CC BY-NC-ND
45
В.Г. Чичерюкин-Мейнгардт
К ИЗУЧЕНИЮ МОТИВАЦИИ СОЦИАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ ВОЕНСПЕЦОВ
В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (на примере биографии генерала В.И. Селивачева)
В статье в контексте изучения роли бывших офицеров Русской императорской армии (военспецов) в Красной армии рассматривается книга А.В. Ганина «Последние дни генерала Селивачева: Неизвестные страницы Гражданской войны на Юге России». Главное внимание уделяется анализу личности генерала В.И. Селивачева, его политическим взглядам и мотивации его социального поведения. Оцениваются итоги и перспективы изучения мотивации социального поведения военспецов.
Ключевые слова: Первая мировая война, Гражданская война, Русская императорская армия, Рабоче-крестьянская красная армия, В.И. Селива-чев, историография, А.В. Ганин.
После ХХ съезда КПСС участие в Гражданской войне 1917-1922 гг. на стороне красных военных специалистов, или военспецов, по тогдашней советской терминологии, перестала быть в СССР запретной темой. Бывшее до того времени «белым пятном» отечественной истории, оно стало уменьшаться, пускай и не столь быстро, как пресловутая шагреневая кожа. Исследование данной темы было ограничено рамками господствовавшей в СССР идеологии, которая, в свою очередь, должна была «направлять» исследования советских историков в определенное русло.
Исследования и публикации, освещавшие службу бывших офицеров и генералов русской армии в Красной армии в первые годы Советской власти, должны были, с одной стороны, показать, что подобное явление носило если не массовый, то довольно распространенный характер. Следовательно, этим подтверждалась историческая правота «дела партии Ленина». Но в то же время бывшие офицеры и генералы не должны были затмить в массовом сознании советских граждан тот факт, что Гражданскую войну
© Чичерюкин-Мейнгардт В.Г., 2014
большевики выиграли благодаря своим полководцам, выходцам из гущи народных масс. Ведь Гражданская война, согласно марксистско-ленинскому учению, есть высшая форма классовой борьбы. В ходе ее выдвинулись полководцы из рабочих и крестьян, которые разгромили «полчища» иностранных интервентов и белогвардейцев. Пролетарские полководцы разгромили врагов, которыми командовали царские генералы, имевшие академическое военное образование.
Наряду с этим после ХХ съезда КПСС подчеркивалось и то, что подлинными организаторами побед Красной армии над интервентами и белогвардейцами в годы Гражданской войны было коллективное руководство партии большевиков во главе с В.И. Лениным. При этом имя создателя Красной армии Л.Д. Троцкого вплоть до конца 1980-х гг. в СССР было под запретом.
Что же касается военспецов, то гражданам СССР, интересовавшимся историей Гражданской войны, как правило, было знакомо не более десяти, как сейчас сказали бы, «брендовых» имен. Это М.Н. Тухачевский, А.И. Егоров, Б.М. Шапошников, В.И. Шорин, И.И. Вацетис, С.С. Каменев, В.М. Бонч-Бруевич, И.П. Уборевич. И еще, может быть, два-три имени тех, кого можно было бы пусть с оговорками, но считать именно военными специалистами по их первым обер-офицерским чинам, полученным еще при Николае II или при Временном правительстве. Например, А.И. Геккера, А.И. Корка, А.М. Василевского.
Новый этап в изучении этой полузапретной темы начался в эпоху перестройки. Можно с полным основанием считать исходным рубежом монографию военного историка А.Г. Кавтарадзе «Военные специалисты на службе Республике Советов: 1917-1920 гг.»1. Автор на основе многолетних архивных изысканий привел статистические данные, из которых следовало, что большинство комначсоста-ва РККА периода Гражданской войны были бывшими генералами и офицерами Русской императорской армии. По большей части именно они занимали должности на уровне командующих армиями и фронтами, корпусами и дивизиями. И при красных полководцах безупречного пролетарского происхождения, как правило, начальниками штабов или консультантами были те же военспецы.
Таким образом, в последующие годы, после выхода в свет монографии А.Г. Кавтарадзе, стала заполняться и эта лакуна, в первую очередь написание биографий военспецов, практически неизвестных отечественным читателям, их научного и мемуарного наследия, а также разработка статистики. В первую очередь это касалось корпуса чинов Генерального штаба.
Благодаря изысканиям, предпринятым отечественными историками и исследователями за последнюю четверть века, стала складываться более ясная картина, нежели в предыдущий период (с середины 1950-х до второй половины 1980-х гг.).
