CC BY
183
36
К ВОПРОСУ О ЧИСЛЕ ЖЕРТВ ЕВРЕЙСКИХ ПОГРОМОВ В ФАСТОВЕ И КИЕВЕ (осень 1919 г.)
В прошлом году вышло первое после нескольких десятилетий перерыва (а в ряде отношений - просто первое) многоплановое исследование по истории российских евреев времен революционных потрясений и Гражданской войны - книга О.В. Будницкого «Российские евреи между красными и белыми (1917-1920)» (М., 2005). Как и всякое исследование такого масштаба и по столь острой проблематике, оно неизбежно вызовет попытки в чем-то его дополнить, в чем-то развить, а в чем-то оспорить и уточнить. Настоящая статья принадлежит к попыткам такого рода.
При обращении к вопро су о численности жертв еврейских погромов, совершенных чинами Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) в годы Гражданской войны, О.В. Будницкий использует считающиеся сейчас наиболее основательными и наиболее распространенными в литературе расчеты Н.Ю. Гергеля - одного из членов коллектива авторов, сложившегося в 1920-х гг. в Берлине вокруг так называемого Центрального архива материалов о погромах и других связанных с ним еврейских культурных учреждений . Итоговым трудом этого коллектива касательно погромов, учиненных белыми, явилось издание книги И.Б. Шехт-мана «Погромы доброюльческой армии на Украине. К истории антисемитизма на Украине в 1919-1920 гг.» (Ostjudisches Historisches Archiv. Berlin, 1932). Согласно оценкам Гергеля - Шехтмана, количество зарегистрированных жертв погромов ВСЮР составляет 5 235 человек2.
Нам представляется необходимым проверить эту оценку хотя бы на примерах наиболее кровавых погромов, учиненных чинами ВСЮР, -вФастове(10-12или 13 сентября 1919 г3) и Киеве (2-5 октября 1919 г.). Количественные данные о жертвах, которые пригодятся в публикациях о них, позаимствованы в конечном счете из материалов нескольких связанных друг с другом еврейских общественных организаций. Назовем эти организации и рассмотрим «генеалогию» этих пу бликаций и изложенных в них материалов.
Осенью 1919 г. в Киеве работали несколько еврейских общественных организаций, собиравших данные о погромах. Это, прежде всего, Центральный комитет помощи погромленным, размещавшийся в Киеве, и КОПЕ - киевское отделение ЕКОПО (Еврейский комитет помощи жертвам войны и погромов - общественная организация, действовавшая с начала Первой мировой войны). При Центральном комитете работала Редакционная коллегия по собиранию материалов о погромах
на Украине (далее - Редколлегия). В нее вхсдил известный еврейский общественный деятель и публицист Н.И. Штиф (1879, Ровно - 1933, Киев; по политической ориентации - социалист-сионист). А одним из членов Центрального комитета помощи погромленным был Н.Ю. Гер-гель (1888? -1931, Берлин; бундовец, затем социалист-сионист), работавший также в КОПЕ и в киевском отделении Российского общества Красного Креста. Оба они впоследствии издавали сводные работы об учиненных деникинцами еврейских погромах4.
Редколлегия и еврейские общественные организации в Киеве черпали сведения о погромах из показаний их свидетелей и о ставшихся в живых жертв, из сообщений рукоюдителей пострадавших еврейских общин, из записей еврейских кладбищ о количестве лиц, похороненных в дни погрома, реже - из независимых материалов Российского общества Красного Креста и т. д.5 Все эти данные поступали в Киев различными путями, в частности через лиц, специально выезжавших по поручению Редколлегии на места погромов для проведения обследования.
Так, после погрома в Фастове Редколлегия командировала туда присяжного поверенного Ивана Деревенского для сбора материала на месте. Деревенский прибыл в Фастов 17 сентября и у ехал 19-го6. Он беседовал с жителями города, прежде всего пострадавшими, и получил от местного Красного Креста сведения об общем количестве трупов, похороненных за последнюю неделю на еврейском кладбище в Фастове (вплоть до 18 сентября). Деревенский представил Редколлегии подробный доклад о погроме7.
Кроме того, в распоряжение еврейских общественных организаций поступили данные из доклада уполно моченного Российского общества Красного Креста Г.И. Рабиновича о количестве тел, похороненных на еврейском кладбище Фастова до 13 сентября (последний день погрома)8, подробное письменное показание фельдшерицы
А.О. Ниюлаиди (христианка), сотрудницы того же Красного Креста, которая во время погрома находилась в Фастове до 13 сентября и до вечера 12 сентября оказывала помощь раненым в медицинском пункте Красного Креста9, письменные воспоминания фастовсюго еврея И.Я. Берлянда10, не содержащие количественных данных, и, наконец, сообщение нею его Ионы Лейченю о количестве убитых, зарегистрированных в Фастове к вечеру 14 сентября (к сожалению, сотрудники Редколлегии, приводя эти данные Лейченю в общей сводке материалов о погромах, ничего не сообщают ни о нем самом, ни об источниках его осведомленности)11.
Обобщающие работы членов Редколлегии и КОПЕ, как и сводка материалов о погромах, подготовленная при их участии и опирающаяся на сводный архив этих организаций, не содержат ни ссылок на ка-
кие-либо другие свидетельства о фастовском погроме, ни каких-либо данных о нем, дополняющих содержание перечисленных выше сообщений. Так что, по-видимому, именно к этим сообщениям сведения о погроме, которыми располагала редколлегия, и сводились. И именно к ним (вернее, к их обобщающей интерпретации, приведенной в книге Шехтмана, где они опубликованы) и восходят современные оценки числа жертв погрома.
С отступлением войск В СЮР из Киева в декабре 1919 г. Центральный комитет помощи погромленным прекратил свою деятельность. Многие его члены эвакуировались вместе с деникинцами или эмигрировали позже. В 1921 г. в Берлине Редколлегия переросла в новое учреждение - Центральный архив материалов о погромах. Все это время она сохраняла связи «с различными еврейскими общественными организациями» в России12, прежде всего с Евобщестюмом.
