CC BY
114
4. Балчугов AB., Пахомова E.A., Устинкин С.В., Фоменков A.A. Перспективы взаимоотношений традиционных и новых медиа. Власть. 2020; № 28-6: 89 - 93.
5. Тепляшина A.H. Новые медиа S традиционные СМИ: конкуренция как тренд. Вопросы журналистики. 2018; № 3: 24 - 35.
6. Лебедева Б.В. Проблемы конвергенции контента традиционных аудиовизуальных СМИ и новых медиа. Вестник Тверского государственного университета. Серия: Филология. 2016; № 1: 190 - 194.
У. Соболева О.В. К проблеме определения понятия «гипертекстуальность». Вестник Челябинского государственного университета. 2014; № У: У2 - У5.
8. Денисова И.Д. Традиционные и новые медиа: роль России в рекламном рынке и перспективы развития. Научные Записки ОрелГИЭТ. 2016; № 2: 62 - 65.
9. Красовская Н.Р, Гуляев A.A., Юлина Г.Н. Фейковые новости как феномен современности. Власть. 2019; № 2У-4: У9 - 82.
10. Крылова М.Н. Язык современного интернет-общения (на материале интеллектуального контента социальной сети «ВКонтакте»). Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2019; № 1: 128 - 13У.
11. Романова A.A., Шапинская E.H. Особенности взаимодействия традиционных и новых медиа (на примере спортивных медиа). Спортивно-педагогическое образование: сетевое издание. 2018; № 2: 54 - 59.
References
1. Durandina A. Chto takoe novye media? O novyh media, mediaiskusstve i interaktivnosti. Available at: https://les.media/articles/436125-chto-takoe-novye-media-for-landing.
2. Nosovec S.G. Novye media: k opredeleniyu ponyatiya. Kommunikativnye issledovaniya. 2016; № 4: 39 - 4У.
3. Pashinskaya V.V. 'Elektronnaya kommunikaciya kak vozmozhnost' formirovaniya novogo tipa obschestva. Nauka i obrazovanie: hozyajstvo i 'ekonomika; predprinimatel'stvo; pravo i upravlenie. 2018; № 10: 134 - 13У.
4. Balchugov A.V., Pahomova E.A., Ustinkin S.V., Fomenkov A.A. Perspektivy vzaimootnoshenij tradicionnyh i novyh media. Vlast'. 2020; № 28-6: 89 - 93.
5. Teplyashina A.N. Novye media S tradicionnye SMI: konkurenciya kak trend. Voprosy zhurnalistiki. 2018; № 3: 24 - 35.
6. Lebedeva B.V. Problemy konvergencii kontenta tradicionnyh audiovizual'nyh SMI i novyh media. Vestnik Tverskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Filologiya. 2016; № 1: 190 - 194.
У. Soboleva O.V. K probleme opredeleniya ponyatiya «gipertekstual'nost'». Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. 2014; № У: У2 - У5.
8. Denisova I.D. Tradicionnye i novye media: rol' Rossii v reklamnom rynke i perspektivy razvitiya. Nauchnye Zapiski OrelGI'ET. 2016; № 2: 62 - 65.
9. Krasovskaya N.R., Gulyaev A.A., Yulina G.N. Fejkovye novosti kak fenomen sovremennosti. Vlast'. 2019; № 2У-4: У9 - 82.
10. Krylova M.N. Yazyk sovremennogo internet-obscheniya (na materiale intellektual'nogo kontenta social'noj seti «VKontakte»). Aktual'nye problemy filologii i pedagogicheskoj lingvistiki. 2019; № 1: 128 - 13У.
11. Romanova A.A., Shapinskaya E.N. Osobennosti vzaimodejstviya tradicionnyh i novyh media (na primere sportivnyh media). Sportivno-pedagogicheskoe obrazovanie: setevoe izdanie. 2018; № 2: 54 - 59.
Статья поступила в редакцию 29.04.21
УДК 811
Zhou Yujie, postgraduate, Moscow State University n.a. M.V. Lomonosov (Moscow, Russia), E-mail: [email protected]
ON THE PROBLEM OF NOMINATION OF NEGATIVE MAGICAL CHARACTERS IN RUSSIAN AND CHINESE FAIRY TALES. Currently, the study of the language of folklore texts is one of the main tasks of philology, and the consideration of the problems of nomination of heroes in fairy tales is an important aspect of linguistic research. The article deals with the problem of nomination of negative magical characters in Russian and Chinese fairy tales. The paper lists examples of the most popular characters with magical powers, analyzes the origin of names of negative characters, their status in the field of human knowledge and religious history. The work gives sources of nominations for these negative heroes, such as Baba Yaga, Koschey the Immortal, the Sea King, Queen Mother of the West and Gonggong (God of Water). A comparative study of negative characters in Russian and Chinese fairy tales makes it possible to identify the national specifics of the creation of these images, to characterize the features of the nomination of Russian and Chinese heroes.
