CC BY
32
МЕТОДОЛОГИЯ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ КУЛЬТУРНЫХ
ПРОЦЕССОВ
RAR
УДК 124.5. ББК 71.0
К К ВОПРОСУ ОБ ОНТОЛОГИИ КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ Часть II. Святая Русь и Советская россия: проблема наследования культурных ценностей
Катасонов Владимир Николаевич,
доктор философских наук, доктор богословия, профессор, профессор Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия,
vladimir15k@mail.ru.
Аннотация
В статье анализируются некоторые характерные признаки концепта «Святая Русь». Выделяется особое понимание человеческого идеала, русского понимания любви, концепта русская природа. Обсуждается вопрос о соотносимости советского периода российской истории, современного технологического общества с концептом «Святой Руси». Даются рекомендации педагогического характера.
Ключевые слова
Святая Русь, святость, любовь, концепт «русская природа», Святая Русь и Советская Россия, технологическая цивилизация и Святая Русь, наследование культурных ценностей.
В соответствии с предложенным в первой ляют собой некие бытийственные образования,
статье1 онтологическим пониманием культур- обладающие внутренней целостностью, сущ-
ных ценностей, они не есть произвольно изо- ностной упругостью, и, как несущие в себе целый
бретенные разрозненные сущности, а представ- мир, определенным бытийственным контекстом.
--Поэтому в проблеме наследования культурных
1 См, Кэтш^нот В. Н. К вопросу об оттолот™ куль- ценностей принципиальным моментом являет-турных ценностей. Ч. I // Культурное наследие России № 3 2017 С 3-17 ся осознание и уважение по отношению к это-
3
4
му контексту. По-своему этот фактор выступает, когда мы говорим о наследовании ценностей национальной культуры.
Есть «Вечная Россия», есть «Святая Русь». Как бытийственная сущность она неуничтожи-ма. Какова бы ни была историческая судьба Российской государственности, — вплоть до исчезновения! — Святая Русь всегда существовала и будет существовать вечно. Это, в особенности, может быть, доказал XX век, когда коммунистические правители хотели совсем уничтожить следы и память о ней, и, однако, при всех титанических усилиях построить на обломках старого «новый мир», попытка эта не удалась. Народ не потерял своих обычаев, своих нравственных ориентиров, укорененных в его тысячелетней истории, в его вере, в его культуре, в его героях. Режим, построенный на чужеродной, богоборческой идеологии, всегда боялся этого «старого мира», чувствовал свою хрупкость перед лицом традиционной русской культуры, и, когда нуждался в духовных резервах для преодоления грозных исторических испытаний, всегда неизбежно обращался к нравственным традициям все той же русской истории, запечатленным в ее культуре, преданиях, обычаях. Это явственно демонстрировало верность тезиса о том, что бытие человека лишь отчасти заключено в материальной действительности, в пространстве и времени, что значительная и решающая часть этого бытия связана с духовной жизнью, с идеалами, с вечностью.
Это же свидетельствовал и опыт русской эмиграции в XX столетии. Лучшие представители ее жили постоянно надеждой на возвращение в Россию, на падение большевистского режима, даже и тогда, когда этот режим добивался успехов, укреплялся и казался незыблемым. Что же питало их несбыточные надежды на восстановление той, старой России, которая ушла безвозвратно? Хотя и мечтали из них многие о той, старой Родине, — в которой немало было зла и несправедливости, — однако видели они другую, вечную Россию, Святую Русь, всегда лучащуюся славой и красотой, неуничтожимую и всегда актуальную...