Еще в июле 1920 г. в Москве по согласованию с ЦК РКП(б) была учреждена еврейская организация, занимавшаяся сбором данных о погромах и помощью их жертвам - Евобщестюм (Еврейский общественный комитет помощи пострадавшим от погромов). Он собирал «погромные» материалы по всей территории советских республик и обобщал их. В 1920-1921 гг. Евобщестюм поглотил ЕКОПО и некоторые другие организации еврейской взаимопомощи. На Украине работала местная структура Евобщестюма - Всеукраинский еврейский общественный юмитет помощи пострадавшим от погромов (центр -в Харькове) и, в частности, его киевская «районная комиссия».
Так сложились два еврейских центра сбора и публикации данных о погромах: заграничный (Центральный архив в Берлине) и советский (Евобщестюм). И они сотрудничали друг с другом.
В следующее десятилетие в обоих центрах были изданы обобщающие труды по еврейским погромам на Украине. По точной характеристике О.В. Будницюго, они представляли собой скорее собрания материалов, чем исследования13. Фактически они и стали первоисточниками данных для всех последующих исследователей.
В Берлине было опубликовано три работы по этой теме.
Первая - книга Н.И. Штифа «Погромы на Украине (период добровольце ской армии)» (Берлин, 1922), руюпись которой была подготойена еще весной 1920 г14 (Она вышла и на идиш: StilFNahum. Pogromenin Ukraine di tsayt fun der frayviliger armey. Berlin, 1923). О фастовском погроме Штиф пишет очень кратко, используя данные Деревенсюго.
Вторая - статья Н.Ю. Гергеля «Погромы на Украине в 1918— 1921 гг.»(Gergel N. Di Pogromen in Ukray ne indiyoml918-1921// Shriftn far Ekonomic un statistik (Berlin). 1928. № 1. S. 106-113). Эта статья, представляющая собой сводку количественных данных о жертвах погромов, была переиздана в 1951 г. в переводе на английский15.
Третья - названная выше книга И.Б. Шехтмана, изданная под редакцией Н.Ю. Гергеля и И.М. Чериковера - членов редакционного коллектива, сформировавшегося при берлинском Центральном архиве. В труде И. Шехтмана обобщающий очерк автора дополнен публикацией обширного корпус а документов. В редакционном введении была указана общая численность жертв погромов, по Гергелю. Относительно фастовского погрома в основном тексте приведены численные оценки И. Лейченю и Г. Рабиновича, полностью помещены сообщения И. Деревенского, А. Николаиди и И. Берлянда, а также дана общая авторская оценка количества жертв.
Между тем в СССР по поручению Евобщесткома была в 1923 г составлена, а тремя годами позже опубликована книга-альбом 3.С. Островского «Еврейские погромы 1918-1921 гг.» (М., 1926). В ней описан фастовский погром и названо число его жертв (без указания источников).
Особняком стоит известная работа С.И. Гусева-Оренбургсюго, некоторое время работавшего в киевском отделении Российского общества Красного Креста, «Багровая книга. Погромы 1919-1920 гг. на Украине» (Харбин, 1922). «Багровая книга», по признанию самого автора16 , в значительной степени использует материалы киевского Центрального комитета помощи погромленным. Однако переходя к описанию фастовского погрома, он прямо говорит: «Мы заимствуем сведения из «Киевского эха»» (одна из киевских газет)17.
Как же позволяют исчислить жертвы фастовского погрома указанные труды и приведенные в них материалы?
Количественные данные, помещенные в них, оказываются весьма противоречивыми, и оценить их можно только в том случае, если предварительно составить представление о самом ходе событий. По счастью, опубликованные в труде Шехтмана развернутые сообщения Деревенского, Николаиди и Берлянда18 дают о нем достаточно точное представление.
9 сентября в Фастов после короткого обстрела неожиданно ворвались из-за Ирпеня части Красной армии, выбив из города части войск Киевской области генерала А.М. Драгомирова (они не входили в состав Добровольческой армии, однако местное население, мемуаристы, а позже и авторы книг о погромах воспринимали их именно как Добровольческую армию и нередко называли их офицеров, солдат и казаков «добровольцами»), 10 с ентября 2-я Терская пластунская бригада и Вол-чанский партизанский отряд вытеснили красных обратно за реку, и несколько дней шла «орудийная канонада»: красные обстреливали город, белые из города - красных. «Эта орудийная канонада продолжалась дня 2-3, то стихая, то временами вновь усиливаясь». Обстрел был так силен, что жители старались не выходить на улицы и укрывались в
погребах. Именно в эти дни чины казачьей бригады и Волчансюго отряда осуществили погром: громившие оправдывали свои действия слухами о том, что еврейское население содействовало ворвавшимся в город большевикам. В первые два дня о суще ствпялись грабежи с отдельными ночными убийствами. На третий день (12 сентября) терцы и волчанцы уже открыто чинили погром, грабили, убивали и поджигали дома. Деревенский указывает, что они убивали и сжигали до ма, в частно сти, для того, чтобы замести следы своих дел в предшествующие дни. Впоследствии пожары в еврейских домах пытались свалить на большевистский артобстрел, но почему же, резонно спрашивает Деревенский, в таком случае не сгорели дома христиан? По словам Ниюла-иди, «грабежи, избиения и убийства и помощь раненым (помощь оказывал размещавшийся на вокзале станции Фастов медицинский пункт Красного Креста, где и работала сама Ниюлаиди; пунктом заведовал Снисаренко, врач той самой 2-й Терской пластунской бригады. -А. Н.) продолжались в условиях не прекращающихся военных действий, когда над местечком рвались снаряды и трещали пулеметы».
О том, когда именно погром прекратился, свидетельства источников противоречивы. Ниюлаиди, покинувшая Фастов 13-го, сообщает, что погром у же стих, когда она у езжала, и лишь окрестные крестьяне еще «рыскали» среди разгромленных и сожженных домов, ища что-нибудь пригодное для вывоза19. Деревенский пишет, что погром еще продолжался 13-го, а 14-го уже было тихо20. Поскольку Николаиди была очевидицей событий, а Деревенский, прибывший в Фастов только 17-го, писал постфактум, предпочтение следует оказывать свидетельству первой (возможно, с собственно погромом у информаторов Деревенского задним числом сливались, как его естественное продолжение, те самые остаточные грабежи в уже разоренных домах, о которых пишет Николаиди).
Сразу отметим ключевые моменты, яв стающие из описанного хода событий.
