CC BY
35К НАТУРАЛИСТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ КОММУНИКАЦИИ И ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЯЗЫКА (Сводный реферат)
Adornetti I., Ferretti F. The pragmatic foundations of communication: An action-oriented model of the origin of language // Theoria et historia scientiarum. - Torun, 2014. -
P. 63-80.
Ferretti F.
The social mind // Cartographies of the mind / Ed. by Marraffa M., De Caro M., Ferretti F. - Dordrecht, 2007. - P. 295-308.
Ferretti F.
The social brain is not enough: On the Importance of the ecological brain for the origin of language // Frontiers in psychology. - Pully, 2016. -Vol. 7. - Р. 1138. - DOI: 10.3389/fpsyg.2016.01138
В науке и философии есть ряд вопросов о природе человека, о его отличии или сходстве с животными, о природе социального взаимодействия, на которые до сих пор не получено убедительного ответа. Однако в последние годы с развитием эмпирических когнитивных исследований мы приближаемся к решению некоторых из этих проблем. Итальянские исследователи Инес Адорнетти (Ines Adornetti) и Франческо Ферретти (Francesco Ferretti) обращаются к последним исследованиям в когнитивной науке, чтобы ответить в своих статьях на два вопроса - как у людей появился язык и как возможно совместить социальное и биологическое при исследовании природы человека и общества.
В обоих случаях важную роль играют зеркальные нейроны. Когда человек смотрит на действие другого человека, это действие посредством зеркальных нейронов отражается в определенной зоне моторного кортекса.
296
То есть созерцания этого действия ведет к его пониманию. Из работы зеркальных нейронов, а также из жестов, которые ее сопровождают, и рождается человеческий язык.
Франческо Ферретти утверждает, что ментализация, или способность представлять себе действие и замыслы других, в том числе ошибочно, предшествует появлению языка. Ментализация при этом обладает двойственной природой - биологической, основанной на действии нейронов, и социальной, возникающей вследствие развития языка и его обратного влияния на ментализацию. Ферретти также рассматривает значение экологического мозга для эволюции человека и появления речи.
Прагматические основания коммуникации
В статье «Прагматические основания коммуникации: модель происхождения языка, ориентированная на действие» [Adornetti, Ferretti, 2014] И. Адорнетти и Ф. Ферретти предлагается натуралистическая модель языка, которая учитывает эволюционную перспективу его появления и развития. Авторы начинают с критики до сих пор господствующей универсальной грамматики Хомского (картезианской по своему существу), в которой язык возникает «как бы внезапно» и в дальнейшем не эволюционирует. Язык при этом не имеет внешних референтов (external references). Подобная позиция вызывает целый ряд вопросов. В соответствии с картезианскими допущениями в этой модели действует постулат об уникальности человека как вида и о превосходстве сознания над телесностью (mental superiority), который отнюдь не так очевиден.
Главный тезис критики состоит в том, что глубинная структура языка, по Хомскому, находится внутри мозга и совершенно не зависит от внешней среды. Отталкиваясь от компьютерной метафоры, Хомский в своей модели утверждает, что мысль - это ментальное предложение, основной характеристикой которого является формальность (formality). Потому для Хомского важно, как символы комбинируются друг с другом, а не со средой. Такая бестелесная и отстраненная модель языка, как указывают авторы, не подходит для решения вопроса о происхождении человеческого языка.
Затем авторы переходят к критике кодовой модели коммуникации (code model of communication). Согласно этой модели коммуникация возможна потому, что говорящий переводит логическую форму в абсолютно идентичные слова, а слушающий благодаря этому может их декодировать и воспринять. Но в кодовой модели, по мнению Адорнетти и Ферретти, совершенно не учитывается прагматический аспект языка, который имеет огромный вес. Эксперименты с больными аутизмом ясно доказывают данное положение. Важно не само сообщение, а общее для конкретного процесса коммуникации понимание того, что сообщение может служить сви-
297
детельством (evidence) для подразумеваемого заключения. Вопрос об интенциях говорящего предшествует вопросу о том, что именно он говорит. При этом важен сам контекст, в котором происходит коммуникация.
Укоренение языка в контексте является частью более общего вопроса -укоренения (grounding) организма в среде. Здесь авторы отталкиваются от теории воплощенного сознания (emdodied cognition). Они полагают, что человек познает не только разумом, но и всем телом. Вторая часть их аргумента гласит, что воплощенное сознание не противоречит жестикуляционной модели появления языка.
