CC BY
0DOI 10.24412/2541-9056-2024-433-19-28 УДК 930
К ВОПРОСУ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ ТУРКЕСТАНСКОЙ АВТОНОМИИ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Т.В. Котюкова
Статья поступила в редакцию 20 августа 2024 г.
Туркестанская (Кокандская) автономия была первой, но далеко не единственной попыткой создать на окраинах бывшей Российской империи некие политические субъекты, которые, обладая статусом автономии, все же не мыслили себя вне рамок «большой России», правда, при условии наличия свобод и некого федеративного устройства. История автономии была одной из наименее изученных страниц революции 1917 г. в СССР. Спустя три десятилетия после демонтажа СССР история создания и политического существования Туркестанской автономии продолжает оставаться темой малоизученной, хотя и актуальной как в России, так и в большинстве государств Центральной Азии. В настоящей статье мы предпримем попытку в основных чертах проанализировать русскоязычную историографию, ее подходы и оценки истории возникновения и существования Туркестанской (Кокандской) автономии, имеющие место на постсоветском пространстве как в современных государствах Центральной Азии, в первую очередь Узбекистане, так и в Российской Федерации.
Ключевые слова: Туркестанская (Кокандская) автономия, революция, историография, Туркестан, Россия, Центральная Азия.
ON THE QUESTION OF STUDYING THE HISTORY OF TURKESTAN AUTONOMY
IN THE POST-SOVIET SPACE
T.V. Kotyukova
Turkestan (Kokand) autonomy was the first, but not the only attempt to create certain political entities on the outskirts of the former Russian Empire, which, having the status of autonomy, still did not think themselves outside the framework of "big Russia," however, provided that there were freedoms and some kind of federal structure. The history of autonomy was one of the least studied pages of the 1917 revolution in the USSR. Three decades after the dismantling of the USSR, the history of the creation and political existence of Turkestan autonomy continues to be a topic of little study and relevance, both in Russia and in most Central Asian states. In this article we will attempt to analyze in basic terms Russian-language historiography, its approaches and assessments of the history of the emergence and existence of the Turkestan (Kokand) autonomy, which take place in the post-Soviet space both in the modern states of Central Asia, primarily Uzbekistan, and in the Russian Federation.
Key words: Turkestan (Kokand) autonomy, revolution, historiography, Turkestan, Russia, Central Asia.
В советской историографии феномен Туркестанской (Кокандской) автономии фактически не изучался как самостоятельная научная проблема. Причины этого феномена, скорее всего, нужно искать в том, что за полгода до начала Русской революции в крае произошло масштабное восстание 1916 г., а вслед за разгромом автономии в начале 1918 г. наступили долгие годы борьбы с басмачеством. Восстание и басмаческое движение как бы переключили на себя все внимание советской ис-
торической науки в центре, а главное, в самих Среднеазиатских Республиках СССР. Поэтому о Туркестанской автономии на протяжении десятилетий говорили или в контексте революционных событий 1917-1918 гг., или последовавшей борьбы с басмачеством и Гражданской войны.
В силу ряда обстоятельств в советской историографии сложилось составное название автономии - Туркестанская (Кокандская). Во-первых, по месту провозглашения - в г. Ко-
канд, во-вторых - чтобы не путать ее с Туркестанской Автономной Советской Социалистической Республикой (ТАССР), образованной в апреле 1918 г. в составе РСФСР, спустя два месяца после ликвидации Туркестанской автономии в Коканде, и часто также сокращенно именуемой - Туркестанской автономией.
До конца 1980-х гг. упоминание Туркестанской (Кокандской) автономии, как правило, сопровождалось эпитетами, предложенными еще в 1920-1930 гг. - «буржуазная» и «контрреволюционная» [6].
Как о серьезной научной теме об автономии заговорили в самом конце 1980-х гг. - начале 1990-х гг. на волне распада СССР. После неожиданного приобретения в 1991 г. бывшими союзными республиками Средней Азии и Казахстаном статуса независимых государств в национальных историографиях Казахстана и особенно Узбекистана короткой, но яркой истории Туркестанской (Кокандской) автономии, или как ее называют в узбекистанской историографии, -Туркистон мухторияти, отвели одно из ключевых мест в рамках национальной исторической политики. В 1990-е гг. история Туркестанской автономии стала одним из столпов национального исторического мифа в независимом Узбекистане, столь необходимого для построения этнократического государства. Поскольку именно от провозглашенной в Коканде автономии в ноябре 1917 г., а не от образованной в октябре 1924 г. Узбекской ССР постсоветская национальная политическая элита и историческая наука ведут отсчет современной государственности Узбекистана.
Так, по мнению Б.А. Алимджанова, на территории современного Узбекистана в разные исторические эпохи, включая современную, существовало пять республик. Первая республика на территории Узбекистана возникла в 1365-1366 гг. в Самарканде и просуществовала менее одного года. Ее основателями были сарбадары (висельники), которые дали отпор монголам и установили в городе на год «демократические порядки». Вторая республика - Ташкентское «аристократическое» владение (XVIII в.) было основано Юнус-ходжой. Эта республика просуществовала около 25 лет.