Key words: nomination, negative magical character, Russian fairy tale, Chinese fairy tale.
Чжоу Юйцзе, аспирант, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, г. Москва, E-mail: [email protected]
К ПРОБЛЕМЕ НОМИНАЦИИ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ ВОЛШЕБНЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ В РУССКИХ И КИТАЙСКИХ ВОЛШЕБНЫХ СКАЗКАХ
Изучение языка фольклорных текстов является одной из основной задач филологии, а рассмотрение проблем номинации сказочных героев представляет собой важный аспект лингвистических исследований. В статье рассматривается проблема номинации отрицательных волшебных персонажей в русских и китайских волшебных сказках. Представлены примеры наиболее популярных героев, обладающих волшебной силой. Проведен анализ вопросов происхождения имен и названий наиболее популярных отрицательных персонажей, их место в сфере человеческих знаний и истории религий. Перечислены источники номинации таких отрицательных героев русских сказок, как Баба-Яга, Кощей Бессмертный, Морской царь; китайских сказок - Владычица неба и Гунгун (божество ветров и волн). Сопоставительное изучение отрицательных персонажей в русских и китайских волшебных сказках дает возможность выявить национальную специфику создания этих образов, охарактеризовать особенности номинации русских и китайских героев.
Ключевые слова: номинация, отрицательный волшебный персонаж, русская сказка, китайская сказка.
В современной лиигвокультурологии исследователи большое внимание уделяют связи языка и культуры, поскольку язык является одним из важнейших категорий культуры, продуктивным способом ее интерпретации. В одной из своих работ Ю.М. Лотман писал: «Культура как целое обладает особым аппаратом коллективной памяти», что «позволяет рассматривать ее как коллективный интеллект» [1, с. 557]. Культура народа, воплощенная в памяти языка и опредмеченная в нем, в лингвокультурологии приобретает статус «концепта». Концепт рассматривается в современной науке не только как единица уровня ментальных репрезентаций, но и как «явление, интегрирующее взаимодействие сознания, языка, текста и культуры» [2, с. 69]. Этот термин, по мнению Е.С. Кубряковой, служит «объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека» [3, с. 93].
Рассмотрение концептов волшебной сказки в сопоставительном аспекте позволяет выделить коммуникативно значимые концепты национальных концеп-тосфер, выявить специфику отраженной в волшебной сказке картины мира; найти лакунарность концептов одной лингвокультуры на фоне другой.
Сказка является не просто жанром фольклора. Сказка - это феномен культуры, в ней отражено мировоззрение народа, его духовная деятельность. Она
представляет собой один из эвфемистических и популярных способов познания мира. Философия и опыт, содержащиеся в сказках, могут охватывать практически все стороны жизни. Волшебные сказки в китайском и русском языках отражают мировидение китайского и русского народов. Их выдуманные сюжеты, фантастические герои, совершающие сверхъестественные поступки, являются не только своеобразным средством восприятия мира, так и отражением национальной этнической картины мира. Сказка играет важную роль в жизни отдельного человека и в духовной жизни народа, на её основе строится духовное здоровье нации. В ней отражены обычаи, верования нации. Ее значение для понимания основ духовности народа трудности переоценить.
Классические волшебные сказки зародились в реальной жизни различных этнических групп. В них красочно отражается, с одной стороны, простота и доверчивость древних людей, с другой - неукротимый дух, достоинство, решительность людей, их умение противостоять злым силам.
Волшебная сказка потому и волшебная, что в ней есть то, чего нет в обычной жизни. По мнению Е.Л. Березович, «чудо есть свойство ирреального мира, существующего параллельно человеческому обществу» [4, с. 112]. В настоящей жизни нет молодильных яблок, которые помогают человеку стать молодым; нет лука и стрел, которые способны убить солнце. Но именно с помощью этих эле-
ментов становится возможным узнать то, что имело значение для древнего человека. По мнению Е.А. Костюхина, «чудесное в волшебных сказках - вовсе не плод праздного воображения: то, что нам сегодня представляется невероятным, было реальностью для мифологического мышления» [5, с. 96]. Обращение к «чудесным» героям, вещам и явлениям позволяет ярче увидеть и осознать глубину антитезы таких концептов, как добро и зло, жизнь и смерть, красота и уродство, порок и добродетель, любовь и ненависть и т.д. Эстетически и этически значимая форма и закодированный в ней смысл в сказке становятся культурной ценностью, понятной не только древнему, но и современному человеку.
В элементах чуда - волшебства - заключены концептуальные доминанты волшебной сказки, отражающие ее лингвокультурную специфику. Эти доминанты опредмечиваются в номинации героев, в их поступках, предметах волшебства и вербализуются на всех уровнях языковой системы: в лексике, морфологии, синтаксисе, фонетике.
