CC BY
86
УДК 811.112.2 Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2013. Вып. 1
Е. Б. Марова
К ВОПРОСУ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ АРХАИЗМОВ В ЛИРИКЕ ГЁТЕ
Об архаизмах, историзмах и процессе архаизации (устаревания или старения) слов немецкого языка написано не так много, не говоря уже об архаизмах конкретно в лирике И.-В. Гёте, хотя о неологизмах в его же произведениях сказано достаточно. Таким образом, цель данной статьи — исследовать и классифицировать архаизмы и устаревшие грамматические формы и синтаксические конструкции в лирике поэта и проанализировать их функционирование и стилистическую роль в текстах его произведений.
Прежде чем говорить об архаизмах в произведениях Гёте, дадим определение архаизму как лексическому явлению. Архаизмы (греч. archaios — древний) — устаревшие слова, вышедшие из активного употребления, но сохранившиеся в пассивном словаре и в большинстве своем понятные носителям языка [1, стб. 540]. Архаизмы находятся в состоянии постепенного снижения частоты использования, т. е. относятся к периферии лексического состава языка.
Из нескольких существующих классификаций архаизмов [2, с. 14-17, 28-29; 3, с. 53; 4, с. 66-70; 5, стб. 73-74; 6, стб. 330] для данной работы наиболее удобной представляется классификация, приведенная в Лингвистическом энциклопедическом словаре. В соответствии с этой классификацией архаизмы подразделяются на: 1) лексические: а) собственно-лексические; б) лексико-словообразовательные; в) лексико-фонетиче-ские; 2) семантические [1, стб. 540]. Поскольку устаревшие грамматические формы и синтаксические конструкции весьма часто встречаются в лирике И.-В. Гёте и играют большую роль в стилистике его лирики, в работе рассматривается и эта группа, так как без ее анализа данные будут неполными.
В лирике Гёте встречаются архаизмы первой (всех трех подгрупп) и второй групп. Лексический архаизм обозначает актуальный референт, но имеет в структуре своего значения дополнительную сему archaic [7, с. 7]. Эта сема и придает слову соответствующую экспрессивно-стилистическую окраску.
Первая подгруппа лексических архаизмов — собственно-лексические архаизмы, т. е. слова, устаревшие целиком как определенные звуковые комплексы [1, стб. 540]. Собственно-лексические архаизмы представлены в лирике Гёте несколькими морфологическими группами. Первую группу составляют глаголы и глагольные сочетания, которые устарели полностью как звуковые комплексы и были вытеснены ставшими более употребительными синонимами.
В разговоре трактирщика и поэта из цикла „West-östlicher Divan. Saki Nameh. Das БЛепкепЬис^' [8, S. 143] встречается двн.1 глагол klecken, имеющий значение ausreichen, gelingen, glrnken. Этот глагол вышел из активного употребления к концу средневековья и перешел в разряд архаизмов [9, S. 330].
Марова Елена Борисовна — ст. преподаватель, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: [email protected]
1 Условные обозначения: греч. — греческий, двн. — древневерхненемецкий, свн. — средневерх-ненемецкий.
© Е. Б. Марова, 2013
В XI стихотворении из цикла „Chinesisch-deutsche Jahres- und Tageszeiten" [8, S. 222] встречается свн. глагол buhlen, к XVIII веку вытесненный сочетанием sich eifrig um etwas bemühen [9, S. 111].
Не все собственно-лексические архаизмы, встречающиеся у Гёте, вышли из активного употребления столь рано. Позднее были вытеснены такие глаголы, как frommen, который Гёте использовал в стихотворении „Die Jahre nahmen dir, du sagst, so vieles..." [8, S. 83] из цикла „West-östlicher Divan. Tefkir Nameh. Buch der Betrachtungen". Этот глагол образует бинарную оппозицию с глаголом nützen — нейтральным, общеупотребительным глаголом, не несущим никакой специфической экспрессивно-стилистической окраски [9, S. 204].
Все сказанное относится также и к глагольным сочетаниям. Устойчивое сочетание sich einer Sache (G.) entschlagen в I стихотворении из цикла „Chinesisch-deutsche Jahresund Tageszeiten" [8, S. 219], например, имеет в литературном языке нейтральный эквивалент sich auf eine Sache verzichten, sich davon befreien [9, S. 158].
Все эти глаголы и глагольные сочетания относятся к пласту поэтизмов и несут поэтому определенную стилистическую нагрузку.
