К проблеме ежъу в традиционных песнях черкесов и карачаевцев Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

УДК 784 (470.6)

ББК 85.313 (235.7)

В 55

Л.А.Вишневская

К проблеме ежъу в традиционных песнях черкесов и карачаевцев

(Рецензирована)

Аннотация:

Статья посвящена некоторым теоретическим аспектам изучения ансамблевой бурдонной партии ежъу (эжыу) в традиционном песенном многоголосии черкесов и карачаевцев. Устойчивость феномена ежъу в певческой и, шире, в музыкальной культуре народов объясняется его генетической связью с материально-бытовыми праформами традиционной жизни, нашедшей фонетическое воплощение в разных сферах народного творчества. В статье раскрываются фонологические свойства ежъу в контексте типологии и семантико-смыслового содержания бурдона.

Ключевые слова:

Традиционная многоголосная песня черкесов и карачаевцев, ежъу-эжыу, бурдон, антифонно-респонсорное пение, диафонное пение, бурдон-«педаль», бурдон-остинато, семантика, звук-фонема, звук-интонема, ассонантная лексика.

Бурдонный компонент традиционного песенного многоголосия встречается у черкесов (восточных адыгов) и карачаевцев (западной группы карачаево-балкарского этноса) - автохтонных народов Северного Кавказа, с XV века проживающих на территории современной Карачаево-Черкесии. Вокально-ансамблевый элемент (ежъу черкесов и эжыу карачаевцев) занял лидирующее положение в процессе комплиментарного взаимообмена культурными ценностями, дал прочные основы стилевого пограничья в музыкальной культуре адыгских и тюркских народов Северного Кавказа. Феномен ежъу (жъыу)-эжыу получил научное обоснование в работах Т.Блаевой, Б.Ашхотова, А.Соколовой, М.Анзароковой, А.Рахаева на примере адыгской и карачаево-балкарской музыкальной традиции. В настоящей работе бурдонный компонент трактуется как надъэтническая категория музыкального мышления, объединившая общетипологические и, особенно, - диалектные признаки ансамблевого пения черкесов и карачаевцев. (Музыкальным материалом исследования стали опубликованные и

записанные автором песни бурдонной традиции).

Типологическая характеристика бурдона базируется на нескольких аспектах его изучения: онтологическом, семантическом, синтаксическом и композиционном.

Остановимся на онтологическом и семантическом аспектах формирования ежъу-эжыу. Онтология бурдона определяется характером традиционного музицирования черкесов и карачаевцев. Его преобладающими чертами выступают темпоральность, зрелищность и состязательность, динамика и повышенно-эмоциональный исполнительский тонус, непрерывное развитие внутри «заданного» регламента. Отсюда - пространственновременные черты бурдона: непрерывность и дискретность, динамика и статика, движение и объёмность, «педальность» и остинатная цикличность. «Педаль», в этом ряду, представляет весьма выразительное, но, в целом, частное пространственное преломление бурдона, обычно сопровождаемое включением иных его свойств. Расширенное толкование бурдонного компонента даёт возможность глубинно-функционального осмысления его типологии: бурдон как данность и бурдон как принцип (по аналогии с теорией формообразования В.П.Бобровского, в которой структурный аспект формы есть данность, а содержательный - есть принцип). «Педальный» (или «педально»-

мелодизированный) вид ежъу-эжыу воплощает свойства и функции бурдона-данности;

остинатно-мелодический - бурдона-принципа. Типологическое разделение бурдона находим и в фактурных видах певческого ансамбля: антифонно-респонсорном (бурдон-принцип) и диафонном (бурдон-данность). Эти виды ансамблевого сопряжения голосов обобщили певческую стилистику от архаики - до современности. Стилевую «чистоту» обнаруживает антифонно-респонсорный (рефренный) ансамбль. Стилевое смешение фактурных свойств «педали», стретты, антифонного «ответа» и рефрена в партии бурдона - характеризует диафонный ансамбль.

Семантический аспект изучения ежъу-эжыу тесно связан с фонологической природой певческого звука как основной интонемы бурдонной музыки. Звуковая семантика ежъу-эжыу не отягощена отношениями с миром субъективного и обращена к природным, хозяйственным, ритуально-обрядовым, инструментально-тембровым и коммуникативно-речевым праистокам фонологической индивидуальности бурдонного пения. Характер и вид бурдона определён сенсорными эталонами этнической культуры, «вмещёнными» в понятия динамики (повторяющегося антифонно-респонсорного бурдона) и статики (напряжённое «созерцание мира», естественный феномен резонирования «педального» бурдона). Остановимся на характеристике некоторых фонологических свойств бурдонной партии ежъу-эжыу, связанных с тембровыми, миметическими и коммуникативно-речевыми её истоками.