Теория воплощенного познания предполагает, что познание осуществляется всем телом. При этом перцепция и познание являются действиями сами по себе. Познание укорено в действии. Оно активно в том смысле, что оно отбирает, категорирует, предвосхищает. Знать что-то означает иметь возможность задействовать сенсомоторные навыки и использовать объект. Здесь авторы утверждают, что важнейшей проблемой является проблема укоренения символа: как значение символа может быть укоренено в чем-то, кроме другого бессмысленного символа?
К ответу на этот вопрос Адорнетти и Ферретти подходят с точки зрения когнитивно-прагматического понимания укоренения. Они утверждают, что непосредственное окружение индивида является ключевым элементом, определяющим его поведение. Среда служит не только источником сдержек и возможностей, но также и контекстом, который придает действиям смысл.
Исходя из этого, они приходят к объяснению источников происхождения языка. Сначала они устанавливают связь между действием и языком. Моторная система (motor system) производит действие, соответствующее контексту и функционально организованное как направленные на цель моторные акты. (goal-directed motor acts). Нейроисследования показали связь некоторых аспектов обработки языка с организацией и активностью человеческого моторного кортекса. Например, когда люди читают слова, обозначающие какое-то действие, соответствующие зоны моторного кортекса активируются. И наоборот, если нейроны в левом внутреннем фронтальном кортексе повреждены, это ведет к трудностям понимания действия.
Показав отношения между языком и действием, авторы переходят к соединению ориентированных на действие моделей языка с жестикуляционными моделями. Моторная система играет важную роль не только в высших когнитивных функциях, таких как понимание языка или говорение. Моторная система также играла важную роль в развитии человеческого языка из основанной на жестах системы коммуникации.
В связи с этим особую ценность для исследователей имеют зеркальные нейроны. Их называют зеркальными, потому что они создают некую зеркальную связь между перцепцией и действием. Нейроны как бы набрасывают картину внешней реальности (mapping of external reality) на наши внутренние репрезентации. Их функциональная роль имеет большое зна-
298
чение для объяснения происхождения языка, потому что в первую очередь они ответственны за имплицитное, прагматическое и нерефлексивное понимание. Когда человек видит действие другого, эти нейроны активизируются и представляют это действие через симуляцию в премоторном кортексе. Таким образом наблюдатель получает представление о предмете (objective), связанном с этим действием. То есть коммуникативный жест отправителя воспроизводит (retrieve) в получателе нейронные сети, которые запускают моторную репрезентацию того же действия и таким образом позволяют понять сообщение отправителя.
Эта гипотеза подтверждается исследованиями обезьян и приматов. В ходе исследований обнаружилось, что вокальная коммуникация скорее предзадана природой и сильно ограниченна, а жестикуляционная коммуникация вариативна и развивается в течение жизни.
Таким образом, авторы, установив связь между языком и действием, показали появление языка из жестов через развитие моторной системы.
Унитарный разум
В статье «Социальный разум» [Ferretti, 2007] Франческо Ферретти предлагает унитарную концепцию человеческого разума в противовес дуалистической, до сих пор господствовавшей в социальных науках. Главный его тезис состоит в том, что разум - это продукт двухстороннего конститутивного процесса (two-way constitutive process), т.е. продукт одновременно и внутренних, и внешних по отношению к индивиду факторов. В качестве аргументов автор прибегает к исследованиям когнитиви-стики и нейронауки.
Автор начинает с критики разделения наук на естественные и социальные (постулирующие автономию социальной реальности) и примата внешнего над внутренним, из-за которых биологическая часть оказывается в природе человека маргинальной. Далее он развивает критику, обращаясь к фигуре Дюркгейма и его последователей. У них индивидуальная природа становится неопределенным материалом, который социальная реальность определяет и трансформирует. Эта идея выражается в теориях лингвистического детерминизма, согласно которым язык определяет мышление. В таких теориях пластичный и неопределенный разум остается базовой посылкой. Автор, вслед за Туби и Космидесом (Tooby and Cosmides), утверждает, что необходимо преодолеть дуальное рассмотрение социального в отрыве от биологического.
Вторая часть его критики направлена против современного развития идей Выготского. Для Выготского особенность человеческого существования гарантируется через приобретение речи. Речь выступает как внешний по отношению к индивиду инструмент, продукт социально-исторических изменений. Все высшие психологические функции являются результатом
299
интериоризации социальных отношений. Сюда включаются даже психологические факторы внутри индивида.
