CC BY
340
К ВОПРОСУ О ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ РЕГУЛЯЦИИ ПОВЕЛЕНИЯ ЛИЧНОСТИ*
© С. В. Быков
Быков Сергей Владимирович доктор
психологических наук доцент кафедры психологии филиал Самарской гуманитарной академии в г. Тольятти
Рассматриваются различные концептуальные полхолы к проблеме регуляции (саморегуляции) социального повеления личности. Отмечается, что морально-нравственная регуляция в системе социального повеления занимает центральное положение.
Ключевые слова: концепции регуляции, поведение личности, критичность, целеполагание, самоконтроль.
Современные представления о строении и функционировании личности определяют методологические принципы ее исследования. Структурно-уровневая концепция анализа поведения и деятельности, разработанная Б. С. Братусем, позволяет выделить иерархически организованные уровни функционирования и регуляции психического аппарата [7; 8].
Личностно-смысловой уровень, ответственный за производство смысловых ориентаций, определение общего смысла и назначения жизни индивида. Это мотивационная вершина личности, ее нравственноценностное «ядро». Применительно к структуре деятельности это мотивационный уровень регуляции.
Индивидуально-исполнительский или индиви-дуально-психологический уровень, отражающий индивидуальные особенности, характерологические черты и свойства субъекта деятельности, его способность построить адекватные способы реализации смысловых устремлений. Применительно к структуре деятельности это целевой уровень регуляции, обеспечивающий опосредствование потребностей индивида.
Психофизиологический уровень, определяемый особенностями нейрофизиологической организации актов психической деятельности. Некоторыми исследователями он соотносится с индивидным уровнем
* Исследование поддержано грантом РГНФ № 06-06-00713а
регуляции: особенностями психической реактивности, связанными с полом, возрастом, психической конституцией.
Подконтрольность сознанию и воле зависит от того, на каком уровне регуляции разворачивается поведение. Осуществляется ли оно под контролем высшего ценностного звена, которое определяет формирование ситуационного мотива, или становление последнего в основном или полностью зависит от условий деятельности, сложившихся обстоятельств.
Личностный уровень регуляции предполагает участие в целеполагании высших ценностей личности, понимание социального значения своих действий, рефлексию преодолеваемых барьеров (запретов), что делает выбор поведения свободным. Ценностный контроль сохраняется и в дальнейшем, на этапе целедостижения, обеспечивая адекватное нормосообразное поведение, учет изменений социальной ситуации. На основе ценностного отношения к окружающей действительности, умения адекватно соотносить субъективные моменты деятельности с объективно существующими требованиями, связями формируется целостный образ ситуации, определяющий выбор ситуационных мотивов и целей деятельности. В соответствии с поуровневым строением деятельности при ее регуляции можно различать: уровень смыслосоответствия, где оценка дается по критерию нравственных норм и ведущих устойчивых ценностей личности; уровень мотивосообразности, где оценка дается по критериям соответствия ситуационного мотива, с одной стороны, устойчивым мотивационным образованиям, а с другой — принятым социальным нормам поведения и конкретным условиям социальной ситуации; уровень целесообразности, где оценка производится по критериям соответствия образа потребностного будущего (цели) ситуационному мотиву, а также содержательной логике предмета действий, внешним (ситуация) и внутренним (самооценка, личностные ресурсы и качества) условиям реализации деятельности, ожидаемой оценке ее результата значимыми другими; уровень операционального контроля, который выполняется по критериям соответствия выработанных операций потребностным качествам конечной и промежуточных целей и актуальным внешним (ситуативным) и внутренним (состояние) условиям реализации действий.
Осуществляемый на трех высших уровнях процесс оценки приводит к принятию решения и полаганию цели, которая организует действия, определяет их набор и последовательность, что предполагает планирование.
На этапе целедостижения процесс оценки приводит к выбору средств и способов достижения цели, коррекции действий и поведения.
Принцип единства сознания и деятельности постулирует, сознание — высший уровень психического отражения, характеризующийся активностью, направленностью, способностью к рефлексии (самонаблюдению), мотивационно-ценностным характером, различной степенью ясности. Оно является главным регулятором поведения и деятельности.
Сознательное отражение действительности и связей человека с окружающей средой является активным фактором в детерминации деятельности человека, направленной на изменение окружающей среды. Жизненный смысл сознания и проявляется в том, что на основе отражения действительности сознание регулирует сложнейшие общественные взаимоотношения и отношение человеческого общества с этой действительностью. Характерной чертой сознания является целеполагание. Именно в целенаправленности действий человека обнаруживается специфическая роль сознательного отражения действительности. Целеполагание как регулятор человеческого поведения включается в саму структуру человеческой деятельности.
В акте целеполагания осуществляется связь оценки наличных условий деятельности и предвосхищение ее результатов. Через целеполагание настоящее как момент деятельности связывается с будущим. Поэтому уже выбор целей и средств
их достижения выполняет регулирующую функцию в поведении человека. Этот выбор невозможен без учета реальных условий жизни и деятельности человека. В целях деятельности в осознанной форме ставится самим человеком задача достигнуть того, что он хочет. В желаниях же человека выражаются его потребности, его интересы. Потребности, желания, интересы в структуре деятельности отражаются как ее мотивы. Мотивы выступают как стимулы, реальные двигатели человеческой деятельности, как мощнейшие регуляторы его поведения.
Оценка условий деятельности, восприятие реальных жизненных ситуаций осуществляется на основе познавательной деятельности человека. Знание, полученное в процессе отражения различных сторон объективной действительности, раскрытия закономерностей существенных связей между ними, составляющее ядро сознания, лежит в основе регулирующей функции сознания человека. Механизм осознания сводится к раскрытию отношения психического явления к реальному факту, вызвавшему это явление. «Сознание, как образование, — писал С. Л. Рубинштейн, — это знание, функционирующее в процессе опознания действительности. Наличие у человека сознания означает, собственно, что у него в процессе жизни, общения, обучения сложилась или складывается такая совокупность (или система) объективированных в слове более или менее обобщенных знаний, посредством которых он может осознавать окружающее и самого себя, опознавая явления действительности через их соотношения с этими знаниями» [28, с. 276].
