CC BY-NC-ND
312
О.И. Киянская, Д.М. Фельдман
К ИСТОРИИ СОВЕТСКОЙ САТИРИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ 1930-х ГОДОВ: ЖУРНАЛ «КРОКОДИЛ»
В статье речь идет о самом известном сатирическом журнале СССР, журнале «Крокодил». Анализируются содержание и повседневная жизнь издания в 1930-1934 гг., когда редактором этого журнала был М.З. Мануильский. Объектами рассмотрения становятся авторский состав журнала, его содержание, причины реформирования «Крокодила» в 1934 г., настроения в редакции. Статья построена в основном на архивном материале.
Ключевые слова: журнал «Крокодил», М.Е. Кольцов, М.З. Мануильский, Я.М. Бельский, Л.З. Мехлис, газета «Правда».
Журнал «Крокодил» - старейший и, пожалуй, самый известный советский сатирический журнал. Первый его номер вышел в 1922 г., а последний - в 2008 г. Однако монографического исследования, в котором бы речь шла о каком-либо отдельном периоде существования журнала или о его истории в целом, не существует1.
В данной работе делается попытка описать один из самых сложных периодов в существовании журнала, 1930-1934 годы. Источников, рассказывающих о том, чем в это время жил журнал, немало. Кроме собственно номеров журнала, это - сохранившаяся в РГВИА часть редакционного архива, а также письма и мемуары
крокодильцев, работавших в журнале в 1930-е годы.
* * *
Редактором журнала в тот период был М.З. Мануильский. Ма-нуильский не писал статей и фельетонов, однако считался хорошим организатором печати в СССР. До назначения в «Крокодил»
© Киянская О.И., Фельдман Д.М., 2014
он редактировал известную на всю страну газету «Рабочий край», выходившую в Иваново-Вознесенске.
Назначению Мануильского ответственным редактором «Крокодила» предшествовала история, непосредственно связанная с именем знаменитого журналиста М.Е. Кольцова.
Собственно, Кольцов к этому времени - уже не столько журналист, сколько серьезный политический игрок. Он редактировал, в частности, сатирический журнал «Чудак» и считался одним из главных советских сатириков. В сентябре 1929 г. в «Чудаке» был опубликован фотоматериал, высмеивающий «волокиту» в Ленинградской партийной организации. Материал вызвал волну партийного возмущения, последовали отставка Кольцова с поста редактора, потом - после «покаяния» - возвращение на этот пост. Однако возвращение Кольцова не спасло «Чудак», который закрылся в конце февраля 1930 г. и был слит с «Крокодилом»2.
«Крокодил» в начале 1930 г. редактировали журналист и сатирик Н.К. Иванов-Грамен, один из основателей «Крокодила», и Ф.Я. Кон - старый большевик, соратник Ленина, занимавшийся журналистикой «по совместительству» с партийной и советской работой.
Кольцов считал, что «редактором нового, объединенного журнала» должны назначить именно его, и это мнение разделял Кон. 30 января 1930 г. Кольцов писал К.Е. Ворошилову, одному из своих партийных покровителей, что Кон «третьего дня» пригласил его к себе и «предложил принять уже журнал». Однако назначение это так и не состоялось.
«Что же случилось? В чем я провинился опять? Не знаю, и потому подавлен, считаю, что здесь несправедливость», - сетовал Кольцов в письме Ворошилову. Бывший редактор «Чудака» просил: «Покажите, К[лимент] Е[фремович], эту записку тов. Сталину! Я верю, что его тронет этот маленький, но не пустой вопрос»3.
Ворошилов, как следует из пометы на письме, показал его Сталину, но кольцовская обида не тронула генсека. Ответственным редактором объединенного журнала стал Мануильский.
Очевидно, тут не обошлось без протекции: его старший брат Д.З. Мануильский, бывший первый секретарь ЦК КП(б)У, председатель советской партийной делегации в Исполкоме Коминтерна, был видной политической фигурой. Кроме того, Мануильский-старший внимательно следил за противоборством на литературном фронте и сам в этом противоборстве участвовал4.
Новый редактор быстро собрал собственную редколлегию. Заместителем редактора стал Я.М. Бельский - известный журналист,
много лет проработавший в Николаеве и в Харькове и редактировавший украинские сатирические журналы «Гаврило» и «Червоний перецъ». Литературной частью журнала заведовал Л.Д. Митницкий, один из старейших сотрудников редакции. Заведующим редакцией
стал И.П. Абрамский, тоже давно работавший в журнале.