Каков способ существования этой реальности, есть ли это Платоновская идея России, или архетипы коллективного бессознательного, или небесный софийный Ангел русской культуры, — это очень сложный вопрос, на который
разные философские традиции в разные времена дают разные ответы2. Для мысли господствующей традиции отечественной философии3 определенно верно только одно: это есть некое бытие, которое воплощается в русской культуре и истории, присутствие которого задает определенный вкус и тонус последним, позволяющее говорить о целостности этой культуры. Интенсивность этого бытия в различных моментах русской культуры различна: есть обычаи, а есть идеалы, есть обыденность, а есть геройство и святость. Тем не менее, во всех проявлениях этого бытия мы (и другие) чувствуем присутствие особого начала, которое позволяет говорить «это русское», или в минимальном проявлении, — еще более обостренно фиксирующее это особое начало, — «в этом есть что-то русское». Задача наследования национальных культурных ценностей, собственно, и состоит в причащении этому бытию «Святой Руси», в освоении духовных кодов этой реальности, в работе по воплощению их в действительность на новом этапе исторической жизни.
Хотя обсуждаемая духовная реальность, концепт «Святая Русь», представляет собой некое целостное бытие, неразложимое на отдельные составляющие, и опознаваемая в личном духовном опыте, тем не менее, должна быть поставлена работа по выделению специфических необходимых признаков этого бытия. Во всей полноте эта работа достаточно объемна, требует времени и создания соответствующих институций. В предлежащем тексте предлагаются только начала подобных исследований, оставляя их систематическое построение на будущее.
Какие же конкретные черты русской культуры являются парадигмальными, отсылающими нас к этому целостному образу «Святой Руси»? Прежде всего, определенный идеал человека. К чему должен стремиться человек? Выучиться, получить образование, найти свое призвание, интересную работу, построить дом, создать семью, вырастить детей, — все эти челове-
2 Для нужд культурологии, по нашему мнению, лучше всего здесь подходит термин концепт, имеющий пересечения с терминами идея, понятие, архетип. Концепт отвечает также и за эмоциональную, и мистическую сторону бытия.
3 См.: Катасонов В. Н. К вопросу об онтологии культурных ценностей. Ч. ¡.//Культурное наследие России. № 3. 2017. С. 3-17.
ческие цели понятны всем живущим и в русской культуре. Но что же специфически определяет русское мировоззрение? Каков идеал человека здесь? Этот идеал есть святость. Святость не есть что-то, что достигается только человеческими усилиями, хотя только через них и можно ее достигнуть. Святость есть причастность онтологическому Свету, высшим божественным энергиям, которые Бог дарует своим верным. Идеал святости требует от человека не просто нравственной высоты, а, так сказать, божественной грамоты, удостоверяющей эту высоту. Разница между просто добродетельным человеком и святым подобна разнице между талантом и гением. Талант может быть изобретательным, гений же есть дар Божий, который невозможно имитировать просто человеческими ухищрениями... Он требует преодоления онтологической ограниченности человека, обретающего в Боге все. Как говорит Христос в Евангелии от Иоанна: «Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит.» (Ин.14:12). Вот этот дар святости и предлагает русский идеал стяжать человеку. Причем здесь уже становится неважно, в каком звании живет и трудится человек: есть ли он учитель или рабочий, военный или политик, священник или художник, монах или мирянин и т. д. Важно, чтобы он был в своей деятельности подвижником, т. е. человеком, движимым Богом, человеком, осуществляющим в своей жизни синергию с Самим Богом, осуществляющим Божественные цели. И в этой синергии Бог дает человеку возможность «преодолевать естества чин».
Говорить о святости как просто о ценности невозможно. Святость есть сверхценность, есть идеал, путь к которому указывает Православная церковь, бережно хранящая память о всех святых, хранящая всю традицию «духовного художества», преодоления чисто земного «плотяно-го» человечества и соединения с Богом. Спасение человека, согласно христианскому пониманию, состоит в соединении человека с Богом, и это соединение может начинаться уже здесь, в земной жизни, через стремление к святости. Причем, этот идеал святости разлит по всей культуре, отражается в русском понимании всех существенных моментов жизни. Важно, что, приветствуя все другие человеческие добродетели, — порядочность, честность, образованность, трудолю-
бие, профессионализм и т. д., — аутентичная русская культура всегда помнит об иерархии этих добродетелей, и о венчающей эту шкалу святости.
