CC BY
98
УДК 81' 44
К ПОНЯТИЮ «КОНВЕРСИЯ» В ДЕРИВАТОЛОГИИ
© Р. З. Мурясов
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450076 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел.: + 7 (34 7) 273 6 7 78. Email: rector@bsunet.ru
Термин конверсия, введенный в лингвистический обиход английским языковедом Г. Суи-том для обозначения особого способа словообразования без словообразовательных маркеров (аффиксов), использовался первоначально в достаточно строгом смысле и охватывал четко очерченный круг явлений. В последние десятилетия под данным термином в разных языках понимается весьма широкий круг явлений. Особенно в немецкоязычной дериватологии под конверсию подводятся множество разнородных факторов - субстантивация инфинитива и прилагательных, адъективация, адвербиализация и вербализация. При этом не учитывается двойная природа суффикса -en при образовании глаголов от других частей речи, который, с одной стороны, выступает как словообразовательный формант, с другой, как формальный маркер инфинитива. Не учитывается также особая специфика расширенных вариантов (ср. -en, -zen, -igen, -ern и т.д.) данной морфемы. Неоправданным представляется включение в ряд конверсий «аблаутоподобных» образований, не являющихся в настоящее время звеньями формообразовательных цепей глагола (ср. der Wurf, der Zug, der Flug и т.д.) Особый интерес представляет конверсия автосемантичных и синсемантичных частей речи, т.е. каким образом благодаря конверсии, например, предлоги, междометия переходят в класс существительных, прилагательных, глаголов и наречий и наоборот, каким образом автосемантичные части речи переходят в служебные слова. В разных языках одна и та же модель конверсии обнаруживает неодинаковую степень продуктивности и частотности, например, неограниченная субстантивация инфинитивов в немецком языке не знает каких-либо ограничений, широко распространены кон-версивные отношения между существительными и прилагательными во французском языке. В германских языках встречаются конверсии не только глагольных основ в существительные, а и номинализация аналитических форм глагола ср. англ. might have been (модальный глагол might + перфектная форма глагола to be) — might-have-been I. «сущ. 1. упущенная возможность; 2. неудачник», might-have-been; II. «(прилаг.) несостоявшийся, неудачный»; нем. das Lieben und Geliebt werden «любить и бытие любимым» и др.
Ключевые слова: конверсия, транспозиция, автосемантичные части речи, синсемантич-ные части речи, взаимопереход, взаимопроницаемость, словоизменительная парадигма, аб-лаутные формы, аблаутоподобные формы, предлоги, сложные предлоги, составные предлоги, предлогоподобные конструкции, междометия, междометные фразы.
Введенный в лингвистический обиход английским языковедом Г. Суитом в последней четверти 19 в. в связи с изучением проблем взаимоперехода частей речи в контексте теории словообразования в английском языке, термин конверсия получил в 20 в. и на рубеже 20 и 21 вв. широкое распространение при описании словообразовательной системы раз-ноструктурных (родственных и неродственных) языков. Г. Суит определял конверсию в английском языке как перекатегоризацию «without any modification or edition, except of course the necessary change of inflection» [1, p. 38]. Своей популярностью термин конверсия в отечественной лингвистической науке обязан А. И. Смирницкому, который в своем известном труде по лексикологии английского языка описанию явления конверсии уделил значительное внимание. Досадно, однако, что в этом труде нет ни одной ссылки на вышеназванную работу Г. Суита, хотя определения конверсии у отечественных лингвистов, в том числе А. И. Смрницкого, Е. С. Кубряковой и других по существу не отличаются от определения родоначаль-
ника этого термина [2, 3]. А. И. Смирницкий определяет конверсию следующим образом: «...Специфическим для конверсии является не вообще использование парадигмы слова как средства словообразования, а использование ее именно как единственного средства, без каких-либо иных, специально словообразовательных средств» [2, с. 77]. Как подчеркивает А. С. Смирницкий, парадигма «является определенным оформлением слова и тем самым выступает как словообразовательное средство, и это средство словообразования и применяется при конверсии [2, с. 77]. Общепринятым, таким образом, в отечественной лингвистике стало понимание конверсии как «способа словообразования без использования специальных словообразовательных аффиксов; разновидность транспозиции, при которой переход слова из одной части речи в другую происходит так, что назывная форма слова без всякого материального изменения в качестве представителя другой части речи (ср. нем. leben „жить" и das Leben „жизнь"; англ. salt „соль" и to salt „солить".)» [4, с. 235].
Некоторые лингвисты используют термин конверсия как способ словообразования с нулевой морфемой [5-8].
П. Фаррелл считает конверсию явлением синтаксическим [9].
Имеется также группа языковедов, игнорирующих понятие конверсии и при описании подобного рода явлений используют термин безаффиксальное словообразование [10-12] или имплицитное словопроизводство [13, 14], а некоторые языковеды называют этот тип словообразования внутренним словопроизводством (internal derivation) [15].
Обзор научной литературы в области дерива-тологии последних десятилетий свидетельствует о расширении круга явлений, подводимых под понятие конверсии, и при этом прослеживается определенный отход от первоначального достаточно строгого определения конверсии, а именно перехода слова одной части речи в другую часть речи без каких-либо материальных изменений, т.е. в качестве словообразовательного средства выступает морфологическая парадигма [16]. Спорным является прежде всего само понятие морфологической парадигмы. Идеальными морфологическими парадигмами можно признать словоизменительные характеристики частей речи - склонения и спряжения. Спорным представляется, например, отнесение именных (неличных) форм глагола - инфинитива и причастий к глагольной парадигматике, а также чередования гласных и/или согласных корневой морфемы.
Существенно отметить при описании конверсии в разных языках неодинаковую степень ее продуктивности. Особого внимания заслуживает в этом плане исследование конверсивных отношений между автосемантичными (полнозначными, знаменательными) и синсемантичными (служебными) частями речи. Так, по свидетельству В. Д. Аракина, в русском языке в противоположность английскому безаффиксальное словопроизводство развито мало [10, c. 223]. При сопоставительном изучении явления конверсии в русском и французском языках В. Г. Гак также приходит к аналогичному выводу. Если русские словари фиксируют около 120 слов, образованных субстантивацией прилагательных, то во французском языке их тысячи, что объясняется совпадением морфологических показателей прилагательного и существительного. Если во французском языке высокопродуктивна модель конверсии N -о A, то в русском языке модель N ^ A вообще отсутствует [17, с. 101]. Отсутствует в русском языке также безаффиксальный способ словообразования [12].