Первый. Погромные деяния терцев и волчанцев продолжались до тех пор, пока не юнчились боевые действия (т. е. пока не стихла артиллерийская и пулеметная перестрелка), а с их окончанием сразу прекратился и погром. Иными словами, едва в захваченном городе прочно устанавливалась «гражданская» власть старшего начальника, его подчиненные бо лыне не рисковали совершать погромные действия. С этим вполне согласуется тот факт, что в первые два дня погрома убийства совершались тайно, по ночам, а на третий день одним из движущих мотивов убийц было стремление скрыть следы сюих предыдущих дел (стремление, имеющее смысл лишь в том случае, если они опасались серьезных кар за эти деяния со стороны собственного начальства). Вновь видно, что в действительности казаки и партизаны не имели со-
мнений касательно того, что командование отнесется к их погромным деяниям отрицательно.
Второй. Из числа лиц, убитых в Фастове в дни погрома, немалая часть неминуемо должна была пасть жертвой не погрома, а проис ходившего одновременно с ним артиллерийского и пулеметного обстрела города. Невозможно себе представить, чтобы «непрекращающий-ся», по выражению Ниюлаиди, артиллерийский и пулеметный огонь, ведущийся по городу, поражал исключительно военнослужащих ВСЮР и не повлек жертв среди жителей Фастова, в том числе и евреев (сопутствующие потери гражданского населения при обстрелах войсками занимаемых или оставляемых населенных пунктов неизбежны).
Эти два момента следует иметь в виду при интерпретации числового материала, приведенного ниже.
Наибольшее значение здесь имеет доклад Деревенского (напомним: он был откомандирован в Фастов Центральным комитетом помощи погромленным специально для расследования, по горячим следам, фастовского погрома, и провел это расследование): «Количество жертв в дни моего пребывания в Фастове определить с точностью еще никто не мог. Похоронено на еврейском кладбище до 18-го сентября было 550 трупов (цифра, сказанная мне в Красном Кресте). Общее мнение по страдавших и всех других обывателей, что погибло в Фастове 1 500-2 ООО человек у битыми... Все трупы, которые лежали в Фастове на виду, были при мне уже похоронены. Продолжалось отыскивание и уборка трупов в оврагах, лесах, отдельных домах и пр. Кроме того, по словам потерпевших, много трупов погорело на пожарищах. Продолжается их отыскивание. Действительно, около некоторых погоревших домов чувствуется трупный запах. Часто на месте пожара находят кости, неизвестно чьи. Многих лиц родственники не находят ни в числе живых, ни мертвых. Есть основания предполагать, что они погибли. Несколько трупов в овраге за молитвенным домом сожрали свиньи и собаки... Число раненых определяется человек в 300-400. Каждый день среди раненых наблюдаются смертные случаи. Медицинская помощь была очень слабая, за отсутствием достаточного медицинского персонала. Раненые, помещенные в дву хклассном училище, лежали без перевязок и в такой тесноте, что между ними трудно было пройти»21.
В приведенном отрывке прежде всего обращает на себя внимание огромный разрыв между количеством лиц, похороненных на еврейском кладбище Фастова к 18 сентября, т. е. в течение дней погрома и следующих пяти дней (всего 550 человек) и количеством жертв погрома «по общему мнению» (в 3-4 раза больше). Деревенский не берет на себя задачу дать итоговую оценку числа жертв и четко объяснить указанный разрыв, однако предлагает вниманию читателя факторы, которые могли бы этот разрыв вызвать: к 18-му, указывает он, еще не
были похоронены некоторые тела, лежащие в оврагах, ле сах и отдельных домах, а кроме того, на кладбище не попали полностью сгоревшие тела.
В действительности эти обстоятельства ни в какой степени не могут объяснить этого количественного разрыва. Число всех евреев, погибших в Фастове от упомянутых Деревенским пожаров (как полностью сгоревших, так и опознанных и похороненных) в работе Штифа определяется так: «Немало и погибших в огне, в зажженных домах (в Фастове до 100 жертв...)»22. Поскольку Штиф при этой оценке пользовался и самим докладом Деревенского, и другими данными, а работа его ярю враждебна по отношению к ВСЮР, считать это число заниженным не приходится. Тем более невозможно предположить, что при погроме, происходившем в самих городских кварталах, да еще под артобстрелом, сотни евреев бежали в окрестные леса и овраги, были там настигнуты и убиты преследовавшими их по пятам терцами и вол-чанцами, и тела их оставались там лежать не найденными в течение следующих четырех-пяти дней после погро ма. Непохороненных тел в самом Фастове тоже почти не было («Все трупы, которые лежали в Фастове на виду, были при мне уже похоронены»).
Таким образом, все факторы, упомянутые Деревенским, никак не могли бы покрыть разницы между 550 жертвами, похороненными на кладбище, и 1 500-2 000 жертвами погрома по «общему мнению обывателей». Объяснение здесь в действительности элементарно: кладбище ведет точный учет похороненных на нем, а вот «общее мнение» жителей относительно числа убитых в ходе поразившей город стихийной вспышки насилия (или любой другой стихийной катастрофы) прак-тически всегда будет резю преувеличенным, просто в силу стандартных законов восприятия таких катастроф в массовом сознании вовлеченных в нее лиц (ниже мы увидим еще более яркий пример такого преувеличения). Да и откуда «пострадавшие» и «другие обыватели» могли иметь хоть сколько-нибудь репрезентативное мнение о количестве жертв погрома, если, по словам Деревенского, точно указать это количество вообще не мог «никто», включая и руюводителей местной еврейской общины и Красного Креста (они имели немалые возможности для сводного учета данных, в отличие от рядовых «обывателей», не имевших таких возможно стей вовсе)? Думается, оценки жертв стихийных катастроф «общим мнением» при отсутствии сводных данных, собранных государственными учреждениями или общественными организациями (от которых эти данные могут быть усвоены «общим мнением»), в принципе нельзя принимать в расчет.
Итак, мы остаемся при единственном точном и репрезентативном численном показании: 550 евреев, похороненных в Фастове в течение дней погрома и следующих четыре х-пяти дней. В это число дол-
жны были входить, во-первых, подавляющее большинство евреев, убитых при погроме (так как число непохороненных убитых большим быть не могло; в частности, и похороненных, и непохороненных погибших от пожаров вместе было менее 100 человек при общем количестве похороненных всех категорий в 550 человек).
