CC BY
53
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2009. № 3. С. 138-143.
УДК 0694.5(571.13)
Б. И. Осипов
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского
К ПРОБЛЕМЕ СОЗДАНИЯ НОВЫХ УЧЕБНИКОВ ПО СЛАВЯНСКОМУ ИСТОРИКО-ЛИНГВИСТИЧЕСКОМУ ЦИКЛУ ДЛЯ СТУДЕНТОВ ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ ФАКУЛЬТЕТОВ
Освещается выход новых книг по славянскому историко-лингвистическому циклу, который стал дополнительным поводом обратиться к сложным и многогранным задачам обновления учебной литературы по истории языка.
Ключевые слова: история языка, историко-лингвистический цикл, филология, историческая грамматика.
Проблема создания учебников нового поколения по историколингвистическому циклу - одна из труднейших, и читатели «Вестника Омского университета» помнят, очевидно, дискуссию по этой проблеме, проходившую на страницах журнала в последние годы с участием профессоров Ю.Я. Бурмистровича, Т.П. Рогожниковой и автора этих строк. Выход новых книг данной тематики - дополнительный повод обратиться к сложным и многогранным задачам обновления учебной литературы по истории языка.
Такие книги вышли недавно в издательстве Санкт-Петербургского университета. В конце 2008 г. этим издательством опубликованы «пилотные» издания учебников по двум важнейшим предметам историколингвистического цикла, изучаемым на филологических факультетах университетов и педагогических вузов: «Старославянский язык» и «Историческая грамматика русского языка». Серия новых учебников для высшей школы по филологическим дисциплинам подготавливается в Санкт-Петербургском государственном университете под общим руководством проф. Л.А. Вербицкой и проф. С.И. Богданова, и выпуск названных книг - важный шаг в деле осуществления этой программы, так что обстоятельное их обсуждение специалистами представляется важным и необходимым.
Об учебнике С.А. Авериной, Л.М. Навтанович,
М.Б. Попова и О.А. Старовойтовой «Старославянский язык» (СПб., 2008. 416 с.)
Если говорить о тех чертах, которые выгодно отличают новый учебник от ранее изданных курсов старославянского языка (или, по крайней мере, от большинства из них), то это прежде всего наличие в его составе разделов «Лексика» и «Словообразование». (Из прежних учебников эти разделы содержат лишь пособия Н.Г. Сазонова и Л.Н. Сазоновой, вы шедшие в Якутске [1], учебник Г.И. Климовской, выпущенный издательством Томского университета [2], и книга автора данной ста-
© Б.И. Осипов, 2009
тьи, опубликованная в Омске [3].) Учебник петербургского коллектива содержит характеристику лексики старославянского языка с точки зрения происхождения, с точки зрения системных отношений в лексической сфере, а также с точки зрения экспрессивности. Даётся и краткая характеристика старославянской фразеологии, а кроме того, и история лексикографической разработки старославянского лексико-фразеологического фонда. Особому рассмотрению подвергнуто словообразование, причём весьма отрадно, что авторы рассматривают как морфемный, так и неморфемный (семантический) способы образования слов. Правда, семантическому словообразованию посвящён лишь один коротенький параграф менее страницы объёмом.
Полезным следует признать наличие в книге учебно-методических приложений, содержащих графико-орфографический анализ славянских языков, с которыми так или иначе приходится сталкиваться студенту при изучении курса (давно уже вышедшего за рамки собственно старославянского языка), а также приложений, в которых даются контрольные вопросы и практические задания по основным вопросам курса, а также воспроизведение иконы Кирилла и Мефодия, карту славянского мира V - VII вв., фотографии глаголических и кириллических почерков.
К сожалению, во всём остальном построение рецензируемого учебника, как и всех учебных книг по данному предмету, выходивших у нас в течение последнего столетия, повторяет построение учебника С. М. Кульбакина «Древнецерковнославянский язык» (Харьков, 1911; 2-е изд. -1913; отмечу, кстати, библиографическую неточность в рецензируемой книге: на с. 120 издание учебника С.И. Кульбакина, выпущенное в Москве в 2005 г., названо 2-м, в действительности же это 3-е издание). Что и говорить, учебник С. М. Куль-бакина был для своего времени просто блестящим, а в чём-то это своё время даже и опередившим. Многие его страницы и сегодня читаешь с восхищением. И всё-таки современное состояние славистики уже даёт возможность изложить материал по истории праславянского и старославянского языков не в форме исторического комментария к старославянской системе, а в исторической перспективе, в
хронологической последовательности лингвистических процессов, во взаимосвязи и взаимообусловленности их протекания. Кстати, у С. М. Кульбакина уже делается такая попытка - правда, только применительно к морфологии [4].
