CC BY
41
УДК 811.161.1’ 42
А. П. Кирьянова
СУБЪЕКТИВНАЯ МОДАЛЬНОСТЬ АДРЕСАНТА (НА МАТЕРИАЛЕ ПИСЕМ М.И.ЦВЕТАЕВОЙ)
Череповецкий государственный университет
The specific features of subjunctive modality of M. I. Zvetaeva is being examined and described lexical and grammatic with syntactic means of its expression in poet's epistolary. All of them are connected with addressee's estim or Zvetaeva's self-estim, with the help of which she marks out her addressees out of society thereby taking them into her special world, which is build on inner and outward opposition, everyday life and objective reality.
В современной лингвистике наблюдается повышение интереса к категории модальности. Модальность (лат. modus — мера, способ) — это явно или неявно выраженная в суждении дополнительная информация о характере зависимости между реальными явлениями, о логическом статусе суждения, об оценочных, регулятивных, временных и других его характеристиках [1].
В.В.Виноградов определяет модальность как субъективно-объективную категорию и называет ее неотъемлемой частью предложения, его конструктивным признаком [2]. Как отмечает А.П.Бабушкин, в лингвистике термин «модальность» соотносится с функционально-семантической категорией, выражающей разные виды отношения высказывания к действительности. Лингвистическая модальность охватывает совокупность явлений, неоднородных по смысловому объему, грамматическим свойствам и по способу своей оформленности [3].
Традиционно категория модальности подразделяется на два вида: объективную и субъективную. Объективная модальность является обязательным признаком любого высказывания, поскольку формирует предикативную единицу — предложение. Данный вид модальности выражает отношение сообщаемого к действительности: реально, ирреально и т.п. Субъективная модальность — это отношение гово-
рящего к сообщаемому, оценка говорящим описываемых фактов. Такая модальность не является обязательной. Как отмечает В.В.Виноградов, семантический объем субъективной модальности значительно шире семантического объема объективной модальности. Смысловую основу субъективной модальности образует понятие оценки в широком смысле слова, включая не только логическую (интеллектуальную, рациональную) квалификацию сообщаемого, но и разные виды эмоциональной (иррациональной) реакции [4].
Нам близка точка зрения тех ученых, которые считают, что концепция модальности связана с оценочным фактором высказывания, следовательно, разговор о субъективной модальности невозможен без постановки вопроса о различных способах выражения оценочного в предложении. Способы выражения субъективно-модальных отношений позволяют уточнить роль говорящего, оценку адресантом содержания высказывания, а также помогают понять, каким образом высказанная в письмах мысль воздействует на адресата, что для нас имеет принципиальное значение.
По мнению Р.Г.Шишкиной, в модальности всегда воплощается субъективное отношение говорящего к денотативной ситуации и к содержанию пропозиции, к акту речи и партнерам по коммуника-
ции [5]. Для нас это принципиально важно, поскольку мы исследуем письма М.И.Цветаевой с целью изучения идиостиля автора, выявления личности поэта сквозь призму ее отношения к различным событиям в жизни, а также отношения к ее адресатам и себе самой.
В лингвистических работах (Е.М.Галкина-Федо-рук, В.В.Виноградов, Г.В.Колшанский, В.В.Востоков и др.) выделяется множество средств выражения субъективной модальности. Она может оформляться лексическими и грамматическими средствами, а также композиционными приемами. Кроме того могут использоваться и такие нелексические средства, как вводные конструкции, интонация для акцентирования различных эмоционально-экспрессивных оттенков субъективного отношения к сообщаемому; обособленные члены предложения, порядок слов в сочетании с особой интонацией или специальные синтаксические конструкции.
Круг субъективно-модальных значений очень широк, и сами эти значения, почти всегда экспрессивно окрашенные, не во всех случаях могут быть строго и однозначно определены. С точки зрения Е.В.Падучевой, «к сфере субъективной модальности относят, прежде всего, те языковые средства в составе данного высказывания, с помощью которых говорящий характеризует свое отношение к этому самому высказыванию...» [6]. В соответствии с этим мы намерены рассмотреть специфику субъективной модальности М.И.Цветаевой и показать языковые средства ее выражения в эпистолярии поэта. Материалом для анализа послужили ее письма к А.В .Бахраху [7] и К.Б.Родзевичу [8].
