CC BY
155
6. Пискунова С.В. Тайны поэтической речи: монография. Тамбов, 2002. С. 365.
7. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М., 2002. Т. 4. С. 594.
8. Большая энциклопедия Кирилла и Мифодия. М., 2003. 1 электрон. опт. диск (БУБ-ЯОМ).
9. Цвета и психика. иКЬ: Шр^о.тісгоєой. сотЯ^1іпк/?ЬіпкМ=69157 (дата обращения: 12.03.2009).
10. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999.
Поступила в редакцию 9.06.2009 г.
Tovt A.M. The source and author’s semantics of color terms in the stories by L. Ulitskaya. The article is devoted to the exploration of the lexical units with color semantics in the context of the artistic texts by L. Ulitskaya. The color terms as one of the sources of language derivation portraying the author’s view of the natural world, state of the language system and forming the semantics of word derivation are analyzed.
Key words: linguistic semantic; semantics of the color terms; context; source meaning; author’s meaning.
УДК 400
К ВОПРОСУ О ЕДИНИЦАХ ТЕКСТА (ЕДИНИЦЫ ТЕКСТА В КОНЦЕПЦИИ В.В. ВИНОГРАДОВА)
© И.П. Лапинская
Разделяя и подтверждая примерами концепцию В.В. Виноградова о множественности единиц текста, автор сосредоточивает внимание на композиционной организации текста как последовательности фрагментов.
Ключевые слова: текст; единицы текста; композиция; фрагмент; проза; поэзия.
Богатейший исследовательский опыт В.В. Виноградова, включающий анализ поэтических и прозаических произведений разной стилевой и жанровой отнесенности, что представляют авторов от начала письменности на Руси до середины ХХ в., заложил фундамент отечественной лингвистики текста. Ученый сформулировал многие принципиальные для развивающейся науки положения; в их ряду выделим до сих пор в полном объеме не освоенный постулат о множественности текстовых единиц.
Единицы текста В.В. Виноградов не раз перечисляет в своих работах, при этом постоянно расширяет и уточняет их состав и функции, намечает критерии и методику выделения. Так, в книге «Проблемы русской стилистики» [1] на с. 90 читаем: «От звука через посредствующие ступени (слога, сочетания звуков, морфемы - структурно-языковой и композиционно-стилистической, слова, сочетания слов, стихотворной строки и т. д.) вплоть до абзаца, строфы, еще более крупных частей литературно-художественного целого - все это многообразие речевых построений составляет структурные единицы и единства сложной словесно-художествен-
ной композиции». На с. 287 той же книги ученый детализирует и дополняет информацию о единицах текста: «Члены словеснохудожественной структуры усматриваются в самой системе организации, во внутреннем единстве целого. Это прежде всего те стилевые отрезки или потоки, те композиционные типы речи, связь и движение которых образует единую динамическую конструкцию. Далее, это могут быть - при отсутствии конструктивного разнообразия в строе целого -те композиционные члены строфы, абзацы и т. п., которые по субъективно-экспрессивной окраске речи, или по употреблению форм времени, или по семантическому своему строю, или по своеобразиям синтаксического построения отличаются друг от друга и следуют один за другим, подчиняясь тому или иному закону структурного сочленения. Грани между отдельными частями литературного произведения не привносятся извне, а понимаются из самого единства целого. Эти части, а также границы и связи между ними определяются не только приемами непосредственных сцеплений, но также и смысловыми пересечениями в разных плоскостях».
Обратим внимание на то, что В.В. Виноградов в один ряд включает единицы поэтического (сочетание звуков, стихотворная строка, строфа и т. д.) и прозаического (абзац, композиционные типы речи, стилевые отрезки и др.) текстов. Общность ряда позволяет заключить следующее.
Во-первых, ученому ясно, что наряду с распределенностью художественных произведений по разным родам литературы очевидны и «промежуточные между ними формы», обнаруживающие «многообразие соотношений поэзии и прозы». К таким формам, в частности, можно отнести белый стих -«Две жизни» А. Кольцова (1838), «Когда вы стоите на моем пути» А. Блока (1908), «Моими глазами» Е. Винокурова (1964), стихотворение в прозе - «Как хороши, как свежи были розы...» И. Тургенева (1882), ритмизованную прозу - «Темные аллеи», рассказ И. Бунина (1938), что представляют разные реализации тонической основы художественной речи. Изучение таких форм в первую очередь требует обращения и к тем единицам, которые традиционно выступают инструментом анализа стиха, и к тем единицам, которые оказываются необходимы при аналитическом прочтении прозы.