Третья республика - Туркестанская (Коканд-ская) автономия была создана в 1917 г., просуществовала 72 дня и была уничтожена большевиками. Четвертая республика - Узбекская ССР. Пятая республика - это демократический постсоветский Узбекистан. Автор считает, что основой республиканизма на территории Узбекистана была борьба за свободу, противостояние деспотизму и неприятие монархизма [7, с. 293-306].
Туркестанская (Кокандская) автономия: 72 дня от рождения до гибели
Основная дилемма для Туркестана, как, пожалуй, для многих национальных регионов бывшей Российской империи, к концу 1917 г. формулировалась следующим образом: «с Россией или без нее». После февраля 1917 г. некоторая часть политических лидеров Туркестана видела возможность консолидации вне рамок Российского государства, другие продолжали оставаться на классической позиции для туркестанских джадидов, сформировавшейся до 1917 г., - отстаивании идеи национально-территориальной автономии в составе России.
По мнению ведущего российского специалиста в вопросах истории казахской автономии Алаш Д.А. Аманжеловой, автономизм оказался наивысшим и самым радикальным пунктом в эволюции политических приоритетов туркестанских и казахских активистов революции. Но для туркестанских деятелей он не был связан с политизацией этничности, религиозная консолидация оставалась первичной [10, с. 45].
15 ноября 1917 г. на III Всетуркестанском съезде мусульман было принято решение обратиться к делегатам III Туркестанского Краевого съезда Советов с предложением о создании коалиционного правительства. Это предложение было отвергнуто левыми эсерами и большевиками.
26 ноября 1917 г. в Коканде экстренно собрался IV Чрезвычайный краевой съезд мусульман. В резолюции съезда подчеркивалось, что он отражает волю всех народов, населяющих Туркестан, к самоопределению в составе Федеративной Российской Республи-
ки, после чего, 28 ноября, съезд провозгласил создание Туркестанской (Кокандской) автономии (Туркистон мухторияти), которая должна была стать демократическим государством с гарантированными правами национальных меньшинств [3, с. 189].
Таджикистанский исследователь И. Мама-далиев усматривает в провозглашении автономии в Коканде некую иронию судьбы. Он считает, что кокандские политические элиты изменили свой проект от «самостоятельной государственности» к «автономности», в рамках которой самостоятельность стала полусамостоятельностью. Провозглашая автономию, ее сторонники ссылались на ленинский декрет об автономии всех народов России. Следовательно, новое государственное образование одновременно не противоречило желанию народа и центрального правительства [25, с. 159].
Автономистами были избраны Временный народный совет и Временное автономное правительство. Практически треть мест в совете была за представителями некоренного населения. Состав правительства автономии был интернациональным. Председателем правительства и министром внутренних дел был избран бывший депутат II Государственной думы, казах, Мухамеджан Тынышпаев.
С формально-юридической точки зрения возникновение автономии соответствовало «Декларации прав народов России», провозгласившей право на самоопределение, вплоть до отделения. Однако, по мнению большевиков, национально-культурная автономия могла подорвать единство рабочего движения и усилить разногласия между народами. По мнению американского исследователя А. Ха-лида, в то время как Ташкентский Совет основывал собственную легитимность на риторике классовой борьбы, кокандское правительство возлагало надежды на достижения Февральской революции [5, с. 172].
На повестке дня стоял вопрос о вхождении Туркестанской автономии в состав Юго-Восточного союза («Юго-Восточным союзом казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народностей степей»). Это была инициатива
самого атамана А.И. Дутова [4, с. 48]. Юго-Восточный союз обещал Туркестанской автономии очень много, но все обещания могли осуществиться только после окончания на территории бывшей Российской империи политической борьбы и установления порядка [11, с. 72-73]. Для автономии речь шла о выборе «красные» или «белые». Поскольку большевики, придя к власти в Ташкенте, категорически отказались брать мусульман в союзники, потеря туркестанскими автономистами нейтралитета и открытая поддержка антибольшевистских сил могли привести к вооруженному конфликту. Поэтому лидеры автономии вопрос о вхождении в Юго-Восточный союз предпочли тогда оставить открытым.
Туркестанская (Кокандская) автономия стала первой автономией, провозглашенной на территории бывшей Российской империи. Автономию Башкурдистана и автономию Алашп провозгласят только в начале декабря 1917 г.
Марко Буттино считает, что Туркестанская автономия могла распространиться и на другие регионы, что давало повод для возрождения «древних панисламских и пантюркских мечтаний» [26, с. 188-189].
В Туркестане налицо было очередное двоевластие, пришедшее на смену двоевластию Туркестанского комитета Временного правительства и Туркестанского Краевого Совета. Теперь в Ташкенте действовал Туркестанский Совнарком, в Коканде - Туркестанское автономное правительство. При этом власть автономистов распространялась только на мусульманскую часть города (так называемый старый город). В русской части города власть была в руках Кокандского Совета рабочих и солдатских депутатов [28, с. 103].
Провозглашение автономии и создание собственного правительства стали максимальной точкой развития автономистского движения коренного населения Туркестанского края [13, с. 102]. На это туркестанские большевики заявили, что они не против «автономии бедноты», но против «байской автономии».
К концу 1917 - началу 1918 г. вокруг автономии сконцентрировались все недовольные
большевиками региональные политические силы.