Объективное содержание психических процессов (восприятия, мышления), характерное для знания, оценивается человеком, соотносится с индивидуальным его опытом. В этом соотнесении и оценке вскрывается истинное значение процессов и явлений внешнего мира для человека, их смысл для его жизни. В процессе жизнедеятельности, постоянно подвергаясь воздействиям предметов и явлений внешнего мира, занимая определенную позицию по отношению к ним, эмоционально их переживает. Эмоциональное отношение к действительности выступает как самостоятельный стимул деятельности человека. Эмоции в известном смысле индивидуализируют всю целенаправленную деятельность индивида. Таким образом, переживание в регуляцию деятельности человека включается в форме отношений личности, в которых отражается связь установок, ориентаций, потребностей, мотивов поведения с детерминирующим влиянием предметов и явлений внешнего мира.
Регулирующая функция сознания проявляется прежде всего в волевых процессах. В волевом поведении человека отражается деятельная сторона его сознания. Основными моментами волевого процесса, детерминирующего поведение, являются осознание и постановка цели, выбор, использование и создание средств, приемов и способов достижения поставленной цели, принятие решения. Волевой акт объединяет в себе как побудительную, так и исполнительную функцию. Характерно для оценки детерминирующего влияния сознания на поведение личности то, что в структуре волевого поведения все звенья осознаются человеком. При постановке цели человек осознает причины, побудившие его ставить перед собой определенные задачи. Эти причины могут заключаться в объективно сложившейся ситуации, выступать в виде материальных и духовных потребностей человека, в личных и общественных интересах, в обязанностях человека, связанных с его трудовой, профессиональной деятельностью, в системе его межличностных отношений и т.д. Сознательная регуляция волевого поведения ярко проявляется в выборе цели и средств ее осуществления. Этот выбор осуществляется при оценке условий деятельности, поведения.
Специфическая сознательная работа происходит в ходе борьбы мотивов, в процессе принятия решения и осуществления этого решения. Человек выступает как активный деятель, как субъект теоретической и практической деятельности, как личность. Важным моментом в связи с этим является то, что воля является
процессом самооценки, саморегуляции, самоконтроля поведения человека. В подлинном смысле слова воля и есть прежде всего власть человека над самим собой: своими потребностями, влечениями, стремлениями, чувствами и страстями она выступает как способность человека управлять собой, сознательно регулировать свою деятельность, сознательно, активно строить свою жизнь.
Важным моментом для нашего исследования является рассмотрение личности и ситуации во взаимодействии. В гносеологическом плане личность не может быть оторвана от ситуации.
Теоретические аспекты взаимодействия личности и ситуации углубленно проанализированы X. Хекхаузеном [34, с. 31]. По его мнению, личностные диспозиции и особенности ситуации не противостоят друг другу как внешнее и внутреннее. Они репрезентированы в когнитивных схемах, которые непрестанно конструируются и реконструируются в циклических процессах, включающих действие и воспринимаемую информацию (обратную связь) о его последствиях.
Основные положения концепции взаимодействия были сформулированы Д. Магнуссоном [18; 19]: актуальное поведение есть функция непрерывного многонаправленного процесса взаимодействия или обратной связи между индивидом и ситуациями, в которые он вовлечен; в этом процессе индивид выступает активным деятелем, преследующим свои цели; существенными личностными причинами поведения являются когнитивные и мотивационные факторы; решающей ситуационной причиной поведения является то психологическое значение, которое ситуация имеет для индивида.
Из этих представлений следует, что индивиды «отыскивают и даже формируют наличные ситуации в соответствии со своими личностными диспозициями»[34, с. 32]. Двуединое рассмотрение личности и ситуации имеет принципиальное методологическое значение.
Как уже отмечалось при изложении принципов системного анализа, принцип развития и динамический подход выражает суть самого существования психики как системы. Психические состояния являются лишь моментами этой динамики. Они не могут быть поняты вне общего контекста развития индивида и формирования его актуального состояния, которые должны быть взяты в двух аспектах: широком и узком. Широкий контекст анализа дает представление об индивидуальном онтогенезе, раскрывает «психологическую историю жизни», объясняющую формирование личности, стиль ее поведения, накопленный опыт, уровень развития психологических регулятивных структур. Узкий контекст анализа подразумевает рассмотрение динамики психологического (психического) состояния индивида, его личности, функционирования его познавательной сферы, модуса его регуляции в конкретной значимой ситуации.
По нашему мнению, одним из подходов к определению уровня социальной адаптации человека является определение личностной критичности. Критичность является одним из важнейших личностных качеств, обеспечивающих регуляцию поведения.
Согласно современным представлениям, поведение человека определяется как субъективными критериями, так и объективными, нормативными оценками деятельности. Это различие зафиксировано в теории деятельности как существование двух видов единиц сознания. Общественно выработанные значения, усвоенные личностью в процессе ее обучения и развития, обеспечивают регуляцию деятельности надындивидуальным общечеловеческим опытом, культурными нормами. Личностные смыслы, непосредственно связанные с мотивационно-потребностной сферой личности, регулируют деятельность субъективным опытом. Известно, что в обществе личностный смысл объективных обстоятельств и действий субъекта в этих обстоятельствах никогда прямо не совпадает с объективным их значением.
Возникает необходимость интеграции объективных и субъективных критериев оценки деятельности, в качестве механизма которой как раз и выступает критика. Критика служит регулятором индивидуальной деятельности и поведения, позволяющим планировать и разворачивать их в конкретной ситуации с учетом соотношения личного и социального. Обобщенным выражением этого личностного качества является критичность.
Основываясь на положениях о системном строении психики и уровневом строении деятельности, можно выделить следующие уровни организации критики и критичности.
