CC BY
55
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2011. № 3
М.Ю. Степина
К ИСТОРИИ ОДНОГО ЛИТЕРАТУРНОГО КОНФЛИКТА (Белинский и «Современник» 1847 г.)
В центре исследования — конфликт между редакцией обновленного «Современника» и В.Г Белинским по поводу невключения критика в число пайщиков. Реконструкция эпизода углубляет представление о характере кружковых отношений и уточняет прочтение центральных мемуарных памятников эпохи. Исследование состоит из трех статей, которые раскрывают специфику литературного портрета Белинского, его отношений с ближайшими литераторами и журналистами, отражение конфликта в творческой деятельности Некрасова.
Ключевые слова: В.Г. Белинский, Н.А. Некрасов, А.А. Краевский, «Современник», мемуары, комментарий, реконструкция, литературный портрет, нравственность.
This study is centered around the conflict between the editorial board of the renewed 'Sovremennik' and YG. Belinsky because the critic wasn't included among shareholders. Reconstruction of this episode deepens understanding of relations inside this circle and makes interpretation of the most important memoirs of the period more specific. This research is represented by three articles that reveal the particulars of Belinsky's literary portrait, his relations with men of letters and journalists who were near to him, as well as reflection of the conflict in N.A. Nekrasov's creative work.
Key words: YG. Belinsky, N.A. Nekrasov, A.A. Kraevsky, 'Sovremennik', memoirs, commentary, reconstruction, literary portrait, morality.
Творческая история произведений крупного поэта представляет особую ценность для изучения его наследия. В тех случаях, когда исследователь не располагает черновыми редакциями, эта история прослеживается из косвенных источников. В качестве таких источников выступают документы эпохи: письма, дневники, воспоминания современников. Реконструкция эпизода творческой биографии служит основой для реального комментария. Она позволяет уточнить время создания произведения, она может содержать факты, небезынтересные для решения вопроса об основной проблематике художественного произведения, о возможных прототипах, о специфике художественного образа. Несмотря на гипотетичность такого комментария, он правомерен, а в случае, о котором идет речь в данной статье, он прямо целесообразен. Рассматриваемый случай на первый взгляд обнаруживает некую диспропорцию между объемом комментируемого художественного текста (ближайшим образом одного стихотворения, хотя и хрестоматийного)
и подробностью рассмотрения сопутствующего стихотворению эпизода из жизни литературного сообщества. Однако эта кажущаяся диспропорция имеет причиной реальное соотношение масштаба события, протекавшего в литературном мире, и текста, написанного одним из его центральных участников.
Нас интересуют события, предшествующие и сопутствующие созданию стихотворения Некрасова «Нравственный человек», одного из наиболее известных его произведений, которое было впервые опубликовано сразу по написании1 и включено в сборник 1856 г. и в последующие издания. Сохранилась беловая рукопись (в составе Солдатенковской тетради)2, но изменения, внесенные в текст, в данном случае менее информативны, чем историко-культурный контекст, обращение к которому позволяет сформулировать соображения и относительно нескольких других известных произведений Некрасова.
Комментарий А.М. Гаркави в Академическом ПСС содержит указания на замеченное В.Е. Евгеньевым-Максимовым тематическое и стилистическое родство стихотворения с рассуждением о нравственности в статье Белинского о «Парижских тайнах» Э. Сю3 и хвалебный отзыв Белинского, высказанный в письме к Тургеневу от 19 февраля: «Некр<асов> написал недавно страшно хорошее стихотворение. Если не попадет в печать (а оно назначается в 3 №), то пришлю его к Вам в рукописи. Что за талант у этого человека! И что за топор его талант!»4. Отзыв дает основания для датировки: февраль 1847 г., до 19 числа. Название стихотворения указывает на некое проблемное русло произведений современной отечественной словесности, ближайшим из которых оказывается «Родственники. Нравственная повесть» И.И. Панаева, сразу заметим — получившая негативную оценку Белинского. Определение «нравственная», с одной стороны, иронически указывает на ее формальную подцензурность, с другой же стороны, ставит в один ряд с жанром этическую проблематику литературного произведения. Таким образом, пересмотр термина из области этики как области философии и области практических поведенческих мотиваций и моделей человека и общества заявлен в качестве одного из актуальных вопросов современной словесности.
Творческая история стихотворения неизвестна. Между тем ближайший историко-культурный контекст — события тех дней, в которые, по всей видимости, было написано это стихотворение, —
1 Современник. 1847. № 3. Отд. I. С. 239—240.
2 Некрасов Н.А. Полн. собр. соч. и писем: В 15 т. Т. I. Л., 1981. С. 477, 592.
3 Некрасов Н.А. Указ. соч. С. 592; см. также: Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1955. Т. VIII. С. 170.
4 Белинский В.Г. Указ. соч. 1959. С. 336.
оказался запечатлен во множестве документов. Анализ событий и источников, повествующих о них, в должной мере до сих пор не был произведен.
I.
К ВОПРОСУ О ЛИТЕРАТУРНОМ ПОРТРЕТЕ В.Г. БЕЛИНСКОГО
Белинский — одна из центральных фигур русской литературы. Его образ отражен в ряде художественных произведений. В первую очередь на память приходят произведения Некрасова: стихотворение «Памяти Белинского», «Сцены из лирической комедии "Медвежья охота"», поэма «В.Г. Белинский». Белинскому посвящено и множество воспоминаний: «Былое и думы» Герцена (1854), «Литературные воспоминания» И.И. Панаева (1860), публикацию которых открывало именно «Воспоминание о Белинском»5, «Воспоминания о Белинском» Тургенева (1869), «Воспоминания о В.Г. Белинском» К.Д. Кавелина (1874), «Замечательное десятилетие» П.В. Анненкова (1880) и др. Эти памятники мемуарного жанра сохранили портрет Белинского.