Развивая идеи Выготского о первичности внешних факторов, Деннет и Кларк вводят термин «внешние подмостки» (external scaffolding), который означает общественный язык (public language), систему символов, которую индивиды получают с рождением и которая вторгается в их разум. Но эксперименты в области когнитивной науки показывают, что «научение языку» (language acquisition) наталкивается на серьезные внутренние ограничения. Приобретение новой лексики требует сложно структурированного разума. Так что попытка Выготского и последователей остается на позициях дуализма и, соответственно, страдает от тех же недостатков. Потому нужна другая, унитарная концепция разума. Необходимо рассматривать двухсторонний конститутивный процесс, чтобы ответить на вопрос об отношениях разума и общества.
Биокогнитивные основания общества
Ферретти утверждает, что нельзя понять человеческое общество, если абстрагироваться от биопсихологических характеристик индивида. То есть число индивидов в группе и тип отношений, который они формируют, на самом деле ограничен биокогнитивной системой, характерной для социальных животных. Для поддержания социальных отношений нужна сложная нервная система. Мозг при этом выступает как биологическая машина предсказания и предвидения действия других. Чем сложнее вид, тем сложнее система предвидения. Таким образом, наличие социального интеллекта - это наличие системы понимания (comprehension) и предвидения (prediction) поведения, т.е. система интерпретации.
Последовательная континуистская, натуралистическая точка зрения утверждает, что ментализация (способность понимать и предсказывать чужое поведение через атрибуцию ментальных состояний) должна включать и биологическую природу человека. Ответом на этот теоретический вызов является изучение зеркальных нейронов, которые впервые нашли в премоторном кортексе макак. Он активируется, когда обезьяна совершает направленные действия. Цель здесь является ключевым деноминатором поведения. У человека эта система начинает работать, не только когда он совершает действие, но и когда он смотрит на то, как действует кто-то другой. То есть в этой симуляционной модели стирается различие между действующим и смотрящим.
Подтверждением этой модели являются два важных когнитивных умения: имитация и эмпатия. Уже в возрасте 12-21 дней дети могут имитировать речь (открывать рот, показывать язык), хотя субъективной репрезентации у них еще нет и быть не может. Тем не менее примитивные отношения я - другой (self - other) уже устанавливаются. Ребенок разделяет
300
это мы-центричное (we-centric) пространство с другими индивидами, населяющими мир.
Далее Ферретти рассматривает теорию Галлеза (Gallese) о том, что те же механизмы лежат и в основе эмпатии. Наблюдение за действиями других также ведет к тому, что возникают эмоции и чувства, выходящие за пределы концептуальной классификации действия. То есть понимание аффективных выражений поведения происходит автоматически и без посредничества высших когнитивных функций. Воплощенная симуляция (embodied simulation) дает нам ответ на вопрос о том, как это происходит. Разум здесь предстает как резонансный механизм, как система, которая внутри себя симулирует то, что происходит снаружи. Но в этой теории остается неясной роль теории разума1. Хотя симуляционная теория дает важные указания о когнитивных компонентах, лежащих в основе способностей выстраивать отношения (relation-building capacities), ясно, что эти построения не дают исчерпывающего объяснения способа взаимодействия людей. Во-вторых, резонансный механизм Галлеза вступает в противоречие с представлением о разуме как о репрезентативно-символической системе. Ферретти же полагает, что обе эти позиции могут быть взаимодополняемы. В-третьих, автор статьи утверждает, что возможно совместить филогенез метарепрезентаций с континуистской концепцией.
Настоящая дорога к объяснению отношения между разумом и обществом - это путь концепции коэволюции внутренних и внешних факторов. Теория разума выступает как ментализационная система, свойственная и людям, и животным.
Исследования филогенеза ментализации показывают, что отношения между метарепрезентацией и первичной репрезентацией являются разными уровнями и разными формами метарепрезентации. Метарепрезентация понимается в двух смыслах: 1) как репрезентация репрезентации; 2) как репрезентация репрезентации в качестве репрезентации.
Животные не обладают метарепрезентацией во втором смысле, но обладают способностью к репрезентации репрезентации. Средним уровнем метарепрезентации является вторичная репрезентация. Она характеризуется таким важным свойством, как способность к приостановке (suspend) через процесс расщепления (decoupling) в ролевой игре. То есть подобная приостановка позволяет вторичным репрезентациям предстоять как гипотетические или виртуальные ситуации, в которых возможна многовариантная картина. Причем эта картина даже может быть противоречивой. К примеру, представление банана в качестве пистолета.
