CC BY
68
Сафаралиев Б.С.
Доктор педагогических наук, профессор кафедры Социально-культурной деятельности Челябинской государственной академии культуры и искусств
К ИСТОРИИ МУЖСКИХ И ЖЕНСКИХ ОБЪЕДИНЕНИЙ У ТАДЖИКОВ
Аннотация
Статья посвящена истории мужских и женских объединений народов Средней Азии, в том числе у таджиков, охватывающий хронологические рамки до первой четверти XX в.в. Она содержит социально-культурные характеристики, основные половозрастные особенностей развития и формы досуговремяпровождения в имеющиеся в исследуемом периоде мужских и женских объединений в условиях высокогорье дореволюционного Таджикистана.
Summary
This paper describes the history of men's and women's organizations of Central Asian nations, including the Tajiks, covering the chronological framework to the first quarter of XX century. It includes socio-cultural characteristics, the main features of gender and age of development and form a leisure pastime available in the test period, men's and women's groups in the highlands before the revolution in Tajikistan.
Ключевые слова: Средняя Азия, мужские и женские объединения, мужские союзы, гаштак, гап, гапхури, гапфона, тукма, джумагап, мактаб, хашар, отун, отынча, бибиотун, Биби-Сешанбе, Мушкилкушо, эмансипация туземной женщины, майдан, Памир. Keywords: Central Asia, men's and women's organizations, men's unions, gashtak, gap, gaphuri, gapfona, tukma, dzhumagap, Maktab, hashar Otunnu otyncha, bibiotun, Bibi Seshanbe, Mushkilkusho, the emancipation of the native women, maidan, the Pamirs.
С присоединением Средней Азии к России и началом интенсивного изучения края ученым-востоковедам стало известно о существовании в быту местного населения, в том числе таджиков, специфических как мужских, так и женских объединений. Однако в работах дореволюционных исследователей сразу наметилась тенденция их рассмотрения как узкого в общественном плане явления. Почти все работы того периода свидетельствуют о том, что их авторы склонны видеть в них организации, преследующие преимущественно развлекательные цели. Они ограничили себя общими замечаниями и отдельными фрагментарными описаниями некоторых сторон деятельности мужских собраний (союзов). В силу этого многие источники, характеризующие состояние дореволюционных объединений, не могут претендовать на воссоздание сколько-нибудь полной и правильной картины рассматриваемого общественного института с точки зрения социально-культурной и досуговой деятельности.
Среди работ, вышедших в постреволюционный период, можно отметить сравнительно подробное описание этого социокультурного феномена М. С. Андреевым [1], Н. А. Кисляковым [8], А. Н. Кондауровым [10] и др. В 1948 г. вышел фундаментальный труд С. П. Толстова «Древний Хорезм», основанный на обширном историко-археологическом материале, где впервые была специально поставлена проблема этих союзов (объединений) у народов Средней Азии.
Заслуга С. П. Толстова заключается в том, что он в своих исследованиях по истории народов Средней Азии поставил вопрос об исторической роли возрастных классов, о развитии этого явления и его месте в истории культуры народов Центральной и Средней Азии. Автор на конкретном материале показал генетическую связь возрастных классов, мужских союзов, школ инициации и тайных союзов [20]. Неоднократно обращаясь к вопросу о возрастной организации, и ее исторической роли, он высказывал
предположение, что этот тип организации у народов Средней Азии имел широкое распространение.
Исследования С. П. Толстова, в особенности названный капитальный труд, стали основой дальнейших исследований в этом направлении. Вскоре после выхода его монографии появился ряд работ, в которых рассматриваются отдельные аспекты этого вопроса. К. В. Тревер обнаружила, что некоторые особенности социально-возрастных групп более полно были развиты в древнем Иране, о чем свидетельствуют данные Ксенофонта («Киропедия») при описании детства Кира. Приводя персидские термины, определяющие четыре возрастные группы, принятые в быту ахеменидской знати, автор показал сущность одной из них - «парна» [21].
