CC BY
119
УДК 94 (367): 929.5 «15» ББК Т3(4 РОС) 434, 011.1
С.Н. Абуков
Донецкий национальный университет
К ВОПРОСУ О «ДЯДЕ ВАСИЛИИ» ДУХОВНОЙ ГРАМОТЫ СЕМЕНА ГОРДОГО
Статья посвящена одному из наиболее спорных вопросов духовной грамоты великого князя Семена Гордого, упомянутого в документе некоего «дяди Василия». Вокруг его происхождения ведется давняя дискуссия среди ученых. Высказываются различные предположения. Проанализировав имеющийся материал, автор пришел к выводу, что Василий, действительно, дядя великого князя по матери, представитель московского боярства. Таким образом утверждается, что первой женой Ивана Калиты была представительница боярского рода. В то же время кровное родство Вельяминовых с московскими князьями возможно, но не может быть точно установлено.
Ключевые слоем Семен Гордый, дядя Василий, Москва, происхождение, родство, князь, духовная грамота.
S.N. Abukov
Donetsk National University
THE PROBLEM WITH "UNCLE VASILIY" IN THE TESTAMENT OF SIMEON THE PROUD
The article deals with one of the most controversial issues in the testament of the Grand prince Simeon the Proud. This document mentions a certain "uncle Vasiliy". Russian scientists have long been discussing the origin of the Grand prince Simeon the Proud.There are different assumptions concerning his origin. Having analysed available documents the author came to the conclusion that Vasiliywas really an uncle of the Grand prince from his mother's side and a representative of Moscow nobility. Some documents prove that the first wife of Ivan Kalita was born in a rich noble family. The author believes that the Veliyaminovs had close,blood relationship with Moscow princes but it's impossible to give any precise evidence.
Keywords: Simeon the Proud, uncle Vasiliy, Moscow, origin, kinship, prince, testament.
Ранняя история Московского княжества из-за скудности источников известна слабо. Источники изучены многими исследователями. В полной мере сказанное касается и проблем генеалогии первых московских князей. Родословные связи князя Даниила Александровича и его детей и внуков содержат в основном одни «белые пятна», заставляя историков теряться в догадках в поисках ответов на эти важные не только для генеалогии вопросы. Одной из таких невыясненных проблем остается задача идентификации загадочного «дяди Василия» из завещания великого князя Семена Ивановича Гордого. Его личность и родство с правящей династией уже более 200 лет занимает ученых. Существует несколько объяснений того, кто это хорошо известное для современников лицо, удостоившееся упоминания в самом начале духовной грамоты: «Даю рядъ своеи княгине. Велелъ есмь у нее быти своему дяде Василью», - пишет великий князь в духовной грамоте (орфография упрощена) [1, c. 3]. Историки предложили три возможные гипотезы его происхождения: 1) это князь Василий Михайлович Кашинский (Н.М. Карамзин) [2, с. 321], (такого же мнения придерживался
и М.Н. Тихомиров [3, с. 37]); 2) родной дядя Семена Гордого по матери Василий Вельяминов (Л.В. Черепнин) [4, с. 27]; 3) вовсе не родственник, а воспитатель сыновей Семена Гордого, поэтому названный в завещании «дядей» (В.А. Кучкин) [5, с. 154-156]. Последнее предположение наиболее аргументированно. Однако надо признать, что на сегодня нет объяснения, удовлетворительно отвечающего на все имеющиеся вопросы на основании исходных данных. Решение данной проблемы не только открывает новые страницы в плане изучения родственных связей московских князей XIV в., но и позволяет оценить положение в структуре власти представителей правящей элиты, глубже понять взаимоотношения в феодальной иерархии Москвы, формирующейся как центр русских земель, князя и представителей боярства. Таким образом, следует признать, что вопрос важен и выходит далеко за рамки вспомогательных исторических дисциплин.