Особенно широко трактуется термин конверсия в исследованиях последних десятилетий по немецкоязычной дериватологии. Вместо термина конверсия в отечественной и немецкоязычной лингвистической литературе традиционно использовался термин имплицитное словопроизводство. Подобного
рода явления Г. Пауль называл наиболее простыми формами словообразования, к которым он относил все случаи перехода основы одной части речи в другую, например Biss «укус» (от beissen - biss - gebissen «кусать»), Schrei «крик» (schreien «кричать»), Streit «спор» (streiten «спорить»), Flug «полет» (fliegen «летать») и т.д. [18, S. 77-78].
Противоречивый характер анализируемого явления в немецком языке находит свое отражение также в лингвистических энциклопедических словарях. Так, Т. Левандовски определяет конверсию следующим образом: «Konversion... Übertritt von Wörtern in eine andere Wortart ohne formale Änderung als Prozess der Wortbildung; Form der inneren Wortbildung, implizite Ableitung, Wortklassenwechsel ohne Formänderung und ohne Mitwirkung eines Affixes» [19, S. 608], напр., treffen «встречать» и das Treffen «встреча». В любом случае явление конверсии можно отнести лишь к периферии словообразования в классическом понимании производного слова как словообразовательной конструкции (WBK - Wortbildungskonstruktion) [13], представляющей собой структуру, которая состоит из материально выраженных единиц - производящей основы и словообразовательной морфемы (суффикса, префикса или префикса и суффикса одновременно, т.е. конфикса). Е. С. Кубрякова отмечает, что при таком словообразовании, как конверсия, «образование основы является опосредованным результатом появления нового слова: материального изменения основы в этом акте не происходит» [3, с. 356].
Конверсия во французском языке как способ словообразования - явление весьма распространенное, что объясняется, по мнению В. Г. Гака, слабой морфологической противопоставленностью (выраженностью) частей речи. «Во французском языке только глагол имеет выраженную особую морфологическую характеристику. Морфологические показатели прилагательного и существительного совпадают» [17, с. 99-100]. Наиболее продуктивной моделью конверсии во французском языке, как отмечает автор, является N -о V, т.е. взаимопереход существительных и глаголов: une bâche ^ il bâche и je marche ^ la marche и т.д. Модель конверсии N — А (N - существительное, А - прилагательное) во французском языке также высокопродуктивна, что обусловлено общностью многих суффиксов существительных и прилагательных, напр. -al, -aire, -teur, -ier, -ien, -ais, -ique, -iste, -el и т.д., что, в свою очередь, как отмечает В. Г. Гак, создает трудность определения, какое слово может рассматриваться как первичное (исходное), а какое как вторичное (производное): ср. libéral, révolutionnaire, français, physique, socialiste и т.д.
При сопоставлении явления конверсии в разных языках наблюдается неодинаковая степень соответствия требованиям и критериям выделения конверсии, а именно принцип отсутствия формальных показателей при переключении слова из одной
части речи в другую. В английском языке имеет место полная частеречная омонимия основ глагола и существительного (dream, talk, work, walk), между тем как в немецком языке при субстантивации и вербализации других частей речи участвуют формальные показатели: при субстантивации инфинитива участвует артикль (определенный и/или неопределенный), при вербализации существительного и прилагательного участвует морфема -en, статус которого неоднозначен. С одной стороны, -en является маркером инфинитивной формы любого глагола, как -ть в русском языке, с другой стороны, -en выполняет словообразовательную функцию, присоединяясь к субстантивным, адъективным и местоименным основам, ср.: Öl «масло» ^ ölen «смазывать маслом, satt «сытый, насыщенный» ^ sättigen «насыщать, быть сытным», warm «теплый» ^ wärmen «греть», du «ты» ^ duzen «тыкать», siezen «выкать (обращаться на «вы»)». В последних случаях -en выполняет двойную функцию - словообразовательную и грамматическую, т.е. маркирует форму инфинитива глагола. Для подобного рода случаев представляется целесообразным использование термина А. А. Реформатского суффикс-флексия [20, c. 266].
Вряд ли можно отнести к конверсиям существительные, образованные от глагольных основ путем чередования корневых гласных, напр., Wurf «бросок», Trunk «напиток» от перфектного причастия getrunken путем отбрасывания грамматического префикса ge- и суффикса -en, Bruch «ломка, поломка, трещина» от глагола brechen «ломать, разбивать», Zug «1. поезд; 2. движение; 3. шествие; 4. тяга» от глагола ziehen «тянуть, тащить», Tritt «шаг» от treten «ступать» и т.д. Внутрикорневые изменения - чередование корневого гласного а иногда и согласного с точки зрения синхронного анализа не могут рассматриваться как звенья аблаутных форм немецкого глагола. В каком-то смысле их можно было бы назвать аблаутоподобными формами, т.е. формами, напоминающими формы основ претерита или перфектного партиципа так называемых сильных глаголов. Эти формы основ представляют собой реликты аблаутных форм древневерхненемецкого глагола, ср. готскую форму werpan - warp - wurpum -giworpan, древневернемецкий ряд форм аблаута werfan - warf - wurfum - giworfan, когда аблаутный ряд состоял из четырех звеньев: инфинитив - прети-ритальная форма ед. числа - претеритальная форма мн. числа - перфектное причастие. Основа претери-тальной формы мн. числа сохранилась в составе отглагольного существительного der Wurf «бросок». При этом между семантическими структурами существительного и соответствующего глагола наблюдается определенная асимметрия. Так, существительное der Wurf - это не бросание, а бросок, т.е. оно обозначает однократное или мгновенное действие; ср. далее: der Gang (от глагола gehen «идти») помимо значений, коррелирующих со значениями
соответствующего глагола имеет ряд конкретно-предметных значений: 1) коридор; 2) геол., горн. жила; 3) нитка (резьбы); 4) коробка скоростей; 5) анат. канал, проток; 6) путь.