19-26 января 1918 г. в Ташкенте состоялся IV Краевой съезд Советов, объявивший правительство в Коканде вне закона. В это же время автономное правительство в Коканде поставило Краевой съезд в известность о намерении созвать 20 марта 1918 г. парламент автономии - Туркестанское учредительное собрание - на основе всеобщего, прямого, равного, тайного голосования, гарантируя соблюдение прав национальных меньшинств. Такой общетуркестанский парламент, по мнению С.М. Исхакова, мог сплотить всех жителей края и стать непреодолимым препятствием для большевиков [18, с. 222].
На наш взгляд, это не совсем так. Исходя из того, какие регионы бывшего Туркестанского генерал-губернаторства были представлены на IV Чрезвычайном краевом съезде мусульман в Коканде, и учитывая, что за прошедшие месяцы политическая обстановка продолжала осложняться и в Семиречье, и в Закаспии, и в Хиве, и в Бухаре, есть основания полагать, что парламент мог состоять в основном из представителей Ферганы (подавляющее большинство) и Самаркандской области. Принимая во внимание географическое положение Сырдарьинской области, отсутствие на тот момент регулярного сообщения по Оренбург-Ташкентской железной дороге и состав населения, в котором преобладали казахи, тяготевшие к Алаш-Орде, шансы приезда в Коканд делегатов от этой области Туркестана были крайне малы.
В начале 1918 г. глава правительства Ко-кандской автономии М. Тынышпаев, не согласный с действиями некоторых членов своего кабинета, направленными на обострение отношений с большевиками, сложил с себя полномочия и уехал из Коканда. Его место занял еще один казах - Мустафа Чокаев. Именно в этот момент, по мнению С.М. Исха-кова, политические слабости местных элит проявили себя особенно сильно [19].
Угроза со стороны большевиков не привела к сплоченности в рядах туркестанских борцов за автономию. Ответ на вопрос «почему»,
возможно, стоит искать в особенностях местных элит. Регион испытывал в 1917 г. влияние сразу двух мусульманских модернизацион-ных проектов: «татарского» и «казахского». Каждый из них в сложившейся политической ситуации борьбы за автономию и власть был для местных мусульман и «своим», и «чужим» одновременно.
Если созыв Всероссийского учредительного собрания относительно стремительных политических изменений, происходивших в стране, случился поздно, то провозглашение автономии в Туркестане, на наш взгляд, случилось рано.
Туркестанская (Кокандская) автономия просуществовала недолго - чуть больше двух месяцев - и была ликвидирована туркестанскими большевиками в феврале 1918 г. Этому предшествовала провокация: в ночь на 30 января 1918 г. неизвестными группами было организовано нападение на крепость, телефонную станцию и здание Кокандского Совета в русской части города. Нападение не увенчалось успехом, но спровоцировало последующие трагические события. Стороны обвинили друг друга, но до сих пор нет единого мнения, кто же на самом деле являлся организатором этих нападений.
К.Е. Размахов считает, что автономисты повели себя агрессивно в отношении советского правительства в Ташкенте: «"Кокандская автономия" установила связи с эмиром Бухары и командующим войсками в Хивинском ханстве - атаманом А.И. Дутовым - и казахскими националистами "Алаш-Орды", договорилась с ними о совместных действиях против Советов. Более того, "Кокандская автономия" потребовала от Совнаркома советского Туркестана передачи ей всей власти. В конце января 1918 г. "кокандские автономисты" начали открытую вооруженную борьбу. В феврале 1918 г. отряды Красной Гвардии разгромили вооруженные формирования "кокандских автономистов"» [30, с. 44-45].
По мнению А.Ш. Кадырбаева, напряжение в отношениях между советской властью и мусульманским населением в Коканде в определенной степени стимулировалось активной де-
ятельностью армянской национальной партии Дашнакцутюн [20, с. 32-39]. В Туркестане проживало немало армян, часть из которых бежали из Османской империи, спасаясь от геноцида, другая - были переселенцами из Персии. И те и другие были настроены антимусульмански. Кроме того, присутствовал элемент экономической конкуренции между местными и армянскими купцами и торговцами.
30 января 1918 г. были приведены в мобилизационную готовность силы Кокандского Совета рабочих и солдатских депутатов, запрошена военная помощь из Ташкента и соседних городов Ферганской долины. Коканд был блокирован с трех сторон и обстрелян. Второй глава правительства автономии Му-стафа Чокаев бежал из Коканда. Закончились 72 дня существования Туркестанской (Коканд-ской) автономии.
Современная постсоветская историография Туркестанской (Кокандской) автономии: деконструкция старых и конструирование новых героев Со сменой исторических эпох и началом активного строительства на постсоветском пространстве национальных государств для их полноценной легитимности потребовались собственные национальные герои с яркими и трагическими биографиями.
На фоне отказа от классового похода подчеркнутое внимание стало уделяться этно-конфессиональной принадлежности политических оппонентов. Начал складываться нар-ратив о нелегитимности советской власти и всего советского периода истории, который в постсоветских государствах Центральной Азии стал определяться как колониальный, наравне с царским. О национально-буржуазных образованиях первых лет революции (Кокандская автономия, Алаш-Орда и др.) заговорили как о подлинно законных, поддержанных широкими народными массами. Сопротивление советской власти в форме басмаческого движения из контрреволюционного было переквалифицировано в прогрессивное, став следующим этапом нацио-
нально-освободительной борьбы, продолжавшим логику восстаний 1898 г. и 1916 г.
