CC BY
87
К ПРОБЛЕМЕ ФОРМИРОВАНИЯ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА КИЕВСКОЙ РУСИ
Ф.Б. Мухаметшин
Кафедра теории и истории государства и права Уфимский юридический институт МВД России Ул. Муксинова, 2, 450091 Уфа, Башкортостан, Россия
В статье рассматриваются проблемы формирования законодательства Киевской Руси. Автор анализирует памятники древнерусского права. Исследовано правовое положение участников уголовного процесса, виды наказаний, взаимопроникновение светского и канонического права.
Проблемы генезиса российской государственности постоянно находятся в центре внимания исследователей. Как правило эти вопросы рассматривались сквозь призму острого соперничества сторонников и противников «норманской» теории. В этом плане анализ генезиса отечественного законодательства играл в известном смысле «вспомогательную» роль в указанной полемике. В месте с тем, полагаем необходимым обратить внимание на определенные особенности формирования древнерусского права, что позволяет говорить об известной самобытности «Закона русского».
Говоря о формировании права Древней Руси, следует отметить своеобразную договорную природу законодательства Киевской Руси. В качестве примера сошлемся на следующие факты. Одним из первых памятников древнерусского права справедливо считается договор князя Олега с Византией. Вторая статья договора показывает, что в этот период русское общество в процессе разбора обид и преследования преступников не допускает случаев самоуправства и требовало прямого обращения потерпевших к государственной власти, избегая самосуда. Вторая статья договора гласит: «А о головах, когда случится убийство, узаконим так: ежели явно будет по уликам, представленным на лицо, то должно верить таковым уликам. Но ежели чему не будут верить, то пусть клянется та сторона, которая требует, чтобы не верили; и ежели после клятвы, данной по своей вере, окажется по розыску, что клятва дана, была ложно, то клявшийся да примет казнь». Суд в данном случае предстает как главное основание общественного порядка. На суде главным доказательством и основанием обвинения считалось поличное; суд решал дело по одному поступку, каким он был налицо; обвиняемый в убийстве признавался убийцей в случае, когда труп был единственной уликой. Однако и при наличии главного доказательства закон не отвергал других форм —■ он допускал и спор против улик: обвиняемый мог по закону требовать, чтобы не верили уликам, т.е. отводить их от себя; в этом случае он должен был подтверждать свое требование клятвой, в случае если после клятвы по розыску оказывалось, что клятва была дана ложной, то клявшийся за это подвергался особой казни.
Согласно В.О. Ключевскому, правовые отношения между русскими и греками в Константинополе определялись по закону греческому и по уставу (закону) русскому. Так, подчеркивает автор, возникали смешанные нормы, комбинированные из двух правовых источников, которые излагались в договорах [1].
Серьезным образом в тексте договора ограничивалось право кровной мести. Как говорилось выше, государственная власть не могла допустить своеволия в этой сфере. Согласно текста договора месть родственников была возможной только в случае, когда суд объявит кого-нибудь виновным в убийстве, когда сам факт убийства будет доказан на суде. В этом случае мы говорим о начале законодательного оформления государственной политики в отношении защиты прав подозреваемого. Договор Олега допускал возможность, когда убийца мог оставить свое имение в качестве компенсации родственникам убитого. В случае если родственники убитого брали это имущество, они лишались возможности кровной мести.
Следующим этапом, свидетельствующим о договорной природе древнерусского права является ряд (договор), заключенный между князем Ярославом Владимировичем и жителями Новгорода. Заключению этого ряда предшествовала длительная борьба новгородцев за влияние на князя, что и привело, в конечном счете, к достижению указанного компромисса. В этом договоре регулируются, в частности, отношения между княжескими людьми и горожанами. Договор этот отразился в так называемой «Древнейшей Правде», вошедшей в состав краткой редакции «Русской Правды» (или «Краткой Правды») — древнейшего памятника русского права, сохранившегося в двух списках XV века в составе Новгородской Первой летописи младшего извода. Первая статья уложения Ярослава уравнивала в правах новгородцев и пришлых, княжеских людей, представляя и тем и другим равную защиту о посягательств на их жизнь и достоинство. «Правда Ярослава» сохраняла право на кровную месть, но ограничивала круг тех лиц, которые могли мстить за смерть своих родичей; в случае же, если таких близких родственников не оказывалось предусматривалось денежное возмещение, размер которого определялся в 40 гривен. Эта мера защищала прежде всего «княжьих мужей», которые и перечислены в первой статье «Древнейшей Правды»: «...Аще будеть русин, любо Гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник, то 40 гривен положите».
