CC BY
28
УДК 114/115
К ПРОБЛЕМЕ ЛОГИКО-ФИЛОСОФСКОГО АНАЛИЗА «ПРЕЗЕНТАЦИОННОЙ ЭМОЦИОГЕННОСТИ»
© Руфина Ринатовна ТАЗЕТДИНОВА
Казанский государственный университет культуры и искусств, г. Казань, Российская Федерация, кандидат философских наук, доцент по кафедре режиссуры и актерского мастерства театрального факультета, e-mail: [email protected]
В статье прослеживаются возможности логико-философского анализа презентационной эмоцио-генности в выявлении её смысла и характера, как одного из признаков театральности. Доказывается, что в условиях неопределенной референции эффект исследования феномена связан с условными предложениями и стратегиями «игроков». В теоретико-методологическом варианте анализ презентационной эмоциогенности определен как Текст с «неполной информацией», состоящий из конфигураций отдельных признаков театральности.
Ключевые слова: субъект-субъектные отношения; презентационная эмоциогенность театральности; консеквент условного высказывания; изотопия понимания.
Целью настоящей работы является выявление смысла философско-культурологического характера презентационной эмоциогенности как одного из признаков театральности в логике, отражающей установку на диалог. В исследованиях авторов, которые известны больше как специалисты по общественным, культурно-политическим процессам, затрагиваются лишь общие представления о признаках феномена театральности. Поэтому для нас будет важным помыслить логико-философскую конкретику в методологии выявления характеристик-знаков,
обеспечивающих презентационную эмоцио-генность прежде всего как переходную интонацию к другому признаку - зрелищности.
В своей сути, рассматриваемый нами параметр театральности обеспечивается семиотикой одобрения, т. е. знаками, которые, с одной стороны, активно выполняют инспи-ративную функцию необходимого воздействия на окружение, а с другой - транспортируют в него послания собственного желания. Смысл последнего - в получении подтверждения согласия окружения на проведение соответствующего поведения субъекта в отношении того же окружения. Как видим, сходство процесса означенной коммуникации с театральным - явное. Внешне это напоминает состояние компульсивного влечения, которое не осознается окружением и с точки зрения психологии может, в известном смысле, относиться к аддитивным расстройствам. Наиболее ярко указанные моменты присутствуют в играх политиков, их масках
и ролях в пространстве политического события, публичных монологах и диалогах, которые наглядно столь же апеллятивно провока-ционны, сколь и само захватывающее театральное действие. Главенствующей потребностью социума и отдельной личности становится нужда в самопрезентации, которая позволяет максимально реализовать помимо потребности выжить все прочие потребности. Начинает также меняться система презентационных стратегий и соответствующий этим стратегиям дискурс общения. Неотъемлемым качеством общения в этом случае становится презентационностъ, которая мыслится одной из базовых категорий дискурса. Еще раз подчеркнем, что презентационностъ обусловлена потребностями общения, т. е. является одной из функций дискурса, вовлекая в коммуникацию специальные вербальные и невербальные средства воздействия. Исполнение презентационной функции обеспечивается прагматической категорией театральности, которая в данном случае выступает в качестве лингвосемиотического средства, реализующего потребности человека в формировании удобной для него среды обитания. Основными параметрами театральности при этом являются ее признаки, один из которых стал предметом рассмотрения в настоящей статье. Таким образом, презентационная эмоциогенность, помимо информативной насыщенности презентационной функции дискурса, предполагает и исследование знаков одобрения, которые обосновывают ее теоретическую значимость. От-
сюда получается, что побудительный характер данного признака театральности отражает ее установку на диалог. Но, признав все это, мы обязаны признать и ее адресован-ность, которая выступает естественной формой диалога. Презентационная эмоциоген-ность театральности как Текста всегда соотносима с другими воздействующими типами текста внутри коммуникативного пространства. Проследить в нем проявление адресо-ванности - означает понять адресную ситуацию, которая складывается «в процессе продуцирования субъектом речи и интерпретации адресатом высказываний, имеющих значение адресованности» [1]. В этом случае театральность, представляя процесс общения, создает иллюзию его развертывания и вносит оттенок осмысленности в субъект-субъектные (Б - £") отношения, «которые более адекватно характеризуют сущность человеческой коммуникации» [2]. Складывается ситуация, требующая осмысления презентационной эмоциогенности театральности как Текста через такую категорию, как понимание. Мы далеки от мысли о возможности создания некой единой междисциплинарной теории понимания, но тот уровень познания, который вытекает из строгости технологий познания, однозначно должен определяться диалектической логикой. При этом процедура моделирования должна быть вынесена за рамки лингвистической когнитологии. Поэтому опустим все, что себя проявляет как
семантизирующее, эвристическое, гносеологическое и оставим лишь некое логическое воображение и конфигурирование в рамках до конца не распознанного и не «склеенного» рационального понимания ПОНИМАНИЯ. Постулируемый тезис существует в следующей схеме (рис. 1).