Литературный портрет — жанр, близкий к мемуарному. Но при создании литературного портрета для автора существенно обрисовать другого, тогда как в мемуарном повествовании преобладает я мемуариста: при искреннем желании отразить течение жизни, мемуарист вольно или невольно выражает я, переживающее жизнь в тех проявлениях, которые ему было дано пережить. Едва ли можно говорить о строгой границе между двумя жанровыми формами: встреченный на жизненном пути человек зачастую становится крупнейшим событием, значимым для ума и души переживанием. Но, обращаясь к тексту, продуктивно найти некий вектор творческой мысли его автора.
Литературный портрет, как и мемуары, соединяет в себе документальное и художественное начало. Содержащиеся в нем факты и оценки являются базовыми для историка литературы.
Анализируя факты, необходимо учитывать литературную природу их источника. В первую очередь это касается мемуаристики. Специфика текстов мемуарного жанра такова, что мемуары неизбежно воспринимаются как источник фактов и оценок, в то время как негласно этот жанр общепризнан малодостоверным. Ошибки в датах и фактах, субъективность в освещении событий, намеренные замалчивания, утрата из памяти мемуариста неких событий — эти и другие причины делают тексты мемуарного жанра интересными и значимыми для историко-литературного анализа, существенной
5 Впервые опубликовано: Современник. 1860. № 1. С. 335—376.
базой для построения гипотез, реконструкций отдельных эпизодов и критики этих реконструкций. Но для полноценного восприятия мемуарные тексты требуют подробного комментария.
Однако и анализ литературного портрета требует аналогичного подхода. Чем доверчивее отнесся к описаниям и суждениям читатель, тем крупнее заслуга писателя. И тем сложнее задача исследователя, стремящегося одновременно уловить неуловимое «настроение эпохи» и одновременно выявить объективные факты в их взаимосвязи.
В контексте данной статьи мы рассмотрим литературный портрет в его тесной связи с мемуарным жанром: он выступает как составляющая мемуаров («Былое и думы») либо как его разновидность («Воспоминание о Белинском» Панаева и Тургенева).
Такой комментарий является самостоятельной литературоведческой задачей, как нельзя более актуальной. Ведь с представлением о «золотом веке» русской литературы и «золотом фонде» русской мемуаристики ближайшим образом связываются тексты, созданные в 1840-е гг., и тексты, запечатлевшие эту эпоху и людей, ставших эпохой, и крупные события литературной жизни.
В качестве примера и выступает один из самых заметных в русской литературе конфликтов, который состоялся в феврале 1847 г. между Белинским и редакцией обновленного «Современника», отказавшей Белинскому в его просьбе получить долю в журнале. Отказ был общим решением, а основной его причиной было всеобщее нежелание иметь дело с женой критика, которая должна была бы унаследовать его пай после смерти Белинского, ожидавшейся и наступившей в достаточно скором времени. Отказ был произнесен Некрасовым, был воспринят всем окружением как в высшей степени неэтичный поступок и послужил закреплением за Некрасовым репутации «литературного кулака», проявившего «кулачество» по отношению к своему учителю6. Этот конфликт имел идеологический, этический, личный, денежный характер; оценка действий, полученная одной из сторон, оказала пожизненное влияние на репутацию этого человека, а огласка этой оценки вкупе с пересказом истории конфликта спустя два десятилетия7 оказалась столь же заметным событием литературной и общественной жизни.
Конфликт получил подробное освещение в научной литературе, включая финансовую сторону вопроса8. Мы выделили одну част-
6 Подробнее см.: Летопись жизни и творчества Н.А. Некрасова: В 3 т. СПб., 2006. Т. I. С. 247—265; 524—525.
7 Публикация «Воспоминания о В.Г. Белинском» Тургенева в «Вестнике Европы» (1869, № 4).
8 См.: Евгеньев-Максимов В. «Современник» в 40—50 гг. От Белинского до Чернышевского. Л., 1934. С. 79—92; Он же. Некрасов и его современники. М., 1930. С. 70—92; Макеев М. Николай Некрасов: Поэт и Предприниматель: Очерки о взаимодействии литературы и экономики. М., 2009. С. 64—70; к рассматриваемому нами эпизоду имеют также прямое отношение с. 97—101, 105—106, 112—115, 120.
ную задачу: исследуя создаваемый мемуаристами образ, попытаемся уточнить характер восприятия и отражения события в мемуарных источниках. Что стоит за оценками события, вынесенными его участниками и свидетелями? Чем обусловлены их оценки? Как они высказываются?
В воспоминаниях современников и художественных произведениях запечатлен тот образ Белинского, который позднее стал хрестоматийным, утвердившимся в литературоведении и учебных программах. Это образ духовного лидера и учителя. В частности, он нашел воплощение в поэзии Некрасова и выражен в четверостишии из «Сцен из лирической комедии "Медвежья охота"» (1867):
«Белинский был особенно любим... Молясь твоей многострадальной тени, Учитель! перед именем твоим Позволь смиренно преклонить колени!»9
Стихотворение Добролюбова («И мертвый жив он между вами.») создано под влиянием того образа, который поддерживался воспоминаниями ближайшего сообщества людей. Гончаров в письме к К.Д. Кавелину от 25 марта 1874 г. размышлял об известных ему воспоминаниях о Белинском: «Всё, что сообщаем мы, близко знавшие и любившие Белинского, его биографу, А.Н. Пыпину, имеет один общий недостаток, или, пожалуй, достоинство: мы пишем панегирики. Но иначе, я полагаю, и быть не может. Сам Белинский относился к одним людям симпатично, иногда до слабости, до пристрастия <...> — к другим, напротив, антипатично и тоже до крайности. Точно так же все относятся, даже и до сих пор, и к нему: одни — крайне симпатично, как будто умышленно закрывая глаза на его слабые стороны. Другие же (я говорю про его современников) отзываются о нем враждебно, тоже закрывая глаза на его достоинства. Средины ни у тех, ни у других нет, как не было ее и у Белинского»10. «Образ его я ношу в своей голове и в своем сердце как святыню»11, — заключительные слова «Воспоминаний о В.Г. Белинском» Кавелина выражают сущность отношений в кружке Белинского и проясняют его статус учителя.
