CC BY
23
5. Hirtner K.Wienerisch - Das andere Deutsch: Kauderwelsch-Sprachführer von Reise Know-How. Wien, 2019.
6. James L. So sind sie, die Österreicher. Paderborn, 2017.
7. Muhr R. Die Herzenswörter der Österreicher. Wien, 2015.
8. Neuhuber Ch., Zehetner E. Bairisch-öster-reichischer Dialekt in Literatur und Musik. Graz, 2015.
9. Österreichisches Deutsch: Wörterbuch der Gegenwartssprache in Österreich von Jacob Ebner. Berlin, 2019.
10. Österreichisches Wörterbuch, 43. Auflage,
Schulausgabe mit Nutzerschüssel. Wien, 2016. * * *
1. Dobrovol'skij D.O., Kopchuk L.B., Maly-gin V.T. Sopostavitel'naya frazeologiya (na materia-le germanskih yazykov) // Yazyk. Chelovek. Obshche-stvo: mezhdunar. sb. nauch. tr. (k 60-letiyu professora V.T. Malygina) / M-vo obrazovaniya i nauki Ros. Fe-deracii, Feder. agentstvo po obrazovaniyu, Ros. gos. ped. un-t im. A. I. Gercena, Vladimir. gos. ped. un-t. SPb.: Ros. gos. ped. un-t im. A.I. Gercena; Vladimir: Vladim. gos. ped. un-t, 2005. S. 374-492.
2. Malygin V.T. Avstrijskij frazeologicheskij slovar'. SPb.: Ros. gos. ped. un-t; Vladimir: Vladimir. gos. ped. un-t, 1994.
3. Rajhshtejn A.D. Sopostavitel'nyj analiz nemeckoj i russkoj frazeologii. M., 1980.
National and cultural specific character of the Austrian dialect phraseological units
The article deals with the national and cultural specific character of the Austrian dialect phraseological units. There is presented the structural and typological classification of the Austrian phraseological units as the results of the research. There is defined the ethnocultural potential of the dialect phraseological units as the most important identifying markers of the Austrian ethnos.
Key words: Austrian national variant of the German language, Austrian dialects, Austrian dialect phraseological units, Austrian ethnoculture.
н.Г. солодовникова, е.а. Сорокина
(Волгоград)
К ПРОБЛЕМЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ЭМОТИВНОй ЛЕКСИКИ В ДРЕВНИХ ТЕКСТАХ*
Рассматривается принципиальная возможность экстраполяции современного понятия эмотивности на лексику древних текстов. Уточняется специфика метода описания эмотивного компонента значения применительно к лексике в древних текстах. Описывается алгоритм определения эмотивов в древних текстах. Ставится вопрос о синхроническом и диахроническом аспектах лингвистической теории эмоций и ее ключевых понятий - «эмотивность», «эмотивная семантика», «эмотив».
Ключевые слова: древний текст, эмотивная лексика, эмотивный компонент значения, эмотивность, синхрония, диахрония.
Научной общественности России [14 и др.] и зарубежья [6; 18 и др.] знакома Волгоградская школа лингвистики эмоций [5]. В рамках проблемы категоризации эмоций в языке [12] в ней решаются методологически значимые вопросы о методах описания эмотивного компонента значения и об отражении эмоций в семантике слова [11].
Понятия эмотивности и лексической семантики слова прочно связываются, и в научном обороте уже классическим стал термин «эмотив». Данная статья написана в рамках лингвистической теории эмоций [13; 27], поэтому используемые в ней ключевые понятия традиционны. Так, напомним, под эмо-тивностью понимается отраженность эмоций в слове, обусловливающая его семантическую способность выражать эмоции, по сравнению с его способностью называть и описывать их. Соотвественно, под эмотивным компонентом семантики слова подразумевается то ее структурное подразделение, которое специально предназначено для адекватного выражения эмоциональных отношений всеми говорящими на данном языке. Словозначение с таким компонентом в его семантике называется эмотивным словом, или эмотивом [12, с. 238].