Проблема номинации, ее механизмы всегда являются актуальными для человечества. Как раньше, так и сейчас эти проблемы, несмотря на кажущуюся изученность и разработанность, привлекают внимание лингвистов, фольклористов, психологов, философов, социологов, историков, культурологов. Ученых волнуют вопросы происхождения имен и названий, их место в сфере человеческих знаний, истории религий, мистических учений.
Традиционно считается, что в ономастических единицах отражаются не только лингвистические, но и экстралингвистические особенности этноса. Обычно в фольклористике принято сравнивать произведения народного творчества близкородственных языков. Традиция сопоставлять произведения фольклора неродственных языков восходит к исследованиям Я. Проппа [6], Е.М. Мелетин-ского [7]. Ученые в своих исследованиях убедительно доказали, что подобные сопоставления дают возможность выявить национальную специфику создания образов персонажей, их языкового оформления. В этой связи особую актуальность приобретают контрастивные исследования особенностей ономастики русских и китайских волшебных сказок.
Имена собственные и аппелятивы, т.е. имена нарицательные, используемые для номинации героев, являются мощным лингвострановедческим инструментом создания концепта волшебства в сказке. Как писал О. Фрейденберг, «значимость, выраженная в имени персонажа и, следовательно, в его метафорической сущности, развертывается в действие, составляющее мотив; герой делает только то, что семантически сам означает» [8, с. 223]. Имена героев в сказке никогда не бывают асемантичными. Они всегда мотивированы. Содержание имен наделено определенными устойчивыми ассоциациями, создающими их семантическую наполненность, что способствует их узнаваемости. Функциями имен сказочных героев являются функции не только идентификации, но и харак-теризации персонажа.
Материалом исследования послужили наиболее популярные русские и китайские сказки. Среди русских сказок были отобраны следующие: «Сказка об Иване-царевиче, жар-птице и о сером волке», «Царевна-лягушка», «Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде», «Морской царь и Василиса Премудрая», «Марья Моревна». Среди китайских волшебных сказок: «ШЙЙМ. «&ШК»> («Фея из ракушки», «Прохудившийся не-
босвод», «Нюлан и Чжинюй»).
Ниже приводится таблица, в которой запечатлены наиболее популярные персонажи, обладающие волшебной силой в рассматриваемых русских и китайских сказках.
Русские сказки
Положительные персонажи Отрицательные персонажи
Серый волк Баба-Яга Кощей Бессмертный Морской царь Ведьма
Китайские сказки
Положительные персонажи Отрицательные персонажи
Иероглиф перевод иероглиф Перевод
Богиня Владычица неба
ВЦ Фея из ракушки Гунгун (божество ветров и волн)
В русских сказках в роли персонажей, обладающих волшебными свойствами, в отобранных сказках выступают Баба-Яга, Кощей Бессмертный, Ведьма, Морской царь и серый волк. Очевидно, что эти существа мифологические, ирреальные, почти все они - отрицательные. Дело в том, что торжество героя над злыми волшебниками свидетельствует о силе обычного человека над враждебной ему силами зла. Остановимся только на отрицательных героях, поскольку именно они в русских сказках чаще всего наделены волшебной силой.
Баба-Яга - типичный образ в русских волшебных сказках. А.Н. Афанасьев в работе «Поэтические воззрения славян на природу», исследуя этимологию этого имени, предположил, что слова «яга (ега, пол. j^dza, j^dza, j^dzi - baba, словац. jenzi, jenzi, jezi - baba, чеш. jezinka, галиц. язя), <...> соответствует снкр. -му ahi -
змей» [9, с. 260]. И далее ученый отмечает: «Очевидно, что под этим именем, смысл которого давным-давно утрачен народною памятью, предки наши разумели мать змея Вритры, демона, похищающего дожди и солнечный свет <...>. Подобно змею, Баба-Яга любит сосать белые груди красавиц, т.е. извлекать молоко (= дождь) из грудей облачных нимф» [9, с. 261]. Эта гипотеза нашла отражение в исследованиях К.Д. Лаушкина. Подтверждение мысли А.Н. Афанасьева о змеином происхождении Бабы-Яги К.Д. Лаушкин находит в том, что в некоторых волшебных сказках Баба-Яга перед смертью превращается в змею [10]. Существует и иная точка зрения на этимологию этого слова. Е. Гаспарини, например, предлагает два толкования имени Баба-Яга: «старославянское jaza, jazda, которые означают рану, язву или болезнь вообще - и в таком случае ведьма будет означать сварливую женщину, и реконструированная общеславянская форма *enga, связанная с хватательным действием и действием утеснения (значения, которые согласуются с одним из мифических змеев Галиции, называемых Jaza» (подробнее см. [11, с. 210]).