Герцен, рассуждая об умственном и душевном складе современного ему человека, высказывает мысль, что зрелая личность должна пережить наиболее значительные философские труды: «Я думаю даже, что человек, не переживший "Феноменологии" Гегеля и "Противоречий общественной экономии" Прудона, не перешедший через этот горн и этот закал, не полон, не современен»12.
9 Некрасов Н.А. Полн. собр.соч. Т. III. С. 19.
10 В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. М., 1977. С. 579.
11 Там же. С. 184.
12 См.: Герцен А.И. Былое и думы // Герцен А.И. Собр. соч.: В 30 т. Т. VIII. М., 1956. С. 306.
Сосредоточимся на формулировке: идея переживается. Эта мысль Герцена поясняет, почему святыня носима «в голове и в сердце». Постижение философского учения подразумевало выработку определенной повседневной этики, своего рода языка для посвященных. Оно же проявлялось в головном восприятии жизни, о котором впоследствии отзывался Некрасов, стремившийся преодолеть эту отвлеченность и выработать самостоятельность мышления: «...идеализма было у меня пропасть, того идеализма, который вразрез шел с жизнью, и я стал убивать его в себе и стараться развить в себе практическую сметку. Идеалисты сердили меня, они в ней ровно ничего не смыслили, они все были в мечтах, и все их экс-плоатировали»13; «Я сознавал, что все это было не то, что нам нужно, но в то же время спорить с ними не мог, потому что они знали гораздо больше меня, гораздо больше меня читали»14. Вместе с тем переписка Белинского конца 1830—начала 1840-х гг. даёт представление о культе дружеского чувства и любви к ближнему в его ближайшем сообществе, содержит суждения об иррациональной природе этого отношения. Его письма петербургского периода менее пространно развивают эти темы, однако этот период для нас наиболее интересен: он занял важнейшее место в биографии самого критика и авторов воспоминаний о нем.
Белинский имел особый статус учителя: его самобытность и склад личности обладали большим авторитетом, чем его образование, хотя и оно было недооценено ближайшим кругом15. Критическое наследие Белинского требовало от его современников осмысления на разных этапах их жизни, а впоследствии послужило импульсом к развитию истории и теории литературы. Но, называя себя учениками Белинского, его друзья и последователи, думается, во многом постигали продуктивность его идей опосредованно, через авторитет личности, несмотря даже на то, что они сами способствовали формированию кругозора Белинского, смене его общественных и эстетических ориентиров. В качестве примера следует привести свидетельства двух Панаевых, Ивана и Валериана. И.И. Панаев пишет: «Я принялся читать его ("Revue indépendante". — М.С.) с жадностию и, увлеченный статьями Леру, переводил их отрывками Белинскому. Перед этим <...> я перевел нарочно для него конец "Спиридиона" <...> Покуда Белинский
13 Суворин А.С. Недельные очерки и картинки // Литературное наследство. М., 1946. Т. 49—50. С. 203.
14 Кривенко С.Н. Из рассказов Некрасова // В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. С. 209.
15 Гончаров в цитируемом выше письме к Кавелину, рассуждая об этом явлении, утверждает, что степень образованности Белинского преуменьшалась современниками, и подробно аргументирует свое мнение (В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. С. 579—584).
освоивался понемногу и не без труда с французским языком <...> я начал составлять для него историю французской революции по Минье, с прибавлением самых замечательных речей жирондистов и монтаньяров, которые я брал из "Histoire parlementaire de la revolution français"»16. В.А. Панаев в своих воспоминаниях подтверждает этот факт: «Перед своею смертью Ив<ан> Ив<анович> отдал мне на память всю составленную им для Белинского компиляцию французской революции, обнимающую пять лет, с 1789 г. по 1794 г. <...> Эта рукопись могла бы составить книгу до двадцати печатных листов. Кроме этого, Ив<ан> Ив<анович> передал мне и разные другие переводы, делавшиеся им для Белинского, из Леру, Жорж Занда и других писателей <...> какова же была привязанность и любовь к Белинскому у людей, его знавших, чтобы человек не праздный, а сам для себя трудящийся, посвятил почти полгода бескорыстного труда для того только, чтобы дать возможность Белинскому ознакомиться с тем, что в его роли писателя-критика ему нужно было знать»17.
Обратимся к литературному портрету Белинского и характеристике его роли в литературном кружке в мемуарных источниках. «Замечательным десятилетием» Анненков называет эпоху развития русской литературы и русской жизни, связанную с петербургским периодом Белинского. Белинский предстает как «центральная натура»1 (по выражению Тургенева; курсив мой. — М.С.) и олицетворение эпохи19.
Роль Белинского — роль харизматической личности: «Он имел на меня и на всех нас чарующее действие. Это было нечто гораздо больше оценки ума, обаяния таланта <...> Мы понимали, что он в своих суждениях часто бывал неправ, увлекался страстью далеко за пределы истины; мы знали, что сведения его (кроме русской литературы и ее истории) были не очень-то густы20; мы видели, что Белинский часто поступал, как ребенок, как ребенок, капризничал, малодушествовал и увлекался, и между собой подтрунивали над ним. Но все это исчезало перед подавляющим авторитетом великого таланта, страстной, благороднейшей гражданской мысли и чистой личности, без пятна <...> Белинского в нашем кружке не
16 ПанаевИ.И. Литературные воспоминания. М., 1988. С. 278—279.