Высший уровень — мотивационный. На этом уровне оценка конкретной деятельности производится по субъективному критерию — соответствия ситуационного актуального мотива деятельности высшим устойчивым мотивационным образованиям, главным смыслам и ценностям личности и по объективному критерию
— соответствия ситуационного мотива принятым социальным нормам поведения, нравственным правилам.
На следующем — целевом — уровне оценка дается по критерию соответствия цели ситуационному мотиву (личностный смысл) и содержательной логике самого предмета действия (значение).
Последний уровень — операционального контроля, на котором оценка выполняется по критерию соответствия операционального состава деятельности целям действий (субъективному критерию) и объективным условиям его реализации (объективному критерию). Наибольшую важность для изучения критичности при реализации социальных отношений, особенно в ситуации проблемного выбора, когда в оценку вовлекается ядро личности — ее нравственно-ценностные ориентации. Социальная деятельность человека требует обязательного участия высшего уровня критичности.
Критика — сложная психическая функция, опосредованная рефлексивным сознанием, основная предпосылка и один из внутренних механизмов волевого поведения, свободы выбора. Полнота критики определяется мерой рефлексии, степенью осознанности оснований и широтой проводимых перспективных, ретроспективных и актуальных оценок, обосновывающих личностный выбор, глубина
— пониманием, правильным осознанием их иерархии, верностью отражения временнопространственной личностной перспективы, степенью дифференцированности проводимых сопоставлений. На поведенческом уровне личностная критичность во многом определяется качеством центрального звена его регуляции — звена оценки.
Сознательная регуляция деятельности и поведения изменяется и развивается в ходе индивидуального развития человека. Формой связи человека с внешним миром, а соответственно, механизмом социальной регуляции поведения человека является его самосознание.
Человек осознает себя как субъекта деятельности, как личность. Он отдает себе отчет в том, что является активным деятелем, изменяющим окружающую природную и общественную среду в соответствии со своими целями и мотивами. Это свойство человека осознавать, что он является субъектом деятельности и притом субъектом со специфическими психологическими и социально-нравственными качествами, составляет существенную характеристику самосознания личности.
Самосознание является тем личностным образованием, становление которого завершает личностную эволюцию, знаменует подлинное рождение личности. Функционирование этой личностной инстанции играет важную роль в регуляции адаптивного, нормосообразного поведения. Самосознание выполняет функцию обратной связи о «вкладе» субъекта в его собственную активность при реализации социальной деятельности, является важнейшей предпосылкой полагания целей и выбора средств их достижения с учетом прошлого смыслового опыта. Уровень
притязаний индивида во многом зависит от точности знания им своих возможностей, характера его самоотношения.
В структуре «Я-образа»в свою очередь выделяют «Я-реальное»(то, как индивид отображает себя, относится к себе и обращается с собой), «Я-идеальное»(то, каким бы он хотел стать, ориентируясь на моральные нормы), «Я-динамическое» (каким он стремится и старается стать, исходя из наличествующих условий), «Я-фантастическое» (каким бы он желал стать при особенно благоприятных обстоятельствах).
Самосознание по специфике своей природы представляет собой единство процесса и его продукта. Р. Бернс при рассмотрении «Я-концепции» выделяет «Я» как образ — образ «Я», который отождествляется им с когнитивным аспектом представлений о себе, и «Я» как процесс, что связывается с аффективноотношенческим компонентом и проявляется в самооценке [5].
Специальное исследование самосознания как процесса было проведено В. В. Столиным [31]. Согласно его данным, эта сторона самосознания характеризуется двумя противоположно направленными процессами. Один из них заключается в наделении «Я» конфликтным смыслом, что связано с осознанием несоответствия своих личных качеств требованиям деятельности по достижению значимых мотивов, восприятием себя как препятствия реализации главных смыслов жизни. Содержанием другого процесса является снятие негативных переживаний, поддержание интегрированности «Я» и позитивного самоотношения.
Формой осуществления этих процессов является внутренний диалог. Его специфика определяется взаимодействием по крайней мере двух несовпадающих точек зрения, развиваемых во внутреннем плане сознания одним и тем же субъектом. Поскольку при внутреннем диалоге смысл «Я»возникает через положение (сопоставление) собственных мотивов со своими качествами, у индивида формируется более четкое и полное представление о себе. Соотнося ценностные ориентации и личностные черты, субъект прогнозирует возможную успешность своих действий, стремится предвосхитить возможные неудачи, выбирает средства и пути их избежания и преодоления. В результате этого в процессе развертывания внутреннего диалога формируется представление о реальных перспективах, степени успешности своей деятельности.
Наряду с функцией рефлексивной саморегуляции внутренний диалог является также способом становления эмоционально-ценностного самоотношения. В структуре самосознания в ходе внутреннего диалога происходит становление позитивного, целостного, адекватного самоотношения и вырабатывается интегрированная реалистичная «Я-концепция», в основе которой лежит внутренне согласованная система ценностных ориентаций, целей, реалистических ожиданий и рефлексируемых личностных качеств. Внутренний диалог у этих лиц обеспечивает успешное решение «задачи на смысл Я» и снятие конфликтного смысла «Я» в процессе рефлексии.
Самосознание представляет собой особую форму сознания. Специфика объекта отражения в сознании и самосознании обусловливает некоторые особенности регулирующей функции того и другого. Объектом сознания является объективная действительность. Воспринимая предметы и явления, раскрывая связи между ними, законы их возникновения и развития, человек отдает себе отчет в том, что именно в объективной действительности отражается в настоящий момент или отражалось им в прошлом. Объектом самосознания служит не объективная действительность, а собственная личность как субъект деятельности. В самосознании человек выступает как субъект и объект познания. В структуре самосознания заключены те же компоненты, что и в сознании, — познавательный, эмоциональный и волевой. Но в самосознании эти компоненты получают дополнительную характеристику, которая выражает специфическую их направленность, отнесенность. Познание в самосознании выступает как самопознание, эмоционально-ценностное отношение как отношение к себе, а действенно-волевая сфера как саморегуляция. Особо надо подчеркнуть
значение отношения к себе как специфическую образующую самосознания. В полном смысле слова человек становится субъектом ответственности только тогда, когда он свои отношения к действительности осознает именно как свои отношения [1].