Образ Бабы-Яги в русских сказках не так однозначен, как, например, образ Кощея Бессмертного. В некоторых сказках Баба-Яга является помощником героя и указывает ему нужную дорогу, снабжая волшебными предметами. Но чаще Баба-Яга - его противник. Прежде всего это проявляется в ее поступках: она всячески мешает герою достичь своей цели. Это отражено и во внешнем облике злодейки, уродливом и отвратительном. В сказке «Царевна-лягушка» Иван-царевич входит в избушку Бабы-Яги и видит, что «на печи, на девятом кирпичи лежит баба-яга костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замотаны, сама зубы точит» [12, с. 267]. М. Забылин, исследуя образ Бабы-Яги, пишет, что в древности славяне считали Бабу-Ягу адской богиней, «изображаемой страшилищем, сидящим в железной ступе, имеющей железный пест» [13, с. 228]. Позднее народ под влиянием христианства забыл своих главных богов, а Баба-Яга «из злой адской богини превратилась в злую старуху-колдунью, подчас людоедку, которая живет всегда где-нибудь в лесу, уединенно, в избушке на курьих ножках» [13, с. 228]. К этому выводу приходит и А.С. Штемберг который пишет: «Некоторые исследователи ведут родословную Бабы-яги от древнесла-вянской богини смерти, которая состояла в тесном родстве со змеей - символом смерти у некоторых племен» [14, с. 224]. С его точки зрения, у Бабы-Яги сначала была только одна, нормальная, нога, которая потом превратилась в «костяную ногу». А костяная нога - признак мертвеца, знак смерти.
Следует отметить и место, где живет Баба-Яга, которое подчеркивает ее злую, сверхъестественную силу: Баба-Яга живет «за огненной рекою» [15, с. 303], у нее странная избушка: «на куриных лапках, кругом повертывается» [12, с. 267]. Избушка находится чаще всего в дремучем лесу. По мнению Ю.С. Степанова, избушка считается границей между двумя мирами, между миром живых и миром мертвых: «избушка Бабы-яги - о двух входах, она - переход из одного пространства в другое» [16, с. 90]. Баба-Яга обычно не ходит, а летает на ступе или помеле. Ступа - это символ гроба, а помело - символ метлы, которой заметали след, чтобы покойник не вернулся в мир живых. Таким образом, описание места, где стоит избушка Бабы-Яги, сам ее облик и атрибуты, характеризующие ее внешний вид, указывают на связь этого персонажа с миром мертвых.
Близок по своей функции с Бабой-Ягой образ ведьмы. Однако, в отличие от Бабы-Яги, ведьмы в сказках чаще всего описываются как обычные женщины. Ведьмы никогда не имеют конкретного собственного имени. Они предстают в сказках в образе старых, злых и страшных женщин, стремящихся нанести вред герою. Иногда ведьмы изображаются как матери змея, иногда они находятся в родственных отношениях с мачехой героя. Слово «ведьма» - «та, что обладает ведовством, знанием» - происходит от глагола «ведать». ГА. Крылов в этимологическом словаре приводит такое определение этому слову: «Эта представительница нечистой силы, оказывается, имеет прямое отношение к знанию, потому что происходит это слово от одного корня с глаголом ведать - «знать», а в древнерусском языке было еще и существительное ведь - «знание». Поначалу ведьмами называли знахарок, ведающих, умеющих лечить. Бранное значение возникло позднее» [17, с. 59]. В толковом словаре С.И Ожегова ведьма в сказках, народных поверьях характеризуется как «злая волшебница» [18, с. 71].
До принятия христианства на Руси ведьм почитали, считали их обладательницами знаний, ценили как мудрых наставников. После крещения Руси ведьм стали истреблять. Люди списывали на них все бедствия, ведьмами видели иссохших одиноких старух. «Здесь живет ведьма, летает она по дорогам на соколе и ловит крещеный народ к себе на мытарства», - читаем мы в «Сказке о молодце-удальце» [19, с. 366].