Итак, рассмотрим все три версии. Действительно, великий князь тверской Василий Михайлович Кашинский не только приходился родным дядей жене Семена Гордого Марии Александровне, но и самому Семену Московскому он был сватом, так как его дочь Василиса пребывала в замужестве с сыном тверского князя Михаила [6, стб. 60]. Однако то, что этим дядей Василием не мог быть князь Василий Михайлович было давно очевидно, и историки довольно убедительно разбили такое предположение [5, с. 151-152]. Во-первых, Василий в документе назван без титула, что в случае с князьями встречалось крайне редко. Во-вторых, он никак не мог быть опекуном чужого княжества, будучи владетелем Тверского дома. Во-вторых, и физически, будучи правителем другого «государства», он не мог «быти» у княгини, как формулирует духовная грамота, то есть руководить в Москве [5, с. 152]. В-третьих, он не был «своим» для Гордого, учитывая его кровное родство именно с княгиней. К тому же внутри тверской княжеской семьи у Василия Михайловича были как раз серьезный конфликт со своим племянником Всеволодом Александровичем, братом московской княгини Марии [7, с. 217, 220-221, 223]. Предполагать, что именно ему Семен Гордый поручил заботу о своей жене после своей смерти князю Василию Михайловичу нет никаких оснований. Очевидно, что речь идет о ком-то другом лице.
Что касается версии о том, что дядя Василий - это не кровный родственник Гордого, а дядька (кормилец) сыновей великого князя Семена Ивановича, переживших отца [5, с. 156-157], то, во-первых, о сыновьях Гордого в завещании нет ни слова, как бы ни хотелось их воскресить, а потом убить, а именно на этом строится аргументация. Андроцентричность наследования княжений, исключительное внимание к сыновьям в других духовных грамотах московских князей, упоминание только жены Марии во всех частях завещания, где традиционно должен упоминаться сын-наследник, говорит о бессыновней смерти Семена Ивановича, а отсутствие дат смерти Даниила и Михаила - типичный пропуск наших летописей, которые иногда указывали только даты рождения, не зафиксировав времени смерти. Таким образом, термин «дядька-воспитатель», даже если теоретически предположить такой вариант, в документе просто не к кому применить в духовной грамоте. Более того, семантически, при всем сходстве написания слов «дядя» и «дядька» - это не одно и то же. Нет ни в одном источнике существования именно формы «дядя» для воспитателя. Столь малое на первый взгляд отличие несет совершенно иной смысл, как слова «страна» и «сторона». И если в одном и том же документе мы признаем «тетку княгиню Анну» - родной тетей Гордого, а дядю Василия - не дядей, то такой подход представляется не вполне корректным [8, с. 9].
Аргумент о том, что Василий называется «своим» только для старшего сына Калиты, а не для всех братьев Ивановичей, и тем самым не может быть признан дядей по матери всех сыновей Ивана Калиты, можно легко парировать на примере все той же княгини Анны, которая в документе «моя» для Гордого, хотя является теткой и для его младших братьев Ивана и Андрея, иначе они вообще не могли претендовать на ее наследство, если бы также не приходить ей племянниками [1, с. 13]. Более того, и отца Ивановичей Калиту великий князь называет братьям в начале грамоты «моим», а не «нашим» [1, с. 13]. Если следовать по такому пути, то получается, что Калита в этом случае не является отцом своих младших сыновей, что является абсурдным. Подобное указание, видимо, имело определенное значение при составлении документа от имени великого князя, который называет, как главное лицо и завещатель, принадлежность родственников по отношению к себе.
Наиболее приемлемым представляется третий вариант. Василий - это представитель одного из московских боярских родов, так как никаких иных членов династии Даниловичей или пришлых владетельных князей Рюриковичей в Москве в это время просто не существовало. Прямое указание в документе на родство заставляет предположить наиболее прямое чтение и видеть в нем родного дядю. Так как среди дядей великого князя никакого Василия не было, то речь идет о дяде со стороны матери, брате первой жены Ивана Калиты княгини Елены, матери всех его известных из летописи четырех сыновей, о смерти которой сообщается 1 марта 1331 г. [6, стб. 46]. Как близкого родственника, великий князь назначает его особым лицом к своей жене Марии, уполномочивает его в надежде, что он позаботится о ее интересах после своей смерти. Других трактовок его присутствия на почетных местах в духовной Гордого трудно придумать. Это объясняет, почему Василий находится рядом с великим князем и может выполнить его предсмертные распоряжения, почему великий князь приказывает ему свою жену и почему он упоминается без титула. Это лицо пользовалось огромным доверием Семена Ивановича и занимало высокое положение в правящей элите Московского княжества. Здесь мы имеем дело с малоизвестной стороной взаимоотношений княжеской власти и боярства, сыгравших огромную роль в возвышении Москвы.
