CC BY
53
ФИЛОЛОГИЯ
Г. И. Тираспольский
К происхождению индоевропейского аблаута
УДК 340(37)(038)
В статье исследуется индоевропейский аблаут с опорой на авторскую лингвистическую концепцию, предлагается новое решение ряда важных вопросов возникновения и первоначальной эволюции аблаута.
Ключевые слова: аблаут, морфонология, законы языка, языковые тенденции, языковые случайности.
G. I. Tiraspolskij. The problem of origin of Indo-European ablaut
The article deals with problem of origin and initial development of Indo-European ablaut. The author uses own theory of the language and makes up new principle conclusions.
Key words: ablaut, morphonology, lows of language, tendencies of language, accidents in language.
Аблаут (апофония, морфонологическое чередование, выступающее в качестве внутренней флексии) - одно из наиболее полно исследованных [3:144-153] и вместе с тем - одно из самых загадочных явлений в истории индоевропейских языков и индоевропейского праязыкового состояния. Несмотря на многолетние усилия языковедов, выдвинувших ряд предположений [4:126-146], в том числе таких затейливых, как ларингальная гипотеза [2:214; 4:138-146; 5:45-46], остаются без ответа следующие важные вопросы: 1) Как индоевропейский аблаут связан с фундаментальными свойствами гиперязыка (языка как общечеловеческого явления)? 2) Какова непосредственная причина возникновения аблаута? 3) Почему аблауту подвергались и выстраивались в апофонические ряды именно эти, а не другие гласные? 4) В каких функциональных отношениях находились аблаут и
© Тираспольский Г. И., 2013
другие морфонологические средства: акцентуация, флексия, префиксация, суффиксация, оппозиция основ? 5) Почему аблаут, несмотря на свою глубокую архаичность, уцелел в позднейших индоевропейских языках, а в ряде из них даже получил развитие?
В настоящей статье предпринимается попытка ответить на эти вопросы с опорой на разработанную нами концепцию гиперязыка (последняя и её положения освещены в ряде публикаций, см., напр.: [6-28]).
Для придания изложению необходимой связности перечислим главные положения названной концепции.
1. По своей природе (т. е. по способу возникновения и применения) гиперязык представляет собой биосоциальное явление.
2. По своей сущности (т. е. по важнейшим свойствам, создающим его качественную определённость) гиперязык представляет собой объект, не сводимый ни к природным, ни к общественным явлениям. Предельно кратко сущность гиперязыка может быть определена как языковая. Главные её проявления: 1) неразрывное сочетание в гиперязыке материального (план выражения) и идеального (план содержания); 2) унитарная дисперсность гиперязыка, обусловливающая его рассредоточенную локализацию; 3) модеративная (замедленная) динамика.
3. Сущность гиперязыка есть производное от его важнейших функций: 1) коммуникативной, обеспечивающей речевое общение;
2) мыслеструктурирующей, обеспечивающей речевое мышление;
3) кумулятивно-систематизирующей, обеспечивающей упорядоченное накопление и обработку потребляемой информации.
4. При исследовании гиперязыка необходимо соблюдать следующие общенаучные положения (принципы): 1) принцип гносеологической незавершённости; 2) принцип дополнительности; 3) принцип качественной определённости; 4) принцип онтологического дуализма; 5) принцип системности; 6) принцип несводимости; 7) принцип функциональной компенсаторности.
5. Гиперязык - это система, т. е. объект, между единицами и разделами которого существуют отношения качественной взаимозависимости. В системе гиперязыка имеются отношения жёсткой, полужёсткой и мягкой системной зависимости, а также сегменты на пра-
вах центра и периферии. Вследствие этого гиперязык представляет собой систему систем, или гиперсистему.
6. Системность гиперязыка порождена следующими системообразующими факторами: 1) законами (закономерностями); 2) тенденциями; 3) случайностями.
7. По степени охвата языков и языковых явлений законы гиперязыка делятся на универсальные, общие и частные. Ведущую роль в гиперязыке играют универсальные панхронические законы, а именно:
1) закон экономии речеслуховых усилий (далее - «закон экономии»);
2) закон эмфазы; 3) закон стабильности.
8. Закон экономии проявляется в стремлении предельно сократить речеслуховые усилия. Его биологическая основа - инстинкт самосохранения.