Тембровый контекст отражает традицию ансамблевого музицирования, синкретично связывающую инструментальный, вокальный и танцевальный тембры (последний подразумевает шумовые, ритмо-ударные фонации корпоромузыки, а также ритмоорганизующую роль бурдона, на подсознательном уровне воспроизводящего танцевальные «фигуры» остинато, круга, цикла). Инструментально-тембровый прообраз бурдона подчёркнут невербальной сущностью ежъу-эжыу. Ансамблевая практика исполнительства «отобрала» инструментальную тембровость, вошедшую в совокупный этнослух народов. В походной жизни, когда «музыку возили с собой», функция инструментов должна была соответствовать ситуации и обстоятельствам их использования. Отсюда - прагматизм конструкции инструментов и процесса звукоизвлечения, сформировавшего представление о музыке как сигнале (бжамый), акцентно-динамическом движении (пхацыч, харс, доул), протяжённости звукового «потока» (шичапшина, джия къобуз). Характеристика музыки, «извлекаемой» из этих инструментов, совпадает с «педально-органной» протяжённостью и остинатной повторностью вокального бурдона. Инструментальная тембро-звуковая генетика бурдона не мешает яркому проявлению его певческих свойств: ежъу-эжыу - самый

вокализованный жанровый компонент песен. Традиционный социум (с его культом предков, авторитетом старейшин, ролью мужских союзов) обусловил универсальность вокальной тембровости мужских голосов. Певческие составляющие голосового «орудия» (губы, гортань, связки) определили контраст речевых и вокализованных фонем, образовавших два вокально-тембровых пласта, рассредоточенных в партии солиста и в партии ежъу-эжыу. В связи с карачаевской традицией выдвигается гипотеза типологической близости «педально»-бурдонного пения карачаевцев и гортанно-обертонального пения саяно-алтайских народов Сибири и Приуралья. Такова, в частности, саяно-алтайская традиция исполнения эпических произведений, представляющая двузвучие, в котором один из звуков исполняется горлом и является неподвижным тоном, другой - исполняется губами и образует несложную мелодию в виде гудения, шипения, свиста. Звуко-акустическая близость гортанно-обертонального двузвучия алтайских тюрков и бурдонного пения карачаевцев позволяет оценивать фонологические свойства последнего в более широком генетическом контексте. В контексте ритуально-обрядовой культуры и коммуникативно-речевой практики выявляются миметические и фонетические истоки бурдона. Так, в изучении миметической («звукоподражательной» по Сетону-Томпсону) «техники» бурдона представляет интерес народное «самоописание» ансамблевого пения в термине ежъу. Его корневую основу у разных кавказских народов

(жъы, жъу, жиу, жыу, жу, жуу, жау, - переводимые как «старый, бывший» и буквально означающие «неизменность, прочность») исследователи связывают с адыгскими языками. Именная форма термина имеет несколько музыкальных значений: припев, втора, подголосок, подпевка, вокальное сопровождение солисту в песнопении или инструментальному наигрышу. Эти значения отражают фактурные, формообразующие функции бурдона и никак не отображают его звуковую индивидуальность, к которой более приближена глагольная форма термина ш1эжъыуэжу - подвывать. Любопытно, что знатоки адыгской певческой традиции, участвовавшие в беспрецедентной для отечественной этномузыкологии работе по расшифровке и научной подготовке объёмного корпуса адыгских песен к их изданию (сборники «Народных песен и инструментальных наигрышей адыгов» под ред. Е.В.Гиппиуса), - переводят ежъу (жъыу) как «все». На наш взгляд, в этом «обезличенном» переводе ежъу (жъыу), не согласующемся с функциональным определением верхнего голоса как солирующего, заложено понимание глубинных истоков ансамблевого пения (ритуал, обряд, монофоническое общинное пение) и его звукового качества (возгласное интонирование, громкостная динамика). Симптоматично восприятие ансамблевой партии этнофорами певческой традиции как «пение вместе». Данный смысловой нюанс выражает вековые устои коллективнобессознательного в ансамблевом стиле музицирования, символом которого становится культура ежъу-эжыу. Фонетическая сематика термина выявляет древнейшую в языке адыгов суффиксальную фонему «жь» (произносимую певуче-шипяще, смягчённо), генетически связанную с движением, воссоздающую «жужжащее» звуковое пространство непрерывного трудового процесса (например, в бортничестве: традиционном виде хозяйствования по разведению пчёл - бжьэ, производству и собиранию мёда), а также важную в образовании слов-названий рыжего или красного цвета. Близкий смысловой ряд обнаруживают и другие «немузыкальные» слова, включающие фонему «жь»: жан-активный, жэн-бегать, жэр-бегун, емызэшыжу-вдали, жыжьэ-далеко(издалека), жьажьэ-медленный, жэуан-ответ, бжьэ-рог, жьэ-рот, жьыгъэ-старость, жъы-старый. Фонетический «жужжащий» образ черкесского ежъу совпадает с тюркским слуховым восприятием гортанно-обертонального пения как «дребезжания летящего жука» (Х.Ихтисамов).

