К спору о плейстоценовом кризисе и «Дикарях»-звероборцах Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 569.61:553.04.001.5(985)

К СПОРУ О ПЛЕЙСТОЦЕНОВОМ КРИЗИСЕ И «ДИКАРЯХ»-ЗВЕРОБОРЦАХ

П.В. Пучков

Институт зоологии НАН Украины, Киев

Эл. почта: [email protected] Статья поступила в редакцию 02.08.2010, принята к печати 13.09.2010

Идея о том, что глобальные некомпенсированные вымирания сотен видов материковой мегафауны в течение доисторической части антропогена вызваны прямыми и косвенными влияниями древних людей, хорошо обоснована. Она не противоречит теории биосферы В.И. Вернадского и фундаментальным принципам экологии. Продолжением этих вымираний в исторические времена и теперь стало угасание многих животных и растений под воздействием людей и расселяемых ими видов. Мысль о невозможности истребления плейстоценовых гигантов первобытными людьми противоречит реалиям безружейных охот на толстокожих в наше и историческое время, а также прямым и косвенным данным об оружии древних людей. Этнографические и экологические данные свидетельствуют о ведущей роли охоты на крупную дичь у древних людей, дополненной отниманием добычи у хищников. Эти данные не подтверждают идеи о том, что первобытные люди и австралопитеки были только пассивными падальщиками, вегетарианцами и пожирателями мелких животных. Ключевые слова: экология, плейстоцен, вымирания, толстокожие, охота вез ружей.

ON THE DISCUSSION ABOUT PLEISTOCENE CRISIS AND "SAVAGE" HUNTERS

P.V. Puchkov

I.I. Shmalgauzen Institute of Zoology, National Academy of Sciences of Ukraine, Kiev

E-mail: [email protected]

Several hundred continental species of the land megafauna became extinct without replacement during the prehistorical part of the Anthropogene. The idea that these global extinctions have been caused by the direct and indirect Stone Age human impact is well founded. Such an idea contradicts neither Vernadsky' biosphere theory nor the basic ecologic principles. These prehistoric extinctions are similar to the extinctions of many living beings during historical and modern times, induced by people or by some other human-propagated species. The idea that Stone Age hunters could not overkill mammoth and other Pleistocene giants contradicts the realities of spear, fire and other hunts on the living pachyderms: the latters became extinct over vast regions in historical times even before the rifle hunts started. It contradicts either to the data on Stone Age people weaponry. Ethnographic and ecological data claim for the key role of the big game hunt added by the aggressive scavenging during the all Stone Age periods. These data disprove the idea that early humans and australopithecians were only passive scavengers, strict vegetarians or the 'bite-size prey' hunters over small animals.

Key words: ecology, Pleistocene, extinctions, pachyderms, hunts witout rifles.

Причиной написания данной статьи стала заинтере- Для удобства употребляю редкие ныне термины: «ме-совавшая меня дискуссия А.М. Буровского и В.Б. Сапу- гафауна» (наземные и амфибионтные позвоночные нова в журнале «Биосфера» (№ 1, т. 2., 2010). Оба авто- весом более 50 кг); «толстокожие», «гиганты» и «ис-ра, пусть и с противоположных позиций, вносят весьма полины» (общие названия для слонов и прочих осо-существенный вклад в разработку сложнейшего комп- бо крупных наземных зверей средним весом в тонну и лекса проблем, связанных с вымираниями плейстоце- выше); «слоноборцы» (охотники на толстокожих, не новой мегафауны. Первый развернуто изложил совре- употребляющие огнестрельного оружия); «зверобор-менное видение этих вымираний как следствия прямых цы» (охотники на любых опасных зверей, не употреби косвенных воздействий древних людей на экосисте- ляющие огнестрельного оружия); «дикари» (охотни-мы. Второй в концентрированной форме представил ко-собиратели или племена, ведущие присваивающее взгляд, отвергающий роль людей и в плейстоценовых хозяйство); «предлюди» (австралопитеки и хабилисы); и в голоценовых вымираниях. Тем не менее, В.Б. Сапу- «климатисты» (сторонники решающей роли климата нов с пониманием отнесся к публикации статьи с про- в некомпенсированных вымираниях плейстоценовой тивоположными взглядами, что не может не вызывать мегафауны). Выражаю искреннюю благодарность со-

уважение. трудникам Института зоологии в Киеве А.Г. Котен-

■._

456 Междисциплинарный научный и прикладной журнал «Биосфера», 2010, т.2, №3

ко и М.В. Таращук за ценные замечания, высказанные ими по прочтении сырых вариантов рукописи, а также Д.И. Иванову и Ю.А. Семенову (Палеонтологический музей, Киев), А.Н. Цвелыху и Г.В. Фесенко (Институт зоологии, Киев), О.П. Журавлеву и В.Н. Степанчуку (Институт археологии, Киев) за консультации по отдельным вопросам.

1. Спор о плейстоценовом кризисе

Спор начался более 300 лет назад, с поисков причин исчезновения «ирландских лосей» (большерогих оленей) и «сибирских слонов» (мамонтов). К XIX в. выяснилось, что исчезло и много других видов крупных и гигантских зверей, современников первобытного человека. Начавшись исподволь в Африке около 3,5-2,5 млн лет назад, вымирания рано «перетекли» в Евразию, весьма обеднив мегафауну Старого Света еще до конца последнего (вюрмского) ледниковья (т.е. до 12 тыс. лет назад). В конце вюрма и до среднего голоцена (12-4 тыс. лет назад) в Старом Свете окончательно гибнут мамонты и ряд других видов. Австралия и обе Америки долго оставались «вне процесса». Однако в середине вюрма (около 50-40 тыс. лет назад) в Австралии и в самом конце вюрма (около 12-10 тыс. лет назад) в Америках внезапно вымирают все гигантские (свыше тонны весом), большинство крупных (50-1000 кг) и много средних (10-50 кг) зверей вместе с рядом птиц и рептилий. Эти странные вымирания унесли более 300 видов мировой мегафауны (см. напр. [135, 155]). Их странность в неком-пенсированности, т.е. в том, что почти все жертвы вымерли без равноценной экологической замены. Новые исполины не сменили последних мастодонтов, мамонтов, мегатериев; новые копытные не сменили американских лошадей; и т.д. Это контрастирует почти со всеми вымираниями третичного периода (65-3 млн лет назад) и с вымираниями довюрмского антропогена Америки и Австралии, когда одни исполины сменяли других; то же было в прочих размерных классах растительноядных и хищников (напр. [46]). Другая особенность этих вымираний - отсутствие четкой зависимости от климатических, ландшафтных и пищевых предпочтений жертв, от их систематической принадлежности и эволюционной продвинутости. Многие вымершие формы были эври-бионтами, жившими в столь же либо в еще более разнообразных ландшафтно-климатических условиях, чем пережившие их современные формы. Зато - налицо зависимость вымираний от массы тела: чем она больше -тем выше потери. Очевидна и связь со временем появления людей в части света: «странные» вымирания раньше всего начались в Африке, где раньше всего появились люди, но итоговый урон тут наименьший (см. напр. [59-61, 134, 135, 153-155]).

Всевозможные катастрофы и болезни, старение видов и их специализация, конкуренция и хищничество, охота и прочая деятельность человека, разные климатические изменения, отравления кормами, недостаток и/ или избыток тех или иных элементов, сочетание двух, нескольких или всех названных факторов - чем только не пытались объяснить эти вымирания. Но любая модель объясняла, в лучшем случае, лишь часть фактов, вопиюще противореча другим. Например, сторонники решающей роли климата не могут объяснить, почему многие, если не все, вымершие формы не раз переживали климатические встряски, подобные тем, с коими пытаются связать их гибель (подробнее см. [59-61, 66,

153, 154]). А «обвинителей» древнего человека еще недавно ставили в тупик такие вопросы: 1) почему среди вымерших форм много тех, на кого охотились мало, а то и совсем не охотились (вплоть до некоторых жуков и клещей), а среди выживших - много тех, кого интенсивно истребляли и истребляют; 2) почему вымерли многие виды (например, лошади и верблюды Америки), экологически сходные, либо даже близкородственные тем, что выдержали сильнейший антропический пресс в голоцене (например, лошади и верблюды Старого Света); 3) почему мамонты и большинство прочих вымерших форм не вымирали, пока среда их обитания оставалась «безаналоговой» (т.е. отличающейся от современных экосистем), но вымерли, когда среда стала такой, как ныне; 4) почему вымершие животные где кратко, где долго сосуществовали с людьми, но вымерли, когда растительность стала однообразней, менее мозаичной, когда сократились либо исчезли хорошие пастбища, когда сплошные леса или степи заместили открытые леса и саванны, когда стало больше или меньше дождей, чем раньше, и т.д; что, кроме смены климата, могло причинить все это? (см. напр. [155]).

Но в конце XX в. сразу несколько исследователей независимо друг от друга ответили на эти вопросы. Они сравнили данные по экосистемам и вымираниям в плейстоцене с данными по влиянию живущих толстокожих и других зверей на среду обитания. Оказалось, что толстокожие поддерживают растительность, а иногда и водо-обеспеченность территории в состоянии выгодном для передвижения, выпаса и, часто, водопоя самих толстокожих и многих видов меньшей мегафауны. А в случае истребления толстокожих людьми нередко вымирала часть меньших копытных и хищных, не способных выжить в новых условиях. Стало понятно, что ключевые отличия плейстоценовых и голоценовых экосистем есть результат воздействия на среду гигантских растительноядных в плейстоцене и полное либо частичное прекращение этого влияния в голоцене. Это гиганты всюду и при всех типах климата создавали и поддерживали высокопродуктивные пастбищные экосистемы. Это с их гибелью фатально изменялись экосистемы и наступали вторичные вымирания множества форм, не «вписавшихся» в среду без гигантов. Грубо говоря, не потому вымер мамонт, что изменилась среда, а потому изменилась среда, что люди выбили мамонтов. Уже доисторические люди, устраняя отдельные ключевые виды сообществ, оказались способны вызывать кардинальную перестройку последних (подробно см. [15, 37, 59-66, 111, 136, 146-148, 152-154, 159-161, 171]).

Однако и этот научный прорыв не означает, что все стало ясно. Многие вопросы не сняты, многое не доказано, многие важные факты не состыкованы в цельную картину. Помимо гигантских растительноядных, большое значение в поддержании древнего равновесия и в его крахе имели крупные хищники, их взаимодействия с гоминидами, растительноядными и между собой [59-66, 152-154]. Неясно, как именно взаимодействовали разные биотические, абиотические и антропичес-кие факторы, обеспечивая сохранение одних и вымирание других видов. Не исключено, что новые открытия или новый взгляд с неожиданной стороны заставят пересмотреть и решенные, казалось бы, вопросы.

Не касаясь всех аспектов проблемы, остановлюсь лишь на некоторых из тех, что затронуты в статье А.М. Буров-ского [15] и в рецензии на нее В.Б. Сапунова [76].

457

2. «Обвинение» первобытного человека А.М. Буровским

В статье «Первая антропогенная перестройка биосферы» А.М. Буровский [15] удачно развивает вышеупомянутые (см. пункт 1) представления о ключевой роли гигантских фитофагов в плейстоценовых экосистемах, об истреблении этих зверей доисторическим человеком и о вызванной этим глобальной перестройке сообществ. Он убедительно показал невозможность обьяснить некомпенсированные вымирания мегафа-уны природными, то есть не связанными с человеком причинами. В самом деле, какое, например, отношение к повсеместному вымиранию саблезубов или гигантских гиен могут иметь смены климата? Эти смены, будучи циклическими и обусловленными глобальной ритмикой ледниковий и межледниковий и/или океанских трансгрессий и регрессий, затронули оба полушария. Но в Старом Свете названные хищники поэтапно угасают с эоплейстоцена до раннего вюрма, а в Новом Свете саблезубы и «ужасные волки», Canis dirus (экологический аналог гиен), процветают до самого конца вюрма, словно не замечая сих перемен. Причина в том, что люди, формировавшиеся в Старом Свете, постепенно становились здесь все более грозными врагами и конкурентами этих хищников, а в Новом Свете хищники процветали без помех, пока там не появился полностью сформированный человек и не смел их вместе со множеством видов добычи [15, 59, 60, 63-65, 134, 146, 152, 160 и др.]. Как могло раннеголоценовое потепление вызвать вымирание мамонтов и их спутников, если они и их предковые формы пережили не менее сильные и быстрые потепления в конце предыдущих межледниковий? Автор справедливо критикует доныне влиятельную идею гибели мамонтов из-за исчезновения так называемой тундростепи, игнорирующую давно доказанную [2, 3, 52, 54, 59, 61, 132, 153] эв-рибионтность мамонтов, их способность жить в очень разных климатах и ландшафтах и преобразовывать «под себя» экосистемы.

Столь же заслуженно А.М. Буровский отверг идею, что саблезубов и прочую мегафауну Америки спалил астероид, эдакий «мегатунгусский метеорит». Ее сторонников (напр. [110]) уместно спросить: почему астероид миллионы лет «дожидался» прихода людей в Америку (около 12 тыс. лет назад по радиоуглеродной шкале), а не рухнул на нее раньше? Почему с 3 млн до 60 тыс. лет назад, когда «мегатунгусы» нигде не падали, некомпенсированных вымираний не было именно там, где не было и «двуногих», т.е, в Америках и Австралии; а там, где «двуногие» были и развивались, поэтапно угасали динотерии, сиватерии, анкилотерии, гиппарионы Африки, жирафы, бегемоты, стегодоны, эласмотерии Евразии и другие формы (напр. [155])? Почему в Австралии, как и в Америках, вымирания настали вскоре после прихода туда людей? Если американскую мегафауну сжег астероид, то почему он в Южной Америке сработал на сотни лет позже, чем в Северной? И почему сжег не все подряд, а лишь большинство крупных видов? И почему пощадил крупных ленивцев-мегалок-нусов Кубы, угасших лишь через 4-6 тыс. лет - и тоже после прихода людей [155]?

А.М. Буровский [15, с. 36-42] доказывает техническую возможность истребления гигантских млекопитающих первобытными охотниками и более аргументированно, чем его предшественники (напр. [59, 60, 63,

134, 135]), развенчивает тезис о невозможности подобного истребления вследствие «охотничьих табу». Эти запреты возникли лишь в ответ на крупное оскудение запасов добычи. Интересна и мысль автора о том, что местами таяние ледников все же «могло способствовать гибели мамонтовой фауны. Но не непосредственно, путем установления новых ландшафтов (подобные пертурбации звери переживали в конце довюрмских ледниковий), а косвенно: побуждая человека к еще более интенсивному перепромыслу» [15, с. 38].

В то же время некоторые положения автора сомнительны; есть и явные ошибки.

Так, справедливо настаивая на экологической компенсированное™ большинства довюрмских вымираний мегафауны и ее высокой приспособляемости к природным переменам, А.М. Буровский не всегда точен с примерами: «Судя по всему, линия трогонтери-евый слон - южный слон - мамонт и линия носорог Мерка - шерстистый носорог отражают появление все более «северных» животных, приспособленных к более суровым природным условиям» [15, с. 30]. В действительности, это южный слон, Mammuthus meridiona-lis (2-0,5 млн лет назад), был предком трогонтериевого слона, M. trogontherii (0,7-0,3 млн лет назад), а носорог Мерка - Dicerorhinus ( = Stephanorhinus) kirch-berghensis - едва ли был прямым предком шерстистого носорога Coelodonta antiquitatis. Оба эти носорога были современниками, по крайней мере в последние 0,3 млн лет плейстоцена, только шерстистый был в основном спутником мамонта Mammuthus primigenius, а носорог Мерка - таковым лесного слона Palaeoloxodon antiquus, и жил в лесах и лесостепях теплоумеренно-го и субтропического климатов [28, 128, 155]. Впрочем, специалисты (напр. [19]) допускают, что шерстистый носорог мог возникнуть от каких-то плиоценовых азиатских форм рода Dicerorhinus.