17 В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. С. 163.
18 ТургеневИ.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч. М., 1983. Т. 11. С. 27.
19 Анализ развития жанровой формы в этом направлении см.: Степина М.Ю. Воспоминания Я.П. Полонского о Тургеневе в контексте мемуаров эпохи // Спасский вестник. Вып. 18. (В печати.)
20 Это утверждение, опровергаемое Гончаровым, открывает для непричастного человека характер восприятия мыслей Белинского его слушателями: больше эмоциональный и личностно опосредованный, нежели интеллектуальный.
только нежно любили и уважали, но и побаивались»21 (Кавелин). «Ив.Ив. (Панаев. — М.С.) и Белинский были искренними друзьями, причем дружбу Ив.Ив. можно было сравнить с восторженной любовью, подобной той, какую питают к женщинам»22. Отношение Некрасова к Белинскому отражено в «Дневнике писателя» Достоевского: «Некрасов благоговел перед Белинским и, кажется, всех больше любил его за всю свою жизнь... О знакомстве его с Белинским я мало знаю, но Белинский его угадал с самого начала и, может быть, сильно повлиял на настроение его поэзии. Несмотря на всю тогдашнюю молодость Некрасова и на разницу лет их, между ними наверное уже и тогда бывали такие минуты и уже сказаны были такие слова, которые влияют навек и связывают неразрывно...»2 (курсив мой. — М.С.).
Это явление не единично в истории литературы. Достаточно вспомнить имена Н.В. Станкевича или Т.Н. Грановского, вызывавших любовь, доходящую до поклонения, и становившихся авторитетом на долгие годы. В воспоминаниях Панаева описано впечатление, производимое Грановским:
«.лицо это не имело той вульгарной, внешней красоты, которая поражает с первого раза; но <...> поражало той внутренней красотой, в которую чем более вглядываешься, тем более она кажется привлекательною. В его движениях, взглядах, голосе, манере говорить (он несколько пришепетывал, что нисколько не портило его) было что-то неотразимо симпатичное. Все женщины были от него в восторге; все мужчины, даже враждебные его убеж-
24
дениям, не могли не питать к нему личнои симпатии»24;
«Грановский не имел на кафедре блестящего ораторского таланта, поражающего с первого раза; но в манере изложения его было столько простоты, увлекательности, пластичности и внутреннего сосредоточенного жара, который выражался в его прекрасных и грустных глазах; в его тихом голосе было столько симпатии, что, смотря на него и слушая его, я не удивлялся тому всеобщему энтузиазму, который производил он своими лекциями.»25;
«Грановский делается кумиром кружка, может быть даже и сам не замечая этого при начале. Его влияние растет как будто против его воли, потому что он вовсе не хлопочет об этом и не только не старается поддержать его, напротив, делает все, чтобы поколебать его <...> Если Грановский обращает внимание на какого-нибудь
21 В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. С. 172.
22 Воспоминания Валериана Александровича Панаева // Русская Старина. 1901. Сентябрь. С. 481.
23 Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1877 год. Январь. Глава вторая. IV. Русская сатира. «Новь». «Последние песни». Старые воспоминания.
24 Панаев И.И. Литературные воспоминания. М., 1988. С. 230.
25 Там же. С. 237.
молодого человека и замечает о его таланте, отзывается с похвалою о его научных сведениях, — этот молодой человек одним словом Грановского тотчас же выдвигается из толпы.»26;
«.по одним сочинениям Грановского, не представляющим ничего особенного, никак нельзя объяснить, почему имя его приобрело такое значение, почему возбуждал он такой энтузиазм при жизни и отчего такая благоговейная любовь сохраняется некоторыми к его памяти?
Объяснить это для тех, которые не знали Грановского, почти невозможно. Только те, кто слушали его лекции, видели его в дружеском кружке, пользовались его советами, беседовали с ним, могут засвидетельствовать, что влияние его было действительно велико, что личность его была в высшей степени симпатична и обаятельна и что его значение не преувеличено его друзьями, как это теперь предполагают многие...»21 (курсив мой. — М.С.).
Панаев передает сущностно важные составляющие образа ха-ризматика — человека, покоряющего своим обаянием, нравственным влиянием, внутренней силой убеждений и проповедуемых ценностей. Это, во-первых, иррациональное несоответствие между степенью влияния на окружающих и формальными основаниями для такого влияния: внешностью, манерами, голосом, профессиональными достижениями. Подобное явление описывает Герцен, говоря об Огареве: «Огарев <...> был одарен особой магнитностью, женственной способностью притяжения»28. Описывая человека, в высшей степени наделенного обаянием, Герцен, как и Панаев, выделяет чувственный, не-рассудочный характер притяжения к личности. Сходную формулировку приводит и Анненков, цитирую -щий отзыв Белинского о Михаиле Бакунине: «В нем нет внутренней музыки, гармонических сочетаний мысли и души, потребности выразить мягкую, женственную часть человеческой природы»29. Эпитеты «женственный» и «музыкальный» весьма частотны и в тех письмах Белинского, в которых раскрываются его мысли о человеческих отношениях и обаянии «магнетической личности».
Во-вторых, Панаев указывает значение личного впечатления от «магнетической личности». Известно, как велика разница между живым восприятием человека и восприятием его изображения. Современный человек может провести аналогию между впечатлением от встречи с человеком вживую или по телевидению. Это наиболее эфемерная составляющая культуры: читатель последующих поколений, лишенный личного контакта с «центральной на-
26 Там же. С. 248—249.