Во-вторых, критерием выделения единиц для В.В. Виноградова выступает комплекс семантических («семантический строй», в цитируемом высказывании он называет и грамматические значения - употребление форм времени), структурных («своеобразие синтаксического построения») и стилистических («субъективно-экспрессивная окраска речи») характеристик. Следует уточнить: комплексность свойств единиц, выделенных в ходе стилистического анализа художественного текста, и определение субъективноэкспрессивной окраски речи в качестве одной из их составляющих свидетельствует о том, что сам анализ, который ученый называет стилистическим, знаменует переход к новой науке - лингвистике текста.
В-третьих, все определенные В.В. Виноградовым единицы текста подчинены общим законам «структурного сочленения», т. е. выполняют единую текстообразующую функцию - как можно назвать этот процесс в терминах современной лингвистики текста. Правда, многообразие самих «приемов непосредственного сцепления», «смысловых пе-
ресечений в разных плоскостях», «последовательностей и правил соединения и движения элементов в композиции художественного целого» и в наши дни остается во многом сферой поиска лингвистики текста.
Проанализируем соотношения выделенных В.В. Виноградовым единиц текста и утвердившихся в науке единиц языка. Распределенные по разным уровням системной иерархии, конструктивные и номинативные единицы языка в полном объеме включаются в число единиц текста. Наши исследования показали, что в системное описание текстовых (речевых) функций корневых и служебных морфем может быть включена информация об участии в создании символа однокоренных, но по-разному частеречно оформленных слов. Так, ряд чистый (прилагательное) - чисто (наречие) - чисто (категория оценки) - чистота (существительное) формирует символическую характеристику героини рассказа И. Бунина «Темные аллеи». А соотнесенные аллитерацией слова опрятно - приятно - прилично сопровождают и поддерживают формирующееся в тексте символическое значение - обеспечивают то, что В.В. Виноградов назвал «смысловыми пересечениями» [2]. В том же тексте непротиворечивый взгляд на мир автора-повест-вователя передается связью признаковых и предикативных единиц при помощи соединительных союзов даже в тех случаях, когда эти единицы называют противопоставленные признаки: «взгляд был тоже вопрошающий, строгий и вместе с тем (ср. но) усталый» [3].
Включенность в текстовые разнообъемных синтаксических единиц - композитивов -обоснована в трудах Г. А. Золотовой: «.это может быть «полупредикативная», таксисная конструкция в составе полипредикативного предложения, может быть отдельное предложение, абзац» [4].
В ряду характеристик, присущих синтаксическим единицам в движении «от системы к тексту», Г. А. Золотова отмечает их отнесенность к одному из регистров речи - репродуктивному, информативному, генери-тивному, волюнтативному, реактивному [4, с. 29-30, 32-33, 65, 95-101, 169-170, 201-203, 266, 391-393, 442-444, 447].
Изученность таких единиц текста, как высказывание и межфразовое единство, по-
зволила включить информацию о них в учебники по теории текста [5].
Другими словами, современная наука осмысляет текст как целое, которое синтезируется с привлечением единиц разных уровней языковой иерархии, обладающих свойственными им композиционными функциями. Однако текстообразующие возможности и характеристики перечисленных В.В. Виноградовым единиц текста пока не сведены в единую систему.
В.В. Виноградов не раз говорит о том, что текст формируют и «более крупные части литературно-художественного целого» -назовем их фрагментами. Исследовательский поиск этих частей он предлагает вести в направлении от целого к элементу. Ученый пишет: «Таким образом, структура целого и его значение устанавливается путем определения органических частей художественного произведения, которые сами в свою очередь оказываются своего рода структурами и получают свой смысл от того или иного соотношения словесных элементов в их пределах. И этот анализ идет до тех пор, пока отдельные части структуры не распадаются в синтаксическом плане на синтагмы, а в лексикофразеологическом плане на такие отрезки, которые уже исчленимы для выражения индивидуального смысла в строе данного литературного произведения. И все эти элементы или члены структуры литературного произведения рассматриваются и осмысляются в их соотношениях в контексте целого» [1, с. 278].