Наиболее продуктивными моделями конверсии в индоевропейских языках являются следующие:
1) V ■ N: ср. англ. love «любовь» - (to) love «любить», place «место» - (to) place «помещать»; нем. laufen «бегать» - das Laufen / der Lauf «бег», А ■о V, т.е. взаимопереход между словами автосемантических частей речи (V - глагол, N - имя существительное, A - прилагательное).
Конверсивные отношения между частями речи в разных языках неодинаково. Так, модель конверсии N ■ V имеется во всех анализируемых нами языках (английском, немецком, французском и русском). Однако, в плане взаимоперехода части речи не в равной степени продуктивны: в английском языке продуктивны обе модели - N ^ V и V ^ N; в немецком модель конверсии N ^ V охватывает ограниченный класс лексических единиц, в то время как модель V ^ N по охвату лексики практически не имеет ограничений; более того данная модель коверсии абсолютно не имеет исключений; модель N ■ А во французском языке высокопродуктивна, между тем как модель А ^ N в русском языке весьма ограниченна, а в немецком языке эта же модель высокопродуктивна, и наоборот, модель N ^ А носит ограниченный характер (ср. нем. die Klasse «класс, категория» и klasse «разг. классный, отличный», der Ernst «серьезность» и ernst «серьезный»).
Конверсия представляет собой одну из разновидностей транспозиции, т.е. перехода одной части речи в другую часть речи.
Понятие транспозиции не лишено внутреннего противоречия. С одной стороны, транспозиция, будучи межкатегориальной заменой, представляет собой грамматическое явление, если исходить из концепции, согласно которой части речи являются грамматическими категориями. С другой стороны, как справедливо отмечает В. М. Павлов, здесь возникает трудность теоретического порядка, а именно: считая, что при синтаксической деривации имеет место только функциональное переключение лова из одной части речи в другую без каких-либо изменений его лексического значения, мы допускаем, что категориальное значение (т.е. такие значения частей речи, как предметность, признаковость, про-цессуальность) не входит в лексическое значение слова [14]. В случае транспозиции основное противоречие заключается в категориальной гетерогенности плана содержания и плана выражения, а именно: трансформированный номен - это имя по совокупности парадигматических характеристик и синтаксическим функциям и глагол по характеру выражаемого им лексического значения. Это имена-«хаме-леоны», одновременно выражающие и абстрактную предметность, и процессуальность.
Различаются три основных вида транспозиций: номинализация, вербализация и адъективация. Таким образом, номинализация понимается как наиболее типичная и продуктивная разновидность транспозиции. В свою очередь, номинализация охватывает ряд других явлений, имеющих непосредственное отношение к словообразовательным процессам. Под номинализацией в широком смысле следует понимать как процесс, так и результат преобразования слов других частей речи в существительное или превращение сегментов текста теоретически любой величины в эквивалент имени существительного. Тогда в круг явлений, охватываемых термином «номи-нализация», входят: субстантивация, деривативная номинализация и синтаксическая номинализация.
Рассмотрим различные виды номинализаций. Субстантивация как один из видов номинализаций включает в себя формально и функционально неоднородные явления. Субстантивация - высокопродуктивный, преимущественно внутритекстовой (textintern) и текстоориентированный способ словообразования существительных, занимающий абсолютно монопольное положение в словообразовательной системе немецкого языка. По своей продуктивности субстантивацию можно сравнить только с универсальностью грамматических категорий. В немецком языке нет такой единицы, такого сегмента текста, начиная с отдельно взятой буквы или морфемы и кончая частью текста, состоящей из нескольких предложений, которые бы не были подвержены субстантивации. Общим для многих языков типом субстантивации является так называемый гипостаз, цитатная субстантивация, характеризующаяся, как правило, специфической орфографией - заключением в кавычки и написанием с большой буквы, хотя это вовсе не обязательно, например: Ein frostiges "Guten Abend" genügt wohl nicht, Unbehauen muß auch Händchen reichen [22, S. 78]; ..Ein Herr Moll habe sich per Telefon sehr ungeduldig geäußert, auch ernst, murmelt ein kurzes "jaja, ich weiß" vor sich hin... [22, S. 23].
При явлении гипостаза из текста как бы вырывается кусок, который в другой части текста функционирует как нечто целое. Гипостаз сохраняет формальную самостоятельность своих компонентов. Это унифункциональные синтаксические конструкции, но не обязательно универбы.
Субстантивация в собственном смысле в немецком языке предполагает прежде всего соответствующее орфографическое оформление и включение субстантивируемой единицы в систему грамматических категорий существительного, формальным выразителем которых выступает (определенный/неопределенный/нулевой) артикль. Субстантивированная единица, как правило, универб. Правда, цельнооформленность поликомпонентных универбов иногда условна, и графически она оформляется путем вставки дефиса между словами или слитным
написанием. Характерно, что при этом субстантивируемые словосочетания и предложения сохраняют свою каноническую грамматическую оформлен-ность: виды синтаксических связей между своими компонентами, порядок слов: Sie boxten sich in die Rippen, alter Junge, altes Haus, zum Weißtdunoch waren sie gar nicht gekommen [23].
К гипостазу примыкают так называемые «сдвиги», особенно окказиональные. По-видимому, в лингвистической литературе границы сдвигов очерчиваются неоправданно широко. С одной стороны, в группу сдвигов включаются полностью десинтаксизированные и подвергающиеся метонимическим и/или метафорическим переосмыслениям конструкции, формально соотносимые с повелительными предложениями, например, das Rührmichnichtan «мимоза, недотрога», der Springinsfeld (разг.) «ветрогон», der Taugenichts «бездельник, шалопай, негодник», das Stelldichein «свидание». Впрочем, как отмечает А. Линдквист, далеко не все так называемые императивные имена восходят к императивным предложениям. По его мнению, многие существительные, названные им «Satzwörter», в лингвистической литературе ошибочно соотнесены с императивными предложениями и в действительности восходят к повествовательным (Hassenpflug, Haberecht, Habenichts, Taugenichts, Tunichtgut, Wagehals, Störenfried) [17]. В современном немецком языке имеется также устойчивый сдвиг типа die Verstehste или der Verstehstemich, формально соотносящийся с моделью вопросительного предложения, но в действительности восходящий к вводному предложению, со значением «ум, понятливость, смекалка», ср.: Er hat keinen Verstehstemich «он недогадлив». С другой стороны, следует учитывать все те окказионализмы, которые имеют модели не только императивных имен, но и всех других типов предложений. Представляется, что это два разных явления.