9. Закон эмфазы проявляется в стремлении говорящих придать своим высказываниям предельную выразительность. Его биологическая основа - инстинкт захвата (присвоения).
10. Закон стабильности не допускает скачкообразных качественных и количественных преобразований гиперязыка, обеспечивая речевое единство представителей разных поколений, живущих в одно и то же время. Его биологическая основа - инстинкт самосохранения.
11. Важной особенностью языковых законов является то, что, подобно природным, языковые законы действуют в определённое время и в конкретном месте. Вместе с тем, если природные законы осуществляются без обязательного присутствия человека, то языковые - с непременным его участием, через его организм и психику. Это открывает возможность для сознательного вмешательства в условия их действия, вмешательства более широкого и активного, чем в случае с природными закономерностями.
12. Законы гиперязыка находятся в отношениях постоянного антагонизма. Их столкновение порождает энергию саморазвития гиперязыка, которое проявляется в существовании разного рода языковых тенденций.
13. Гиперязыковые случайности бывают внутренние и внешние. Внутренние случайности действуют в тех условиях, когда говорящий, поставленный перед необходимостью речевого выбора из равновесных возможностей, предпочитает одну из них по собственному почи-
ну. Внешние случайности связаны с влиянием одного языка на другой, с разного рода процессами интерференции, с субстратными, ад-стратными и суперстратными явлениями.
14. Изложенная концепция может быть определена как номоти-чески-каузальная (от греч. vo^oç «закон» и лат. causa «причина»). В соответствии с ней главная задача теоретического исследования языка заключается в выявлении действующих в гиперязыке внутренних закономерностей, тенденций и случайностей (номотический аспект исследования), а затем - в установлении причинно-следственных связей между гиперязыковыми единицами, разделами гиперязыка и гиперязыковыми процессами (каузальный аспект).
Возвращаясь к перечисленным выше вопросам индоевропейской апофонии, отметим прежде всего, что последняя теснейшим образом связана с биологической основой гиперязыка - анатомическими и психофизиологическими свойствами человека, а именно - с устройством и работой речевого аппарата, а также непосредственно определяется действующими в гиперязыке законами экономии, эмфазы и стабильности.
Обратимся к примерам, подтверждающим названные положения (эти и другие примеры с необходимым поправками, уточнениями и дополнениями почерпнуты из работ [3 и 4]).
Как известно, в древних индоевропейских языках самым важным в морфонологическом отношении было выступавшее в корнях слов, суффиксах и флексиях качественное чередование e // o (в германских языках отражено как i // a), унаследованное из позднепраязыкового состояния (накануне распада индоевропейского языка-основы на отдельные языки). Что же касается периода, предшествовавшего этому состоянию, и особенно - раннеиндоевропейской стадии, то ничего определённого на этот счёт в рамках поставленной проблемы установить не удаётся, за исключением, быть может, того обстоятельства, что наиболее важным в системе раннеиндоевропейского вокализма был гласный е [см. в этой связи: 3:81; 1:157]. Его доминирующее положение в системе вокализма и морфонологических явлений не случайно и будет объяснено ниже; пока же только отметим, что гипотеза, согласно которой позднепраязыковой индоевропейский вокализм был представлен, по меньшей мере, пятью парами долгих и кратких глас-
ных (Г, i, ё, ё, о, о, и, й, а, а) [3:150-151, 153, 156, 166; 1:160], убедительно подкрепляется фактами. Есть основания считать, что дифтонги как фонемы в указанный период истории индоевропейского языка ещё не выработались [4:157; ср., однако: 3:87-89], ввиду чего мы оставляем их в стороне.
Поскольку праязыковой аблаут надёжнее всего отражён в корнях полнозначных слов (благодаря их семантическому весу и звуковому объёму), обратимся к корневой апофонии, ср.:
греч.: ферм «несу» // ф0ро^ «дань»; Aiyw «говорю» // Aóyo^ «слово, речь»; бс^ю «строю» // «дом, постройка»;
лат.: precor «прошу» // procus «жених», первоначально «проситель»; tego «покрываю» // toga «покрывало»; terra «земля» // extorris «изгнанный»;
др.-в.-н.: bintu «вяжу» // band «связь»; singu «пою» // sang «пение»; hilfu «помогаю» // half «я помогал»;
ст.-слав.: вез@ «везу» // возъ; кред@ «бреду» // кродъ; тек@ «теку» // токъ;
лит.: téka «течёт, бежит» // tükas «тропа»; veda «ведёт» // vüdas «вождь, предводитель, командир»; kvepúoja «дышит» // kvükas «дыхание, дух».