Данные К. А. Задыкиной показывают, что у всех народов Средней Азии в условиях классового общества сохранились в деформированном виде специфические организации, в основе которых проступает древнее половозрастное деление общества. И именно этому автору удалось зафиксировать ряд следов былого существования, наравне с мужскими, и женских возрастных объединений, которые в период классового общества тоже сохранились в различных областях быта среднеазиатских народов [6].
Особое место среди источников занимает исследование Г. П. Снесарева «Традиция мужских союзов в ее позднейшем варианте у народов Средней Азии» [19]. Этот представляющий большой интерес труд является своеобразным итогом всего того, что было сделано в области научной разработки проблемы среднеазиатских мужских и женских объединений. Особая ценность исследования Г. П. Снесарева заключается в том, что автор поставил своей задачей попытаться доказать, что пережиточные объединения, названные выше, своими глубокими корнями восходят к мужским и женским союзам разлагавшегося первобытного общества. И потому, естественно, основное внимание он уделяет чертам их взаимного сходства, наиболее архаическим сторонам объединений.
Среди работ, посвященных и вышедших в период после суверенизации Среднеазиатских республик, можно отметить исследования В.И.Бушкова(З), Д.В.Микульского(14), О.В.Горшуновой,(5), И.А.Морозова(15) и ряда других, в которых освещаются философско-культурологические проблемы современных мусульманских социумов. В перечисленных работах не освещаются описание, анализ и характеристики этого феномена досуговремяпровождения населения, с точки зрения социокультурного подхода
Таким образом, остановимся на формах и методах практической организации досуговой деятельности мужских и женских объединений таджиков. Имеющиеся источники показывают, что традиционные институты мужских и женских объединений в конце XIX - начале XX вв. имели широкое распространение не только у таджиков, но и у других народов Средней Азии. Однако, несмотря на заметное сходство, практические формы и методы организации их досуговой деятельности были далеко не идентичными. Это подтверждается многочисленными аргументами, в том числе различиями названий, применявшихся для обозначения объединений, быта, природно-географических, климатических и прочих условий. Напомним еще раз, что территория горного Таджикистана три четверти года покрыта снегами, а 93% его площади носит высокогорный характер.
В источниках наиболее часто мы сталкиваемся, в основном, с двумя вариантами наименования этих объединений - гаштак (черед или ход) и гап, гапхури, гапфона (беседа, разговор), которые были распространены по всей территории края. Кроме того, в среде равнинных таджиков, преимущественно в состоятельных слоях, бытовало «тукма» (собирание с каждого члена объединения взноса на угощение).
Одна из разновидностей объединений носила название «джумагап» (от «джума» -пятница, гап - беседа, общение), и функционировала только один раз в неделю по пятницам, после полуденной молитвы («намази пешин»). Их членами были состоятельные прихожане мечетей.
Тукма, в отличие от членов объединения «гап, гаштак» бытовала преимущественно среди байских слоев и зажиточных дехкан, имевших больше не только свободного времени, но и средств.
Во время пиршества (особенно осенью и зимой) мужчины вели непринужденную беседу, иногда, если в компании были грамотные, читали вслух произведения классиков, слушали приглашенного на вечеринку сказителя дастанов (поэм), певцов и музыкантов, шутили, устраивали состязания в острословии, любителей которого было немало. Веселыми шутками (нередко двусмысленными), сопровождаемыми дружным хохотом присутствующих, высмеивали недостатки и слабости друг друга.
В объединение состоятельных лиц специально нанимали красивого мальчика -плясуна (институт бачи). Переодевшись в женское платье, он развлекал их своими плясками под мелодии приглашенных музыкантов.
