CC BY
100
И .А. ЯКУНЧЕНКОВА
К ПРОБЛЕМЕ СТАТУСА ЭНАНТИОСЕМИИ В ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ ЮРИДИЧЕСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ДИАХРОНИИ
Ключевые слова: энантиосемия, полисемия, омонимия, юридическая предтерминология.
Посвящена одному из наиболее спорных явлений семантики современного русского языка, которое практически не исследовано в аспекте диахронии. Рассмотрены причины возникновения энантиосемии в системе юридической предтерминологии, отраженной в Русской Правде. Как показал проведенный анализ, энантиосемия юридической предтерминологии является следствием полисемии и связана с проблемой синкретичности языковых единиц древнерусского периода.
I.A.YAKUNCHENKOVA
ON THE PROBLEM OF THE ANANTIOSEMIA STATURE IN THE LEXICAL-SEMANTIC SYSTEM OF LAW TERMINOLOGY IN THE DIACHRONIC CONTEXT
The main theme of the article to analysis one of the most disputable question In the semantic sphere of the Russian language - to the enantiosemia of the Old Russian law system praterms in the text of the Russkaya Pravda.
В лингвистике термин энантиосемия трактуется неоднозначно, как «способность слова (морфемы и т.п.) выражать антонимические значения» и как «анти-фразис - троп, состоящий в употреблении слов в противоположном смысле в сочетании с особым интонационным контуром» [1, с. 526]. Отмеченная полисе-мантичность затрудняет определение места рассматриваемого явления в лексико-семантической системе, так как затрагивает ряд взаимосвязанных, но содержательно различающихся понятий: омонимию, полисемию и антонимию, -что предполагает многоаспектность изучения данного явления.
Одни исследователи определяют энантиосемию как особую разновидность антонимии, проявляющуюся в противоположности значений внутри одного и того же слова, находящей внешнее выражение в контексте, в характере синтаксических и лексических связей слова в его разных, противоположных значениях с другими словами [5, с. 14].
Другие, отрицая существование антонимов с одинаковой огласовкой, считают энантиосемию разновидностью омонимии, возникшей в результате расхождения значений одного и того же слова до полярных [15, с. 63].
Суммируя эти мнения, Н.А. Сколов полагает, что «в общей системе лексических противочленов энантиосемия обычно выступает как разновидность полисемии. Она непосредственно соотносится с такими смежными разнолексемными типами противочленов, как омонимы и паронимы и даже синонимы. В то же время энантиосемия входит в систему структурно (формально) в разной степени различающихся антонимов, занимая в шкале сходств и различий полярную позицию, обусловленную полным совпадением формы» [13, с. 43].
Все это свидетельствует о том, что в настоящее время вопрос о статусе энантиосемии в лексико-семантической системе русского языка окончательно не решен. Тем не менее все исследователи признают тот факт, что причиной развития энантиосемии на современном этапе является изменение значения слова вследствие эмоционально-смысловой, социально-бытовой и диалектной стратификации [12, с. 56].
В плане диахронии выделяются несколько иные причины возникновения энантиосемии. Это обусловлено глубокой древностью развития значений слова, «для которого характерен комплекс единства противоположностей, отражающий более ранний, примитивный этап мышления» [4, с. 21]. В связи с этим «в древней лексике так называемая первоначальная энантиосемия - есть следствие потенциальной семантической диффузности слова» [2, с. 13], или «семантического
синкретизма» двоичных противопоставлений [6, с. 162]. При этом задача определения места и причин возникновения энантиосемии в предтерминологии исследователями не ставился. Тем не менее решение этого вопроса, на наш взгляд, очень важно в рамках целостного лексико-семантического анализа юридической предтерминологии, для которой характерны не только полисемия, омонимия, антонимия и синонимия, но и энантиосемия. Последняя представлена в Троицком I списке Русской Правды пространной редакции (вт. пол. XIV в.) предтермином истец, который отмечается в семи статьях памятника: в ст. 21, 36, 37, 39, 46, 65 и 85.