Возьмем русское понимание любви, любви, о которой столько говорят, но дефицит которой все более и более ощущается в мире. Есть два направления любви: любовь — восхищение, снизу — вверх, и любовь — милосердие, сверху — вниз. Для русской культуры характерно именно второе, любовь — милосердие4. Она есть не сиюминутное ослепление достоинствами любимого, которое нередко быстро проходит, а устойчивое сочувствие и поддержка любимого, вера в то, что он может проявить и развить свои лучшие качества. Она есть любовь к грешному человеку, — а кто без греха? — помощь ему в преодолении этого греха и в движении, в конце концов, к святости. Спасение человека есть соединение с Богом, ответная любовь к Богу, но, по евангельскому пониманию, любовь к Богу невозможна без любви к человеку5, и русская культура всегда трезво помнит об этом. В человеческом милосердии она всегда опознает отражение милосердия Божественного, в человеческой любви и жертвенности — Жертву Божией Любви. Именно подобное понимание любви, — и святости! — разлито по русской литературе от «Слова о полку Игореве» до «Чевенгура» и «Доктора Живаго». На фоне этого западное понимание любви обычно более чувственное, более страстное, источающее себя в плотском общении.
Ставя задачу сохранения национального духовного кода, наследования русских нравственных ценностей, нужно сознательно относиться к этим различиям, акцентировать их в процессе воспитания молодого поколения, с детства прививать христианское отношение к браку и семье.
Образ «Святой Руси» живет также в особом характере русского языка, русской речи. Большой интерес представляют здесь работы ученых, стремящихся дать психолингвистический образ национальной культуры, в частности — составление ассоциативных словарей различных
4 См. мою работу: Хождение по водам (Религиозно-нравственный смысл повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка»). §6. Милосердие // Катасо-нов В. Н. Христианство. Культура. Наука. М., 2012. С.185-205
5 «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? (Первое послание Иоанна, 4:20)
5
6
языков. Хотя в главном, ассоциативные связи какого-то концепта имеют общечеловеческий характер, тем не менее, сравнительный анализ его употребления в пословицах и других языковых паремиях дает любопытные дифференциации. ««Складывается впечатление, — пишут авторы одной из подобных работ, в которой сравниваются ассоциативные поля концепта любовь в русском и немецком языках, — что для русского менталитета любовь значит больше, чем для немца: даже в количественном плане преимущество пословичных выражений о любви отмечается в русском языке; в немецком языке преобладают пословицы о сватовстве, женитьбе, семье и ее обустройстве. Для русских важнее духовный комфорт, эмоциональность переживания, для немцев очевидно рационально-утилитарное восприятие явления» (курсив мой — В. К.)6. Этнокультурная специфика понятия любовь выражается в различиях духовных и психологических характеристик ее: «Немецким языковым сознанием однозначно осуждаются такие проявления любви, как безрассудочность, открытая демонстрация чувства; отрицается мистический характер любви. Русский менталитет терпим к таким признаковым и оценочным характеристикам, как безрассудочность, страдание, боль, мучительные переживания в любви, проявления влюбленности мистического характера, но осуждает легкомыслие, безответственность, нескромность (особенно жесткие социальные требования предъявляются к женщине)»7.