Несколько более обширна в лирике Гёте группа существительных — собственно-лексических архаизмов.
В стихотворении „Die Nacht" [10, S. 32] встречается архаизм die Luna. Это слово, одновременно и собственно-лексический архаизм и поэтизм, является ранним заимствованием из латинского языка (I в. до н. э. — I в. н. э.) и изначально имело значение der Mond, в котором его и использовал Гёте. В такой фонетической форме и значении слово (свн. lüne) в современном языке уже не существует, оно трансформировалось и фонетически, и семантически. Сначала слово die Luna приобрело значение der Mondwechsel, затем просто — der Wechsel, der sich an etw. vollzieht, а в конце концов, изменив свой фонетический облик до die Laune, — der Wechsel der Stimmung. И носитель языка, не имеющий специальной филологической подготовки, теперь вряд ли почувствует родство слова die Luna Гёте и общеупотребительного слова die Laune [9, S. 365].
В стихотворении „Elegie" [8, S. 259] из цикла „Trilogie der Leidenschaft" встречается слово die Minne, поэтический синоним слова die Liebe. Этимологически это слово восходит к глаголу mahnen и обозначало, видимо, Gedenken. Но уже в двн. период оно приобрело еще одно значение die Liebe и имело форму minna или minnea. В свн. период форма изменилась на minne, а слово стало обозначать возвышенную, платоническую «рыцарскую» любовь и использовалось в этом значении только в кругах придворной аристократии и миннезингеров. В это же время в народе употребляли слово liebe, а его аристократический синоним minne имел оттенок непристойности, связанный с представлением о распутной жизни знати. Слово minne не пережило эпохи миннезанга и вышло из употребления в XIV-XV веках, вытесненное общенародным словом liebe [11, c. 321], т. е. стало обсолетизмом — словом, которое окончательно вышло из состава современной лексики, забыто носителями языка [7, c. 1]. Обсолетизмы, как и архаизмы, могут вновь войти в литературный язык в качестве поэтизмов, именно это и произошло со словом Minne в конце XVIII — начале XIX века, когда интерес к национальной культуре, истории и литературе возрос, стали издавать и изучать памятники двн. и свн. периодов [9, S. 404-405]. Поэтому неудивительно, что в стихотворении Гёте появилось это слово.
Поэт использовал в своих произведениях и слова, устаревшие и перешедшие в разряд поэтизмов в литературном языке, но оставшиеся разговорными в диалектах, например, жителей Швейцарских Альп. Примерами таких слов в поэзии Гёте являются das Roß (двн. (h)ros, свн. ros, rossos — das Pferd) [9, S. 483], der Oheim (двн., свн. öheim — der Onkel) [9, S. 444], die Muhme (двн. muoma, свн. muome — die Tante) [9, S. 414] в стихотворении „Durchlauchtigster!" [12, S. 208] и во II стихотворении из цикла „Römische Elegien" [12, S. 256-257] соответственно.
Вторая подгруппа лексических архаизмов — лексико-словообразовательные архаизмы. Они отличаются от нейтрального слова лишь тем или иным словообразовательным элементом, чаще всего суффиксом [1, стб. 540]. Эта подгруппа представлена в лирике Гёте в основном существительными или наречиями.
Гёте склонен был использовать слова, имеющие уменьшительно-ласкательную коннотацию с суффиксом -elein (расширенным вариантом суффикса -lein), например, Rösselein, Schlösselein в стихотворении „Hochzeitlied" [10, S. 33]. В двн. период суффикс -lein был представлен своей частью -il, встречался редко и только в именах собственных (а точнее, личных). В свн. период он слился с суффиксом -în (-il + -în > -ilîn) и получил широкое распространение. Затем вступили в действие фонетические законы немецкого языка (i > e, î > ei) и суффикс приобрел форму -elein. Впоследствии e (<i) в литературном языке исчезло, оставшись, судя по всему, в некоторых южных диалектах [11, c. 335-336]. Гёте использовал слова с суффиксом -elein в целях стилизации произведения под народную песню и для соблюдения метра стиха.