Нетрудно заметить, что аблаутный гласный е употреблялся в формах настоящего времени, а гласный о - преимущественно в отглагольных именах. С последним выступали и глагольные формы (см. выше hilfu «помогаю» // half «я помогал»), ср. также:
греч.: бвборка «я увидел» (перфект) // бсрко^аг «смотрю»; фо^ш «пугаю» // фс^о^аг «боюсь»; форвю «ношу» // ферм «несу»;
скр.: ca-kar-a «он сделал» // kar-o-mi «делаю»;
лат. moneo «наставляю, увещеваю» // memini «помню»;
др.-в.-н.: bant «я связал» // bintu «вяжу»;
ст.-слав.: лепить // липнетъ; носитъ // несетъ.
Реже выступал так называемый количественный аблаут: о // б (в санскрите ему соответствует a // а, в старославянском а // о), а также г // ё, о // ё. Примеры:
греч. дор. лш^ «нога» // род. пад. ед. ч. ло50^; тршшю «поворачиваю, изменяю» // трелю «верчу»;
скр.: abhär§am «я нёс» (аорист) // bhärämi «несу»; pat «нога» // род. пад. ед. ч. pädah;
лат.: pes «нога» // род. пад. ед. ч. pedis; legi «я собрал, прочитал» (перфект) // légo «собираю, читаю»; sedäre «сажать» // sedere «сидеть»;
ст.-слав.: нл-л^глти // лежати; нл-ллглти // ложити.
В некоторых случаях е или о выпадает, вследствие чего возникает чередование гласного с нулём звука (так называемая ступень редукции, или нулевая ступень; в примерах последняя обозначена символом 0), ср.:
греч.: лгА^аг «вращаюсь» // л0Аю^ «ось» // £ «я вращался»
(аорист); ё «держу, имею» // ö «держащий» // £ G0%ov «я держал»; бгрко^аг «смотрю» // бвборка «я увидел» (перфект) // £ 50paKov «я увидел» (аорист);
скр.: kar-o-mi «делаю» // ca-kär-a «он сделал» // k0rtah «сделанный»; bharämi «несу» // bharä-vähäh «носильщик грузов» (ä из о) // bhr0tih «ношение, ноша»;
гот. bindan «вязать» // band «я вязал» // bundan «связанный» (un из 0П);
др.-в.-н.: beran «носить, рожать» // barn «дитя» // giburt «рождение» (ur из 0r); hilpan «помогать» // halp «я помогал» // hulpans «получивший помощь» (ul из 0/);
ст.-слав.: рек@ «говорю» // пророкъ // рьци «говорить»; мр^ти (из *merti) «умирать» // моръ // мьр@ «умираю»; кер@ «беру» // съкоръ // кьрати;
лит.: telpü «помещаюсь» // talpä «вместимость» // tilpti «помещаться» (il из l); sergu «болею» // sárginu «ухаживаю за больным» // sirgti «болеть» (ir из r); renkw «собираю» // rankä «рука» // rinkti «собирать» (in из /7).
Краткие гласные иногда чередуются с долгими, и в этом случае аблаутный ряд расширяется: ё // ё // о // о // 0.
В составе суффиксов и флексий названные чередования ничем особенным не отличаются и стали применяться позднее, поскольку аффиксы возникли из полнозначных слов; по этой причине аффиксальную апофонию мы не рассматриваем.
Переходя к теоретическим рассуждениям, начнём с того, что связь аблаута с фундаментальными свойствами гиперязыка заключается в том, что апофония служит одним из средств осуществления его коммуникативной функции: аблаут обеспечивает разграничение и распознание семантики языковых единиц. Дифференциальные возможности аблаута были особенно важны в ранний период индоевропейского праязыка, когда грамматические аффиксы либо ещё не существовали, либо только начинали складываться.
Такое утверждение носит, однако, слишком общий характер и нуждается в конкретизации, для чего повторим, что аблаутный гласный е выступает в формах настоящего времени, а гласный о - преимущественно в отглагольных именах.