Нельзя сказать, что авторы анализируемого учебника не учитывают достижений славистики второй половины ХХ в. Так, говоря о путях открытия слога, они обращают внимание и на роль «неорганических» (вставных) редуцированных -
правда, слишком бегло и не всегда оценивая эту роль в полной мере. Например, справедливо возражая против устаревшего термина «[Т]-ереп1е1:1сиш», авторы вслед за своими предшественниками повторяют странное утверждение, будто в изменившихся сочетаниях губных с Ц] в некоторых славянских наречиях вместо [I’] почему-то опять восстанавливается Ц]. Между тем уже тот же С. М. Кульбакин
заметил, что написания вида пе-
редают произношение [гетьЦа], а не [гетЦа], то есть между губным и Ц] здесь появляется вставной [ь], который не позволил измениться Ц] в [I’], сочетание же губного с Ц] появилось в этих наречиях после падения редуцированных и развивалось иначе, чем в праславянскую эпоху: [гетьЦа - гетЦ’а - гет’а].
Учёт роли вставных редуцированных позволяет понять и некоторые другие явления славянской фонетики, не имевшие прежде внятного объяснения.
Учитывают авторы рецензируемого учебника и такое достижение славистики второй половины ХХ в., как теория группового сингармонизма (разработка которой связана прежде всего с именем
В.К. Журавлёва). Но тут при изложении истории смягчения согласных мы сталкиваемся с одним из очень распространённых недостатков - неупорядоченным употреблением терминов «палатальность» и «палатализация».
В общей фонетике палатальными принято называть согласные, для которых сближение средней части спинки языка с твёрдым нёбом является основной артикуляцией, так что синонимом термина «палатальный» является термин «среднеязычный». Это такие звуки, как Ц], как немецкий 1сЬ-Ьаи1:, как сербские [Ь], [Ъ], как встречающиеся в ряде языков /г”], [I’’], [п’’] [к~], [д~]. Пала-
тализованными же в традиции общей фонетики называются звуки, в которых участие средней части спинки языка есть артикуляция дополнительная - такие, как «нормальные» мягкие согласные современного русского языка: [э!], /г’], [I’] и т. п. Наконец, существуют слабо палатализованные согласные, регулярно встречающиеся, например, в современном удмуртском как аллофоны твёрдых фонем в позиции перед [е], [т] и в ряде европейских языков перед Д/. Реконструируются полумягкие и в древнерусском (тоже как аллофоны твёрдых фонем перед передними гласными).
Однако среди части славистов сложилась традиция называть палатальными так называемые исконно мягкие (кстати, тоже устаревший термин), то есть мягкие, возникшие в праславянскую эпоху, а палатализованными именовать полумягкие. Судя по тому, что в рецензируемом учебнике термин «палатализованные» поясняется словом «полумягкие», авторы приняли именно такое словоупотребление. Но в таком случае требуется дополнительный термин для мягких среднеязычных. Наиболее горячий сторонник теории группового сингармонизма Ю.Я. Бурмистрович (который склонен объяснять сингармонизмом чуть ли не все праславянские фонетические изменения, в том числе и тенденцию к открытию слога [5]) использует термин «абсолютно палатальный» (так он называет Ц]). В рассматриваемом ряду этот термин можно было бы принять, только надо помнить, что в ряду акустических терминов «высокий - нейтральный
- низкий согласный» термин «нейтральный» относится при таком словоупотреблении только к «абсолютно палатальным» и не относится к «палатальным» в принятом авторами смысле: «палатальные», возникающие в результате смягчения заднеязычных перед передними гласными, в этом случае должны рассматриваться как высокие диезные. Ю. Я. Бурмистрович, к сожалению, не учитывает этого. Авторы же рецензируемой книги не дают для среднеязычных никакого дополнительного термина и индоевропейские среднеязычные [к~ ], [д~ ] (из которых в языках сатэм развились затем переднеязычные, а в языках кентум - заднеязычные) называют просто палатальными (с. 107).
Есть и другая точка зрения: что пра-славянские мягкие действительно были
палатальными в общефонетическом значении этого термина, то есть среднеязычными, но о ней будет сказано ниже, в рецензии на учебник исторической грамматики В. В. Колесова.
Из других недостатков учебника
С. А. Авериной и её соавтров отметим ещё слишком беглое освещение ранних пра-славянских явлений. Стоило бы остановиться, в частности, на попытках по-новому объяснить происхождение пра-славянских звонких смычных. Можно по-разному относиться к взглядам Вяч.Вс. Иванова и Т.В. Гамкрелидзе или Д. Хоппера на этот вопрос, но их работы во всяком случае заслуживают внимания.