Примерно одинаковый возраст участников джура, ульфати связывающая их дружба, изолированность от посторонних и ряд других факторов давали полную волю веселью. По домам расходились далеко за полночь, а юноши, нередко оставались тут же ночевать. На собраниях объединений (союзов) был выработан особый этикет. Рассаживались в соответствии с принятым «табелем о рангах». На почетном месте сидел джурабоши (старший объединения, глава друзей), по обе его стороны - те, кто постарше, а ближе к двери самые молодые, обязанные прислуживать во время пиршества и выполнять различные указания джурабоши. Входить в помещение и выходить из него можно было лишь с разрешения джурабоши. Этикет требовал, чтобы выходящий, встав с места, шел по направлению к выходу почтительно, держа руки на груди, лицом, по возможности к сидящим, а спиной к двери. Входящий каждый раз приветствовал присутствовавших и после соответствующего жеста джурабоши почтительно проходил на свое место и садился.
За нарушение принятого этикета или какой-либо другой проступок виновный наказывался ударами «дурра» («нагайка»), которую заменяло скрученное полотенце [12,с.31], либо его выводили во двор и обливали холодной водой, били (не причиняя боли) и пр. Существовала определенная такса за разные виды провинностей: опоздание, курение опиума, трехкратная неуплата взноса - оплата в в двойном размере. Это касалось и джурабоши, которого за повинность могли переизбирать (3,с.65). Нередко ради веселья «наказывали» за малейший проступок, а то и без всякого повода. Приговор приводился в исполнение тут же под общий смех и был, скорее, шуткой, чем наказанием [13, с.116-121].
Участвовать в объединении считалось хорошим тоном, а влияние на своих членов было достаточно велико, и где обсуждалось не только проблемы личном жизни, но и комплекс социализации членов объединений. Объединения рассматривались как своеобразная школа воспитания, где молодежь получает как бы «посвящение в жизнь», учится подобающе держать себя в обществе. Говорили, что мактаб (школа) учит мусульманству, а подобного рода собрания - воспитанности.
Не участвовать в этих объединениях, отстать от своих сверстников было равносильно тому, чтобы оказаться вне общества. Так о человеке, нарушившем правила поведения в домашнем и общественном быту, обычно говорили: «Он не воспитан, не видел ни мактаба (школы), ни мужских собраний».
Состоятельные люди особенно стремились, чтобы их взрослые сыновья участвовали в работе объединений. Делалось это не столько для того, чтобы они весело провели время, сколько для получения соответствующего воспитания.
Несостоятельные же дехкане, в свою очередь, организовывали собственные объединения по варианту «гаштак» или «гап», которые характеризовались своими принципами, правилами, этикетом, свободным приемом в члены. Независимо от сословности, члены объединения принимали участие во всех значительных событиях жизни своего кишлака. Например, в организации и проведении торжеств по случаю свадеб, трудовых календарных, обрядовых и ритуальных празднеств, похорон, в хашарах
(коллективно-общественные работы) при постройке домов членов своего объединения, благоустройстве кишлака, ремонте горных водопроводных систем, выделяя на эти цели определенные суммы из денег, вносимых в общую кассу объединения.
Немаловажную миссию в социализации личности в истории среднеазиатских народов играли и женские объединения.
Известно, что во многих странах мира, в том числе мусульманского Востока, встреча за общим столом мужчин и женщин, не состоящих в близком родстве или супружестве, считалась и по сей день считается событием предосудительным. Ходить в гости и веселиться, как отмечает А.Гафуров, было привилегией мужчин, но и женщины изредка собирались вместе за праздничным дастарханом (угощением). На женскую вечеринку обычно приглашали образованную женщину с диваном (сборником) стихов любимого поэта, После угощения начиналась декламация, Чтица нараспев декламировала газели и рубаи (четверостишие), а слушательницы плакали навзрыд. Если декламаторше не удавалось вызвать слезы у участниц вечера, он считался неудавшимся. Но у отун, отынча, бибиотун (образованная женщина, профессионально занимающихся религиозно-просветительской и обрядовой деятельностью, мастерица художественного чтения), срывов почти не бывало(7,с.96). Занятия этих женских объединениях проводилась обычно по вторникам, и назывались обрядовая вечеринка Биби-Сешанбе (Госпожа Вторник) и Мушкилкушо (Разрешительница проблем) по средам. Первый, по мнению О.В.Горшуновой, устраивался по вторникам, и в основном направлен на то, чтобы обеспечить женщине счастливую жизнь в замужестве. Второй совершался по средам, его цель - способствовать удачному исходу какого-либо важного дела, обычно связанного с нуждами семьи.( 5, с.136).