Употребление в отмеченном чередовании именно этих, а не других гласных (напр., i и а), объясняется в первую очередь действием закона эмфазы, требующего предельной выразительности языковых единиц. Артикуляторно-акустические свойства аблаутных е и о вполне отвечали этому требованию, обеспечивая отчётливую противопоставленность названных фонем по ряду, подъёму и по лабиализован-ности - нелабиализованности. Одновременно с этим аблаутные е и о подчинялись закону экономии: е не столь артикуляторно напряжён по степени подъёма, как i, а гласный о лабиализован в меньшей степени, чем и, а также не столь широк по степени раствора, как а.
Доминирующее положение е в системе индоевропейского вокализма обеспечивалось тем, что наряду с упомянутыми дистинктив-ными возможностями, отвечавшими требованию закона эмфазы, этот гласный не имел противоречащих закону экономии дополнительных дифференциальных признаков (напр., лабиализованности, в отличие от о и и), а также не обладал гипертрофированными дифференциальными признаками (напр., предельно узким раствором, как у гласного i, или предельно широким раствором, как у гласного а). Тем самым е представлял собой фонологическую «золотую середину» системы ин-
доевропейского вокализма, по праву занимая в ней центральное положение.
Действием закона эмфазы объясняется и то уже не раз упоминавшееся обстоятельство, что аблаутный е выступает в формах настоящего времени, а гласный о - преимущественно в отглагольных именах. Движение языка-органа в полости рта по ряду вперёд при артикуляции аблаутного е воспринималось психикой говорящего как имитация производимого действия, а движение языка в полости рта по ряду назад - как подобие отменённого, подавленного или потенциального действия. Сказанному не противоречит существование аблаутного о в глагольных формах типа др.-в.-н. half «я помогал»: такой апофонический гласный возник в ходе позднейших фонетических процессов, под влиянием фонемной комбинаторики или по аналогии с именными формами.
Весьма вероятно, что долгий аблаутный гласный символизировал длительное или постоянное действие (признак, качество), а краткий -действие, признак, качества им противоположные (см. в этой связи [4:129]). Если согласиться с гипотезой, согласно которой долгий аблаутный гласный развился в ударном положении [1:191; 4:134-135], мы сможем увидеть в этом действие закона экономии: один и тот же гласный выступал и в качестве фонетической единицы, и в роли единицы морфологической. Относительно же нулевой ступени аблаута излишне доказывать, что закон экономии сказывается здесь в полной мере и с наибольшей наглядностью.
В индоевропейских языках, которые не подверглись существенному иноязычному влиянию, дальнейшая судьба аблаута определялась преимущественно действием закона стабильности и закона эмфазы. Хотя индоевропейский глагол и именные части речи со временем обзавелись аффиксами и другими приёмами выражения грамматических значений, аблаут благодаря закону стабильности не был вытеснен новыми грамматическими средствами, а под действием закона эмфазы в некоторых индоевропейских языках (напр., в германских, кроме африкаанса) даже получил развитие.
Разумеется, на судьбу индоевропейского аблаута воздействовали не только закономерности, но и случайности (от которых не избавлен ни один язык мира). Так, можно с уверенностью утверждать, что су-
щественная убыль апофонии в кругу именных форм английского языка была результатом, по меньшей мере, одной исторической случайности, а именно - существенного и многолетнего воздействия на английский со стороны французского языка. Разрушение аблаута (как, впрочем, и всего прежнего флективного строя) в упомянутом языке африкаанс - во многом следствие интенсивного (и лингвистически случайного) влияния на него немецкого, английского, французского, готтентотских, бушменских, банту, а также креольского малайско-португальского языка моряков, торговцев и рабов [29:57].
Вопрос о наличии и содержании тенденций в апофонии современных индоевропейских языков выходит далеко за пределы настоящей статьи, требуя привлечения и исследования обширного языкового материала, ввиду чего ограничимся лишь осторожным предположением о том, что наиболее вероятной представляется тенденция к дальнейшей и неуклонной убыли аблаута как явления, противоречащего (при наличии других грамматических средств) закону экономии речеслуховых усилий, который в триаде упомянутых универсальных панхронических закономерностей представляется самым действенным.
1. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси: Изд-во Тбилисского университета, 1984. Кн. 1.
2. Кацнельсон С. Д. Метод системной реконструкции и внутренняя хронология историко-лингвистических процессов // Ф. Энгельс и языкознание. М., 1972.
3. Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. М.: Наука, 1974.
4. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. М.: Прогресс, 1980.