Самосознание как регулятор поведения развивается как процесс вторичный по отношению к реальным связям и взаимодействиям с объективным миром. Этим взаимодействиям и реальным отношениям личности, в которых отражается система мотивов, направляющих действия и поступки людей, принадлежит примат в регуляции поведения.
Однако, хотя генетически и функционально самосознание вторично по сравнению с отношениями личности, проявляемыми в деятельности, в процессе индивидуального развития человека все более возрастает детерминирующее его значение. Самосознание все более и более выступает формой саморегулирования человеком своей жизнедеятельности. Оно выступает в известной степени как фактор, способствующий формированию личности. Личность формируется в реальной деятельности, осуществляя определенные действия и поступки. Осознание возможностей личности, выбор деятельности, соответствующей этим возможностям, формирование индивидуальных приемов и способов деятельности служит важным регулирующим фактором развития личности, ее самосовершенствования. Чтобы управлять своей личностью, человек должен познать и личностно «присвоить» внутренние нормы социальной ответственности. Познание моральных норм и нравственных регулятивов и есть функция самосознания. Самоконтроль, осуществляемый как регулирование познания и переживаний человека, возникающих в предметной деятельности, контроль за условиями и результатами этой деятельности дополняется самоконтролем за поведением на основе соответствующих моральных норм.
Наряду с познавательными свойствами личности формируются ее нравственные качества. Они проявляются во взаимоотношениях человека с другими людьми, при осуществлении жизнедеятельности в определенной социальной общности. В процессе общения, совместной деятельности эти качества личности становятся достоянием, фактом его самосознания. В психологической структуре самосознания особое место как регуляторы социального поведения занимают представления человека о своих правах и обязанностях, чувстве долга, ответственности, чести, совести [10].
Изучению различных аспектов внешней и внутренней регуляции поведения посвящено большое количество философских, социологических, социальнопсихологических и общепсихологических работ. Исследования философов, социологов и, частично, социальных психологов направлены преимущественно на анализ влияния «макроуровневых» факторов. Общепсихологические работы концентрируют свое внимание на изучении индивидуальных механизмов саморегуляции, трансформации макросоциальных воздействий в интраиндивидуальные детерминанты.
Согласно Е. В. Шороховой, «в состав внутренних условий включается широкий спектр явлений — это индивидуальные особенности высшей нервной деятельности, потребности и установки человека, вся система знаний, привычек и навыков, в которых отражены индивидуальный опыт человека и усвоенный опыт человечества» [35, с. 18]. Строго говоря, каждая концепция личности включает в себя регулятивный аспект. Практически любую модель личности можно проанализировать с точки зрения того, как в ее рамках осуществляется интеграция отдельных психических процессов и свойств в целостную структуру, как эта личность реализуется и раскрывается во внешнем поведении, за счет чего, какими средствами и механизмами достигается адаптивность и целенаправленность активности.
Различные исследователи в рамках собственного видения структуры личности выделяли в качестве категорий анализа и регуляторов поведения отношения, установки, диспозиции, потребности, мотивы, цели, ценности. По словам А. Р.
Ратинова, «каждая из этих концептуальных схем, означающих выбор нового угла зрения и новых понятий для анализа одной и той же реальности, пыталась по-своему определить вершину иерархической структуры, наиболее существенный и глобальный регулятор наивысшего уровня деятельности во всем ее объеме» [26, с. 69].
Так, В. Н. Мясищев в качестве основной конституирующей категории выделяет отношение. Личностная структура, по его мнению, определяется иерархией системы отношений субъекта, ими же регулируется и его деятельность. В соответствии с этим высшим уровнем регуляции в концепции В. Н. Мясищева является идейный (убеждения, сознание долга, ответственность и т.п.); средний уровень, названный им конкретно-личным, определяется симпатиями, антипатиями, утилитарными интересами субъекта; низшему, витальному уровню соответствуют ситуативно обусловленные отношения, связанные с поддержанием жизнедеятельности [24, с. 209—230].
Концепция диспозиционной саморегуляции поведения создана В. А. Ядовым [36]. Под саморегуляцией он понимает упорядочивание, организацию и детерминацию целесообразных процессов. Понятие «диспозиция» трактуется В. А. Ядовым как состояние предрасположенности к оценке и поведению в определенных условиях. Диспозиционная система имеет иерархическую структуру, причем каждому уровню соответствуют релевантные ему системы социальных ситуаций и уровней поведения.
Низшим уровнем являются элементарные фиксированные установки, формирующиеся на основе физических потребностей и реализующиеся в реакциях субъекта на предметные ситуации в соответствии с актуальной психофизической потребностью. Второй уровень — фиксированные социальные установки, образующиеся на базе оценки отдельных социальных объектов и ситуаций. Диспозиционные образования этого ранга регулируют поступки или привычные действия, т.е. элементарные социально значимые единицы поведения. Уровню доминирующей направленности личности в определенные сферы социальной активности соответствует система целенаправленных поступков, образующая поведение в той или иной сфере деятельности. На вершине диспозиционной иерархии находится система ценностных ориентаций на общие цели жизнедеятельности. Этот уровень, по мнению В. А. Ядова, играет решающую роль в саморегуляции поведения. Ему соответствует целостное поведение человека в различных областях активности. Целеполагание на этом уровне представляет собой жизненные планы и цели в важнейших сферах жизнедеятельности.
В нормальных условиях развертывания поведения его регуляция осуществляется с учетом особенностей ситуации и потребностей субъекта при взаимодействии всех компонентов диспозиционной структуры, что обеспечивает адаптивность и целесообразность активности. Однако при определенных обстоятельствах аффектогенного характера поведение может утрачивать целесообразность, адекватность диспозиционной регуляции нарушается. К состояниям, дезорганизующим процесс саморегуляции, В. А. Ядов относит панику, гнев, депрессию и другие состояния.