Сложность выделения фрагментов целого в первую очередь вытекает из вариативности формы художественного произведения; ср. высказывание В.В. Виноградова о жанре романа: «В романе как жанре единство имени не исключает широты жанровых колебаний» [6], что до сих пор определяется интуитивно и не имеет лингвистического описания признаков. Приведем примеры. Б.В. Тома-шевский выделяет семь форм романа - авантюрный, исторический, психологический, пародический и сатирический, фантастический, публицистический, бессюжетный [7]. Жанр ранних рассказов А.П. Чехова представлен современными писателю критиками - 80-е гг. Х1Х в. - в вариантах: анекдот, дневник происшествий [8], маленькие сжатые очерки [9], миниатюры, коротенькие новеллы, случайные эскизы [10]. Бардовская песня - 2-я по-
ловина ХХ в., - по определениям самих авторов, тоже обладает широтой жанровых колебаний. Ю. Визбор выделяет песню-размышление, песню-диалог, песню-монолог, песню-рассказ; В. Высоцкий отмечает песню-новеллу, песню-пейзаж, песню-репортаж [11].
Кроме того, определение «более крупных частей литературно-художественного целого» нуждается в лингвистическом описании их структурно-семантических характеристик.
Для представления таких единиц текста, как фрагменты, обратимся к анализу одного из вариантов жанра рассказа. Он выявлен в текстах, различных по времени и авторам, что подтверждает объективный характер формы: «Фаталист» М. Лермонтова (1838), «Темные аллеи» И. Бунина (1938), «Холодная осень» И. Бунина (1938). По ходу изложения заметим, что наш вариант последнего рассказа отличается от того, что предложен в [12]. Объективный характер формы сочетается с различиями в реализации образа автора в тексте, т. е. в способе изложения информации - «Фаталист» и «Холодная осень» написаны от первого лица, «Темные аллеи» -от третьего.
Фрагменты - самые крупные единицы и единства в составе целого, при этом они не имеют особых графических показателей своих границ: их начало передается абзацными отступами, а конец совпадает с завершением абзаца. В аспекте содержания и структуры фрагменты с обязательностью распадаются на более мелкие текстовые единицы. Поэтому целесообразно искать во фрагменте не только то, что объединяет или синтезирует целое из составных частей, но и то, что служит показателем границы между фрагментами, т. е. сигналами правой и левой границы каждого.
Правомерность выделения фрагментов доказывают следующие моменты, выделенные из комплекса их структурно-семантических и стилистических признаков: 1) показатели левой границы - начала - фрагмента; 2) смысл каждого из них и «пересечения» смыслов в целом тексте; 3) способы «сочленения» фрагментов.
1. Показателями левой границы фрагмента выступают пространственно-временные координаты того, о чем идет речь во фрагменте. Это синтаксемы с пространст-
венным и временным значениями. В «Фаталисте» начало первого фрагмента обозначено формами в казачьей станице, однажды, у майора С. События второго фрагмента разворачиваются наконец, вокруг хаты, третий фрагмент начинается словами в эту минуту. Расположим примеры иначе:
1 - в казачьей станице, однажды, у майора С,
2 - наконец, вокруг хаты,
3 - в эту минуту.
Выпишем показатели начала фрагмента из рассказа «Темные аллеи»:
1 - в холодное осеннее ненастье, на одной из больших тульских дорог,
2 - к закату,
3 - низкое солнце.
Представим начала фрагментов в «Холодной осени»:
1 - в тот год, в тот вечер,
2 - прошло целых тридцать лет,
3 - всегда спрашиваю.
Как видим, текстовые показатели представляют фрагменты в отношениях «вначале -затем - потом» и реализуют дистантные, вертикальные связи лексических единиц в рамках целого. А.А. Припадчев называет подобные реализации развертыванием темпоцентрической модели текста [13].
В.В. Виноградов пишет: «Громадная
роль в процессе создания художественного произведения принадлежит, с одной стороны, избирательной, а с другой стороны, комбинирующей и синтезирующей работе автора, направленной одновременно и на изображаемую действительность и на формы ее отражения в словесной композиции произведения, в его языке и стиле» [1, с. 279]. На наш взгляд, обращение к той или иной модели развертывания текста выступает одним из проявлений «избирательной. комбини-
рующей и синтезирующей» работы автора.
2. Смысловое единство фрагмента обнаруживается, во-первых, в определенной завершенности действий его субъектов и статусе самих субъектов, во-вторых, в пересечении смыслов, воплощенных в развитии сюжета. Поэтому каждому из фрагментов может быть дан своего рода подзаголовок.
В «Фаталисте» каждый фрагмент - это испытание судьбы:
- вначале Вулича (субъекты Вулич, Я-участник пари и рассказчик, казак-убийца Вулича);
- затем казака (казак-убийца, который должен понести наказание, Я-наблюдатель и рассказчик);
- потом Печорина (Я-участник событий и рассказчик, казак-убийца, которого арестовывают с помощью Печорина).