Во-вторых, евреи, погибшие в ходе боев за Фастов 9-10 сентября (в первый день город штурмом взяли красные, выбив белых, ю второй -вновь взяли белые, выбив красных; подобные бои неизменно сопровождаются жертвами со стороны жителей города, с боями переходящего из рук в руки).
В-третьих, подавляющее большинство евреев, убитых при последующем артиллерийском и пулеметном обстреле города Красной армией (напомним, что он продолжался три дня и был весьма интенсивен; оценить количество его жертв среди фастовских евреев нельзя даже приблизительно, но ясно, что и ничтожным оно быть не могло).
В-четвертых, все евреи, умершие от ран в первые дни после погрома (как от ран, полученных от погромщиков, так и от ран, полученных в ходе боев в городе 9-10 сентября и последующего артиллерийского и пулеметного обстрела).
Какая же доля из всех этих жертв приходится на погром и его последствия, а какая - на военные действия и их последствия? Оценить это соотношение иначе как качественно нельзя, но и считать вторую долю пренебрежимо малой не приходится: это означало бы, что бои за Фастов и последующий его обстрел чудесным образом не причиняли потерь гражданскому населению.
Итак, общее количество евреев, убитых погромщиками, погибших при пожарах, вызванных их поджогами и у мерших от нанесенных ими ран в ближайшие дни после погрома, не может превышать 500-600 человек, а вернее всего, должно быть существенно меньше 500 человек (учитывая долю, которую в числе обсуждавшихся 550 захороненных должны было составлять жертвы собственно боевых действий).
Характерно, что в книге Штифа - первой по времени сюдной работе, опирающейся на материалы, собранные еврейскими обще ствен-ными организациями в Киеве в 1919 г. - число жертв фастовского погрома определено как «не менее 600 убитых и сожженных евреев»23, из них до 100 погибло при пожарах24. Как видим, Штиф отталкивается от приведенного Деревенским числа похороненных на еврейском кладбище25, справедливо считая, что общее число жертв погрома заведомо не могло превышать это число похороненных сколько-нибудь существенным образом. При этом Штиф - что тоже довольно характерно -не принимает во внимание тот факт, что какая-то доля похороненных погибла не от рук погромщиков, а от военных действий, так что его оценка оказывается соответствующим образом завышена.
Очевидно, теми ж данными (и с той же ошибкой) руководствуются современные исследователи еврейской истории О.В. Козерод и С.Я. Бриман, когда пишут; что в результате фастовского погрома погибло «более 600 человек»26.
В документах советского Евобщестюма сохранилась сюдная оценка числа жертв всех погро мов в Фастове за всю историю Гражданской войны (а город, согласно ей, громили двенадцать раз: «Фастов (Киевской губ., Васильковского у.) за 12 погромов -1 500 [человек]»27. Сюда вошли и жертвы погромов, учиненных атаманами, петлюровцами и поляками. Это суммарное число вполне согласуется с той полученной нами выше оценкой, что в самом страшном из них, но все-таки лишь одном из двенадцати, погибло существенно менее 500 чел.
Таким образом, вопрос этот, благодаря Деревенскому, кажется ясным. Однако обращение к другим источникам и публикациям дает совершенно иные ре зультаты. Правда, только на первый взгляд.
Так, Николаиди сообщает, что только до вечера 12 сентября медицинским пунктом Красного Креста, где она работала, было зарегистрировано 300 раненых и 690 убитых евреев (на следующий день утром она уехала)28. Этим, по ее указанию, не исчерпываются все жертвы, так как учет пострадавших, по ее мнению, продолжался и после ее отъезда. В подготовленном Гергелем и его коллегами к изданию труде Шехтмана эти количественные данные исполь^югся без всяких оговорок и сомнений29.
В том, что регистрацию вели и после отъезда Николаиди, сомневаться не приходится. Однако ясно, что е ели уж убитый действительно убит, а при этом еще и «зарегистрирован», то ненайденным он быть никак не может, и, следовательно, в ближайшие дни его похоронят. В таком случае как могло случиться, что уже к вечеру 12 сентября было «зарегистрировано» 690 убитых евреев, потом были еще смерти (в том числе от ран), а до 18-го на еврейском кладбище было похоронено то лью 550 человек при том, что все трупы, кроме не найденных, были к этому времени уже похоронены там?
Ответ, думается, прост. В те дни, о которых говорит Николаиди, одновременно шли и погром, и обстрел города, и медицинский пункт Красного Креста, где она работала, оказывал, по ее словам, помощь раненым в «условиях непрекращающихся в оенных действий, югда над местечком рвались снаряды и трещали пулеметы»30. Можно ли себе представить, что в этих условиях родственники убитых возили представлять своих мертвых в пункт Красного Креста, или бежали туда о них сообщать? Не меньшим абсурдом было бы считать, что медперсонал Красного Креста в условиях крайне напряженной работы, погрома и обстрела находил время и возможность объезжать дом за домом в разных частях города и «регистрировать» там убитых по ходу погромных действий...
В таком случае, к чему могла сводиться «регистрация убитых» пунктом Красного Креста и на каких сообщениях она могла основываться? Разве что на случайных показаниях различных лиц (прежде всего из числа раненых, попавших в пункт), когда они сообщали о третьих лицах, по их мнению, погибших, или о том, каково, по их впечатлению, количество убитых в том или ином месте. Суммарные числа и обобщения, полученные за счет таких показаний, всегда преувеличены, ибо «у страха глаза велики», а безнаказанное массовое насилие вселяет в тех, кто стал его объектом, такой страх, как ничто другое. Потому и неудивительно, что числаНиюлаиди (считать, что она их просто выдумала, нет ни малейших оснований), оказались непомерно велики по отношению к действительно точным данным учета мертвых на еврейском кладбище.