27 Там же. С. 266.
28 Герцен А.И. Указ. соч. С. 296.
29 Анненков П.В. Указ. соч. С. 144.
турой», не обретает адекватного представления о степени и характере его влияния на окружающих и правомерно предполагает, что «его значение преувеличено его друзьями». Мемуарный текст действительно рискует быть прочитанным как панегирик, с соответствующим жанру смещением смысловых акцентов: от живого и непосредственного свидетельства к риторичному восхвалению, а следовательно, и к привнесению в читательское отношение к содержанию высказывания отношения к его жанровой форме30.
Для исследователя, отстоящего от изучаемой эпохи на полтора столетия, важно сознавать, что Панаев-мемуарист донес до читателя следующих поколений принципиально важные, определяющие акценты современной ему жизни и восприятия жизненного потока. Созвучную оценку мы находим в письме Некрасова к Боткину, написанном по смерти Грановского: «О Грановском можно сказать, что он уже тем был полезен, что жил, и это не будет преувеличено, а как вдумаешься в эти слова, так ведь это величайшая похвала, какую можно сказать человеку!»31 (курсив мой. — М.С.).
Таким же харизматиком, как Грановский, был Виссарион Григорьевич Белинский. Но в развитии литературного процесса он стал много более, нежели Грановский, заметной фигурой. Этот факт также отмечен Некрасовым в «Сценах из лирической комедии "Медвежья охота"», причем и он отмечает роль живого восприятия, непосредственного впечатления:
Грановского я тоже близко знал —
Я слушал лекции его три года.
Великий ум! счастливая природа!
Но говорил он лучше, чем писал.
Оно и хорошо — писать не время было:
Почти что ничего тогда не проходило!
Бывали случаи: весь век
30 «В 19 в. слово "П<анегирик>" приобрело преимущественно ироническое значение как неоправданное восхваление в любой художественной или публицистической форме. В 20 в. такой П. распространялся в обстановке политических режимов личной власти» (Гаспаров М.Л. Панегирик // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2003). Расхожее представление о Белинском в советскую эпоху опиралось на слова его мемуаристов, но сформированный образ отличался большой долей официозной иконографичности.
31 Некрасов Н.А. Полн. собр. соч. Т. XIV (1). С. 231. Ср. с отзывом Белинского о Станкевиче, как его приводит Панаев: «Над этим кружком невидимо парила тень Станкевича. Каждый благоговейно вспоминал об нем. У Белинского слезы дрожали на глазах, когда он рассказывал мне об нем и знакомил меня с его нежною, тонкою, симпатическою личностию... "Станкевич был душою, жизнию нашего кружка, — прибавил он в заключение, — теперь уже не то. Самое цветущее наше время прошло! Он своею личностию одушевлял и поддерживал нас. Бакунин, как ни умен, но он не может заменить Станкевича.» (Панаев И.И. Литературные воспоминания. С. 179) (курсив мой. — М.С.).
Считался умным человек, А в книге глупым очутился: Пропал и ум, и слог, и жар, Как будто с бедным приключился Апоплексический удар!
Когда же в книгах будем мы блистать Всей русской мыслью, речью, даром, А не заиками хромыми выступать С апоплексическим ударом?..32
Запечатлевая образ Белинского — «центральной натуры», мемуаристы закономерно ставят акцент на первостепенном. Мы же отметим, что мемуары запечатлевают именно образ, а образ в принципе не тождествен прототипу. В центре внимания мемуаристов и читателей оказываются роль Белинского для общества и литературы, масштаб его таланта и личности, сила убеждений, нравственная чистота, покоряющее обаяние. Воспоминаниям, посвященным персонально Белинскому, посвящены сотни страниц. Принадлежащие разным авторам тексты объединяет искренность в общем чувстве любви и восхищения. Приводимые суждения Белинского, его реплики, реакции на события, анализ его побуждений, поступков и оценок убеждает в том, что для современников идеализация образа Белинского была вызвана действительно редким сплавом его дарований и личных качеств. Подробности житейского характера в текстах играют определенную роль: они демонстрируют силу преображения обыденного и непривлекательного в неотразимо обаятельное. Так «чудак с дурными манерами», который «пожирал» еду «с необыкновенной жадностью», «сморкался и кашлял <.> чрезвычайно громко и неизящно», ходил «большими шагами <.> как бы приседая при каждом шаге», «вечно бывал <.> нервно возбужден или в полной нервной атонии и расслаблении», сутуловатый, с асимметричным лицом, «очень некрасивыми» скулами33, тупым носом34 и кривым ртом35, производил на близких людей противоположное впечатление: «Я не видал глаз более прелестных, чем у Белинского. Голубые, с золотыми искорками в глубине зрачков, эти глаза, в обычное время полузакрытые ресницами, расширялись и сверкали в минуты воодушевления; в минуты веселости взгляд их принимал пленительное выражение приветливой доброты и беспечного счастья»36 (Тургенев); «Видеть этого человека и гово-
32 Некрасов Н.А. Полн. собр. соч. Т. III. С. 20 (курсив мой. — М.С.).
33 В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. С. 168, 170, 171, 181.
34 Панаев И.И. Литературные воспоминания. С. 322.
35 Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем. Соч. Т. XI. С. 24; В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. С. 477.
36 Там же.
рить с ним казалось для меня счастием»31 (Панаев); «Привязанность моя к Белинскому походила на обожание; я благоговел перед ним; но застенчивость мешала высказываться, и он, конечно, никогда не подозревал, как горячо я любил его»38 (А.М. Берх); «Я его боготворил, благоговел перед ним»39 (Кавелин) (курсив мой. — М.С.).