Кроме отдельных слов и их составляющих могут быть субстантивированы словосочетания: Da war es wieder, jenes Bis-hierher-undnichtweiter... [24, S. 272], простые распространенные и нераспространенные предложения - повествовательные: ein Wolltemalund-konntenicht [25, S. 361], dieses Weißnichtwohin, Weißnichtwoher [24, S. 267], вопросительные: dieses Was-wäre-geworden-Wenn [25, S. 426], повелительные: mit vielen Schaudochmal [25, S. 130], эллиптированные: ...Und Gotti heilig will gerade ein Nun-aber-gute-Nacht sagen... Субстантивироваться могут также различные типы сложных предложений: Jetzt nicht allein bleiben, die kleine Überlegenheit nutzen und eben jenes elende Ach-was-heut-ist-heut, Wer-weiß- ob-wir-morgen-nicht-alle-schon-tot, jenes gräßliche TorSchlußgefühl, das er wohl herausspüren mochte [24, S. 278]; Erstlich den Feldküchenpjerden, für die war es vorbei mit dem betulichen Kommst-du-heut-nicht-kommst-du-morgen... [24, S. 308].
Иногда сентенциональные субстантиваты выполняют функции однородных членов предложения, при этом однородность наблюдается как между разными субстантиватами, так и между субстанти-ватом и другим существительным: Ein Mann ist degradiert von Heimkehrer zum Dableiber, zum Achgottweißwas [24, S. 558]. Целые словосочетания и предложения могут функционировать в качестве первого. атрибутивного члена поликомпонентных существительных: der Bishierherundnichtweiter-Verein, die normfromme Diekirchemußimdorfbleiben-Gemeinde, das erschreckend große Al-lesmußseine-grenzenhaben-Lager [25, S. 296], diesesIch-rette-euch-Gefühl [25, S. 341], die zweckmäßigste Wie-krieg-ich-Glanz-aufs-Koppel-Methode [24, S. 18], in diesem winzigen Als-war-nichts-geschehen-Land [24, S. 579]. Сложные предложения также могут выступать в качестве атрибутивных компонентов сложных слов: dieses Verweile-doch-du-bist-so-schön Gefühl [24, S. 82].
С точки зрения своей семантики подобного рода субстантиваты не однородны. Большинство из них представляет собой опредмеченное обозначение часто встречающихся в жизни людей типичных ситуаций и часто напоминает предложения-клише. Нередко субстантивации подвергаются высказывания героев произведений, изречения исторических личностей, а также актуальных в ту или иную историческую эпоху социальных девизов. Сентенциональ-ный характер их значения сближает их с пословицами и поговорками.
Под явлением, называемым субстантивированным инфинитивом, скрываются два взаимосвязанных, внешне одинаковых, но по своей сути разных явления. Неверным представляется любой номина-лизованный глагол с -еп квалифицировать как субстантивированный инфинитив. В рамках так называемых субстантивированных инфинитивов следует разграничить три группы слов: 1) устойчивые субстантивированные инфинитивы, т.е. лексикализо-ванные номинализации, не нуждающиеся в тексте вообще и зафиксированные большинством лексикографических источников с той или иной степенью точности, например, das Leben «жизнь», Ansehen «вид, внешность», Aufsehen «сенсация», Behagen «приятное чувство, удовольствие», Versprechen «обещание» и т.д.; 2) номинализованные предикаты, за которыми было бы целесообразно закрепить название «предикатные имена, предикатные номиналы», указывающие на пропозитивный характер данного номинализованного комплекса; 3) окказиональные субстантивированные инфинитивы (имеются в виду те случаи, когда они представлены в тексте как в самостоятельном синтаксическом употреблении, так и как зависимый член предложения без синтаксических опор, т.е. актантов).
Любой глагол может выступать в двух ипостасях - в виде субстантивированного инфинитива и как ядро номинализованной пропозиции - в зависимости от того, является ли номинализованная форма
с -еп простым, «голым» опредмеченным обозначением действия или она представляет собой компрессированный и преобразованный эквивалент предиката предложения с его актантами, cp. Reden ist Willensschwäche [26, S. 128]; Er hielt inne. «Ich sehe schon, mein Reden nützt viel» [27, S. 37].
Однако не всегда представляется возможным провести четкую грань между указанными разновидностями номинализаций с -еп. Если исходить из критерия возможности антецедентной или консеквентной ревербали- зуемости предикатных имен в тексте, то не всегда ясно, какова степень этой ревер-бализуемости и какая текстовая дистанция допустима между номинализованной и ревербализован-ной формами. Идеальным контекстом для номина-лизации предиката предложения следует считать ря-доположность номинализованных и номинализуе-мых конструкций, например: Wir, Kommunisten, sehen die Dinge anders als die Ausbeuter und ihre dienstbaren Geister. Unser Anderssehen gilt aber den Dingen. Es handelt sich um die Dinge, nicht um die Augen. Wenn wir lehren wollen, daß die Dinge anders gesehen werden sollen, müssen wir es an den Dingen lehren [28, S. 381].
В тексте часто наблюдается дистантное расположение номинализаций и их финитных форм. Кроме того, следует подчеркнуть опосредованный характер пропозитивных номинализаций, выражающийся в том, что номинализация может быть соотнесена с синонимами, антонимами, вообще многими другими средствами текста, обеспечивающими ре-ференциальное родство между номинализациями и их мотивирующими финитными эквивалентами.
Предложения, состоящие из номинализаций с пациентивами, но не имеющие агентива, при опоре на текст оказываются лично--субъектными номинативными предложениями: например: Das Hersagen und Herunterleiern der Gewehr- und Maschinengewehr teile. Das Waffenreinigen, und immer wieder das Waffenreini-gen. Das Ausbürsten der Röcke, das Befummeln der Hosennähte, das Polieren der Lederkoppel und Stiefel. Endlich das Putzen der Pferde [29, S. 403].