По докладу уполномоченного Красного Креста Рабиновича, до 13 сентября было похоронено 312 евреев-жертв31. А по сообщению Лейченко, к вечеру 14 сентября было зарегистрировано 1 036 убитых32. Сведения Рабиновича полностью согласуется с данными Деревенского о том, что пятью днями позже число похороненных со ставляло уже 550 человек. А ют число Лейченю с этими данными еще менее сопоставимо, чем числа Николаиди. Ибо, приняв исчисление Лейченю за достоверное, мы получим откровенный абсурд: к вечеру 14-го убито и зарегистрировано - т. е., ю веяюм случае, обнаружено - более 1 тыс. человек, а к 18-му все обнаруженные трупы по хоронены, но похоронено при этом всего 550 человек! Зато друг с другом эти числа вполне согласуются: если к вечеру 12-го «зарегистрировано» оюло 700 убитых, то к вечеру 14-го вполне естественно «зарегистрировать» более 1 тыс. Отсюда липший раз видно, что эта «регистрация» недостоверна и крайне преувеличивает число жертв. Одним из возможных источниюв такой систематической ошибки мог быть неосознанный многократный счет, когда в неюем ме сте кто-то был убит, потом несколько человек независимо друг от друга сообщали об этих у битых - возможно, не называя даже имени и по слухам - и всякий раз жертвы, о которых сообщали эти разные свидетели, засчитывались как новые убитые, хотя в действительности речь шла об одних и тех же лицах.
Добавим, что дифференциации жертв погрома и жертв обстрела ни Ниюлаиди, ни Рабинович, ни Лейченю также не проводят, говоря про сто о суммарном юличестве убитых евреев. И е ели не они сами, то уж во веяюм случае их публикаторы из Ов^исИвсЬев ЬПзЮпзсИсз Агс1т' молчаливо считают всех исчисленных ими убитых жертвами погрома. Хотя на деле это заведомо не так.
Между тем современным историюм Г.М. Ипполитовым, биографом А.И. Деникина, в научный оборот был введен уникальный документ - специально составленный для главюма ВСЮР Управлением
генерал-квартирмейстера доклад о еврейских погромах за сентябрь (старого стиля) 1919 г. Согласно докладу, за весь сентябрь чинами В СЮР было изнасиловано 138 еврейских женщин, в том числе девочки 10-12 лет, и убито 224 еврея33. Это число заведомо включает учтенных самими белыми властями убитых в Фастове (которые и должны были составить большую часть из этих 224 жртв, ибо все прочие сентябрьские погромы не идут с фастовским ни в какое сравнение). В тенденциозности или недобросовестности автора этого документа за подозрить трудно: доклад был секретным и не предназначался для использования в каких бы то ни было отношениях с «общественностью», а для попытки скрыть правду от главкома и обелить погромщиков итоговое число в 224 жертвы за месяц - невероятно велико. Таким образом, занижение, если и имело место, то незначительное и лишь на уровне местных властей.
Итак, для фастовского погрома у нас есть две оценки числа погибших, которые стоит принимать во внимание: одна по горячим следам была отправлена Деникину по линии юенного ведомства ВСЮР (около 200 человек), другая вытекает из данных учета похорон на еврейском кладбище в Фастове (около 550 человек минус погибшие не от погрома, а от боевых действий). Учтем то, что погибших при пожаре, хотя бы и вызванном погромом, белые, несомненно, на счет «убитых» своим погромщикам не относили, как и умерших от ран (так что «их» около 200 жертв погрома в ре ально сти отвечают числу приблизительно на 100-200 человек большему), а также то, что на еврейском кладбище Фастова похоронили и тех, и других. И тогда становится очевидным: при такой разнице в системах учет а эти две оценки на самом деле практически не расходятся друг с другом и отвечают одному и тому же реальному числу жертв погрома. И было их примерно 400 человек, из которых менее трети погибло при пожаре или умерло от ран до 18 сентября. Ни опустить ниже 300, ни поднять выше 500 это число невозможно в силу ограничений «снизу », вытекающих из доклада генерал-квартирмейстера, и ограничений «св ср\у », вытекающих из данных кладбищенского учета.
Потому-то и вызывают удивление те числа, которые встречаются в обобщающих публикациях.
Так, в «Багровой книге» Гу сева-Оренбургсюго при описании фа-стовсюго погрома (как он сам указывает, по материалам газеты «Киевское зко») число жртв определено как «около 2 000 чел.»34 Надо понимать так, что это число назвала сама газета, известная, кстати, активной борьбой с антисемитскими настроениями. Это, разумеется, существенно снижает достоверность и сведений газеты, и, соответственно, авторского описания, ибо общеизвестно, с какими искажениями сообщали подобную информацию, даже и не жлая того, газеты всех властей времен Гражданской войны. Между тем в таблице, составленной
самим Гуссвым-Орснбургским и помещенной в другом месте книги (без точного указания источников), число жертв этого же самого погрома «22-27» сентября (нового стиля) указано вдвое меньше - 1 тыс. человек35. При этом сам Гусев-Оренбургский нигде не оговаривает и не поясняет этого расхождения, так что создается впечатление, что он его попросту не заметил.
В книге-альбоме Островского без ссылок на конкретные источники фастовский погром описывается так: «Казаки зверски убивали всех без разбора пола и возраста, при чем жнщин предварительно насиловали. Вс его убитых насчитывают около 1 800 человек»36. Эти «около 1 800» близки к газетным «около 2 ООО» Гусева-Оренбургсюго и укладываются в те «1 500-2 000», что приюдит Деревенский как «общее мнение обывателей». Но цифра эта тем более поразительна, что книга Островского была подготовлена по поручению Евобщестюма, в документах которого общее количество жертв двенадцати погромов в Фастове исчисляется, как мы помним, в 1500 человек, - число меньшее, чем Островский припис ал одному из этих двенадцати.
По итоговой оценке Гергеля - Шехгмана, число погибших жертв сентябрьского погрома в Фастове составляет 1 300-1 500 человек37, а с умершими от ран и других последствий погрома - 3 тыс. человек38. При этом тут же ими приводятся данные Рабиновича и Деревенского о количестве похороненных, в реальности совершенно несовместимые с их собственной оценкой, и вдобавок тут же даны числа «зарегистрированных» убитых евреев по сведениям Николаиди и Лейченко, несовместимые с данными Рабиновича и Деревенского, но при некотором экстраполяционном увеличении действительно приближающиеся к нижнему числу Гергеля - Шехгмана (1 036 убитых в Фастове, зарегистрированных до вечера 14 сентября, может дать около 1 300 убитых в целом). Никакими оговорками и комментариями все эти цифры Шехт-ман не сопровождает, приводя их вперемешку, как если бы они не про-тиворе чили друг другу.
