CC BY
224
ЛИНГВИСТИКА
УДК 81-26- 811.161.1’04
Лебедева Т. Е.
К проблеме определения литературного языка древнейшего периода
В статье рассматривается проблема определения русского литературного языка древнейшего периода, его материальной основы и корпуса текстов, составляющих сферу литературного языка Древней Руси. Анализируются отношения литературного языка с языком письменности, языком художественной литературы; рассматривается вопрос о существовании устной разновидности литературного языка древней поры, возможность применения категории нормы к древнерусскому литературному языку.
This article concerns the problem of Old Russian literary language definition and corresponding problems: literary language and written language, spoken type of Old Russian literary language, literary language and literature, material basis and standard of Old Russian literary language.
Ключевые слова: литературный язык, древнерусский язык, признаки древнерусского литературного языка.
Key words: literary language, Old Russian language, Old Russian literary language characteristics.
Понятие «литературный язык» применительно к древнерусскому периоду (X - XIV вв.) до сих пор не имеет однозначного определения. Этому есть целый ряд причин. Прежде всего, отдаленность эпохи не позволяет ученым взглянуть на то явление, которое мы привыкли называть литературным языком (далее - ЛЯ), «изнутри», с точки зрения носителя русского языка той поры (нам известно только одно исследование, в рамках которого автор предпринял попытку изучения древнерусского литературного языка с учетом языкового сознания средневекового носителя русского языка - это работа В. В. Колесова «Древнерусский литературный язык», см.: [9]).О том, что признавалось литературным, а что выходило за рамки ЛЯ, можно судить лишь по косвенным признакам. В результате, осознанно или нет, мы анализируем ЛЯ Древней Руси на основе тех же категорий, которые характеризуют ЛЯ современности. Вероятно, другого пути пока нет, но следует постоянно помнить о том, что содержание категорий литературного языка исторично, и понятия «норма», «стиль», «кодифицирован-ность» имели иное наполнение, нежели сейчас.
Следующая проблема, связанная с понятием древнерусского ЛЯ, это проблема корпуса текстов, которые включаются или не включаются в сфе-
© Лебедева Т. Е., 2013
ру ЛЯ. Надо отметить, что наукой об истории ЛЯ пока не разработаны четкие критерии, которые бы позволяли говорить о несомненной принадлежности того или иного текста ЛЯ древнейшей поры, так что данный вопрос решается субъективно, в зависимости от взглядов на ЛЯ конкретного исследователя.
Далее, с проблемой отнесения древнерусского текста к ЛЯ связана проблема соотношения ЛЯ и письменного языка. Смыкается с предыдущим вопрос о соотношении ЛЯ и языка литературы.
Актуальным до сего дня является и вопрос о материальной основе древнерусского ЛЯ. Несмотря на то, что в большинстве трудов по истории ЛЯ постулируется смешанная основа русского ЛЯ [1, 4, 7, 8, 9, 12], в последней трети XX века появились работы, отходящие от этой общепризнанной концепции.
Нет единого мнения и относительно возможности применения понятия «норма» к древнерусскому ЛЯ [7, 9, 20].
Итак, мы обозначили основные спорные моменты, от решения которых зависит понимание русского ЛЯ X - XIV веков. К этому надо добавить непоследовательное употребление терминов, связанных с понятием ЛЯ и его признаками (эта проблема подробно освещена в: [1, с. 80 и след.]). Попытаемся обобщить существующие исследования по проблеме определения ЛЯ древнейшей поры и выявить объективные его характеристики.
Методологически правильным в лингвистике считается подход «от языковой действительности к теоретическим обобщениям», а потому в определении ЛЯ следует отталкиваться от того языкового материала, в котором реализуется ЛЯ, то есть - от текстов. Закономерна постановка вопроса: какие же тексты признавать включенными в орбиту древнерусского ЛЯ?
Часто древнерусский ЛЯ называют языком литературно-письменным [17]. Точка зрения на древнерусский язык как на язык письменности прочно укрепилась в отечественном языкознании: «...литературный язык сливается с языком всего того, что сохранилось в письменной форме от древних эпох, с языком письменности...» [1, с. 80]. П.Я. Черных пишет: в старину «существовали, собственно говоря, две формы древнерусского языка; письменный язык, имевший две разновидности: литературный (книжно-литературный) и канцелярский (деловой) языки, и разговорный — народный, устная общенародная речь» [25, с. 10]. Б.А. Успенский также признает только письменную форму существования ЛЯ, точнее - двух литературных языков: церковно-славянского литературного и русского административного [24, с. 15].