Кощей Бессмертный в сказках всегда является отрицательным фантастическим персонажем, антагонистом главного героя, воплощением мира насилия. Кощей предстает в сказке как похититель женщин, которых делает своими рабынями. Академик Ю.С. Степанов связывает образ Кощея Бессмертного со смертью. Ю.С. Степанов выделяет следующую этимологию слов Кощей Бессмертный: «Тот, кто сеет кости» [20, с. 831]. Древнеславянское «кошь», «кошть» близко по значению слову «кость». Облик Кощея Бессмертного подтверждает это: Кощей Бессмертный рисуется в сказках как худой, тощий, костлявый старик. Другую точку зрения на происхождение имени «Кощей Бессмертный» находим у А.С. Штемберга. В своей работе «Герои русских народных сказок: кто они и почему ведут себя так, а не иначе?» А.С. Штемберг пишет: «В древнерусском языке слово «кошей» означало раб, пленник, слуга» [14, с. 226]. Об этом, по мнению
ученого, свидетельствует книга «Слово о полку Игореве», в которой «кошей» рассматривается как невольник, раб, поэтому Кощей Бессмертный в сказках часто находится в заточении: «...бросился в чулан, отворил дверь, глянул - а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован» [15. с. 301]. По некоторым легендам Кощей является внуком славянского бога Чернобога (подробнее см. [21]). Его фигура очень мощная: он чует русский дух, способен летать и обладает магической силой. Как это явствует из имени Кощея Бессмертного, непременным его атрибутом является бессмертие, а «смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережет» [12, с. 267]. Яйцо - это символ жизни. И только раздавив его, можно истребить зло, которое материализовалось в образе Кощея Бессмертного.
По мнению А.Н. Веселовского, в сказках «вся природа представляется живущей, думающей, страдающей» [22, с. 642]. Очеловечивание, одушевление природы, создание ее антропоморфного образа свойственно всем русским сказкам. Воплощением отрицательного героя является и Морской царь (водяной царь, водяной). В сказке «Василиса Премудрая» он делает все, чтобы препятствовать счастью своей дочери Василисе Премудрой и Ивану-царевичу. Морской царь -верховный владыка всех вод. С ним связаны суеверные представления, являющиеся отголосками древнего обожествления земных вод. Согласно древним славянским преданиям, все моря и океаны - это кровь морского царя.
«Море» является по происхождению словом «общесл. индоевр характера (ср. готск. marei, нем. meer, лат. mare и др.)» [23, с. 271]. «Выйдет морской царь, -читаем мы в сказке, - и возьмет тебя с собою в подводное царство» [24, с. 150]. Слово «царь», согласно словарю В.И. Даля, имеет два основных значения: «государь, монарх, верховный правитель земли, народа или государства»; «сильный, могучий, старший, властвующий; славнейший, отличнейший между своими» [25, с. 571]. «Царь» в слове «морской царь» имеет значение «властитель», то есть он властвует над всеми животными, которые водятся в морях и над всей водой. Наблюдения Б.А. Успенского над культурно-языковой ситуацией XVII -XVIII вв. говорят о том, что слово «царь» можно считать и именем нарицательным, и именем собственным. «Наименование (царь), - пишет Б.А. Успенский, -воспринималось, в сущности, как имя собственное, как одно из божественных имен - наименование человека «царем» в принципе могло приобретать в этих условиях мистический смысл» [26, с. 37]. «Царем» может быть назван не только человек, но и животное, растение. Образ «морского царя» в сказках часто обладает отрицательной коннотацией. По мнению О.А. Черепановой, персонажи, именуемые в сказках царями, занимают «положение, промежуточное между богами, правителями и духами-хозяевами. К богам они приближаются по своей мифологической функции: к ним обращаются за прощением, благословением, помощью... Двойственность функции (ее положительный и отрицательный по отношению к человеку характер) сближает «царей» с персонажами демонологии, духами-хозяевами лесов, вод и т.п.» [27, с. 20].
В китайских сказках персонажей-волшебников намного меньше. Каждый из них наделен индивидуальными характеристиками и встречается только в одной сказке. Удельный вес отрицательных героев ничуть не меньше положительных, хотя по яркости описания отрицательные герои превосходят положительных. Последнее связано с тем, что социальный статус отрицательных
Библиографический список
персонажей обычно выше, чем положительных: весь мир угнетателей - мир людей, обладающих властью и богатством, описывается в сказках как мир отрицательных героев. В Китае есть такое высказывание: (в случае удачи - стану ваном, в случае неудачи - стану разбойником), то есть победитель всегда прав, несмотря на то, какую роль (положительную или отрицательную) он играет.
Гунгун (£1) в сказке «Прохудившийся небосвод», воплощает черты отрицательного героя. В древнекитайском философском трактате «Хуайнань-цзы», созданном во времена династии Ранней Хань Гунгун является китайским богом воды. Он вызывает наводнения, тем самым принося несчастья людям. В сказке Гунгун разрушает гору, которая поддерживает небо, и вода, хлынув на землю, затопляет деревни и леса [28, с. 90]. Люди бегут в горы; спасаясь, забираются на большие деревья. Имя Гунгун происходит от слова «наводнение» (произношение имени собственного «Гунгун» и слова «наводнение» в китайском языке очень похожи). В книге «Шанхай Цзин» говорится, что Гунгун родился из воды: Чжужун (Бог огня) упал в реку, и из нее родился Гунгун. В имени «Жун» (Й) иероглиф «Ж» является пиктограммой слова «змей». В книге «История дороги» ($£) описывается внешность Гунгуна: у него человеческое лицо и змеиное тело с красными волосами.