***
Новая редакция «Крокодила», принимая дела от Кона и Ива-нова-Грамена, неминуемо должна была столкнуться с целым рядом трудностей политического характера. Формы советской сатиры, как и само ее право на существование, были в конце 1920-х - начале 1930-х годов предметом ожесточенной дискуссии. О том, чем должна была заниматься советская сатира, говорили не только критики и литературоведы: соответствующие решения принимали партийные органы, по этому поводу высказывался Сталин, требовавший от журналистов «самокритики», организации «критики снизу» и «срывания масок» с затаившихся троцкистов5.
Трудность положения «Крокодила» усугублялась еще и тем, что после закрытия «Чудака», а в 1933 г. - и «крестьянского» журнала «Лапоть» он остался единственным всесоюзным сатирическим журналом.
В юбилейном, июньском номере «Крокодила» за 1932 г., посвященном десятилетию журнала, был опубликован весьма примечательный «манифест»: «Мы, "Крокодил", первый и не последний, Великий Бич тунеядцев, бюрократов, оппортунистов, кликуш и классовых врагов в мировом масштабе, публикуем настоящий манифест в связи с 10-летним юбилеем нашим в лето 1932-е. <...> Мы не хотим никому в этот день портить настроение, но сообщаем всем рвачам, нытикам, маловерам, оппортунистам и бюрократам, что в день юбилея мы признали за благо увеличить свою производительность вдвое»6.
Исполняя решения партии, балансируя между враждующими партийными и литературными группировками, участвуя в политических кампаниях, «Крокодил» под руководством Мануильского был крайне осторожен в высказываниях и оценках, предпочитая разоблачать врагов «в мировом масштабе». Политической борьбой, высмеиванием троцкистов и других противников «линии партии» журнал практически не занимался. Вместо этого он впервые в сатирической журналистике «повернулся лицом к читателю»: «Работа выездных бригад, "крокодильский" контроль за ходом строительства крупнейших заводов (в 1931 г., например, редакция взяла под свой контроль 36 ударных строек), выпуск специальных сатири-
ческих листков и газет "Крокодила" - все это стало постоянными формами связи журнала с читателями, с жизнью», - констатируют исследователи7. Редакция получала огромное количество писем «с мест»; была, кроме того, создана большая и разветвленная сеть «коркоров» - внештатных «корреспондентов "Крокодила"».
Крокодильские художники разрисовывали улицу Кузнецкий мост к первомайским торжествам 1932 г., по заданию Мануильско-го сотрудники журнала искали в советских учреждениях «самого несносного болтуна, самого пространного бумагомараку, самого знаменитого очковтирателя, самого безответственного шляпу-растяпу». При Мануильском стал выходить мультипликационный журнал «Кинокрокодил» - предшественник знаменитого впоследствии «Фитиля»8. Абрамский вспоминал, что в 1933 г. редакции удалось собрать деньги на постройку собственного самолета с нарисованным на фюзеляже крокодилом: «Сколько заводов и совхозов облетали наши художники и литераторы, ведя там агитационно-массовую работу, собирая материал для карикатур и фельетонов. Уже в первом рейде воздушный "Крокодил" налетал свыше семи тысяч километров, побывав в Днепропетровске, Донбассе, Куйбышеве, Горьком, Свердловске»9.
Пожалуй, наиболее четко направление журнала при редакторе Мануильском выразил М.М. Зощенко в опубликованном в «Крокодиле» рассказе «Кража»: «Чего автор хотел сказать этой сатирической вещицей? Куда направлено наше сатирическое жало? Жало нашей сатиры направлено на дальнейшие события. Мы желаем предупредить подобные факты. А то, знаете, уворуют на копейку, а навернут на тысячу. В крайнем случае это сатирическое произведение можно засчитать как развлекательный материал под лозунгом -показ живого человека»10.
Собственно, такой подход к сатире санкционировал М. Горький, встретившийся в конце 1932 г. с редколлегией журнала. По свидетельству участвовавшего в беседе Абрамского, Горький похвалил «Крокодил»: «Самое лучшее, что есть в журнале, - это фактический материал. Чувствуется, что в редакции любят читательские письма и умеют с ними работать. Это - самый большой комплимент, который можно сделать массовому изданию. Молодцы, прямо говорю - молодцы!»11
Относительной свободе «Крокодила» способствовали не только относительное ослабление политической напряженности в СССР и не только сильная протекция, которой безусловно пользовался редактор Мануильский. Этому способствовала и неразбериха с официальным издателем «Крокодила».