Заявление «Верблюд Кноблоха мог водиться в степях и даже лесостепях, но не в пустынях, как его потомок -современный верблюд-бактриан» [15, с. 30] слишком категорично. Вряд ли Camelus knoblochi, отличавшийся от потомка, C. bactrianus, большей величиной, избегал среднеазиатских пустынь с их обильными саксаулами, кандымами (= джузгунами), песчаными акациями, и теперь обильно растущими там, где люди не изводят их на дрова и где молодь этих деревьев не затаптывает многочисленный скот. Скорее, просто захоронения остатков степных и лесостепных фаун с участием верблюда Кноблоха попали в руки ученых, а захоронения пустынных фаун - нет. Может, последних и не найдут: кости в песках белеют годами, но истираются в пыль за десятки и сотни лет; мало шансов, что поток от редкого мощного ливня упрячет их в подходящее захоронение. Вероятно, последние дикие двугорбые верблюды, открытые Н. Пржевальским, жили в самых скудных местах, будучи изгнаны с лучших пастбищ стадами кочевников. Потому и измельчали сравнительно с предками.

Автор прав [15, с. 30], что «миндель-рисское межлед-никовье» (и рисс-вюрмское тоже) было теплее текущего, голоценового. Но то, что «рисское оледенение было более суровым, чем вюрмское» [15, с. 30], для внеледниковой Европы не очевидно. Позднерисские и поздневюрмские лессы Восточной Европы близки по своим параметрам, указующим на суровость климата [22, 81]. Для позднего вюрма есть более южные находки остатков леммингов, песцов, северных оленей и ов-

458

цебыков, чем для рисса (напр. [128, 142]). Но, с другой стороны, летопись вюрма сохранилась на порядки полнее, чем оная предыдущих ледниковий. Словом, вопрос открыт. Фраза, что в риссе «тундра простиралась вплоть до севера Африканского континента» [15, с. 30], вводит в заблуждение: равнинных тундр на севере Африки не было никогда (см. напр. [126]), а горные тундры и теперь есть кое-где в горах Атласа; наверняка они были обширней в риссе и вюрме, но оставались горными, а не зональными тундрами.

Впрочем, сказанное, как и опечатка «рисского оледенения» вместо «вюрмского» [15, с. 30], не опровергает основного вывода автора о том, что в конце предыдущих ледниковий «работали» все факторы, которые ученые-климатисты считают главными причинами массовых вымираний мегафауны для конца вюрма. Отсутствие таких вымираний в рисс-вюрме и миндель-риссе действительно сильнейший аргумент против климатической обусловленности сих вымираний на рубеже голоцена [15, 59-61, 64, 134, 135, 153, 154].

Автор пишет о плейстоценовой Австралии: «В фауне сумчатых конца плейстоцена дипротодон и гигантский кенгуру играли роль толстокожих, а сумчатый лев и сумчатый тигр - своих плацентарных аналогов» [15, с. 33]. Это верно для дипротодонов (0,8-2,5 т), но не для гигантских кенгуру (самый крупный, Procoptodon goliah, весил лишь 300-400 кг). Сумчатый саблезубый «тигр» Thylacosmilus жил не в Австралии, а в Южной Америке, и не в конце плейстоцена, а в плиоцене, будучи замещен там настоящими саблезубами, пришедшими из Северной Америки за 3 млн лет до людей [79]. Но касательно вымирания австралийской мегафауны между 50 и 40 тыс. лет назад А.М. Буровский прав: она угасла без макроклиматических изменений (они настали лишь около 25-20 тыс. лет назад и охватили далеко не весь континент), и «все вымершие виды никто не замещал» [15, с. 33]... кроме человека [60, 111, 112, 134, 141].

Автор не прав, называя мамонта «космополитом» [15, с. 36], ибо мамонт жил только на трех континентах, а не на всех, кроме Антарктиды, как истинные сухопутные организмы-космополиты в обычном биогеографическом понимании.

Отдельный вопрос - излишняя доверчивость А.М. Бу-ровского к «криптозоологическим» (уместнее было бы сказать паразоологическим) источникам.

Так, он допускает доживание в Африке чуть ли не до XX в. гигантской гиены Percrocuta brevirostris, полагая, что это ее называют именами «гишу», «нанди», «чемо-зит», «дубу», «керит» и др. [15, с. 32]. Автор ссылается на изображения на фресках Древнего Египта и «свидетельства очевидцев» ([http://cryptid.ru/post/176]; см. также [1]). Однако древние изображали не только реальных, но и сказочных существ: это крылатые быки-херубы ассирийцев, сирруши на воротах Иштар, грифоны, драконы и пр. Может и египетский гишу - персонаж не зоо-, а мифологический? Ну а очевидцы-то, они и ведьм «видели», и чертей, и леших. А если серьезно, то трудно поверить, что могучий «керит», населяющий несколько африканских стран, злобно ломающий огорожи, чтобы полакомиться скотом и людьми [1, с. 69-76], так ни разу и не нарвался на копья негров и пули белых поселенцев. Еще менее вероятно, что он вот уже столько сто- и даже тысячелетий поддерживает себя при столь низкой популяционной плотности, что нигде в мире нет его шкур, зубов, черепов и костей.

То же касается трактовки нунды, «кошки ростом с осла» [1, с. 67-69], как якобы живушего в Африке саблезуба [15, с. 32]. Как саблезубы, будь то Homotherium, Megantereon, Machairodus или Dinofelis, могли дожить в Африке доныне, выпав тут из геологической летописи, кто со времени 500 тыс., а кто и 2,5 млн лет назад [98, 126]? Ведь сам автор [15, с. 32] обоснованно считает, что они острей прочих хищников конкурировали с древними людьми за толстокожих, отчего и вымерли рано в древнем ареале людей [59, 60, 64, 98, 126]. Конечно, факты важнее теорий, но слухи - не факты. Почему «местные жители», кои «отличают» нунду «от льва и леопарда, и описывают громадные, далеко торчащие из пасти клыки нунды» [15, с. 32], не предъявили европейцам ни зуба, ни когтя чудовища? Боятся трогать? Но ведь многие негры-скотоводы регулярно убивают копьями леопардов и львов, - неужели они испугались бы похитителя скота иного окраса и формы? Почему из Африки вывезены миллионы шкур львов, леопардов, сервалов и мелких кошек и ни одной шкуры нунды? Более того, нунда, согласно «очевидцам», забирается в города, убивая порой туземных полицейских [1, с. 68]. Скорее и тут мы имеем дело не с зоологией, а с демонологией и криминалом. Увы.

«Изображения саблезубой кошки с коротким хвостом есть на золотой скифской бляхе для брючного ремня» [15, с. 32], но и это могут быть изображения сказочного зверя, не более реального, чем птица Симург иранцев, Железный Волк Фенрир скандинавов, грифон тех же скифов.

Не критичен автор [15, с. 35] и к двусмысленным указаниям на доживание большерогого оленя Megaceros giganteus до эпохи Цезаря на севере Галлии и до Средневековья в Британии и Ирландии. Как смог этот зверь дольше всего остаться на островах, где был особенно уязвим для человека? Можно возразить, что его специально берегли как привилегированную дичь. Но таких данных нет: «славные парни» типа Робина Гуда, как и их враги, стреляли благородных, а не большерогих оленей. Главное же, кости животного в Ирландии залегают, как давно выяснилось [28, 92], не в голоценовых торфяниках, а в вюрмской глине под торфяниками возрастом старше 10 тыс. лет назад.

Все же и здесь у автора есть рациональное зерно. В Старом Свете некомпенсированные вымирания плейстоценовой мегафауны были «ползучими», многоэтапными, растянутыми на весь плейстоцен [155]. Первопричина сего в том, что животные Африки и Евразии коэволюировали с людьми, постепенно приспосабливаясь к усилению охотничьего пресса и других антропи-ческих воздействий. Поэтому вюрмская мегафауна Старого Света была несравненно резистентнее к давлению людей, чем звери Америки и Австралии, сразу столкнувшиеся с «готовым» Homo sapiens sensu stricto (напр. [59, 60, 134, 135, 152, 161]). Поэтому некоторые популяции отдельных фоновых видов плейстоценовой мегафауны дотянули-таки кое-где до исторической эпохи. Археологически и радиометрически установлено доживание лошадей и овцебыков на северо-востоке Сибири до 2-3 тыс. или даже меньше лет назад [24, 145], мамонтов на о. Врангеля до 4-3,5 тыс. лет назад [145], гидрун-тиновых ослов в Европе (Венгрия, Балканы) до неолита [28, 97]. А.М. Буровский справедливо напоминает недавно установленные факты наличия большерогих оленей на Южном Урале 7-8 тыс. лет назад и стеллеровой коро-

459

вы у берегов Аляски 2-3 тыс. лет назад, а на Алеутах - до XV в. н.э. Он вновь привлек внимание к возможности доживания шерстистых носорогов до X в. в Поволжье (см. также [54]). В это трудно поверить, но ведь и последние стегодоны (особая группа хоботных, но не слонов) считались вымершими в плейстоцене, пока не выяснилось, что они дожили на юге Китая до неолита (около 5 тыс. лет назад) [116]. В принципе, нельзя исключать, что остаточные популяции и других ставших редкими животных могли иногда охраняться до поры до времени из религиозных или иных соображений.

Позволительно усомниться, что «палеолитический человек совершил, может быть, самую глобальную перестройку ландшафтов за всю историю человечества» [15, с. 42]: замена «мамонтовых степей» и других плейстоценовых зоогенных ландшафтов голоценовыми лесами, степями и другими экосистемами все же не столь глубокая перестройка, как замещение лесов и степей агро- и урбоценозами современности. Вряд ли автор прав, настаивая, что аграрные цивилизации нанесли больше вреда глобальной экологии, чем промышленная цивилизация, а охотнико-собиратели навредили больше крестьян - скорее напротив [33, 70 и др.]. «Дикари» лишь «снесли» виды, наименее стойкие к давлению человека, оставив более многочисленным и технически лучше вооруженным преемникам те виды и расы, которые оказались резистентными к антропическому прессу, и те, до коих «дикарь» еще не мог дотянуться. Например, «тихое вымирание» среди современных пресноводных рыб [117] идет с куда большей скоростью и размахом, чем вымирания плейстоценовой мегафауны.

Но автор прав в том, что «человечество никогда не жило в «первобытной идиллии», как и в том, что «состояние Земли и ее биосферы» во многом определялось человечеством во все его «времена и при любом уровне развития производства» [15, с. 42-43].

Такова моя, в общем положительная, оценка статьи А.М. Буровского.

3. «Алиби» древнего человека согласно В.Б. Сапунову

Иную позицию высказал д-р биол. наук В.Б. Сапунов [76]. Верно отметив устойчивость биосферы во времени, упешное противостояние многих животных антро-пическому прессу и другие факты, рецензент счел, что А.М. Буровский не прав, говоря «о современном глобальном экологическом кризисе, реальность которого» сомнительна, и трижды не прав, «пытаясь доказать, что глобальные экологические кризисы вызывались в доисторические времена деятельностью первобытных людей». Это якобы «кардинально противоречит теории биосферы В.И. Вернадского», его «основной мысли» о «предельной устойчивости биосферы на протяжении миллионов лет», закону экологической пирамиды, рискованности безружейных охот на толстокожих, неспособности даже современных людей истребить дикую фауну. Рецензент поддерживает идею Б.Ф. Поршнева о падалеядности первобытных людей и настаивает на невозможности уничтожения ими мамонтов. «Таким образом... мысль автора, что древний человек мог вызвать экологическую катастрофу, звучит неубедительно», - завершает В.Б. Сапунов [76], отвергши практически все тезисы А.М. Буровского.

Но насколько обоснованны тезисы самого В.Б. Сапунова?

4. Действительно ли нет сейчас и не было в прошлом ни кризиса, ни «обеднения биосферы» по вине человека?

4.1. Дистанционное устранение морской коровы дюгонем?

Я очень удивился, прочтя у В.Б. Сапунова, что стел-лерову корову «уничтожил не столько человек, сколько конкуренция с дюгонем. В условиях борьбы за общую экологическую нишу решающим фактором оказалась пониженная оборонительная реакция одного из конкурирующих видов. Биосфера в результате не обеднела» [76, с. 182].

Ведь дюгони Dugong dugong суть жители тропических и теплоумеренных мелководий юго-запада Европы (теперь тут исчезли), Африки, Австралии, Азии к северу до Японии, а морские коровы Hidrodamalis gigas изолированно обитали близ холодных Командорских островов. Уже поэтому они не могли конкурировать с дюгонями в историческое время. А в плейстоцене морские коровы жили от Командор до Калифорнии, но и тут они не встречались с дюгонями, а вымирать начали с конца плейстоцена, когда люди проникли в Америку [15, 129]. Процесс растянулся до XVIII в., когда изолированную (и потому избегшую «дикарей») командорскую популяцию уничтожили команды судов, курсировавших между Камчаткой и Аляской [8 и др.], к сожалению, не знавшие, что «даже в Новое время человек не может существенно сократить численность животных» [76, с. 182]. Как при таком раскладе могли бороться дюгони с морскими коровами «за общую экологическую нишу»? Неужели дюгони на расстоянии понижали «оборонительную реакцию» потенциальных конкурентов с помощью упомянутых В.Б. Сапуновым в ином контексте «плохо изученных» механизмов выживания, связанных с «шестым чувством, предчувствиями и т.п.»? Непонятно и то, как «биосфера в результате не обеднела» [76, с. 182], потеряв столь примечательный вид, как девятиметровая морская корова, из-за того, что в тысячах километров южнее продолжает (пока!) здравствовать четырехметровый дюгонь?!

4.2. «Необеднение» биосферы от угасания сумчатого волка...

В.Б. Сапунов считает, что биосфера «не обеднела и в результате... вытеснения примитивного тасманийского волка... продвинутой собакой динго» [76, с. 182]. Но здесь явное снижение мирового биоразнообразия: уникальный сумчатый хищник, представитель особого подсемейства Thylacyninae, был замещен одной из многих форм собаки - процветающего вида-космополита! Да и в объеме Австралии есть снижение биоразнообразия: динго вытеснил здесь не только сумчатого волка, но и сумчатого дьявола [111]. А затем сумчатый волк исчез и в Тасмании, где белые овцеводы выбили его без помощи динго.

4.3. .и ее «обогащение» пришествием домашних коров?