Важно осознавать, что подобные различия укоренены в религиозной основе человеческой жизни, для России — в Православии. Священник Павел Флоренский подчеркивает, что христианское понимание любви невозможно ограничить только психологической близостью. Он резко критикует Лейбницевское определение любви как «радование счастием другого, или — счастье других, считаемое вместе с тем за собственное»; Мендельсоновское: «Любовь есть гордость удовлетворяться счастьем другого»; определение Спинозы: «Любовь есть наслаждение, сопровождающееся идеей внешней причины — Amor
est Laetitia concomitante idea causae externae»8. Говоря о подобном понимании любви, Флоренский пишет: «Мало того, она может считаться даже нежелательной: ведь, в самом деле, если любовь никого никуда метафизически не выводит, если она никого ни с кем не соединяет реально, если она не онтологична, а лишь психологична, то почему видеть в ней что-то более ценное, чем простую щекотку души? Но, будучи источником ложных представлений о взаимодействии сущего, она тем самым оказывается и лживой, и вредной. Для психологического понимания любовь есть то же, что и вожделение. При этом такое смешение — вовсе не случайная и побочная черта философии рационалистической, а глубоко залегающее своими корнями необходимое следствие самых существенных начал такого жизнепонимания»9. Рационалистическое понимание, подчеркивает Флоренский, неспособно различить лицо и вещь, ибо первое опознается только внутри христианской философии, признающей изначально Единое Триипостасное Божество; а рационалистическое мировоззрение, утвердившееся в новоевропейской культуре, и лицо понимает как вещь с определенными признаками. Но ««любовь возможна только к лицу, а вожделение — к вещи»10.
Большую работу по исследованию и артикулированию национальных духовных и культурных ценностей проделал И. А. Ильин в своих многочисленных работах. Вот что он писал о любви в статье «О русской идее»: ««Русская идея есть идея сердца. Она утверждает, что главное в жизни есть любовь, и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. Эту идею русско-славянская душа, издревле и органически предрасположенная к чувству, сочувствию и доброте, восприняла исторически от христианства: она отозвалась сердцем на Божие благо-вестие, на главную заповедь Божию, и уверовала, что «Бог есть Любовь». Русское Православие есть христианство не столько от Павла, сколько от Иоанна, Иакова и Петра. Оно воспринимает Бога не воображением, которому нужны страхи и чудеса для того, чтобы испугаться и пре-
Вильмс Л. Е. Любовь // Антология концептов. Под ред. В. И. Карасика, И. А. Стернина. Том 1. Волгоград: Парадигма, 2005. С. 145-146.
Цит.соч. С.147.
9
10
Цитаты по книге: Флоренский П. А. Столп и утверждение Истины. Т.1 (I). М., 1990. С.76-77.
Цит.соч. С. 77-78.
Там же.
8
6
7
клониться перед «силою» (первобытные религии); не жадною и властною земною волею, которая в лучшем случае догматически принимает моральное правило, повинуется закону и сама требует повиновения от других (иудаизм и католицизм), не мыслью, которая ищет понимания и толкования и затем склонна отвергать то, что ей кажется непонятным (протестантство). Русское Православие воспринимает Бога любовью, воссылает Ему молитву любви и обращается с любовью к миру и к людям. Этот дух определил собою акт православной веры, православное богослужение, наши церковные песнопения и церковную архитектуру»11.
В плане задачи наследования национальных культурных ценностей, сохранения и укрепления национального духовного кода, важно не только всячески поддерживать подобные научные лингво-психологические и философские исследования национальной культуры, но и обеспечить доступ к ним педагогической общественности. В общеобразовательной школе и в университетах следует ввести специальные курсы (семинары), обсуждающие национальные особенности понимания концептов дружбы, любви, святости, свободы, ума, красоты и т. д., построенные на примерах из отечественной литературы, искусства, истории. Подобные обсуждения не только помогут молодому поколению лучше осознать особенности своей национальной культуры, но и помогут углублению межнационального диалога, столь важного для России. Они помогут противостоять отравляющему влиянию постмодернистской гендерной морали, стремящейся разрушить образ Божий в человеке.
Особым началом в отечественной культуре выступает понятие русская природа. Хотя страна наша, занимающая одну шестую часть мировой суши, столь разнообразна по своим климатическим и природным условиям, под русской природой обычно понимают природу средней полосы России, с ее березками, перелесками, реками и озерами, с ее жарким летом и достаточно холодной, снежной зимой и т. д. Опять мы должны подчеркнуть, что образ русской природы не может быть сведен только к материальным составляющим определенной климатической зоны России. Русская природа не существует без всех тех
11 Ильин И. А. О русской идее. С.215 // Русский индивидуализм. Изд-во «Алгоритм». М., 2007. С.214-231.