Другой подход, также основанный на использовании категории установки, предложен А. Г. Асмоловым. Он рассматривал феномен установочной регуляции в контексте общепсихологической теории деятельности. Функциональное значение диспозиционных образований в регуляции предметной деятельности он видит в том, что «установка стабилизирует движение деятельности, обеспечивает сохранение данного движения» [3, с. 112]. Автор полагает, что объективными факторами, вызывающими различные установки, являются мотив, цель и условия осуществления деятельности. В зависимости от места в структуре деятельности определяется и содержание установок, и их ранг.
Установки образуют иерархическую структуру в соответствии с разноуровневыми элементами деятельности. Таких уровней А. Г. Асмолов выделяет четыре. Уровень смысловой установки, релевантный деятельности в целом. Установки этого ранга выражают личностный смысл деятельности и стабилизируют ее общую направленность. Они обладают «фильтрующей»функцией по отношению к установкам нижележащих уровней. Целевые установки соотносятся с действиями и представляют собой готовность, вызванную осознанным образом предвосхищаемого результата деятельности. Операциональные установки (соответствующие «фиксированным установкам», по Д. Н. Узнадзе) лежат в основе привычного поведения. Их содержание определяется значением предмета, на который направлена установка, для способа осуществления действий. Последний уровень — психофизиологические механизмы — реализаторы установки. Они реализуются в сенсорной или моторной перенастройке, предшествующей развертыванию действия.
Иной подход к проблеме исследования механизмов саморегуляции использовался Е. В. Шороховой. В качестве регуляторов человеческой деятельности она выделяет мотивы и цели, акцентируя значение последних. Она считает, что «в акте целеполагания осуществляется связь оценки наличных условий деятельности и предвосхищения еерезультатов»[35, с. 20]. Выбор целей и средств их достижения, по мнению Е. В. Шороховой, выполняет регулирующую функцию в поведении человека. «В целях деятельности в осознанной форме ставится самим человеком задача достичь того, что он хочет» [35, с. 20]. Сознательная регуляция поведения проявляется в действии волевых процессов. К основным характеристикам волевого поведения Е. В. Шорохова относит осознанность всех его звеньев — выбор цели, средств ее существования, оценка условий деятельности. Таким образом, «воля является процессом саморегуляции, самоконтроля поведения человека, она выступает как способность человека управлять собой, сознательно регулировать свою деятельность» [35, с. 23].
В. Г. Асеев в качестве важнейшего механизма регулирования социального поведения считает мотивационный. Он образно определяет мотивационную систему как «стержень личности, к которому стягиваются такие ее свойства, как направленность, ценностные ориентации, социальные ожидания и т.д.» [2, с. 179].
В. Г.Асеев полагает, что одной из важнейших функций мотивационной системы является развитие сознательно-волевого уровня регуляции. Он подчеркивает, что мотивационно-волевая регуляция характеризуется иерархической, многоуровневой структурой. Значение этой системы состоит, в частности, в «противопоставлении этого высшего уровня стихийно формирующимся, импульсивным влечениям, потребностям, интересам, которые начинают выступать уже не как внутренние по отношению к личности человека, а скорее как внешние по отношению к ней (хотя и принадлежащие данному человеку)» [2, с. 180].
Один из классиков отечественной психологии С. Л. Рубинштейн подчеркивал, что «развитие мотивационной системы, формирование иерархии мотивов приводит к тому, что человек перестает быть рабом непосредственной ситуации, действия его становятся опосредованными, могут определяться не только стимуляцией, исходящей из непосредственной наличной ситуации, но и целями и задачами, лежащими за ее пределами, они становятся избирательными, целевыми и волевыми» [28, с. 10]. С. Л. Рубинштейн писал, что «воля в собственном смысле слова возникает тогда, когда человек оказывается способным к рефлексии по отношению к своим влечениям, к тому, чтобы так или иначе отнестись к ним. В результате его действия определяются уже не непосредственно его влечениями как природными силами, а им самим»[28, с. 10]. Оценивая уровень волевого развития личности, можно судить о том, перешла ли она от жесткой обусловленности внешними воздействиями в автодетерминации, превратилась ли из объекта в субъект регулирования на основе приобретения власти
над собственными побуждениями, возвышения над ними [27, с. 438].
В. И. Селиванов связывает сущность воли прежде всего с целенаправленностью в условиях выбора и способностью реализовать принятое решение. Он подчеркивает значение регулирующей функции воли по мобилизации личностью своих возможностей для совершения целенаправленных поступков и доведению их до конца. В те моменты деятельности, когда субъект сталкивается с необходимостью «преодолеть» себя (эмпирический уровень выделения препятствия, связанного с субъектом деятельности), его сознание на время как бы отрывается от объекта, предмета деятельности, или партнера и переключается на плоскость субъективных отношений. При этом осуществляется сознательная рефлексия на разных уровнях: первый уровень — осознание субъектом своих способов действия, своего состояния, режима и направления активности; понимание степени соответствия функциональной организации психики необходимой форме деятельности; второй уровень — активное изменение функционирования психики, выбор необходимого способа его преобразования [29, с. 15].
При волевой регуляции поведения, порожденной актуальными потребностями, между этими потребностями и сознанием человека складываются особые отношения.
С. Л. Рубинштейн охарактеризовал их так: «Воля в собственном смысле возникает тогда, когда человек оказывается способным к рефлексии своих влечений, может так или иначе отнестись к ним. Для этого индивид должен уметь подняться над своими влечениями и, отвлекаясь от них, осознать самого себя как субъекта, который, возвышаясь над ними, в состоянии произвести выбор между ними» [28, с. 183]. В. А. Иванников, проводивший фундаментальные исследования феномена воли и проблемы волевой регуляции, отмечает, что принцип организации волевого действия понимается как дважды произвольный — как по способу его осуществления (регуляции), так и по способу мотивации. «Становление волевого действия — это включение его в более широкий мотивационный контекст, соединение внешне нейтрального действия с мировоззрением и моралью личности» [14]. В силу этого проблема воли смыкается в понимании В. А. Иванникова с проблемой «превращения известных социальных, прежде всего моральных требований в определенные нравственные мотивы и качества личности» [14].