В 1930 г. издателем журнала считалась «Рабочая газета» - орган ЦК ВКП(б), ориентированный специально на рабочую аудиторию. Однако в конце января 1932 г. газета была закрыта; вместо нее стал выходить отраслевой орган под названием «Водный транспорт». Издателем «Крокодила» с этого момента стало издательство «Правда» - крупнейший полиграфический комбинат, выпускавший, кроме газеты «Правда» и «Крокодила», огромное количество разнообразной печатной продукции. Однако издательство как таковое не было органом печати и не занималось непосредственной организацией политических кампаний. В выборе стратегии сатирической деятельности «Крокодил» мог действовать относительно самостоятельно - естественно, в разумных рамках.
Под обложку своего журнала редколлегии удалось собрать множество громких имен: сотрудничать в «Крокодиле» было не только почетно, но и выгодно. Трудно сказать, как изменилось финансирование «Крокодила» с приходом Мануильского; сведений о зарплатах и гонорарах в журнале до 1930 г. не сохранилось. Зато удалось обнаружить - к сожалению, не в полном виде - финансовые расчеты Мануильского. Из расчетов следует, что самым высокооплачиваемым фельетонистом «Крокодила» был знаменитый в 1930-е годы Б.Г. Самсонов, писавший «передовые фельетоны» и под своей фамилией, и под псевдонимом «Савелий Октябрев». Самсонов получал 1 500 руб. за печатный лист, что равнялось примерно 1 руб. 50 коп. за строчку, состоявшую из 40 печатных знаков.
Второе место занимали Зощенко, И.А. Ильф и Е.П. Петров -с гонорарами по рублю за строчку. После скоропостижной смерти Самсонова в августе 1933 г. их гонорары стали самыми большими в журнале. Гонорары остальных варьировались от 60 до 25 коп. за строчку.
Как следует из документов, редактор адекватно оценивал собственный вклад в создание журнала: у него была отнюдь не самая большая зарплата в редакции. Больше всех получал Абрам-ский - 450 руб. в месяц. Сам Мануильский получал 300 руб., по 275 руб. - Бельский и Митницкий. Самсонов, Ильф и Петров получали зарплату по 150 руб. в месяц - в счет будущих гонораров. Все трое считались «прикрепленными» сотрудниками журнала12. На «фиксе», т. е. на постоянной зарплате, работал в журнале и Зощенко.
Звездному составу литераторов вполне соответствовал и состав художников-карикатуристов: очевидно, что их гонорары тоже были немаленькими.
ф Ф Ф
Сохранившиеся документы позволяют проанализировать и внутреннюю жизнь редакции «Крокодила». Собственно, редакция была типичным советским заведением - с его мелкими склоками, дрязгами и взаимным недовольством. Крокодильскую повседневность хорошо описал Митницкий в письмах к Мануильскому; письма эти хранятся в РГАЛИ, в фонде «Крокодила». Митницкий, «старый крокодилец» - нездоровый, нервный человек, типичный редакционный правдоискатель, - был недоволен редактором, высказывал ему свои претензии.
Для Митницкого начало работы новой редколлегии было ознаменовано конфликтом Мануильского и Бельского, произошедшим в начале 1932 г. Ссора двух руководителей журнала огорчила Митницкого. Завлит сетовал на «особое недовольство» редактора своим заместителем, критиковал Мануильского за то, что он не высказывал недовольство в лицо Бельскому, «напрямик, по-большевистски». И констатировал, что между редактором и заместителем существовала «сплошная недоговоренность»13.
Причину ссоры Митницкий не называет. Однако в феврале 1932 г. в журнале «Журналист» вышла статья «Слово имеет "Крокодил"», подписанная всеми членами редколлегии. С одной стороны, в статье критиковались те, кто недооценивал значение советской сатиры. С другой же - текст был призван продемонстрировать готовность редакции к «самокритике»: «"Крокодил" не свободен еще от многих недостатков. В нашей работе имеют место отдельные срывы. Их не должно быть впредь». Как авторы «неправильной» сатиры в статье критикуются, например, Ильф и Петров, которые «находятся в процессе блуждания и, не сумев найти правильной политической ориентировки, работают вхолостую»14.