Говоря о субстантивации инфинитива и номи-нализации предиката, следует указать на высокую степень грамматизованности этих процессов. Нередки случаи номинализации как отдельно взятой грамматической формы, например, таких форм, как инфинитив I и инфинитив II в активе, пассиве или стативе, так и грамматической оппозиции в целом: ...Für ihn ging es um Recht gehabthaben, Freigesprochenwerden von der Geschichte... [24, S. 18]; Das meiste Leid kommt daher, daß sich so wenige Menschen auf das Vergessen und das Vergessenwerden einrichten [30, S. 196].
Субстантивация инфинитива и номинализация предиката по своей продуктивности и универсальности (в смысле охвата ими лексики языка) могут быть поставлены на один уровень с грамматическими категориями. Правда, некоторые лингвисты
указывают на те или иные группы глаголов, инфинитивные формы которых не могут быть субстантивированы. Однако сам факт выявления исключений, сама принципиальная возможность установления таких групп глаголов служат свидетельством высокой степени грамматичности этой модели. Более того, с точки зрения охвата глагольной лексики но-минализации с -еп характеризуются большей грам-матичностью, чем некоторые грамматические категории глагола. Так, если категория залога испытывает на себе ограничения синтаксического порядка (как известно, непереходные глаголы не способны к образованию пассива), то номинализации в немецком языке, как отмечает Й. Томан, не имеют каких-либо синтаксических или морфологических ограничений и основными дистрибутивными ограничениями являются семантические [31, S. 84], т.е. те же, что и факторы, противодействующие универсальному характеру таких грамматических категорий, как лицо, число, время и т.д. Б. Зандберг выдвигает даже гипотезу, что существует прямая связь между дефектностью темпоральной парадигмы глагола и исключениями в функционировании модели номи-нализации с -еп [32, S. 8]. Данное положение имеет принципиальное значение при решении вопроса, имеет ли место в каждом конкретном случае субстантивация инфинитива или номинализация предиката. Невозможность образования существительных с -еп от глаголов с дефектной парадигмой говорит в пользу тезиса о предикатном характере номинализа-ций. Некоторые семантические группы глаголов легко номинализируются с -еп, между тем как номи-нализации с другими суффиксами вообще невозможны или редки. Сюда относятся, например, глаголы звучания (das elektrische Summen des Lifts, ein leises Klopfen, ein Stöhnen, das Schluchzen der Frauen, das Rauschen der Brausen, das Quetschen, das Zischen der Schier, das Jaulen des Hundes).
Особого внимания заслуживают конверсивные отношения междуавтосемантичными и синсеман-тичными словами, в частности взаимопереход предлогов и существительных, предлогов и глаголов, звукоподражательных слов (onomatopoetica) и других частей речи (существительных, наречий, глаголов).
Предлоги исторически восходящие к наречиям, обнаруживают тесные связи и в современных языках, ср. англ. before (предлог): It's long before that, before (наречие): Whatever he did before at home I'm not sure [33, p. 76]; авторы грамматики Longman пишут: "Many of the same orthographic words can function as prepositions, subordinators, adverbs, and occasionally, even verbs and adjectives" [33, p. 76]; ср. далее: англ. outside I (предлог): It's sitting outside your house; outside II (наречие): He's gone outside; outside III (прилагательное): You can open the outside window; along I (наречие): дальше, вперед: to go along «идти дальше»; along II (предлог, указывающий на движение вдоль чего-л.); opposite I (суще-
ствительное): 1) противоположность; 2) лингв. антоним; opposite II (прилагательное): находящийся напротив, противоположный; opposite III (наречие) напротив, против; opposite IV (предлог) против, напротив, по другую сторону; нем. gegenüber (предлог 1) напротив, против; 2) по отношению к, в отношении; перед, в противовес, 3) по сравнению с и das Gegenüber 1) визави, сидящий, ... щая напротив; 2) живущий в доме напротив; сосед, -ка напротив; 3) высок. партнер, партнерша [34].
Фонетически сходные слова могут иметь в разных языках неодинаковые значения, ср. фр. vis-à-vis I (наречие уст.): визави, против, напротив, лицом к лицу; vis-à-vis II (предлог): напротив, по отношению к, по сравнению с; vis-à-vis III (существительное): 1) визави, лицо, стоящее напротив; 2) дом, сооружение и т.п., находящиеся перед окнами; 3) диванчик на двоих; коляска с двумя расположенными друг против друга сиденьями (XIX в.) [35]; англ. vis-à-vis I: 1) визави - человек, сидящий напротив; 2) встреча без свидетелей; 3) партнер; vis-à-vis II 2) (наречие): напротив, друг против друга; vis-à-vis III (предлог): 1) напротив, лицом к лицу; по сравнению с; нем. vis-à-vis I (предлог): напротив: vis-à-vis dem Hotel ist ein Park «напротив гостиницы расположен парк»; vis-à-vis II (наречие): визави, друг против друга [36].
Многие предлоги возникли в результате конверсии грамматических форм существительных или предложных конструкций, а также других частей речи, ср. : русск. вместо, ввиду вследствие, посредством, нем. anstelle, zufolge, infolge, aufgrund, mangels, zwecks и т.д.
Весьма распространены так называемые составные предлоги, иногда называемые также «предложными выражениями» [17, с. 430], «предлогопо-добными сочетаниями» [37], «опредложившимися сочетаниями» [12, с. 709]. Их количество колеблется во французском языке от 70 до 100, в русском языке зафиксировано 100 [12], в немецком общее количество предлогов составляет от 50 до 100, в грамматике английского языка Longman [33, p. 74] представлено 56 простых и десятки составных (complex prepositions), которые подразделяются на двуслов-ные, трехсловные и четырехсловные (всего 104).
Общим для анализируемых языков является то, что составные предлоги представляют собой комбинации простых предлогов со словами других, как правило, автосемантичных частей речи. Так, составные предлоги образованы по следующим моделям:
1. Предлог+существительное + предлог: фр. a côté de, de façon à; англ. in comparison with, by means of, in addition to, in accordance with; нем. in Bezug auf; русск. в зависимости от, в направлении к, в отличие от и т.д.
2. Предлог + существительное или существительное + предлог: фр. grâce à, histoire de; нем. in Anbetracht, im Gefolge; русск. по линии, по мере, по поводу, при условии; для английского языка данная модель не типична.