Иногда, как отмечает Г. Андреев, «..сартянками также устраиваются «гапы», но только по четвергам, и, что «свободная организация таких клубных обществ, вполне заменяет у сартов, наши (европейские) общественные собрания и каждый сарт, имеющий хотя бы самый небольшой достаток, непременно числится «джурой» какого-нибудь «гапа» [1].
На страницах «Туркестанских ведомостей» начала XX в., нами был обнаружен обширный перевод с французского (первоначальный оригинал был написан на фарси) «Книги персидских женщин» («Китоби Кульсум-нама»), посвященной нравам, обычаям и суевериям повседневной жизни персидских женщин [11, № 207-231].
В содержании книги можно встретить описание многих обычаев, до сего времени неизвестных не только широкой публике, но и специалистам, занимающимся этнографией, фольклором, вообще бытом и культурой досуга женщин Востока, в частности Бухарского эмирата.
Вместе с тем содержание книги в большой степени отражает характер комплексного семейного воспитания, изложенный группой авторов-членов «ученого комитета» персидских женщин (женское клубное объединение - Б. С.), выработавшей «правила», которыми обязана руководствоваться каждая крестьянка в течение всей своей жизни. Это произведение является плодом деятельности непризнанного женского клубного объединения, состоящего из семи представительниц прекрасного пола, направлявшего свою деятельность исключительно в защиту собственных прав и интересов.
Этот женский клубное объединение выработал настолько универсальный комплекс нравственно-этических норм воспитания, что его вполне можно было применить не только к «прекрасному полу», но и к лицам другого пола и других вероисповеданий.
В книге даются философское понятие жизнедеятельности женщины в целом, оценка домашних правил и нравственных законов, описание функций и задач клубного объединения в лице семи представительниц прекрасного пола.
По нашему мнению, это объединения представлял собой своеобразный клуб со специфическими функциями и целями, соответствующими традиционным формам жизнедеятельности дореволюционного Востока. С уверенностью можно сказать, что
такого рода женские клубные объединения бытовали на всей территории мусульманского Востока, причем среди различных слоев населения.
Эмансипировать туземную женщину, а через нее и все местное население, вне сомнения, было одна из крупнейших задач просветительских течений того периода, в том числе и в имеющиеся таковых женских клубных объединений.
У молодежи высокогорного Памира (Хуфа, Шугнан, Рушан) существовали также специфические объединения, называемые «калта-карье» (от «калта» - парень, молодой человек и «карье» - очередь), т. е. «очередь молодежи», которые были довольно близки объединениям равнинных таджиков. Название же этих своеобразных клубов мужской молодежи ("калта карье") вытекало из имевшегося здесь обычая устраивать собрания объединения по очереди в домах у всех его членов. Эти объединения действовали только зимой. Весною они распускались [2,с. 117-119]. В районах Куляба существовали юношеские группы, называемые «дастаи чигито» («объединение юношей») или «гаштаки лавандо» («вечеринки юношей»). Члены этих объединений называли друг друга по имени или же просто - «чура», «дохунда», «рафик», «амрах», «хамра-джон» («товарищ», «друг», ласково добавляя «джон»), а старосту - «мири базм» («правитель игры»). Само место встречи называлось «лаван-хана» («юношеский дом») [16, с. 44].
Сохраняясь веками, традиционные обычаи прошлого постепенно трансформировались с изменением общественных отношений, отражая особенности последних в условиях различных социально-экономических формаций.