В структурах текстов Цветаевой, содержащих оценочную семантику, выражаются подлинные отношения ее к тому, о чем она пишет своему адресату, их взаимоотношения, которые являются важной частью мироощущения (=«картины мира»), а значит, все это ярко прослеживается на языковом уровне. Отметим те средства выражения субъективной модальности, которые наиболее характерны для рассматриваемых писем.
1. Цветаева достаточно часто в письмах использует лексемы, выражающие возможность, желание, долженствование, необходимость или вынужденность, готовность; это такие модальные слова, как «хотеть» («Вчера, на большой дороге, под луной, расставаясь с Вами и держа Вашу холодную (N3! От голода!) руку в своей, мне безумно хотелось поцеловать Вас, и, если я этого не сделала, то только потому, что луна была — слишком большая!» [8, №1]); «желать» («И вот в этот час, которого я, любя Вас, Вам не желаю, и которого я, любя Вас — Вам все-таки желаю, и который — желаю я или нет — все-таки придет — в этот час, будь Вы где угодно, и что бы ни происходило в моей жизни
— окликните: отзовусь» [8, №1]). Со сферой субъективно'-модальных значений перечисленные слова сближает то, что в их лексической семантике в большинстве случаев заключено значение личного, субъективного отношения к чему-либо. Например, в письме №1 к К.Б.Родзевичу лексема «просьба» сближена с модальными словами «желать», «хотеть»: «Теперь, Радзе-
вич, просьба: в самый трудный, в самый безысходный час своей души — идите ко мне».
2. Использование повелительного наклонения: «Этого письма не закладывайте в книгу, как письма Ваших немецких приятельниц...» [8, №1] и сослагательного наклонения: «... и если бы я сейчас дала себе волю, я бы докатила от Тшебова до Праги целую слезную реку» [8, №2]. Желательное наклонение, по мнению Е.В.Падучевой, также обладает всеми признаками показателя субъективной модальности [9]. Например, в письме №8 к А.В.Бахраху: «Явной стены, сплошного веселья, настоящей игры (о, как я на нее неспособна!) чтобы и помину не было о душе, — зачем душа, когда ее так топчут?!». В письме Цветаева выражает страстное желание скрыться «за стеной тела», чтобы спасти самое главное для нее — душу.
3. Субъективно-оценочная лексика в обраще-
ниях: «Мой дорогой друг, друг нежданный, нежеланный и негаданный, милый чужой человек, ставший мне навеки родным...» [8, №1]. Лексемы «нежданный», «нежеланный», «чужой» в контексте письма приобретают положительную оценку, что характерно для цветаевского эпистолярия. Субъективно-
оценочная лексика часто является средством выражения субъективной модальности, и не только в обращениях. Так, в письмах Цветаева не просто предлагает какие-то темы для обсуждения (переписки), но в первую очередь дает свою оценку всему происходящему в ее жизни и в жизни адресатов. Она выражает нелюбовь к эстетам, критике и критикам, кроме А.В.Бахраха, которому пишет о своем отношении к Ходасевичу, о творчестве, о быте, довольно много — о письмах, о душе, оценивает себя и своих адресатов, что занимает основное место в корпусе писем к А.В.Бахраху (24 текста) и К.Б.Родзевичу (31 письмо).
В эпистолярии М.И.Цветаевой представлено все многообразие субъективно-оценочной лексики: позитивнооценочная, негативнооценочная и модальнооценочная лексика (используем классификацию Г.Я.Солганика [10]).
Примеров собственно позитивнооценочной лексики не так уж много, всего несколько лексем: «самое дорогое» («Вы самое дорогое, что у меня есть в этом городе» [7, №6]; «безупречна»; «восхитительное»; «настоящий» («С человеком я то, чем он меня видит, чтобы иметь меня настоящую, нужно видеть настоящую, душ во мне слишком много, — все! — я иногда невольно ввожу в обман» [7, №11]); «хороший» («У Вас хороший вкус: не «поэтесса» (слово, для меня, полупочтенное) — а поэт» [7, №1]). В последнем контексте нейтральная лексема «поэт» приобретает положительную оценку в сочетании с, наоборот, пренебрежительным, на взгляд Цветаевой, «поэтесса».