Резкий отзыв об Ильфе и Петрове был, скорее всего, вызван баталиями вокруг только что вышедшего романа «Золотой теленок» (1931 г.). Однако Бельский, одессит, близкий друг и соавтор В.П. Катаева, к написанию и публикации статьи отношения не имел. В августе 1931 г. он уехал в «военную командировку» - поскольку в прошлом был чекистом, состоял на «особом» чекистском учете и периодически призывался на службу. Заместитель редактора восемь месяцев отсутствовал в Москве и делами журнала не занимался.
Именно в это время «судьба Бельского» и была решена - «при ближайшем участии непременного Абрамского»15. Очевидно, статья была написана Абрамским, а Бельскому факт появления его фамилии на страницах «Журналиста» не понравился.
Вообще же, согласно Митницкому, в журнале сложились две «партии». Одну из них возглавлял Абрамский. К другой же, «Абрам-оппозиции», принадлежали сам автор писем, а также Бель-ский и некоторые другие сотрудники.
Недовольный командировкой в Магнитогорск, на строительство металлургического комбината, Митницкий сетует:
Сюда бы Абрамского. Этот смог бы. Но его корабли дальше Ленинграда и Харькова не ходят. Он любит «посылать». Он тот французский генерал, который хотел сражаться до последнего русского солдата. Сейчас в отъезде и Яша16, и Дорофеев17, и я. Вся Абрам-оппозиция. И вероятно Абрамский составил уже проекты командировок:
- Дорофееву Сахалин!
- Яше тундру!
А себе скромно - Берлин или Париж.
Митницкий явно сгущал краски - и сам понимал это, объясняя редактору, что «очень многое» в крокодильских «распрях» «хоронится» в его «несчастных нервах»18. Ничего плохого Абрамский «Абрам-оппозиции» не сделал: никто из них не лишился работы, не был понижен в должности. Редактор же всегда находился «над схваткой» и этим дополнительно раздражал включенного в борьбу с Абрамским Митницкого.
Вообще члены редколлегии «Крокодила», в том числе и Бельский, относились к Митницкому с большой долей иронии. Бельский отзывался о завлите следующим образом: «Он по природе своей не верит никакой погоде, он даже солнце иногда принимает за грозовую тучу, говоря: "Крепите фалды, - будет буря"»19.
Повседневная жизнь редакции состояла не только в подготовке крокодильских номеров, не только в традиционных командировочных «распрях», но и, например, в выпуске неофициальной стенгазеты. В архиве «Крокодила» сохранились, в частности, дружеские стихотворные послания, подготовленные для редакционной стенгазеты. Послания эти были понятными только в стенах редакции и не предназначались для открытой печати:
Быковой снится страшный сон (а сны невежливы и грубы), Что пляшет Бельский чарльстон, А Мануильский мажет губы20.
Всегда помнившие о том, что они - сатирики, сотрудники «Крокодила» устраивали друг другу розыгрыши, рисовали друг на друга и на начальников дружеские шаржи, которые публиковали в журнале.
* * *
Однако далеко не всё в письмах Митницкого, опытного журналиста, было продиктовано «нервами». В частности, завлиту не нравился подбор авторов для журнала. «То, что происходит сейчас в "Крокодиле" (я знаю об этом со слов всех крокодильцев), - писал он в апреле 1932 г., - есть стопроцентный поворот "назад к Островскому". В самом деле - разве концессия на абсолютное суждение о лит[ературном] матерьяле, предоставленная Ильфу-Петрову (тем самым, которых вы до последних дней считали угождателями мелкого буржуа) - это шаг вперед? Зощенко - это большое достижение в политическом журнале? Не вы ли, морщась, называли его обывательским писателем? Ардов? Ардов и политический журнал! Нужны ли комментарии?! Но и я их тоже приглашал, не возражал против привлечения. Вся соль в дозах. В одной дозе мышьяк - лекарство. В другой - яд». «Если бы у вас было мужество быть прямолинейным, то вы всегда и без хитростей могли бы иметь в "Крокодиле" тот аппарат, какой нужен журналу. Но когда смотришь на ту "смену", которую вы сейчас, лавируя, подбираете, то невольно восклицаешь:
- За что боролись?»21.
Осторожность в подборе кадров - в политическом контексте середины 1930-х годов - явно была не лишней.
В 1937 г. был расстрелян Бельский. Из материалов хранящегося в ЦА ФСБ РФ его уголовного дела выясняется: и он сам, и многие его коллеги были фигурантами доносов. Согласно материалам дела, в журнале «Крокодил» в первой половине 1930-х годов сложилось «контрреволюционное формирование», состоявшее из «антисоветски настроенных лиц».