Удивительно, что такой огромный пласт культурного наследия, как устное народное творчество, остается за пределами научных интересов исследователей ЛЯ. Своими корнями устная поэтическая традиция уходит в глубокую древность. Б.А. Рыбаков убедительно доказывает, что мифолого-
космогонические представления, интерес к отважным героям, легшие в основу сказок, заговоров и других жанров устного народного творчества, сформировались уже к 15 000 до н.э. [22, с. 119 и др.].
В. В. Виноградов признает, что влияние южнославянской языковой стихии не могло «подавить передачу на письме и дальнейшую литературную обработку восточнославянской народно-поэтической и историкомемуарной речевой традиции» [1, с. 87], однако здесь же замечает, что книжно-славянский литературный язык и литературно обработанный народный язык «не умещаются в рамках одной языковой структуры и применяются в разных сферах культуры и с разными функциями» [1, с. 87]. Данное утверждение не бесспорно, ибо языковая структура письменной книжной речи и устной народной разговорной речи едина; работа над словом, над формой в рамках традиционного устного текста не прекращалась на протяжении тысячелетий. Функциональное же размежевание так называемой «книжной» речевой стихии и устного народного творчества лишь свидетельствует в пользу тезиса о полифункциональности древнерусского ЛЯ.
Невозможно обойти вниманием исследования Д.С. Лихачева, посвященные изучению русских летописей [13; 14; 15]. Продолжая разработки
А.А. Шахматова, Д.С. Лихачев достоверно установил, что в древнерусских летописях отражены различные типы устной речи, которые развились на Руси до появления письменности и сохранялись вплоть до XIII века (см.: [15]). Это, прежде всего, речи послов, воинские речи, которые обращали князья своим дружинникам, а также вечевые речи - своего рода политические программы. Все перечисленные жанры отличались лаконичностью, выразительностью, традиционностью формулировок, общим высоким уровнем культуры устной речи. «Есть все основания думать, что еще в до-письменный период русской истории существовало высокое искусство устной речи, поэтической и деловой. В существовании искусства поэтической речи убеждает наличие фольклора, развитого и сложного; в существовании высокого искусства деловой речи убеждает самый характер русской политической и социальной истории до XI века: развитость норм обычного права, наличие обширных дипломатических сношений с соседними народами и между отдельными племенами» [15, с. 149]. (Ср. Б.А. Успенский: «"Русская Правда", бесспорно, возникла в устной форме еще до крещения Руси, т.е. текст этого памятника отражает дохристианскую и дописьменную традицию (упоминание о «русском законе» мы находим в договорах с греками 911 и 945 гг.» [24, с. 14]). Представляется, что устная деловая и поэтическая речь должны быть признаны составляющими древнерусского ЛЯ, обслуживавшими определенные сферы общественной жизни.
Как показатель «литературности» / «нелитературности» определенной формы существования языка часто указывается уровень образованности носителя этой формы языка. Вряд ли кто-то будет отрицать тот факт, что
послы, князья, сказители были грамотными, образованными людьми своего времени. С этой точки зрения также жанры устной речи имеют полное право называться «устной разновидностью» ЛЯ. (Конечно, трудно оценивать соотношение грамотных, образованных и необразованных носителей древнерусского языка; этот вопрос крайне сложен для изучения.)
Еще один спорный момент в определении ЛЯ древнейшей поры - это вопрос об отношении ЛЯ к литературе. Конкретное решение этой проблемы, в конечном итоге, определяет круг памятников древнерусской письменности, который составляет корпус текстов ЛЯ.
В.В. Виноградов отмечает, что смешение понятий ЛЯ и язык литературы отмечается в русской филологической традиции уже с XIX века [1, с. 85]. Результатом развития этой тенденции стало формирование двух точек зрения на соотношение ЛЯ и языка литературы. Одна из них заключается в отождествлении того и другого. Так, например, И.С. Улуханов полагает, что ЛЯ донациональной поры - это «язык религиознофилософской, исторической, научной и художественно-повествовательной литературы. Донациональный язык деловых документов и частных писем, как не входящий в сферу литературы, обычно не включается в сферу литературного языка» [23, с. 17 - 18].