Так обосновывалась преемственность между национально-буржуазными образованиями (автономиями) и политическими режимами, установившимися после 1991 г. [17, с. 216-217].
Необходимо признать, что за последние десятилетия на территории бывшего СССР относительно событий 1917-1920-х гг. сформирована новая историческая память. Она, как правило, зиждется на вере в абсолютную нравственную непогрешимость и безусловную политическую правоту новых национальных героев.
Не смогла избежать этого и российская историография. В ней также произошла смена героев во внутреннем историческом контуре, - «наших» и «не наших» поменяли местами, отдавая предпочтение неолиберальному взгляду на исторический процесс. Однако в своих оценках событий на окраинах империи и бывших союзных республиках значительная часть российских исследователей сохраняет верность устоявшейся марксистско-ленинской трактовке. При этом тема Туркестанской автономии осталась периферийной. О ней, как правило, упоминают в рамках изучения других крупных научных вопросов [6, 14, 15, 16, 21, 32, 35]. Прошедший 100-летний юбилей автономии также не обогатил отечественную науку специальным исследованием.
За последние три десятилетия, специально посвященных истории Туркестанской автономии, можно насчитать всего несколько статей [30, с. 42-46; 12, с. 53-57; 33, с. 166-175; 22, с. 188-245; 13, с. 100-110], среди которых, несомненно, хочется выделить работу С.М. Исхакова [18, с. 204-223].
Немногим лучше обстоит ситуация в государствах Центральной Азии. В 2006 г. в Ташкенте (на русском языке) было издано единственное крупное исследование об истории Туркестанской автономии [3], а в 2010 г. - защищена кандидатская диссертация по ее историографии [24].
Казахстанские коллеги расценивают автономию, по сути, как еще один «казахский гос-
ударственный проект», возникший и развивавшийся параллельно с Алаш Ордой. Так, Ж.Ж. Кумганбаев и М.Ж. Ташенев трактуют появление Алаш Орды и Кокандской автономии как проявление двух направлений в общественно-политической мысли казахов того периода: «западного» - с ориентацией на демократические либеральные ценности (партия Алаш) и «восточного» (или тюркистского), базирующегося на ценностях культурно-религиозного единства тюркских народов Туркестана, носителем и пропагандистом которого стал Мустафа Чокаев [23, с. 49-55].
Таджикская историческая наука обращается к теме автономии чаще в контексте критике пантюркизма, не считая ее предтечей своего нациестроительного проекта [27], либо рассматривает ее как один из эпизодов истории Согдийской области (Ходжентский уезд Туркестанского края), являющейся частью Ферганской долины [1, 25]. Киргизская и туркменская историография практически не касаются этой темы.
Не имея возможности провести развернутый историографический анализ, отметим лишь несколько мыслей коллег, показавшихся нам и близкими к истине, и спорными одновременно.
В работе, посвященной истории Туркестанской автономии, С.С. Агзамходжаев настаивает на единстве всех слоев коренного мусульманского населения края, утверждая, что ее создание - совокупная воля народов Туркестана [3].
С.М. Исхаков считает, что «кокандские события» продемонстрировали, что в Туркестане, несмотря на абсолютное преобладание тюркско-мусульманского населения, необходимого единства в рядах духовной и политической элиты не случилось [18, с. 223].
В.П. Булдаков, напротив, придерживается взгляда, что несмотря на усиление противоречий между младокиргизами и младосартами, с одной стороны, и улемистами (консерваторами) - с другой, уже в начале ноября в крае наметились консолидационные процессы на основе противостояния анархии и большевизма [14, с. 514].
Н.Д. Нуртазина полагает, что в объединенной борьбе народов Туркестана за свои поли-
тические права проявилось духовное родство и согласие джадидской элиты, всех прогрессивно настроенных слоев коренного населения [29, с. 136].
По мнению Л.А. Молчанова, Кокандское правительство не получило реальной поддержки в других частях края, а сама автономия была слишком слаба, чтобы сопротивляться большевикам [28, с. 104].
В противостоянии с Совнаркомом Туркестана Кокандское правительство не располагало реальными ресурсами влияния (профессиональная армия, финансы, отсутствие безоговорочной поддержки со стороны коренного населения Туркестана и т.д.) и не смогло перехватить политическую инициативу. То, что мусульманская политическая элита уже после прихода к власти большевиков в Петрограде и Ташкенте при слабости вышеуказанных факторов решилась на провозглашение автономии и создание правительства, И.Б. Бочкарева и Ю.А. Лысенко объясняют высокой мобилизационной особенностью идеологии национализма [13, с. 102].
Решения III съезда Советов Туркестана о формировании правительства края и переносе выборов в Учредительное собрание с ноября на декабрь 1917 г. стали точкой размежевания мусульманского автономистского движения с советской властью. Поэтому лидеры Шуро-и-Исламия, по мнению И.Б. Боч-каревой, решили реализовать свой проект автономии Туркестана, не дожидаясь созыва Учредительного собрания [16, с. 71].