Проведенный анализ материалов показывает, что рассматриваемые мужские и женские объединения (клубного характера) у таджиков относились к числу наиболее архаичных институтов в их социальной истории. Это подтверждают основные функции изучаемых объединений. К этим функциям А. Н. Кондауров относил следующие: во-первых, это - место, где собирались односельчане - мужчины (женщины) для решения совместных дел (ремонт и работы на ирригационной сети, пользование общественными пастбищами, ремонт дорог, дела, касавшиеся сельского совета - совета аксакалов и т. д.), место, где давали также советы односельчанину по делам семьи и хозяйства, где, наконец, просто проводили время (досуг) за совместной беседой и слушали выступления местных или приглашенных музыкантов, певцов и сказочников; во-вторых, - место, где собирались мужчины (женщины) селения или квартала вечером (иногда днем), осенью и зимою для традиционной совместной трапезы, в-третьих, - место, где оказывали гостеприимство путнику, лицу, постороннему для данного кишлака (селения), остановившемуся по каким-либо делам в кишлаке (селении) на некоторое время или же на одну ночь [10, с. 48].
Столь широкое распространение в недалеком прошлом этих объединения, построенных по признаку возраста, где люди были связаны теснейшими узами единства и взаимоотношений, а также разнообразие функций этих «союзов» свидетельствуют о том, что это явление характеризовало, по-видимому, наиболее яркие черты, присущие древнейшим традициям в общественном быту таджиков.
Наравне с этими объединениями, существовал также целый ряд половозрастных народных игр и развлечений, не связанных с вышеназванными празднествами, которые имели свои специфические особенности, отражающие характерные черты регионов проживания, а также уклада жизни и быта. Массовые народные игры и развлечения способствовали физическому и умственному развитию. Именно они были той азбукой, с которой начиналось обучение детей специфическому языку фольклора, первой ступенью «лестницы» познания наук и образования. А традиционная народная песенно-танцевальная культура, исполненная фантазии, музыкальные игры развивали у детей вкус, творческую инициативу, чувство ритма, пластику.
Детский игровой фольклор являлся своеобразной микромоделью общенациональной культуры таджиков, реализующей в определенных формах их характерные музыкальные и поэтические традиции в целом. Поэтому его можно считать начальной стадией постижения традиционного наследия.
В детском игровом фольклоре кроется ключ к пониманию возрастной психологии, отражающей психические особенности детского видения мира, отличающегося чувственным восприятием.
Игры и развлечения, характеризующиеся фольклорными истоками, занимали большое место в жизни детей. В начале XX в., как отмечает Е. М. Пещерева, в отдельных горных районах игрушка бывала очень богато представлена как по составу, так и по ее количеству в детских руках. Особенным искусством отличались игрушки в наиболее глухих горных районах, в верховьях долин Зарафшана, Ягноба, Хингоу и Вахша, а также в припамирских районах [17, с. 28].
Игра в куклы, как и ныне, была распространена среди девочек, воспроизводя сценки из домашней жизни, свадьбу, прием гостей. В большинстве случаев игры были связаны с определенным сезоном и местом. В зимний период дети собирались в доме у кого-нибудь из своих сверстников и, рассевшись вокруг очага, играли в загадки, прятанье в руках мелких предметов, проводили время в пении, игре на музыкальных инструментах, рассказывали интересные сказки. Многие игры устраивались с условием, что проигравший в качестве штрафа должен был принести что-нибудь съестное.
Игры со штрафами дети позаимствовали у взрослых, которые также с развлекательными целями собирались в этот период в доме огня, доме для гостей и ряде других мест времяпровождения.
По нашему мнению, дать более или менее четкую классификацию игр и развлечений исследуемого периода трудно, ибо многие из них очень близки друг к другу, элементы одних игр входят частично в другие. Их можно только примерно сгруппировать. Так, можно выделить группы игр с архаическими сюжетами, игры, связанные с животными, птицами, игры-загадками, спортивные игры, игры с предметами (орехами, бабками, изюмом), игры, включающие театрализованные элементы (диалоги, изображения определенных лиц), игры, связанные со штрафами. Одни и те же игры имели несколько вариантов на территории нынешней республики.