В стихотворении „An Belinden" [10, S. 295] встречается слово der Mondenschein. Mondenschein — неполносложное сложное слово. В нем соединительный элемент -en представляет собой рудимент утраченного существительным der Mond в новонемецкий период склонения. Это существительное не всегда склонялось по сильному типу: в двн. и свн. периоды существительное имело формы mâna и mâne соответственно и являлось существительным с типом основ на -n, т. е. было, если использовать общепринятый ныне термин, слабого склонения. С течением времени слово изменило звуковую форму и тип склонения. В новонемецкий период слово стало изменяться по сильному типу склонения и теперь участвует в образовании сложных слов без соединительного элемента — der Mondschein. Слово же der Mondenschein перешло в разряд лексико-словообразовательных архаизмов и поэтизмов [9, S. 412].
Существенное место в лирике Гёте занимает группа лексико-фонетинеских архаизмов. Лексико-фонетические архаизмы — это слова, отличающиеся от современных вариантов лишь несколькими звуками [1, стб. 540].
В местоименных наречиях darnieder (в стихотворении „Unbeständigkeit" [10, S. 32]), darnach (в стихотворении „Amor als Landschaftsmaler" [13, S. 143]), wornach (в „Legende" [14, S. 322]) сохранился звук r, отсутствующий в их нейтральных синонимах. Возникновение звука r объясняется исторически. В готском языке -r представлял собой суффикс наречий, отвечающих на вопрос «где?» — hvar. В двн. суффиксы местоименных наречий лишь частично совпадают с готскими, ср.: «где?»--r, «куда?»--ra, «откуда?» --na или -nana (-nnan). В новонемецком образование местоименных наречий
унифицируется. Исходными формами становятся локативные da, dort, wo, hier (с отпадением r в da и wo). Модификаторами служат формы от hier, используемые как суффиксы hin, her. Широкое распространение в местоименных наречиях получает суффиксация предлогов с сохранением конечного -r перед гласным, например, darauf,
woraus [11, c. 240-241]. В местоименных наречиях у Гёте звук r является рудиментом раннего периода развития языка.
В стихотворении „An Charlotte von Stein" [13, S. 93] встречается слово die Ahndung — поэтический синоним слова die Ahnung. В этом слове появился неорганичный звук d, возникновение которого, вероятно, можно объяснить стремлением носителей языка к красоте звучания: сочетание -nd более благозвучно. Эта фонетическая ошибка закрепилась в языке, но вскоре, очевидно, слово die Ahndung вышло из активного употребления и влилось в состав периферийной лексики — архаизмов и поэтизмов [9, S. 14].
В стихотворениях Гёте „Die schön geschriebenen" [8, S. 116] и „Erlkönig" [12, S. 226] встречаются слова umgüldet и gülden, соответствующие umgoldet и golden. Умлаутизиро-ванный u соответствует звуку о, в двн. звуки о и и чередовались. Это чередование объясняется преломлением — ассимиляционным явлением, характерным для двн. периода. Звук о возникал в корне, когда гласный последующего слога был или а, или е, или о; если в следующем за корнем слоге был звук i, то в корне появлялся звук u. В корне существительного das Gold в двн. был звук о, поскольку это слово склонялось по типу основ на -а-; в корне прилагательного guldîn, образованного от этого существительного при помощи суффикса -în-, появился звук u. Впоследствии форма guldîn дала начало двум синонимичным формам: golden (î > e в результате ослабления, u > о в результате расширения) и gülden (î в суффиксе в свн. привело к умлаутизации корневого u, затем î > e в результате редукции) [11, c. 161-162].
В лирике Гёте встречаются также старые формы слов, не подвергшиеся делабиализации, существующие равноправно с нормативными делабиализованными формами, причем поэт предпочитает использовать именно устаревшие лабиализованные формы, например, hülfreich (в стихотворении „Das Göttliche" [12, S. 242]), die Hülfe (в стихотворении „Wenn der schwer Gedrückte klagt" из цикла „West-östlicher Divan. Hikmet Nameh. Buch der Sprüche" [8, S. 97]). В литературной норме эти формы устарели, вытесненные делабиализованными эквивалентами hilfreich, die Hilfe, пришедшими в литературный язык из верхненемецких диалектов (легших в основу литературной нормы немецкого языка). Наравне с этим Гёте употребляет и устаревшие делабиализованные формы betriegt (в IV стихотворении из цикла „Römische Elegien" [12, S. 258]) вместо betrügt, ergetzen („Der Sänger" [13, S. 99]) вместо ergötzen, хотя данные формы подверглись лабиализации (ie > ü, e > ö) уже к началу XVIII века [11, c. 147-148].