Первый вывод, который напрашивается сам собой: роль военных специалистов РККА в годы Гражданской войны была весьма велика. Но опять-таки в силу причин политических на более глубокое и всестороннее изучение данной темы продолжали существовать определенные ограничения, пускай и не такие жесткие, как в эпоху культа личности Сталина.
При этом следует признать, что при написании биографий репрессированных советских военачальников, включая бывших офицеров, в изданиях 1960-1980-х гг. преобладали комплиментарный подход и стиль изложения, что можно было объяснить целым рядом причин. В конце 1980-х гг. подход к изучению и написанию биографий советских военачальников изменился. Он стал более взвешенным и объективным. Стали появляться критические пассажи. Хотя порой они могли быть не совсем обоснованными.
Но даже сегодня можно констатировать, что биографии очень многих военспецов, чьи имена ввел в широкий оборот А.Г. Кавта-радзе, еще ждут своих исследователей.
На этом фоне сложно сразу вспомнить исследование, посвященное тому или иному военному специалисту, сопоставимое с рассматриваемой работой московского историка А.В. Ганина.
Как и многие другие военспецы, занимавшие высокие посты в РККА в первые годы Советской власти, бывший генерал В.И. Се-ливачев оказался прочно забытым на долгие десятилетия. Причины этого забвения и попытался исследовать Ганин наряду с подробным изложением собственно биографии генерала и обстоятельств ухода из жизни. Причем в данном случае помимо попытки реконструкции жизненного пути бывшего генерала, опираясь на архивные документы, у автора была редкая возможность дополнить их как дневником своего героя, так и воспоминаниями его родных и близких, хотя бы через вторые руки.
Как уже говорилось выше, после ХХ съезда КПСС были «возвращены» имена тех военных спецов, которые так или иначе связали себя с большевиками, с новой советской государственностью и если даже мечтали о военном перевороте, то только для установления военной диктатуры с поправками на те перемены, которые произошли на территории бывшей Российской империи после 1917 г. О реставрации дореволюционных порядков они не помышляли.
К таковым относят в первую очередь маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского и тех высокопоставленных советских военачальников, кто был осужден вместе с ним в июне 1937 г. Однако можно предположить, что в РККА служили военспецы, которые надеялись на демонтаж советского режима в духе «непредрешен-чества» вождей Белого движения, в первую очередь генералов Л.Г. Корнилова, А.И. Деникина, П.Н. Врангеля.
Начавшийся после ХХ съезда КПСС процесс реабилитации затронул и тех бывших военспецов, кто был во время сталинского Большого террора 1936-1938 гг. осужден повторно. То есть осужден впервые на рубеже 1920-1930-х гг., а иногда даже в годы военного коммунизма. Лояльность этих бывших офицеров и генералов русской армии к Советской власти была в ряде случаев весьма сомнительной. Как показали сами арестованные, десятью годами раньше они не только не сочувствовали большевикам, но и были готовы принять активное участие в антисоветской деятельности, и, вероятно, таковое участие в той или иной форме могло иметь место. Исходя из данного обстоятельства, с большой долей вероятности можно предположить, что среди фигурантов по делу «Весна» мог оказаться и бывший генерал В.И. Селивачев. Если бы осенью 1919 г. каким-то чудом он поправился и избежал подозрения в том, что работает на белых, шансов избежать «карающей десницы пролетарского правосудия» у него все равно практически не было бы ни на рубеже 1920-1930-х гг. и уж тем более во второй половине 1930-х гг.
Ведь утверждала на полном серьезе сторона обвинения на Третьем открытом московском судебном процессе в марте 1938 г., что двадцатью годами раньше «любимец партии» Н.И. Бухарин намеревался убить Ленина. И хорошо известен тот факт, что скончавшегося в 1936 г. командарма 1-го ранга С.С. Каменева, чью урну с прахом под залпы траурного салюта установили в нише Кремлевской стены спустя год или полтора НКВД разоблачил посмертно как участника «военно-фашистской банды Тухачевского». Поэтому органы НКВД вполне могли получить компромат на Сели-вачева от бывших сослуживцев по Южному фронту, например от Г.Л. Пятакова или Г.Д. Гая.
Здесь не имеет смысла пересказывать основные вехи военной службы генерала Селивачева. Они типичны для многих русских подданных, связавших свою судьбу с Русской императорской армией.
Несомненный интерес представляют дневниковые записи самого Селивачева. Особенно те, в которых он критикует изъяны армии, дает характеристики своим начальникам и сослуживцам.