Об «обогащении биосферы человеком» в ходе замещения туров более многочисленными домашними коровами [76, с. 182] можно говорить, лишь рассматривая изолированно эту пару видов, а не пастбищные экосистемы в целом. В мозаичных, открытых (т.е. с обильными зоогенными полянами, лугами и редколесьями) лесах, лесолугах, лесолугостепях, занимавших

460

относительно теплые части плейстоценовой Европы, туры делили пастбища с другими крупными растительноядными. Часть их перешла в голоцен, то процветая в новых условиях (кабаны, косули, благородные олени, лани), то медленно отступая под напором домашних стад (дикие кони, зубры), вплоть до вымирания (осел-гидрунтин, тур). Другие - угасли еще в вюрме (лесной слон, носорог Мерка, европейский гиппопотам) или близ рубежа голоцена (большерогий олень, пещерный медведь) без равноценного замещения. Эти дикие многовидовые стада кормили не только всех живущих (люди, бурые медведи, волки и рыси), но и вымерших в Европе сильных хищников (пещерные львы и гиены, барсы, красные волки, а до вюрма еще и саблезубы, Me-gantereon и Homotherium, и гигантские гиены). Следовательно, велико было не только разнообразие, но и плотность добычи. Суммарный «выход мяса с гектара пастбищ» мог быть не ниже, а то и выше такового с пастбищ, эксплуатируемых домашним скотом. Так обстоит сейчас во многих африканских парках, где многовидовая пастьба местных копытных дает больший «выход мяса», чем пастьба коров, и/или коз, и/или овец на климатически идентичных участках вне парков. Причина в том, что африканские копытные эксплуатируют разные растения, разные части одинаковых растений, и в том, что одни виды эффективно выпасаются вслед за другими, что благотворно для «сменщиков», преобразующих пастбища. Другая причина - деятельность слонов, преобразующих африканские экосистемы в сторону выгодную многим видам копытных [17, 18, 62, 75, 124, 125, 138, 146, 147, 153 и мн. др.]. В древнем ареале туров высокую продуктивность пастбищ поддерживали лесные слоны и носороги Мерка, превращавшие сплошные леса в открытые, характеризующиеся обилием луговых полян, или даже в лесолугостепи. Этих толстокожих устранил человек [59, 60, 65, 136, 159-161].

4.4. Опровергается ли «реальность» вымираний по вине человека тем, что животные «сопротивляются» вымираниям?

В.Б. Сапунов прав в том, что теперь почти везде «трудно не только убить, но даже встретить дикое животное» [76, с. 182]. Но этот спасительный страх как раз и рожден непрестанными преследованиями дикой фауны людьми. Этот страх не инстинктивен: он весьма быстро пропадает при прекращении преследований и возвращается при их возобновлении. Например, белки, зайцы, косули, барсуки и многие птицы научаются по опыту (своему, родителей, сородичей, наблюдая за другими видами) тому, что в пригородном лесу или в городском парке им не грозят пули и капканы, как вдали от города. Каменные куницы проникают на городские чердаки и ловят там голубей; пустельги и некоторые другие хищные птицы промышляют в городах голубей и воробьев; ежи находят корм в парках и на газонах, и т.д. Вот почему «в наши дни» во многих «урбоцено-зах и агроценозах количество животных растет!» [76, с. 182]. Но наивно думать, что города, поля и сады укроют жизнеспособные популяции всех существующих видов птиц, зверей, насекомых; обеднение флоры и фауны идет неумолимо по всем почти семействам существ - фактам несть числа в природоохранных и прочих изданиях. Тем более, не будут в городах, садах, полях, огородах и парках стабильно кормиться лоси, медведи и тигры. Слоны, лишаемые лесов и саванн,

сплошь и рядом атакуют посевы, убивают людей, останавливают и грабят грузовики с кормом, но получают возмездие, неся потери куда менее восполнимые для них, чем для процветающих людских популяций [164].

Говоря, что «даже сейчас, когда у каждого африканского мужчины есть свой "калаш", поголовье диких животных в Африке сохранено», В.Б. Сапунов [76, с. 182] не уточнил, что так обстоит только на охраняемых территориях. Вне их огромные пространства вполне или почти лишены крупной дичи, а немногие уцелевшие животные с трудом избегают ловушек и пуль [17, 164]. Продлевает агонию африканской мегафауны ее «пуга-ность», межплеменные конфликты и, в ряде мест, помощь мухи це-це: она заражает жертв кровяными па-разитами-трипанозомами, вызывающими смертельные болезни людей (сонная болезнь) и скота (нагана), но мало или совсем не опасными для приспособленных к ним диких копытных [17, 134, 135, 164].

4.5. «Современный экологический кризис»: «рассуждения» или реальность?

Отвергая «реальность» «современного экологического кризиса», В.Б. Сапунов [76, с. 182] словно не замечает вызванную людьми ускоренную эрозию почв, неуклонное наступление агро- и урбоценозов на квазиприродные экосистемы, массированное многокомпонентное загрязнение вод, почв и воздуха промышленными выбросами и отходами производств, пестицидами и гербицидами, вызванные всем этим заболевания людей и животных [33, 70 и мн. др.]. Игнорирует он и частичные либо полные вымирания множества видов птиц, зверей, рыб, насекомых, моллюсков, растений за последние 500 лет, наступившие по вине людей и расселенных ими организмов [11, 33, 70, 72, 105, 117, 123, 137, 157 и др.].

4.6. Противоречит ли факт кризиса по вине человека идее В.И. Вернадского об «устойчивости биосферы» во времени?

Здесь не больше противоречия, чем в «устойчивости» человечества вопреки войнам, голодоморам и эпидемиям. Непрерывность существования биосферы вопреки био- и абиотическим встряскам такой же объективный факт, как и гибель в этих встрясках несчетных форм жизни.

4.7. Принципы экологической пирамиды и заменяемости экосистемных звеньев не мешают переустраивать экосистемы животным...

В.Б. Сапунов [76, с. 182] доказывает невозможность кризиса по вине человека еще и тем, что «существует закон экологической пирамиды. На 100 единиц растительной биомассы мы всегда будем иметь одну единицу массы травоядных. и 0,1 массы хищников. Если какой-то блок в экологической пирамиде исчезает, его место немедленно занимает другой блок, другой вид, другая экосистема» [76, с. 182].

Но, во-первых, эти цифры (100:1:0,1) - усреднение, от которого в реальных экосистемах встречаются значимые отклонения. Наиболее известное - экосистема океанской пелагиали, где статическая масса фитопланктона в 10 раз МЕНЬШЕ, чем у потребляющего ее зоопланктона. Это возможно за счет быстрого размножения и оборота поколений видов низшего трофического уровня: зоопланктон выедает в единицу времени 9/10 прироста

461

фитопланктона за эту же единицу. По тому же принципу, но с иными численными соотношениями, низкорослая и быстро возобновляемая фоновая растительность саванн и степей поддерживает много большую, относительно своей статической фитомассы, зоомассу крупных растительноядных и хищников, чем растительность сплошных лесов, где большая часть фитомассы крупным наземным животным недоступна [31, 70, 72 и др.].

Во-вторых, замещение в природе любого «вида», «блока» и, тем более, «экосистемы» экологически небезразлично - примерами полна специальная литература [11, 105 и мн. др.]. Так, завоз окуня туканаре Cichla ocellaris в озеро Гатун (Панама) перевернул всю экосистему. Хищник истребил 8 из 11 видов важнейших рыб-планктофа-гов. Без них озеро «зацвело». Размножились рачки-план-ктофаги и личинки комаров, выедающие фитопланктон, но не столь быстро, чтобы остановить «цветение» воды. Исчезла большая часть рыбоядных птиц, кормившихся прежними рыбами, и туристов, не желающих смотреть на грязную воду и кормить комаров [72, 137]. В то же время, если следовать подходу В.Б. Сапунова [76], никакого кризиса не случилось: озерная экосистема осталась, и общая биомасса в ней, возможно, не очень изменилась, хотя фитомассы и мелкой зоомассы там стало больше, а зоомассы крупных рыб и рыбоядных птиц меньше, чем было. При желании можно не видеть кризиса и в последствиях завоза на о. Гуам австралийской змеи бойги Boiga irregularis, злостной пожирательницы яиц и птенцов, истребившей за 40 лет 6 видов птиц [157], и в истреблении крысами множества птиц Новой Зеландии и Океании [105, 123, 137]. Вследствие истребления слонов неграми вамбиша на значительной части Кении и Танзании место саванны заняло непролазное мелколесье-ньика, где не смогли жить прежде обильные страусы, зебры, жирафы и антилопы многих видов [169]. Может и это «не кризис», коль исчезновение десятков видов мегафауны «компенсировано» возрастанием древесно-кустарниковой «биомассы» и живущих на ней насекомых?!

4.8. ...а древним людям - тем более!

Люди палеолита, последовательно внедрявшиеся в разные материковые экосистемы, были для них поначалу таким же новым фактором, как окунь туканаре для экосистемы озера Гатун (см. пункт 4.7). Они вызывали в этих экосистемах пертурбации и перестройки, не нарушая ни «принципа экологической пирамиды», ни прочих экологических реалий. Ключевым фактором «первой антропогенной перестройки» материковых экосистем было истребление людьми гигантских фитофагов. Эти малоплодовитые и поэтому нестойкие к усилению прямого истребления звери оказывали громадное влияние на облик и функционирование экосистем. От полного или частичного устранения гигантов людьми наступили вторичные вымирания многих других животных [15, 59-66, 111-112, 146-148, 152-154, 159-161].

5. Наследие «Великого Охотничьего Прошлого» в физических качествах тренированных людей «нынешних» и «минувших»

В.Б. Сапунов [76, с. 182] убежден, что люди не могли погубить плейстоценовую мегафауну, ибо «Животные имеют и прекрасные физические возможности, превосходящие человеческие». Но, хотя «физические возможности» крупных копытных и хищных «прекрасны»,

они не всегда безусловно «превосходят человеческие». Смотря о каких людях речь! Одно дело большинство нынешних горожан, страдающих гиподинамией и рожденными ею недугами, или люди монотонного физического труда, сильные, но тоже недостаточно ловкие и умелые, чтобы стать искусными звероборцами. И совсем другое те, кто с детства вел образ жизни, позволивший полностью реализовать огромный природный потенциал нашего вида: ряд фактов грамотно изложен И.А. Ефремовым [35] в своеобразном «научном романе».

Качество, в котором тренированному человеку нет равных - выносливость в ходьбе и беге на дальние дистанции [166]. Да, бегая медленнее большинства четвероногих, проигрывая им короткие и средние дистанции, тренированные люди способны загнать хоть оленя, хоть скакового коня в длительном кроссе! Столь же удивительна их выносливость к зною. Это утверждение покажется странным современному горожанину, прячущемуся от жары в помещениях с кондиционерами. Но тому, кто видел среднеазиатских колхозников, трудившихся под солнцем на хлопковых полях и бахчах в сорока- и даже пятидесятиградусную жару, оно не покажется странным. В жаркий день здоровый современный европейский охотник уверенно и быстро идет по следу, в то время как у его собаки кончаются силы [160]. Бушмены выматывают грамотным преследованием по жаре антилоп и газелей [16]. Феноменальная выносливость нашего вида к жаре и длительным нагрузкам обусловлена рядом механизмов, сложившихся в открытых лесах и саваннах, где нашим предкам приходилось много ходить и бегать, причем как раз днем [131, 158, 161, 166].

Можно возразить, что лев и, тем более, слон - далеко не газель: уж их-то не одолеть без ружья! Опять-таки, это верно не для всякого человека. Во-первых, координация движений и скорость реакции тренированных людей в среднем не ниже, а то и выше, чем у опасных животных. То, что большинство из нас уступает в ловкости и скорости движений барсу, льву или волку, есть результат невостребованности сих качеств при нашем образе жизни и, как следствие, отсутствия необходимых тренировок. С другой стороны, спортсмены, акробаты, мастера всевозможных форм рукопашного боя никакими тренировками не добивались бы своих поразительных результатов, не будь организм человека эво-люционно подготовлен для этого. Откуда же взялась эта подготовленность? Да за счет трехмиллионолетне-го отбора наших предков на умение владеть оружием и собственным телом в ходе внутривидовых конфликтов и столкновений с сильными, ловкими и быстрыми животными! А во-вторых, копье в умелых руках намного убойнее спаянных с телом клыков, когтей, рогов или бивней! Умелый копейщик - это не «Пучков», «Сапунов» или «Буровский», взявший в руки копье вместо привычной клавиатуры; он виртуоз своего дела, упорно овладевавший оружием с детства под руководством опытных наставников, параллельно с обретением общей выносливости, ловкости, смекалки и других качеств, необходимых охотнику. Все это вместе превращает «примитивного охотника» в самого страшного зверя планеты (см. пункт 7).

Правда, согласно В.Б. Сапунову [76, с. 182] «в палеолите-неолите... человек того времени» был «менее массивный, чем современный». Если он имеет в виду ис-

462

копаемых Homo sapiens s. str. (только сей вид дожил до «неолита»!), то это неверно. Его кроманьонская раса, преобладавшая в Европе в позднем палеолите и, отчасти, неолите, отличалась как раз крупным ростом и могучим сложением. При этом кроманьонцы были длинноги, длинноруки, отлично приспособлены к бегу и метанию дротиков [12, 15, 90, 122]. Крупны и могучи были и некоторые другие ископаемые расы (вадьяк-ская с Явы, Кау-Свомп из Австралии и др.), а небольшие люди позднего палеолита (гримальдийцы Италии, часть «палеоиндейцев» и др.) все же были вполне сопоставимы с некрупными современными людьми и, зачастую, весьма крепкотелы [12, 15, 90, 122].

Классические неандертальцы Homo neanderthalen-sis при небольшом (1,5-1,65 м) росте и сравнительно коротких конечностях отличались необычайно массивными костяком и статурой, говорящими о редкой для современного человека мощи. Так, кисть крымского неандертальца из пещеры Киик-Коба оказалась «крупной, очень мощной, с широкими, как бы обрубленными пальцами, заканчивающимися чудовищными ногтями. мощная мускулатура давала ей колоссальную силу захвата и удара». В ее «зажиме была мощь клещей» [74, с. 258]. Не исключено даже, что эта могучая кисть, найденная с неполным скелетом, принадлежала не мужчине, а женщине [12, с. 140]!

Среди питекантропов H. erectus имелись как крупные и/или массивные, так и относительно грацильные особи и расы. Только древние хабилисы H. habilis и грацильные австралопитеки (Australopithecus africanus и A. afarensis) были существенно меньше современных людей, если не считать пигмеев [12, 15, 90, 122]. Но и они вряд ли были слабосильны, миролюбивы и строго растительноядны, ибо: а) столь же маленькие пигмеи - лихие охотники (см. пункты 6-7, 11); б) кисть ха-билиса была способна к «зажиму огромной мощности» [12, с. 33], что говорит о том, что кол в его руках мог быть поистине страшным оружием. Если и был человек «палеолита. менее массивным, чем современный», то лишь за счет отсутствия лишних жировых накоплений, столь свойственных многим из нас.

6. О «молодецких забавах», зверо- и слоноборцах

В.Б. Сапунов [76, с. 182] излишне категоричен, заявляя, что «в Древней Руси охота всегда рассматривалась как молодецкая забава, а не как способ пропитания»: знать, дружинники, челядь многочисленных крепостей регулярно кормились плодами этих «забав» [устные сообщения О.П. Журавлева (Институт археологии, Киев) и А.М. Буровского (Университет сервиса и экономики, С.-Петербург)]. С В.Б. Сапуновым можно согласиться в том, что в более населенных частях Руси с их значительной площадью огородов, полей и пастбищ скот был в целом более важным источником мяса, чем дикие звери [85 и устное сообщение О.П. Журавлева], тем более что охотничьи потуги смердов не поощрялись. Но в обширных лесных и лесостепных «захолустьях» довольно часто охотились и простолюдины [устные сообщения С.П. Маслова (МГУ, Москва) и А.М. Буровского]. Тут было легче нарушать феодальные запреты, а к охоте на крупную дичь побуждали не только поиск пищи и «молодечество», но и необходимость отваживать волков и медведей от нападений на скот и людей, а медведей, кабанов и других диких ко-

пытных - от набегов на посевы и пастбища. В целом на Руси, как и в других странах аграрных цивилизаций, где основная часть населения трудится на полях, происходила утеря этой частью населения охотничьих навыков, тогда как охота все более становилась прерогативой знати, связанных с нею дружинников и лесных сторожей, да отдельных свободных охотников.