Лидеры движений алашевцев и туркестан-цев смирились со слабой социальной поддержкой местного населения, больше склонного доверять клерикалам и традиционалистам и относившегося с настороженностью и страхом как к русским, так и к мусульманским реформаторам [24, с. 197].
Очевидно, что нациестроительные проекты еще только вызревали на этносоциальной почве Туркестана, и победившие военным путем в борьбе за города большевики предпочли возглавить процесс и показать Востоку образец решения национально-
колониального вопроса [34, с. 147-148].
К. Абдуллаев не видит исторических перспектив автономии. Объявленная наспех автономия была обречена с самого начала. Среди автономистов не было единства ни по одному важному политическому вопросу. Это произошло потому, что в правительство вошли не столько истинные приверженцы идеи национальной автономии (т.е. тюркские националисты), сколько разношерстные противники большевиков, а также обиженные невниманием ташкентских комиссаров мусульманские интеллектуалы из числа русифицированной интеллигенции и чиновников [1, с. 112].
Встречаются и такие оценки: «Среди коренного населения преобладала религиозная психология с примесью традиционной легкой русофобии. Новые предпринимательские слои из числа местных этнических групп в основном были политически и психологически связаны с Россией и сотрудничали с русскими властями» [31, с. 86].
Заслуживает внимания и следующая позиция: «...национальная интеллигенция, которая, убедившись на опыте в невозможности существования национальной автономии помимо советской власти, пришла к осознанию необходимости сделать "пришлую" Советскую власть орудием национального самоопределения» [25, с. 162].
На наш взгляд, очень взвешенно оценил перспективы существования автономии Р. Абдуллаев: «Усилия национальных политических организаций и участников национального движения Туркестана, направленные на реализацию своих политических установок, естественных и обоснованных требований, не принесли и, по-видимому, в тех конкретно-исторических условиях еще не могли принести ожидаемых результатов» [2, с. 197].
Джадиды знали реальную ситуацию - центральная власть в Петрограде не была заинтересована в независимости Туркестана. Именно поэтому, по мнению Д.А. Алимовой, они попытались организовать национальную государственность - Туркистон мухторияти - в рамках демократической России. Это было государственное образование внутри государства, но с четким разграничением компе-
тенции автономии и центра, полномочия которого сводились к минимуму [9, с. 29].
Или: «Мустафа Чокаев и его единомышленники исходили из того, что Туркестан сможет восстановить свою утерянную государственность и защитить ее от внешней угрозы только при консолидации всех тюркских народов, проживавших в регионе» [23, с. 50].
Однако более распространенная оценка событий выглядит следующим образом: первое - Кокандская автономия явилась одним из выражений стремления народов Туркестана восстановить свою государственность, утраченную в 60-е годы XIX в. в период российской колонизации; второе - попытку правительства Кокандской автономии восстановить утраченную Туркестанскую государственность следует расценивать как первое и самое яркое проявление национального возрождения в регионе после падения царизма; третье - автономия явилась одним из первых опытов восстановления Туркестанской государственности демократическим путем через свободное волеизъявление народа; четвертое - широким массам коренного населения необходимо было подлинное национальное самоопределение, без руководящего участия российской колониальной бюрократии и русских рабочих [25, с. 158-159].
Позволим себе ряд уточняющих вопросов. Во-первых - какую именно государственность и какие именно народы стремились восстановить, и о чьем национальном возрождении идет речь? В начале 60-х гг. XIX в. государственность в регионе существовала в трех вариантах - Бухарском, Хивинском и Коканд-ском ханствах, из которых только государственность последнего была ликвидирована полностью.
Во-вторых, что касается народов, то, например, хорошо известно о непростых, мягко говоря, отношениях киргизов и правящей узбекской династии Кокандского ханства, туркмен и правящей узбекской династии Хивинского ханства и т.д. Более того, сам цитируемый коллега в том же исследовании, но несколькими страницами ранее, пишет, что в период, предшествовавший появлению Рос-
сии в Средней Азии, таджики «проживали под господством чуждой им этнической государственной власти, испытывая постоянные преследования и гонения со стороны тюркских кочевых племен, угрожавших им полным физическим уничтожением» [25, с. 142].
В-третьих - говоря о том, что коренному населению необходимо было подлинное национальное самоопределение (или все же возрождение?), мы должны понимать, что подразумевается под понятием «национальное», - некая единая туркестанская политическая нация (а существовала ли она?) или речь идет о самоопределении отдельных народов? Если последнее, то сколько народов, столько и самоопределений? Значит, автономий в Туркестане должно было возникнуть больше, чем одна, или речь должна идти о создании Туркестанской федерации?
В 1917-1918 гг. Туркестан стал ареной серьезной политической борьбы за реформы и прогресс. Местный джадидизм, возглавивший эту борьбу, был, по мнению Д.А. Алимовой, ярким проявлением евразизма, сплава культур и толерантности, и автономия стала
ничем иным, как проявлением евразизма в политике, используя в своей стратегии европейский, в первую очередь российский опыт, но основываясь на национальных восточных традициях [8, с. 173].
Автономизм оказался наивысшим и самым радикальным пунктом в эволюции политических приоритетов среднеазиатских и казахских активистов революции. Но для среднеазиатских деятелей он не был связан с политизацией этничности, религиозная консолидация оставалась первичной [10, с. 45].