И всё-таки главное, чего недостаёт рецензируемому пособию, - это изложение событий праславянского периода в их хронологической последовательности и в их исторической логике. Авторы делают попытку преодолеть традиционное описание утраты конечных согласных и сонантов как некоего единовременного акта, но попытка эта ограничивается указанием на последовательность утраты разных звуков, между тем как один и тот же звук мог утрачиваться в разных формах и в разных позициях в разное время (так, конечный носовой в среднем роде имён на -д в им. падеже ед. числа отпал рано и бесследно, в род. падеже имён на -а в твёрдой разновидности - с сужением и возместительным удлинением предыдущего гласного, а в мягкой - уже и по-разному в разных диалектах: в восточных
- так же, как и в твёрдой ([*stаjаns -*э1а]ап - *stаjдn - *stаjёn - staje], в южных
- с образованием конечного носового ([*stаjёn - staje]), и т. д.
Далее, авторы учебника исходят из того, что краткие праславянские [а] и [д] совпали первоначально в [а] и лишь затем
[а] перешёл в [д]. Такой взгляд, вообще говоря, имеет основания: например, без этого трудно объяснить переход дифтонга [от] в [а]: если в момент данной монофтонгизации имел место только дифтонг [ат], то перед нами регрессивная ассимиляция по ряду и прогрессивная по подъёму, если же имелся также и дифтонг [от], то приходится предположить слишком сложное преобразование: кроме регрессивной ассимиляции по ряду - регрессивную ассимиляцию по отсутствию лабиализации и диссимиляцию по подъёму. Однако место
совпадения [а] и [о] в [а] и его дальнейшего преобразования на хронологической оси остаётся таким же неясным, как и разные этапы утраты конечных звуков, закрывающих слог. У студентов не складывается целостной картины истории славянской фонетической системы.
Конечно же, этот недостаток даёт себя знать при изложении не только фонетических, но и морфологических вопросов.
Много лет считается спорным вопрос о количестве именных склонений в пра-славянском. Между тем всё здесь ясно. Как совершенно правильно отмечено в рецензируемом учебнике (с. 196 - 198), имена с основой на [йи] и, далее, [йи] естественно входили в 5-е склонение, то есть с основой на согласный или сонант. Но в результате преобразования конечного [йи] в [й] (с возместительной долготой при утрате [и]) и далее в [у] и при начавшемся процессе унификации склонений возник некий гибрид 1-го и 5-го типов, который и образовал 6-й тип, то есть этот последний является позднепраславянской новацией. Всё это получило бы естественное объяснение при хронологическом изложении праславянской именной истории.
Впрочем, самым сложным вопросом истории праславянской морфологической системы является, конечно, история глагольных форм. И здесь нельзя не отметить того отрадного факта, что авторы учебника не приписывают аористу значения совершенного вида, как это часто бывает в учебной литературе, а, напротив, подчёркивают, что «аорист представляет прошедшее событие как факт, независимо от способа действия, то есть независимо от вида» (с. 268). И всё-таки хотелось бы найти более чёткое описание отношения аориста к имперфекту.
В своё время мы обнаружили в истории славянского письма многочисленные проявления «однонаправленного» подхода к норме, то есть при возможности выбора двух вариантов обозначения фонемы в одном случае используется один вариант, в другом же - не другой, а оба. Но чем дальше, тем больше таких отношений обнаруживается и в языке. Сегодня уже ясно, например, что если совершенный вид современного русского глагола обозначает предельное действие (имеющее начало или конец), то несовершенный может обозначать и то, и другое, т. е. нейтрален в отношении
к предельности (можно сказать я однажды съездил в Москву, но нельзя - постоянно съездил, а вот выражения ездил однаждыі и ездил постоянно равно возможны). Думается, на этом принципе основаны и отношения имперфекта и аориста: имперфект обозначает длительное или повторяющееся действие, аорист же нейтрален к длительности или повторяемости. Имперфект употребляется, если длительность или повторяемость надо специально подчеркнуть, аорист - когда это качество не играет роли. Отсюда и большая употребительность аориста в текстах.
В вопросе о временах и видах при хронологическом изложении языковых процессов можно было бы ещё показать, как разрушение раннепраславянских определённого и неопределённого видов породило увеличение количества времён, а затем формирование совершенного и несовершенного видов (в старославянском, как правильно отмечают авторы, находившееся в зачаточном состоянии) привело в конечном счёте к сокращению количества времён на современном этапе истории славянских языков.