* Исследование выполнено при поддержке РФФИ (Статья поступила в редакцию 28.10.2020) в рамках научного проекта № 20-012-00418 А.
© Солодовникова Н.Г., Сорокина Е.А., 2021
ИЗВЕСТИЯ ВГПУ. ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Интерес лингвистики к эмоциям человека объясняется тем, что они рассматриваются в качестве основного мотива всей его деятельности, в том числе и речевой. Это положение стало уже общим местом в эмотиоло-гии и цитируется здесь в качестве основополагающей методологической установки. Следовательно, такая логика рассуждений приводит к выводу о том, что эмотивный анализ позволяет выявить эмоциональные мотивы коммуникации. Эта мысль не нова для синхронической лингвистики, но представляется перспективной в историческом аспекте.
Каким же образом посредством метода эмотивного анализа лингвисты могут установить мотивы коммуникации и что из себя представляет суть названного метода применительно к современному и древнему языковому материалу? Исходя из тезисов об эмоциональном аспекте мышления, о понятии как единице мышления, о слове как форме существования понятия, лингвисты вполне правомерной признают принципиальную возможность существования некоторых понятий с эмоционально окрашенным содержанием [11]. Данное утверждение не исключает возможности существования и древних понятий с эмоционально окрашенным содержанием. Древнее слово, как и слово современное, могло обобщать, называть и сигнифицировать (т. е. означивать, в том числе и эмоционально).
Следовательно, в древних эмоциональных импликациях социальным опытом были обобщены и закреплены типизированные эмоциональные состояния субъектов и их эмоционально-оценочные отношения к объектам мира. Эта часть содержания древних понятий находила отражение в эмотивном компоненте семантики древних слов.
Древние эмоциональные реакции говорящего человека оказывались социально закрепленными в некоторых понятиях и проецировались на лексическую семантику слов, соотносимых с этими понятиями. А эмоциональные понятия через соответствующие им языковые единицы могли выражать или называть адекватные эмоции у коммуникантов данного социума. Известно, что эмоции через соответствующие им понятия проникают в семантику слов, закрепляются в ней и воспроизводятся по мере необходимости в типизированных ситуациях [Там же].
Лингвистикой эмоций было установлено, что у слова могут быть выделены следующие типы соотнесенностей эмотивной семантики:
1) понятийная;
2) денотативная;
3) эмоциональная;
4) функционально-стилистическая [11; 12].
Учеными, работающими в данной парадигме, также было выявлено три семантических статуса эмотивности:
1) денотативный;
2) коннотативный;
3) потенциальный [12].
Из анализа речевых контекстов художественных произведений известно также, что в определенных ситуациях практически любое слово может приобрести эмотивную коннотацию за счет актуализации скрытых, вероятностных сем эмотивности, их семантических признаков или семных конкретизаторов, потенциально закодированных и свернутых в семантику нейтрального слова, или за счет наведения сем эмотивности из ситуации на семантику нейтрального слова. Поэтому эмотивный потенциал может быть как у слова, так и у текста [Там же].
Из приведенного теоретического пассажа становится очевидным, что установить соотнесенность эмотивной семантики слова, в том числе и древнего, можно по словарю и контексту употребления. Поэтому для установления семантического статуса эмотивности слова (древнего или современного) необходимо и принципиально возможно проверить по словарю понятийную, денотативную и функционально-стилистическую соотнесенность эмо-тивной семантики, а его эмоциональную соотнесенность возможно установить только через контекст (т. е. описанную в тексте ситуацию общения).
Это первый этап эмотивного анализа, который подробно описан в работах по лингвистке эмоций в синхроническом аспекте, но еще не был, насколько нам известно, детально изучен применительно к словам в древних текстах. Это открывает интересную область исследований и соотносится с целью данной статьи, отраженной в ее названии.
Второй этап анализа предполагает выявление статуса эмотивности какого-либо слова. Напомним, что с точки зрения лингвистики эмоций вся лексика в языке может быть эмо-тивной - актуально или виртуально. Это значит, что аффективы и коннотативы являются языковыми эмотивами, а потенциативы - речевыми.