ассоциативных связей, которые реализовала уже русская культура: без всех этих «Зима, крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь.», «страна березового ситца», без хлебных просторов и лесных полян Шишкина, без березовых лесов Рылова и зимних пейзажей Юона, без «Времен года» Чайковского, «Вокализа» Рахманинова и т. д. Концепт русская природа включает в себя и проглядывающий сквозь летнюю зелень леса золотую маковку церкви, ведь освоение этой природы исторически нередко было связано с подвижническим трудом монахов, уходящих в «пустыню» дикой природы. Здесь же и дикие звери, прирученные святыми, потерявшие свою звериность и помогающие им в трудах. В то же время русская природа всегда несет в себе черту хаотической неупорядоченности, — скорее английский, чем французский стиль сада! — как-то свободно растущее, естественное богатство, данное Богом человеку, для возделывания и облагорожения. Отношение к природе всегда любовное, уважительное, как к твари, созданной Богом, имеющей свое предназначение и свою конституцию. Отношение к используемым природным материалам, дереву, камню, минералам, также не урбанистское, насилующее, а уважительное, стремящееся выявить природу этого материала, позволить ему «говорить». Об этом использовании материала в православной культуре хорошо пишет греческий митрополит Х. Яннарас: «Мы говорим о таком типе искусства, технологии, экономики и политики, в котором отражено уважение к миру, отношение к нему как дару любви; в котором присутствует стремление познать неповторимый логос каждой вещи и удивительную способность материи воплощать отношения между Богом и человеком, благодаря чему тварное обретает возможность причастия к жизни нетварного. Этой теме посвящена обширная литература. Скажем лишь, что было бы достаточно в подробностях изучить архитектуру любого византийского храма или же технику каменной кладки, чтобы непосредственно уловить дух этой цивилизации, то уважение к внутренней жизни материала, которое испытывает строитель, избегающий какого бы то ни было насилия над камнем, каких бы то ни было попыток подчинить материал произволу своих собственных замыслов. Используя природную материю, византиец при этом высказывает полное самоотречение, отказ от эго-
7
8
центрического тщеславия; он позволяет самому материалу высказать свой «логос», установить диалог с мастером — диалог, который сегодня не в состоянии воспроизвести никакая строительная техника»12. Из Византии это искусство перешло на Русь, именно в таком «духе» созидались древние деревянные храмы, а позже и каменные, именно этим, прежде всего, отличается древняя русская архитектура от современного отношения к строительному материалу.
Программа сохранения национальных культурных ценностей должна обязательно изучать и пропагандировать это особое понимание русской природы, ибо последняя есть не только географическое и климатическое понятие, а вместе с тем, — и культурно-историческое. Приобщение новых поколений к этой культуре отношения с природой не только учит лучше любить свою Родину, но имеет и практическое значение, как духовное основание борьбы с экологическими проблемами.
Понимая деятельность по сохранению национальных культурных ценностей как процесс приобщения к некому идеальному бытию «Святой Руси», задающему духовный код Российской истории и культуры, мы, в то же время, сталкиваемся с серьезной идейной и методологической проблемой. А как нам быть с периодом советской истории, когда, казалось бы, попирались и уничтожались все основы этой Святой Руси, прежде всего потому, что в это время большевистская власть претендовала строить всю жизнь своего народа на основе чисто гуманистической, богоборческой идеологии? Неужели ничего от того светлого идеала, этого Града Китежа Святой Руси не осталось в русской жизни, в жизни советского народа?.. Но так не бывает в истории народов, во всяком случае, таких больших исторических общностей, каким является русский народ. Нельзя сказать, что до 1917 года он жил идеалом Святой Руси, а после этой даты просто отбросил его.