Это, однако, еще не самое поразительное внутреннее противоречие сведений о фастовеком погроме, содержащихся в труде Шехтмана. На с. 108 он, без ссылки на какой-либо источник, заявляет, что «добровольцы» громили Фастов еще до всякого большевистского захвата и до появления слухов о том, что фастовские евреи этому захвату способствовали: «В Фастове погром шел, начиная с 15 августа по 8 сентября, без всякого повода». А на с. 333 приводит доклад Деревенского, начинающийся со слов: «Добровольцы вступили в Фастов в конце августа старого стиля. Первоначально они вели себя мирно - до попытки большевиков захватить Фастов. После этого настроение добровольцев резко изменилось» (кстати, это начало набрано шрифтом вдвое мельче, чем весь последующий текст доклада, так что менее привлекает внимание читателя). Шехтман это противоречие никак не отмечает и не
комментирует. Приложенный в юнце его труда список «доброволшес-ких» погромов с селективным указанием числа жертв характерным образом отражает упомянутый разнобой: для Фастова в нем указано два «добровольческих» погрома (т. е. погром после первого занятия города - тог самый погром, о котором Шехтман заявляет на с. 108, - и погром после второго его занятия 10 сентября), но с общим числом жертв в «1 300-1 500 убитых», то есть в то само е число, которое выше, на с. 109, Ше хгман приводил как число убитых в одном только фастовеком погроме 10-13 сентября. Внимательному читателю остается только заключить, что первый погром обошелся вовсе без жертв.
Переходя от текста Шехтмана к реальности, следует отметить, что, учитывая источники и время составления доклада Деревенского, его утверждение касательно мирного поведения частей ВСЮР в Фастове до 9 сентября надо, конечно, предпочитать обратному утверждению Шехтмана, остающемуся даже в его собственном тексте голословным.
Того, что в числе убитых имеется неопределенная доля погибших не от погрома, а от военных действий, не учитывает вообще никто из вышеперечисленных авторов. Этот фактор учел только автор доклада, выше дшего из Управления генерал-квартирмейстера В СЮР (а возможно, не только учел, но и преувеличил).
Наконец, в воспоминаниях некоего еврея, побывавшего в Фастове летом 1920 г., излагается его беседа с фастовцами-евреями, очевидцами и жертвами погрома, пережившими его. Ему уже называют число жертв в 13 тыс. (10 тыс. убито, 3 тыс. скончалось от ран и лишений), а продолжительность погрома «растягивают» до восьми дней вместо реальных четырех39. И преувеличения эти липший раз напоминают, сколь опасно доверяться опосредованным «устным свидетельствам».
Подытожим излаженное. Из единственно репрезентативных данных, в том числе приведенных «еврейской стороной» (учет захороненных на кладбище и сводка из документов Евобщесткома), вытекает, что всего 9-17 сентября в Фастове погибло и умерло от ран до 600-700 евреев, из них до 400-500 - в рел льтате действий погромщиюв. Одновременно «общее мнение» жителей города повысило число одних только жертв погрома до 1 500-2 000 - в полном соответствии с законами преломления таких событий в «общем мнении», т. е. массовом сознании затронутых ими жителей. Газеты воспроизвели «общее мнение» в его высших оценках («Киевское зко» с его 2 тыс. убитых). Еще более поздние воспоминания довели это число уже примерно до круглых 10 тыс. жертв.
Иное преломление реальность получила через Российское общество Красного Креста. Поскольку «регистрация убитых» евреев, которую вел посреди погрома и обстрела его местный медицинский пункт, основывалась главным образом на устных сообщениях представителей того же населения о третьих лицах, то эта регистрация дала завышенные сравнительно с реальностью числа. Причем она учитывала б ез
дифференциации жертвы погрома и жертвы боевых действий, а ее интерпретаторы, молчаливо приняв всех «зарегистрированных» убитых евреев за жертв погрома, получили дополнительно е завышение числа последних (до 1 тыс. с лишним).
В распоряжении авторов первых обобщающих трудов по истории погромов в период Гражданской войны были все эти данные. Однаю при их использовании авторы, принадлежавшие к кругу еврейских общественных деятелей, связанных с киевскими органами еврейской взаимопомощи, допустили ряд сознательных или бессознательных искажений, «преувеличивая и без того страшное», по выражению Иосифа Бикермана.
Во-первых, все они игнорировали тот факт, что часть погибших в Фастове евреев пала жертвой военных действий, а не погромов. Соответственно, Штиф, никаких иных ошибок не допустивший, оценил число жертв погрома приблизительно в 600 человек (это вполне соответствует общему числу евреев, погибших в Фастове в с ередине сентября).
Во-вторых, Гусев-Оренбургский и Островский, ориентируясь на пресловутое «общее мнение», оценивали число жертв погрома в 1 800-2 ООО человек, хотя впадали при этом в противоречие либо с другими местами собственных трудов, либо со своими источниками, причем никак не оговаривали и не разбирали этого.
В-третьих, наиболее авторитетные из этих авторов (Гергель, Шехг-ман, редколлегия Ов^исНвсЬев Е^опвсЬев Агс1т ). отталкиваясь, по-видимому, от неверной интерпретации и без того завышенных данных «регистрации» Красного Креста как числа жертв одного лишь погрома и дополнительно повышая его путем произвольной экстраполяции, получили за счет этого тройного повышения свои «1 300-1 500» жертв погрома, что примерно втрое превышает реальные цифры.
Теперь обратимся к истории киевского погрома в октябре.
Ход событий достаточно хорошо известен40.1 октября части Красной армии неожиданно ворвались в Киев, а части войск Киевской области отступили за Днепр. Утром 2 октября белые контратаковали, вошли в город, и в течение 2-4 октября в нем шли непрерывные кровопролитные бои. Красных мало-помалу оттесняли и к исходу 4 октября отодвинули за черту города, в предместья, а 5-го отбросили за Ирпень.
Совершенно так же, как и в случае с Фастовом, чины войск Киевской области принялись громить еврейское население уже в ходе операции по возвращению Киева, во время бо ев, - в огме ству за «помощь евреев большевикам» и «стрельбу евреев из окон» по белым. Массовые погромные действия продолжались четыре дня (2-5 октября) и окончились, как и в Фастове, в тот самый момент, как красные были отброшены за Ирпень и в городе опять установилась прочно белая власть. Отдельные убийства совершались до 7-го октября включительно.