Чтобы определить, каким типом эмотива является то или иное слово, нужно по слова-
рю и контексту употребления установить, какой объем в семантике слова занимает эмоция. У аффективов (междометия, бранная лексика, вульгаризмы, эмоционально-оценочные наречия и прилагательные, адресативы) эмотивное значение - единственный компонент лексического значения; у коннотативов (метафоры, зоо-морфизмы в применении к человеку) двусоставная структура значения - называние объекта отражения через логико-предметный семантический компонент + эмоциональное отношение к нему через эмотивный семантический компонент (в основном такие слова всегда имеют нейтральный коррелят); у потенциа-тивов (нейтральные слова) - эмотивные семы наводятся текстом/контекстом.
Таким образом, эмотивный анализ слова предполагает два этапа: установление типа соотнесенности эмотивной семантики слова и определение самого типа эмотива. Оба этапа предполагают работу со словарем и контекстом употребления слова (его текстовым окружением, включающим и анализ ситуации общения).
Применение данных лингвистики эмоций к древнему слову/тексту возможно с некоторыми ограничениями, обусловленными фактором удаленности во времени и пространстве. Это подразумевает, что понятия эмотив-ности, эмотивной семантики и типа эмотивной лексики могут потребовать некоторого уточнения или пересмотра в применении к древнему слову и тексту.
В качестве основного примера в предлагаемой статье выступает древнеанглийское слово gedryht. Мы исходим из предположения, что это слово является потенциально эмотив-ным, поскольку оно выполняет свои основные функции, как и любое другое нейтральное слово (называет и обозначает определенное социальное явление без открытого выражения эмоционального отношения к нему). однако ряд сохранившихся контекстов его употребления актуализирует его скрытые и вероятностные семы или наводит их на него. Удаленность текста во времени накладывает закономерные ограничения на установление как понятийной, денотативной, функционально-стилистической, так и эмотивной соотнесенности значения данного слова. Это связано с тремя основными проблемами.
Первая проблема состоит не только в ограниченности материала, но и в трудности определения жанровой принадлежности текста. Возьмем, например, древнеанглийские памят-
ники письменности, созданные с V по XI в., которые представлены более чем 3 тыс. текстов, или 3,5 млн словоупотреблений (данные по: [17, р. 10]). Несмотря на значительный корпус древнеанглийских текстов, слово gedryht, например, встречается всего 27 раз и в основном в поэтических текстах.
Проблема классификации материала по жанрам осложнена отсутствием четких критериев, позволяющих противопоставить один жанр другому как разные художественные формы. Действительно, жанры появляются на определенной стадии развития «искусства слова», а функции и принципы их выделения в ту или иную эпоху постоянно меняются [4]. Становление древнеанглийских жанровых форм происходило в период замены языческого мировоззрения христианским, что не могло не отразиться на их своеобразии, когда старые формы наполнялись/дополнялись новым содержанием, трансформировались.
Так, в героической поэме «Беовульф» можно найти многочисленные жанровые и текстуальные параллели к элегиям, гномическим стихам и христианским проповедям, а «Видсид» по равным признакам может быть причислен к героической, дидактической, мнемонической или опять-таки к элегической поэзии [8, с. 177]. Такая жанровая «расплывчатость» усложняла понимание сути отдельных произведений и, следовательно, правильное их истолкование. «отсутствие четких жанровых границ делает зыбкой и неустойчивой и их [поэтических произведений] внутреннюю смысловую структуру. они оказываются как бы проницаемыми друг для друга» [Там же].
Таким образом, малочисленность контекстов употребления изучаемых слов и неопределенность жанровой принадлежности текстов затрудняют выявление эмотивного значения слова и накладывают некоторые ограничения на исследование в частности функционально-стилистической соотнесенности семантики др.-англ. слова gedryht. Если его прикрепление к стилю является относительно однозначным, то сфера его употребления вызывает вопросы: что это - коллоквиализм или поэтизм?