Но Митницкий был не прав в определении персонального состава этой «группы»: руководили ею вовсе не Зощенко с Ильфом и Петровым. Во главе «группы» стоял - по версии следствия - заместитель редактора, который у завлита подозрений не вызывал. Согласно делу, Бельский «заявлял» коллегам-крокодильцам «о тяжелой доле работников литературы и печати», говорил, что литераторы пишут «под "диктовку" партии», «распространял всякого рода грязную клевету на Сталина и пропагандировал явно контрреволюционные "остроты"». Завсегдатаями «контрреволюционных»
посиделок были фельетонисты М.Д. Вольпин, Эмиль Кроткий, В.И. Гранов, Абрам Арго, А.С. Бухов и художники М.Б. Храпков-ский и М.М. Черемных. Из названных в письме Митницкого «ненадежных» авторов «Крокодила» членом «группы» - опять-таки по версии следствия - состоял сатирик В.Е. Ардов.
Собирались участники «группы» чаще всего на квартире карикатуриста Ю.А. Ганфа. Но «антисоветские» собрания Бельский устраивал и у себя дома.
Так, его близким приятелем был М.А. Глушков, крокодильский темист - придумщик тем для фельетонов, рисунков и карикатур. По определению Абрамского, Глушков был «стихийно остроумным человеком», отличавшимся, однако, «полным отсутствием усидчивости и неумением работать», «присяжным» игроком «в шахматы, в карты, на бильярде, на бегах». Глушков, кроме того, отличался редким умением «рождать» «талантливые остроты, так называемые "завороты"». По крайней мере один из таких «заворотов», «контрреволюционного» содержания, темист «родил» на квартире заместителя редактора. Кто-то из гостей написал донос - и Бель-ского вызвали в Центральную контрольную комиссию ВКП(б), где «сделали внушение»22.
Кроме того, существуют мемуарные свидетельства о том, что доносы в это время писались и на активно сотрудничавшего в журнале В.П. Катаева. Сын писателя П.В. Катаев сообщает, в частности, что Бельский после возвращения со службы в «органах», «хватаясь за голову, рассказывал об огромном количестве стукачей в писательской среде и о доносах на отца, которые сам читал».
«- Их много!.. Почти все!..
Лицо отца, когда он об этом рассказывал, менялось и становилось похожим на незнакомого мне Яшу Бельского. И интонации отцовского голоса - этакого "крика шепотом" - так же копировали его голос».
Естественно, ни Бельский, ни Катаев, ни Ганф с Глушковым, ни другие крокодильцы не были заговорщиками, мечтавшими свергнуть советскую власть. Однако работать в главном сатирическом журнале страны и не вести при этом антисоветских разговоров было очень сложно.
П.В. Катаев утверждает, со слов отца, что друзья-крокодильцы жили «алкоголем и загулами», «жизнью богемы». «Загулы» эти призваны были смягчить «реальную картину, давали возможность словно бы пролистывать неинтересные страницы, точно их вообще нет»23.
ф Ф Ф
Став редактором «Крокодила», Мануильский вошел в редколлегию газеты «Правда». И Митницкий в письмах к нему сетовал на то, что редактор «Правды» Л.З. Мехлис оказался посвященным во внутреннюю жизнь сатирического журнала24. Завлит снова оказался прав: приятельство с Мехлисом в итоге стоило Мануильскому редакторского поста.
Уязвимость позиции «Крокодила» обнаружилась еще в 1932 г., когда в журнале шла подготовка к празднованию 10-летия со дня основания. В феврале этого года во ВЦИК СССР поступили телеграммы от рабочих, металлургов и строителей Магнитогорского металлургического комбината. В этих телеграммах всячески рекламировались успехи «Крокодила» как «единственного журнала действительно массовой, политической, большевистской, заостренной сатиры». «Крокодил», - сообщали авторы телеграмм, - первый из сатирических журналов сумел вовремя перестроиться на массовые рельсы, втянуть в свою работу рабкоровские и рабочие массы». Смысл этих телеграмм состоял в ходатайстве перед ВЦИК о награждении журнала орденом Ленина.
Естественно, эти телеграммы появились не сами по себе: «Крокодил» должен был к своему 10-летию получить орден. Но этого не случилось, а телеграммы отдали на хранение в архив ВЦИК25. Ситуация с несостоявшимся награждением требует, конечно, дополнительного исследования. Однако очевидно, что власти посчитали успехи журнала явно недостаточными для высокой награды.