Основная дилемма для мусульман Туркестана, да, пожалуй, и всей бывшей империи к концу 1917 г. формулировалась следующим образом: «с Россией или без нее». После февраля 1917 г. одна часть мусульманских лидеров Туркестана видела возможность консолидации вне рамок Российского государства, другая продолжала оставаться на классической позиции для туркестанских джади-дов, сформировавшейся до 1917 г., - отстаивании идеи национально-территориальной автономии в составе России.
Список литературы
1. Абдуллаев К. От Синьцзяна до Хорасана. Из истории среднеазиатской эмиграции ХХ века: монография. -Душанбе: Ирфон, 2009. - 572 с.
2. Абдуллаев Р. Национальные политические организации Туркестана в 1917-1918 годы: монография. - Ташкент: Издательство «Navroz», 2014. - 218 с.
3. Агзамходжаев С. История Туркестанской автономии (Туркистон мухторияти): монография. - Ташкент: Тош-кент ислом университети, 2006. - 268 с.
4. Алаш в истории государственности Казахстана: идеи, судьбы, наследие: сборник архивных документов и материалов / сост. М.М. Козыбаева, З.Т. Садвокасова и др. - Алматы: Литера-М, 2018. - 432 с.
5. Адиб Халид. Чем была революция в Туркестане? // Неприкосновенный запас. - 2017. - № 5. - С. 165-177.
6. Алексеенков П. Кокандская автономия. - Ташкент: Узгиз, 1931. - 72 с.
7. Алимджанов Б.А. Республиканизм на территории современного Узбекистана // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. - 2022. - № 1. - С. 293-306.
8. Алимова Д.А. История как история, история как наука. Т. 1. История и историческое сознание. - Ташкент: Узбекистан, 2008. - 280 с.
9. Алимова Д.А. История как история, история как наука. Т. 2. Феномен джадидизма. - Ташкент: Узбекистан, 2009. - 184 с.
10. Аманжолова Д.А. Революция 1917 года и проблемы этнополитического развития народов Центрально-Азиатского региона России // Вестник Карагандинского университета. Серия: «История. Философия». - 2018. -№ 2(90). - С. 21-45.
11. Аунасова А.М. Провозглашение Туркестанской автономии в условиях политического кризиса 1917 года // 1917 год: исторические судьбы народов Евразии: коллективная монография / отв. ред. Н.У. Шаяхметов. - Алматы, 2018. - С. 70-86.
12. Бочкарева И.Б. Автономистское движение в Туркестане в период революций 1917 г // Известия АлтГУ. -2017. - № 2(94). - С. 53-57.
13. Бочкарева И.Б., Лысенко Ю.А. «Национальный вопрос» и становление советской власти в Туркестане (1917-1921 гг.) // Вестник Томского государственного университета. - 2018. - № 429. - С. 100-110.
14. Булдаков В.П. Хаос и этнос. Этнические конфликты в России, 1917-1918 гг.: условия возникновения, хроника, комментарий, анализ: монография. - М.: Новый хронограф, 2010. - 1096 с.
15. Валиханова Н.С. Историография национальных движений партий Средней Азии за период 1917-1991 гг.: дис... д-ра ист. наук. - М., 2001. - 346 с.
16. Гражданская война в Степном крае и Туркестане (1918-1921 гг.) и отражение данных событий в исторической памяти населения постсоветской Центральной Азии: коллективная монография / под общей ред. Ю.А. Лысенко. - Барнаул: Издательство АлтГУ, 2018. - 384 с.
17. Джумаев А.Б. «Скажите, а Ленин еще вернется?» К истории Октябрьской революции в Средней Азии: наброски и размышления с неизбежными экскурсами в современность // Дружба народов. - 2017. - № 10. - С. 213-224.
18. Исхаков С.М. Мустафа Чокаев о революции 1917 года в Центральной Азии // Acta Slavica laponica. - 2001. -Т. XVIII. - С. 204-223.
19. Исхаков С.М. Русская революция 1917 года и тюрки Центральной Азии [Электронный ресурс]. - URL: http://www.tatar-history.narod.rU/azia-tyrk.htm# (последнее обращение: 01.08.2024).
20. Кадырбаев А.Ш. Армянская диаспора и Дашнакцутюн в Туркестане. 1917-1921 годы // Восточный архив. -2013. - № 2. - С. 32-39.
21. Казиев С.Ш. Советская национальная политика и проблемы доверия в межэтнических отношениях в Казахстане (1917-1991 годы): дис. ... д-ра ист. наук. - М., 2015. - 549 с.
22. Кузьмин С. Механизмы ликвидация монархий в странах Внутренней Азии в первой половине ХХ в. // Религия и общество на Востоке. - 2018. - Вып. II. - С. 188-245.
23. Кумганбаев Ж.Ж., Ташенев М.Ж. Туркестанская (Кокандская) автономия и идея единого Туркестана // Вестник КазНУ им. Аль-Фараби. Серия: «Историческая». 2013. - № 3(70). - С. 49-55.
24. Мадьярова С.Н. Историография Туркестанской автономии (1917-2008 гг.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Ташкент, 2010. - 20 с.