Качественные оценки дали этому погрому такие противоположные по взглядам на «еврейский вопрос» свидетели, как один из рукою-
дителей киевской еврейской общины А.А. Гольденвейзер в своих вос-поминаниях и близкий к командованию ВСЮР известный литератор
В.В. Шульгин в статье «Пытка страхом», опубликованной в его газете «Киевлянин» спустя два дня после погрома (эту статью Гольденвейзер назвал «позорной») и в позднейших воспоминаниях41. И оценки эти на удивление схожи: они рисуют фактическую сторону происшедшего погрома в общем одинаково и сходятся на том, что убийства на протяжении всего октябрьского погрома были событиями исключительными и для погромщиков крайне нехарактерными. Количество убитых ни тог, ни другой не называют. Так, Гольденвейзер пишет, в частности: «Человеческие жертвы были, увы! и от того погрома. Но убийства происходили как-то параллельно и независимо от ограблений. Не было бушующей толпы, грабящей и убивающей. В отдельных случаях со л-даты - преимущественно кавказцы... - ловили на глухих улицах мо ло-дых евреев и расправлялись с ними. Но даже и от них часто можно было откупиться», да еще были случаи самочинных арестов и бессудных расстрелов. В.В. Шульгин характеризует действия погромщиков аналогично: «грабили, грабили и грабили, но на убийства не простерли руки сю ей (за редкими исключениями)»42.
Учитывая положение этих авторов, их осведомленности можно вполне доверять, а уж если их описания совпали, должны отпасть последние сомнения. С другой стороны, некая киевская студентка-еврейка по свежим следам погрома года записывает слух о 500 убитых в его ходе евреях43. Вновь мы видим разрыв между «общим мнением» и данными, поступающими к о сведомленным лицам.
Окончательное представление о числе жертв октябрьского погрома в Киеве помогает составить опубликованный в труде Шехгмана сводный отчет ЕКОПО, попавший в Центральный архив материалов о погромах. Согласно ему, именной список евреев, убитых в Киеве 1-6 октября, «содержит 153 имени, кроме того похоронены неопознанными 20 человек, затем через несколько дней по составлении списка он был пополнен еще 50-ю именами и кроме того в анатомическом [театре] было около 40 трупов. Отдельно похоронено на Слободке 28 человек и на Куреневге 3 человека. Всего установлено жертв погрома 294 человека. Число это впо следствии увеличило сь найденными в разных местах трупами»44 (увеличилось, очевидно, не намного, раз увеличение это составители документа никаким числом не выражают. - А. II.).
Прежде всего, здесь мы вновь видим ту же принципиальную ошибку, что имела место при подсчете жертв фастовсюго погрома. Приведенная статистика - это, собственно, не статистика жертв погрома, а статистика евреев, убитых и умерших от ран 1-6 октября. Между тем 1-5 октября в Киеве и его предместьях (в последних в большом числе жили как раз евреи) шел непрерывный ожесточенный бой с применением всех видов оружия, включая артиллерию. Неужели атака Киева
красноармейцами и последующие четырехдневные бои в городе и предместьях могли обойтись без тяжелых жертв гражданского населения, как христианского, так и еврейского? Но в таком случае достаточно большую долю из тех приблизительно 300 евреев, что погибли 1-6 октября, следует отнести отнюдь не к числу жертв погрома, а к сопутствующим потерям в ходе боев за Киев. Между тем составители из ЕКОПО автоматически отнесли всех погибших к жертвам погрома.
Таким образом, число евреев, в действительности павших жертвами погромщиков в Киеве в те трагические дни октября, заведомо не превышает 300 человек. А вернее всего, составляет несколько десятков: учитывая масштаб и напряженность боев за Киев, большую часть из 300 погибших должны были составить сопутствующие потери от этих боев. И это целиком подтверждается тем, что Гольденвейзер описывает погромные убийства как явления исключительные (иди счет жертвам таких убийств на сотню и выше, такое описание погрома с его стороны было бы совершенно непонятно).
Никаких данных, которые могли бы подкорректировать статистику убитых и похороненных, почерпнутую от ЕКОПО, в книге Шехт-мана не приведено, так что остается признать ее вполне надежной (что очевидно и само по себе).
Какие же оценки числа жертв киевского погрома содержат обобщающие работы?
Островский кратко пишет, без ссылок на источники, что «число убитых (во время «пятидневного», по автору, октябрьского погрома. -А. К) дождит до 600 человек»45. Таким образом, как показывает сравнение со слухом о 500 жертвах, записанным киевской студенткой, на такого рода слухи он и ориентировался.
Профессор Е.М. Кулишер от имени южнороссийского еврейства сообщал в ноябре 1919 г. состоявшему при Британской военной миссии генералу Бриггсу (надеясь воздействовать через него на Деникина), что при погроме в Киеве «зарегистрировано около 400 убитых евреев»46. Как мы видели выше, даже если вопреки истине считать всех убитых в начале октября евреев жертвами погрома, «зарегистрировано» их было все-таки точно 294 человека, а никак не «около 400».
Наконец, в заключающем труд Шехгмана сводном перечне «добровольческих» погромов применительно к киевскому указано: «ок. 500 уб[итьтх]»47. Нет необходимости упоминать, что противоречие между единственным приведенным в его книге числом убитых при киевском погроме (цитированный выше материал ЕКОПО с итогом в 294 человека) и его итоговой оценкой в перечне (около 500 человек) у Шехтма-на не отмечается и не поясняется (как и их противоречие сообщению Кулишера с его «около 400»),
Таким образом, в обращении сотрудников Евобщестюма и берлинского Ов^исНвсЬев ЬП51оп5сИс5 АгсЫу с данными по киевскому по-
грому мы наблюдаем те же черты, что были продемонстрированы ими применительно к погрому фастовскому. Как и там, «евобщестюмовс-кий» автор (Островский) попросту ориентируется на слухи вместо документов. А авторы из Ostjudisches Historisches Archiv, как и в случае с Фастоюм, де-факто зачисляют евреев, убитых в ходе военных действий, в жертвы погрома, а сверх этого завышают общее число погибших от разных причин евреев в 1,6 раза по сравнению с данными надежных и объективных источников, которые сами же и приводят, причем никак не комментируют и не оговаривают этого. В результате они получают число погибших при погроме, превышающее реальное в 3-4 раза.