В статье 46: «Аже будуть холопи татие любо княжи, любо боярьстии, любо чернечь, их же князь продажею не казнить, зане суть не свободни, то двои-че платить ко истьцю за обиду» [7, с. 404], - данный предтермин имеет ярко выраженное значение «истец», зафиксированное «Словарем древнерусского языка XI - XIV вв.» [10, с. 177] в контексте рассматриваемой статьи. Это значение основано, вероятно, на синтаксической конструкции «платить ко истьцю за обиду», поскольку обиженный, естественно, мог выступать в данном случае только как податель жалобы, соответственно как истец. Так же и в статье 37: «Паки ли будеть что татебно купил в торгу, или конь, или порт, или скотину, то выве-деть свободна мужа два или мытника; аже начнеть не знати у кого купил, то ити по немь тем видоком на роту, а истьцю свое лице взяти; а что с нимь погибло, а того ему желети, а оному желети своих кун, зане не знаеть у кого купив; познаеть ли на долзе у кого то купил, то свое куны возметь, и сему платити, что у него будеть погибло, а князю продажю» [7, с. 378]. В данном случае указанием на значение «истец» является выражение «а истьцю свое лице взяти», которое объясняется следующим образом: потерпевший (истец) забирает заявленное им в суде и найденное на торгу имущество. Эта же синтаксическая конструкция присутствует и в статье 39 Русской Правды: «А и своего города в чюжю землю свода нетуть, но тако же вывести ему послухи любо мытника, перед кимь же купивше, то истьцю лице взяти, а прока ему желети, что с ним погибло, а оному своих кун желети» [7, с. 385]. Соответственно и в данном случае значение исследуемого предтермина будет «истец». Указание на приведенное выше значение находим и в тексте статьи 36: «Аже будеть во оди-номь городе, то ити истьцю до конця того свода; будеть ли свод по землям, то ити ему до третьяго свода; а что будеть лице, то тому платити третьему кунами за лице, а с лицемь идти до конця своду, а истьцю ждати прока; а кде снидеть на конечняго, то тому все платити и продажю» [7, с. 374], - по которой истец, очевидно, получает возмещение ущерба по окончании следствия.
В статье 85 Русской Правды: «Ты тяже все судять послухи свободными; будеть ли послух холоп, то холопу на правду не вылазити; но оже хощеть истецъ, иил иметь и, а река тако: по его речи емлю тя, но яз емлю тя, а не холоп, и емети на железо; аже обинити и, то емлеть на немь свое; не оби-нить ли его, платити ему гривна за муку, зане по холопьи речи ял и» [7, с. 594], - обоснованием данного значения выступает речь истца, в которой он оговаривает присутствие свидетеля-холопа: «по его речи ... яз емлю тя», т.е. обвинение происходит на основании свидетельских показаний холопа, выдвинутого истцом, в современном значении этого слова.
В статье 65: «А се аже холоп ударить свободна мужа, а убежить в хором, а господин его не выдасть, то платити за нь господину 12 гривен; а затемь аче и кде налезеть удареныи тъ своего истьця, кто его ударил, то Ярослав был уставил убити и, но сынове его по отци уставиша на куны, любо бити и роз-вязавше, любо ли взяти гривна кун за сором» [7, с. 535], - по данным «Словаря древнерусского языка XI - XIV вв.» [10, с. 177] и «Словаря древнерусского языка»
И.И. Срезневского [14, стлб. 177], исследуемый предтермин употребляется в значении «ответчик». Это подтверждается синтаксическим различением контекста «истца, кто его ударил»: истец сам ударил и в данном случае выступает в качестве ответчика по отношению к подающему жалобу, которого истец ударил.
В статье 21: «Искавше ли послуха, не налезуть, а истьця начнеть головою клепати, то ти им правду железо» [7, с. 335], - предтермин истец определяется в «Словаре древнерусского языка XI - XIV вв.» [10, с. 177] и в «Словаре древнерусского языка» И.И. Срезневского [14, стлб. 177] как «истец», но «Словарь русского языка XI - XVII вв.» трактует его как «ответчик» [11, с. 319]. Однако значение фразеологического оборота «головою клепати» «обвинять в убийстве» [9, с. 348] позволяет с полной уверенностью говорить о том, что в данном случае предтермин истец обозначает истца.