Но для трех миллионов лет доаграрной поры охота повсюду оставалась важным, часто - решающим источником пищи. Это ничуть не мешало ей быть и «молодецкой забавой», обеспечивать почет соплеменников и благосклонность соплеменниц. Эти мощные стимулы приводили к тому, что звероборцев среди «дикарей» было больше, чем среди людей «цивилизованных обществ». Порукой тому - современные охотничьи племена. Например, пигмеи XX в. охотились на слонов без ружей, не только стремясь заполучить мясо и бивни, но и из-за охотничьего азарта самого по себе и из стремления заслужить восхищение соплеменников [53, с. 97-105].

Говоря, что «по описаниям путешественников. охоты на крупных зверей в Африке. до появления огнестрельного оружия проводились. не часто», В.Б. Сапунов [76, с. 182] прав по отношению к племенам специализированных земледельцев и рыболовов, но не по отношению ко многим охотничьим и скотоводческим племенам (см. пункт 7). По отношению к ним заявление, что такие охоты «почти всегда кончались гибелью нескольких охотников» [76, с. 182], - большой перехлест: гибель звероборцев всегда и везде была на порядки ниже урона опасных зверей [напр. 47, 87, 102]. «Дикари»-звероборцы - модель охотников палеолита, когда земледелия не существовало, а крупной дичи везде было много.

7. Безружейные слоноборцы наших дней и недавнего прошлого

Просто поразительно, о скольких разных способах безружейного добывания толстокожих в доколониальной и колониальной Африке и, отчасти, Азии повествуется в «описаниях путешественников»! Они определялись традициями, ландшафтом и вариантами поведения умной добычи. Вот их короткий перечень.

В.Б. Сапунов [76, с. 182] уверен, что «стрелой мамонта не убьешь». Еще как убьешь, если стрелы отравлены! Яды применяли различные, растительные и животные, одно- и многокомпонентные, сложного и простого приготовления. Иные были настолько сильны, что смазанные ими стрелы и копья убивали слонов столь же надежно и быстро, как разрывные пули. Они превращали в «убойное» любое место попадания. Другие яды лишь снижали подвижность животного, облегчая его убой. Одни яды совсем не мешали поеданию мяса жертв, другие требовали удаления куска вокруг раны, третьи исключали потребление мяса, но это не имело значения, если зверя убивали не для еды. Широко использовали и замаскированные ловчие ямы (с кольями и без них), ловчие изгороди, сети из лиан (в лесах), всевозможные самоловы, где на животное, тронувшее насторогу, падала с дерева колода с огромным лезвием, насмерть разившим зверя. Иногда такую колоду или длинное (3-4,5 м) копье обрушивал с дерева засевший там человек. Еще чаще слонов били без помощи ловушек и ядов. Один или два-три охотника скрадывали либо подстерегали гигантов. Когда слон оказывался ря-

463

дом, охотник молниеносно вонзал поглубже в пах или брюхо особое длиннолезвийное или вполне обычное копье и мгновенно отскакивал. Иногда охотник на предельной скорости пробегал перед ударом последние метры. Обычно слон убегал или уходил, а копье цепляло растительность, расширяя рану и умножая страдания зверя. Охотник шел за ним сам или с соплеменниками, пока слон не падал от перитонита. Гораздо реже, чем в брюхо и пах, слонов били в сердце либо пониже уха. Это влекло мгновенную смерть слона, но вероятность промаха и риск возмездия были много выше. Независимо от места удара, его легче выполнить, если другие охотники отвлекали слона или направляли его к затаившемуся охотнику. Иногда «отвлекателями» служили собаки, деморализовавшие слона лаем и мельтешением. При крупногрупповых охотах применяли неизбирательный «дождь» из обычных дротиков, стрел или метательных копий, которые охотникам подносили помощники. Поражаемое животное истекало кровью, пока не падало. Так убивали слонов и носорогов любого размера. Это был едва ли не самый обычный способ охот на такую дичь у многих африканских племен. Применялось и попеременное вонзание копий то одним, то другим охотником, когда слон прекращал преследование одного обидчика, обращаясь на нового врага, поражавшего его в момент погони за предыдущим. В огневых и неогневых загонных охотах животных гнали на естественные обрывы или на участки со многими ямами и/или самоловами. В саваннах практиковали кольцевое поджигание «слоновой травы» с последующим избиением обожженных и обезумевших животных, часто остававшихся без глаз и ступней; нередко слоны гибли без добивания от ожогов и теплового шока; иногда оставляли неподожженный проход, за которым встречали зверей ловчими ямами или отравленным оружием. Перечисленные способы охот на слонов применялись с некоторыми вариациями и против носорогов, хотя последних чаще, чем слонов, ловили самозатягивающимися петлями, привязанными к колодам. Бегемотов чаще разили гарпунами с лодок, но использовались и самоловы, и ямы, и яды, и охоты с простыми копьями в воде и на суше. Из племен, часто убивавших или продолжающих убивать исполинов одним или многими из названных способов, упомяну пигмеев (их малый рост не мешает в копейной охоте, а помогает при подкрадывании!), готтентотов, бушменов, вакамба, масаев, ндо-робо, баньйоро, дор, динка, зулусов и многих других в Африке, кха в Лаосе, пунанов Борнео и других в Азии [17, 18, 43, 47, 53, 82, 102, 108, 124, 140, 149, 164, 170 и др.].

Копейные охоты на гигантов требуют силы, ловкости, глазомера и мужества, но не больше, чем иные современные профессии. У ряда племен мужчиной считался (или считается) только убивший мощного зверя. При этом, к негодованию европейцев, они не делают разницы между слоном и слоненком, львенком и взрослым львом [17]. Но, набив руку на недоростках, охотник меньше рискует, выходя на матерого зверя.

Огромные области (собственно Китай от Пекина до Юннани, Ява, Борнео, Ближний Восток, Египет, Ма-гриб, довольно значительные куски на юг от Сахары) были очищены от слонов в историческое время до начала массового применения против них ружей или даже до изобретения последних [104, 169 и др.]. Таким образом, исторические безружейные слоноборцы заметно сократили за 5 тыс. лет ареал уже «пуганых», т.е. при-

выкших противостоять человеку гигантов. Коль так, то почему истреблению «непуганых» исполинов, столкнувшихся с изощренными охотниками на крупную дичь в середине (Австралия) и конце вюрма (Америка), действительно было не завершиться всего за пару тысяч или даже сотен лет [60, 134, 135, 152, 146-148, 159-161]? И почему доисторическим людям Африки и Евразии не извести большинство толстокожих сих континентов? Развиваясь здесь же, эти люди превращали дичь в «пуганую», трудную для истребления. Но ведь и времени у них было много: охотились они в Старом Свете 2-3 млн лет вместо 5 тыс. лет, имевшихся у исторических слоноборцев! Есть, однако, расхожие доводы, которыми «климатисты» оспаривают правомерность аналогий между историческими и доисторическими слоноборцами.

Первый - тот, что люди века металла применяли невозможные в каменном веке конные охоты и «подрубание жил», т.е. перерубание зверю ахиллесовых сухожилий мечом или топором [24]. Но вклад этих способов в истребление толстокожих был много менее значим, чем вышеназванных, не требовавших коней и мечей с топорами. Охотники без мечей успешно обездвиживали заднюю ногу слона, поражая стрелой, дротиком или копьем его стопу в момент подъема ноги либо успевая подложить под опускающуюся ногу вертикально направленный штырь или дротик. Хороший удар копья в голеностоп или подколенную впадину тоже срабатывал, повреждая важные мышцы, связки и сухожилия [102, 164 и др.]. А верховых лошадей попросту не было, когда слонов истребили в додинастическом Египте [130]. В дальнейшем роль всадников в истреблении слонов была местами заметной в Судане и Абиссинии. Но она мало значила либо отсутствовала в гористых частях Магриба и Ближнего Востока, на значительной части Восточной Африки, в горах и на лесистых равнинах древнего и средневекового Китая, в джунглях Борнео и Явы [104, 169 и др.]. Не виновны ружья и кони и в истреблении азиатских носорогов на обширных территориях Китая, Индии, Индокитая. Не уничтожил их здесь и абстрактный «рост населения», кормившегося в далеко не повсеместных сельхозугодьях, а лишь избиение копьями и ловушками из-за якобы невероятно целебных рогов [32, 149].

Другое возражение - то, что даже самые отсталые племена в ХУШ-ХХ вв. убивали гигантов железным оружием. Оно надуманно, ибо перепутаны причина и следствие. Почти везде, где европейцы увидели неметаллические стрелы и копья в действии (Америка, Австралия, Новая Гвинея), они не застали толстокожих, а там, где встретили толстокожих (Африка и юг Азии), в ходу уже было железное оружие местного или чужеземного происхождения [43, 53, 73, 75, 87]. Каменное, костяное, роговое или деревянное острие ударного или метательного оружия способно пробить брюхо слона с неменьшим успехом, чем металлическое. Это доказывают эксперименты с вонзанием заостренных и обожженных на конце деревянных пик, которыми крепкие мужчины без опыта копейных охот пробивали шкуру на свежем трупе слона и загоняли пику в мясо либо потроха на 60-80 см [14]. А профессиональные африканские копейщики бросали в слонов копья с точными копиями палеолитических каменных наконечников типа кловис и доставали ими меж ребрами сердце. Правда, эти копья бросали в слонов, уже смертельно раненных пулей,

464

за миг до падения животного [114]. Даже такой подстраховки не было у тех пигмеев, что не обменяли еще бивни на железные наконечники. Они успешно добывали слонов цельнодеревянными копьями как с простым острием в групповой охоте, так и с зазубренным на манер гарпуна, каковой вгонялся подкравшимся охотником в тазовую полость между задними ногами [86, с. 71-72]. Основное преимущество металла не в твердости (и кол из дерева тверже брюшной стенки слона и носорога!), а в долговечности: металлические наконечники стрел и копий служат дольше любых других, сочетая твердость с нехрупкостью. Люди каменного века не отказывались от охот, а лишь чаще изготовляли оружие взамен ломавшегося или износившегося [51].

Несостоятельна и идея о невозможности регулярных охот на мамонтов из-за того, что члены их семейных групп защищали друг друга, как теперь бывает у африканских слонов. У последних эти группы рассре-дотачиваются на долгие сроки в саваннах, а в буше или лесу они вообще чаще рассредоточены [164]. Слонихи с совсем маленькими слонятами часто отстают от клана надолго [140, 164], и их легко убивали градом стрел или копий, ибо мать стояла неподвижно, прикрывая слоненка [47]. И самцы (матерые вне периода размножения, и молодые, изгнанные из стада) тоже не всегда ходят группой [87, 102, 164]. Наконец, стадность не помогала, а скорей мешала слонам при многих способах загонных и комбинированных загонно-ямно-самоловных охот [102, 131, 170]. Там, где охоты регулярны, слоны вместо «коллективной обороны» обращаются в паническое бегство, как, например, перед одиночными крошечными кха [82] и пигмеями [43, 53, 75, 102]. А масаев, швыряющих копья слонам в брюхо, чтобы те не шли в засуху на используемые скотом водопои, слоны боятся так, что, даже не чуя масая, бегут от звона колокольчика масайской коровы [140]! Без сомнения, охотники палеолита получше нас знали сильные и слабые стороны мамонтов и справлялись с ними не хуже нынешних слоноборцев [3, 5, 7, 12, 14, 42, 44, 51, 55, 67, 131, 135].

Пора, однако, вернуться к тезисам В.Б. Сапунова [76].

8. Был ли «первобытный человек» «в основном» вегетарианцем?

«Современные обезьяны на 80-90% питаются растениями», - справедливо отметил В.Б. Сапунов [76, с. 182]. Но это не основание для недооценки значения мяса и животного жира для наших предков. Приспособления приматов к фитофагии обычно менее глубоки, чем у копытных и хоботных. Большинство приматов, кроме растений, регулярно ест насекомых, пауков, лягушек, змеек и ящериц, птичьи яйца, птенцов. Этот животный компонент, даже меньший по количеству съеденого, для них физиологически необходим. А наиболее близкие к нам шимпанзе столь падки до мяса, что устраивают одиночные и групповые охоты на меньших обезьян и детенышей копытных весом до 15-20 кг. Шимпанзе ценят свежее мясо куда больше «доступной растительной пищи». Мясо, распределяемое удачливыми охотниками, несет у них важную социальную функцию поддержания престижа, установления и поддержания дружеских связей самцов, получения ими доступа к самкам [20, 29, 160, 165]. Умей они лучше охотиться, они бы охотно увеличили долю мяса в своем рационе, несмотря на то, что в их влажных лесах пригодные в пищу растения круглый год изобильны.

Согласно В.Б. Сапунову [76, с. 182]: «в палеолите-неолите. человек» поедал «В основном. более доступную растительную пищу». Но для тогдашних жителей внетропических частей Евразии и Америки это было просто неосуществимо. Ведь холод повышает энергозатраты, требуя повышенно калорийного питания [88], а в силу долгой зимы здесь значительную либо большую часть года «более доступной», либо единственно пригодной для «диких» людей является пища животная! Недаром и в более теплом голоцене эскимосы, чукчи, эвенки, сиу, все прочие охотничьи народы Сибири и большей части Северной Америки ели в основном мясо и жир диких зверей и птиц [84, 88, 91]. Так же поступало и большинство неандертальцев, кроманьонцев и па-леоиндейцев. Это явствует из их внушительного охотничьего арсенала (см. пункты 10, 11), обилия остатков крупных зверей на многих стоянках, разительных культурных параллелей кроманьонцев с крайне мясоядны-ми эскимосами [напр. 5, 6, 12, 38, 44, 90, 103 и др.]. Да и судя по содержанию изотопов С13 и К15 в коллагене костей, неандертальцы и неоантропы холодного климата были не менее мясоядны, чем волки, хотя среди южных встречались и преимущественно растительноядные [143, 156].

Однако и на юге крупная дичь всюду была социально и «гастрономически» важным элементом питания го-минид. Мясо, пусть и в несколько меньших количествах, чем на севере, остро необходимо нормальным людям даже в тропиках и субтропиках. Это вынуждало их в голоцене к скотоводству или к интенсивному преследованию разной, по возможности крупной, дичи. Дефицит «крупного мяса» в теплых странах не раз приводил к болезням и социальным проблемам, вплоть до людоедства [10, 16, 43, 47-49, 53, 57, 87-89, 106, 165 и др.]. Важность для почти всех людей мясной пищи легко объяснить тем, что наши предки давно перешли к ее регулярному потреблению в существенных количествах.

Об этом, в частности, говорит то, что и на стоянках гоминид и людей, возрастом от 2,6 млн лет назад до неолита, располагавшихся в тропиках, субтропиках и теплоумеренной зоне, нередки кости живущих и вымерших зверей массой от газели до слона, в том числе и со следами разделки [12, 13, 34, 39, 71, 77, 78, 98, 100, 113, 150 и мн. др.]. Хотя часть костей накапливал не человек, а наводнения, текучие воды, оползни, хищники, падение животных в отвесные пещеры-воронки и т.д. [94, 95, 98], во многих случаях значительную или ведущую роль человека не удалось опровергнуть. Того более, остатки животных на древних стоянках недопред-ставлены в силу неполноты археологической летописи [3, 24, 121].