Б.В. Томашевский считал, что «Литературный язык не то же самое, что „язык литературы" или „поэтический язык". Применение литературного языка выходит далеко за пределы художественной литературы...» [Цит. по: 1, с. 80]. В.В. Виноградов скептически отнесся к высказанной Б.В. То-машевским точке зрения, но эта позиция нашла поддержку среди ученых-лингвистов: Н.А. Мещерский, П.И. Еремин, В.В. Колесов, М.А. Камчатнов расширяют понятие ЛЯ, включая в него деловую и бытовую письменность. Введение деловых текстов в сферу ЛЯ в настоящее время не вызывает сколько-нибудь серьезных вопросов, а вопрос о статусе бытовой письменности остается дискуссионным. Под бытовой письменностью в данном случае понимаются грамоты на бересте. Н.А. Мещерский считал, что берестяные грамоты, отражающие частную переписку, - это образцы формирующегося эпистолярного стиля. Отнесение этих памятников письменности к ЛЯ возможно, по мнению Н. А. Мещерского, благодаря использованию в текстах этих памятников «устоявшихся речевых трафаретов, закрепленных длительной традицией» [16]. В.В. Виноградов, А.И. Горшков [1; 2] полагали, что язык берестяных грамот отражал лишь особенности древненовгородского диалекта, а потому не может рассматриваться как часть общелитературного языка. Однако следует учитывать результаты многолетних исследований А.А. Зализняка [5; 6], согласно которым русский ЛЯ возник как результат длительного взаимодействия центрально-восточного и древненовгородского диалектов. В свете работ
А.А. Зализняка представляется целесообразным изучение языка берестяных грамот в рамках истории формирования русского ЛЯ.
Возвращаясь к отношению ЛЯ и литературы, отметим, что само понятие «литература» применительно к X - XIV векам отличалось от современного. Д.С. Лихачев пишет, что повествовательная литература Древней Руси была ориентирована на исторически достоверное отображение действительности, а потому в древнерусской литературе не было чисто развлекательных жанров [13]. В силу этого обстоятельства весьма затруднительным становится проведение границы между литературой и «не литературой» древнерусской поры, а потому споры о тождественности или нетождественности ЛЯ языку литературы становятся бессмысленными.
Не менее важным для определения понятия литературного языка оказывается понимание его материальной основы. Так, признание в качестве последней церковнославянского языка приводит к исключению текстов делового характера из системы ЛЯ древнейшей поры.
Вопрос о материальной основе ЛЯ остается дискуссионным и в современной лингвистике (ср. точки зрения А.А. Шахматова, С.П. Обнорского, Б.А. Ларина, В.В. Виноградова, позднее - И.С. Улуханова, М.Л. Ремневой, Б.А. Успенского, В.В. Колесова, М.А. Камчатнова). Удивляет настойчивость, с которой отдельные ученые пытаются произвести древнерусский язык из старославянского (см., напр., [20; 23]), в то время как осознание самостоятельности этих двух языков, их параллельного (но не последовательного, один из другого) развития произошло уже в трудах М.В. Ломоносова; это положение было подтверждено затем А.Х. Востоковым и другими представителями сравнительно-исторического языкознания. Г оворить о церковнославянской основе русского ЛЯ по меньшей мере странно, принимая во внимание генетическое родство старославянского и древнерусского языков. Там, где некоторые ученые видят «церковнославянскую основу» русского ЛЯ, на деле обнаруживается общеславянский фонетический, грамматический, лексический фонд.
Достижения в области сравнительно-исторического языкознания и многочисленные исследования памятников древнерусской письменности позволяют говорить о том, что в основе русского ЛЯ лежал язык восточных славян; именно он стал той движущей силой, которая стимулировала постоянное изменение и развитие русского ЛЯ. Многие исследователи упускали из виду один общеизвестный факт, на который обратил внимание
В. В. Колесов: несмотря на значительное влияние церковнославянской традиции, намеренной архаизации (славянизации) русского ЛЯ (имеем в виду второе южнославянское влияние - прим. авт.), мы все же получили три разных восточнославянских литературных языка: русский, украинский и белорусский, каждый из которых отличается своими особенностями [9, с. 4]. Да и каков был круг владеющих церковнославянским языком? Можно ли говорить о том, что большая часть восточных славян знала этот язык? Однозначного ответа на эти вопросы наука об истории языка пока не дать может.
Принятие положения о восточнославянской основе русского ЛЯ, о формировании ЛЯ в условиях тесного взаимодействия восточнославянского языка и церковнославянской традиции выглядит обоснованным, логичным и закономерным. Тогда понятие ЛЯ будет охватывать и деловые тексты, и различные жанры устной литературной речи.
Обладал ли древнерусский ЛЯ нормой? Некоторые исследователи (напр.: [8]) обходят этот вопрос; большинство же ученых придерживается мнения, что понятие «норма» не применимо к ЛЯ Древней Руси [7; 9]. Действительно, понятие нормы в современном ЛЯ и ЛЯ древнейшей поры оказывается наполненным разным содержанием, но отрицать существование какой бы то ни было нормы представляется не совсем верным. М.Л. Ремнева понимает норму древнерусского ЛЯ близко к современному наполнению этого понятия и с этой точки зрения обследует обширный круг древнерусских памятников различного содержания. Ученый обращает внимание, прежде всего, на реализацию системы прошедших времен, формы двойственного числа, употребление сложноподчиненных предложений. В результате М. Л. Ремнева приходит к выводу о том, что русские книжники придерживались определенных правил в употреблении фонетических и грамматических элементов системы языка в зависимости от жанровой принадлежности текста. В.В. Колесов понимает норму несколько иначе. В своих работах по русскому языку древней поры [9; 11] ученый разрабатывает идею, что в XI - XV веках (и позднее) основной единицей языка была синтагма, а единицей смысла - словесная формула. Именно такая традиционная формула и функционировала как некий образец употребления, как своеобразная норма, с которой были знакомы книжники, и которую они бережно хранили. Тем не менее, норма и тогда была изменчива. В. В. Колесов убедительно показывает эволюцию формул, характерных для разных жанров (например, для жанра притчи, слова, поучения, молитвы, жития, повести, грамоты и т.д.) [7]. О формульности древнерусского ЛЯ писали и такие исследователи, как Д.С. Лихачев, П.И. Еремин, Б.А. Рыбаков [3;
13; 21].