Гёте склонен использовать недифтонгизированные (устаревшие в южных и средних диалектах к XIV-XVI векам) и немонофтонгизированные формы (устаревшие в средних диалектах к XVII веку) [11, c. 144-146]. В стихотворении „Metamorfose der Tiere" [14, S. 380] поэт употребил недифтонгизированную форму zwiefach вместо диф-тонгизированной zweifach, а в стихотворении „Dem Kellner" [13, S. 277] — немонофтон-гизированную форму der Eilfer вместо монофтонгизированной der Elfer.
Семантический архаизм — это устаревшее значение существующего в активном словарном запасе слова [1, стб. 540]. Группа семантических архаизмов представлена в произведениях Гёте существительными, местоимениями и предлогами.
В стихотворении „Zueignung" [12, S. 237] поэт использовал слово das Weib. Слово это имеет весьма интересную историю. Двн. wîb (свн. wîp) было синонимом слова quena и обозначало: 1) любое существо женского пола (за исключением детей), 2) замужнюю женщину (и было антонимом слова maget — Jungfrau). В свн. появляется со-
словная ограниченность слова wip, миннезингеры все активнее употребляют в своих стихах слово die Frau (двн. frouwa, свн. frouwe) — госпожа (для обозначения женщины из благородного рода). Гартман фон Ауэ (ок. 1170-1210) и Вольфрам фон Эшенбах (ок. 1170-1220) не считают возможным использовать слово wip для обозначения благородной дамы и употребляют его исключительно применительно к женщинам третьего сословия. Лишь некоторые миннезингеры продолжают употреблять слово wip. Вероятно, с легкой руки миннезингеров слово получило грубую, презрительную окраску, а его изначальное значение обсолетизировалось. Мартин Лютер, использовав слово das Weib в его первоначальном значении в своем переводе Библии, вновь ввел его в язык. Благодаря влиянию Библии слово вошло в XVIII веке в литературный язык как поэтизм, сохранив в разговорном грубую, презрительную окраску, причем во множественном числе Weiber как поэтизм не используется. Именно как поэтизм и встречается у Гёте эта лексема [9, S. 728].
В стихотворении „Der König in Thule" [15, S. 96] поэт использовал слово die Buhle. В двн. слово употреблялось как имя собственное buolo, изначально было вариантом слова der Bruder в детском языке. Приблизительно в XIII веке слово в свн. форме buole употреблялось уже применительно к любому родственнику и вскоре приобрело еще одно значение (пока возвышенное) — der Geliebte. Это новое значение привело к об-солетизации старых и стало изначальным для новонемецкого. Мартин Лютер (14831546) использовал это слово в двух значениях: в изначальном (нейтральном) и производном (оценочном, презрительном), в результате последнее значение закрепилось в языке, а первое обсолетизировалось. Гёте и его современники «воскресили» первое значение der Geliebte и стали употреблять слово Buhle как поэтизм, при этом изменился род слова с мужского (свн.) на женский (XVIII век) [9, S. 111]. В стихотворении „Unbeständigkeit" [10, S. 32] использовано образованное от этого существительного прилагательное buhlerisch, изначальное значение которого — zart. C течением времени это значение устарело, будучи вытеснено новым, unkeusch, и стало семантическим архаизмом и поэтизмом.
Во II стихотворении из цикла „Römische Elegien" [12, S. 256-257] встречается слово der Vetter в архаичном значении der Onkel. Слово Vetter, двн. fetiro, fatirro, свн. veter(e), образовано от существительного der Vater и изначально имело значение дядя со стороны отца. Постепенно значение слова расширилось, и лексема стала употребляться и для обозначения дяди с материнской стороны, заменив при этом слово der Oheim. С XVIII века оба слова были вытеснены из активного словарного запаса французским заимствованием der Onkel, причем Oheim стало поэтизмом и собственно-лексическим архаизмом, а первичное значение слова Vetter — семантическим архаизмом. В новонемецкий период слово Vetter получило значение Cousin, хотя немного раньше имело и значение Neffe. В диалектах слово Vetter обозначает любого родственника, кроме отца и родного брата [9, S. 698].
В стихотворении „Das Göttliche" [12, S. 242-244] Гёте использует местоимение er в значении du. Изначально er употреблялось как вежливое обращение в значении Sie, причем такое обращение было почетнее, чем устаревшее обращение Ihr. C середины XVIII века er стало обращением к недворянину или любому человеку, занимающему более низкую социальную ступень, чем говорящий. Вскоре и это значение устарело [9, S. 160-162].