Куда более сложным является вопрос о происхождении этого боярина Василия. Если княгиня Елена была родом из московской боярской среды, то летописцы упустили этот факт. Сам этот брак имел место где-то на самом рубеже ХШ-Х1У вв., если исходить из приблизительной даты рождения Ивана Даниловича, которую следует отнести ко времени около 1283 г. О том, что Калита еще при жизни отца проводил политику сближения с боярством известно из житийной литературы. Так он был крестным отцом знаменитого в истории митрополита Алексия, происходившего из рода московского боярина Федора Бяконта [9, с. 71].
Сами браки с боярскими дочерями не являлись чем-то невиданным. Великие князья женились на боярышнях [10, с. 41]. Отметим, что летописи и родословные ничего не сообщают о происхождении обеих жен Калиты. По нашему мнению, это необъяснимое отсутствие в источниках может быть связано не только с тем, что ранние брачные связи московских князей слабо отражены источниками, но и с их боярскими корнями. В качестве примера можно привести Тверское княжество. Там в 1320 г. три сына погибшего в Орде великого князя Михаила Ярославича женились. Происхождение двух жен-княжон приводится, а вот у князя Александра Михайловича она названа только по имени [6, стб. 41]. Эта Настасья была матерью третьей жены Семена Гордого. Ее смерть отмечена 20 ноября 1365 г. [6, стб. 75]. Вероятно, она
была местной боярской дочерью, род которой остался не известен. В пользу этого предположения можно привести такой факт. Ее родственником, по византийским источникам, был литовский митрополит Роман (1355-1362) [11, с. 392]. В летописи он прямо назван тверским боярином [6, стб. 61]. Возможно, нечто подобное имело место и в Московском княжестве, поэтому генеалогические связи боярышень источники не отразили.
Как отмечалось выше, наиболее популярной считается гипотеза, что дядя Василий - это Василий Протасьевич Вельяминов. Тесные отношения Калиты и его отца тысяцкого Протасия Федоровича отмечены историками [12, с. 212]. Если первая жена Елена из этого рода, тогда можно объяснить и блестящие браки Вельяминовых второй половины XIV-начала XV вв. с ведущими княжескими домами, включая московских Даниловичей [12, с. 215, 218], попадание их семейного архива в состав великокняжеского [3, с. 27], и их исключительное придворное положение с наследственным занятием первенствующей среди бояр должности тысяцкого, и факт признания в знаменитой грамоте свом «дядей» (двоюродным?) Василия Васильевича Вельяминова Дмитрием Донским [13, с. 259-260]. Вдова В.В. Вельяминова Мария Михайловна - крестная мать одного из сыновей Дмитрия Донского [14, с. 138]. Такой выбор более чем красноречив. Предполагаемая восьмая степень родства не могла помешать в 1406 г. дочери Полуэкта Васильевича Вельяминова Евфросинии выйти замуж за сына Донского удельного дмитровского князя Петра Дмитриевича [10, с. 197-198].
Возможно родство Вельяминовых с правящей московской династией и через второй брак великого князя Ивана Ивановича Красного, так как происхождение и его жены княгини Александры покрыто мраком, несмотря на тогда уже ведущее на Руси положение князей Московского дома. Вообще, родственные связи первых московских князей по степени известности проигрывают даже на фоне конкурирующих с ними с XIV в. тверских князей, что не может не вызывать удивления.