В сказке «Нюлан и Чжинюй» («^Ш&») Владычица неба (1-ВДМ), или богиня Сиванму (Ш!"Щ) препятствует любви героев - Нюлана и Чжинюй. Нюлай - молодой пастух влюбляется в небесную фею Чжинюй. Герои, пройдя испытания, женятся. Однако Владычица неба, защищая небесный закон, не позволяющий богине выходить замуж за простого смертного, узнав о союзе героев, всячески мешает их любви. В сказке, например, описывается ситуация, когда Владычица неба, увидев, что Нюлай пытается догнать жену, вынимает из волос шпильку и взмахивает ею. И тотчас же между Нюланом и Чжинюй появляется бурная, покрытая пеной серебряная река [29, с. 309].
Владычица неба, или Сиванму - одна из наиболее почитаемых богинь в даосском пантеоне. По некоторым записям в древних памятниках, таких как «Чжуанцзы» и «Шанхай Цзин», Владычицу неба называют богиней, то есть упоминание об этой богине встречается уже во время династии Ся (около 2029 г. до н.э.). Иероглифы, из которых состоит имя Сиванму (Ш!"Щ), дословно переводится как Ш - «запад», - «царица-мать». Сиванму обитает на горе Куньлунь, находящейся на западе Китая, где жило кочевое племя. По легенде богиня имеет человеческое лицо и тигриное тело, поэтому тигр стал тотемом кочевого племени. Благодаря своему звериному облику в китайских сказках Владычица неба, или Сиванму являет собой богиню, ответственную за наказание.
Итак, в русской сказочной традиции отрицательных героев больше, чем положительных. Их внешний облик, место обитания и даже поступки обычно повторяются из сказки в сказку. Отрицательные персонажи в русской сказочной культуре являются архетипами, поскольку из образы содержатся в коллективном бессознательном, их ролевые образы закреплены русской языковой картине мира. В китайских сказках число отрицательных героев не превосходит число положительных. Отрицательные герои в каждой сказке свои, их черты носят индивидуальный характер. В русских сказках отрицательные герои связаны своими истоками с языческой культурой древних славян, в китайских сказках - с влиянием буддизма и даосизма.
1. Лотман Ю.М. Семиосфера. Санкт-Петербург: Искусство-СПб, 2004.
2. Олешков М.Ю. Лингвоконцептуальный анализ дискурса (теоретический аспект). Дискурс, концепт, жанр: коллективная монография. Новосибирск: Тагил, 2009.
3. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Т., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. Москва: филологический факультет МГУ 1996.
4. Березович Е.О. Некоторых аспектах концепта чуда в языковой и фольклорной традиции Русского Севера. Концепт чуда в славянской и еврейской культурноий традиции. Москва: Сэфер, 2001.
5. Костюхин Е.А. Лекции по русскому фольклору. Москва: Дрофа, 2004.
6. Пропп В.Я. Морфология. Исторические корни волшебной сказки, (Собрание трудов В.Я Промма). Москва: Лабиринт, 1998.
7. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки: происхождение образа. Москва: Издательство восточной литературы, 1958.
8. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. Москва: Лабиринт, 1997.
9. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Москва: Индрик, 1994.
10. Лаушкин К.Д. Баба-Яга и одноногие боги (к вопросу о происхождении образа). Фольклор и этнография. Ленинград: Наука, 1970.
11. Сестри Л. Баба-Яга и Змей. Перевод с английского. Русский фольклор. Материалы и исследования. Санкт-Петербург: Наука. 2011.
12. Царевна-лягушка: № 267. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: в 3 т. Москва: Наука, 1984 - 1985; Т. 2: 264 - 267.
13. Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Москва: Рипол классик, 1997.
14. Штемберг А.С. Герои русских народных сказок: кто они и почему ведут себя так, а не иначе? Пространство и время. 2011; № 4 (6): 218 - 229.
15. Марья Моревна: № 159. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: в 3 т. Москва: Наука, 1984 - 1985; Т. 1: 300 - 305.
16. Степанов Ю.С. Баба-Яга. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. Москва: Языки русской культуры, 1997.
17. Крылов Г.А. Этимологический словарь русского языка. Санкт-Петербург: Полиграфуслуги, 2005.
18. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. Москва: А ТЕМП, 2006.
19. Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде: № 176. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: в 3 т. Москва: Наука, 1984 - 1985; Т. 1: 364 - 370.
20. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. Москва: Академический проект, 2001.
21. Жучкова А.В., Галай К.Н. Функциональное значение мифологического образа Кощея бессмертного и его отражение в русских волшебных сказках. Вестник славянских культур. 2015; № 3 (37): 165 - 175.
22. Веселовский А.Н. Сравнительная мифология нее метод. Вестник Европы. 1873; № 10: 637 - 680.
23. Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологический словарь русского языка. Пособие для учителей. Москва: Просвещение, 1975.
24. Морской царь и Василиса Премудрая: № 222. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: в 3 т. Москва: Наука, 1984 - 1985; Т. 2: 149 - 154.
25. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Москва, 2002
26. Успенский Б.А. Царь и император: Помазание на царство и семантика монарших титулов. Москва: Языки русской культуры, 2000.
27. Черепанова О.А. Мифологическая лексика русского Севера. Ленинград: Издательство ЛГУ, 1983.
28. Tl. its: ЛЖ®Ш±, 2010. Дин М. Прохудившийся небосвод. Самые классические китайские волшебные сказки. Пекин: Землетрясение, 2010.
29. Tl. its: ЛЖ®Ш±, 2010. Дин М. Самые классические китайские волшебные сказки. Пекин: Землетрясение, 2010. References
1. Lotman Yu.M. Semiosfera. Sankt-Peterburg: Iskusstvo-SPb, 2004.
2. Oleshkov M.Yu. Lingvokonceptual'nyj analiz diskursa (teoreticheskij aspekt). Diskurs, koncept, zhanr: kollektivnaya monografiya. Novosibirsk: Tagil, 2009.
3. Kubryakova E.S., Dem'yankov V.Z., Pankrac Yu.T., Luzina L.G. Kratkij slovar' kognitivnyh terminov. Moskva: filologicheskij fakul'tet MGU, 1996.
4. Berezovich E.O. Nekotoryh aspektah koncepta chuda v yazykovoj i fol'klornoj tradicii Russkogo Severa. Koncept chuda v slavyanskoji evrejskojkul'turnoij tradicii. Moskva: S'efer, 2001.
5. Kostyuhin E.A. Lekciipo russkomu fol'kloru. Moskva: Drofa, 2004.
6. Propp V.Ya. Morfologiya. Istoricheskie korni volshebnoj skazki, (Sobranie trudov V.Ya Promma). Moskva: Labirint, 1998.
7. Meletinskij E.M. Geroj volshebnoj skazki: proishozhdenie obraza. Moskva: Izdatel'stvo vostochnoj literatury, 1958.
8. Frejdenberg O.M. Po'etika syuzheta izhanra. Moskva: Labirint, 1997.
9. Afanas'ev A.N. Po'eticheskie vozzreniya slavyan na prirodu. Moskva: Indrik, 1994.
10. Laushkin K.D. Baba-Yaga i odnonogie bogi (k voprosu o proishozhdenii obraza). Fol'klor i 'etnografiya. Leningrad: Nauka, 1970.
11. SestriL. Baba-Yaga i Zmej. Perevod s anglijskogo. Russkij fol'klor. Materialy iissledovaniya. Sankt-Peterburg: Nauka. 2011.
12. Carevna-lyagushka: № 267. Narodnye russkie skazki A.N. Afanas'eva: v 3 t. Moskva: Nauka, 1984 - 1985; T. 2: 264 - 267.
13. Zabylin M. Russkij narod. Ego obychai, obryady, predaniya, sueveriya i po'eziya. Moskva: Ripol klassik, 1997.
14. Shtemberg A.S. Geroi russkih narodnyh skazok: kto oni i pochemu vedut sebya tak, a ne inache? Prostranstvo i vremya. 2011; № 4 (6): 218 - 229.
15. Mar'ya Morevna: № 159. Narodnye russkie skazki A.N. Afanas'eva: v 3 t. Moskva: Nauka, 1984 - 1985; T. 1: 300 - 305.
16. Stepanov Yu.S. Baba-Yaga. Konstanty. Slovar' russkoj kultury. Opyt issledovaniya. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 1997.
17. Krylov G.A. 'Etimologicheskij slovar'russkogo yazyka. Sankt-Peterburg: Poligrafuslugi, 2005.
18. Ozhegov S.I. i Shvedova N.Yu. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka: 80 000 slov i frazeologicheskih vyrazhenij. Rossijskaya akademiya nauk. Institut russkogo yazyka im. V. V. Vinogradova. Moskva: A TEMP, 2006.
19. Skazka o molodce-udal'ce, molodil'nyh yablokah i zhivoj vode: № 176. Narodnye russkie skazki A.N. Afanas'eva: v 3 t. Moskva: Nauka, 1984 - 1985; T. 1: 364 - 370.
20. Stepanov Yu.S. Konstanty: Slovar' russkoj kul'tury. Moskva: Akademicheskij proekt, 2001.
21. Zhuchkova A.V., Galaj K.N. Funkcional'noe znachenie mifologicheskogo obraza Koscheya bessmertnogo i ego otrazhenie v russkih volshebnyh skazkah. Vestnik slavyanskih kul'tur. 2015; № 3 (37): 165 - 175.