Но ведь кости мелких зверей сохраняются еще реже крупных костей, а свидетельства поедания людьми палеолита растений и насекомых почти никогда не сохраняются. Раз так, то, может, наши предки, подобно некоторым медведям и свиньям, ели в основном растения с падальной и мышиной добавкой? Вряд ли. У всех современных «дикарей», как, кстати, и у прочих «плотоядных крупнее койота» [167], доминирует стратегия добыть больше мяса в единицу времени. Отлов десятков и сотен крыс, мелких птиц, ящериц, змей, лягушек энергетически и социально себя не окупает там, где есть крупная дичь. Лишь там, где ее нет или она труднодоступна (редка, охраняема табу и др.), люди становились заправскими крысопожирателями. Например,

465

в осажденных городах. Или - маори Новой Зеландии, практиковавшие охоты на мелких полинезийских крыс и даже воспевшие их в эпосе [27]. Но к таким охотам они перешли, лишь истребив моа и прочую крупную дичь, а крысоедство и рыболовство они сочетали еще и с людоедством [27, 57]. Коль так - был ли резон становиться мышеедами людям палеолита, жившим в условиях обилия крупной дичи?

Чисто количественно плоды, орехи, корни, дополняемые яйцами, мелкими позвоночными, беспозвоночными и грибами, вероятно, были основой каждодневного питания предлюдей и южных первобытных людей [12], как теперь обстоит у «диких» племен тропической и субтропической зоны. Но, как и у нынешних «дикарей» и даже у шимпанзе [165], героями племени всегда были лихие охотники, добывавшие крупную дичь, а не собиратели или собирательницы. При всей значимости растений и мелких животных в каждодневном питании, крупная дичь является вожделенным объектом, а те, кто успешно ее добывает, пользуются уважением соплеменников и благосклонностью соплеменниц у всех современных «дикарей» любых континентов. У них охота престижна даже там, где непродуктивна [10, 16, 18, 47-49, 53, 69, 84, 91, 106, 165 и др.]. Неужели же люди палеолита вели себя по-другому? Неужели их юноши и мужчины в условиях почти повсеместного обилия крупной дичи не стремились превзойти друг друга в ее добывании, а состязались с женщинами и ребятишками в каждодневном сборе ягод, орехов, кореньев и мелких животных?

Некоторые ученые отстаивают подобный нонсенс -кто лишь для олдувайской эпохи [96, 101], а кто и до времени неандертальцев [95]. Наличие же крупных костей на стоянках они объясняют пожиранием падали.

9. Был ли «первобытный человек в основном падальщиком»?

«Уместно вспомнить работы великого антрополога Б.Ф. Поршнева (на которого в статье, к сожалению, ссылок нет [имеется в виду статья А.М. Буровско-го. - Прим. авт.]. Он считал, что первобытный человек был в основном падальщиком», - пишет В.Б. Сапунов [76, с. 182].

Однако честные заблуждения «великого... Б.Ф. Поршнева» давно исправлены (напр. [ 12, 71, 77, 86], а его вольные или невольные мистификации - разоблачены [4, 56]. Что же до «падальной версии», гласящей, что первобытные люди не охотились на крупную дичь, но регулярно потребляли ее в виде падали, то уместнее попрекать невниманием к Б.Ф. Поршневу не А.М. Бу-ровского, а Л.Р. Бинфорда [94, 95]. Последний «(вероятно сам того не ведая) почти дословно повторил гипотезу Б.Ф. Поршнева» [6, с. 113], отнюдь не ставшую от этого экологически и этнографически состоятельной.

Во-первых, среди приматов известны регулярно охотящиеся, но нет регулярно потребляющих падаль. Случаи, когда шимпанзе и павианы либо ели падаль, либо воровали или отнимали мясо, запасенное на дереве леопардом [96, 101, 165], единичны, а их успешные охоты на мартышек, зайцев и детенышей копытных довольно обычны [20, 29, 150, 160, 165]. И современные «дикари», порой поедающие падаль, все же чаще добывают мясо охотой [16, 43, 53, 47-49, 69, 84, 87, 91, 150, 165]. Почему же у наших пращуров относительная доступность дохлятины и свежатины должна была быть иной?

Во-вторых, в отличие от многих трупоядных птиц, ни одно четвероногое не может прожить только на падали, весьма ненадежном ресурсе. Даже такие эффективные трупоеды, как гиены и шакалы всех видов, часто охотятся, а «образцовые» охотники, такие как львы, леопарды, ягуары и волки, равно как и всеядные кабаны и медведи, при случае охотно едят падаль и отнимают чужую добычу [8, 25, 26, 40, 41, 83, 87, 98, 99, 115, 127, 158, 165 и др.]. При этом качества, превращающие зверей в эффективных охотников, не понижают, а повышают их шансы и в споре за падаль или за свою и чужую добычу: зоркость, нюх, быстрота, сила, ловкость, сообразительность, вооружение обеспечивают успех на всех этих поприщах [21, 127, 158]. Раз так, то как бы смогли наши предки стать эффективными падальщиками, ухитрившись не стать при этом охотниками?

Могли ли не охотившиеся безоружные гоминиды регулярно потреблять падаль в африканских саваннах? Ведь в этой «родительской среде» рода Homo трупы в норме уничтожаются особенно быстро! Первыми к трупу в массе слетаются грифы, стервятники, сипы, следящие с высоты не только за землей, но и друг за другом и устремляющиеся туда, куда ринулся первый гриф. Вместе с марабу и рогатыми воронами, они успевают немало, а то и все съесть до подхода четвероногих [18, 43]. Гиены, шакалы, леопарды и львы следят за небом и мчатся туда, куда летят грифы. Первыми из зверей добегают шакалы, но их быстро сгоняют (а зазевавшихся - убивают!) леопарды или гиены. Этих прогоняют (а иногда - убивают) львы, обычно успевающие лишь к крупным трупам. Львам энергетически невыгодно гонять шакалов, которые урывают кусочки, снуя между львами. Гиены, леопарды, трупоядные птицы остаются вблизи, вновь устремляясь к остаткам по удалении львов. Если гиен много, они могут и не отдать труп львицам или отнять его у них. Они съедают все, даже шкуру, толстые кишки с содержимым, разгрызают копыта и толстые кости, недоступные другим хищникам. Труп обычно исчезает от часа до суток, и лишь крупные трупы, охраняемые львиным прайдом, лежат дольше [21]. И за охотящимся хищником следят конкуренты, норовя отобрать добычу. Леопарды утаскивают на деревья антилоп и газелей. Это спасает мясо от гиен и гиеновых собак, но не всегда от львиц. Словом, наесться мертвечиной в саванне часто сложнее, чем выследить и добыть живую добычу: во втором случае охотник, будучи первым у мяса, успевает съесть немало до подхода соперников [21, 87, 98, 99, 115, 127, 150, 158]. В плейстоцене Африки борьба за добычу и падаль была еще жестче, ибо, кроме живущих хищников, в ней участвовали гигантские гиены, динофелисы и саблезубы ростом от ягуара до льва.

Как при таком раскладе урывали свою долю падали безоружные гоминиды?! Стратегия шакалов («успей пораньше» и «вовремя смойся») им не годилась: люди бегают медленнее гиен, шакалов и крупных кошек, а выносливость тренированных людей в длительном беге (см. пункт 5) не помогла бы на средних дистанциях, с которых наземные хищники замечают стремление грифов к земле. Ноги австралопитеков и хабилисов были короче, чем у позднейших людей [166]; тем позднее они поспевали бы к трупу. Если тот был мал, то к их приходу ничего не оставалось, если велик - там уже находились сильные хищники. Урывать меж ними куски по-шакальи гоминиды бы не смогли: даже австралопитеки

466

были черезчур велики, чтобы львы или саблезубы терпели их в роли прихлебателей. Ждать насыщения «владык» было опасно: могли прибыть новые претенденты, или отогнанные львами гиены, леопарды и динофелисы могли приняться за гоминид; да и насытившиеся «владыки» могли, как бывает и теперь, взять остатки трупа под охрану. Не годилась и «стратегия льва» («отними» и «отгоняй»): безоружные гоминиды не имели шансов в споре за мясо. То есть лишь вооруженные агрессивные гоминиды могли регулярно получать падаль в саванне, отнимая добычу у хищников, как теперь это делают временами бушмены и хаджа [47, 49, 115, 121]. Но какой им был смысл, имея оружие, применять его только против хищников возле падали, а не добывать им свежатину и, будучи первыми у добычи, оставлять хищникам лишь менее съедобные части? Да и умение владеть оружием вместе с необходимой уверенностью в себе было проще обрести на менее грозных объектах, чем лев или динофелис, и уж потом бросить вызов могучим хищникам. Словом, человек мог стать успешным падальщиком, лишь став успешным охотником.

Сторонники «падальной» версии (напр. [94-96, 101 и др.]) возражают, что падаль в плейстоцене Африки была доступнее гоминидам, чем кажется, из-за обилия хищников, поставлявших трупы, эффектов засух и эпи-зоотий, предпочтения ранними гоминидами закрытых ландшафтов и использования ими недоступных хищникам мертвых толстокожих и/или крупных костей.

Действительно, саблезубы резали толстокожих, а гигантские гиены, динофелисы и живущие хищники убивали меньших копытных в больших, чем нынешние, масштабах. Но конкуренция за трупы ничуть не снижалась: чем больше было хищников, тем больше они съедали и от своей, и от отнятой чужой добычи. И в обычные засухи сухого сезона конкуренция за трупы только усиливается, ибо близ уцелевших рек концентрируются не только фитофаги, но и хищники. Ситуацию меняет лишь массовый падеж копытных от сильных засух или эпизоотий, когда действительно возникает избыток крупных трупов [18]. Но «пир во время чумы» недолог: возвращаются дожди или проходит болезнь, и снова трупов на всех не хватает, снова приходится добывать мясо охотой.

В зарослях буша и галерейных лесах падаль, возможно, доставалась гоминидам чаще, чем в открытой саванне: в зарослях реже бродят львы и гиены, а грифы не видят падаль под кронами. Поэтому даже на земле крупные трупы тут лежат дольше, и добывать их гоминидам было безопаснее. К тому же здесь больше, чем в саванне, трупов, помещенных леопардами на деревьях. Коль шимпанзе и павианы порой грабят эти запасы теперь, то что мешало регулярно брать сей ресурс гоминидам? - спрашивают сторонники «падальной» версии [96, 101].

Но едва ли и в закрытых ландшафтах падаль стала основой мясодобывания наших предков. Само отсутствие гиен в глубине джунглей связано с тем, что в зарослях трупы рассеяны и труднонаходимы, из-за чего регулярным потребителям крупной падали здесь некомфортно. А для гоминид поиск падали в зарослях еще более затруднялся тем, что их обоняние слабее, чем у кошек, и несопоставимо слабее, чем у гиен и собачьих. Это, наряду с меньшей скоростью передвижения, снижало их шансы первыми выйти к трупу. Наконец, многочисленные толстокожие плиоцена и плейстоцена «открыва-

ли» любые заросли, делая их «проходимее», «комфортнее» не только для других растительноядных, но и для больших хищников (см. пункты 1 и 4.3), претендентов на крупную падаль. Плотность мирной и хищной ме-гафауны в открытых лесах и лесосаваннах плио-плей-стоцена вряд ли была намного ниже, чем в настоящей саванне [161, 162]. В таких условиях и трупы, спрятанные на деревьях, были доступны, кроме леопардов и гоминид, также львицам и динофелисам, прогнать которых могли лишь вооруженные гоминиды. Но стоило ли, имея оружие, целенаправленно искать протухшие остатки мяса на дереве вместо охоты на звериной тропе?

Сторонники «падальной» версии настаивают, что предлюди, с их режущими орудиями, потребляли очень большие трупы, якобы недоступные хищникам из-за толстой шкуры. Они ссылаются на случаи, когда трупы гигантов неделями лежат в саваннах нетронутыми и вздуваются от гнилостных газов. Но так бывает лишь там, где по вине человека либо больших хищников мало, либо гигантских трупов чересчур много от засух, отстрела, заразных болезней. Только в этом случае малочисленным львам и гиенам хватает легче пое-дамых меньших копытных. Для плейстоценовых экосистем было характерно изобилие крупных хищников [96], а саблезубы не только убивали толстокожих, но и разрезали их шкуры, облегчая доступ к мясу другим пожирателям. Да и современные львы, тигры, пятнистые гиены справляются с разрыванием покровов не только мертвых [164], но порой и живых толстокожих [80, 108, 115, 158, 164]. Разрывает шкуры мертвых исполинов и марабу, открывая доступ к мясу грифам [43] и облегчая его львам и гиенам, не отдавшим бы труп безоружным «двуногим».

Есть и мнение [94, 95], что наши предки искали гигантские кости, недоступные даже гиенам. Когда хищники уходили, гоминиды раскалывали обглоданные мослы большими камнями ради костного мозга. Пожирание этого ресурса якобы и стало экологической нишей гоминид. Из такой логики следует абсурдная ситуация: саблезубы, львы, динофелисы, леопарды, гиены, сменяя друг друга, уничтожают тонны мяса, потрохов и мелких костей, а «двуногие» смирно ждут в сторонке возможности расколоть булыжниками бедренные и плечевые кости и получить их давно протухшее содержимое. Или, следуя рекомендациям поборников раздельного питания, ходят кругами, ища коренья, в ожидании ухода последней гиены... И так - добрых 0,5, а то и все 3 млн лет! Может кому-то импонирует такая модель, но она нереальна, коль гоминиды имели оружие (см. пункт 10)!

И вне африканских саванн падаль для древних людей была менее доступным ресурсом, чем живая добыча. Всюду в плейстоцене было много зверей, бежавших к падали побыстрее людей, с лучшим нюхом, и слишком грозных, чтобы люди могли их прогнать, не имея оружия, достаточного для активной охоты. Воздержусь от перечня этих конкурентов, слишком внушительного для каждого континента [155 и др.].

10. Оружие «предлюдей»: отсутствовало или не сохранилось?

Живучесть «мирновсеядной» и «падальной» гипотез питания первобытных людей во многом зиждится на отсутствии бесспорных находок каменных орудий старше 2,6 млн лет и бесспорных находок остатков оружия старше 0,5 млн лет. Но такое «следование фактам»

467

не учитывает крайне малой вероятности сохранения изделий из дерева, бамбука, органических волокон. Археологически безоружными казались бы и многие племена XV-XX вв., чьи копья, дротики, стрелы целиком из бамбука и твердых пород деревьев сражали любых зверей [9, 12, 131, 151] и даже конкистадоров в кирасах [45]. Можно возразить, что у нынешних «дикарей» есть каменный инвентарь для точения пик. Но бамбук и дерево любой прочности можно точить и отщепами, возникавшими при изготовлении пресловутых чопперов («олдувайских галек»), уже бывших в ходу 2,5 млн лет назад, причем лезвия многих отщепов несут следы работы [12]. Более того, их можно точить и осколками от бросания камня о скалу или о другой камень [12, с. 71], и природными осколками камня, зачастую неотличимыми от полученных бросковым путем. Отсюда спор о древнейшей, или преолдувайской, осколочной индустрии Африки, не признаваемой одними специалистами и датируемой другими начиная с 4-3 млн лет назад. Словом, древнейшим копьеносцам, точившим палки природными и «бросковыми» осколками, почти невозможно попасть в археологическую летопись!