Однако историки приводят аргументы, которые считают невозможным такое отождествление Василия завещания с Василием Вельяминовым и тем самым вероятность родства московской правящей династии с Вельяминовыми. Речь идет о том, что Дмитрий Донской и предполагаемый его двоюродный брат Микула Васильевич Вельяминов были женаты на родных сестрах, дочерях великого князя нижегородского Дмитрия Константиновича, что, как считается, не допускалось церковью и тем самым разрушает подобные генеалогические построения [5, с. 155]. Однако это не совсем так. Судя по имеющимся примерам, на Руси это правило нарушалось. Об этом свидетельствует, например, более ранний прецедент: двоюродные братья Андрей Александрович Городецкий и Михаил Ярославич Тверской в 1294 г. женились на родных сестрах, дочерях ростовского князя Дмитрия Борисовича [15, с. 181]. Что касается брака Микулы Васильевича, то это очередной яркий пример имевшего место в этот период княжеско-боярского брака, о возможности которого мы уже говорили выше. Причем М.В. Вельяминов был женат на старшей дочери одного из крупнейших князей Северо-Восточной Руси, в то время как на младшей был женат великий князь московский. В то же время, на наш взгляд, маловероятным следует признать возможность женитьбы Василия Протасьевича Вельяминова на ком-то из дочерей Ивана Калиты, что могло давать ему право на наименование дяди Семена Гордого.
Но странным следует признать тот факт, что не только летописи, но и родословные и предания не сохранили никаких сведений об этом примечательном во всех отношениях факте родства Протасия с Иваном Калитой, которое несомненно заслуживало
упоминания для прославления рода. Более того, Вельяминовы в правление предполагаемого племянника Ивана Красного была оттеснены от должности тысяцкого могущественным тысяцким Алексеем Петровичем Хвостом Босоволковым [7, с. 228-229]. Самим им пришлось вести борьбу за власть с этим боярином, убийство которого в результате заговора стало чрезвычайным событием московской жизни и вызвало волнение в столице, вынудив Вельяминовых бежать в Рязань и только позднее вернуться назад, как видно, по просьбе великого князя [7, с. 229]. Хотя нигде прямо не говорится о причастности кого-либо из правящей московской элиты к устранению Хвоста, тем не менее трудно не заподозрить в этом темном деле Вельяминовых. Кроме того, в духовной Семена Гордого наш Василий не назван тысяцким, а именно так Вельяминовы упоминаются в источниках [1, с.13; 10, с. 21; 12, с. 211; 13, с. 260; 16, с. 130; 17, с. 450]. Как бы ни объясняли этот факт, приведенные примеры говорят о важности указания на это звание, ставшее дополнением имени, и только в завещании Гордого «дядя Василий» упоминается без него. Еще одно обстоятельство роняет сомнение в отождествлении двух Василиев. В истории измены, бегства и поимки Ивана Вельяминова, внука Василия Протасьевича, нет упоминания о его родстве с московскими князьями, как и в известии о его публичной казни в 1379 г. «повелешемъ великого князя Дмитрея Ивановича» [10, с. 45]. Вынесенный приговор Донским беглому отпрыску самого знаменитого знаменитого рода, попавшему в его руки, который был его гипотетическим троюродным или двоюродным братом, а летописец явно сочувственно отзывается о жертве, усилило бы драматизм события. Таким образом, нет никаких прямых данных, которые позволили бы связать Василия из завещания конкретно с Вельяминовыми.
Тогда возможно, дядя Василий - представитель другого московского боярского рода, от которого «род не пошел», поэтому не сохранилось никаких сведений о боярской жене Ивана Даниловича. Действительно, московское боярство начала XIV в. известно всего несколькими именами. Не обязательно, что все они стали родоначальниками последующих крупных родов и в дальнейшем попали в родословные. Но и в более позднее время значительное лицо, не оставившее мужского потомства, только случайно включалось в поздние росписи, как, например, род Дмитрия Васильевича [12, с. 433; 16, с. 231-232]. К тому же некоторые представители княжеских и боярских родов известны только из синодиков [17, с. 449-453, 456-458]. Действительно, вопрос о происхождении московского боярского рода Василия духовной грамоты пока не может быть окончательно решен.