3. Другие части речи + предлог: фр. quitte à, proche de, étant donné; англ. apart from, because of, exclusive of, instead of; русск. вблизи от, вплоть до, соразмерно с, согласно с и т.д.
Достаточно тесное взаимодействие наблюдается между существительными, глаголами, реже прилагательными и междометиями. Здесь можно указать на разные группы по их степени конверсив-ной активности.
1. Междометия переходят только в одну часть речи, ср.: а) междометия — глагол: русск. бух!, бах! (разг. употребляется для обозначения глухого, отрывистого звука от удара, выстрела, грома и т.д.) — бухать, издавать глухой, отрывистый звук [20], тик-так
— тикать; кукареку! — кукарекать; нем. gack (междометие): кудах-тах-тах!; го-го-го! — gackeln (глагол): кудахтать, гоготать.
2. Междометия переходят в существительные: нем. wau, wau - дет гав!, гав! (лай собак) — der Wauwau - дет. собачка; hallelujah! - церк. аллилуйя
— das Hallelujah! - сущ. церк. аллилуйя; ah - междометие а, ах (возглас, выражающий как положительные, так и отрицательные эмоции: удивление, восхищение, разочарование, облегчение и т.п.) — das Ah - возглас «ах»; англ. ah! - ах!, а! (выражает восхищение, радость, удивление, горе, сомнение) — сущ. pl. ахи: there were ohs and ahs of delight - раздались восторженные охи и ахи; hallelujah - междометие аллилуйя; hallelujah — существительное аллилуйя; нем. hurra! - междометие ура! — das Hurra - крик «ура»; kikeriki! - междометие дет. кукареку — das Kikeriki - кукареку (крик петуха) — der Kikeriki - дет. петух; фр. cocorico - 1) кукареку; 2) перен. простореч. шовинистический выкрик; проявление французского шовинизма — coco - яйцо (на детском языке).
3. Междометия переходят в существительные и глаголы: фр. ahan - междометие ух! (возглас при напряжении усилий) — сущ. усилие, тяжелый труд; ahan — ahaner (глагол) - 1) надрываться, надсаживаться; кряхтеть; ухать (во время тяжелой работы); 2) тяжело дышать; нем. a^ - междометие ах, ой; эх, о — das Ach - возглас «ах» — ächzen - 1) охать, ахать; 2) скрипеть (о половицах, колесах и т.п.) — das Ächzen - 1) оханье, аханье; 2) скрип; bums! -междометие бум, бах, хлоп — der Bums - разг. толчок, глухой удар — bumsen - глухо грохотать, бухать; hops! - междометие гоп!, прыг! — der Hops -разг. прыжок, скачок — hopsen - разг. подпрыгивать, скакать, прыгать; англ. hurrah - 1) междометие ура!; 2) существительное крик «ура!», 3) глагол кричать ура; нем. ticktack - междометие тик-так (ономатопоэтическое изображение хода часов) — die Ticktack - дет. тик-так (часы) — ticken - глагол тикать (о часах); фр. tic-tac, tic tac - междометие тик-так — тиканье (часов) — tictaquer - глагол тикать (о часах); нем. miau - междометие мяу! — das Miau -мяуканье — miauen - мяукать — das Miauen - мяуканье; англ. mew - междометие мяу — (to) mew -
мяукать ^ mew - мяуканье; hush I - междометие тише!, замолчи!, прекратите ^ hush II сущ. тишина, молчание ^ hush III - глаг. 1) водворять тишину; заставлять замолчать; успокаивать, убаюкивать; hushaby I - межд. баю-баю! ^ hushaby II - сущ. колыбельная; ^ hushaby III - глагол, замолчать, притихнуть, тихо себя вести.
Некоторым фонетически и графически сходным словам приписывается неодинаковый категориальный статус. Так, слово кукареку в русском, французском и немецком языках представлено в соответствующих словарях, между тем как в английском языке находим существительные и глаголы без междометного коррелята, ср. cock-a-doodle-doo - (сущ.) 1) кукареку, 2) детск. петух, петушок ^ (to) cock-a-doodle-doo - глаг. кукарекать. Такие же отношения конверсии существуют в английском языке между лексемами (to) crow - кричать «кукареку» и crow -(сущ. ) пение петуха.
4. Междометия переходят в классы существительных, глаголов, прилагательных и наречий: англ. bang I - (междом.) бах!, бац! ^ bang II - (сущ.) сильный удар; внезапный шум ^ bang III - (нар.) разг. как раз, прямо; вдруг, внезапно ^ bang IV - (глаг.) 1) ударить, стукнуть; 2) хлопать; 3) грохотать; bowwow I - звукоподраж. гавканье, собачий лай ^ bowwow II - (дет.) собака, гав-гав ^ bow-wow III - (при-лаг.) резкий, безапелляционный ^ bow-wow IV -(глаг.) лаять.
Иногда сходный фонемный комплекс в разных языках может иметь разные частеречные и семантические характеристики, ср. англ. hush-hush - 1) (сущ. амер. разг.) тайная политика; 2) (прилаг. разг.) тайный, секретный, не подлежащий разглашению; 3) (глаг.) успокаивать, утихомирить; нем. hush! -(междом.) раз-два; шмыг; живо: husch, weg war er: раз-два, его как ветром сдуло; der Husch - (разг.) auf einen Husch - на минутку; im Husch - мигом, молниеносно, в одно мгновение, huschen - (глаг.) прошмыгнуть, промелькнуть, пробежать и т.д.
Нередко автосемантичные слова и словосочетания, в свою очередь, употребляются как междометия, ср. русск. боже мой!, нем o Gott! Donnerwetter! Himmeldonnerwetter!, англ. o God! Heaven!: She looks pretty! - боже! Да она хорошенькая!, фр. diantre! -черт!, черт возьми!, miséricorde! - пощадите!, помилуйте ! и т.д.
Термин конверсия толкуется в последние годы для обозначения весьма разнородных явлений. Это особенно характерно для некоторых немецких дери-ватологов. Так, в одном из новейших крупных исследований по немецкому словообразованию термином конверсия обозначены качественно разные словообразовательные явления [38]. Здесь наблюдается размывание границ термина конверсия. В связи с этим уместным представляется высказывание Боду-эна де Куртенэ о том, что «видеть в известном языке. категории другого языка не научно; наука
не должна навязывать объекту чуждые ему категории и должна отыскивать в нем только то, что в нем живет, обусловливая его строй и состав» [39, с. 26].