Таким образом, признаки театральности характеризуются тем, что, будучи функционально не регламентированными, уподобляют через себя самою театральность как один из классов свойств культуры. Презентационная эмоциогенность театральности в этом смысле способна включать в себя любые философско-культурологические заимствова-
ния субъекта (Б), проявляться в способности свободно ассимилировать и обосновывать необходимость слияния, например, философии с искусством. Сам факт подобного заимствования может иметь и авторский комментарий. При этом очевидно и то, что любое исследование, в т. ч. и философско-культурологической направленности, должно, используя фразеологию У. Эко, «сковывать себя ограничениями», которые позволят «свободно выдумывать» [3]. Это простое и очевидное положение У. Эко продемонстрировал в анализе пропозициональных установок персонажей в трагедии Софокла «Царь Эдип»», исследуя отношения взаимной доступности между мирами. Итак, для того чтобы выявить и понять Понимание как своеобразную предметную область означенных признаков
Рис. 1. Модель категории «понимание»
Б - Б' = субъект-субъектные отношения, существующие некой множественностью, главные из которых могут быть представлены как: А - общение (коммуникация) или В - текст как процесс воздействия с целью подтверждения согласия на такое воздействие, или С - информационное пространство (поле), пронизанное множеством взаимоинтерпретируемых связей автора и получателя информации, или .... .... п - некая конструкция изотопии Понимания, в котором изотопия мыслится имманентным свойством понимания и представляет собой совокупность его единиц различных по своей природе. Подобная изотопия основана на отношениях нелинейной глобальности, что позволяет рассматривать Понимание как некую знаковую запись, формально эксплицирующую в себе любые признаки театральности: игру, артистизм, презентационную эмоциогенность, зрелищность, символичность, метафоричность, обсессив-ность, как проявление лжеэмоции, условность, сценарность, ритуальность, нарочитость и т. д.
театральности, попытаемся расшифровать данную знаковую запись через построение некой ее модели. В основу построения положим такую ее трактовку, согласно которой она является результатом естественной обработки пропозициональных структур, благодаря чему появляется возможность говорить о понимании Понимания с позиции философского определения текста как объекта, воздействующего на концептуальную систему познающего субъекта.
Дано: признаки театральности, перечисленные выше. Каждая из характеристик существует при любых иных допустимых исходных условиях.
Требуется: найти систему Образа = Пониманию, изображенного предложениями-высказываниями (словами).
Как видим, признаки театральности образуют сложное предложение-высказывание, представляя собой, по существу, ряд простых («ядерных») высказываний. Следовательно, понимание Понимания предполагает рассматривать его некой поверхностной структурой от производной, от глубинной структуры, лежащей в ее основе. Дистинкция внутреннего и внешнего свидетельствует о возможности построения адекватной системы трансформационных правил, с помощью которых может состояться своего рода переход глубинной структуры на язык поверхностных структур. По Хомскому, термины «глубинная структура» и «поверхностная структура» вполне соответствуют гумболь-товской «внутренней форме» и «внешней форме» соответственно [4]. Вопрос о статусе глубинной структуры в рамках затронутой темы теснейшим образом увязывается с трактовкой соотношения синтаксиса и семантики. Опуская различные точки зрения на этот счет, отметим - внешняя форма (поверхностная структура), мыслимая как Понимание, может рассматриваться логической формой или репрезентацией глубинных форм, т. е., по сути, глубинная форма транслируется в поверхностную структуру, через пока неясный набор неких правил перехода. Значит ли это, что подобная трансляция должна иметь единственный вариант? Думается, что да, ибо условия выявления адресо-ванности воздействия (Б) на (Б1), обеспечивающие семиотическое одобрение, сводят проблему значения ядерных высказываний
(А, В, С ...п) в субъект-субъектных отношениях к проблеме экспликации их смысла в конструкте самого Понимания. Получается, что объяснение трансляционных отношений параметров театральности, выступающих в роли исходных единиц, сводится к основному требованию, устанавливающему условия истинности Понимания. Нетрудно видеть, что это требование совпадает, с формальной точки зрения, с требованием, сформулированным к теории значения: если дано слово (предложение, высказывание) некоего языка, текста, знака отношений (Б-Б') (обозначим его через «Ь»), то утверждение о его значении вида: (Слово) (Предложение 0, 01, 02,, .... 0п) значит «р», может быть заменено, соответственно, Ь-утверждением. Таким образом, трансляционное отношение между р и Ь возможно лишь при одних и тех же условиях истинности. Рассмотрим выражение в Ь-утверждении вида, например:
1) высказывание Р. Тазетдиновой и Р. Бажановой: «Символичность существует в знаковой форме истинно, если и только если, артистизм есть способность казаться Другим»;
2) высказывание Сартра и Спенсера: «Действительность будет такой, какой ее определит сам человек, если и только если «игра» биологически совершенно бесполезна».