Регулятивное влияние социальных норм на поведение человека анализировалось М. И. Бобневой. Она отмечала, что будучи усвоенными, интериоризированными, превратившись в факторы внутреннего мира человека, социальные нормы воздействуют на поведение через систему внутренних факторов регуляции — самосознание, самооценку, мотивационную систему, то есть становятся собственно личностными средствами регуляции поведения. Они участвуют в формировании «высшего этажа» регулятивных механизмов поведения человека — его идеалов, убеждений, высших нормативных представлений и нравственных образований» [6, с. 148]. Как подчеркивает М. И. Бобнева, регулятивное влияние социальных норм проявляется и в тех случаях, когда они не представлены в актуальном поле сознания в развернутом виде. Однако, будучи интериоризированными субъектом, они могут перестроить его мотивационную систему таким образом, что определенные виды поступков и линии поведения будут для него «закрыты» и исключены, и их он будет оценивать как безнравственные.
Нравственная регуляция как одна из специфических форм регуляции социального поведения долгое время исследовалась преимущественно в философско-этических работах, что определялось свойственной психологии тенденцией к «безоценочности».
А. И. Титаренко полагает, что «нравственность вообще есть ценностная ориентация поведения, осуществляемая через дихотомию ’’добра” и “зла”»[32, с. 168].
Б. В. Хвостов, определяя сущность нравственной регуляции поведения как высшую форму саморегуляции, пишет: «Если для индивида не существует
другого человека непосредственно или опосредованно, для него не существует и нравственности, нет необходимости соотносить сущее и должное» [33, с. 243]. Как отмечает Б. В. Хвостов, «исключение механизмов нравственной регуляции несет в себе, возможно, даже более пагубные последствия для развития личности, чем в случаях следования ситуативным нормативам. Ставя себя в жесткую зависимость от конкретно-предметной сферы, человек может превратить себя в средство утверждения противонравственных принципов и, таким образом, опосредованно стать носителем антигуманной направленности» [33, с. 245].
По мнению О. Г. Дробницкого, механизмы нравственной регуляции деятельности выражаются в таких формах, как нормы-заповеди, принципы и идеалы, понятия добра и зла, справедливости, долга, ответственности [12, с. 250].
Еще одним регулятором поведения «высшего ранга» являются ценности. По мнению Ю. М. Жукова, в психологии понятие ценности используется при характеристике отношения человека к миру, его наиболее обобщенного аффективного аспекта. В отличие от философской или социологической трактовки понятия ценности, в психологии они понимаются как элементы структуры сознания личности — интересы, убеждения, идеалы, диспозиции. Наиболее близким к категории ценности является понятие ценностных ориентаций.
Система ценностей, так же как и подавляющее большинство личностных образований, имеет иерархическую структуру. Ценности обладают различным «рангом», разной степенью обобщенности и конкретизации. Ю. М. Жуков считает, что «ценности могут играть роль смыслообразующих мотивов, отличаясь тем, что “мотивы соотносятся с деятельностью, а ценности — с жизнедеятельностью”. Часть же ценностей, а именно социально-этические, являются не целями, не мотивами, а принципами, регулирующими жизнедеятельность» [13, с. 259].
Ценностно-нормативный подход к пониманию содержания и структуры личности был предложен А. Р. Ратиновым. Он констатирует, что большинство существующих моделей личности являются как бы «плоскостными», иерархия уровней в них строится по принципу «выше — ниже», что далеко не всегда соответствует реальности. А. Р. Ратинов полагает, что «плоскостная модель вряд ли применима к такому многомерному образованию как личность... более адекватной и полнее передающей структуру личности является планетарно-атомарная ее модель» [26]. В рамках этого подхода ценностная сфера личности имеет свою ядерную и периферийные области. Ядро включает в себя наиболее значимые, стабильные ценности, а периферия — более мобильные, ситуативные. Вся система является мобильной, пластичной. Ядерные образования (экзистенциальный уровень) в максимальной степени отражают и презентируют свойства всей системы. Вся совокупность, «рельеф» отражает уникальность данной личности. Ценностнонормативный, аксиологический аспект «механизмов побудительности», по мнению
А. Р. Ратинова, необходим для понимания сущностной, содержательной стороны деятельности. Он отмечает, что наблюдается явная тенденция к его игнорированию и фокусировке внимания лишь на изучении формально-динамических характеристик деятельности и механизмов ее регуляции [26, с. 119—121].
Процессуальная сторона механизма саморегуляции деятельности в рамках системно-информационного подхода подробно освещалась в работах О. А. Конопкина [15; 16, с. 5—12]. Он определял осознанную саморегуляцию как системно организованный процесс внутренней психической активности человека, направленный на инициацию, построение, поддержание и управление различными видами и формами произвольной активности, непосредственно реализующий достижение поставленных человеком целей. При построении модели процесса саморегуляции автор сознательно абстрагировался от содержания и конкретных форм регулируемой активности, концентрируя свое внимание на ее структурных
особенностях, функциональных звеньях данного процесса.
О. А. Конопкин рассматривает саморегуляцию как замкнутую, кольцевую информационную открытую систему, реализующую взаимодействие функциональных блоков. В качестве таких блоков выделяются: цель действия, выполняющая системообразующую функцию; модель значимых условий, являющаяся информационной базой для программирования деятельности; программа исполнительских действий, определяющая характер, последовательность, способы и другие характеристики действий, направленных на достижение цели в выделенных условиях; система субъективных критериев достижения цели, конкретизирующая и уточняющая исходную форму и содержание цели; контроль и оценка результатов, служащие для оценки текущих и конечных результатов по принятой системе критериев успеха; коррекция, определяющая изменения в исполнительском действии в том или ином звене регуляторного процесса.