Главная же интрига книги - это попытка спустя почти столетие попытаться восстановить, как прошли последние дни земной жизни Селивачева, и выяснить причину его ухода из жизни. Потомок Селивачева О. Хлестов в предисловии пишет: «Мне представляется, что Селивачев все-таки участвовал в антибольшевистском заговоре»2. В то же время А.В. Ганин считает, что Селивачев «был готов поддержать любые политические силы, способные навести порядок в стране и в армии. Вполне возможно, что по этой причине он в дальнейшем поддержал выступление генерала Л.Г. Корнилова, а позднее оказался в рядах Красной армии, в отношении которой существовала надежда на обновление заржавевшего механизма страны. Уже в силу этого представляется маловероятным, чтобы в Гражданскую войну генерал стал работать на традициона-листов-белых»3. Но вот его сослуживец по кампании в Восточной Пруссии в 1914 г. офицер Генерального штаба Б.Н. Сергеевский не видел себя в рядах созданной В.И. Лениным и Л.Д. Троцким Красной армии. И это несмотря на то, что в его мемуарах, изданных в Белграде в начале 1930-х гг., содержится немало критических замечаний, порой имеющих яркую эмоциональную окраску, в адрес старой армии, ее порядков, структур и проч. То же можно сказать и о генерале Я.М. Ларионове, также участвовавшем в Восточно-Прусской операции в августе 1914 г.4
А.В. Ганин пытается реконструировать представление генерала Селивачева, каким ему виделся противник по фронту Гражданской войны. При этом читатель должен помнить, что его противники всего года два тому назад были его сослуживцами по фронту Второй Отечественной войны.
Автор утверждает, что белогвардейцев генерал Селивачев воспринимал как традиционалистов и по этой причине не видел себя в их рядах. Здесь можно автору возразить. Ряд современных отечественных историков и исследователей склонны считать участников Белой борьбы скорее консервативно-охранительными силами, придерживающимися или исповедующими традиционалистские взгляды и ценности. А сторонники новой, советской, государственности как раз выступали за ликвидацию традиционных ценностей. Генерал Селивачев, как следует из слов А.В. Ганина, до последних дней своей жизни был традиционалистом. То есть у него на первом месте стояли определенные морально-этические ценности. К ним относятся верность вере предков, патриотизм, традиционная семья. Именно эти черты были присущи Селивачеву. А.В. Ганин прямо об этом пишет. Бывший царский генерал и дворянин был глубоко верующим православным христианином, хорошим семьянином, патриотом. Об
этом говорит сам факт его переезда из независимой Финляндии в Петроград. Такие черты характера Селивачева показывают его как типичного традиционалиста. Что же касается переезда из Финляндии в красный Петроград, то такой шаг только на первый взгляд может показаться непродуманным и нелогичным. Ведь в то время многие здравомыслящие люди считали, что большевики продержатся у власти несколько месяцев или даже недель, настолько нелогичными были их декларации. А в самой Финляндии в начале 1918 г. произошла скоротечная ожесточенная Гражданская война.
Возвращаясь к утверждению автора о том, что Селивачеву было не по пути с его бывшими сослуживцами из-за якобы реставраторских настроений, царивших в лагере белых, не будем считать, что здесь все так просто. То, что Селивачев был профессиональным военным высокого уровня, патриотом своего Отечества, что в воинскую службу он вкладывал всего себя, не вызывает сомнения. Поэтому он мог предполагать, что после победы над красными белые восстановят русскую армию со всеми недостатками и безобразиями, которые были присущи Русской императорской армии. А именно эти вещи вызывали неприятие, если не отторжение, у кадрового военного. Тем более что с начала Гражданской войны советская пропаганда прикладывала максимум усилий к тому, чтобы создать в глазах народных масс реставраторский, в самом худшем смысле этого слова, образ белых армий. Достаточно вспомнить советские пропагандистские плакаты первых лет советской власти. На эту уловку советской пропаганды в той или иной степени мог попасться и генерал Селивачев.
Пропагандистские стереотипы эпохи военного коммунизма отложились в массовом сознании нескольких поколений граждан СССР. Возможно, этим штампам советской пропаганды мог в какой-то мере поверить и бывший генерал Селивачев. Может быть, к тому времени в его памяти стерлось обращение главковерха русской армии генерала Корнилова к русским людям, с которым он обратился в августе 1917 г. Там не было ни малейшего намека на реставрацию монархии.
Наконец, проходя службу на Южном фронте, командуя ударной группой красных войск, он мог узнать из разведсводок, из допросов пленных и перебежчиков строфу из песни Корниловской ударной дивизии:
Мы о прошлом не жалеем, Царь нам не кумир. Лишь одну мечту лелеем -Дать России мир.