В стихотворениях „Zueignung" [10, S. 31] и „Mit einem gemalten Bande" [10, S. 83] поэт употребляет предлог für в значении vor. В новонемецкий период предлоги für и vor не имеют ничего общего в значениях, но этимологически они родственники, и даже значения их близки: fora — впереди, furi — вперед. Постепенно общих значений становилось все меньше, пока они окончательно не исчезли, хотя в поэзии предлоги и были иногда взаимозаменяемыми: für den Spiegel = vor den Spiegel [9, S. 704-707].
Устаревшие грамматические формы представляют наиболее обширный в количественном отношении класс устаревших языковых явлений, встречающихся в лирике Гёте. Эта группа явлений представлена устаревшими грамматическими формами существительных, прилагательных и глаголов, употребляемыми лишь в каких-либо стилистических целях.
В стихотворении „Der Fischer" [12, S. 227] встречается слово die Angel, использованное поэтом в устаревающем мужском роде. Вплоть до XVIII века это существительное употреблялось исключительно в мужском роде, но в начале XVIII столетия оно стало использоваться в двух родах, мужском и женском, что привело к вытеснению формы мужского рода [9, S. 25]. Гёте придерживался исключительно устаревающего рода из стилистических соображений.
Намного чаще поэт употреблял устаревшие падежные формы, особенно старые формы дательного падежа (Dativ) единственного числа мужского и среднего родов, реже — женского. В двн. существовало огромное разнообразие окончаний дательного падежа единственного числа в зависимости от типа основ: -a-, -i -. В свн. период все эти звуки редуцировались до нейтрального -e-, которое в новонемецком уже является факультативным [11, c. 189], например, nach meinem Bilde, zum Manne (в стихотворении „Prometheus" [10, S. 284]), auf dem Saale (в стихотворении „Der Besuch" [14, S. 352]).
Гораздо реже встречается употребление архаичной формы дательного и родительного (Genitiv) падежей единственного числа женского рода, например, zur Erden (в стихотворении „Willkommen und Abschied" [10, S. 84]), auf der Heiden (в стихотворении „Heidenröslein" [10, S. 93]), die Würde der Frauen (в стихотворении „Meine Göttin" [14, S. 234]). Окончание -(e)n (двн. -ün) — это окончание существительных женского рода с основой на -n- [11, c. 196]. Слова Frau (frouwa), Erde (erda), Heide (heida) изменялись по типу основ на -о- [11, c. 189-191]. В свн. произошло смешение этих двух склонений, чем и объясняется такое окончание дательного и родительного падежей единственного числа. В новонемецкий период окончание -(e)n в дательном и родительном падежах исчезло. Во времена Гёте эти окончания считались устаревшими.
Поэт использовал и устаревшее склонение имен собственных, как женских, так и мужских. Наиболее частотны старый винительный (Akkusativ) и дательный падежи, родительный — крайне редок. Формы этих падежей образованы при помощи окончания n, например, Friederiken (в стихотворении из цикла „An Friederike Brion" [13, S. 43]), Pindarn (в стихотворении „Soll der zurückkehren" [13, S. 54]), Alexandern (в стихотворении „Komm, Liebchen, komm" [8, S. 114]). В литературном языке окончание -n в винительном и дательном падежах стало маркером определенного стиля речи, в диалектах новонемецкого периода эта флексия бытовала вплоть до начала XX века, флексия -n в родительном падеже сохранилась лишь как маркер торжественного стиля речи [11, c. 198].
Формы множественного числа Гёте тоже образует по старому типу, например, durch fremde Lande („An ein goldnes Herz, das er am Halse trug" [13, S. 75]). В двн. суще-
ствительное das Land имело омонимичные формы единственного и множественного чисел — land. Со временем форма множественного числа изменилась на lande по аналогии с множественным числом мужского рода. Форма эта просуществовала недолго и была вытеснена новой формой länder. Суффикс -er (двн. -ir) был изначально основообразующим суффиксом единственного числа, затем был переосмыслен и стал показателем множественного числа среднего рода, обозначающим детенышей животных, после этого распространился на весь средний род, за исключением слова das Herz [11, c. 191]. Уже во времена Гёте форма множественного числа Lande устарела и стала поэтичной, в литературном языке она сохранилась только в топонимах — Niederlande.