Итак, из всего сказанного выше вытекает, что русский ЛЯ древней поры не замыкался в границах «художественной» литературы. Корпус текстов древнерусского ЛЯ формировали тексты, зафиксированные в памятниках письменности разного содержания и функционального предназначения, а также устные фольклорные и устные деловые тексты.
ЛЯ Древней Руси существовал как в устной, так и в письменной форме, и обладал нормой, понимаемой как совокупность образцовых употреблений, устойчивых формул, характерных для конкретных жанров устной и письменной речи. Норма реализовалась как на уровне грамматической, так и на уровне лексической подсистем древнерусского языка.
В заключение отметим, что уточнение терминов, связанных с русским ЛЯ древнейшей поры, остается одной из самых актуальных задач изучения истории ЛЯ.
Список литературы
1. Виноградов В.В. История русского литературного языка. Избранные труды. -М., 1978.
2. Горшков А.И. История русского литературного языка: Краткий курс лекций. -М., 1965.
3. Еремин И.П. Киевская летопись как памятник литературы // ТОДРЛ - М.-Л., 1949. - Т. 7.- С. 67 - 97.
4. Ефимов А.И. История русского литературного языка. - М., 1955.
5. Зализняк А.А. Значение берестяных грамот для истории русского языка // Берестяные грамоты: 50 лет открытия и изучения. - М., 2003. - С. 218 - 223.
6. Зализняк А.А. Древненовгородский диалект. - 2-е изд., перераб. с учетом материала находок 1995-2003 гг. - М.: Языки славянской культуры, 2004.
7. Камчатнов А.М. История русского литературного языка XI - первая половина XIX века. - М., 2005.
8. Ковалевская Е.Г. История русского литературного языка. - М., 1992.
9. Колесов В.В. Древнерусский литературный язык. - Л., 1989.
10. Колесов В.В. Критические заметки о «древнерусской диглосии» // Литературный язык Древней Руси. - Л., 1986. - С. 22 - 41.
11. Колесов В.В. Функция и норма в литературном языке // Функционирование языка и норма. - Горький, 1986. - С. 3 - 11.
12. Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка (X - середина
XVIII в). - М., 1975.
13. Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. -М.-Л., 1947.
14. Лихачев Д.С. «Устные летописи» в составе Повести временных лет // Исторические записки. - 1945. - Т. 17. - С. 201-224.
15. Лихачев Д.С. Русский посольский обычай XI - XIII вв. // Исторические записки. - 1946. - Т. 18. - С. 42-55.
16. Мещерский Н.А. История русского литературного языка. - Л., 1981. - [Электронный ресурс]: Шe://localhost/C:/Users/755E~1/AppData/Local/Temp/7zO712B.tmp/
Мещерский.Ыт
17. Мещерский Н.А. О лингвистическом разграничении памятников древнеславянского языка русского извода и древнерусского литературного языка XI - XIV вв. К постановке проблемы // Мещерский Н.А. Избранные статьи. - СПб., 1995. - С. 33 - 39.
18. Мещерский Н.А. Существовал ли «эпистолярный стиль» Древней Руси? Из заметок о грамотах на бересте // Мещерский Н.А. Избранные статьи. - СПб., 1995. -С. 39 - 44.
19. Обнорский С.П. «Русская Правда» как памятник русского литературного языка // Обнорский С.П. Избранные работы по русскому языку. - М., 1960. - С. 120 -144.
20. Ремнева М.Л. История русского литературного языка. - М., 1995.
21. Рыбаков Б.А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». - М.,
1972.
22. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. - М., 1998.
23. Улуханов И.С. О языке Древней Руси. - М.: Наука, 1972.
24. Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI -
XIX вв.). - М., 1994.
25. Черных П.Я. Историческая грамматика русского языка. - 2-е изд. - М., 1954.
26. Шахматов А.А. Очерк древнейшего периода истории русского языка. - М.,
2002.
27. Якубинский Л.П. История древнерусского языка. - М., 1953.