Во-первых, гражданская война показала, что отнюдь не все, и далеко не большинство, приняли большевистскую идеологию, основанную на ней социологию и весь уклад жизни как должные, они боролись с ними не жалея жизни. Хотя белые и проиграли в той войне, однако сопротивление ушло вглубь народной жизни, и время от времени полыхало крестьянскими восстани-
12 Яннарас Х. Вера Церкви. М.,1992. С.92.
ями, неподчинением и саботажем. Отголоски этого сопротивления сказались и в ходе Великой Отечественной войны, и в послевоенном СССР, и после смерти Сталина, и. вышли наружу после крушения советского режима в 1991 году.
Во-вторых, и в особенности, идеал Святой Руси, как жизни с Богом, подвигнул десятки тысяч православных людей на мученический подвиг, на исповедничество именно этого идеала. Мужество и непреклонность новомученни-ков перед страданиями и пытками приводили в ярость и беснование их палачей, но они не могли ничего сделать с силой веры, и, как нередко бывало в прежние века, кровь мучеников всходила новыми семенами веры, даже и в сердцах истязателей. Церковь была подавлена, унижена, почти уничтожена, но, несмотря ни на что, жива своей связью с высшим миром, святостью своих новомученников, свидетельствуя о своем бессмертии.
Кроме всего этого, как мы уже говорили выше, идеал Святой Руси был разлит во всей русской культуре: в литературе, живописи, музыке и т. д. Бдительные большевистские идеологи чувствовали это и всячески старались вытравить из сознания советских людей связь с этой культурой. Добиться этого можно бы было, только создав новую, однако культура не может создаваться на пустом месте, и потому связи со старой классической культурой XIX века и прошлых веков постепенно прорастали в советской жизни, и, что самое главное, воспитывали новые поколения, открывая для них источники вдохновения в тысячелетней русской истории. Великая Отечественная война была в этом плане великим пробуждением: русские люди осознали, что, борясь с фашистским нашествием, они по существу, делали то же, что их предки в войне 1812 года, в преодолении Смуты в XVII веке, в решающем сражении на Куликовом поле. Советская власть, volens-nolens, «проснулась»: Сталин понял, что на одних советских лозунгах и заградительных отрядах СМЕРШ»а, без духовной опоры на русскую историю и культуру, победить нашествие, по существу, всей Европы не удастся. Начали сознательно создавать фильмы об истории России, о ее великих полководцах А. В. Суворове, Ф. Ф. Ушакове, П. С. Нахимове, М. И. Кутузове, П. И. Багратионе и др. Было восстановлено Патриаршество, открыты семинарии, сотни священников возвращены из лагерей.
Мужество и подвиг защитников Родины в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, несомненно, питалось лучшими примерами из истории и культуры досоветской России, а, следовательно, и было связано с тем идеалом, которым она жила веками, идеалом Святой Руси. В какой степени, в каких аспектах, — все это требует специальных исследований, актуальных для сегодняшнего дня. В горячих спорах о значении советского периода истории России, о роли руководителей Советского государства, о сохранении советских памятников, мы пытаемся осознать, в какой степени революция 1917 года была разрывом с исторической Россией, в какой степени русский народ виноват в этом разрыве, как понимать терпение народа под гнетом большевистской власти и советской идеологии, — как предательство своих идеалов, как утеря веры в них, как смирение перед безжалостным террором, как мудрое смирение перед Божьим испытанием?..
После войны начался новый этап противостояния России с Западно-Европейской цивилизацией, началась беспрецедентная гонка вооружений, создание ядерного оружия, острая идеологическая война. Огромную роль во всем этом сыграла советская наука, точнее говоря, естествознание. Советское правительство бросало огромные средства на развитие науки, на подготовку кадров, призванных обеспечить обороноспособность страны. Хотя идеологические препоны нередко мешали этому процессу, — как и, неизбежно, сковывали они, а то и парализовали развитие гуманитарных областей, — тем не менее, Советскому Союзу удалось достигнуть ядерного паритета с НАТО и обеспечить мирную жизнь своим гражданам. Подвижническая деятельность советских ученых привела к созданию баллистических ракет и запуску человека в космос. Профессия ученого в высшей степени почиталась в СССР, многие ученые были награждены высшими правительственными наградами, Академия Наук СССР стала авторитетнейшим экспертом и разработчиком программ построения жизни на научной основе. В условиях маргинального положения Русской Православной Церкви до 1991 года Академия наук как бы являлась органом самой истины.