Вторая проблема, связанная с отбором древней эмотивной лексики, возникает при работе со словарями. В лексикографических источниках слова иногда отмечены пометами «поэтизм» или «прозаизм», однако такое обозначение зачастую является условным, поскольку слова, встречавшиеся по преимуществу в прозе, могли быть представлены в поэзии, и наоборот.
Например, поэтический словарь мог включать лексику общего языка, основное значение которой сглаживалось. «Примеры хорошо известны: так, различия между формами водной поверхности могли быть сколь угодно важными для повседневного опыта древнего германца, но в поэзии др.-англ. sund (ср. др.-исл. sund 'пролив'), brim (ср. др.-исл. brim, в прозе 'прибой'), mere (в др.-англ. прозе 'стоячая вода, болото, озеро'...) уравнены как обозначения идеальной морской стихии, подобно трем десяткам других синонимов той же системы» [9, с. 232].
Кроме того, хотя современные словари по древним языкам и стремятся отразить все значения, зафиксированные в письменных памятниках, часто они дают не толкование, а современный термин, который не только не отражает древнее значение, но и порой может ввести в заблуждение. Очевидно, что в словарях не фиксируются слова, которые отражали неизвестные культурно-языковые особенности. Более того, древнее слово в своем денотативном значении могло объединять понятия, которые являются несовместимыми в современных языках.
В зависимости от контекстуального окружения у древнего слова могло проявляться значение, не зафиксированное в словаре. А если древнее слово обозначает неизвестную исследователю/переводчику реалию, то подобрать ему эквивалентную замену бывает не только трудно, но и практически невозможно [10].
По мнению М.И. Стеблина-Каменского, древние слова представляют собой «символы, приспособленные для выражения чего-то в сознании человека далекой от нас эпохи, сознании, совсем не похожем на наше. Значения слов древнего языка всегда в большей или меньшей степени не совпадают со значениями соответствующих слов современного языка» [7, с. 7]. Таким образом, с учетом того, что словари не всегда достоверно фиксируют даже денотативное значение слова, вопрос о его эмо-тивном значении остается открытым. Другими словами, сложности возникают на уровне установления как денотативной, понятийной, так и эмотивной соотнесенности значения древнего слова.
Третья проблема состоит в сложности интерпретации текста с учетом исторического контекста: времени создания, мировоззрения, традиций и обычаев и т. д. как авторов, так и тех, для кого писался текст. Действительно, «каждое слово в каждый момент языковой
эволюции обладает определенными семантическими достоинствами, известными носителям языка, на основе которых можно толковать изменения, задаваемые различными контекстами» [24, p. 3].
Так, исторический процесс христианизации привел к переосмыслению значений части слов, обозначавших конкретные предметы и явления, и использованию их в религиозных текстах с новым значением. Ср., например, др.-англ. halig 'невредимый', 'крепкий', 'здоровый', которое в религиозных текстах приобретает значение 'святой', 'избранный' [3, с. 52]. Иначе говоря, опять же возникают трудности в установлении правильного контекстуального значения слова и тех эмоциональных ассоциаций, которые были актуальны для соответствующей эпохи. Проблема адекватной интерпретации текста с учетом исторического контекста является, на наш взгляд, наиболее сложно решаемой, поскольку от этого напрямую зависит определение эмотивности древнего слова.
Подводя итог вышесказанному, можно заключить, что при выявлении эмотивного значения слова в древнем тексте могут возникнуть трудности из-за малочисленности контекстов его употребления, жанровой диф-фузности письменных памятников, спорности данных лексикографических источников и сложности интерпретации исторического контекста.
Решение перечисленных выше проблем, на наш взгляд, возможно, если при исследовании применять методы не только эмотиологии (установление типа эмотива и эмотивной соотнесенности слова), но и исторической лингвистики, такие как сравнительно-исторический метод, метод семантической реконструкции, этимологический метод. В качестве примера проанализируем древнеанглийское слово gedryht/gedriht в трех англосаксонских поэмах: «Беовульф» (Codex Vitellius) [15], «Исход» [21] и «Бытие» [22], пересказ Библии, приписываемые поэту Кэдмону (Codex Junius).