Год и восемь месяцев спустя, 8 октября 1933 г., состоялось заседание Оргбюро ЦК ВКП(б), на котором присутствовал Мехлис. Речь шла, в частности, о том, что издателем сатирического журнала не может быть полиграфический комбинат, что «Крокодил» следует подчинить газете «Правда». Постановление Оргбюро гласило: «а) Считать, что непосредственное руководство журналом "Крокодил" должно быть за редакцией "Правды".
б) Поручить культпропу (Отделу культуры и пропаганды. -О. К., Д. Ф.) ЦК, совместно с т.т. Мехлисом и Мануильским, в пятидневный срок разработать мероприятия по всемерной помощи журналу "Крокодил" работниками, бумагой, полиграфической базой, улучшив качество журнала и увеличив тираж его»26.
Причина внезапно вспыхнувшего интереса Оргбюро к «Крокодилу» очевидна: редактор «Правды» захотел получить контроль над главным сатирическим журналом страны. Повод же начавшегося разбирательства установить непросто: среди подготовительных материалов к заседанию Оргбюро материалы о «Крокодиле» отсутствуют.
Некоторые предположения о том, с чем была связана столь резкая реформа в «Крокодиле», сделать все же можно. В августе того же 1933 г. журнал, особенно гордящийся связями с «массами», начал акцию под названием «Крокодил в воздухе». Согласно постоянно публиковавшимся в журнале анонсам, «28 августа бригада "Крокодила" на самолете "К 5" вылетела для проведения авиарейда по маршруту Москва - Харьков - Днепропетровск - Раздорская МТС (Синельниково) - Сталино - Харьков - Москва». Это был первый полет того самого крокодильского самолета, которым редакция очень гордилась и который в мемуарах описал Абрамский. Летавшую на Украину журналистскую бригаду возглавлял заместитель редактора.
Специальный выпуск «Крокодила», посвященный этому полету, должен был, согласно анонсам, появиться в начале сентября27. Однако реально он был подписан в печать только 9 октября, в процессе подготовки менял название и в итоге оказался ненумерованным. Соответственно, можно предположить, что до читателей он так и не дошел.
Рассказывая о Бельском, Абрамский в позднейших мемуарах приводит почти полностью его очерк «Как мы летали», опубликованный как раз в этом выпуске:
- Интересно знать, - не без иронии начал секретарь, только что вернувшийся из отпуска, - где все наши сотрудники?.. Сегодня заседание, а ни одного из них нет в редакции... Что они, сквозь землю провалились, что ли?..
- Почти, - успокаивающе заметил редактор, - четверо в подземном рейде, осматривают работы по метрополитену.
- Так. А вы не знаете, Ильф и Петров будут сегодня в редакции?
- Нет, они на Беломорском канале осматривают.
- А Катаев прислал рассказ?
- Едет в колхоз, оттуда и пришлет.
- А где же, наконец, Бельский, Ротов, Ганф, Весенин, Роман? -уже обиженно спросил секретарь, - стоит только уехать в отпуск - и кончено. Никого не найдешь. Где они?
- Нет их.
- Что значит - «нет»? Где-нибудь на земле ведь они есть?
- Нет. В воздухе. Утром улетели.
- Куда?
Далее следовал текст репортажа о полете - с рисунками Константина Ротова28.
Абрамский комментировал текст в том смысле, что он «очень живо и образно воссоздает атмосферу эмоциональной взволнованности, творческого подъема, который охватил весь редакционный коллектив журнала, идущего по неизведанному, необычному пути в самую гущу жизни, в будни строительства нового мира»29.
Однако у Бельского есть и другие тексты, опубликованные в «Крокодиле» и повествующие о жизни редакции. С другой стороны, репортажи о полетах и поездках сотрудников постоянно печатались на страницах журнала. Очевидно, что цитирование именно этого очерка было вызвано не только желанием напомнить о расстрелянном коллеге и рассказать о редакционных «полетах».
Очерк Бельского - в политическом контексте осени 1933 г. -выглядел по меньшей мере неоднозначно. И он, и возглавлявшаяся им «бригада» «Крокодила» в этот момент должны были быть вовсе не в «воздухе». По своему статусу Бельский должен был находиться там, куда, согласно очерку, поехали Ильф и Петров.