Тот факт, что даже при обращении к столь хорошо освещенным источниками (в том числе в их же собственных публикациях) сюжетам, как киевский и фастовский погромы, Гергель и Шехтман - соредактор и автор итогового труда всей их группы по изучению истории «добровольческих» погромов - увеличивают число жертв погромщиков в три раза, побуждает, по нашему мнению, критически относиться и к приводимым ими цифрам (в частности, к сводкам Гергеля) и не доверять ему без проверки и необходимой коррекции. Показательно и то, что в самих трудах авторов этой группы, при опоре на один и тот же корпус источников, число жертв с годами увеличивается: так, если Штиф оценивал в начале 1920-х гг. количество жертв фастовского погрома в «не менее 600», то Гергель - Шехтман в начале 1930-х гг - уже в «1 300-1 500», хотя никакими новыми свидетельствами на этот счет, отсутствовавшими у Штифа, не располагали.
В заключение вернемся к монографии О.В. Будницкого. Приходится констатировать, что известный и плодовитый историк просто, без специальной проверки, воспроизвел оценки, приведенные в работах нескольких еврейских авторов 1920-1930-х гг48, хотя они включают значительно завышенные числа жертв, как видно на разобранных примерах «добровольческих» погромов в Фастове и Киеве о сени 1919 г.
Примечания
1 Будницкий О.В. Российские евреи между красными и белыми (1917 - 1920). М., 2005. С. 275-277.
2 Шестман И.Б. Погромы добровольческой армии на Украине (История погромного движния наУкраине, 1917-1921. Т. 2). Berlin, 1932. С. 25. Прим. 44 со ссылкой на GergelN. Di PogromeninUkrayne indiyom 1918-1921// ShriftnfarEkonomicunstatistik. 1928. № 1. S. 106-113.
3 Здесь и далее - все даты по старому стилю.
4 Штиф Н. Погромы на Украине (период Добровольческой армии). Берлин, 1922; Gergel N. Op. cit.
5 Ср. перечень источников в: Штиф Н.И. Указ. соч. С. 5.
6 Шехтман И.Б. Указ. соч. С. 334.
7 Опубликован в: Шехтман И.Б. Указ. соч. С. 333-339.
8 Шехтман И.Б. Указ. соч. С. 109. Прим. 14.
9 Там же. С. 339-342.
10 Там же. С. 342-347.
11 Там же. С. 109. Прим. 13.
12 Штиф И. Указ. соч. С. 5.
13 Будницкий О.В. Указ. соч. С. 279.
14 Там же.
15 Gergel N. The Pogroms in the Ukraine in 1918 - 21 // YIVO Annual of Jewish Social Science. 1951. № 6.
16 Гусев-Оренбургский СИ. Багровая книга: Погромы 1919-1920 гг. на Украине. Харбин, 1922. С. 1.
17 Там же. С. 211.
18 Шехтман И.Б. Указ. соч. С. 333-347.
19 Там же. С. 341.
20 Там же. С. 334.
21 Там же. С. 334—335.
22 Штиф И.И. Указ. соч. С. 30.
23 Там же. С. 87.
24 Там же. С. 30.
25 Напомним, что Деревенский представил свой доклад той самой Редколлегии, по материалам шторой писая Штиф и членом шторой он был. Число сожженных в Фастове домов (ошло 200) у Штифа и Деревенского также совпадает (Штиф И. Указ. соч. С. 31; Шестман И.Б. Указ. соч. С. 337).
26 Kozerod O.V, Briman S.Ya. A.I. Denikin's regime and the Jewish population of Ukraine in 1919-1920 (Общество «Еврейсше наследие». Серия препринтов и репринтов. Вып. 53). М., 1997.
27 Цит. по подборке документов Евобщестшма, опубликованной в\ Дундин С. Погромы: не хочется вспоминать, но приходится//Иностранец. 2002. № 21 (426). С. 43.
28 Шехтман И.Б. Указ. соч. С. 340-341.
29 Там же. С. 109.
30 Там же. С. 340.
31 Там же. С. 109. Прим. 14.
32 Там же. С. 109. Прим. 13.
33 Ипполитов Г.М. Кто вы, генерал А.И. Деникин? Самара, 1999. С. 32. Прим.
133.
34 Гусев-Оренбургский С.И. Указ. соч. С. 211.
35 Там же. С. 19.
36 Островский З.С. Еврейские погромы 1918-1921 гг М., 1926. Гл. III.
37Шехтман И.Б. Указ. соч. С. 109. Немногим ранее от лица редактора И. Черико-вера, осуществлявшего редакционную работу совместно с Н. Гергелем, эта же оценка приводится в виде «до 1 300 человек» (Там же. С. 26).
38 Там же. С. 26.
39Вerkman Alexander. The Bolshevik Myth. N.Y, 1925. P. 217.
40 См.: Гольденвейзер АЛ. Из киевских воспоминаний // Архив русской революции. Т. VI. Берлин, 1922. С. 266-269; Шехтман И.Б. Указ. соч. С. 348-356.
41 Гольденвейзер А.А. Указ. соч. С. 267-269; Шульгин В.В. Что нам в них не нравится. СПБ, 1993. С. 78-82.
42Гольд енвейзерАА. Указ. соч. С. 268; Шульгин В.В. Указ. соч. С. 80. Те же события киевлянка-еврейка JI. оценивает следующим перифразом заглавия статьи Шульгина: «Одним страхом пытка не ограничилась» (Очерки жизни в Киеве в 1919-20 гг. JI. JI-ой // Архив руссшй революции. Т. III. Берлин, 1921. С. 220-221), однако едва ли она могла бы так характеризовать убийства евреев, будь они многочисленными.
43 Дневник и воспоминания киевсшй студентки // Архив русской революции. Т. 15. Берлин, 1924. С. 232.
44 Шехтман И.Б. Указ. соч. С. 255.
45 Островский З.С. Указ. соч. Гл. III.
46 Шехтман И.Б. Указ. соч. С. 295.
47 Там же. С. 382.
48 Будницкий О.В. Указ. соч. С. 275-277.
55