Черты характера Белинского и перипетии человеческих отношений в мемуарных текстах также второстепенны по отношению к главной задаче: созданию многомерного портрета личности, которая стала для современников эпохой. Но многомерность достигается не фотографически точным копированием, а сопоставлением различных ракурсов, обращением к анализу. В этом отношении изучение классического мемуарного наследия лежит в русле изучения реализма как художественного метода. Реконструируя эпизод биографии и прибегая к мемуарному тексту как к источнику, необходимо помнить об известной диспропорции изображения, о строго мотивированном для мемуариста отборе биографического материала.
Обращение к тому, что мемуарист подает как второстепенное, проходное, позволяет более объемно увидеть исследуемый документально-художественный текст, а также контуры и масштаб событий.
В складе личности Белинского, как его описали современники, отчетливо выделяется несколько черт.
Прежде всего это сочетание чистоты, простодушия и наивности с нетерпимостью, которая усиливалась с развитием последней болезни: «.в Белинском была большая доля нетерпимости. Он не признавал, особенно сгоряча, ни одной частицы правды во мнениях противника»40; «Мы понимали, что он в своих суждениях часто бывал неправ, увлекался страстью далеко за пределы истины <.> мы видели, что Белинский часто поступал, как ребенок, как ребенок, капризничал, малодушествовал и увлекался»41; «Представьте же себе <.> Белинского, страстного, нервного, вечно переходившего из одной крайности в другую, необузданного»42; «Шуткам и остроумиям, часто очень неостроумным, не было конца. Запевалой почти всегда был Белинский»43; «Ненависть и любовь его одинаково выражались страстно, подчас ребячески, с чудовищными преувеличениями.»44; «В то время вообще не умели различать человека от его
37 Панаев И.И. Литературные воспоминания. С. 321.
38 В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. С. 576.
39 Там же. С. 173.
40 Там же. С. 509.
41 Там же. С. 172.
42 Там же. С. 183.
43 Там же. С. 174.
44 Там же. С. 176.
слова и суждения и думали, что они неизбежно составляют одно и то же. Всех менее допускал это различие Белинский, и громовые его обличения в подобных случаях разрывали все связи с оппонентом и не оставляли никакой надежды на возобновление их в будущем»45; «При возражениях, или даже слушая разговоры, не к нему обращенные, но несогласные с его убеждениями, он скоро приходил в состояние кипятка. <...> Он не был ни шутлив, ни остер в смысле веселости, но был жестоко-колок и грубо-правдив»46 (курсив мой. — М.С.).
Примеров этой жесткости и грубости в воспоминаниях сравнительно немного. Один — незначительный — приводят Панаев и Кавелин, вспоминая о встрече Кавелина с Белинским на улице, когда Белинский встретил холодной резкостью бросившегося к нему бывшего ученика. Панаев пишет, что впоследствии Кавелин и Белинский смеялись, вспоминая этот эпизод47. Другой случай приводит Достоевский: «— Мне даже умилительно смотреть на него, — прервал вдруг свои яростные восклицания Белинский, обращаясь к своему другу и указывая на меня, — каждый-то раз, когда я вот так помяну Христа, у него все лицо изменяется, точно заплакать хочет.»48. Этот эпизод из очерка «Старые люди» («Дневник писателя» за 1873 г.) содержится в письме к Страхову (от 18(30) мая 1871 г.): «Этот человек ругал мне Христа по-матерну»49 — и в черновых материалах к «Бесам»: «Покойник Белинский Христа по-матерну, а сам курицы бы не обидел. <...> Белинский обращал его в атеизм и на возражение Д<остоевско>го, защищавшего Христа, ругал Христа по-матерну. "И всегда-то он сделает, когда я обругаюсь, такую скорбную, убитую физиономию", — говорил Бе<линский>, указывая на Д<остоевского> с самым добродушным, невинным смехом»50. Неприятие и категорично негативная оценка Белинскому, даваемая Достоевским в конце 1860— 1870-е гг., — тот редкий пример, когда человек, ценивший Белинского и когда-то обласкан-
45 Там же. С. 393—394. Отметим, что Н.Н. Тютчев высказывает противоположное суждение о Белинском: «. он внимал голосу противника, если верил в его добросовестность, и первый сознавался в своих ошибках, <...> как скоро убеждался, что противник его прав» (В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. С. 469), но не приводит примеров. В комментарии отмечается, что в идейной жизни кружка Белинского Тютчев, по-видимому, не принимал сколько-нибудь значительного участия» (с. 669).
46 Там же. С. 49.
47 См.: Панаев И.И. Литературные воспоминания. С. 220—221; В.Г. Белинский в воспоминаниях современников.
48 В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. С. 521.
49 Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Т. XXIX. Кн. 1: Письма. Л., 1986. С. 215.
50 Там же. Соч. Т. XI. С. 73.
ный им, вышел из-под его обаяния51. И категоричное отчуждение Достоевского представляет собой противоположный полюс отношения к Белинскому в сопоставлении с отношением, например, Тургенева или Панаева, в чьем сознании до конца дней Белинский остался образцом высокого в человеке.
Приведенные выше факты и суждения о проявлениях нетерпимости Белинского к мнению и личности другого дают основания предполагать, что опыт общения с ним включал намного больше примеров этой нетерпимости, чем запечатлели мемуары. По всей видимости, мемуаристы не стремились описывать эпизоды, подобные резкости в отношении Достоевского, хотя неизменно характеризовали полемическую манеру Белинского. Легко заметить, что нетерпимость и резкость Белинского не отталкивала от него ближайших к нему людей — отталкивал он сам, разрывая отношения52. Эти наблюдения подводят к выводу, что не только масштаб личности и дарования критика служил мерилом в отборе фактов при создании мемуарного текста. Очевидно, что в практике общения Белинский имел сильнейшее влияние на оценки близких к нему людей («Привязанность моя к Белинскому походила на обожание; я благоговел перед ним.», «Я его боготворил.»). Упрощая, можно предположительно сформулировать таким образом: насколько для Белинского другой был неправ, потому что он думал не так, как он, настолько для людей его кружка Белинский был прав, потому что это был Белинский, а оппонент Белинского неправ, потому что он оппонент Белинского. Следование системе воззрений Белинского втягивало близких к нему людей в авторитарную структуру отношений. Умственное развитие людей из окружения Белинского по меньшей мере проходило стадию некритичного восприятия его высказываний.