Из самых незатейливых детских игр можно привести, например, игру, увиденную М. С. Андреевым в одном из припамирских районов. [2, с. 99]. «... В зимнем, рано наступающем вечере, когда, огонь под очагом догорел, но сажа на нижней поверхности котла все еще продолжала тлеть, загораясь пятнами, то там, то сям, ребятишки, сидя в углублении перед очагом, делятся на две партии и мысленно делят поверхность котла по вертикали пополам. Одна сторона - это «государство одной партии, другая - другой. В Рушане, где имелась эта игра, одно «войско» называлось «афганским», а другое «русским», отражая в этих названиях местные представления о политическом положении верховьев Пянджа во второй половине XIX в. В каждом «государстве» имелось свое «войско». Ребятишки сидели, наблюдая за загорающимися пятнами сажи на поверхности котла. На чьей стороне сажа загоралась в самый последний раз, «войско» той стороны побеждало».
Большинство игр, как видно, требовало двух партий играющих. Для этого сначала выбирались два вожака - саймир, сармир, мир («правитель»).
Ими обычно бывали наиболее развитые физически, ловкие и инициативные дети. Затем все участники игры делились на партии. После того вожаки бросали жребий: кто должен первым начать игру. Угадавшие по жребию начинали ее.
Например, в игре «Взятие крепости» играющие делились на две группы. Каждая из них имела своего вожака. На широкой площадке из камней изображали «крепость». Около нее стояли вожаки, а «войска» - в стороне. По приказу вожаков «войска» наступали на крепость, завязывался бой, который велся только ногами. Игра заканчивалась победой партии, взявшей первой «крепость».
Существовали также игры: «прыганье через огонь» (возраст играющих от 7 до 15 лет), «в волка - Гургбози», «в горного козла» («нахчирбози»), «в сокола» («чонварбози»), «в аиста» («лайлакбози»), «в лягушку» («бакабози»), «в ворону» («аккабози»), «в прятки»
(«бачошавак»), «в лошадки» («аспгирак»), «в орехи» («чормагзбози»), «в невесту» («арусбози»)и др.
Игра в невесту - «арусбози» являлась одной из любимых игр девочек, устраиваемой в саду, во дворе, в хлеве. Одну из самых маленьких девочек выбирали «невестой», наряжали ее в шелковое платье и штаны, покрывали голову платком. Невесту сажали на почетное место: часть играющих располагалась вокруг нее, другая часть представляла гостей, которые приходили поодиночке. При их появлении невеста вставала с места и делала поклон, сложив обе руки на груди. Потом она опять садилась на место, застенчиво закрываясь длинным рукавом лицо. Одна из девочек начинала бить в бубен (ударный музыкальный инструмент), а другие поочередно танцевали. Танцующим дарили подарки -кусок материи, платочек, фрукты. Подходит время вести «невесту» в «дом жениха». Приводили «лошадь», которую изображала одна из девочек. Две участницы игры представляли отца и брата невесты. Они сажали «невесту» на «лошадь» (на шею исполнительницы этой роли) и в сопровождении всех участников игры привозили ее в «дом жениха». За «невестой» следовала ее «тетка» (по матери) и «брат». Последний, сарчилаб (старший ритуала привоза) подводил «лошадь» к порогу и снимал с нее «невесту». В «доме жениха» «невеста» стояла за свадебной занавеской. Входил жених (его также изображала девочка в мужском костюме), поднимала платок с лица «невесты», дарила ей что-нибудь: зеркальце, яблоко и наступал на ногу «невесты» в знак своего превосходства над ней. Словом, дети соблюдали весь свадебный ритуал, как у взрослых. Затем «жених» уходил, «невеста» садилась, а присутствующие веселились, пели и танцевали под музыку.
По своему характеру детские игры, если судить по играм Каратыгина, Дарваза и припамирских районов, во многом были схожи: имели одинаковые концовки, построены, в основном, на употреблении одного и того же предмета и часто лишь носили другое название, незначительно отличаясь друг от друга.
Многие игры, в основном, были связаны с бытом, трудом и условиями жизни горных таджиков. Они помогали детям познавать окружающий мир, прививали любовь к труду, природе и являлись одним из важных средств воспитания детей.