С точки зрения материального характера эквивалентности между левой и правой частями в Ь-утверждениях, позволяет считать их истинными. Однако такое Ь-утверждение никак не раскрывает значение любого высказывания. Вывод напрашивается сам собой: избежать такой выводимости Ь-утвержде-ний можно лишь в случае, если условия истинности в выводимых утверждениях типа Ь-утверждений не будут содержать условий, которых нет в реальной действительности. С помощью чего и как это сделать? Если речь идет относительно первого, то, очевидно, с помощью индуктивной процедуры определения истинности, что касается второго - то предварительно сделаем несколько замечаний.
Теорема о минимаксе Дж. фон Неймана и О. Моргенштерна одна из самых красивых в теории игр. Математический аппарат, предложенный Нейманом, как и принципы, изложенные в их совместной монографии, предвосхитили во многом тенденции расши-
рения сферы приложения теоретико-игровых методов и идей. Очевидно, так случилось потому, что «само понятие игры как математической формализации любого мыслимого конфликта между сторонами», а также и того, что «ее исход зависит от принятия борющимися сторонами тех или иных решений»
[5]. Как известно, теория игр входит в круг дисциплин кибернетического цикла, согласно которому высокоразвитые системы способны активно взаимодействовать со своей средой, в связи с чем развивается «подходящий тип поведения, названного стратегией»
[6]. В русле заявленной темы важно подчеркнуть, что соотношение между игровой моделью и моделируемым явлением предполагает некие, уже упоминаемые нами, правила интерпретации в качестве определенных допущений. Указанные допущения могут носить характер постулатов, упрощающих и огрубляющих реальную ситуацию, ибо коррелируют с сознательно действующим агентом (Б).
Итак, (Б-Б) - представлены игрой (театральностью), исход которой зависит от последовательности решений, принимаемых участниками. Поскольку вначале (Б') рассматривается в качестве объекта театрального нарратива, то именно с этой оговоркой следует понимать задание условий истинно -сти Понимания с помощью игры, один из участников которой стремится доказать (политик, например) истинность своих побуждений. При этом возникает ситуация, которую Витгенштейн назвал «языковой игрой», главный вопрос в которой заключается, по его мнению, не «в поисках ее объяснения», а в том, «чтобы заметить языковую игру» [7]. Мы далеки от мысли, что теория игр есть частный случай «языковой игры» Витгенштейна. Скорее наоборот, языковые выражения есть средства для достижения самых разных целей коммуникативно-прагматической деятельности людей. В примерах с политической театральностью языковая игра апеллятивно провокационна. Предвыборная риторика речи любого кандидата презента-ционно эмоциогенна. Семантико-дескрип-тивное значение языковых выражений полностью уступает место прагматическому значению и подкрепляется инспиративной жестикуляцией и патетикой. Но все это касается субъекта (Б) и субъекта (Б'), который до
ответных реакций есть объект «посягательства» со стороны (Б) в субъект-субъектных отношениях. Позиция исследователя-наблю-дателя, заставляет анализировать, по Л. Витгенштейну, «ходы» в языковой игре (Б) субъекта. И здесь наступает момент, когда «ход» в языковой игре оказывается неравным сказанному слову (предложению-высказыванию), т. е. семантические игры это не «языковые игры», и даже зная правила этих игр, гарантировать, что (Б') захочет понять (Б) нельзя. Следовательно, статус игры в теоретико-игровых методах общения (коммуникации) различен. По мнению того же Л. Витгенштейна, «языковая игра» есть нечто такое, что можно наблюдать в реальной жизни. Но семантические игры «вообще не разыгрываются в реальных системах коммуникации» [8]. Как же в таком случае быть анали-тику-философу, интересующемуся значением трансляционных отношений между «р» и «Ь»? Заметим, что суть прикладного значения теории игр в том, что она рассматривает «не конфликты в собственном смысле слова», а ситуации, которые могут быть «лишь интерпретированы как конфликты» [9].