Поэтому трудно не согласиться с автором, который пишет: «Оснований любить большевиков у Селивачева не было. В 1919 г. он долгое время провел под арестом в Бутырской тюрьме по обвинению в принадлежности к подпольной объединенной офицерской организации»5. А коли так, добавим от себя: его участие в заговоре, составленном бывшими офицерами и генералами, служившими у красных, представляется вероятным.
Комментируя отклик на смерть бывшего генерала Селивачева, опубликованный полковником Генштаба А.А. фон Лампе, в котором есть пассаж о том, что генерал Селивачев «замарал себя изменой родному делу», автор пишет: «К сожалению для них, белые тогда еще не поняли, что на одном только страхе армию создать невозможно, а основания для службы многих бывших офицеров в Красной армии были совсем иными. К тому же говорить об измене в условиях раскола общества и отсутствия каких-либо критериев для определения, что есть в данной ситуации измена, не приходится»6.
Но у генерала фон Лампе, равно как и у других белогвардейцев, была своя логика рассуждений, о которой А.В. Ганин не счел нужным хотя бы вкратце упомянуть. Соратник «черного барона» под словами «измена родному делу» подразумевал служение государству Российскому.
Еще без малого четверть века тому назад известный отечественный историк С.В. Волков писал в книге «На углях великого пожара»: «Как-то доводилось видеть специальную статью "Знамена революции и контрреволюции", где приведены наиболее типичные надписи: с одной стороны - "Да здравствует мировая революция", "Смерть мировому капиталу", "Мир хижинам, война дворцам", -с другой - "Умрем за Родину", "Отечество или смерть", "Лучше смерть, чем гибель Родины" и т. д.»7. То есть знамена красных полков не были «осквернены» такими словами, как «патриотизм», «Отечество», «Родина». Следовательно, с точки зрения белогвардейцев, красные и есть изменники своему Отечеству. Тем более что к измене призывал их вождь Ленин в годы войны, которую российская пресса называла Второй Отечественной. Не говоря уже об упрямо циркулировавших слухах про связи партии большевиков с германским генеральным штабом и про германское золото.
Да, к осени 1919 г. эти слухи в известной степени потеряли свою актуальность. Но в момент захвата большевицким ВРК власти в Петрограде, в октябре 1917 г., на территории Российской республики действовала ст. 108 Уложения об уголовных преступлениях «О вооруженном мятеже с целью свержения законной власти». И, с точки зрения белых властей, ее никто не отменял.
Более того, то, что позднее стало называться советской партийно-хозяйственной номенклатурой, в годы Гражданской войны белогвардейцами рассматривалось как преступное сообщество. Со всеми вытекающими последствиями. Вольно или невольно, но бывший русский генерал Селивачев занял свое место в данном сообществе. Далее эту мысль можно не развивать.
Жаль, что автор не стал раскрывать свое видение мотивации бывших генералов и офицеров, поступивших на службу в РККА. Она была разной. Подполковник М.А. Муравьев и поручик М.Н. Тухачевский видели себя в роли Наполеона. Старики генералы, устроившиеся в военные архивы и военно-исторические комиссии, в ряде случаев рассчитывали только на паек для своих голодающих семей. Кто-то поступил на службу в РККА, руководствуясь принципом королевского мушкетера Портоса: «Я дерусь, потому что дерусь». К таковым можно отнести А.И. Егорова и А.И. Гекке-ра. От себя добавим: неважно, за что и за кого.
Кто-то уверовал или постарался уверовать в то, что в огне братоубийственной Гражданской войны рождается некая новая российская государственность. Недостатки дореволюционной России для них были очевидны. Включая недостатки ее важнейшего института - армии. Поэтому они не желали возрождения Российской империи. По крайней мере в том виде, в каком она была в канун 1917 г. Еще большее отторжение у профессиональных военных в Красной армии и в белых армиях вызывала демократическая форма правления, прочно ассоциировавшаяся с керенщиной. Недаром в те времена некоторые русские офицеры говорили: «Пусть лучше будут у власти большевики, чем керенщина».
Сама мотивация могла меняться в зависимости от военно-политической обстановки. Да еще с поправкой на регион. То есть в период наступления белых армий количество служивших в РККА военспецов, потенциальных союзников белых, могло возрасти. В то время, когда обозначался перелом в пользу красных, их число неизбежно снижалось.
Но главная интрига исследования А.В. Ганина - это события ранней осени 1919 г., когда ударная армейская группировка Южного фронта красных подверглась разгрому белыми, а также роль в этих событиях ее начальника Селивачева. Здесь может быть рассмотрено несколько версий. Но для полноты картины надо вспомнить, на фоне каких военно-политических событий происходила эта военная операция.