Важнейшим коммуникативно-речевым контекстом формирования

фонологических свойств бурдона становится лексика возгласов, междометий, призывов, криков, в традиционной культуре народов выражающих спектр различных смыслов (от подражания рыку зверя - до сублимации состояния радости и горя). Этот древнейший тип лексики стал «опознавательным знаком» традиции, средством создания экзальтированноэмоциональной звуковой ауры [1: 272], психологическим компонентом ритуалов, обрядов и празднеств, фонетико-выразительным элементом поэтической лексики в песнях разного содержания. Партия ежъу-эжыу парадоксальным образом «переинтонирует» возгласную лексику на уровне звукового обобщения и создания вокального пласта песен. Иначе говоря, то, что в разговорной речи восклицается, кричится, - в песне поётся. Внутри стабильной группы восклицательной лексики выделяется слой ассонансов, составляющих основной вербальный текст ежъу-эжыу и своей фонетикой обусловивших напряжённоэмоциональную звучность бурдона. Понятие «ассонанс» (созвучие гласных звуков, старинный тип стихосложения с неточной рифмой) адекватно отражает невербальную суть бурдона. Принятое в разных работах определение возгласной лексики как «несмыслонесущей», «асемантической», на наш взгляд, противоречит смысловой глубине и метафоричности музыкально-звукового «прочтения» фонетического текста песен. В адыгской традиции ассонантная лексика ежъу (жъыу) объясняется как компенсация невокальной речи солиста и удобство вокализации «несмыслонесущего» текста; как лексика, направленная на создание эмоционально-фонического пласта песен. Ассонантная лексика эжыу в карачаевской традиции обобщила звуковые особенности тюркского языка: фонетический силлабизм (инерция выстраивания созвучных фонем - а-о-у-ы - как по горизонтали, так и по вертикали, т.е. звук+звук вместо звук+слог); эвфонически

выверенную, вокальную и певчески запоминаемую речь. Скопление ассонантных лексем в партии ежъу-эжыу можно объяснить и «дыхательно-импульсивным» процессом общинного унисонного пения, предусматривающим жёсткую и, одновременно, несложную фонетическую организацию текста (воспроизводящего древнейшие гласные а,о,и в их первичной оппозиции а-и, или в виде контрастного сопряжения гласного и согласного звуков па, ма, ра, ри, да). Интересную версию происхождения ассонантной лексики выдвигает Б.Г.Ашхотов: «По сведениям многих авторов, в 1022 году произошло единоборство косожского богатыря Редеди с тмутараканским князем Мстиславом. Согласно фольклорным источникам.., для увековечивания памяти славного рыцаря Редеди народные песнетворцы заимствовали его имя в качестве хорового рефрена в величальной песне, получившего унифицированную форму записи как «Уаридадэ»..По существующей лингвистической версии, «Уаридадэ» является сложным образованием, состоящим из двух простых слов уэрэд (песня) и Редадэ (собственное имя)» [2: 28]. Продолжая мысль исследователя, отметим, что распев слова уэрэд в адыгском ежъу или его фонетической трансформации (орайда) в карачаевском эжыу - сформировал главный музыкальный смысл бурдона, выступающего в знако-символическом значении «песня».

Бурдон как фонологическая «оппозиционная пара» (К.Леви-Стросс) солисту раскрывает характерные звуковые черты этнического ансамблевого пения. В музыке ежъу-эжыу происходит самоутверждение звука как постоянной и самостоятельной единицы музыкального текста. Звук-фонема и звук-интонема осуществляют материализацию образных представлений, опредмечивают музыкальную интонацию через внемузыкальный контекст. Разные контексты, значения и звуковые формы ежъу-эжыу образовали устойчиво-функциональный семантический слой песенной музыки. Связь музыкального и внемузыкального контекстов в семантико-фонологическом содержании бурдона определила феномен ежъу-эжыу как музыкальной категории, не имеющей «знаков жанрового и стилевого отличий» [1: 166] в песенной традиции черкесов и карачаевцев.

Примечания:

1. Соколова А. Адыгская гармоника в контексте этнической музыкальной культуры. Майкоп, 2004.

2. Ашхотов Б.Г. Адыгское песенное многоголосие: Автореф. дис. ... д-ра

искусствоведения. М., 2005.