Этот вывод подтверждается свидетельством Панаева: «Белинский очень горячо любил всех своих петербургских приятелей; они благоговели перед ним, смотрели на него как на своего учителя, слушали его не переводя дыхание и принимали на веру каждую его строчку, каждое его слово. Каждый из них готов был за него в огонь и в воду, но из них не было ни одного, который мог бы вступать с ним в состязание относительно теоретических вопросов»53.
51 Описываемый эпизод с хулой на Христа относится исследователями биографии и творчества Достоевского к ноябрю — декабрю 1846 г., когда еще он писал брату: «Что же касается до Белинского, то это такой слабый человек, что даже в литературных мнениях у него пять пятниц на неделе. Только с ним я сохранил прежние добрые отношения. Он человек благородный» (Письма. Т. XXVIII. Кн. 1. С. 134).
52 См., например, воспоминания Ю.К. Арнольда: В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. С. 164—167.
53 Панаев И.И. Литературные воспоминания. С. 288.
Возвращаясь к поэтической формуле «Белинский был особенно любим.», отметим, что слово «особенно» может выражать меру любви («особенно сильно»), а может (и, пожалуй, этот смысл в некрасовском стихе перевешивает) — характер, «особенный род» этой любви, выделяющей свой объект из общего ряда54.
Эта особенность подтверждается и эпиграммой Тургенева на М.В. Белинскую, датируемой ноябрем — декабрем 1843 г., временем женитьбы Белинского55. Неполный текст этой эпиграммы известен из письма Некрасова к Салтыкову-Щедрину (набросок 1-й) и содержит саркастическое замечание о самом Белинском: «И что ж? теперь наш пастырь, / Наш гений, наш пророк / Кладет на брюхо пластырь / И греет ей пупок!»56 (курсив мой. — М.С.). Ревность и личная досада на «пастыря», который отдалился от своей «паствы», не повлекла за собой пересмотра его неформального статуса.
В связи с этим механизм формирования общественного мнения в конфликте 1847 г. (а впоследствии после публикации воспоминаний Тургенева) в большой мере основан на некритичном восприятии и транслировании личного мнения Белинского. Сам Белинский, как представляется, отдавал себе отчет, какими будут последствия его высказываний о Некрасове: «.я хорошо знаю наших москвичей — честь Н<екрасо>ва в их глазах погибла без возврата, без восстания, и теперь, кто ни сплети им про него нелепицу, что он, например, что-нибудь украл или сделал другую гадость — они всему поверят»57. В передаче его слов из вторых и третьих уст происходило характерное для слухов смещение и закрепление акцентов, спрямление выводов, обход существенных подробностей, невосприимчивость к изменению мнения самого Белинского — а некоторая динамика в его мнении прослеживается даже в его письмах 1847 г. Вербализация эмоционального восприятия ситуации, перевод устного слова в письменное сдвигает значение: субъективный взгляд участника события представляется читателю достоверным источником.
Между тем эту субъективность легко заметить. Приведем два фрагмента из воспоминаний. Одно из них принадлежит Григоро-
54 Закономерно, что Некрасов выделяет именно Белинского, личное знакомство с которым было более близким:
«. Не забыл, Я думаю, ты истинных светил, Отметивших то время роковое: Белинский жил тогда, Грановский, Гоголь жил, Еще найдется славных двое, трое — У них тогда училось всё живое. Белинский был особенно любим.».
55 Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем. Соч. Т. I. С. 543.
56 Там же. С. 331; см. также: Некрасов Н.А. Полн. собр. соч. Т. XV. Кн. 1. С. 93.
57 Белинский В.Г. Полн. собр. соч. Т. XII. С. 334.
вичу. Он был очень осведомленным и памятливым человеком58, но имел репутацию лгуна и сплетника. Так, Ф.Ф. Фидлер приводит несколько отзывов о Григоровиче, прямо указывающих на степень доверия современников к нему: «Речь зашла о портрете Григоровича, написанном Крамским, и Тургенев, восхищаясь портретом, воскликнул: "Вот он стоит передо мною словно живой и — лжет!"»59; «Мы заговорили об умершем вчера Григоровиче, и Мамин сказал: "Он, наверное, притворяется по своему обыкновению"; его любезность, по словам Мамина, была только маской. И он (Мамин) на ходу сочинил две строчки, посвященные Григоровичу:
И кроткою звездой Блистал полвека над землей»6
(курсив мой. — М.С.). Эпитет «кроткая» перекликается с прозвищем, данным Григоровичу Владимиром Тихоновым: «кровожадный голубь»61. Этот оксюморон увязывается с представлением о лживом человеке). Увязывается с ним и запись Некрасова, сделанная в 1855—1856 гг.: «"Ведь если по правде сказать, то я по доброте души только пишу о них (о мужиках) с хорошей стороны, а в сущности все они свиньи, ужасные свиньи" (Григорович)»62.
Объективность и достоверность суждений Григоровича о взаимоотношениях Белинского с Краевским нуждается в проверке и не может быть принята на веру. Но отметим, что некоторые замечания мемуариста указывают и на меру субъективности тех отзывов о Краевском, которые легли в основу представления о нем: «...более сорока лет <.> я никогда не мог объяснить себе в точности, на чем, собственно, основывалась к нему ненависть Панаева и лиц, ему близких. <.> Тут, без сомнения, замешивались личные домашние причины, которые были мне неизвестны.