Тем не менее, вооруженные предлюди наверняка были и 2 и 3 млн лет назад, так как безоружные го-минины просто не выжили бы в открытых саваннах. Они могли спасаться от множества грозных хищников плио-плейстоценовой Африки лишь на деревьях, как делают шимпанзе лесосаванн при встрече со львами. По мере экспансии открытых саванн, с 4 до 1,5 млн лет назад, ареал гоминин должен был сокращаться. А если он не сокращался, раз ранних австралопитеков (Australopithecus anamensis, A. ramidus и др.) сменили поздние (A. afarensis, A. africanus, A. gahri, A. robustus), то у них явно был весомый аргумент для жизни в саваннах. Этим аргументом могло быть только оружие, причем не просто палка, а острая палка, направляемая умелой рукой, т.е. копье! Гоминины остались в саваннах, сменивших на востоке и юге Африки леса плиоцена, ибо уже имели оружие и уже умели охотиться не только в лесах, но и на открытых пространствах. Адаптацию облегчило то, что древние леса Африки меньше отличались от саванн, чем нынешние. В них изобильные динотерии, мастодонты, стегодоны, слоны, носороги, анкилотерии поддерживали обширные открытые участки, где паслись антилопы, скрадываемые множеством хищников [59, 60, 62, 159-161].

11. Копья ближнего боя - древнейшее оружие слоноборцев

С 3,5 до 1,0 млн лет назад в Африке и Азии очень сокращается разнообразие гигантских растительноядных [93, 109, 124, 155], не объяснимое «естественными причинами» [59, 60, 62, 64, 159-161]. В то же время, на стоянках гоминид возрастом 2,5-1,0 млн лет назад обнаружены кости не только антилоп, но и бегемотов, носорогов, слонов, дино- и сиватериев (напр. [12, 13, 39, 78, 98, 100, 150]). Это побуждает думать, что уже тогда некоторые гоминиды добывали толстокожих [13, 59, 60, 63, 64, 159-161]. Но как они это делали?

Наиболее вероятно, что саблезубы, разрывавшие клыками брюшную стенку толстокожих [128], «научили» гоминид убивать исполинов, резко вонзая им в брюхо острые деревянные и бамбуковые колья [59, 60, 63]. На первых порах такую охоту облегчало отсутствие у гигантов страха перед новыми врагами: если теперь

пигмеям очень сложно подкрасться к слону [43, 53, 75], то в плиоцене гоминиды подходили к пасущимся либо дремлющим гигантам вплотную столь же легко, как теперь павианы [159-161]. Затем надлежало отскочить и следовать за жертвой в ожидании ее смерти от перитонита. Согласно В. Шюле, синдром «непуганой дичи» по отношению к гоминидам действовал у толстокожих почти весь плейстоцен [160]. Но вероятнее, что регулярные нападения предлюдей внушили им страх достаточно скоро, и уже хабилисам пришлось прибегать к ухищрениям на охоте [59, 60, 63]. Это дало толчок эволюционному «состязанию» людей, учившихся все хитрее скрадывать и добывать толстокожих, и жертв, учившихся своевременно избегать и/или контратаковать «двуногих». Шло и состязание толстокожих между собой, где получали преимущество виды, противостоявшие двуногим врагам более успешно. Они воспроизводились успешнее менее «расторопных», «хуже учившихся» видов, постепенно замещая их поголовье своим. В результате из десяти видов африканских хоботных плиоцена к среднему плейстоцену осталось лишь три, а к позднему - только один, противостоявший людям успешнее прочих. Аналогично, из четырех видов крупных бегемотов и жираф сохранилось по одному виду [60, 64]. Впрочем, такое сокращение многообразия исполинов отчасти связано с тем, что к ударным копьям добавились другие способы охот (см. пункты 12 и 13).

Отбор благоприятствовал гоминидам, более старательным в поиске подходящих палок и их обработке, а также более смелым и искусным в их использовании для добывания пищи и защиты. Естественный и половой отбор работал в одном направлении. Как у нынешних «дикарей» дамы благосклонны к лучшим охотникам и звероборцам, так и в прошлом не могло быть иначе [48, 106, 139, 159, 160, 165]. Гоминид, пракопье которого накормило всю группу или пронзило опасного хищника, был, конечно же, привлекательней для сородичек, чем тот, кто соблазнял их «дохлым кроликом» [160, с. 234] или охапкой «более доступной растительной пищи» [76, с. 182].

Соображения, побуждающие считать копьеносцами ранних гоминид (см. пункт 10), касаются и людей, живших примерно от 500 до 35 тыс. лет назад. Но от этой эпохи сохранилось и несколько цельнодеревянных копий, случайно попавших в болотный торф или жирную глину, что предотвратило их гниение. Это находки в Клактоне (Англия, 500-300 тыс. лет назад), Торральбе (Испания, 400-250 тыс. лет назад) и Каламбо (Замбия, 200-60 тыс. лет назад). Во всех этих случаях прочность копейного острия повышали закаливанием на огне [12, 131]. А на стоянке Леринген (Германия, Нижняя Саксония, около 100 тыс. лет назад) найден скелет лесного слона, между ребрами которого лежало тисовое копье длиной 215 см с заостренным и закаленным на огне тонким концом [12]. Неандертальцы использовали уже не только цельнодеревянные (с обожженными наточенными концами), но и составные копья, снабженные каменными наконечниками, крепившимися с помощью смолы и/или расщепления конца древка [132].

Оба эти типа ударных копий были в ходу и в позднем палеолите (45/40-12/10 тыс. лет назад), но тогда появились и новшества. В частности, появились копья с особо длинными каменными и костяными (из бивней мамонта, рогов оленей, длинных костей конечностей копытных) наконечниками (0,2-1,0 м). Это - аналоги

468

специальных «слоновьих» копий исторического периода, имевших длинные железные лезвия. Обнаружены и копья длиной от 1,3 до 2,4 м, целиком изготовленные из мамонтовых бивней. Такие копья были отчасти (Украина, Межиричи, от 19 до 12 тыс. лет назад) [55] или даже полностью выпрямлены по особой методике (Сунгирь близ Владимира) [7, 44]. Не менее эффективны были и копья с составными микролитическими наконечниками [6, 51].

Вероятнее всего, в палеолите, как и в ХУШ-ХХ вв. (см. пункт 7), охоты с ударными копьями были и одиночными и групповыми [44].

12. Метательное оружие первобытных охотников

К сожалению, установить время появления любого метательного оружия невозможно по тем же причинам, что и время появления первых копий (см. пункт 10). Истоки такого оружия следует искать в неприцельном бросании камней и палок для устрашения, как теперь отмечается у шимпанзе [29]. Вероятно, уже предлюди перешли к прицельному бросанию камней и деревянного оружия, стали утруждать себя тренировками, дабы бросать точно и сильно, обрабатывать палки и камни для их лучшего применения. Теоретически, уже хаби-лисы могли изготовлять подобия невозвращающихся бумерангов (изогнутая и уплощенная метательная дубинка) и вадди (метательная дубинка с острыми концами), но практически изображения бумерангов, а также лассо имеются лишь для конца верхнего палеолита [131]. Сфероиды - шарообразно обтесанные камни -известны со многих стоянок позднего, среднего и даже раннего палеолита. Их часто толкуют как остатки бола [12, 131], хотя вопрос остается открытым [162]. Некоторые сфероиды поменьше могли быть и снарядами для пращи, простейший тип которой (палка с расщепленным концом, куда вкладывают камешек) тоже мог быть в ходу уже в раннем палеолите [131]. А в позднем палеолите изготавливались ремни из шкур и веревки из волос и растительного сырья [68, 131, 163], что позволяло использовать их для ременных, волосяных и растительно-волоконных пращ.

Пращой и боласом мамонта не убить, чего не скажешь о дротиках (см. пункт 7). Метание копий рукой могло начаться с их изобретения, но пока древнейшими цель-нодеревянными дротиками являются сохранившиеся в болотных отложениях у Шенингена (юг Германии, около 400 тыс. лет назад) [168]. Правда, другие авторы считают их ударными копьями [162]. В позднем палеолите, судя по множеству находок каменных наконечников подходящих размеров и форм, всевозможные дротики были в ходу повсюду в Старом и Новом Свете [46, 51, 131, 162]. Более того, находки копьеметалок, изготовленных из кости либо оленьих рогов, не оставляют сомнений в наличии тогда и этого усовершенствования, позволявшего насмерть ранить с безопасного расстояния самого мощного зверя [24, 162]. Несомненно, что не сохранившихся деревянных копьеметалок было гораздо больше. Достаточно и пещерных рисунков, и костей животных, пробитых наконечниками метательных копий [15, 51, 23, 24, 131]. Есть и находки костей мамонтов, поврежденных наконечниками [6, 36, 38, 58], позволяющие предполагать использование копьеметалок. Порой утверждают, что такие находки свидетельствуют не об охоте, а «о культовом или церемониальном использовании трупов

уже мертвых мамонтов», т.е. о втыкании копий в хоботных, умерших без помощи человека [50, с. 422-423). Такой взгляд противоречит отсутствию подобной практики у современных племен и народов, живущих в ареале слонов. В то же время, эффективность охот на толстокожих с помощью самых разных типов метательных и ударных копий многократно доказана (см. пункт 7). То, что пробитых костей, принадлежавших мамонтам, мало в сравнении с таковыми меньших копытных, а пробитых костей прочих гигантов и вовсе не найдено, наверняка связано не с избеганием толстокожих охотниками верхнего палеолита, а с тем, что наиболее частой мишенью оставался живот исполина. Недаром носорог из грота Коломбьер изображен с четырьмя оперенными дротиками в брюхе [131, p. 177, fig. 84). Скорей всего именно копьеметалка помогла добить ряд видов толстокожих Старого Света, уже достаточно «пуганых» прежними способами охот (иолийский слон и сиватерий Африки, лесной слон, последние стегодоны и мамонты, лесной, степной и шерстистый носороги Евразии). Против «непуганых» гигантов обеих Америк она стала и вовсе фатальным оружием. Впрочем, в Старом Свете ей местами помогал и лук, тоже появившийся в позднем палеолите [14, 51, 58, 131].

13. Еще о возможных способах

первобытных охот

Есть много косвенных, а порой и прямых доказательств, что в позднем палеолите (а отчасти и раньше) широко применялись ловчие ямы и самоловы (в том числе и против мамонтов), простое скрадывание жертв или подкрадывание к ним с маскировкой в шкуры животных [12, 23, 24, 42, 78, 131, 150]. Осуществимым было и применение отравленных дротиков и гарпунов за счет повсеместно доступного трупного яда и всевозможного животного и растительного сырья, разного в разных регионах [131]. Одомашнивание собаки, которому предшествовало все более тесное сотрудничество волков и людей, состоялось в Европе и Азии уже в позднем палеолите [30, 144]. Оно не только сделало возможным еще один эффективный способ охоты на гигантов (см. пункт 7) и прочую дичь. Данный симбиоз окончательно вывел человека из-под пресса крупных плотоядных. В результате ухудшилось положение малоплодовитых толстокожих, ибо люди, окончательно вышедшие из-под пресса врагов и конкурентов, возросли в числе до пределов, лимитируемых всей кормовой базой (подробнее см. [59, 64]). Наверняка были и загонные охоты, как неогневые, так и огневые [5, 6, 42, 67, 131].

14. Могло ли «малочисленных» первобытных людей стать «слишком

много» для некоторых жертв?

Выяснять, «сколько было древних людей» и «сколько они могли съесть» [76, с. 182], - бессмысленное занятие. Мы не знаем и не узнаем, сколько было людей в тот или иной год «палеолита-неолита», сколько тех или иных зверей они в действительности убивали, какую часть от их живого веса съедали, какую долю от съеденного составляли мясо, растения, насекомые и другие объекты. Экологически важно не точное число людей, килограммов и килокалорий в их пище, а лишь то, что эти люди были хищниками высшего звена, самыми сильными или даже (по вытеснении конкурентов) единственными в своей гильдии.

469

К концу палеолита плотность людей в пределах территории племени зависела не от других хищников, а главным образом от кормовой базы, ибо час губительных массовых болезней еще не настал [59, 60, 63, 107]. Кормовая база людей, в силу их многоядности и пищевой лабильности, была разнообразной и, кроме как в некоторых случаях, не сводилась к жесткой зависимости числа людей от поголовья одного вида-жертвы. Число людей на единицу площади, смехотворное по меркам индустриальных и аграрных цивилизаций, могло становиться чрезмерным для тех или иных видов-жертв, менее резистентных к давлению человека, чем другие жертвы. И тогда менее резистентные виды вымирали по вине людей по тому же принципу, как змея бойга, окунь туканаре и полинезийская крыса сметали виды жертв в новых для этих хищников экосистемах (см. пункт 4.7). Они не встретили там эффективных собственных хищников или конкурентов [105, 123, 157]. Не встретили таковых и люди, попавшие в вюрме в Америку и Австралию. В Старом Свете постепенное высвобождение людей из-под пресса хищников, повышение их охотничьей мощи и рост численности до заполнения емкости среды шли многие десятки и сотни тысячелетий. Отсюда быстрый и разрушительный кризис в Америке и Австралии и ползучий - в Старом Свете.

То, что люди, уже став искусными охотниками, сохранили способность жить и на преимущественно растительной диете, не снижало, а повышало их опасность для мегафауны, уменьшая зависимость числа «двуногих» от любой конкретной добычи. То же касается прогресса в позднем палеолите технологий добывания рыбы, а также пернатой и мелкой звериной дичи. Вызванное людьми снижение численности мамонтов (или иных гигантов) почти или вовсе не влияло на численность людей, способных переходить на многие другие источники пищи. При этом они продолжали добывать уже редких, но очень престижных в качестве добычи гигантов, не позволяя их популяциям выходить из депрессии [59, 63, 134, 135].

15. О «биомассе» и сохранившихся костях

В.Б. Сапунов [76, с. 182] вероятно прав, заявляя, что в доисторические времена «на общую динамику биомассы (судя по контексту - в экосистемах и биосфере в целом. - Прим. авт.) потребности человека не могли повлиять». Но отвергать на этом основании возможность истребления древними людьми малоплодовитых гигантов - все равно что отрицать способность окуня туканаре истребить часть видов рыб в озере Га-тун на том основании, что он не съел там других рыб с иной автэкологией, рачков, комаров и фитопланктон (см. пункт 4.7)!

Из того, что остатки 200 мамонтов, найденные в Кос-тенках, «аккумулировались тысячелетиями», В.Б. Сапунов [76, с. 182] заключает, что «масштаб охоты на мамонтов не мог быть большим». Говорить так можно лишь игнорируя эффект неполноты геологической и археологической летописей. Нормальный удел костей и даже зубов - разрушаться в ходе биосферного и геосферного круговоротов, возвращать в них кальций и фосфор. Что осталось от костей многих миллионов слонов и прочих африканских животных, перебитых в ХУ11-ХХ вв.? Или от 60 млн бизонов, уничтоженных в США в XIX в.? Эти гекатомбы не оставили следа в летописи ископаемых

потому, что продолжительность их была геологически краткой, и потому, что никто не заботился о предотвращении естественного разрушения костей. Второе верно и для палеолита. Поэтому, если от костей животных, убитых в палеолите, что-то осталось, то это логично объяснить лишь огромной длительностью эпохи, в течение которой люди интенсивно охотились на этих животных. За десятки и сотни тысячелетий только очень немногие кости попадали в сочетание условий, благоприятное для их сохранения. Большинство животных тогда, как и ныне, добывалось там, где у их останков не было шансов попасть в геологическую летопись [3, 120]. Оценить истинные масштабы истребления гигантов по «кухонным отбросам» стоянок и вовсе нельзя. Особо крупную добычу обычно разделывали и потребляли на месте забоя, как поступали и поступают со слонами в колониальной и постколониальной Африке [53, 120, 164 и др.]. Даже в позднем палеолите Северной Евразии, где кости и бивни мамонтов использовались для многообразных целей, невозможно пересчитать всех убитых мамонтов и вычислить урон, причинявшийся их популяциям. На стоянки приносили не больше костей, чем было необходимо, а большинство существовавших стоянок не сохранилось. Слоноборцев же в позднем палеолите могло быть даже в абсолютном отношении больше, чем впоследствии, когда охота перестала быть занятием основной массы мужчин [59, 63].