Точно такой же суммой защищалась и жизнь новгородцев, в том числе и тех, у которых не имелось местников: «аще изгой будет, любо Словении» — те же 40 гривен защищали их жизнь. Так законодательство Ярослава, в равной мере защищавшее и княжеских дружинников, и новгородских «мужей», примиряло прежде противостоявшие друг другу жителей раннесредневекового Новгорода.
Твердо установленные суммы штрафов предусматривались и в случае нанесения телесных повреждений, а также оскорблений действием — причем речь шла не только о поединке или схватке где-нибудь на новгородской улице, но и о ссоре на княжеском пиру: среди орудий, которыми можно нанести друг другу увечье, упоминались не только меч, но и батог, жердь и даже чаша или рог.
Новгородцы настояли также на внесении в текст «Правды Ярослава» и особой статьи, предусматривающей выдачу беглого раба (челядина), укрывшегося у иноземцев: «Аще ли челядин съкрыется любо у варяга, любо у колбяга, а его за три дни не выве-дуть, а познають и в трети день, то изымати ему свои челядин, а 3 гривне за обиду».
Принятие «Правды Ярослава» вышло далеко за рамки Новгорода, сыграв значительную роль в становлении древнерусской государственности. Предназначенные первоначально лишь для новгородцев, нормы «Древнейшей Правды» впоследствии, после победы Ярослава и его окончательного утверждения в Киеве, распространились на население всего Древнерусского государства. И если ранее княжеские установления касались прежде всего дружины, почти не затрагивая прочего населения, живущего по неписаным обычаям (так называемому обычному праву), то теперь нормы, выработаны в княжеской и дружинной среде, «начинают воздействовать на обычай, разлагая и приспосабливая его к изменившимся социальным отношениям», затрагивают все восточнославянское общество. Как отмечал крупнейший советский исследователь средневековой Руси А.А. Зимин, «Древнейшую правду князя Ярослава Владимировича можно в известном смысле назвать правовым оформлением процесса создания Древнерусского государства» [2].
Следующий шаг к созданию правовой базы взаимоотношений княжеской власти и жителей Новгорода был предпринят Ярославом в 1035 году. К ним относится так называемый «Покон вирный». Он устанавливал размеры «корма», шедшего на содержание княжеским чиновникам-вирникам. Этот документ, также вошедший в состав «Краткой Правды», сыграл важную роль в укреплении княжеской власти в Новгороде. «Покон», прежде всего, ограничивал самоуправство и произвол вирников, мечников и других представителей княжеской администрации. Очевидно, что после 1036 года действие «Покона вирного» распространилось и на другие территории, закрепляя нормативную базу повседневной деятельности княжеской администрации.
Известно, что после своего утверждения в Киеве Ярослав указанные законы, имевшие первоначально новгородскую специфику, оформил в качестве общерусских установлений, дополняя их новыми нормами.
Одним из сложных и дискуссионных вопросов в историко-правовой литературе является проблема влияния византийского Номоканона на древнерусское право. У истоков древнерусского церковного права стоял великий князь Ярослав. В последние годы его жизни был принят «Устав князя Ярослава о церковных судах». Как подчеркивают большинство исследователей, внешне этот документ построен на принципах «Русской Правды», но при этом они не пересекают друг друга. Под присмотром церковных властей прежде всего оказывалась женщина — наименее защищенный член древнерусского общества. Епископский суд рассматривал случаи «умыкания», то есть похищения невесты (наиболее распространенный способ заключения брака в языческой Руси), изнасилования («пошибания»), а также оскорбления словом — причем во всех этих случаях предусматривалось одинаковое наказание, а размер штрафа, назначаемого как в пользу самой оскорбленной («за сором»), так и в пользу епископа, зависел исключительно от социального положения подвергшейся насилию или оскорблению женщины: «Аже кто пошибает боярскую дщерь или боярскую жену, за сором ей 5 гривен золота, а епископу 5 гривен золота; а меньших бояр — гривна золота..., а нарочитых людей — 2 гривны серебра..., а простой чади — 12 гривен». Но точно такие же штрафы Церковный устав предусматривал и в том случае, если, например, дочь по вине родителей не была своевременно выдана замуж: «Аже девка засядет великих бояр, епископу 5 гривен золота; а меньших бояр — гривна золота; а нарочитых людей — 12 гривен; а простой чади — гривна серебра» Интересна следующая норма: «Аже девка не восхочет замуж, а отец и мати силою дадут, а что створит над собою, отец и мати епископу в вине»; и наоборот: «Аже девка восхочет замуж, а отец и мати не дадут, а что створит, епископу в вине отец и мати; также и отрок». Но и родители защищены от насилия со стороны детей, причем защищены уже не только церковным, но и княжеским судом: «Аже сын бьет отца или матерь, да казнят его волостельскою казнью, а епископу в вине». В традиционном славянском обществе все эти вопросы решались исключительно внутри самой общины, силой традиций и обычая, без какого-либо вмешательства извне, а «Устав Ярослава» переводил их из сферы моральной в правовую сферу.