Итак, конверсия как способ словообразования и особая разновидность транспозиции играет в языке большую роль, во-первых, в обогащении вокабуляра языка, о чем свидетельствуют лексикографические источники, во-вторых, благодаря конверсии обеспечивается когезия и когерентность текста. Кроме того, конверсия обусловливает взаимопроницаемость авто- и синсемантичных частей речи.
ЛИТЕРАТУРА
1. Sweet H. A Short Historical English Grammar. Oxford: Oxford University Press, 1892. 280 p.
2. Смирницкий А. И. Лексикология английского языка. М.: Изд-во лит. на иностр. языках, 1956. 228 с.
3. Кубрякова Е. С. Словообразование // Общее языкознание. Внутренняя структура языка. М.: Наука, 1972. С. 344-393.
4. Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. 682 с.
5. Marchand H. On a question of contrary analysis // English studies 44. 1963. P. 176-187.
6. Aronoff M. Contextuals // Language 56. 1980. P. 744-758.
7. Clark E., H. Clark. When noun surface as verbs // Language 55. 1979. P. 767-811.
8. Kiparsky P. Remarks on denominal verbs // Complex predicates / Ed. A. Alsina. Stanford, 1997.
9. Farrell P. Comments on the paper by Lieber // Morphology and its relation in phonology and syntax / Ed. S. Lapointe. Stanford, CA, 1998.
10. Аракин В. Д. Сравнительная типология английского и русского языков. Л.: Просвещение, 1979. 255 с.
11. Уфимцева А. А. Слово в лексико-семантической системе языка. М.: Наука, 1968. 198 с.
12. Русская грамматика. М.: Наука, 1980. Т. I. 783 с.
13. Fleischer W. Wortbildung der deutschen Gegenwartsprache. Leipzig, 1976. 363 S.
14. Степанова М. Д. Методы синхронного анализа лексики. М.: Высшая школа, 1968. 201 с.
15. Malkiel Y. Derivational catégories // Universals of Human Language, vol. III: Word Structure, Stanford, Stanford University Press. Р. 125-149.
16. Смирницкий А. И. По поводу конверсии в английском языке // Иностранные языки в школе. 1954. №3. С. 12-24.
17. Гак В. Г. Сравнительная типология французского и русского языков. Л.: Просвещение, 1977. 286 с.
18. Paul H. Deutsche Grammatik. Bd. V. Wortbildungslehre. Halle (Saale), 1956. 142 S.
19. Lewandowski Th. Linguistisches Wörterbuch. Bd. 2. Heidelberg-Wiesbaden, 1994. 882 S.
20. Реформатский А. А. Введение в языковедение. М.: Аспект-Пресс, 1996. 536 с.
21. Павлов В.М. Понятие лексемы и проблема отношений синтаксиса и словообразования. Л.: Наука, 1985. 300 с.
22. Wangenheim I. von. Die Entgleisung. Roman-Zeitung, 1984. 1.
23. Schirmer B. Doktorspiel. Roman - Zeitung, 1981. 10.
24. Schulz. Laufen ohne Vordermann. Berlin, 1979.
25. Kant H. Das Impressum. Berlin, 1972.
26. Wogatzki B. Romanze mit Amélie. Roman-Zeitung, 1980. 4.
27. Kaufmann W. Stimmen im Sturm. Roman-Zeitung, 1981. 8.
28. 28 Brecht B. Vorwärts und nicht vergessen... Moskau, 1976.
29. Strittmatter E. Wundertäter Bd. 1. Moskau, 1962.
30. Weisenborn G. Memorial. Berlin; Weimar, 1974.
31. Toman J. Wortsyntax. Eine Diskussion ausgewählter Probleme deutscher Wortbildung // Linguistische Arbeiten. Bd. 137. Tübingen, 1983.
32. Sandberg B. Die neutral -(e)n- Ableitung der deutschen Gegenwartssprache // Göteborger germanistische Forschungen. 1976. Bd. 15.
33. Longman Grammar of Spoken and Written English. London, 1999. 1204 p.
34. Новый большой англо-русский словарь / Под ред. Ю. Д. Апресяна. М.: Русский язык, 2000.
35. Гак В. Г., Ганшина К. А. Новый французско-русский словарь. М.: Русский язык, 1994. 1194 с.
36. Новый большой немецко-русский словарь. М.: АСТ - Аст-рель, 2010.
37. Duden. Bd. 4. Die Grammatik. Leipzig - Wien - Zürich, 2005. 1343 S.
38. Fleischer W., Barz I. Wortbildung der deutschen Gegenwartssprache. Leipzig, 2011. 480 S.
39. Бодуэн де Куртенэ И. А. Некоторые общие замечания о языковедении и языке. СПб.: печ. В. И. Головина, 1871. 38 с.
Поступила в редакцию 25.11.2014 г.
ON THE TERM "CONVERSION" IN WORD FORMATION © R. Z. Muryasov
Bashkir State University 32 Zaki Validi St., 450076 Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia.
Phone: + 7 (347) 273 67 78.
Email: rector@bsunet.ru
The term "conversion" coined by the English linguist H. Sweet to denote a special way of derivation lacking word-formation markers (affixes) was originally used in a quite strict sense and covered a definitely delimited set of phenomena. For the last decades, this term has meant a wide range of phenomena in different languages. In German, for example, word-formation conversion includes a number of heterogeneous factors, such as the substantivization of the infinitive or the adjective, adjectivization, adverbialization and verbalization. However, when forming the verb from other parts of speech, they do not take into account the double nature of the suffix -en that is used as a derivational affix, on the one hand, and as the formal marker of the infinitive, on the other hand. Peculiarities of the extended variants of this morpheme (cp. -en, -zen, -igen, -ern and so on) are also not taken into consideration. Ablaut-like forms seem to be incorrectly placed among conversions since they cannot be called the links of the form-building chains of the verb (der Wurf, der Zug, der Flug etc.) The conversion of autosemantic and synsemantic parts of speech, i.e. transformation of prepositions and interjections into nouns, adjectives, adverbs and vice versa, change of autosemantic parts of speech into function words are of particular interest. The same model of conversion has different degrees of productivity and frequency in various languages, for example, the German language finds no limit in the substantivization of infinitives, conversion between nouns and adjectives is very common for the French language. In the Germanic languages we can observe not only the conversion of verbal stems into nouns but also the nominalization of the analytical forms of verbs (in English: might have been (the modal verb might + the perfect form of the verb to be) ^ might-have-been I. "noun 1. missed opportunity; 2. a loser", might-have-been II. "adj. frustrated, unfortunate"; in German: das Lieben und Geliebtwerden "to love and being loved" and so on).