22. Veselovskij A.N. Sravnitel'naya mifologiya nee metod. Vestnik Evropy. 1873; № 10: 637 - 680.
23. Shanskij N.M., Ivanov V.V., Shanskaya T.V. Kratkij 'etimologicheskij slovar'russkogo yazyka. Posobie dlya uchitelej. Moskva: Prosveschenie, 1975.
24. Morskoj car' i Vasilisa Premudraya: № 222. Narodnye russkie skazki A.N. Afanas'eva: v 3 t. Moskva: Nauka, 1984 - 1985; T. 2: 149 - 154.
25. Dal' V.I. Tolkovyj slovar'zhivogo velikorusskogo yazyka. Moskva, 2002
26. Uspenskij B.A. Car' i imperator: Pomazanie na carstvo i semantika monarshih titulov. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 2000.
27. Cherepanova O.A. Mifologicheskaya leksika russkogo Severa. Leningrad: Izdatel'stvo LGU, 1983.
28. Tl. its: ЛЖ®Ш±, 2010. Din M. Prohudivshijsya nebosvod. Samyeklassicheskiekitajskie volshebnyeskazki. Pekin: Zemletryasenie, 2010.
29. Tl. its: И®Ш±, 2010. Din M. Samye klassicheskie kitajskie volshebnye skazki. Pekin: Zemletryasenie, 2010.
Статья поступила в редакцию 19.04.21
УДК 81
Klyukina Yu.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Derzhavin Tambov State University (Tambov, Russia), E-mail: [email protected] Tishkina I.A., Cand. of Sciences (Pedagogy), senior lecturer, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (Branch) in Tambov (Tambov, Russia), E-mail: [email protected]
Tsilenko L.P., Cand. of Sciences (Pedagogy), senior lecturer, Moscow Polytechnic University (Moscow, Russia), E-mail: [email protected] Shipovskaya A.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Tambov State Music and Pedagogical Institute named after V.I. S.V. Rachmaninov, E-mail: [email protected]
REPRESENTATION OF THE CONCEPT "QUARANTINE" IN ENGLISH AND RUSSIAN PRECEDENT TEXTS OF COMIC GENRES. The purpose of the article is to reveal common linguocultural characteristics of the concept "quarantine" in the English-language and Russian-language worldviews. Scientific originality of the study lies in the fact that for the first time the perception of quarantine measures against COVID-19 is reconstructed using English and Russian texts of comic genres. Special attention is paid to the detection of the cultural and social background that serves as a source of conceptual characteristics in English-speaking countries and Russia. It has been found that the common characteristics of the concept are represented in English and Russian texts of comic genres in three aspects: the task of quarantine, changes in people's lives and psychological factors. The authors come to the conclusion that the reason for the great number of characteristics in the concept "quarantine" in the English-speaking and Russian worldviews can be explained by the similar psycho-emotional reactions in response to identical measures taken by the governments of different countries to cope with the pandemics. Key words: cognition, concept, national culture, anecdotes, jokes.
Ю.В. Клюкина, канд. филол. наук, доц., Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина, г. Тамбов, E-mail: [email protected]
И.А. Тишкина, канд. пед. наук, доц., Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (Тамбовский филиал РАНХиГС), г. Тамбов, E-mail: [email protected]
Л.П. Циленко, канд. пед. наук, доц., Московский политехнический университет, г. Москва, E-mail: [email protected]
А.А. Шиповская, канд. филол. наук, доц., Тамбовский государственный музыкально-педагогический институт имени С.В. Рахманинова, г. Тамбов, E-mail: [email protected]
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ КОНЦЕПТА «КАРАНТИН» В АНГЛОЯЗЫЧНЫХ И РУССКОЯЗЫЧНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ЮМОРИСТИЧЕСКИХ ЖАНРОВ
Целью статьи является выявление общих лингвокультурных признаков концепта «карантин» в англоязычной и русскоязычной картинах мира. Научная новизна работы определяется тем, что впервые восприятие карантинных мер по устранению COVID-19 реконструируется на материале англоязычных и русскоязычных текстов юмористических жанров. Особое внимание уделяется раскрытию взаимосвязи концептуальных признаков с психологическими и социальными процессами в англоязычных странах и России. В ходе проведения исследования было установлено, что репрезентация общих признаков концепта «карантин» в англоязычных и русскоязычных текстах юмористических жанров осуществляется в трех аспектах: задача карантина, изменения в жизни людей и психологический фон. Авторы приходят к выводу, что в основе возникновения общих признаков концепта «карантин» в англоязычной и русскоязычной картинах мира лежат сходные психо-эмоциональные реакции в ответ на тождественные меры по борьбе с эпидемией, предпринимаемые правительствами различных стран.
Ключевые слова: когниция, концепт, национальная культура, анекдоты, шутки.