Здесь, думается, необходимо подчеркнуть два принципиальных момента: во-первых, постулируется исчерпывающая информированность игроков (Б) и (Б') в (Б - Б'), т. е. мы предполагаем, что все участники игры с самого начала обладают знанием, достижение которого есть конечная цель игры реальной, а значит и семантической. Тем самым уточняется еще раз мысль о двух уровнях той деятельности (Б-Б'), которая названа нами игрой, системой знаков, коммуникацией и т. д., объединенных одним термином - Понимание. При этом также ясно, что вопрос о том, как (Б) и (Б') овладели значением (0, 01, 02, 0з, ■■■. 0п), остается за рамками нашего интереса, поскольку (0, 01, 02, 0з, .... 0п) в данном случае есть прагматические свойства и отношения в характеристиках процесса понимания знаковой системы, которую воспринимают субъекты Б и Б', а не исследователь. Во-вторых, мы предполагаем, что Б и Б' обладают набором до конца разработанных стратегий, которые аналитик может сравнивать, т. е. в центре нашего исследования находится гипотеза об идеальной ситуации, когда на задний план оттесняются отдельные партии игры отдельных видов театральности.
Подобная идеализация необходима, дабы иметь возможность промоделировать теоретико-игровыми средствами весь процесс постепенного усвоения значения (Q, Q1, Q2, Q3, .... Qn) субъектом S' в (S-S') в условиях означенных выше допущений. Таким образом, аналитик-философ помещен нами в проблему уже «готового» дерева семантической игры с готовым набором определенных стратегий игроков, безотносительно к понятию отдельной партии игры. Теперь вернемся к рис. 1 и рассмотрим класс контекстов (А, В, С . n), выделив в них выражения-высказывания, в которых грамматическим антецедентом местоимений выступает неопределенная дескрипция.
Например: Если какой-нибудь человек артистичен, то в душе он театрал (1). Если каждый политик в предвыборной риторике презентационно эмоциогенен, то какой-нибудь политик еще до выборов презентаци-онно эмоцциогенен (2).
В примерах местоимения существуют в консеквенте условного высказывания. В (1) «он» не может относиться к конкретной личности, ибо антецедент самого условного высказывания не выделяет конкретно отдельного субъекта из множества других. Значит, в этом случае речь не может идти об указательной функции местоимения «он», а само высказывание (1) не синонимично (2). Другими словами, местоимениям «какой-нибудь», «некоторый», «какой-то» приписывается родовая, с точки зрения логики, функция, которая, тем не менее, не решает проблемы. Неопределенность не становится определенностью. Из примеров видно, что высказывание о той же, скажем, презентационной эмоциогенности театральности может заимствовать выражения и другого типа. Рассмотрим высказывание. Если какой-нибудь человек артистичен в презентационной эмоциогенности (Х), то какой-нибудь человек в душе театрал (Y) (З).
Этим высказыванием в рамках теоретико-игрового анализа мы выдвинули правило (Пр .-усл.), т. е. в материальной импликации зафиксировали определенный порядок частей условного предложения. Казалось бы, что это сразу изменит семантическую игру, связываемую с условным предложением-высказыванием. Но повлечет ли это за собой какую-то разницу в значении истинности
высказывания? Теоретический аналог вопроса предполагает начало анализа семантической игры, связанной с условным высказыванием (3). Утверждая высказывание (3), мы не отрицаем дизъюнкцию, т. е. не отрицаем (Х) или (У), а устанавливаем истинность антецедента.