Читателям было ясно, что «осматривали» в тот момент авторы романов об Остапе Бендере: Беломорканал, построенный руками заключенных под руководством ГПУ, был открыт 2 августа 1933 г. Постановлением Совнаркома ему было присвоено название «Бело-морско-Балтийский канал имени тов. Сталина». В связи с окончанием строительства многие заключенные были отпущены, другим сократили тюремные сроки.
Две недели спустя состоялась поездка - на теплоходе - на Беломорканал большой группы журналистов и писателей. Они поехали убеждаться в плодотворности усилий ГПУ по «перековке» работавших на его строительстве заключенных. Соответствующая пропагандистская кампания обошла в августе-сентябре 1933 г. все газеты и журналы. «Крокодил» же, описывавший большинство тогдашних строек, свою бригаду на Беломорканал не послал. О том, что канал построен, на страницах журнала изредка упоминалось. Но специальных материалов об окончании строительства и писательской поездке «Крокодил» не публиковал.
* * *
Однако сразу передать «Крокодил» «Правде» было сложно даже и Мехлису. Д.З. Мануильскому, старшему брату редактора, в октябре 1933 г. исполнилось 50 лет: его поздравляли партийные вожди, соответственно имя его было у всех на слуху. Кроме того, за журнал вступилась М.И. Ульянова - сестра Ленина.
Абрамский вспоминал: редакция в начале 1934 г. задумала выпускать «специальную сатирическую газету, целиком построенную
на фактическом материале». Называлось новое издание «Моя газета»; оно так и не вышло. В первом номере «Моей газеты», макет которого делал лично заведующий редакцией, было помещено письмо Ульяновой - с похвалами в адрес «Крокодила»30.
В итоге решение по журналу «через пять дней» принято не было. Вопрос этот числился «отложенным» и на заседании Оргбюро, состоявшемся 7 марта31.
Но окончательное решение вопроса о «Крокодиле», состоявшееся 21 марта 1934 г., было гораздо категоричнее первого:
«а) Считать содержание "Крокодила" и в особенности положение с личным составом литературных сотрудников "Крокодила" крайне неудовлетворительным.
б) "Крокодил" передать "Правде", обязав редакцию "Правды" повседневно улучшать содержание журнала.
в) Поручить тт. Стецкому, Поспелову, Хавинсону, Мехлису и Мануильскому в 3-дневный срок представить на утверждение Оргбюро предложение об укреплении состава работников и снятии с работы негодных сотрудников "Крокодила" (партийных и беспартийных), дополнительно проверив личный состав технических работников "Крокодила".
г) Вопрос о передаче "Крокодила" "Правде" внести на утверждение Политбюро»32.
29 марта это постановление утвердило Политбюро: «"Крокодил" передать "Правде", обязав редакцию "Правды" повседневно улучшать содержание журнала»33.
Кольцов, в начале 1934 г. вошедший в редколлегию «Правды», был назначен редактором «Крокодила» сразу после решения Политбюро. Новый редактор совсем не жаждал крови: в журнале работали его родной брат, а также друзья и коллеги, бывшие сотрудники «Чудака». Мануильский стал заместителем Кольцова, авторский коллектив был в целом сохранен. Более того, сохранились и многие заложенные при прежней редколлегии традиции «Крокодила» - притом что в целом журнал резко политизировался.
Однако доброта нового редактора не распространялась на Бель-ского: именно он, единственный из руководителей «Крокодила», оказался тем «негодным» партийным руководителем журнала, на которого списали все грехи и от которого избавились в первую очередь. Вслед за Бельским из журнала ушло десять сотрудников, включая Зощенко. На следствии 1937 г. история с реформированием «Крокодила» была представлена как попытка разоблачения окопавшихся в нем врагов-антисоветчиков34.
Примечания
1 Краткий очерк развития журнала в контексте других сатирических изданий СССР см.: СкороходовГ.А. Сатирическая журналистика («Крокодил», «Лапоть», «Смехач», «Чудак») / Под ред. А.Г. Дементьева // Очерки истории русской советской журналистики. М.: Наука, 1968. С. 444-472.
2 См.: «Подписчикам журнала "Чудак"...» // Чудак. 1930. № 6. С. 94.
3 Цит. по: Фрадкин В.А. Дело Кольцова. М.: Вагриус, 2002. С. 142-143.