Некоторые из них содержали диалоги, сопровождались песнями и игрой на различных музыкальных инструментах и играли определенную роль в эстетическом воспитании детей. Большинство игр носило чисто спортивный характер и вырабатывало в детях выносливость, смелость, ловкость, наблюдательность и находчивость.
Из специфических женских (взрослых) игр М. С. Андреев отмечает игру в мяч, распространенную как среди таджиков горной долины Хуф, так и по всей равнинной части. Женская игра в мяч, по его мнению, проникала на эти территории в начале XX в. из припамирских районов, где была в течение многих столетий любимым женским развлечением. Мяч делали из шерстяных ниток, причем поверхность его, сплошь зашивалась цветными шерстяными нитками. Размер мяча (туб) обычно бывал от 5 до 7 см в диаметре. Игра состояла в отбивании играющей женщиной мяча рукой от земли. Существовало несколько приемов игры. Например, сильно отбивая мяч от земли и заставляя его взлетать высоко в воздух, играющая после каждого удара кружилась, причем длинные искусственные косы от резкого движения отлетали от ее спины и красиво описывали за ней окружность. Играли в мяч преимущественно молодые женщины.
Нельзя не упомянуть еще об очень древней популярной в верховьях Пянджа мужской игре - поло. Существовало и существует два варианта этой древней иранской игры: конное поло («гуй-бехт») и пешее («путбехт»). Особенно любимым было конное поло, предпочитавшееся даже такой популярной и любимой повсюду в Средней Азии, в том числе и у таджиков, проживающих в верховьях Пянджа, игре, как конная игра с козлом.
Долина Хуф особо славилась своими игроками в конное поло далеко за ее пределами. Принадлежностями игры и в конное, и в пешее поло служили мяч и особая палка, вроде
деревянной клюшки с длинной ручкой. Последняя имелась у каждого участника игры. Ею он ударял по мячу, гоняя его по полю [18,с.114-117]. Мяч для игры в конное поло назывался «гуй». Он вытачивался из дерева и имел около 6 см в диаметре. А мяч для игры в пешее поло назывался «пут» и выглядел как описанный выше мяч для игры женщин. Мяч тоже изготавливался из шерстяных ниток, но только немного большого размера -около 8 см в диаметре. Цветной вышивки на поверхности он не имел.
Деревянная клюшка в обоих вариантах называлась «джигой». Однако формы ее для конного и пешего поло были разными. Клюшка для игры в пешее поло представляла собой простую палку длиной около 75 см, нижняя, более толстая часть, которой на расстоянии приблизительно 15-20 см от конца образовывала по отношению к рукоятке тупой угол.
Игра состояла в том, что все участники, разделившись на две партии (команды), выезжали (или выходили) на поле игры (майдан). На противоположных концах поля отмечались условные линии - ворота (дарвоза), место выигрыша.
В эти игры играли, главным образом, осенью, так как площади для игры до этого периода использовались для посева зерновых. Во время празднований окончания сезона сельскохозяйственных работ - семидневного периода «уво» («семь») на прилегающих холмах вокруг «стадиона» располагались зрители - мужчины, женщины, дети, принимающие живое участие в игре, бурно выражающие свои чувства криками одобрения, подзадоривания и прочими возгласами.
Почти все перечисленные нами игры и развлечения, бытовавшие еще в дореволюционный период у таджиков, почти в неизменном виде сохранились до наших дней, а конное и пешее поло ныне проводится не только на уровне чемпионата республики, но и на международных соревнованиях.
В историческом прошлом сугубо локальные, действовавшие в рамках патронимии или квартала, кишлака, поселения и обладавшие жесткой внутренней иерархией, такие объединения впоследствии приобрели общегородской характер, собрав под своей сенью представителей одной и той же профессии или обладателей сходных культурных интересов. Подобные сообщества становились и становятся, по мнению Д.В.Микульского, в настоящее время организационной основой общественных и политических организаций
( 14 ).