Все перечисленные звенья, по мнению О. А. Конопкина, являются системно взаимосвязанными. Он утверждает, что полноценность и эффективность протекания процесса саморегуляции обеспечивает успешное достижение цели. Любой структурнофункциональный дефект, нарушение в каком-либо звене саморегуляции существенно снижает и ограничивает деятельностные возможности человека.
Несомненным достоинством предложенной модели являются четкость и разработанность критериев, их функциональная комплиментарность (сбалансированность, выравненность). В то же время из поля зрения рассмотрения автора исключен высший уровень детерминации и регуляции поведения — мотивационный. Цель действия представляется исходной точкой, побудительной причиной, активирующей действие.
О. А. Конопкин выделяет и описывает специфический феномен осознанной регуляции деятельности в качестве фактора и критерия субъектного развития и субъектного бытия человека. Он обозначен как общая способность к саморегуляции. Это понятие, по мнению автора, отражает прежде всего такое проявление осознанной саморегуляции, как инициативно-творческий модус установления человеком действенных отношений с окружающим предметным и социальным миром на основе активного самостоятельного и успешного овладения разнообразными новыми видами и формами деятельности и социальных отношений. Исследователем описываются объективные и субъективные признаки наличия развитой общей способности к саморегуляции, а также условия, способствующие и препятствующие ее развитию [17]. По нашему мнению, в предложенной концепции общей способности к саморегуляции субъекта структурно «выпадают» морально-нравственные регуляторы поведения.
В основании субъективной стороны ответственности, понимаемой нами как индивидуальная ответственность, лежит общая социабельная способность к регуляции социального поведения, которая характеризуется прежде всего внутренней позицией личности, ее морально-нравственными регулятивами [9].
Проблемы стилевой саморегуляции поведения человека активно разрабатывает
В. И. Моросанова [20; 21; 22; 23]. По мнению автора, феномен стиля саморегуляции проявляется в том, каким образом человек планирует и программирует достижение жизненных целей, учитывает значимые внешние и внутренние условия, оценивает результаты и корректирует свою активность для достижения субъективноприемлемых результатов, в том, в какой мере процессы самоорганизации развиты и осознанны. Индивидуальный стиль саморегуляции характеризуется комплексом стилевых особенностей регуляторики. Исследователь относит к ним типичные для данного человека особенности регуляторных процессов, реализующие основные звенья системы саморегуляции (планирование, программирование, моделирование, оценивание результатов), а также регуляторно-личностные свойства, такие как самостоятельность, надежность, гибкость. В. И. Моросанова и Е. М. Коноз пришли к выводу, что «в силу универсальности функциональной структуры регуляции для
самых разных видов психической активности и деятельности в стиле саморегуляции проявляется общая регуляторная основа индивидуальности, которая является предпосылкой формирования конкретных стилей деятельности в различных ее видах» [22, с. 118].
В общей концепции психических состояний, разрабатываемой А. О. Прохоровым, состояния рассматриваются как основной механизм в регуляции психологических свойств и психических процессов, а также в организации психологической структуры личности («психологического строя»), необходимого для эффективного функционирования субъекта [25].
На основании проведенных исследований Л. Г. Дикая [11] формулирует двухуровневую модель индивидуального стиля саморегуляции состояния: первый, физиологический, представляет собой механизм энергетического обеспечения саморегуляции — эрго/трофотропный тип вегетативной регуляции; второй, психодинамический, обеспечивает поведенческую и эмоциональную вариабельность личности. Исследованиями автора было показано, что лица, характеризующиеся развитой произвольной регуляцией, также характеризуются и целостностью, яркостью и четкостью образов состояний.
Важным аспектом Я, влияющим на саморегуляцию, является также, по мнению А. Бандуры, «вера в самоэффективность»или ожидания, которых мы придерживаемся по поводу наших возможностей достижения определенных целей [37]. Ранний опыт успехов и неудач приводит к тому, что у людей развиваются довольно устойчивые представления об их самоэффективности в различных жизненных сферах.
К главному («интегральному») критерию достижения возрастного порога уголовной ответственности О. Д. Ситковская относит «социально ориентированную управляемость поведением в ситуации выбора» [30, с. 102], способность к осознанной нормативной регуляции значимого для права поведения. Необходимыми предпосылками этого являются развитие у несовершеннолетнего следующих регулятивных потенций: подходить к выбору целей и способа действий, осознавая себя членом общества, т. е. учитывая их последствия для других людей; осознавать причинно-следственные зависимости соответствующего варианта поведения; осознавать рассматриваемый вариант поведения как частный случай определенного вида и класса явлений, используя социально ориентированные оценки; использовать механизм критичности в ходе выбора варианта поведения; осуществлять решение о соответствующем варианте поведения, сохраняя управление им.
Выводы
Проанализированные концептуальные подходы, выбор адекватной частной теории, релевантной содержанию практических задач исследования, опираются на рассмотрение психологических и социально-психологических механизмов регуляции (саморегуляции) поведения. Конкретизация индивидуально-психологического уровня морально-нравственной саморегуляции личности, соотносимого прежде всего с ее характером, самооценкой, представлениями о себе, требует учета смыслового уровня регуляции, соотносимого с личностной направленностью, самоотношением, закономерностями образования мотива.
В указанных моделях анализируются различные уровни их регулируемости и произвольности поведения. Квинтэссенцией анализа результатов приведенных исследований является тот тезис, что в системе регуляции и саморегуляции поведения личности морально-нравственные регулятивы занимают системообразующее место.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Абулъханова-Славская, К. А. Социальное мышление личности: проблемы и стратегии мышления // Психол. журн. 1994. Т. 15. № 4. С. 39—55.
2. Асеев, В. Г. Структурные характеристики мотивационной системы личности // Психологические проблемы социальной регуляции поведения / под ред. Е. В. Шороховой, М. И. Бобневой. М. : Наука, 1976. С. 172—192.
3. Асмолов,А. Г. Психология личности : учебник. М. : Изд-во МГУ, 1990. 367 с.