Здесь автор вводит, вслед за Зюддендорфом и Витеном (Suddendorf and Whiten), понятие сортировочного разума (collating mind), который спо-
1 Теория разума (theory of mind) себе и другим.
- способность приписывать ментальные состояния
301
собен на сложную концептуальную активность. Он способен на понимание устойчивости предмета, эмпатию, имитацию, интерпретацию внешних репрезентаций как узнавания себя в зеркале. Эти способности присутствуют как у двухлетнего ребенка, так и у больших обезьян. И эти способности находятся во вторичных репрезентациях, которые предстают как фундаментальный мост от первичных репрезентаций к метарепрезентациям в полном смысле. Остается вопрос о том, как именно происходит этот переход.
Коэволюция языка и ментализации
Ферретти указывает, что особенностью теории разума является способность интерпретировать чужое поведение даже тогда, когда это поведение расходится с нашим представлением о правильности. Для понимания подобного поведения весьма важными являются пропозициональные отношения (propositional attitude ascription), потому что они связаны с особым классом лингвистических конструкций - комплементными структурами (complement structure), к которым относятся структуры предложений, в которых объект главного глагола, выражающего ментальное состояние (думать, верить и т.п.), вводит подчиненные предложения. То есть язык и теория разума связываются через возможности синтаксиса по конструированию сложных комплементных структур. Только язык дает необходимые инструменты репрезентации, которые позволяют когнитивной системе приписывать себе и другим ментальные состояния, наделенные пропозициональным содержанием.
Затем автор снова ставит вопрос: что было раньше - ментализация или язык? Какой из факторов конституирует другой? Автор утверждает, что вербальная коммуникация основывается на механизме, функциональная задача которого - интерпретация поведения. То есть сначала есть этот механизм, который делает возможным появление языка и влияние языка на теорию разума.
Утверждение, что ментализация первична по отношению к языку, не исключает того факта, что язык после своего появления имеет обратный эффект на способность к ментализации. Таким образом, автор утверждает, что уходит от теорий, утверждающих первичность внешних факторов по отношению к внутренним. Ферретти утверждает, что отношения между языком и ментализаций надо рассматривать как коэволюционный процесс.
О значении экологогического разума
В статье «Социального мозга недостаточно» Франческо Ферретти [Теггей^ 2016] утверждает, что отличительной чертой человеческого языка является способность конструировать нарративы, а не возможность соци-
302
альной коммуникации; т.е. так называемого социального мозга (social brain) недостаточно для появления человеческого языка. Автор утверждает, что помимо социального мозга человечеству был необходим экологический мозг (ecological brain), подразумевающий пространственно-временное мышление.
Значимость экологического мозга проявляется, по мнению Феррет-ти, в способности к конструированию нарратива. Соглашаясь с такими авторами, как Томпсон, Корбаллис и Макбрайд, автор утверждает, что нарративность является специфической чертой человеческого языка. Главная функция нарратива - доступ к опыту, полученному другими, что играет важную адаптивную роль. Ферретти приводит пример из статьи Готшалла, сравнивающего нарратив с симулятором полета. Точно так же, как симулятор полета позволяет пилоту развить свое мастерство, оставаясь в безопасности, нарратив позволяет получить знание о ситуациях, в которых человек непосредственно не находился. Для подтверждения своей гипотезы Ферретти требуется доказать два тезиса: то, что способность рассказывать истории первична по отношению к языку, и то, что язык появляется как средство более эффективно рассказывать истории.
Перед тем как приступить к доказательству Ферретти рассматривает противоположную гипотезу - гипотезу о достаточности социального мозга для возникновения языка. Основным тезисом сторонников этой теории является идея того, что эволюция мозга высших приматов была обусловлена вызовами не экологического, а социального характера. Одним из основных свойств социального мозга является способность воспринимать как произвольные, так и непроизвольные коммуникативные сигналы. Однако самым интересным объектом изучения являются именно произвольные сигналы, и это подводит автора к теме остенсивного характера коммуникации и теории соответствия (Revelance Theory), предложенной Спербе-ром и Уилсоном. Теория соответствия исходит из того, что содержание сообщения и стоящие за ним намерения не всегда совпадают. Таким образом, для успешной коммуникации человечеству требуется способность к «считыванию мыслей» (mind-reading device). Так, например, когда мы хотим попросить официанта принести нам новую бутылку вина, нам достаточно установить с ним визуальный контакт, так как мы предполагаем, что он способен считать это намерение. В этой ситуации мы имеем дело с двумя видами интенции: информативной - мы хотим, чтобы официант принес нам новую бутылку, и коммуникативной - мы хотим, чтобы он узнал о нашем желании. Эти два вида интенции лежат в основе остенсивной коммуникации.