В «Темных аллеях»:
- первый фрагмент - встреча героя с героиней и ее прощение (субъекты: она - хозяйка постоялой горницы, он - стройный старик-военный, кучер);
- второй фрагмент - преображение мира после прощения (он - стройный старик-военный, кучер как равноправный собеседник, она как предмет разговора);
- третий фрагмент - возвращение одиночества героя (он - стройный старик военный, отрицание героини в его судьбе как предмет мысли).
В «Холодной осени»:
- первый фрагмент - события жизни героини в ожидании свадьбы при расставании с женихом (субъекты Я героини-рассказчика, жених, члены семьи);
- второй фрагмент - жизнь после смерти жениха (субъекты: Я героини-рассказчика, утрата близких - мужа, племянника мужа и его супруги, и родственница мужа в далеком Париже);
- третий фрагмент - ожидание встречи с женихом после смерти (Я героини-рассказчика, жених как предмет мыслей).
Как видим, события группируются вокруг того или иного субъекта и движение информации сопровождается изменением статуса субъектов. В такой организации текста проявляет себя, наряду с темпоцентрической, антропоцентрическая модель его развертывания [13].
Избранные для анализа произведения обладают трехчастной формой. В обращении к ней тоже проявляется «избирательная. комбинирующая и синтезирующая» работа автора, ведь форма восходит к фольклорной тройственности в сюжете и композиции сказки: три сына или дочери у отца, три подвига совершают герои и т. д.
Хотелось бы обратить внимание на особое ритмическое соотнесение фрагментов во всех этих текстах, в отличие от сказки в ча-
стности. От фрагмента к фрагменту происходит сокращение их объемов: более 2/3 текста занимает первый фрагмент, второй фрагмент немного превосходит по объему третий, третьему отводится около десятой части текста. Поскольку показатели повторяются, они тоже оказываются приметой формы целого текста, а значит и доказательством как вы-строенности текста, так и существования выделяемых аналитически единиц - «более крупных частей литературно-художественного целого» [14].
Принцип сокращения объемов фрагментов в каждом случае имеет свое значение. В «Фаталисте» он передает динамизацию событий; в «Темных аллеях» воплощает «учащение дыхания» [15], в «Холодной осени» призван передать значимость событий той осени и незначимость жизни в течение 30 лет и в настоящем, где главное - ожидание встречи с женихом после смерти.
3. Существуют показатели правой границы фрагмента. Они обнаруживают и приемы «непосредственных сцеплений», и «смысловые пересечения в разных плоскостях».
Назовем некоторые из них. В «Фаталисте» это информация о том, что Вулич убит, и замена номинации казак на слово убийца в конце первого фрагмента, неразрешимость ситуации - невозможность арестовать убийцу без человеческих жертв в конце второго фрагмента текста. В «Темных аллеях» требует разрешения состояние героя, в котором он стыдится своего стыда, в конце первого фрагмента и возможность двоякого развития событий, несмотря на движение к поезду, в конце второго. В «Холодной осени» в первом фрагменте последняя фраза из речи героя: «Если убьют, я буду ждать тебя там. Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне», перебрасывает мостик и к началу второго фрагмента уже в речи рассказчика: «Убили его - какое странное слово! - через месяц в Галиции», - и к началу третьего тоже в речи рассказчика: «Так и пережила я его смерть».
Как представляется, указанные параметры позволяют говорить о выделимости таких единиц текста, как фрагменты. Вычленение этих «органических частей художественного произведения» открывает путь к поиску их составных частей, в ряду которых не раз и
В.В. Виноградовым, и его последователями и учениками называются абзацы.
Можно говорить о разных соотношениях фрагментов и абзацев в структуре целого. Есть тексты, в которых ритм абзацев выступает на первый план и заслоняет членение текста на фрагменты. Назовем два примера. Это рассказы «Поздний час» И. Бунина (1938) и «На полустанке» Ю. Казакова (1964). Бунин строением и объемом абзацев выявляет равнозначность и неразрывность субъектов и пространств в прошлом рассказчика. У Ю. Казакова абзацы, связанные с героиней, в два раза больше всех остальных, что свидетельствует об особом авторском к ней отношении.
В завершение статьи вернемся к ее началу и повторим: следование традиции В.В. Виноградова, признающей множественность единиц текста, делает необходимым познание множественности законов их сочленения, что расширяет горизонты лингвистики текста.
1. Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. М., 1981.
2. Лапинская И.П. К вопросу о коммуникативно-смысловых параметрах текста // Вопр. русского языкознания: сб. науч. тр. / МГУ; отв. ред. Г.А.Золотова. М., 2005. Вып. 12. Традиции и тенденции в современной грамматической науке. По материалам I Между-нар. конгресса исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность». С. 193-199.