Однако в завещании Семена Гордого имеется еще одно место с дефектом: «А по б(о)зе приказываю своеи брат(ь)е, княз(ю) Ивану и княз(ю) Ан[др]ею, свою княгиню, и своего ..., и свои бояре, положилъ есмь на б(о)зе и на вас, на своеи [братьи], [та]ко имете блюсти по нашему докончанью, како т[огды мы це]ловали кр(е)стъ оу отня гроба» [1, с. 13]. У историков есть только два его прочтения: «дяди» или «сына». Как уже отмечалось, вариант с сыном невероятен, о чем говорится в другой статье, где приведена соответствующая аргументация. Что касается «дяди», то такое написание в общем признано учеными [4, с. 27; 5, с. 151]. Нельзя не отметить некоей двойственности формулы: Семен Гордый поручает дяде княгиню, а чуть ниже поручает уже и княгиню, и самого дядю своим боярам.
Таким образом, суммируя имеющуюся информацию, следует признать, что по контексту духовной грамоты Семена Гордого «дядя Василий» - это его кровный родственник, а не воспитатель несуществующих детей великого князя или князь Василий Михайлович Кашинский. Упоминание его в документе и указание на степень родства
в духовной, очевидно, имело большое значение. Наиболее логично видеть в этом лице дядю Гордого со стороны матери княгини Елены, который призван был позаботиться о его вдове Марии. Так как это не мог быть никто из Рюриковичей, то его следует считать представителем одного из московских боярских родов. Молчание летописей о происхождении нескольких московских княгинь может говорить об их боярских корнях. Возможно, что Василий из духовной грамоты - это Василий Протасьевич Вельяминов, однако есть некоторые факты или, скорее, их отсутствие, которые не позволяют без возражений принять эту версию Черепнина, хотя и исключить такую гипотезу нельзя. Упоминание в духовной грамоте дяди великого князя, наделенного большими полномочиями, свидетельствует об огромной роли боярства в период возвышения Москвы, быть может, куда значительной, чем мы судим на основании дошедших источников.
Список литературы
1. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. - М. - Л., 1950. - 597 с.
2. Карамзин Н.М. История государства Российского. TIV М., 1992. 480 с.
3. Тихомиров М.Н. Древняя Москва. Средневековая Россия на международных путях XIV-XV вв. -М., 1992. - 318 с.
4. Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV-XV в. Ч. 1. - М. - Л., 1948. - 472 с.
5. Кучкин В.А. «Свой дядя» завещания Симеона Гордого // История СССР. 1988. -№4. - С. 149-158;
6. Полное собрание русских летописей. Рогожский летописец. Т. XV. Выпуск 1. - М, 1965.
7. Полное собрание русских летописей. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. Т. 10. - М., 2000. 248 с.
8. Кучкин В.А. Княгиня Анна - тетка Симеона Гордого // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). - М., 1993. - С. 4-11.
9. Жизнеописания достопамятых людей земли Русской (X-XX вв.). М., 1992. 334 с.
10. Полное собрание русских летописей. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. Т. 11. - М., 2000. - 264 с.
11. Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. - М., 1998. - 496 с.
12. Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев, 1969. - 488 с.
13. Акты социально-экономической истории Северо-восточной Руси конца XIV- начала XVI вв. Т. III., - М., 1964. - 688 с.
14. Полное собрание русских летописей. Симеоновская летопись. Т. 18. - Спб, 1913. - 322 с.
15. Полное собрание русских летописей. Летопись по Воскресенскому списку. Т. VII. - М., 2001. - 360 с.
16. Полное собрание русских летописей. Типографская летопись. Т. XXIV. - М., 2000 - 288 с.
17. Древняя Российская Вивлиофика, содержащая в себе: собрание древностей Российских, до истории, географии и генеалогии российской касающихся, изданная Николаем Новиковым, членом вольного Российского собрания при имп. Московском университете, издание 2-е, вновь исправленное, умноженное и в порядок хронологический по возможности приведенное. Ч. 6. - М., 1788. 514 с.