Однако в рамках нашей концепции Святой Руси мы естественно приходим к вопросу о соотношении этого идеала и тех перспектив, ко-
торые нам открывает современная наука. Наша цивилизация построена на этой бурно развивающейся науке и ее технологиях. Почти все секторы современной жизни насыщены научными изобретениями и технологиями. Но наука создает и новые проблемы. Экологический кризис, Чернобыльская катастрофа, катастрофа на японской АЭС в Фукусиме, опасности, связанные с генноизмененными продуктами, опасности, связанные с тотальным контролем через современные информационные средства, — все это свидетельствует о том, насколько неустойчива цивилизация, построенная на научных технологиях. Бурное развитие информационных, нано- и биотехнологий сегодня ставит еще более острые вопросы. Речь уже идет об изменении самого биологического типа человека13. Так или иначе Россия участвует в развитии и применении этих технологий. В связи с этим вопрос о допустимости научного экспериментирования с жизнью на планете, вопрос о границах науки становится все острей. Создавая «вторую природу», более комфортные условия существования, человек сегодня уже претендует перестраивать самого себя, тот образ Божий, по которому он был создан своим Творцом. Насколько это может быть совместимо с идеалом, которым Россия жила многие века, и который составляет основу ее онтологической, духовной, культурной идентичности, требует настоятельного изучения и обсуждения.
И в конце еще одна цитата из И. А. Ильина: «Россия не есть пустое вместилище, в которое можно механически, по произволу, вложить все, что угодно, не считаясь с законами её духовного организма. Россия есть живая духовная система со своими историческими дарами и заданиями. Мало того, — за нею стоит некий божественный исторический замысел, от которого мы не смеем отказаться и от которого нам и не удалось бы отречься, если бы мы даже того и захотели.»14.
13 См. Fukuyama F. Transhumanism // Foreign Policy. 2004., Sept.; Катасонов В. Н. Новый этап эволюционной утопии: трансгуманизм // Катасонов В. Н. О границах науки. М., 2016. С.251-274.
14 Ильин И. А. О русской идее. С.223-224. Сколь наивны в этом смысле выглядят доброхотные советы закоренелого «либертарианца» в отношении Российской экономики, рассматриваемой вне зависимости от исторических традиций и духовных идеалов русской культуры: «Возможно, одной из причин, объясняющих негативное влияние Православия на долгосрочные темпы экономического роста,
9
10
Краткие выводы
• Задача наследования национальных культурных ценностей состоит в причащении особому бытию, называемому «Вечной Россией», «Святой Русью», в освоении духовных кодов этой реальности, в работе по воплощению их в действительность на новом этапе исторической жизни.
• Хотя обсуждаемая духовная реальность «Святая Русь» представляет собой некое целостное бытие, неразложимое на отдельные составляющие, и опознаваемая в личном духовном опыте, тем не менее, должна быть поставлена работа по выделению специфических необходимых признаков этого бытия. Во всей полноте это требует создания соответствующих исследовательских проектов и институций.
• В качестве примера в данной работе анализируются следующие необходимые начала, связанные с концепцией «Святой Руси»:
• Русское понимание идеала человеческого бытия как святости.
• Русское понимание любви.
• Концепт русская природа.
• В плане задачи наследования национальных культурных ценностей, сохранения и укрепления национального духовного кода важно всячески поддерживать научные лингво-психоло-гические и философские исследования национальной культуры.