Среди достоинств учебника, обусловленных обращением авторов к достижениям лингвистики второй половины ХХ в., отметим ещё использование данных глоттохронологии при определении сроков распада индоевропейского, славянского, восточнославянского языкового единства.
Наконец, как несомненное достоинство рецензируемого учебника следует отметить прекрасное знание авторами текстов, всегда квалифицированное и уместное привлечение текстового материала для иллюстрации всех рассматриваемых явлений старославянского языка.
Об учебнике В.В. Колесова «Историческая грамматика русского
языка» (СПб., 2008. 512 с.)
Достоинство, о котором только что было сказано в завершение отзыва об учебнике старославянского языка, мне хотелось бы прежде всего отметить и в учебнике исторической грамматики В.В. Колесова. Изложение материала и здесь построено на большом фактическом материале: на все рассматриваемые случаи фонетических и грамматических изменений приводятся многочисленные примеры из древнерусских памятников разных эпох и жанров, а в необходимых случаях
и статистические данные. В этом сказывается, конечно же, свойственное автору книги и проявляемое во всех его работах прекрасное знание письменного наследия древней Руси.
Учебник включает фонологический, морфологический и синтаксический разделы. Отсутствие раздела, посвящённого лексике и фразеологии, оправдывается тем, что вопросы развития лексикофразеологического фонда традиционно изучаются в связи с проблемами исторической стилистики в курсе «История русского литературного языка». Отрадно отметить наличие небольшого, но, на наш взгляд, необходимого раздела «Развитие графики и орфографии», завершающего фонологическую часть учебника.
Говоря о разделе фонетики, приходится в первую очередь снова обратиться к сюжету о палатальных и палатализованных. В отличие от авторов только что рассмотренного учебника старославянского языка, автор учебника исторической грамматики употребляет термин «палатальный» в значении, соответствующем общефонетической традиции, то есть со значением «среднеязычный», о чём можно судить, например, по рассуждению на с. 39: «Та фонема <л’’>, которая образовалась после губных из <Ц> в сочетаниях типа ловлю, ломлю, люблю, терплю, долгое время фонетически могла представлять собой именно <Ц>, потому что <л’’> и <Ц> одинаково являлись среднеязычными палатальными с общими прочими признаками; то же случилось и в сочетании <л> с последующим <Ц> (ср. волЦа > вол’’а)». Такую согласованность с общефонетической традицией стоит приветствовать, но тут возникают новые вопросы.
Во-первых, неясно, каковы основания для трактовки «исконно мягких» в качестве среднеязычных. Умозрительное основание для такого предположения как будто есть: логично предположить, что заднеязычные перед передними гласными не сразу заменились переднеязычными палатализованными, а прошли стадию замены среднеязычными. Но ведь заменился в раннем праславянском переднеязычный ^] после [г], [к], [и], Т заднеязычным [х] безо всякой промежуточной стадии. Кроме того, возникает следующий вопрос: если рефлексы древнего смягчения всё-таки были среднеязычными, то когда и почему они превратились в переднеязыч-
ные? Среднеязычные согласные современных славянских языков (сербские [К],
[Ъ], [I’’], [п’’], «шепелявые» в польском и некоторых русских говорах) имеют явно вторичное происхождение. (Так, в некоторых говорах вятской группы на территории современной Удмуртии ^’’] - результат совпадения прежних [с’], [с’] и ^’], произошедшего не без удмуртского влияния.) Кроме того, если принять, что и в йотовых группах праславянского языка сначала возникли палатальные, то приходится предположить наличие палатальной пары у [г], между тем палатальный вибрант в существующих языках нигде не зафиксирован и в общей фонетике считается физиологически невозможным звуком [6]. Среди преобразований йотовых групп на переднеязычный характер возникшего мягкого согласного указывает и судьба Ц] после губных. Неясно, по какой причине среднеязычный [Ц] мог бы замениться на среднеязычный же [I’’], а вот его замена на переднеязычный [I’] вполне объяснима как продвижка основной артикуляции сонанта ближе к губной зоне, то есть как неполная прогрессивная ассимиляция по месту образования.
Так или иначе, славистам надо было бы внимательней и основательней разобраться с этим кругом вопросов. (Разумеется, это пожелание следует отнести не только к авторам рецензируемых здесь книг.)