Keywords: conversion, transposition, autosemantic parts of speech, synsemantic parts of speech, interconversion, interpenetration, inflectional paradigm, ablaut forms, ablaut-like forms, prepositions, complex prepositions, compound prepositions, prepositionlike constructions, interjections, interjectional phrases.
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at bulletin_bsu@mail.ru if you need translation of the article.
REFERENCES
1. Sweet H. A Short Historical English Grammar. Oxford: Oxford University Press, 1892.
2. Smirnitskii A. I. Leksikologiya angliiskogo yazyka [Lexicology of the English Language]. Moscow: Izd-vo lit. na inostr. yazykakh, 1956.
3. Kubryakova E. S. Slovoobrazovanie Obshchee yazykoznanie. Vnutrennyaya struktura yazyka. Moscow: Nauka, 1972. Pp. 344-393.
4. Lingvisticheskii entsiklopedicheskii slovar' [Linguistic Encyclopedic Dictionary]. Ed. V. N. Yartsevoi. Moscow: Bol'shaya Rossiiskaya entsiklopediya, 2002.
5. Marchand H. English studies 44. 1963. Pp. 176-187.
6. Aronoff M. Contextuals Language 56. 1980. Pp. 744-758.
7. Clark E., H. Clark. When noun surface as verbs Language 55. 1979. Pp. 767-811.
8. Kiparsky P. Complex predicates. Ed. A. Alsina. Stanford, 1997.
9. Farrell P. Morphology and its relation in phonology and syntax. Ed. S. Lapointe. Stanford, CA, 1998.
10. Arakin V. D. Sravnitel'naya tipologiya angliiskogo i russkogo yazykov [Comparative Typology of English and Russian Languages]. Leningrad: Prosveshchenie, 1979.
11. Ufimtseva A. A. Slovo v leksiko-semanticheskoi sisteme yazyka [Word in the Lexical-Semantic System of Language]. Moscow: Nauka, 1968.
12. Russkaya grammatika [Russian Grammar]. Moscow: Nauka, 1980. T. I.
13. Fleischer W. Wortbildung der deutschen Gegenwartsprache. Leipzig, 1976. 363 S.
14. Stepanova M. D. Metody sinkhronnogo analiza leksiki [Methods for Simultaneous Analysis of Vocabulary]. Moscow: Vysshaya shkola, 1968.
15. Malkiel Y. Universals of Human Language, vol. III: Word Structure, Stanford, Stanford University Press. Pp. 125-149.
16. Smirnitskii A. I. Inostrannye yazyki v shkole. 1954. No. 3. Pp. 12-24.
17. Gak V. G. Sravnitel'naya tipologiya frantsuzskogo i russkogo yazykov [Comparative Typology of French and Russian Languages]. Leningrad: Prosveshchenie, 1977.
18. Paul H. Deutsche Grammatik. Bd. V. Wortbildungslehre. Halle (Saale), 1956. 142 S.
19. Lewandowski Th. Linguistisches Wörterbuch. Bd. 2. Heidelberg-Wiesbaden, 1994. 882 S.
20. Reformat-skii A. A. Vvedenie v yazykovedenie [Introduction to Linguistics]. Moscow: Aspekt-Press, 1996.
21. Pavlov V.M. Ponyatie leksemy i problema otnoshenii sintaksisa i slovoobrazovaniya [The Concept of Lexeme and the Problem of Relations of Syntax and Word Formation]. Leningrad: Nauka, 1985.
22. Wangenheim I. von. Die Entgleisung. Roman-Zeitung, 1984. 1.
23. Schirmer B. Doktorspiel. Roman - Zeitung, 1981. 10.
24. Schulz. Laufen ohne Vordermann. Berlin, 1979.
25. Kant H. Das Impressum. Berlin, 1972.
26. Wogatzki B. Romanze mit Amélie. Roman-Zeitung, 1980. 4.
27. Kaufmann W. Stimmen im Sturm. Roman-Zeitung, 1981. 8.
ISSN 1998-4812
BeciHHK EamKHpcKoro yHHBepcHTeTa. 2014. T. 19. №4
1479
28. Brecht B. Vorwärts und nicht vergessen... Moskau, 1976.
29. Strittmatter E. Wundertäter Bd. 1. Moskau, 1962.
30. Weisenborn G. Memorial. Berlin; Weimar, 1974.
31. Toman J. Wortsyntax. Eine Diskussion ausgewählter Probleme deutscher Wortbildung Linguistische Arbeiten. Bd. 137. Tübingen, 1983.
32. Sandberg B. Göteborger germanistische Forschungen. 1976. Bd. 15.
33. Longman Grammar of Spoken and Written English. London, 1999.
34. Novyi bol'shoi anglo-russkii slovar' [New Large English-Russian Dictionary]. Ed. Yu. D. Apresyana. Moscow: Russkii yazyk, 2000.
35. Gak V. G., Ganshina K. A. Novyi frantsuzsko-russkii slovar' [New French-Russian Dictionary]. Moscow: Russkii yazyk, 1994.
36. Novyi bol'shoi nemetsko-russkii slovar' [New Large German-Russian Dictionary]. Moscow: AST - Astrel', 2010.
37. Duden. Bd. 4. Die Grammatik. Leipzig - Wien - Zürich, 2005. 1343 S.
38. Fleischer W., Barz I. Wortbildung der deutschen Gegenwartssprache. Leipzig, 2011. 480 S.
39. Boduen de Kurtene I. A. Nekotorye obshchie zamechaniya o yazykovedenii i yazyke [Some General Notes on the Linguistics and Language]. Saint Petersburg: pech. V. I. Golovina, 1871.
Received 25.11.2014.