В стихах Гёте встречаются также устаревшие формы личных местоимений, в основном формы родительного падежа, например, dein nicht zu achten (в стихотворении „Prometheus" [10, S. 284]). Эта форма родительного падежа личного местоимения второго лица единственного числа представляет собой рудимент старого склонения личных местоимений, к началу новонемецкого периода ее вытеснила форма deiner [11, c. 232-234].
Весьма распространены в лирике Гёте устаревшие формы глаголов. Поэт предпочитает использовать устаревающую форму первого лица единственного числа настоящего времени (Präsens), которая была типична для глагола в свн. период (-e [< двн. -u], как правило, редуцировалось). Эта форма сохранялась в литературном языке вплоть до конца XVIII века, когда и была вытеснена новой формой с окончанием -e. Форма же без -e осталась только в разговорной речи [11, c. 254], например, küß ich (в стихотворении „Versunken" [8, S. 71]).
Нередко Гёте использовал устаревшие формы простого прошедшего времени (Präterit). В стихотворениях „Der neue Amadis" [10, S. 298] и „Legende" [14, S. 320] поэт употребил формы ward и was соответственно. Ward — форма претерита первого или третьего лица единственного числа от глагола werden (двн. werdan) III ряда аблаута, форма множественно числа от этого глагола имела основу wurd-. Was — форма пре-терита первого или третьего лица единственного числа от глагола sein (двн. wesan, sin) V ряда аблаута, форма множественно числа от этого глагола имела основу war-. В двн. и свн. периоды глаголы I-V рядов аблаута имели четыре, а не три основные формы. Постепенно у этих глаголов форма простого прошедшего времени множественного числа вытеснила форму единственного числа [11, c. 260].
Весьма часто у Гёте встречаются глаголы с устаревшим управлением: управляющие родительным падежом и с предложным управлением в дательном и винительном падежах. Глагол achten у поэта использован с устаревающим управлением в родительном падеже — он употреблялся в такой форме вплоть до конца XVIII века, после чего началась конкуренция между родительным и винительным падежами. Первая форма очень быстро устарела и стала поэтизмом, каковым остается и по сей день, например, dein nicht zu achten [9, S. 13] („Prometheus" [10, S. 284]).
В стихотворении „Ballade" [8, S. 208] встречается форма перфекта ist gangen, в которой использовано устаревшее причастие II (Partizip II) от глагола gehen. В новонемецкий период причастие II от любого глагола (за исключением глаголов с неотделяемой приставкой и глаголов на -ieren) образуется с помощью формообразующего префикса ge-, первоначально связанного с семантикой завершенности. Отсутствие этой приставки объясняется тем, что в двн. приставка ge- (двн. ga-, gi-) была факультативна, а в свн.
отсутствовала у глаголов, имевших предельный характер по лексическому значению [11, c. 289]. Возникновение этой формы у Гёте объясняется размером стиха.
Довольно часто в произведениях поэта встречается конструкция tun в личной форме + инфинитив смыслового глагола, например, tut stolzieren („Durchlauchtigster!" [12, S. 208]), täten sinken („Der König in Thule" [15, S. 96]). Эта конструкция, все еще существующая в диалектах, изгнанная грамматической регламентацией к XVII столетию, была весьма распространена в литературном языке XIV-XVI веков [11, c. 297]. Особого внимания из этих двух примеров заслуживает второй. С точки зрения современного носителя языка форма täten является формой сослагательного наклонения (конъюнктива) претеритума. На самом деле это устаревшая форма претеритума изъявительного наклонения (индикатива). Глагол с редупликацией tun (двн. tuon) в двн. и свн. периоды имел четыре основные формы: tuon (инфинитив) — teta (1, 3 лица единственного числа претеритума) — tâtum (1 лицо множественного числа претеритума) — gitan (партицип II). В литературном языке спряжение в претеритуме выровнялось по формам множественного числа — tat, формы же с основой tet (новонемецкое написание tät) сохранились лишь в диалектах. Написание этих форм через ä способствует тому, что они иногда принимаются за формы конъюнктива [11, c. 286-287].
Существенную роль в лирике Гёте играют устаревшие синтаксические конструкции, наиболее распространенные из которых — определительные конструкции всевозможных типов.