Итак. Если Х, У (4), то это есть множество всех стратегий игрока (Б) в игре по правилам Пр.(Х) и множество всех стратегий игрока (Б') в той же игре. В случае, если найдется выигрышная стратегия второго игрока (Б') в Пр.(Х), вся игра оканчивается в пользу первого игрока, т. к. это его поле, а игра осуществляется по правилам Пр.(Х) (если Х, У). В противном случае по стратегии первого игрока в игре по правилам Пр.(Х), которую выберет второй игрок (Б'), начинается разыгрываться новая партия игры, против стратегии игрока в игре по Пр.(Х). На примерах с презентационной эмоциогенностью нарратива, когда стратегия игрока преследует цель вызвать одобрение окружения и с его помощью воздействовать на само это окружение, видно, что вся игра субъекта (8) детерминируется правилами, которые выдвигает аналитик, т. е. сама игра по правилам Пр. (если Х,У) становится отнюдь не идеальной, как было заявлено ранее, а подчиненной или составной, в терминологии Хинтикка. Что при этом бросается в глаза? В примерах (1) и (2) выдвинутые нами правила (Пр.-усл.) не совпадают с результатами применения, т. е. в (1) и (2) ожидаемых результатов не оказалось. Следовательно, вводимое нами правило (Пр.-усл.) к высказываниям типа (1) и (2) не применимо, ибо их консеквенты не полноправны, т. е. содержат местоимения, которые не предусмотрены игровыми правилами. Игра не может начинаться с подыскания правил для стратегий игроков, когда (Х - антецедент, а У - консеквент условного высказывания), правила существуют до начала игры, иначе игра не может состояться по определению. Таким образом, обсуждаемая проблема станет окончательно тривиальной, если мы отойдем от правила мыслить материальную импликацию (А, В, С ...п) репрезентацией условных высказываний.
Резюме. 1. Игра в субъект-субъектных отношениях (Б-Б) изначально не детерминирована, т. к. (Б) скрывает выигрышную стратегию. Отсутствие полноты информации
исключает игру указанного типа, ибо ходы игроков не есть результат осведомленности сторон обо всех выборах, которые были осуществлены ранее в ходе данной игры.
2. Понимание «Понимания» отношений (S-S'), через возможное моделирование теоретико-игровыми средствами процесса усвоения значения признаков театральности, в т. ч. и презентационной эмоциогенности, на уровне теории игр возможно в рамках теоретико-прикладного варианта, когда не исключается, но даже предполагается выход за пределы логики «идеальной» семантической игры. Игры же с «неполной информацией» предполагают приемы введения новых игровых характеристик, приводящих к рассмотрению множества истинностных значений, что с нашей точки зрения, мало что дает в разрешении проблем логического анализа вообще и Понимания, представляющего некую конфигурацию из признаков театральности как отдельных представлений прошлого опыта такого Понимания в частности.
3. Презентационная эмоциогенность театральности обеспечивается не только информативной насыщенностью, но и ролью, маской, амплуа, коммуникативными типажами, лексикологией, культурой речи, риторикой и т. д. Следовательно, любой знак,
обеспечивающий презентационную эмоцио-генность, выступает переходной интонацией уже к другому признаку театральности - зрелищности.
1. Чаплыгина И.Д. Средства адресованности: Ты-категория в современном русском языке: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2002.
2. Ищенко Е.Н. Новая парадигма в дискурсион-ном поле современной философии // Вестник Московского государственного университета. Серия 7. Философия. М., 2004. № 6. С. 62-74.
3. Эко У. Имя розы. М., 1989. С. 439.
4. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса / пер. с англ. В.А. Звягинцева. М., 1972. С. 183.
5. Воробьев Н.Н. Некоторые методологические проблемы теории игр // Вопросы философии.
1966. № 1. С. 99-103.
6. Либшер Г. Теория игр и философия // Философские науки. 1974. № 3. С. 100-109.
7. Wittgenstein L. Philosophical Investigations. Oxford, 1962. P. 200.
8. Блинов А.Л. Семантика и теория игр. Новосибирск, 1983. С. 56.
9. Позиционные игры. Сборник статей / под ред. Н.Н. Воробьева, И.Н. Врублевской. М.,
1967.
Поступила в редакцию 4.Q4.2Q11 г.
UDC 114/115
TO PROBLEM OF LOGICAL AND PHILOSOPHICAL ANALYSIS OF “EMOTIONAL PRESENTATION”
Rufina Rinatovna TAZETDINOVA, Kazan State University of Culture and Arts, Kazan, Russian Federation, Candidate of Philosophy, Associate Professor of Directing and Acting Department, e-mail: [email protected]
The article traced the possibility of logical-philosophical analysis of the emotional presentation to identify its meaning and its character as one of the hallmarks of theatricality. It is proved that under reference uncertain effect studies of the phenomenon is associated with conditional sentences and the strategy of “players”. In the theoretical and methodological analysis of the variant is defined as the emotional presentation text with “incomplete information”, consisting of configurations of individual features of theatricality.
Key words: subject-subject relations; emotional presentation of theatricality; consequent of conditional statements; iso-topy of Understanding.