25. Мамадалиев И.А. Россия и Средняя Азия: переосмысление исторических процессов (с 60-х годов XIX по 60-е годы XX в.): монография. - Худжанд: Ношир, 2018. - 210 с.
26. Марко Буттино. Революция наоборот. Средняя Азия между падением царской империи и образованием СССР. - М: Звенья, 2007. - 446.
27. Масов Р.М. История топорного разделения: монография. - Душанбе: Ирфон, 1991. - 192 с.
28. Молчанов Л.А. «В Туркестане советская власть установила небывалый до сих пор национальный гнет» // Вестник РГГУ. Серия: «История. Филология. Культурология. Востоковедение». - 2017. - № 3(24). - С. 101-124.
29. Нуртазина Н.Д. Народы Туркестана: проблемы Ислама, интеграции, модернизации и деколонизации (на рубеже XIX-XX веков): монография. - Алматы: Казак Университет, 2008. - 166 с.
30. Размахов К.Е. Создание советской автономии в Туркестане в 1917-1918 гг. // Вестник Московского университета МВД России. - 2013. - № 9. - С. 42-46.
31. Системная история международных отношений: в 4 т. 1918-2003. События и документы / под ред. А.Д. Богатурова. - М.: Московский рабочий, 2000. - Т. 1. - 520 с.
32. Тарасов К.А. Антиимперская революция. Национальные окраины и распад Российской империи // Неприкосновенный запас. - 2017. - № 5(115). - С. 150-164.
33. Усманова Д.М. Ислам Шагиахметов: забытые герои 1917 г. // Гасырлар авазы. - Эхо веков. - 2017. -№ 3-4. - С. 166-175.
34. Шубин А.В. Революция и нация (1917-1920 годы) // Неприкосновенный запас. - 2017. - № 5. - С. 121-149.
35. Этнополитические процессы в центральноазиатских окраинах России в период революций 1917 г.: монография / отв. ред. Ю.А. Лысенко. - Барнаул: Издательство АлтГУ, 2017. - 384 с.
References
1. Abdullaev K. Ot Sin'czzyana do Xorasana. Iz istorii sredneaziatskoj e'migracii XX veka: monografiya. - Dushanbe: Irfon, 2009. - 572 s.
2. Abdullaev R. NacionaTny'e politicheskie organizacii Turkestana v 1917-1918 gody~: monografiya. - Tashkent: Izda-teTstvo «Navroz», 2014. - 218 s.
3. Agzamxodzhaev S. Istoriya Turkestanskoj avtonomii (Turkiston muxtoriyati): monografiya. - Tashkent: Toshkent islom universiteti, 2006. - 268 s.
4. Alash v istorii gosudarstvennosti Kazaxstana: idei, sud'by', nasledie: sbornik arxivny'x dokumentov i materialov / sost. M.M. Kozy'baeva, Z.T. Sadvokasova i dr. - Almaty': Litera-M, 2018. - 432 s.
5. Adib Xalid. Chem by'la revolyuciya v Turkestane? // Neprikosnovenny'j zapas. - 2017. - № 5. - S. 165-177.
6. Alekseenkov P. Kokandskaya avtonomiya. - Tashkent: Uzgiz, 1931. - 72 s.
7. Alimdzhanov B.A. Respublikanizm na territorii sovremennogo Uzbekistana // Vestnik Sankt-Peterburgskogo uni-versiteta. Istoriya. - 2022. - № 1. - S. 293-306.
8. Alimova D.A. Istoriya kak istoriya, istoriya kak nauka. T. 1. Istoriya i istoricheskoe soznanie. - Tashkent: Uzbekistan, 2008. - 280 s.
9. Alimova D.A. Istoriya kak istoriya, istoriya kak nauka. T. 2. Fenomen dzhadidizma. - Tashkent: Uzbekistan, 2009. -184 s.
10. Amanzholova D.A. Revolyuciya 1917 goda i problemy' e'tnopoliticheskogo razvitiya narodov Central'no-Aziatskogo regiona Rossii // Vestnik Karagandinskogo universiteta. Seriya: «Istoriya. Filosofiya». - 2018. - № 2(90). -S. 21-45.
11. Aunasova A.M. Provozglashenie Turkestanskoj avtonomii v usloviyax politicheskogo krizisa 1917 goda // 1917 god: istoricheskie sud'by' narodov Evrazii: kollektivnaya monografiya / otv. red. N.U. Shayaxmetov. - Almaty', 2018.
- S. 70-86.
12. Bochkareva I.B. Avtonomistskoe dvizhenie v Turkestane v period revolyucij 1917 g // Izvestiya AltGU. - 2017. -№ 2(94). - S. 53-57.
13. Bochkareva I.B., Ly'senko Yu.A. «NadonaTny'j vopros» i stanovlenie sovetskoj vlasti v Turkestane (1917-1921 gg.) // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. - 2018. - № 429. - S. 100-110.
14. Buldakov V.P. Xaos i e'tnos. E'tnicheskie konflikty' v Rossii, 1917-1918 gg.: usloviya vozniknoveniya, xronika, kommentarij, analiz: monografiya. - M.: Novy'j xronograf, 2010. - 1096 s.