И, как отмечает И.А.Морозов (15), в начале XXI века, как в России, так и в таджикских высокогорных местностях, пусть и в видоизмененном и трансформированном виде, продолжают полноценное существование многие устойчивые мужские традиции и ценности (как и женские - С. Б.).
Все изложенное выше дает основание говорить, что мужские и женские объединения (союзы) как в дореволюционном своей пути, так и в современном Таджикистане выполняли и выполняют функции отдыха и развлечения, служат местом бесед и досуговремяпровождения, а также принятия решений по различным социально-бытовым проблемам, являясь одной из форм общественных институтов.
Литература
1. Андреев, Г. Гап. Из общественной сартовской жизни / Г. Андреев // Туркестанские ведомости. - 1909. - 30 апреля.
2. Андреев, М. С. Таджики долины Хуф. Верховья Амударьи / М. С. Андреев. -Сталинобад: АН Таджикской ССР, 1953. - 251с.
3. Бушков В.И. Мужские объединения в Ферганской долине в ХХ столетии: принципы организации и трансформационные процессы // Этнографическое обозрение,2002,№2.-стр.58-68.
4. Гафуров, А. Имя и история: об именах арабов, персов, таджиков и тюрков: словарь / А. Гафуров. - М., 1987. - С. 221.
5. Горшунова О.В. Отынча.// О.В.Горшунова. Этнографическое обозрение,2001, №3.-стр.135-137.
6. Задыхина, К. Л. Пережитки возрастных классов у народов Средней Азии / К. Л. Задыхина // Родовое общество: Труды института этнографии. Новая научная серия. - Т. XIV. - М.-Л., 1951. - С. 157-179.
7. Икрами, Д. Дочь огня / Д. Икрами. - М., 1965. - 199 с.
8. Кисляков, Н. А. Следы первобытного коммунизма у горных таджиков Вахио-Боло / Н. А. Кисляков. - М.-Л., 1936. - 160 с.
9. Кондауров, А. Н. Патриархальная домашняя община и общинные дома у ягнобцев / А. Н. Кондауров // Труды института этнографии. - Вып. 1. - М.-Л., 1940. -80 с.
10. Кондауров, А. Н. Некоторые материалы по этнографии ягнобцев / А. Н. Кондауров // Советская этнография. - 1935. - № 6. - С. 80-108.
11. Книга персидских женщин / Китоби кульсум-нома // Туркестанские ведомости. - 1912. - № 207.
12. Масперо, Ш. Древняя история народов Востока / Ш. Масперо. - 2-е изд. - М., 1911. -714 с.
13. Мирхасилов, М. Из истории общественного быта узбеков / М. Мирхасилов // Советская этнография. - № 5. - С. 116-121.
14. Микульский Д.В. Традиционные институты в современных исламских социумах.// http: //www.hist.msu.ru/Labs/UkrBel/ mikul ski .htm
15. Морозов И.А. Мужские ценности и традиции в современной России// http://www.demoscope.ru/weekly/knigi/konfer/konfer_022.html
16. Нурджанов, Н. Х. Истоки народного театра у таджиков: по материалам Кулябской области: автореф. дисс. ... канд. ист. наук / Н. Х. Нурджанов. - Л., 1951. - 19 с.
17. Пещерова, Е. М. Игрушки и детские игры у таджиков и узбеков / Е. М. Пещерова // Сб. антропологии и этнографии. - Т. XVII. - М.-Л., 1957. - С. 28-39.
18. Писарчик, А. К. Игра Поло / А. К. Писарчик // Таджики долины Хуф- Сталинабад, 1953. - С. 76-79.
19. Семья и семейные обряды у народов Средней Азии и Казахстана. - М., 1978. - 216 с.
20. Толстов, С. П. Древний Хорезм / С. П. Толстов. - М., 1948. - 352 с.
21. Тревер, К. В. Древнеиранский термин «Рагпа» (к вопросу о социально-возрастных группах) / К. В. Тревер // Известия АН СССР. - СИФ. - Т. 4. - 1947. - С. 73.