Определение может быть выражено существительным в косвенном падеже. Определение, выраженное существительным (несогласованное определение), может стоять как в препозиции, так и в постпозиции по отношению к определяемому слову, причем несогласованное определение в родительном падеже в препозиции являлось устаревшей грамматической конструкцией уже во времена Гёте. Эту конструкцию поэт очень часто использует в своей лирике, например, des Reimes Joch (в стихотворении „Erwache, Friederike, ..." [13, S. 45-46]).
Нередко Гёте употреблял в стихах и определения, выраженные прилагательными в краткой форме, как в препозиции, так и в постпозиции по отношению к определяемому слову. Свободное положение определения — рудимент нефиксированного порядка слов в предложении, характерного для двн. и свн. периодов. Как правило, когда говорят о несклоняемых прилагательных в лирике Гёте, приводят пример Röslein rot („Heidenröslein" [10, S. 93]), благодаря его чрезвычайной простоте с точки зрения грамматики, из-за чего создается впечатление, что поэт нигде больше эту конструкцию не использовал, что не соответствует действительности.
В лирике Гёте встречаются несогласованные постпозитивные определения, выраженные одиночным прилагательным в несклоняемой форме или сочетанием такого прилагательного с зависимыми словами — распространенным определением. Одиночные прилагательные довольно редки, например, ein armes Mädel jung („Der untreue Knabe" [10, S. 95]). Несколько чаще Гёте использует распространенные определения в постпозиции, например, ein König in Thule gar treu bis an das Grab („Der König in Thule" [15, S. 96]).
Не менее часто поэт употребляет как определение несклоняемые прилагательные в препозиции, что объясняется рядом причин, о которых речь пойдет далее, например, ein göttlich Weib („Zueignung" [12, S. 237]). Несколько реже в препозиции появляются и распространенные определения, например, manch gülden Gewandt („Erlkönig" [12,
S. 226]). Подобные конструкции устарели еще в конце свн. периода, в литературный язык они были введены в XVIII веке Гёте и его современниками [11, с. 223].
В литературе принято выделять четыре функции архаизмов: 1) придание стихотворению торжественности; 2) сохранение метра и рифмы стиха; 3) стилизация под народные песни и баллады; 4) создание временного колорита [1, стб. 540]. Анализ использования архаизмов в лирике поэта позволяет сделать вывод, что архаизмы в его поэтических текстах выполняют одну или сразу несколько из первых трех функций.
Гёте вводит архаизмы (поэтизмы) для придания стихотворениям торжественности и соблюдения метра стиха. Так употребляются существительное Weib в значении Gottesmutter, устаревшая краткая форма прилагательного (в препозиции к определяемому существительному) göttlich и предлог gen (gegen), управляющий винительным падежом в стихотворении „Zueignung" [12, S. 237]:
Da schwebte, mit den Wolken hergetragen, Ein göttlich Weib vor meinen Augen hin. <.. .> Gen Himmel blick ich, er war hell und hehr.
Использование несклоняемой формы прилагательного в этом стихотворении объясняется тем, что, во-первых, краткие формы прилагательных были системным компонентом поэтической речи в XVIII-XIX веках, и, во-вторых, Гёте стремился сохранить размер стиха. Стремлением сохранить размер стиха и придать торжественное звучание объясняется и препозитивное положение определения в родительном падеже в стихотворении „An den Mond" [12, S. 201]:
Breitest über mein Gefilde Lindernd deinen Blick, Wie des Freundes Auge mild Über mein Geschick.
Архаизмы Гёте вводил как средство стилизации произведения под народную песню или балладу. В этом отразилось увлечение поэта народным творчеством. В балладе „Der König in Thule" [15, S. 96] автор использует устаревшую грамматическую конструкцию (краткое прилагательное в постпозиции к определяемому существительному) в первой строфе, семантический архаизм Buhle и архаичную форму глагола tun, которая бытовала и бытует в народном языке, — в последней:
Es war ein König in Thule Gar true bis an das Grab, Dem sterbend seine Buhle Einen goldnen Becher gab. <.> Die Augen täten ihm sinken, Trank nie einen Tropfen mehr.
Средством стилизации под народную песню становится у поэта также плеоназм (вкрапление в текст слов, ненужных с чисто смысловой точки зрения [16, стб. 792-793]) в стихотворении „Lilis Park" [10, S. 290]:
Ist doch keine Menagerie So bunt als meiner Lili ihre.