5. Серебренников Б. А. Вероятностные обоснования в компаративистике. М.: Наука, 1974.
6. Тираспольский Г. И. Очерк лингвистической теории. Сыктывкар: Коми государственный пединститут, 2007.
7. Тираспольский Г. И. Морфолого-типологическая эволюция русского языка. Сыктывкар: Коми республиканская академия госслужбы и управления при Главе Республики Коми, 2003.
8. Тираспольский Г. И. Типологическое преобразование склонения существительных (на материале славянских языков). М.: Московский государственный педагогический институт им. В. И. Ленина, 1985.
9. Тираспольский Г. И. Начальный курс языкознания. Сыктывкар: Коми государственный пединститут, 1999.
10. Тираспольский Г. И. Изучение теоретической лингвистики в условиях её кризиса // Академические чтения. СПб.: Изд-во РПГУ им. А. И. Герцена, 2002. Вып. 3. Теория и практика модернизации отечественного образования.
11. Тираспольский Г. И. Система языка и системность в языке // Филологические науки. 1999. № 6.
12. Tiraspolskij G. I. Phonologisches System der Komi Sprache unter dem russischen Einfluß // Седьмой Международный конгресс финно-угроведов: тезисы докладов. Дебрецен, 1990. Т. 2.
13. Тираспольский Г. И. Становится ли русский язык аналитическим? // Вопросы языкознания. 1981. № 6.
14. Тираспольский Г. И. Типы слов и части речи. Пермь: Пермский государственный университет, 1978.
15. Тираспольский Г. И. О границах русского синтаксического строя // Zeszyty naukowe Wyzszej Szkoly Pedagogicznej w Opolu. Filologia Rosyjska. 1992. № 29.
16. Тираспольский Г. И. Некоторые теоретические предпосылки сопоставительного анализа склонения существительных в русском и немецком языках // Сопоставительный анализ лексических и грамматических единиц (категорий) в русском и германских языках: сборник научных статей. Вологда, 1987.
17. Тираспольский Г. И. Немецкие стативы // Теория языка. Компаративистика. Германистика: сборник научных статей. Архангельск, 2000.
18. Тираспольский Г. И. Русские стативы. Сыктывкар: Коми республиканская академия госслужбы и управления при Главе Республики Коми, 2005.
19. Тираспольский Г. И. Об одной синтаксической особенности русской речи коми учащихся // Русский язык в национальной школе. 1980. № 5.
20. Тираспольский Г. И. Финно-угорское влияние на русский язык как прогностический материал // Общие проблемы преподавания языков: тезисы международной научно-методической конференции МАПРЯЛ. Сыктывкар, 1998.
21. Тираспольский Г. И. Вокатив и падежная система // Филологические науки. 1984. № 2.
22. Тираспольский Г. И. К вопросу об условиях и причинах утраты болгарского субстантивного склонения // Советское славяноведение. 1980. № 4.
23. Тираспольский Г. И. Аканье. Вологда: Вологодский государственный пединститут, 1990.
24. Тираспольский Г. И. Акцентуация и лексико-грамматические процессы // Русский язык в школе. 1996. № 6.
25. Тираспольский Г. И. К проблеме контактов финно-угорских языков с праславянским // Финно-угроведение. 2001. № 2.
26. Тираспольский Г. И. Историко-типологические наблюдения над коми-зырянским склонением // Историко-культурные связи пермских народов (по данным фольклора и языка): сборник научных статей. Ижевск, 1981.
27. Тираспольский Г. И. Некоторые особенности преподавания теоретической лингвистики в условиях её кризиса // Формирование и развитие языковой личности в школе и вузе: сборник статей. Сыктывкар: Коми государственный пединститут, 2004.
28. Тираспольский Г. И. Гиперязык и лингвистика // Инновации и традиции науки и образования: материалы Всероссийской научно-методической конференции / под общ. ред. С. В. Лесникова. Сыктывкар: Сыктывкарский государственный университет, 2010. Ч. 3.
29. Языкознание. Большой энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. 2-е изд. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998.
Принятые сокращения
гот. - готский язык
греч. - древнегреческий язык
дор. - дорический диалект древнегреческого языка
др.-в.-н. - древневерхненемецкий язык
ед. ч. - единственное число
лат. - латинский язык
лит. - литовский язык
род. пад. - родительный падеж
скр. - санскрит
ст.-слав. - старославянский язык