С точки зрения эмотиологии, жанровая принадлежность «Беовульфа» к эпической поэме, а текстов «Исход» и «Бытие» - к религиозному эпосу не имеет принципиального значения, т. к., будучи поэтическими произведениями, они предполагают эмотивность изначально, поскольку относятся к функциональному стилю художественной литературы [1 и др.]. Действительно, все три текста написаны в рамках древнегерманской героической поэ-
тической традиции. В них использовались аллитерация, формульность, богатая синонимика, сложные слова [2, с. 170].
Более того, исследуемое др.-англ. gedryht являлось ядром эпической формулы 'существительное в Р. п. мн. ч. + gedryht/gedrihf и представлено во всех трех текстах [25, p. 396399]. Наибольшее число употреблений отмечено в поэме «Беовульф», где формула встречается в шести контекстах. Ср.: apelinga gedriht - те, на кого напал Грендель в Хео-роте, или eorla gedriht, с ними Хротгар сидел на пиру. С secga gedriht Беовульф прибыл на помощь Хротгару и вместе с eorla gedryht сражался с чудищем. Хротгар выходил из Хео-рота в покои жены, сопровождаемый halepa gedryht, а после победы над матерью Гренде-ля спал без страха [21; 22].
Secga gedryht - по одному разу она отмечена в «Исходе» и «Бытии». Ср.: в «Исходе» Моисей взывает к eorla gedriht, чтобы те поверили ему и последовали за ним, а в «Бытии» Лот обратился к aöelinga gedriht, отвечая на просьбу жителей Содома [Ibid.].
Таким образом, с учетом принадлежности тестов к поэтическим произведениям, а слова gedryht к эпической формуле, можно предположить, что оно могло обладать высоким эмоциональным потенциалом и выступать не в качестве коллоквиализма, а поэтизма.
Решение второй проблемы, связанной с отбором материала для исследования в лексикографических источниках, возможно, если обратиться к группе слов, которые могли быть социально значимыми в данную историческую эпоху. Действительно, социально значимая лексика не может быть эмотивно нейтральной (это связано с эмоциональными импликациями, в которых социальным опытом обобщены и закреплены типизированные ассоциации и реакции, а само слово выражает и называет адекватные эмоции у коммуникантов данного социума).
Так, наш выбор др.-англ. gedryht/gedriht 'A host, company, band of retainers', 'множество, компания, группа вассалов' [16; 19] обусловлен именно его вероятной социальной значимостью для англосаксов. Во-первых, с точки зрения структуры др.-англ. gedryht/gedriht образовано от др.-англ. dryht/driht и префикса ge-со значением 'совместность, коллективность, сходство, имеющие особые отношения' [20, p. 100]. Другими словами, др.-англ. gedryht/ gedriht представляло собой объединение людей на принципах товарищества, надежно-
сти, поддержки. Во-вторых, высокий социальный статус таких объединений людей в англосаксонском обществе подтверждается наличием производных слов, обозначающих лидеров этих социальных групп. К таким группам относится и исследуемое нами др.-англ. dryht/ gedryht. Ср.: др.-англ. dryht/gedryht- др.-англ. dryhten (drihten) 'ruler, king, lord, prince', 'правитель, король, господин, принц'; др.-англ. deod 'people, люди' - др.-англ. deoden 'ruler', 'правитель'; др.-англ. cyn (n) 'race, people, family', 'раса, люди, семья' - др.-англ. cyning 'king, ruler', 'король, правитель' [16; 19]. Как видно из примеров, наименование лидера социальной группы произошло от слова, обозначающего эту группу.
С точки зрения этимологии др.-англ. gedryht 'группа состоящая из drihf также обладает эмотивным потенциалом, поскольку через др.-англ. dryht восходит к прагерманскому PGmc *druhti- 'host, retinue', 'хозяин, свита' [23, p. 104] и протоиндоевропейскому корню *dhereugh- < *dher- 'hold, support', 'держать, поддерживать' с явно выраженной положительной коннотацией. Ср. с рус. друг, дружина, лит. draugas 'друг' [28, p. 860].