По времени это совпало с арестами военспецов, служивших в штабе Тульского укрепрайона.
В сентябре 1919 г. органы ЧК в Туле ликвидировали несколько контрреволюционных заговоров. Были разоблачены контрреволюционные группы среди военных работников в системе всевобуча и «шпионский центр» в Тульском отделении военконтроля. Были арестованы генерал В. Мезеус, полковник Степов (Степанов?), офицер Доссе8.
Еще раньше, в первых числах августа 1919 г., на сторону белых казаков перешла красная пехотная дивизия южнее Тулы. Она была сформирована из туляков. Из нее позднее была образована Тульская пешая бригада в составе Донской армии ВСЮР.
Допустим, что переход на сторону белых тульской дивизии, аресты военспецов Тульского укрепрайона и разгром группы Се-ливачева - случайные совпадения. Но эти малоизученные эпизоды Гражданской войны на Юге России еще ждут своих исследователей.
Также неизвестны и вряд ли станут когда-нибудь известны доподлинно обстоятельства ухода из жизни бывшего генерала. Если Селивачев действительно решил уйти из жизни, то как это могло произойти? Ведь он был верующим православным христианином. Согласно христианскому вероучению, самоубийство есть тяжкий грех. Бог дал жизнь христианину, и только Бог может его жизни лишить. Самоубийство означает, что человек отвергает сей Божий дар. Правда, в 1919 г. первоиерархи РПЦ, служившие на территориях Белого юга России, сделали разъяснение. А именно: если белый воин оказался в безвыходной ситуации и ему грозит мучительная смерть от рук захвативших его в плен красных, то в такой ситуации самоубийство будет не добровольным отказом от жизни, дарованной Богом, а смертью за веру. В подтверждение своих слов архипастыри приводили примеры из житий первых христиан, оказавшихся в безвыходной ситуации и наложивших на себя руки.
Поэтому нельзя исключить версию о том, что Селивачев решил в безвыходной ситуации уйти из жизни, так как за разгром вверенной ему армейской группировки большевикам понадобится козел отпущения, а бывший царский генерал идеально подходил для этой роли. Возможно, были и еще какие-то обстоятельства, о которых мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Плюс к тому генерал был традиционалистом, и даже на смертном одре его не могла покинуть мысль о семье: если он уйдет из жизни на боевом посту в рядах РККА, его семья будет не только спасена от репрессий, но и может рассчитывать на помощь со стороны советских властей.
После захвата власти большевиками генерал А.П. Николаев сам предложил свои услуги новой власти. Он был принят на службу в
Красную армию. Весной 1919 г. штаб его бригады был разгромлен белыми. Николаев, уже комбриг РККА, был взят в плен. Не раскаялся. Был судим и повешен в Ямбурге по приговору военно-полевого суда именно как член преступного сообщества. Вдова бывшего генерала Николаева обратилась за помощью к советским властям в красном Петрограде и помощь от них получила.
Следует также отметить, что подавляющее большинство военспецов, работавших вместе с Селивачевым на Южном фронте, за исключением тех, которые перебежали к белым, в последующие годы подверглись репрессиям и мало кто из них умер своей смертью. Следовательно, бывший генерал в условиях советской действительности был обречен.
Так или иначе, книга А.В. Ганина может послужить стимулом для коллег-историков, занимающихся изучением истории Гражданской войны в России, ибо требуют дальнейших разработок не только биографии военспецов, но и такие сюжеты, как мотивация поступков «бывших» и реализация выбора той или иной стороны. И исследовательский, и читательский интерес не может не вызвать судьба того или иного человека на широком историческом фоне.
Примечания
4
1 Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республике Советов: 1917— 1920 гг. М., 1988.
2 Хлестов О. Сохранивший верность России // Ганин А.В. Последние дни генерала Селивачева: Неизвестные страницы Гражданской войны на Юге России. М., 2012. С. 5.
3 Ганин А.В. Указ. соч. С. 115. См.: Сергеевский Б.Н. Пережитое, 1914. М., 2009; Ларионов Я.М. Записки участника Мировой войны: 26-я пехотная дивизия в операциях 1-й и 2-й русских армий на Восточно-Прусском и Польском театрах в начале войны (составлены по дневнику и полевым документам). М., 2009.
5 Ганин А.В. Указ. соч. С. 127.
6 Там же. С. 183.
7 Волков С.В. На углях великого пожара. М., 1990. С. 59.
8 Чичерюкин-Мейнгардт В.Г. Памятники Гражданской войны в РФ // Посев. 2011. № 12. С. 17.