Итак, одним из основных свойств социального мозга является способность к остенсивной коммуникации, которая, в свою очередь, подразумевает способность к «считыванию мыслей». Но для того чтобы понять, являются ли эти способности достаточными для появления человеческого языка, автор предлагает рассмотреть способы животной коммуникации у
303
высших приматов и выяснить, свойственна ли остенсивная коммуникация им. Афористически этот вопрос был выражен в названии статьи Премак и Вудруф «Есть ли у шимпанзе теория сознания?». Некоторые исследователи утверждают, что, хотя мы и можем говорить о существование такой «теории», она гораздо слабее, чем у человека. Шимпанзе, например, способны приписывать другим приматам желания и ощущения, но не намерения. Однако Ферретти считает, что для того чтобы судить о наличии ос-тенсивной коммуникации у животных, нам требуется обратить внимание на способность привлекать внимание к намерению совершить акт коммуникации. Критерием наличия такой способности, по мнению автора, является визуальный контакт. Он утверждает, что высшие приматы вполне способны на общение посредством визуального контакта. Таким образом, остенсивная коммуникация не является исключительно человеческой чертой, а следовательно теории социального мозга недостаточно для объяснения происхождения человеческого языка.
Ферретти признает, что язык появляется как результат кооперации между людьми и что это положение полностью соответствует теории социального мозга. Однако, по его мнению, экологический мозг также необходим для успешной кооперации и именно он является залогом существования способности к созданию нарратива. Далее Ферретти приступает к обсуждению экологического мозга и нарратива. Две основные характеристики последнего, по мнению автора, - темпоральность и возможность установления причинно-следственных связей. Но для темпоральности недостаточно считывания мыслей, социальной способности, о которой ранее шла речь. Требуется нечто вроде способности к «путешествию во времени», т.е. к возможности мысленно переживать события прошлого и будущего (Mental Time Travel, MTT). Эта способность развивается в олдувай-скую эпоху благодаря значительным затратам времени, которые требовались для производства орудий и преодоления больших расстояний между местами изготовления инструментов и охотничьими угодьями. Ферретти полагает, что именно из-за такого расширения пространства и времени возникает навык создания историй.
Для подтверждения своей гипотезы автор провел ряд экспериментов на детях с аутизмом. Целью исследования было установление связи между отсутствием нарративных навыков, характерным для детей-аутистов, и неспособностью осуществлять мысленные путешествия во времени. Результаты исследования подтвердили наличие этой связи. Однако для возникновения нарративных способностей важны не только «путешествия во времени», но и навигация в пространстве. Как и навигация, рассказ предполагает наличие определенной цели и оптимального пути ее достижения. Таким образом, связный дискурс во многом похож на правильно построенную траекторию пути.
Ферретти высказывает мнение, что трудности с возможностью рассказывать истории, испытываемые больными синдромом Уильямса, связа-
304
ны с невозможностью ориентации в пространстве и времени. Хотя автор и не предоставляет экспериментальные доказательства, он указывает на ключевую роль гиппокампа в формировании представлений как о пространстве, так и о времени, а значит, и в формировании нарративных способностей. Если, как утверждает Ферретти, язык возникает из способности к созданию нарратива, значит, эта способность должна была предшествовать его появлению. Но каким образом возможен нарратив без языка? Автор считает, что до изобретения языка для рассказывания историй использовалась пантомима. Однако у этого способа существовали определенные недостатки - в первую очередь ограниченность понятийного аппарата, невозможность передавать абстрактные понятия.
Итак, как заключает автор, социальный мозг является необходимым, но не достаточным условием для возникновения языка. По его мнению, язык возник как способ создания нарратива. Возможность рассказывать истории, в свою очередь, была сформирована благодаря экологическому мозгу, т. е. навигационным способностям.
И.Е. Кочедыков
305