15. Valixanova N.S. Istoriografiya nacional'ny'x dvizhenij partij Srednej Azii za period 1917-1991 gg.: dis... d-ra ist. nauk. - M., 2001. - 346 s.
16. Grazhdanskaya vojna v Stepnom krae i Turkestane (1918-1921 gg.) i otrazhenie danny'x soby'tij v istoricheskoj pamyati naseleniya postsovetskoj Central'noj Azii: kollektivnaya monografiya / pod obshhej red. Yu.A. Ly'senko. -Barnaul: Izdatel'stvo AltGU, 2018. - 384 s.
17. Dzhumaev A.B. «Skazhite, a Lenin eshhe vernetsya?» K istorii Oktyabfskoj revolyucii v Srednej Azii: nabroski i razmy'shleniya s neizbezhny'mi e'kskursami v sovremennost' // Druzhba narodov. - 2017. - № 10. - S. 213-224.
18. Isxakov S.M. Mustafa Chokaev o revolyucii 1917 goda v Central'noj Azii // Acta Slavica Iaponica. - 2001. - T. XVIII.
- S. 204-223.
19. Isxakov S.M. Russkaya revolyuciya 1917 goda i tyurki Central'noj Azii [E'lektronny'jresurs]. - URL: http://www.tatar-history.narod.ru/azia-tyrk.htm# (poslednee obrashhenie: 01.08.2024).
20. Kady'rbaev A.Sh. Armyanskaya diaspora i Dashnakczutyun v Turkestane. 1917-1921 gody' // Vostochny'j arxiv. -2013. - № 2. - S. 32-39.
21. Kaziev S.Sh. Sovetskaya nacional'naya politika i problemy' doveriya v mezhe'tnicheskix otnosheniyax v Kazax-stane (1917-1991 gody'): dis. ... d-ra ist. nauk. - M., 2015. - 549 s.
22. Kuz'min S. Mexanizmy' likvidaciya monarxij v stranax Vnutrennej Azii v pervoj polovine XX v. // Religiya i ob-shhestvo na Vostoke. - 2018. - Vy'p. II. - S. 188-245.
23. Kumganbaev Zh.Zh., Tashenev M.Zh. Turkestanskaya (Kokandskaya) avtonomiya i ideya edinogo Turkestana // Vestnik KazNU im. Al'-Farabi. Seriya: «Istoricheskaya». 2013. - № 3(70). - S. 49-55.
24. Mad'yarova S.N. Istoriografiya Turkestanskoj avtonomii (1917-2008 gg.): avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. - Tashkent, 2010. - 20 s.
25. Mamadaliev I.A. Rossiya i Srednyaya Aziya: pereosmy'slenie istoricheskix processov (s 60-x godov XIX po 60-e gody' XX v.): monografiya. - Xudzhand: Noshir, 2018. - 210 s.
26. Marko Buttino. Revolyuciya naoborot. Srednyaya Aziya mezhdu padeniem czarskoj imperii i obrazovaniem SSSR.
- M: Zven'ya, 2007. - 446.
27. Masov R.M. Istoriya topornogo razdeleniya: monografiya. - Dushanbe: Irfon, 1991. - 192 s.
28. Molchanov L.A. «V Turkestane sovetskaya vlasf ustanovila neby'valy'j do six por nacionaTny'j gnet» // Vestnik RGGU. Seriya: «Istoriya. Filologiya. KuTturologiya. Vostokovedenie». - 2017. - № 3(24). - S. 101-124.
29. Nurtazina N.D. Narody' Turkestana: problemy' Islama, integracii, modernizacii i dekolonizacii (na rubezhe XIX-XX vekov): monografiya. - Almaty': Kazak Universitet, 2008. - 166 s.
30. Razmaxov K.E. Sozdanie sovetskoj avtonomii v Turkestane v 1917-1918 gg. // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. - 2013. - № 9. - S. 42-46.
31. Sistemnaya istoriya mezhdunarodny'x otnoshenij: v 4 t. 1918-2003. Soby'tiya i dokumenty' / pod red. A.D. Bo-gaturova. - M.: Moskovskij rabochij, 2000. - T. 1. - 520 s.
32. Tarasov K.A. Antiimperskaya revolyuciya. Nacional'ny'e okrainy' i raspad Rossijskoj imperii // Neprikosnovenny'j zapas. - 2017. - № 5(115). - S. 150-164.
33. Usmanova D.M. Islam Shagiaxmetov: zaby'ty'e geroi 1917 g. // Gasy'rlar avazy'. - E'xo vekov. - 2017. - № 3-4. -S. 166-175.
34. Shubin A.V. Revolyuciya i naciya (1917-1920 gody') // Neprikosnovenny'j zapas. - 2017. - № 5. - S. 121-149.
35. E'tnopoliticheskie processy' v central'noaziatskix okrainax Rossii v period revolyucij 1917 g.: monografiya / otv. red. Yu.A. Ly'senko. - Barnaul: Izdatel'stvo AltGU, 2017. - 384 s.
Для ссылки: Котюкова Т.В. К вопросу изучения истории Туркестанской автономии на постсоветском пространстве // Гуманитарные исследования Центральной России. - 2024. - №4 (33).
- С. 19-28.
DOI 10.24412/2541-9056-2024-433-19-28