Соблюдению ритма стиха способствуют архаичные формы глаголов (как личные, так и именные), например, в XVII стихотворении из цикла „Römische Elegien" [12, S. 275]:
Jetzo hör ich ihn bellen... и в стихотворении „Ballade" [8, S. 208]:
Die Mutter, sie betet: der Vater im Hain
Ist gangen, die Wölfe zu schießen.
Некоторые глагольные формы (архаичная форма третьего лица единственного числа претеритума) используются для сохранения рифмы, например, в стихотворении „Legende" [14, S. 320]:
Sah etwas blicken auf der Straß',
Das ein zerbrochen Hufeisen was.
Архаизмы в лирике Гёте могут выполнять сразу несколько функций. Перечислим, например, функции прилагательного gülden в стихотворении „Erlkönig" [12, S. 226]: 1) служит средством стилизации под народную балладу (не склоняется), 2) придает стихотворению торжественность (форма является поэтизмом), 3) используется для сохранения размера стиха:
Meine Mutter hat manch gülden Gewandt.
В рассмотренных стихотворениях Гёте было обнаружено более 250 архаизмов и устаревших конструкций, из которых лексические архаизмы составляют ок. 100 единиц (собственно-лексические архаизмы — около 50, лексико-словообразовательные — около 10, лексико-фонетические — около 40), семантические архаизмы — около 20 лексем, устаревшие грамматические конструкции — около 130 единиц.
Архаизмы, встречающиеся в произведениях Гёте, имеют очень древнюю историю. Все они широко использовались на древних этапах развития языка (в двн. и свн. периоды), с течением времени устарели, вытесненные из активного употребления своими синонимами.
Архаизмы первых двух групп — продукт функционально-стилистического расслоения лексического состава языка: устаревшие грамматические и синтаксические конструкции представляют собой устаревшие и не функционирующие в нейтральном стиле речи грамматические или синтаксические формы.
В лирике Гёте встречаются монофункциональные (выполняющие одну функцию) и полифункциональные (выполняющие несколько функций) архаизмы и устаревшие конструкции. Архаизмы и устаревшие конструкции выполняют в произведениях поэта следующие функции: 1) придание стихотворению торжественности; 2) сохранение метра и рифмы стиха; 3) стилизация произведения под народную песню и балладу.
Литература
1. Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. В. Н. Ярцевой. М.: Советская энциклопедия, 1990. 685 с.
2. Гулыга Е. В., Розен Е. В. Новое и старое в лексике и грамматике немецкого языка. Л.: Просвещение, 1977. 160 с.
3. Степанова M. Д., Чернышева И. И. Лексикология современного немецкого языка. М.: Высшая школа, 1962. 247 с.
4. Гальперин И. Р. Очерки по стилистике английского языка. М.: Изд-во лит. на ин. яз., 1958. 459 с.
5. Чешихин В. Архаизм // Литературная энциклопедия: словарь литературных терминов: в 2 т. / под ред. Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина [и др.]. М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925. Т. 1. А—П. Стб. 73-74.
6. Григорьев В. П. Архаизмы // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. / под ред. А. А. Суркова. М.: Советская энциклопедия, 1962. Т. 1. Стб. 330.
7. Шевчук Ю. И. Процессы архаизации английского языка Великобритании: автореф. дис. ... канд. фи-лол. наук / КГУ Киев, 1987. 24 c.
8. Goethe J. W. Werke: in 10 Bd. Weimar: Volksverlag, 1957. Bd IX. 591 S.
9. Paul H. Deutsches Wörterbuch. Halle (Saale): VEB Max Niemeyer Verlag, 1960. 782 S.
10. Goethe J. W. Werke: in 10 Bd. Weimar: Volksverlag, 1956. Bd III. 567 S.
11. Жирмунский В. М. История немецкого языка. 5-е изд. М.: Высшая школа, 1965. 408 с.
12. Goethe J. W. Werke: in 10 Bd. Weimar: Volksverlag, 1956. Bd IV. 615 S.
13. Goethe J. W. Gedichte. Moskau: Progreß, 1980. 503 S.
14. Goethe J. W. Werke: in 10 Bd. Weimar: Volksverlag, 1957. Bd V. 725 S.
15. Goethe J. W. Ausgewählte Werke. Moskau: Verlag für Fremdsprachige Literatur, 1949. 762 S.
16. Цейтлин Р. М. Плеоназм // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. / под ред. А. А. Суркова. М.: Советская энциклопедия, 1968. Т. 5. Стб. 792.
Статья поступила в редакцию 6 декабря 2012 г.