4 См. об этом: Парсамов Ю.В., Фельдман Д.М. Грани скандала: цикл новелл И. Бабеля «Конармия» в литературно-политическом контексте 1920-х годов // Вопросы литературы. 2011. № 6. С. 23-38.
5 Сталин И.В. Против опошления лозунга самокритики // Сталин И.В. Соч. Т. 11. М.: ОГИЗ; Гос. изд-во полит. лит-ры, 1949. С. 127-138; Он же. О некоторых вопросах истории большевизма: Письмо в редакцию журнала «Пролетарская Революция» // Там же. Т. 13. М.: ОГИЗ; Гос. изд-во полит. лит-ры, 1951. С. 101.
6 Манифест // Крокодил. 1932. № 15-16. С. 13.
7 Скороходов Г.А. Указ. соч. С. 469.
8 Описание сценариев «Кинокрокодила» см., напр.: Кинорепертуар. 1933. № 2. С. 11.
9 См.: Абрамский И.П. Долгожитель с вилами наперевес // Абрамский И.П., Ефимов Б.Е. Секрет долголетия. М.: Правда, 1978. С. 61; Он же. Смех сильных: О художниках журнала «Крокодил». М.: Искусство, 1977. С. 11-13.
10 Зощенко М.М. Кража // Крокодил. 1933. Март. № 7. С. 8.
11 Абрамский И.П. Смех сильных. С. 20-21.
12 Смета по работе в журнале «Крокодил», составленная редактором М.З. Ману-ильским на 1933 г. // РГАЛИ. Ф. 600. Оп. 2. Д. 66. Л. 2-3. Ср.: «Понятие о сатире я имею более твердое.»: (Письма М.М. Зощенко - М.З. Мануильскому) / Публ. С.В. Зыковой // Встречи с прошлым. Вып. 6. М.: Сов. Россия, 1988. С. 204-213.
13 Письмо Л.Д. Митницкого М.З. Мануильскому от 19 апреля 1932 г. // РГАЛИ. Ф. 600. Оп. 2. Д. 215. Л. 1 об.
14 Мануильский М.З., Вельский Я.М., Дорофеев С., Митницкий Л.Д., Абрамский И.П. Сатира на социалистической стройке. Слово имеет «Крокодил» // Журналист. 1932. № 6. С. 10-11.
15 Письмо Л.Д. Митницкого М.З. Мануильскому от 19 апреля 1932 г. Л. 1 об.
16 Имелся в виду Я.М. Бельский.
17 Имелся в виду С. Дорофеев, выдвиженец из рабочих, член редколлегии «Крокодила».
18 Письмо Л.Д. Митницкого М.З. Мануильскому от 22 марта 1932 г. // РГАЛИ. Ф. 600. Оп. 2. Д. 215. Л. 4 об.
19 Вельский Я.М. Крокодильский корабль // Крокодил. 1932. № 15/16. С. 10-11.
20 Вельский Я.М. Рассказы. Эпиграммы на неустановленных лиц // РГАЛИ. Ф. 600. Оп. 2. Д. 8. Л. 12.
21 Письмо Л.Д. Митницкого М.З. Мануильскому от 19 апреля 1932 г. Л. 1-2.
22 См.: Абрамский И.П. Смех сильных. С. 296; Следственное дело Я.М. Бельского. 1937 г. // ЦА ФСБ РФ. Д. Р-34941. Л. 16-17.
23 Катаев П.В. Доктор велел мадеру пить.: книга об отце. М.: Аграф, 2006. С. 34, 155.
24 Письмо Л.Д. Митницкого М.З. Мануильскому от 22 марта 1932 г. Л. 3.
25 О награждении журнала «Крокодил» орденом Ленина // ГА РФ. Ф. Р 3316. Оп. 25. Д. 255. Л. 1-4.
26 Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 8.10.1933 // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 114. Д. 365. Л. 3.
27 См. об этом: Крокодил. 1933. № 25. Сентябрь. С. 1.
28 Бельский Я.М. Как мы летали // Крокодил. 1933. Спецвыпуск «Крокодил - авиации». С. 10-11.
29 Абрамский И.П. Смех сильных. С. 14-15.
30 Абрамский И.П. Долгожитель с вилами наперевес. С. 63.
31 Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 7 марта 1934 г. // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 114. Д. 558. Л. 5.
32 Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 21 марта 1934 г. // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 114. Д. 559. Л. 5.
33 Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 29 марта 1934 г. // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 942. Л. 21.
34 Следственное дело Я.М. Бельского. Л. 17.