16. Почему толстокожие отчасти уцелели лишь в тропиках Старого Света?

Из изложенного выше ответ только один: по си-нэкологическим причинам. На севере растения и мелкие животные значительную или большую часть года вообще недоступны, а потребность людей в животном мясе и жире выше, чем на юге (см. пункт 8). Поэтому люди преследовали мегафауну на севере интенсивнее, чем на юге, из-за чего даже «пуганые» толстокожие севера Евразии были уничтожены полностью [59, 60, 65].

В Африке и Южной Азии видовое разнообразие гигантов было выше, а теплый климат и доступность альтернативных источников пищи для гоминид снижали их давление на мегафауну [59, 60, 64]. В ряде мест тропиков сьедобные растения и насекомые, а также мелкие позвоночные обильны во все сезоны. Даже в саваннах с долгим сухим периодом часть этих объектов питания остается доступной. При этом потребность людей в мясе и животном жире хотя и велика, но все же ниже, чем на севере (см. пункт 8). Тем не менее, и здесь большинство толстокожих «сошло с дистанции» по вине человека, а уцелели лишь наиболее резистентные виды (см. пункты 10-12). Переход части населения к скотоводству и земледелию поначалу снизил антропический пресс на толстокожих за счет концентрации населения в агроценозах. На юге Азии сохранению слонов способствовало их использование в качестве рабочей и боевой силы, источником которой было в основном дикое поголовье. Замедляло истребление толстокожих и утверждение религиозно-философских систем, не поощрявших истребление дикой фауны. Но затем антропический пресс снова усилился вследствие роста населения, расширения агроценозов, повышения спроса на слоновую кость и носорожьи рога. В результате, ареал толстокожих продолжал сокращаться (см. пункт 7).

В тропиках Америки климатические ограничения истребительной деятельности человека не смогли за-

470

щитить гомфотериевых мастодонтов и мегатериев, поскольку последние, будучи «непуганой» дичью, не успели приспособиться к появлению «двуногого» хищника [59, 60, 152].

Заключение

В целом, представления А.М. Буровского об антропи-ческой обусловленности вымираний плейстоценовой мегафауны и сопряженной с ней перестройкой ландшафтов вполне убедительны. Эти идеи не противоречат теории биосферы В.И. Вернадского, его мысли об устойчивости биосферы и принципу экологической пирамиды. Они вполне подтверждаются недавними вымираниями по вине человека и расселяемых им организмов. Утверждение В.Б. Сапунова и его единомышленников о «технической невозможности» истребления толстокожих первобытными людьми противоречит реалиям безружейных охот на этих животных в наше и историческое время, существенно сокративших ареалы всех голоце-новых толстокожих еще до применения ружей. Столь же безосновательны тезисы об отсутствии в настоящее время глобального экологического кризиса, о вытеснении стеллеровой коровы дюгонем, об отсутствии обеднения биосферы вследствие вымирания ряда видов и замещения квазиестественных экосистем искусственными, о приверженности древних людей вегетарианству и пожиранию падали вместо активной охоты. Вероятно, уже

ранние гоминиды, жившие в лесах (несплошных по причине деятельности толстокожих), обрели стойкие навыки использования палок для добывания пищи и защиты и к связанной с этим двуногой локомоции. Это помогло их потомкам утвердиться в саваннах, заменивших леса на востоке и юге Африки: в эти саванны австралопитеки, включая предков людей, вступили уже как вооруженные и, в значительной мере, хищные приматы. В палеолите применялись или могли применяться все способы охот, применявшиеся недавними безружейными слонобор-цами, кроме требовавших верховых лошадей и/или металлического оружия. Вероятно, первыми были освоены охоты с ударными копьями, вонзавшимися в брюхо и, позже, в другие «убойные» места, причем такие охоты сохраняли значение весь плейстоцен. Достаточно рано могли быть освоены охоты с метательными копьями (дротиками), эффективность которых резко повысилась в конце палеолита, с изобретением копьеметалки. Этих двух, а возможно и первого способа было достаточно, чтобы внушить страх толстокожим, что открыло возможности для загонных охот. Ловчие ямы, самоловы, отравленное оружие тоже могли иметь длительную историю. Кроме сохранившихся до XVI-XX вв. приемов безружейных охот на гигантов в палеолите могли существовать и приемы, забытые вследствие изменения оружия и традиций или ставшие невозможными после того, как дичь стала «пуганой» или, напротив, очень агрессивной.

Литература

1. Акимушкин И.И. Следы невиданных зверей. - М.: Географгиз, 1961. - 256 с.

2. АлексееваЛ.И. Особенности териокомп-лекса последнего межледниковья Русской равнины // Млекопитающие Восточной Европы в антропогене / Ред. А.А. Выборнов, Ю.И. Колев, А.Е. Мамонов. - Л., 1980. - С. 68-74.

3. Алексеева Э.В. Млекопитающие плейстоцена юго-востока Западной Сибири. -М.: Наука, 1980. - 187 с.

4. Алпатов В.В. О снежном человеке в Западном полушарии // Вестник зоологии. -1972. - № 5. - С. 91-92.

5. Аникович М.В. Восточный граветт. Днепро-Донецкая историко-культурная область охотников на мамонтов. От «восточного граветта» к «восточному эпиграветту» / Под ред. Х.А. Амирханова. - М.: Научный мир, 1998. - С. 35-67.

6. Аникович М.В., Анисюткин Н.К., Платонова Н.И. Человек и мамонт в Восточной Европе: подходы и гипотезы // Stratum Plus. - 2010. - № 1. - P. 99-135.

7. Бадер О.Н. Палеоэкология и люди стоянки Сунгирь // Палеоэкология древнего человека. - М.: Наука, 1977. - С. 31-40.

8. Банников А.Г., Второе П.П., Гладкова Т.Д. и др. Млекопитающие. - М.: Просвещение, 1971. - 628 с. [Жизнь животных в 6-ти томах. Т. 6.]

9. Бахта В.М. Послесловие и примечания // Даниэльссон Б. Бумеранг. - М.: Мысль, 1964. - C. 206-214.

10. Бейтс Г. Натуралист на Амазонке. -М.: Географгиз, 1958. - 431 с.

11. Биология охраны природы / Под ред. М. Сулей и Б. Вилкокс. - М.: Мир, 1983. - 430 с.

12. Борисковский П.И. Древнейшее прошлое человечества. - Л.: Наука, 1979. - 240 с.

13. Борисковский П.И., Григорьев Г.П. Возникновение человеческого общества. Палеолит Африки. - Л.: Наука, 1977. - 212 с.

14. Буровский А.М. Предки ариев. -М.: Яуза, Эксмо. - 2008. - 448 с.

15. Буровский А.М. Первая антропогенная перестройка биосферы // Биосфера. - 2010. -Т. 2, № 1. - С. 29-45.

471

16. Бьерре Й. Затерянный мир Калахари. -М.: Географгиз, 1963. - 190 с.

17. Вагнер Я. Африка: рай и ад для животных. - М.: Мысль, 1987. - 352 с.

18. Вагнер И., Шнейдерова Н. Царь зверей - не лев. - Братислава: Обзор, 1989. - I-XLVII р. + 212 с.

19. Вангенгейм Э.А. Палеонтологическое обоснование стратиграфии антропогена Северной Азии. - М.: Наука, 1977. - 172 с.

20. Ван Лавик-Гудолл Д. В тени человека. - М.: Мир, 1974. - 208. с.

21. Ван Лавик-Гудолл Д., Ван Лавик-Гудолл Г. Невинные убийцы. - М.: Мир, 1981. -С. 121-268.

22. Величко А.А. Природный процесс в плейстоцене.— М.: Наука, 1973. - 253 с.

23. Верещагин Н.К. Охота первобытного человека и вымирание плейстоценовых млекопитающих в СССР // Материалы по фаунам антропогена СССР / Ред. И.П. Герасимов, А.А. Величко - Л., 1971. - С. 200-232.

24. Верещагин Н.К. Почему вымерли мамонты? - Л.: Наука, 1979. - 196 с.

25. Гептнер В.Г., Наумов Н.П. Млекопитающие Советского Союза. Т. 2, ч. 1. Морские коровы и хищные. - М.: Высшая школа, 1967. - 600 с.

26. Гептнер В.Г., Слудский А.А. Млекопитающие Советского Союза. Т. 2, ч. 2. Хищные (гиены и кошки). - М.: Высшая школа, 1972. -552 с.

27. Гетчинсонъ. Вымерш1я чудовища. -С.- Петербургъ: Знаше, 1900. - 194 с.

28. Громова В. Краткий обзор четвертичных млекопитающих Европы. - М., 1965. -143 с.

29. Гудолл Д. Шимпанзе в природе: поведение. - М.: Мир, 1992. - 671 с.

30. Давид А.И. Остатки млекопитающих из раскопок позднепалеолитической стоянки Косоуцы в Молдавии // 5-й съезд Всесоюзного териологического общества АН СССР. Т. 1. - М.: Изд-во ВАСХНИЛ, 1990. - С. 11.

31. Дарвин Ч. Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль». - М.: Гео-графгиз, 1953. - 582 с.

32. Джи Э.П. Дикие животные Индии. -М.: Прогресс, 1968. - 171 с.

33. ДорстЖ. До того как умрет природа. -М.: Прогресс, 1968. - 416 с.

34. Ефименко П.П. Первобытное общество. - Киев, 1953. - 663 с.

35. ЕфремовИ.А. Лезвие бритвы. - М.: Молодая гвардия, 1965. - 640 с.

36. Зенин В.Н., Лещинский С.В., Золотарев К.В., Грутес Надо М.Х. Геохронология и особенности материальной культуры палеолитического местонахождения Луговское // Археология, этнография и антропология Евразии. - 2006. - 25, № 1. - С. 41-53.

37. Калякин В.Н. Природные условия позднего плейстоцена // Восточно-европейские леса. История в голоцене и современность. -М.: Наука, 2004. - С. 59-92.

38. Керам К.В. Первый американец. -М.: Прогресс, 1979. - 336 с.

39. Кларк Д. Доисторическая Африка. -М.: Наука, 1977. - 246 с.

40. Корбетт Дж. Кумаонские людоеды. -М.: Географгиз, 1957. - 206 с.

41. Корбетт Дж. Леопард из Рудрапрая-га. - М.: Географгиз, 1959. - 142 с.

42. Коршець Н.Л. Про причини вимиран-ня мамонпв на територп Украши // Выкопш фауни Украши i сум1жних територш. Вип. 1. -Ктв, 1962. - С. 91-170.

43. Кулик С.Ф. Сафари. Путешествия по Восточной, Центральной и Южной Африке. - М.: Мысль, 1971. - 336 с.

44. Крупник И.И. Арктическая этноэколо-гия. Модели традиционного природопользования морских охотников и оленеводов Северной Евразии. - М.: Наука, 1989. - С. 202-205.

45. Кунин К. Васко да Гама. - М.: Молодая гвардия, 1947. - 324 с.

46. Кэрролл Р. Палеонтология и эволюция позвоночных. Т. 3. - М.: Мир, 1993. - 312 с.

47. Ливингстон Д. Путешествия и исследования в Южной Африке. - М.: Географгиз, 1956. - 392 с.

48. Линдблад Я. Ты, я и первозданный. -М.: Прогресс, 1991. - 264 с.

49. Лундберг У.-Л. Острова в сердце Африки. - М.: Наука, 1987. - 320 с.

50. Мащенко Е.Н. Интерпретация археозо-ологических данных стоянки Зарайск А в связи с биологией шерстистого мамонта (Mammu-thus primigenius [Blumenbach]) // Исследования палеолита в Зарайске. 1999-2005 / Под ред. Х.А. Амирханова. - М.: Палеограф, 2009. -С. 402- 435.

51. Нужний Д.Ю. Розвиток микролггично! техшки в кам'яному вщ1 - Ктв: КНТ, 2008. -308 с.

52. Оводов Н.Д. Позднеантропогеновая фауна млекопитающих юга Уссурийского края // Фауна и систематика позвоночных Сибири / Ред. О.Ф. Александрова. - Новосибирск, 1977. - С. 157-177.

53. Патнем Э. Восемь лет среди пигмеев. -М.: Изд-во Восточной л-ры, 1961. - 184 с.

54. Пидопличко И.Г. О ледниковом периоде. Вып. 2. Биологические и географические особенности европейских представителей четвертичной фауны. - Киев: Изд-во АН УССР, 1951. - 264 с.

55. Пидопличко И.Г. Межиричские жилища из костей мамонта. - Киев: Наук. думка, 1976. - 240 с.

56. Пидопличко И.Г., Кистяковский А.Б., Корнеев А.П., Верещагин Н.К. Псевдонаука под видом поисков неандерталоидов // Вестник зоологии. - 1969. - № 4. - С. 69-80.

57. Пименова Э. Австралiя. Океанiя // Народы Земли. Т. 1. / Под ред. А. Острогорского. - С.-Петербургъ: Общественная польза, 1903. - С. 1-132.

58. Праслов Н.Д. Орудия охоты в палеолите Костенок // VI координационное сове-

472

щание по изучению мамонтовой фауны. Тез. докл. - Л., 1991. - С. 43-45

59. Пучков П.В. Некомпенсированные вымирания в плейстоцене. Препр. АН УССР. Ин-т зоологии. Киев, 1989. Ч.1. - 60 с.

60. Пучков П.В. Некомпенсированные вымирания в плейстоцене. Препр. АН УССР. Ин-т зоологии. Киев, 1989. Ч. 2. - 60 с.

61. Пучков П. В. Некомпенсированные вюрмские вымирания. Сообщение 1. Крупнейшие растительноядные: эври- или стено-бионты? // Вестник зоологии. - 1991.- № 5. -С. 45-53.

62. Пучков П.В. Некомпенсированные вюрмские вымирания. Сообщение 2. Преобразование среды гигантскими фитофагами // Вестник зоологии. 1992. - № 1. - С. 58-66.

63. Пучков П.В. Некомпенсированные вюрмские вымирания. Сообщение 3. Перепромысел, «недопромысел» и другие факторы // Вестник зоологии. 1992. - № 4. -С.73-81.

64. Пучков П.В. Некомпенсированные вюрмские вымирания. Сообщение 4. Старый Свет: смягченный кризис // Вестник зоологии. - 1993. - № 1. - С. 63-70.

65. Пучков П.В. Некомпенсированные вюрмские вымирания. Сообщение 5. Кризис в Палеарктике // Вестник зоологии. - 1993. -№ 4. - С. 59-66.

66. Пучков П.В. Почему мамонты не вымирали в межледниковья? // Мамонт и его окружение: 200 лет изучения / Под ред. А.Ю. Розанова. - М.: Геос, 2001. - С. 253-261.

67. Пучков П.В. Мамонтовое «собирательство» вместо или после мамонтовых побоищ ? // Vita Antiqua (Бюлл. О-ва археологии и антропологии при Киевском ун-те). - 2001. -Т. 3/4. - С. 138-148.

68. Пучков П.В., Журавлев О.П. Конница в каменном и бронзовом веке: легенда или действительность? // Sympozjum miedzynarodowe: Od neolityzacji do poczatkow epoki brazu. Przemiany kulturowe w miedzyrzeczu Odry I Dniepru miedzy VI I II tys. BC. - Poznan; Minsk; Brzesc, 2000. - S. 50-61.