• В общеобразовательной школе и в университетах следует ввести специальные курсы (семинары), обсуждающие национальные особенности понимания концептов дружбы, любви, святости, свободы, ума, красоты и т. д., построенные на примерах из отечественной литературы, искусства, истории. Подобные обсуждения не только помогут молодому поколению лучше осознать особенности своей национальной культуры, но и помогут углублению межнационального диалога, столь важного для России. Они помогут противостоять отравляющему влиянию постмодернистской гендерной морали, стремящейся разрушить образ Божий в человеке.
явилась его неспособность успешно провести свою Реформацию — ни так, как это сделали протестантские движения XVI века, ни так, как были проведены реформы католицизма во второй половине XX века» (Андрей Илларионов. Стратегическая ошибка обоих Владимиров // Независимая газета. 31.10.2017, С.8).
• Анализ понимания в отечественной культуре русской природы подтверждает, что последняя есть не только географическое и климатическое понятие, а вместе с тем и культурно-историческое. Приобщение новых поколений к этой культуре отношения с природой не только учит лучше любить свою Родину, но имеет и практическое значение как духовное основание борьбы с экологическими проблемами.
• В какой степени достижения советского периода Российской истории можно соотнести с концепцией «Святой Руси» остается насущной научной и общественной проблемой. Перед лицом подвига советских воинов в Великой Отечественной войне, достижений в индустриализации страны, научных прорывов неуместны ни антисоветский нигилизм, ни огульное оправдание богоборческого в своей идеологической основе режима.
• Проблемой остается и то, насколько технологическая цивилизация, созданная Россией в XX столетии, может быть совместимой с идеалом «Святой Руси», которым Россия жила многие века и который составляет основу ее онтологической, духовной, культурной идентичности. Все это также требует настоятельного изучения и обсуждения. Было бы страшно во имя сомнительных перспектив технологического прогресса и бытового комфорта потерять смысл человеческого существования, обретенного нашими предками тысячу лет назад.
Список литературы
1. Катасонов В. Н. Христианство. Культура. Наука. М., 2012 // Катасонов В. Н. Хождение по водам (Религиозно-нравственный смысл повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка»). §6. Милосердие. С.185-205
2. Вильмс Л. Е. Любовь // Антология концептов. Под ред. В. И. Карасика, И. А. Стернина. Том 1. Волгоград: Парадигма, 2005. С. 145-146.
3. Флоренский П. А. Столп и утверждение Истины. Т.1 (I). М., 1990.
4. Ильин И. А. О русской идее. С.215 // Русский индивидуализм. Из-во «Алгоритм». М., 2007.
5. Яннарас Х. Вера Церкви. М.,1992.
6. Fukuyama F. Transhumanism // Foreign Policy. 2004.,Sept.
7. Катасонов В. Н. Новый этап эволюционной 8. Андрей Илларионов. Стратегическая ошиб-утопии: трансгуманизм // Катасонов В. Н. О гра- ка обоих Владимиров // Независимая газета. ницах науки. М., 2016. С.251-274. 31.10.2017.
THE QUESTION ABOUT ONTOLOGY OF CULTURAL VALUES. PART II. HOLY RUS AND THE SOVIET UNION: PROBLEM OF INHERITANCE OF CULTURAL
VALUES
Katasonov Vladimir Nikolaevich,
DSc in Philosophy, DSc in Theology; Professor of Ss Cyril and Methodius Theological Institute of Post-Graduate Studies in Moscow vladimir15k@mail.ru
Abstract
The paper deals with analysis of concept «The Holy Russia». The special understanding of a human ideal, Russian understanding of love, concept of Russian nature are discussed. The question about compatibility of Soviet period of Russian history and the modern technological society with concept of «The Holy Russia» is argued. Recommendations of pedagogical character are proposed.
Keywords
The Holy Russia, sanctity, love, concept «Russian nature», The Holy Russia and the Soviet Russia, technological civilisation and The Holy Russia, inheritance of cultural values.
11