Более разнообразна гамма негативнооценочной лексики. Это и лексемы «не люблю», «неудавшихся», «озлобленных» («Я не люблю критики, не люблю критиков. Они в лучшем случае производят на меня впечатление неудавшихся и посему озлобленных поэтов» [7, №1]); и «змееныш, удавеныш, остро-зол и мелко-зол, оса, что-то насекомо-медицинское, отрава, мерзость, прокаженный, роющий могилу» [7, №6]; и
«хибарка», «глубоко беспомощна» [7, №1]; «мало и вяло» («Писала я в эти дни мало и вяло: точное ощущение птицы, которая не может лететь...» [7, №10]).
Все эти примеры подчеркивают субъективность писем М.И.Цветаевой. Причиной этого является особенный индивидуальный взгляд поэта на мир (например, она оценивает человека по своим параметрам, в первую очередь — по духовной близости с ней; себя считает беспомощной в делах, хотя вряд ли такой являлась, просто не могла лгать, подстраиваться под других), ее эгоцентризм, ее эмоциональность.
Отдельный пласт оценочной лексики составляет модальнооценочная, что также особым образом характеризует цветаевские письма. Такая лексика употребляется поэтом чаще, чем позитивнооценочная и негативнооценочная. Именно в контексте многие слова приобретают ту или иную оценку со стороны адресанта. Например, лексема «камертон». Ее словарное значение: прибор — источник звука, служащего эталоном высоты звука при настройке музыкальных инструментов и в пении. У Цветаевой это слово используется применительно к человеку: «Вы отвечаете прежде чем я спрашиваю, я бы Вас сравнила с камертоном, Вас не собьешь» [7, №6]. В этом примере выражается специфическая авторская оценка. А.В .Бахрах сравнивается с эталоном звука, а шире, в контексте, с эталоном понимания, т.е. это человек, близкий адресанту духовно, внутренне. Положительная оценка содержится и в других высказываниях по отношению к А.В.Бахраху: «Присылайте мне вырезки всех Ваших статей: газетами брезгую, но Вас (сущность) чту. Вы для меня не газета, а книга, распахнутая на первой странице Бытия» [7, №10] или «Душа и молодость. Некая встреча двух абсолютов. (Разве я Вас считала человеком?!) Я думала, — Вы молодость, стихия, могущая вместить меня — мою! Я за сто верст» [7, №10]. В последнем примере лексема «человек» приобретает несколько сниженную оценку, потому что противопоставляется «абсолюту» — молодости, который встречается с другим «абсолютом» — душой. Иначе говоря, постоянно подчеркивается душевное родство адресанта и адресата, что необходимо для глубокого понимания друг друга. Адресат также сравнивается с «книгой, распахнутой на первой странице Бытия» и противопоставляется газете, что приобретает особую значимость только в конкретном контексте.
4. Особый порядок слов в сочетании с использованием оценочной лексики: «Писать я сейчас не могу, это со мной так редко, полная перевернутость, — канун или конец» [8, №2].
5. Использование неполных предложений: «У меня к Вам за этот вечер — огромная нежность и благодарность навек» [8, №1] или «Друг, а теперь просьба» [7, №12].
6. Использование вводных и вставных конструкций: «Друг, а теперь просьба. Большая. Сделайте мне один подарок. Только сначала напишите, что: да, а потом я скажу. (Ничего страшного.)» [7, №12]. Вставная конструкция «ничего страшного» выражает отношение говорящего к своей просьбе, оценку этой просьбы, ее значительности. Цветаева достаточно час-
то использует вставные конструкции для того, чтобы уточнить значение предыдущей фразы или слова (например, «Получив Ваш ответ, обращусь к Вам с одним предложением (советом, требованием, просьбой), касающимся в равной мере и Вас и меня» [7, №18]), а также высказать свое мнение по какому-либо поводу.
Во вставных конструкциях часто содержится самооценка адресанта. Например: «У меня уже любопытство (враждебное скорей себе, чем Вам) уже усмешка (опять-таки над собой!)» [7, №10]. Лексема «враждебное» содержит отрицательную оценку говорящим его желания узнать, почему долго не было писем от адресата.