Для правильной интерпретации исторического контекста при реконструкции эмотив-ного значения слова необходимо учитывать те процессы, которые происходили в обществе во время написания текста. Следует отметить, что аллитерационная поэзия сочинялась намного раньше, чем записывалась [26, p. 83]. По мнению ученых, основные поэтические тексты создавались в VII-VIII вв., но до нас дошли в рукописях X-XI вв. [8, с. 173].
Таким образом, эпоха создания поэтических текстов связана с началом христианизации Британии, что не могло не отразиться на содержании произведений. Например, в языческой по своей сути поэме «Беовульф», прославляющей древнегерманские добродетели (храбрость в бою, верность вождю, месть врагу), ощущается христианское влияние. Так, Грендель назван потомком Каина. В то же время поэмы «Исход» и «Бытие» представляют собой толкование ветхозаветных текстов средствами древнегерманского поэтического языка. В результате все три поэмы в целом отражают тенденцию к симбиозу языческого и христианского мировоззрения, переданного в контексте древнегерманской поэтической традиции.
Следовательно, использование в текстах эпической формулы с ядерным компонентом
gedriht является не только вероятным, но и очевидным. Социальный статус людей, входящих в группу gedriht, был, на наш взгляд, достаточно высоким в англосаксонском обществе. Например, в поэме «Беовульф» в нее входили как сородичи Хротгара (apelinga gedriht, 118; eorla gedriht, 357; halepa gedryht, 662), так и соплеменники Беовульфа (secga gedriht, 633; eorla gedryht, 431), где apelinga 'знатный', eorla 'эрл', secga 'муж, воин', hale-pa 'герой'.
Высоким статусом eorla gedriht объясняется и тот факт, что именно их доверия добивался Моисей в поэме «Исход». Was seo eorla gedriht anes modes, fastum faómum freoóoware heold [21, p. 305-306]. 'Была тех эрлов дружина единодушна [со пастырем славным], крепкой десницей уберег [он] мирный завет' (пер. М.В. Яценко). Моисею было важно убедить своей речью сначала eorla gedriht, чтобы те призвали израильтян последовать за ним.
Особым местом gedriht в англосаксонском обществе можно объяснить, на наш взгляд, использование слова в поэме «Бытие» в эпизоде, описывающем события, предшествовавшие гибели города Содом. Именно к aóelinga gedriht обратился Лот с ответом на требование жителей Содома выдать им его гостей для плотских утех: sprac pa ofer ealle aóelinga gedriht sunu Arones, snytra gemyndig (24652466) 'обратился ко всей этой компании благородных людей сын Арона, помня о мудрости' (пер. Е.А. Сорокиной).
И хотя с точки зрения христианской морали в данном контексте формула aóelinga gedriht имела явно выраженное отрицательное коннотативное значение, она использовалось в рамках древнегерманской поэтической традиции, т. к. обозначала благородных потомков Каина, одного из двух перворожденных сыновей Адама и Евы.
Подводя итоги проведенному выше исследованию, можно заключить, что др.-англ. gedryht/gedriht, этимологически восходившее к праформе с эмотивным потенциалом, выступавшее в качестве части эпической формулы героического вокабуляра и обозначавшее группу людей с высоким социальным статусом, имело эмотивное значение, что подтверждает принципиальную возможность реконструкции эмотивной составляющей денотативного значения древнего слова.
Таким образом, в статье был проведен эмо-тивный анализ словарного и контекстуального употребления др.-англ. gedryht, в результате
которого были установлены понятийная, денотативная, функционально-стилистическая и эмотивная соотнесенности его значения, а также доказано приобретение данным словом позитивной эмотивной коннотации из контекстов употребления.
список литературы
1. Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка: опыт систематизации выразительных средств. 2-е изд., испр. М., 2012.