Подведомственные церковному суду были также разводы («роспусты»), двоеженство, блуд, особенно с родственниками, в том числе и духовными (между кумовьями), — все подобные случаи оговаривались особо и очень подробно. Любопытно, например, что епископский суд рассматривал и те случаи, когда мужчины «бьются женскы: или укусит, или одерет». В других случаях мужчин судил княжеский суд по нормам «Русской Правды», но здесь мужи как бы сами поступались своей честью и уподоблялись «женам».
Установления Ярослава значительно отличались от церковных норм, принятых в византийском Номокононе. В частности, к юрисдикции церкви в Киевской Руси относились такие правонарушения, которые по византийским законам были подсудны исключительно светской власти (при этом церковь налагала за них епитимии).
Самое главное отличие церковного устава Ярослава от византийских аналогов заключалось в практике взимания штрафов, вир и продаж с виновных лиц в пользу церковных властей. В византийском каноническом праве предусматривались только церковно-дисциплинарные средства воздействия на преступивших нормы христианского закона. Светская власть в Византии применяла жесткие уголовные наказания, в том числе такие, как смертная казнь или членовредительство. Последние виды наказания не были известны в Древней Руси. В качестве сравнения обратим внимание на наказание, предусматривавшиеся за одно и то же преступление по древнерусским и византийским законам. В частности, за «умыкание» девицы Устав Ярослава предусматривал денежную пеню: «Аже кто умчить девку или насилить, аже боярская дочь за сором ей 5 гривен золота..., а на умычницех (похителях) по гривне серебра епископу, а князь казнит (наказывает)». По установлениям византийского права: «Восхитивший жену... таковой мечом казнен будет, а сподобляющие ему бьемы и острижены, носы их урезать».
Следует отметить, что несколько иную трактовку соотношения норм канонического и светского права дал В.О. Ключевский. По его мнению, «Русская Правда» не является самостоятельным памятником древнерусского законодательства, а одной из дополнительных статей к своду церковных законов» [3]. Необходимость принятия «Русской Правды» обусловливалась двумя факторами: 1) первые церковные судьи на Руси (греки или южные славяне) не были знакомы с русским традиционным правом; 2) этим судьям необходим был такой «письменный свод туземных законов, в котором были бы устранены или, по крайней мере, смягчены некоторые туземные обычаи, особенно претившие нравственному и юридическому чувству христианских судей, воспитанных на византийском церковном и гражданском праве» [4].
Говоря о тесном взаимопроникновении норм светского и канонического (византийского права), следует сказать о значении судебного поединка («поля») в процессе формирования российского уголовного процессуального права. «Русская Правда» не содержит упоминания об этом, как полагали дореволюционные исследователи, «языческом» анархизме. Однако впоследствии мы неоднократно встречаем в различных источниках сведения о судебных поединках. Подобная картина сохраняется вплоть до конца XVI века.
Все вышеизложенное позволяет утверждать об определенной специфике формирования отечественного законодательства. В ходе этого процесса происходило взаимопроникновение норм канонического и светского права, посредствам распространения принципов византийского законодательства закреплялись и получали свое дальнейшее развитие основы отечественного права (во многом не похожие на первоисточник) [5]. В этом смысле законодательство Киевской Руси явилось первым этапом формирования отечественного права, продемонстрировавшего уже на начальной стадии способность к творческому переосмыслению и переработке внешних источников.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ключевский В. О. Курс Русской истории. Т. 1. — М., 1987. С. 169.
2. Зимин А. А. Правда Русская. — М., 1999. С. 96.
3. Ключевский В.О. Указ. соч. С. 217.
4. Ключевский В.О. Указ. соч. С. 220.
5. Юшков С.В. Русская Правда. Происхождение, источники, ее значение. — М., 2002. С. 247-248.
THE PROBLEM OF FORMATION OF KIEV’S RUSS LEGISLATION
F.B. Mukhametshin
The Department of Theory and History of State and Law Ufa Law Institute of Ministry of Home Affairs Muksinova St., 2, 450091 Уфа, Bashkortostan, Russia
The article contains examination of problems of formation of Kiev’s Russ legislation. The author analyses of the sources of Old Russian Law. The legal status of the participants of the criminal trail, the classification of punishments, the interaction of secular and canonical law.