4. Барабанщиков, В. А. Ситуационный подход к исследованию психики и поведения человека / В. А. Барабанщиков, Л. Г. Мебель // Системные исследования в общей и прикладной психологии : сб. науч. тр. / ред. В. А. Барабанщиков, М. Г. Рогов. Н. Челны, 2000. С. 54—69.
5. Бернс,Р. Развитие Я-концепции и воспитание. М. : Прогресс, 1986. 422 с.
6. Бобнева,М. И. Социальные нормы и регуляция поведения // Психологические проблемы социальной регуляции поведения / под ред. Е. В. Шороховой, М. И. Бобневой. М. : Наука, 1976. С. 144—172.
7. Братусь,Б. С. Аномалии личности. М. : Мысль, 1988. 140 с.
8. Братусь,Б. С. Нравственная психология возможна / Психология и этика: опыт построения дискуссии. Самара : Изд. Дом «Бахрах», 1999. С. 29—48.
9 .БыковР. В. Проблемы психологии ответственности личности: монография / подред. Г. В. Акопова. Тольятти : Волжский ун-т им. В. Н. Татищева, 2004. 213 с.
10. Васильев,В. Л. Юридическая психология. СПб. : Питер, 2001. 640 с.
11. Дикая Д. Г. Вклад индивидуального стиля саморегуляции психофизиологического состояния в формировании психологической и поведенческой вариабельности личности // Психология психических состояний : сб. статей. Вып. 4 / под ред. А. О. Прохорова. Казань : Изд-во «Центр инновационных технологий», 2002. С. 230—262.
12. Дробницкий,0. Г. Понятие морали. М. : Политиздат, 1974. 388 с.
13. Жуков, Ю. М. Ценности как детерминанты принятия решения. Социальнопсихологический подход к проблеме // Психологические проблемы социальной регуляции поведения / под ред. Е. В. Шороховой, М. И. Бобневой. М. : Наука, 1976.
С. 254—277.
14. Иванников,В. А. Психологические механизмы волевой регуляции. М. : Изд-во МГУ, 1991. 140 с.
15. Конопкин,0. А. Функциональная структура саморегуляции деятельности и поведения // Психология личности в социалистическом обществе: Активность и развитие личности. М. : Наука, 1989. С. 158—172.
16. Конопкин,0. А. Психологическая саморегуляция произвольной активности человека (структурно-функциональный аспект) // Вопросы психологии. 1995. № 1.
С. 5—12.
17. Конспкин,0. А. Общая способность к саморегуляции как фактор субъективного развития // Вопросы психологии. 2004. № 2. С. 128—134.
18. МагнуссонД. Ситуационный анализ: эмпирические исследования соотношений выходов и ситуаций // Психол. журн. 1983. Т. 4. № 2. С. 28—33.
19. Магнуссон,Д. Требуется: психология ситуаций // Психология социальных ситуаций / сост. и общ. ред. Н. В. Гришиной. СПб. : Питер, 2001. С. 153—159.
20. Моросанова,В. И. Стилевые особенности саморегуляции (саморегулирования) личности // Вопросы психологии. 1991. № 1. С. 121—127.
21. Моросанова, В. И. Индивидуальный стиль саморегуляции в произвольной активности человека // Психол. журн. 1995. Т. 16. № 4. С. 26—35.
22. Моросанова, В. И.. Стилевая саморегуляция поведения человека / В. И. Моросанова, Е. М. Коноз // Вопросы психологии. 2000. № 2. С. 118—127.
23. Моросанова,В. И. Индивидуальный стиль саморегуляции. М.: Наука, 2001.192 с.
24. Мясищев, В. Н. Проблема отношений человека и ее место в психологии / Личность и неврозы. Л. : ЛГУ, 1960. С. 209—230.
25. Прохоров, А. О. Саморегуляция психических состояний: феноменология, механизмы, закономерности. М. : ПЕР СЭ, 2005. 352 с.
26. Ратинов, А. Р. Личность преступника как криминально-психологическая проблема // Вопросы борьбы с преступностью. Материалы VII Международного конгресса. М., 1988. С. 119—121.
27. Рубинштейн,С. Л. Проблемы общей психологии. М. : Педагогика, 1976. 416 с.
28. Рубинштейн,С. Л. Основы общей психологии. СПб. : Питер, 1999. 720 с.
29. Селиванов,В. И. Волевая регуляция активности личности // Психол. журнал. 1982. № 4.
30. Ситковская,0. Д. Психология уголовной ответственности. М. : Норма, 1998. 285 с.
31. Столин,В. В. Самосознание личности. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1983. 286 с.
32. Титаренко,А. И. Структура нравственного сознания. М. : Политиздат, 1974. 179 с.
33. XeocwnoeJ3. В. О социально-психологических аспектах нравственной регуляции деятельности в условиях взаимодействия // Психологические проблемы социальной регуляции поведения / под ред. Е. В. Шороховой, М. И. Бобневой. М. : Наука, 1976.
С. 237—253.
34. Хекхаузен,Х. Мотивация и деятельность : в 2 т.; пер. с нем. / под ред. Б. М. Величковского. Т. 2 М. : Педагогика, 1986. 392 с.
35. Шорохова, Е. В. Социальная детерминация поведения // Психологические проблемы социальной регуляции поведения / под ред. Е. В. Шороховой, М. И. Бобневой. М. : Наука, 1976. С. 5—28.
36. Ядов,В. А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М. : Наука, 1975. С. 89—105.
37. BanduraA- Social Foundations of Thought and Action. A Social Cognitive Theory. Engelwood Cliffs: Prentice Hall. 1986.
TO THE QUESTION OF FUNCTIONAL STRUCTURE OF PERSONALITY BEHAVIOR REGULATION S. Bykov
Various conceptual approaches to the problem of personality social behavior regulation (self regulation) are considered. It is noticed that moral-ethical regulation takes the central position in the system of social behavior.
Key words: concepts of regulation, personality behavior, criticism, self control, purpose setting.