2. Гвоздецкая Н.Ю. Формульность и лексикон ритуальной речи // Вестн. Волгогр. гос. ун-та. Сер. 2: Языкознание. 2016. Т. 15. № 4. С. 168-178.
3. Колокольникова М.Ю. Особенности развития лексики морально-этической сферы в древне- и среднеанглийском языке // Вестн. Челяб. гос. ун-та. 2009. № 27(165). С. 52-56.
4. Лихачев Д.С. Исследования по древнерусской литературе: сб. ст. / отв. ред. О.В. Творогов. Л., 1986.
5. Россия лингвистическая: научные направления и школы Волгограда: кол. моногр. Волгоград, 2012.
6. Русистика 2018: материалы Междунар. науч. симпозиума «Экология языка и современная коммуникация» 26-29 апреля 2018 г. (Шумен-СОК Камчия), посвящ. 45-летию русистики в Шушенском университете им. епископа Константина Пре-славского (г. Шумен, Болгария) / отв. ред. Е. Стоянова. Шумен, 2018.
7. Стеблин-Каменский М.И. Мир саги. Становление литературы / отв. ред. Д.С. Лихачев. Л., 1971.
8. Смирницкая О.А. Поэтическое искусство англосаксов // Древнеанглийская поэзия. М., 1980. С. 171-233.
9. Смирницкая O.A. Стих и язык древнегер-манской поэзии. М., 1994.
10. Сорокина Е.А. Реконструкция прагерманских номинаций и лексикографические источники // человек в коммуникации: мотивы, стратегии и тактики / отв. ред. В.И. Шаховский, И.В. Крюкова [и др.]. Волгоград, 2010. С. 139-150.
11. Шаховский В.И. Эмотивный компонент значения и методы его описания: учеб. пособие к спецкурсу. Волгоград, 1983.
12. Шаховский В.И. Отражение эмоций в семантике слова // Вопр. языкознания. Сер. лит. и яз. 1987. Т. 46. № 3. С. 237-243.
13. Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций: моногр. М., 2008.
14. Шаховский В.И., Солодовникова Н.Г. Лингвистика эмоций. Обзор журнала «Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Лингвистика» (2015, № 1) // Мир русского слова. 2017. № 2. С. 108-111.
15. Beowulf - «Беовульф» [Electronic resource]. URL: http://norroen.info/src/other/beowulf/beow ulf.html (дата обращения: 14.11.2020).
16. Bosworth J. (n.d.). An Anglo-Saxon Dictionary Online. Ed. Thomas Northcote Toller and Others [Electronic resource]. URL: http://bosworth.ff.cuni.cz/ (дата обращения: 14.11.2020).
17. Cambridge encyclopedia of the English Language / ed. David Crystal. Cambridge: University Press, 1995.
18. Components of Emotional Meaning. A sourcebook. Edited Johnny J.R. Fontaine, Klaus R. Scherer, Cristiana Soriano. Oxford University Press, 2013.
19. Dictionary of Old English Project, Centre for Medieval Studies, University of Toronto (n.d.) [Electronic resource]. URL: http://www.doe.utoronto.ca/ (дата обращения: 14.11.2020).
20. Durkin P. The Oxford Guide to Etymology. OUP Oxford, 2011.
21. Exodus - «Исход» [Electronic resource]. URL: http://norroen.info/src/other/exodus/ (дата обращения: 14.11.2020).
22. Genesis - «Бытие». Genesis [Electronic resource]. URL: https://www.sacred-texts.com/neu/ascp/ a01_01.htm (дата обращения: 14.11.2020).
23. Kroonen G. Etymological Dictionary of Pro-to-Germanic. Leiden: Brill. Leiden Indo-European Etymological Dictionary Series, Vol. 11. 2013.
24. Martinet A. Se soumettre a l'epreuve des faits // La linguistique. 1983. Vol. 19. № 1. P. 3-12.
25. Niles J.D. Formula and Formulaic System in Beowulf // Oral Traditional Literature: A Festschrift for Albert Bates Lord. Columbus OH. 1981. P. 394-415.
