, наполнив рощу грозным лаем, сам Кусок, что кинут, нюхаешь.
Смотри, смотри же! Я - на злых жесток -
держу.
Рога мои готовыми.(1, 9-11)
Стихи 1-4, 9-12 содержат характерные для инвективы признаки: эмоциональность и резкое обличение (поэту явно неприятен клеветник, он старается как можно сильнее уязвить его), настоящее время и субъектные отношения «я - ты»:
Посмей-ка только на меня ты броситься, Узнаешь, как кусаюсь я! (3-4)
Показатель эготивности и апеллятивно-сти в стихах 1-4 одинаковый и равен 2. А в
стихах 9-12 ПЭ равен 2 при показателе апел-лятивности, равному 4.
7 эпод к римскому народу (перевод А. Семенова-Тян-Шанского) содержит 20 стихов, он организован как единое обращение к эксплицированному адресату - народу. Стихи 1-2 и 14-15 относятся к инвективе апел-лятивного типа. Показатель эготивности равен нулю в первых двух стихов, т. к. автор формально не выражен, показатель апелля-тивности равен 1; во втором двустишии: ПЭ равен так же нулю, а ПА - 0,6. Формальными показателями данного утверждения являются: местоимение «вы» и обращения: «Куда, куда вы валите, преступные, / мечи в безумье выхватив.», а также формы глаголов:
Ослепли вы? Влечет вас всех неистовство?
Иль чей-то грех? Ответствуйте! (13-14)
Автор является имплицитным, т. к. не выражен в тексте, но его присутствие явно ощущается на протяжении всего эпода. Это проявляется прежде всего в вопросах, заданных своему народу, а также в назиданиях и поучениях, к которым он призывает прислушаться:
Куда, куда вы валите, преступные,
Мечи в безумье выхватив?!
Неужто мало и полей, и волн морских
Залито кровью римскою -
<......................>
Ни львы, ни волки так нигде не злобствуют, Враждуя лишь с другим зверьем!
(1-4, 11-12)
Автор заявляет о себе и в последних четырех стихах, финал представляет собой его обращение к истории. Поэт говорит о преступлении Ромула, которое считалось прообразом и истоком гражданских войн в Риме:
Да! Римлян гонит лишь судьба жестокая За тот братоубийства день,
Когда лилась кровь Рема неповинного, Кровь, правнуков заклявшая. (17-20)
Время в эподе настоящее и переходящее в прошлое, когда поэт рассуждает о грехах своего народа и обращается к истории.
Итак, исследование показало, что в творчестве Горация (а именно в эподах) наметились основные черты инвективы, которая потом стала источником инвективы как жанра в русской поэзии ХУШ-ХХ веков. Это объясняется тем, что сборники эподов Горация носили главным образом личный характер, отличались большей гневностью и колкостью, нежели сатиры, которые скорее являли собой философско-дидактические беседы на различные темы.
Список использованной литературы:
1. Матяш, С.А. Жанр инвективы в русской поэзии: вопросы статуса, типологии, генезиса / С. А. Матяш // Феномен русской классики: Сб. статей / Отв.ред. Ф.З. Канунова. - Томск: Изд-во Томск. ун-та, 2004. - С. 17-32.
2. Квинт, Гораций Флакк. Оды. Эподы. Сатиры. Послания. / Г.Ф. Квинт // Вступ. Статья и комментарии М. Гаспарова, М.: Художественная литература 1970. - 480 с.
3. Гораций. Собрание сочинений / Гораций // Вступ. статья и комментарии В.С. Дурова - СПб., 1993. - 270 с.
4. Борухович, В.Г. Квинт Гораций Флакк. Поэзия и время. / Борухович В.Г. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1993. - 120 с.
5. Морева-Вулих, Н.В. Римский классицизм: творчество Вергилия, лирика Горация / Н.В. Морева-Вулих, СПб., 2000.- 247 с.
6. Левин, Ю.И. Лирика с коммуникативной точки зрения / Ю.И. Левин// Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М.: Языки русской культуры, 1998. - 824 с.
7. Краковяк, А.С., Матяш, С.А. Проблема жанра инвективы в свете системно-субъектного подхода / А.С. Краковяк, С.А. Матяш // Памяти профессора В.П. Скобелева: проблемы поэтики и истории русской литературы XIX - XX веков. - Изд-во «Самарский университет», 2005. - С. 80
8. Миллер, Л. Жизнь и сочинения Горация / Л. Миллер. - СПб.: Карла Риккера, 1880. - 82 с.
9. Эпод // Остолопов, Н.Ф. Словарь древней и новой поэзии / Н.Ф. Остолопов. - СПб., 1821. - Ч. 1. - С. 523-524.
10. Эпод // Словарь античности. - М.: Прогресс, 1989. - С. 662.
11. Эпод //Словарь литературоведческих терминов. - М.: Просвещение, 1974. - С. 472.