В тех слухах, которые распространяли в известном кружке насчет Краевского, было много пристрастного и преувеличенного. Главным обвинительным пунктом выставлялось всегда то, что Краевский был угнетателем, эксплуататором Белинского. Если считать угнетением, что Краевский выдавал Белинскому в год только шесть тысяч и не больше, обвинение падает само собою. Во-первых, шесть тысяч в то время имели такое же значение, как теперь двенадцать; говорили, что Краевский не в состоянии был понимать Белинского, — и это несправедливо. Надо было очень стараться, как старался Краевский, пригласить его в свой журнал
58 Гнедич П.П. Книга жизни: Воспоминания 1855—1918. М., 2000. С. 50.
59 Фидлер Ф.Ф. Из мира литераторов: характеры и суждения. М., 2008. С. 439.
60 Там же. С. 302.
61 Там же. С. 125.
62 Некрасов Н.А. Полн. собр. соч.: В 15 т. Т. XIII (2). С. 68.
и платить ему шесть тысяч в такое время, когда сам Краевский не успел еще выпутаться из долгов и принужден был ежемесячно выпускать толстый том "Отечественных записок", в которых каждый лист оплачивался сотрудникам. Разлад Белинского с Краевским произошел вовсе не из-за шести тысяч; этому помогли друзья, возбуждавшие его против Краевского и желавшие переманить его на свою сторону. <...> Я <...> знаю лиц, которые распускали про него самые гнусные клеветы и в то же время не стыдились прибегать к нему. Обращаюсь к совести тех из них, которые еще живы: часто ли случалось уходить им от Краевского с пустыми руками?»63 (курсив мой. — М.С.).
Несмотря на долги, Краевский был достаточно состоятельным человеком, и, несмотря на долги, он платил тем, кого публиковал. Это обстоятельство было одной из причин, почему московские друзья Белинского не хотели порывать с «Отечественными записками» после перехода «Современника» в руки новой редакции, и не единственной причиной, почему первые годы петербургского периода Белинский дорожил своим сотрудничеством в «Отечественных записках»64.
В сущности, Григоровичем описана ситуация, как частное мнение авторитетного человека (Белинского и близких друзей Белинского) принимается на веру и транслируется как объективная истина. Силу этого механизма может оценить современный читатель, для которого первое представление о Краевском восходит к суждениям кружка Белинского.
Другое интересующее нас высказывание принадлежит Кавелину: «возникла мысль основать новый журнал в Петербурге. Говорилось, что это будет журнал Белинского, что он основывается для того, чтобы вырвать его из когтей эксплуататора Краевского. Белинский попал на удочку с всегдашней своей младенческой доверчивостью. Что Панаев стал редактором "Современника" — это было еще понятно. Он дал деньги. Но каким образом Некрасов, тогда мало известный и не имевший ни гроша, сделался тоже редактором, а Белинский, из-за которого мы были готовы оставить "Отечественные Записки", оказался наемщиком на жалованьи, — этого фокуса мы не могли понять, негодовали и подозревали Некрасова в литературном кулачестве и гостинодворчестве, которые потом так блистательно им доказаны. <...> Мне не было никакой охоты сближаться с новой редакцией и порвать связи с Краевским, к чему нас очень подзадоривали»65. Оценка Краевского — «экс-
63 Григорович Д.В. Литературные воспоминания. М., 1961. С. 123—124.
64 Подробнее о взаимоотношениях Краевского и Белинского см.: Громова Л.П. А.А. Краевский — редактор и издатель. СПб., 2001. С. 23—32, 34—49.
65 В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. С. 178.
плуататор» — перенята Кавелиным у Белинского, Панаева и ближайших их друзей; оценка действий Некрасова — из писем Белинского, читавшихся московским кружком. Негативная оценка Краевского не отменяла заинтересованности Кавелина в сотрудничестве в его журнале. Но образ Краевского в его воспоминаниях строится не вокруг отношений Кавелина и Краевского, а вокруг отношений Белинского и Краевского, как они освещены Белинским и его друзьями.
Список литературы
Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1955. В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. М., 1977. Воспоминания Валериана Александровича Панаева // Русская Старина. 1901. Сентябрь.
Герцен А.И. Былое и думы // Герцен А.И. Собр. соч.: В 30 т. Т. VIII. М., 1956.
Гнедич П.П. Книга жизни: Воспоминания 1855—1918. М., 2000.
Григорович Д.В. Литературные воспоминания. М., 1961.
Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1877 год. Январь. Глава вторая.
IV Русская сатира. «Новь». «Последние песни». Старые воспоминания. Евгеньев-Максимов В. «Современник» в 40—50 гг. От Белинского до Чернышевского. Л., 1934. Летопись жизни и творчества Н.А. Некрасова: В 3 т. СПб., 2006. Макеев М. Николай Некрасов: Поэт и Предприниматель: Очерки о взаимодействии литературы и экономики. М., 2009. НекрасовН.А. Полн. собр. соч. и писем: В 15 т. Т. I. Л., 1981. Панаев И.И. Литературные воспоминания. М., 1988.
Суворин А.С. Недельные очерки и картинки // Литературное наследство.
М., 1946. Т. 49—50. Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч. М., 1983. Фидлер Ф.Ф. Из мира литераторов: характеры и суждения. М., 2008.
Сведения об авторе: Мария Юрьевна Степина, младший научный сотрудник ИРЛИ РАН, группа по изучению биографии и творчества Н.А. Некрасова. E-mail: renard-rouge@yandex.ru