26. Shippey Т. A. Old English verse. L., 1972.
27. Solodovnikova N.G. Emotive Linguoeco-logy - A Linguistic Paradigm of the XXI Century // IJLLL. 2020. Vol. 6 (4). P. 198-202.
28. Walde A. Vergleichendes Wörterbuch der indogermanischen Sprachen. Berlin, Walter de Gruyter, 2014.
* * *
1. Gal'perin I.R. Ocherki po stilistike anglijsko-go yazyka: opyt sistematizacii vyrazitel'nyh sredstv. 2-e izd., ispr. M., 2012.
2. Gvozdeckaya N.Yu. Formul'nost' i leksikon ritual'noi rechi // Vestn. Volgogr. gos. un-ta. Ser. 2: Yazykoznanie. 2016. T. 15. № 4. S. 168-178.
3. Kolokol'nikova M.Yu. Osobennosti razvitiya leksiki moral'no-eticheskoj sfery v drevne- i sredne-anglijskom yazyke // Vestn. Chelyab. gos. un-ta. 2009. № 27(165). S. 52-56.
4. Lihachev D.S. Issledovaniya po drevnerusskoj literature: sb. st. / otv. red. O.V. Tvorogov. L., 1986.
5. Rossiya lingvisticheskaya: nauchnye naprav-leniya i shkoly Volgograda: kol. monogr. Volgograd, 2012.
6. Rusistika 2018: materialy Mezhdunar. nauch. simpoziuma «Ekologiya yazyka i sovremennaya kom-munikaciya» 26-29 aprelya 2018 g. (Shumen-SOK Kamchiya), posvyashch. 45-letiyu rusistiki v Shushen-skom universitete im. episkopa Konstantina Preslav-skogo (g. SHumen, Bolgariya) / otv. red. E. Stoyano-va. Shumen, 2018.
7. Steblin-Kamenskij M.I. Mir sagi. Stanovlenie literatury. L., 1971.
8. Smirnickaya O.A. Poeticheskoe iskusstvo an-glosaksov // Drevneanglijskaya poeziya. M., 1980. S. 171-233.
9. Smirnickaya O.A. Stih i yazyk drevnegerman-skoj poezii. M., 1994.
10. Sorokina E.A. Rekonstrukciya pragerman-skih nominacij i leksikograficheskie istochniki // Che-lovek v kommunikacii: motivy, strategii i taktiki / otv. red. V.I. Shahovskij, I.V. Kryukova [i dr.]. Volgograd, 2010. S. 139-150.
11. Shahovskij V.I. Emotivnyj komponent zna-cheniya i metody ego opisaniya: ucheb. posobie k speckursu. Volgograd, 1983.
12. Shahovskij V.I. Otrazhenie emocij v semantike slova // Vopr. yazykoznaniya. Ser. lit. i yaz. 1987. T. 46. № 3. S. 237-243.
13. Shahovskij V.I. Lingvisticheskaya teoriya emo-cij: monogr. M., 2008.
14. Shahovskij V.I., Solodovnikova N.G. Lingvis-tika emocij. Obzor zhurnala «Vestnik Rossijskogo uni-versiteta druzhby narodov. Seriya: Lingvistika» (2015, № 1) // Mir russkogo slova. 2017. № 2. S. 108-111.
Considering the issue of the definition of the emotive vocabulary in the ancient records
The article deals with the possibility of the extrapolation of the modern concept of the emotiveness to the vocabulary of the ancient records. There is further defined the specific character of the method of the description of the emotive component of the meaning relating to the vocabulary in the ancient records. There is described the algorithms of the definition of the emotives in the ancient records. The author raises an issue of the synchronic and diachronic aspects of the linguistic theories of the emotions and its key concepts - "emotiveness", "emotive semantics" and "emotive".
Key words: ancient records, emotive vocabulary, emotive component of meaning, emotiveness, synchrony, diachrony.
(Статья поступила в редакцию 06.12.2020)