3. Лапинская И.П. Синтаксические способы выражения образа автора в тексте рассказа И.А. Бунина «Темные аллеи» // Инновационные процессы в лингводидактике / Воронеж. гос. техн. ун-т; отв. ред. Л.В. Квасова. Воронеж, 2006. Вып. 4. С. 64.
4. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998. С. 441.
5. Валгина Н.С. Теория текста. М., 2003. С. 26-42.
6. Виноградов В.В. Избранные труды. О языке художественной прозы. М., 1980. С. 118.
7. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 2002.
8. Арсеньев К.К. Беллетристы последнего времени // Вестн. Европы. 1887. № 12. С. 766-776.
9. Мережковский Д.С. Старый вопрос по поводу нового таланта // Северный вестник. 1888. № 11. С. 77-99.
10. Волынский А.Л. Литературные заметки // Северный вестник. 1893. № 5. С. 130-141.
11. Аксарина Н.А. Жанровые признаки песни-репортажа в творчестве Ю. Визбора // Славяно-русские духовные традиции в культурном сознании народов России: тез. докл. науч.-практ. конф., посвященной Дню славянской письменности и культуры: 2 ч. Тюмень, 2005.
Ч. 2. С. 6-9.
12. Дымарский М.Я. Проблемы текстообразова-ния и художественный текст (на материале русской прозы ХІХ-ХХ вв.). М., 2001.
13. Припадчев А.А. Проблемы исторической лингвистики текста (на материале древнерусских жанровых форм чуда, плача, молитвы). Воронеж, 2004.
14. Лапинская И.П. Ритмическая организация прозаического текста // Инновационные процессы в лингводидактике / Воронеж. гос.
техн. ун-т; отв. ред. Л.В. Квасова. Воронеж, 2007. Вып. 5. С. 63-70.
15. Лапинская И.П. О воздействующем эффекте рассказа И. А. Бунина «Темные аллеи» // И.А. Бунин в диалоге эпох: сб. науч. тр., посвященный творчеству И.А. Бунина / отв. ред. Т.А. Никонова. Воронеж, 2002. С. 164-171.
Поступила в редакцию 14.04.2009 г.
Lapinskaya I.P. Towards the question of the text units (text units in conception developed by V.V. Vinogradov). Sharing and approving with examples V.V. Vinogradov’s conception about plurality of text units the author concentrates attention on the compositional organization of text as fragments succession.
Key words: text; text units; compositional organization; fragment; story; poem.
УДК 802.0
СРАВНИТЕЛЬНО-ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ЛИТЕРАТУРЫ О ФИГУРАХ КОНТРАСТА И ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЯ В РУССКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКАХ
© Л.А. Корнилова
В статье дается обзор научных трудов русско- и англоязычных лингвистов, исследовавших обобщенно-типизированные выразительные средства реализации принципа контраста, актуализирующиеся в фигурах контраста и противопоставления. Сравнительно-типологический анализ материала основан на лексико-семантическом и структурно-функциональном разборе дефиниций фигур контраста и противопоставления в русской и английской литературах.
Ключевые слова: антонимия; контраст; антитеза; конверсивность; комплиментарность.
Фигуры контраста и противопоставления свойственны всем языковым системам, как свойственна категория противоположности всем общечеловеческим наукам - математике, философии, логике, психологии, биологии, географии и т. д. и т. п. «Контраст может быть определен как семантическая категория.» [1]. Это до того весомая и всеобъемлющая категория, что можно даже утверждать: «. контраст является основой восприятия» [2]. И в самом деле, без горячего не поймешь холодное, без жесткого - мягкое, без скучного - интересное, без плюса - минус.
Являются языки родственными или нет, состоят в одной языковой семье или в разных, древние они, мертвые или развивающиеся, антонимия тем не менее имеет место быть во всех известных лексико-семантических системах. Это правило распространяется и на исследуемые в данной статье язы-
ки. Несмотря на разносистемность, типологическую и генетическую неродственность, неконтактность русского и английского языков, выявляется универсальное в их фигурах контраста и противопоставления. И даже обнаруживается сходство по лексико-семантической структуре (аффиксальные и лексические антонимы, простые и глобальные, языковые и контекстуальные) и словарному составу: брат - сестра, brother - sister; сын -дочь, son - daughter...
В лексикологии основу фигур контраста и противопоставления составляет антонимия. Антонимия является одним из наиболее значимых универсалий семиотической и речевой системы различных языков. В своей широко известной книге «Введение в теоретическую лингвистику» Дж. Лайонз замечает: «Антонимия, или «противоположность по значению», уже давно признана в качестве