Из частных вопросов по разделу фонетики нельзя не выразить досады по поводу использования в учебнике кириллической транскрипции. Конечно, это внешний аспект, но всё-таки важно и внешне показать студентам непрерывность фонетических процессов, а переход от латинской транскрипции праславян-ских форм к кириллической транскрипции древнерусских создаёт впечатление некого разрыва, некого перелома в фонетической истории. Не приходится сбрасывать со счёта и омонимию целого ряда кириллических и латинских букв: с, т, п, р, и, у. Это может породить недоразумения особенно при транскрипции отдельных, взятых вне словоформы звуков: видя, например, символ [и], студент при наличии в учебнике двух транскрипций не всегда может догадаться, имеется ли в виду передний нелабиализованный или же задний лабиализованный гласный верхнего подъёма.
В разделе морфологии привлекает внимание такая новация, как наличие не только падежных, числовых, личных парадигм, но и парадигм акцентных. Недостаточное освещение акцентологических моментов -застарелый недостаток учебной литературы по истории русского языка, и отрадно, что в рецензируемом пособии он, наконец, устранён. Конечно, это достоинство учебника обусловлено давними акцентологическими интересами автора, являющегося на сегодняшний день ведущим акцентологом-славистом в нашей стране, но и всем вообще авторам учебников и преподавателям истории русского языка пора уже было бы обратить большее внимание на эту сторону дела.
В разделе именного склонения обращает на себя внимание параграф «Древнейшее перераспределение имён по типам основ», где есть замечания о наличии в раннем праславянском основ на -Цй (что объясняет форму звательного типа коню) и на -г. Эти сюжеты в историколингвистической учебной литературе часто обходятся. Может быть, стоило бы сказать здесь и об утратах в праславянских типах на -й и -, поскольку непродуктивность этих типов в древнерусском делает неясной причину их большого влияния на а- и д-основы в процессе унификации склонений. (Ср. в связи с этим, в частности, работы Ю.В. Откупщикова об й-основе: [7] и др.).
Но, как и в истории праславянского и старославянского языков, в истории древнерусской грамматики сложнейшим является вопрос об эволюции глагола. К его изложению в учебнике В. В. Колесова частично относится и сказанное выше относительно учебника С.А. Авериной и её соавторов, но важнейшим сюжетом русской исторической грамматики в сфере глагола является, конечно, история совершенного и несовершенного видов, которая в старославянском, как уже сказано, только ещё намечается. Несмотря на обилие работ по этой проблеме, в ней остаётся ещё много спорного и неясного, и это не может не сказаться в её изложении для учебных целей, но что хотелось бы подчеркнуть в рецензируемом учебнике, так это ориентация автора на мыслящего студента, на вдумчивое, а не механическое восприятие излагаемого материала.
На это работают и отмеченные уже выше многочисленные отсылки к фактам письменных памятников. Эта особенность, то есть ориентация на осмысление, а не на заучивание материала, проявляется, конечно, и в других разделах учебника, но в разделе об истории глагола сказывается наиболее ярко.
В качестве замечания хотелось бы сказать о крайней желательности указателя терминов.
Завершая этот краткий разбор нового учебника исторической грамматики русского языка, нельзя не подчеркнуть, что последовательное воспитание научной молодёжи в творческом духе - вообще одна из характерных черт научного и педагогического стиля В.В. Колесова и его школы в целом.
Авторы рецензируемых учебников, конечно, вправе принять или не принимать сделанные здесь замечания, но в целом их книги, безусловно, знаменуют новый шаг в совершенствовании учебной литературы по предметам славянского историко-лингвистического цикла и после определённой доработки должны войти в число учебных книг для студентов всех филологических факультетов Российской Федерации.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Сазонов Н.Г., Сазонова Л.Н. Старославянский язык: Лексика. Фразеология. Словообразование. Якутск, 1999.
[2] Климовская Г.И. Старославянский язык. Томск,
2003. С. 219-227, 249-258.
[3] Осипов Б.И. Основы славянского языкознания.
Омск, 2005.
[4] Кульбакин С.М. Древнецерковнославянский язык. Харьков, 1913. С. 97-137.
[5] См.: Бурмистрович Ю.Я. Историческая фоне-
мология последовательного ряда или цепи славянских языков, связанных отношением «предок - потомок», от праиндоевропейского в лице его протославянского диалекта до русского. Абакан, 2001; Его же. Предыстория и история фонематической системы русского языка: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Воронеж, 2001; Его же. Проблема полного комплекта смягчений заднеязычных согласных в истории праславянского языка. Абакан, 2009.
[6] Зиндер Л.Р. Общая фонетика. Л., 1960. С. 164.
[7] Откупщиков Ю.В. Балтийские и славянские прилагательные с й-основой // ВаШвйоа. 1983. XIX (1). С. 23-39.