Но, несмотря на такое четкое разграничение значений предтермина истец, исследователи Русской Правды все же определяют его двояко как «тя-жущаяся сторона в суде, истец или ответчик» [8, с. 150] или «ищущие стороны в судебном процессе» [3, с. 55]. Эти определения соответствуют, по данным исторических словарей, употреблению предтермина истец в Торговом договоре Смоленска с Ригой и Готским берегом (1229), Договорных грамотах (1304-1371), Мирной грамоте новгородцев с немецкими купцами (1392), Грамоте великого князя литовского Витовта на имя рижского бургомистра Никти-борга о правде между Полоцком и Ригой (1396), Псковской судной грамоте (1397-1467), Купчей сделки Жирятиничей с Окинфом и его племенем (после 1359) и Софийским временником (XV-XVI) [см. 14, стлб. 177].
Из приведенного примера можно сделать следующие выводы: 1) реализация того или иного значения предтермина истец осуществляется в зависимости от контекста; 2) между значениями этого предтермина существует семантическая связь, выражающаяся в наличии у них общей семы «тяжущаяся сторона в суде». Это подтверждает мнение Б.Т. Ганеева о том, что «изначально существовали не противоположные, но просто разные значения одного и того же слова, вытекающие из одного основного понятия» [2, с. 13].
Учитывая все вышесказанное, мы определяем энантиосемию юридической предтерминологии как разновидность полисемии, являющейся результатом первоначальной диффузности предтерминов.
Литература
1. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов / О.С. Ахманова. М.: Советская энциклопедия, 1969. 607 с.
2. Ганеев Б.Т. Первоначальная энантиосемия и диффузность в языке / Б.Т. Ганеев // Вестник Оренбург. ун-та. 2003. № 4. С. 9-14.
3. Кочин Г.Е. Указатель / Г.Е. Кочин // Русская Правда по спискам: Академическому, Карамзинскому и Троицкому / под ред. Б.Б. Грекова. М.; Л.: Соцэкгиз, 1934. С. 51-63.
4. Ларин Б. А. История русского языка и общее языкознание: учебное пособие / Б. А. Ларин. М.: Просвещение, 1977. 224 с.
5. Новиков Л.А. Антонимия и словари антонимов / Л. А. Новиков // Львов М.Р. Словарь антонимов русского языка: около 2 000 антонимических пар / под ред. Л.А. Новикова. М.: Русский язык, 1978. С. 5-27.
6. Пименова М.В. Семантический синкретизм в диахронии / М.В. Пименова // Русский язык в контексте национальной культуры. Саранск: Изд-во Морд. ун-та, 2007. С. 161-166.
7. Правда Русская: в 3 т. / под ред. Б. Д. Грекова. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. Т. 2. Комментарии. 862 с.
8. Романов Б.А. Материалы для словаря Русской Правды / Б.А. Романов // Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1953. С. 137-174.
9. Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.): в 10 т. / гл. ред. Р.И. Аванесов. М.: Русский язык, 1989. Т. 2. Възал-кати-добродьтельникъ. 493 с.
10. Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.): в 10 т. / гл. ред. Р.И. Аванесов. М.: Русский язык, 1991. Т.4. Изжи-вати-Моление. 510 с.
11. Словарь русского языка XI-XVII вв. / Редкол.: С.Г. Бархударов (отв. ред.) и др. М.: Наука, 1975. Вып. 6.
12. Смирнова О.И. Один случай энантиосемии / О.И. Смирнова // Лексикология и словообразование древнерусского языка. М.: Наука, 1966. С. 56-67.
13. Соколов О.М. Энантиосемия в кругу смежных явлений / О.М. Соколов // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1980. № 6. С. 36-42.
14. Срезневский ИИ. Словарь древнерусского языка: в 3 т. / ИИ. Срезневский. М.: Книга, 1989. Т. 1. Ч.2. Е-К. Стлб. 807-1419.
15. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка: пособие / Н.М. Шанский. М.: Просвещение, 1964. 316 с.
ЯКУНЧЕНКОВА ИННА АЛЕКСАНДРОВНА родилась в 1981 г. Окончила Мордовский государственный университет. Соискатель кафедры русского языка Мордовского университета. Область научных интересов - историческая лексикология. Автор 10 научных работ.