7. Использование восклицательных интонаций в каждом письме. «Нет, вчера, под большой луной, держа Вашу руку в своей, тоже дышала, хотя не так... покойно!» [8, №1] (средства выражения субъективной модальности используются в сочетании: междометие «нет» в соединении с восклицательной интонацией и одновременное использование многоточия). Интонация помогает создавать эмотивно-оценочное отношение к тому или иному человеку, явлению или предмету. Эмотивность и экспрессия выражают отношение говорящего к объекту оценки, а не описывают его свойства. Эмоциональная оценка направлена на то, чтобы изменить эмоциональное состояние собеседника и вызвать соответствующую реакцию.
Подводя итоги, отметим, что в письмах М.И. Цветаевой субъективная модальность оформляется лексическими и грамматическими средствами (модальные слова, повелительное, сослагательное и желательное наклонения, субъективно-оценочная лексика), синтаксическими средствами (неполные предложения, особый порядок слов в сочетании с восклицательной интонацией и одновременное использование многоточий), а также композиционными приемами. Причем все эти средства так или иначе связаны с оценкой адресатов или с самооценкой. В письмах нет ни одной оценки, связанной с внешней характеристикой адресатов. Для такого уникального адресанта, каким является Цветаева, они и не нужны. Важно то, насколько адресат близок адресанту по мировоззрению, по миропониманию, то, в какой мере их картины мира совпадают, то, как они оценивают те или иные объекты действительности. А адресант часто творит своих адресатов, приписывая им качества, которые сам хотел бы в них видеть.
Для поэта общение с другим человеком — это, прежде всего, взаимодействие их внутренних миров
— обмен мыслями, идеями, образами, оценками, эмоциональными состояниями. Адресант выделяет своих адресатов из общества, тем самым принимая их в свой особенный мир, который строится на противопоставлении внешнего и внутреннего, быта и бытия. Это может произойти только в том случае, если люди действительно понимают друг друга, чувствуют подобно друг другу. Такими для М.И.Цветаевой были А.В.Бахрах и К.Б.Родзевич, что проявляется в оценках их мира, их души. Лексемы, характеризующие мир адресатов, не несут информации о их признаках, свойствах, а во многом только передают отношение к ним Цветаевой.
Как отмечает И.В.Кудрова, в письмах М.И. Цветаева «уходит от эмпирики ежедневности в метафизические просторы; в этих текстах ее неудержимо влечет к себе то же, что и в прямом творчестве — в стихах и прозе: возможность распрямиться, остановить поток обыденщины, повод вглядеться в загадки бытия и в самое себя» [11]. Иначе говоря, в основе цветаевских писем — выражение отношения адресанта к себе и к окружающим ее событиям и явлениям, а значит, субъективная модальность адресанта.
1. Лагута О.Н. Логика и лингвистика. Новосибирск, 2000. С.25.
2. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке // Избр. тр.: Исследования по русской грамматике. М., 1975. С.55.
3. Бабушкин А.П. «Возможные миры» в семантическом пространстве языка. Воронеж, 2001. С.86.
4. Виноградов В.В. Указ. соч. С.57.
5. Шишкина Р. Г. Высказывания, реализующие значения желательности. Ижевск, 2001. С.42.
6. Падучева Е.В. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке; Семантика нарратива). М., 1996. С.299.
7. Цветаева М. Собр. соч: В 7 т. Т.6. Кн.2: Письма / Сост., подгот. текста и коммент. Л.Мнухина. М., 1997. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием номера письма к А. В. Бахраху.
8. Марина Цветаева. Письма к Константину Родзевичу / Сост. Е.Б.Коркина. Ульяновск, 2001. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием номера письма.
9. Падучева Е.В. Указ. соч. С.300.
10. Солганик Г.Я. Стилистика текста. М., 2000. С.37.
11. Кудрова И.В. Марина Цветаева как корреспондент // Век и Вечность: Марина Цветаева и ее адресаты. Межвуз. сб. науч. тр. Вып.11. Череповец, 2004. С.5.