69. Пфеффер П. Бивуаки на Борнео. -М.: Мысль, 1964. - 190 с.

70. Рамад Ф. Основы прикладной экологии. Воздействие человека на биосферу. -Л.: Гидрометеоиздат, 1981. - 544 с.

71. Решетов Ю.П. Природа Земли и происхождение человека. - М.: Мысль, 1966. - 376 с.

72. Риклефс Р. Основы общей экологии. -М.: Мир, 1979. - 424 с.

73. Риттер Э.А. Зулус Чака. - М.: Наука, 1989. - 374 с.

74. Рогинский Я.Я., Левин М.Г. Основы антропологии. - М.: Изд-во МГУ, 1955. - 502 с.

75. Родригес де ля Фуэнте Ф. Африканский рай. - М., 1972. - 175 с.

76. Сапунов В.Б. Рецензия на статью А.М. Буровского «Первая антропогенная перестройка биосферы» // Биосфера. - 2010. -Т. 2, № 1. - С. 182.

77. Семенов Ю.И. Как возникло человечество? - М., 1966. - 576 с.

78. Семенов Ю.И. На заре человеческой истории. - М., 1989. - 320 с.

79. Симпсон Дж.Г. Великолепная изоляция. - М.: Мир, 1983. - 256 с.

80. Сингх К. Тигр Раджастхана. - М.: Наука, 1972. - 159 с.

81. Сиренко Н.А., Турло С.И. Развитие почв и растительности Украины в плейстоцене и голоцене. - Киев: Наук. думка, 1986. -188 с.

82. Скворцов В. Белые слоны кха // Вокруг света. - 1982. - № 7. - С. 24-27.

83. Слудский А.А. Что мы знаем о тигре? // Владыка джунглей. - Алма-Ата: Наука, 1966. - С. 245-381.

84. Теннер Д. Тридцать лет среди индейцев. - М., 1963. - 359 с.

85. Тимченко Н.Г. К истории охоты и животноводства в Киевской Руси (Среднее Под-непровье). - Киев: Наук. думка, 1972. - 204 с.

86. Уайт Э., Браун Д. Первые люди. -М.: Мир, 1978. - 156 с.

87. Хантер Д. Охотник. - М.: Географгиз, 1960. - 224 с.

88. Харрисон Дж., Уайнер Дж., Тэннер Дж. и др. Биология человека. - М.: Мир, 1979. - 613 с.

89. Хейердал Т. В поисках рая. - М.: Мысль, 1964. - 160 с.

90. Хрисанфова Е.Н., Перевозчиков И.В. Антропология. - М.: Изд-во МГУ, 1991. - 320 с.

91. Шульц Д.В. Моя жизнь среди индейцев. - М.: Географгиз, 1962. - 310 с.

92. Barnosky A.D. Big Game extinction caused by Late Pleistocene Climatic Change: Irish Elk (Megaloceros giganteus) in Ireland // Quarternary Researche. - 1986. - 25, No. 1. -P. 89-99.

93. Beden M. Les Proboscidiens des grands gisements a Hominide plio-pleistocene d'Afrique orientale // L'environement des hominides au plio-pleistocene. - Paris: Masson, 1985. - P. 21-44.

94. Binford L.R. Bones: Ancient Men and Modern Myths. - New York: Academic Press, 1981. - 320 p.

95. Binford L.R. Faunal remains from Kla-sies River Mouth. - New York: Academic Press, 1984. - 283 p.

96. Blumenshine R.J. Early homind scavenging opportunities. - Oxford: BAR, 1986. - 163 p.

97. Boekoenyi S. History of domestic animals in Central and Eastern Europe. - Budapest: Akademiai Kiado, 1974. - 597 p.

98. Brain C.K. The hunters or hunted? An introduction to african cave taphonomy. - Chicago; London, 1981. - 365 p.

99. Bueler L. Wild dogs of the world. - London, 1974. - 274 p.

100. Butzer K. Environment, culture and human evolution // Amer. Sci. - 1977. - 65, No. 5. - P. 572-580.

101. Cavallo J.A. Cat in the human craddle // Natural History. - 1990. - No. 2. - P. 53-61.

473

102. Cloudsley-Thompson J.L. Animal twil-ght. - London, 1967. - 204 p.

103. Constable G. Les neanderthaliens. -Paris: France loisirs, 1985. - 160 p.

104. Deraniyagala P.E.P. Some extinct elephants, their relatives and the two living species. - Colombo: Goverment Press, 1955. - 153 p.

105. Diamond J.D. Historic extinctions: a Rosetta Stone for understanding prehistoric extinctions // Quaternary extinctions. A prehistoric revolution. - Tucson, Arizona: Univ. Arizona Press, 1984. - P. 824-862.

106. Diamond J.D. What are men good for? // Natural history. - 1993. - 102, No. 5. - P. 24-29.

107. Diamond J.D. Guns, Germs and Steel. A short history of everybody for the last 13,000 years. - London, etc.: Vintage, 1998. - 480 p.

108. Eltringham S.K. The hippos. Natural history and conservation. - Cambridge: Univ. Press, 1999. - 184 p.

109. Evolution of African mammals / Ed. by V. G. Maglio & H.B.S. Cooke. - London: Har-ward Univ. Press, 1978. - 650 p.

110. Firestone R.B., West A., Kennett J.P., et al. Evidence for an extraterrestrial impact 12,900 years ago that contributed to the megafaunal extinctions and the Younger Dryas cooling // PNAS. 2007. - V. 104.

111. Flannery T. Who killed Kirlilpi ? // Aus-tr. Nat. Hist. - 1989. - 23, No. 3. - P. 234-241.

112. Flannery T. & Roberts R.G. Late Quaternary Extinctions in Australia // Extinctions in near time. Causes, contexts and consequences / Ed. by R.D.E. MacPhee. - New York, etc.: Plenum Publ., 1999. - P. 239-255.

113. Freeman L.G. The significance of mammalian faunas from palaeolithic occupations in Cantabrian Spain // Am. Antiquity. -1973. - 38, No. 1 - P. 3-44.

114. Frison G.C. Experimental use of Clovis weaponry and tools on African elephants // Am. Antiquity. - 1989. - 54. - P. 766-784.

115. Guggisberg C.A.W. Wild cats of the World. - London: David & Charles, 1975. - 328 p.

116. Haowen T. & Pathou-Mathis M. Mammoth and other proboscideans in China during the Late Pleistocene // DEINSEA (Jaarbericht Natuurmuseum Rotterdam). -2003. - P. 421- 428. (Advances in Mammoth Reseach. Proceedings of the 2nd International Conference, Rotterdam, 16-20 May, 1999).

117. Harrison I. & Stiassny M. The Quiet Crisis // Extinctions in near time. Causes, contexts and consequences / Ed. by R.D.E. MacPhee. New York, etc.: Plenum Publ., 1999. -P. 271-331.

118. Haynes G. On watering holes... // Environments and extinctions; man in late glacial North America. - Orono, 1985. - P. 53-71.

119. Haynes G. Where elephants die // Natural History. 1987. - 96, No. 6. - P. 28-32.

120. Haynes G. Mammoths, mastodonts and elephants. - Cambridge & etc., 1991. - 413 p.

121. Haynes G. Archeological methods for reconstructing human predation on terrestrial

vertebrates // Paleontological Society Papers. -2002. - 8. - P. 51-67.

122. Henke W. & Rothe H. Palaeoanthro-pologie. - Berlin; Heidelberg; etc: Schpringer, 1994. - 699 S.

123. Holdaway R.N. Introduced predators and avifaunal extinction in New Zealand // Extinctions in near time. Causes, contexts and consequences / Ed. by R.D.E. MacPhee. New York, etc.: Plenum Publ., 1999. - P. 189-238.

124. Kingdon J. East African Mammals. Vol. 3. Part B (Large mammals). - London, etc.: Acad. Press, 1979. - 436 p.

125. Kingdon J. East African Mammals. Vol. 3. Parts C, D parts C & D (Bovids). - London, etc.: Acad. Press, 1982. - 746 p.

126. Klein R.G. Mammalian extinctions and stone age people in Africa 1984 // Quarternary extinctions. A prehistoric revolution. -Tucson, Arizona: Univ. Arizona Press, 1984. -P. 553-573.

127. Kruuk H. The spotted hyaena: a study of predation and social behaviour. - Chicago: Univ. Chicago Press, 1972. - 355 p.

128. Kurten B. Pleistocene mammals of Europe. - London: Weidenfeld & Nicolson, 1968. -317 p.

129. Kurten B. Anderson A. Pleistocene mammals of North America. - New York: Columbia Univ. Press., 1980. - 442 p.

130. Lexicon der Agyptologie. B. I. A-Ernte. -Wiesbaden: Otto Barrassowitz, 1975. - 1271 S.

131. Lindner K. La chasse prehistorique. -Paris: Payot, 1950. - 480 p.

132. Liu T.-S. & LiX.-G. Mammoths in China // Quaternary extinctions. A prehistoric revolution. - Tucson, Arizona: Univ. Arizona Press, 1984. - P. 517-527.

133. Mania D. Homo erectus aus dem mit-tel-pleistozanan Travertin von Bilzingsleben (DDR) // Wirbeltier - Evolution und Faunenwandel im Kaenozoikum. - Berlin: AkademieVerlag, 1983. - S. 281-302.

134. Martin P.S. Prehistoric Overkill: The Global Model // Martin P.S., Klein R.G., Eds. Quaternary Extinctions. A prehistoric revolution. - Tucson, Arizona: Univ. Arizona Press,

1984. - P. 354-403.

135. Martin P.S. Twilight of the Mammoths. -Berkeley; Los Angeles; London: Univ. California Press, 2005. - 250 p.

136. May T. Beeinflussten Grossauger die Waldvegetation der pleistozanen Warmzeiten Mitteleuropas ? // Natur und Museum. - 1993. -123, No. 6. - S. 157-170.

137. Maynard-Smith J. The causes of extinction // Philosophical transactions of the Royal Society of London. B. Biological Sciences. -1989. - 325, No. 1228. - P. 241-252.

138. McNaughton S.J. Ecology of a grazing ecosystem: the Serengeti / / Ecol. Monogr. -

1985. - 55, No. 3. - P. 259-294.

139. Miller G. The mating mind. How sexul choice shaped the evolution of human nature. -London, etc.: Vintage, 2001. - 538 p.

474

140. Moss C. 1988. La longue marche des elephants. - Paris, Laffont.

141. Murray P. Extinctions downunder: a bestiary of extinct Australian late Pleistocene monotremes and marsupials // Quaternary extinctions. A prehistoric revolution. - Tucson, Arizona: Univ. Arizona Press, 1984. - P. 600-628.

142. Musil R. Palaeobiogeography of terrestrial communities in Europe during the last glacial // Acta Mus. Nat. Prgae. Ser. B. - 1985. - 41, No. 1/2. - P. 1-83.

143. Neanderthals F 3, updated 11/25/2007 // http: // www.ecotao.com/holism/hu_neand. htm

144. Olsen S.W Origins of the domestic dog. The fossil record. - Tucson: Univ. Aizona Press, 1985. - 118 p.

145. Orlova L.A., Kuzmin Ya.V., Dementjev V.N. A review for the evidence for extinction chronologies for five species of Upper Pleistocene megafauna in Siberia // Radiocarbon. -2004. - 46, No. 1. - P. 301-314.

146. Owen-Smith N. Pleistocene extinctions: the pivotal role of megaherbivores. -Paleobiology. - 1987. - P. 351-162.

147. Owen-SmithN.R. Megaherbivores. The influence of very large body size on ecology. -Cambridge; London; etc.: Cambridge Univ. Press, 1988. - 369 p.

148. Owen-Smith N. Megafaunal extinctions: the conservation message from 11000 Years B.P. // Conserv. Biology. - 1989. - No. 4. -P. 405-412.

149. Penny M. Rhinos - endangered species. - London: Christopher Helm, 1987. - 116 p.

150. Poirier F. Fossil man. - Saint Louis, 1973. - 227 p.

151. Pope Ge.G. Bamboo and human evolution // Natural History. - 1989. - No. 10. - P. 48-57.

152. Putshkov P.V. [Пучков П.В.] Uncompensated Wurm extinctions. 6. Final communication: the crisis outside the Old World // Вестник зоологии. - 1994. - № 2. - С. 65-73.

153. Putshkov P.V. [Пучков П.В.] Were the mammoths killed by the warming? (Testing of the climatic versions of Wurm extinctions). -Kyiv: The Schmalhausen Institute of Zoology, 1997. - 81 p. [Supplement No. 4 to Vestnik zo-ologii].

154. Putshkov P.V. [Пучков П.В.] The impact of mammoths on their biome: clash of two paradigms // DEINSEA (Jaarbericht Natuur-museum Rotterdam). - 2003. - P. 365-370. (Advances in Mammoth Reseach. Proceedings of the 2nd International Conference, Rotterdam, 16-20 May, 1999).

155. Quaternary extinctions. A prehistoric revolution. - Tucson, Arizona: Univ. Arizona Press, 1984. - 892 p.

156. Richards M.P., Hedges R.E.M., Jacobi J., Currant A. & C. Stringer. FOCUS: Gough's Cave and Sun Hole Cave human stable isotopes indicate a high animal protein diet in the British Upper Paleolithic // J. Archaeol. Science. -2000. - 21. - P. 1-3.

157. Savidge J.A. Extinctions of an island forest avifauna by an introduced snake // Ecology. - 1987. - 68, No. 3. - P. 660-667.

158. Schaller Ge. The Serengeti lion. - Chicago; London, 1972. - 480 p.

159. Schuele W. Landscapes and climate in Prehistory: interraction of Wildlife, Man and Fire // Fire in the tropical biota. /Ed. J.G. Goldammer. - Berlin & al.: Springer Verlag, 1990. -P. 273-318.

160. Schuele W. Human evolution, animal behaviour, and quarternary extinctions: A pa-leoecology of hunting // Homo. - 1991. - 41, No. 3. - P. 228-250.

161. Schuele W. Vegetation, Megaherbivores, Man and Climate in the Quarternary and the Genesis of Closed Forests // Tropical Forests in Transition / J.G. Goldammer (ed.). - Basel: Birkhauser Verlag, 1992. - S. 45-76.

162. Shea J.J. The origins of lithic projectile point technology: evidence from Africa, the Levant, and Europe // J. Archaeol. Science. -2006. - 33. - P. 823-846.

163. Small M.F. String theory // Natural History. - 2002. - 111, No. 3. - P. 14-15.

164. Spinage C.A. Elephants. - London: Cambridge Univ. Press, 1994. - 319 p.

165. Stanford C.B. The hunting apes. - Princeton & Oxford: Princeton Univ. Press, 2001. - 253 p.

166. Summers A. Born to run // Natural History. - 2005. - 114, No. 3. - P. 13.

167. The carnivore's dilemma // Natural History. - 2007. - 116, No. 3. - P. 14. (Anonymous note)

168. Thieme H. Lower Paleolithic hunting spears from Germany // Nature. - 1997. - 385. -P. 807-810.

169. Thornbahn P.F. Br'er Elephants and the Brier Patch // Natural History. - 1984. - 93, No. 4. - P. 71-78.

170. Wilson D. & Ayerst P. White gold. The story of African ivory. - London: Heinemann, 1976. - 184 p.

171. Zimov S.A., Chuprynin V.I., Oreshko A.P., et al. Steppe-tundra transition: a herbivore-driven biome shift at the end of the Pleistocene // Am. Nat. - 1995. - 146, No. 5. - P. 765-794.

475