CC BY
103
Вестник ПСТГУ
Серия V. Вопросы истории и теории христианского искусства
2010. Вып. 1 (1). С. 83-96
К истории иконопочитания на Руси в первой ПОЛОВИНЕ XVII ВЕКА
(Малоизвестный иконофильский трактат из «Книги о вере», 1648 г.)
Диакон Георгий Малков
В переводе автора статьи «К истории иконопочитания на Руси в 1-й пол. XVII в.» на современный русский язык представлена глава из «Книги о вере», целиком посвященная православной традиции иконопочитания, — один из последних иконофильских трактатов Древней Руси.
В статье, предваряющей публикуемый материал, анализируется ситуация, сложившаяся в древнерусской культуре 1-й пол. XVII в. в связи с постепенной активизацией процесса соприкосновения России с инославным Западом. Дается перечень антикатолических и антипротестантских компилятивных книжных изданий полемического характера, содержавших в себе святоотеческие высказывания относительно основных догматических истин Православия — в том числе догмата иконопочитания. Особое внимание в статье уделено «Книге о вере», своеобразной энциклопедии Православия, создававшейся на протяжении кон. XVI — нач. XVII в. трудами украинских церковных писателей (начиная с Василия Малюшицкого или «Суражского»), а затем отредактированной и изданной в Москве настоятелем кремлевского Благовещенского собора Стефаном Вонифатьевым.
С приближением к середине XVII столетия в русской церковной культуре, по-видимому, все явственней начинает ощущаться постепенно наступающий разрыв с прежней многовековой — и святоотеческой, и собственно «святорусской» — традицией православной духовности: исподволь, но, однако, все быстрей и быстрей из-под ног начинает уходить прежняя устоявшаяся «древлехристианская» почва народной жизни — то единственно твердое основание ее, что всегда заключалось на Руси во всеохватывающей воцерковленности ее бытия и в ее верности Преданию Церкви.
В итоге же, как известно, западное духовное и культурное влияние, все активнее проникавшее в Россию, в конце концов и разрушило, по словам В. О. Ключевского, «нравственную цельность русского общества <...>. Как трескается стекло, неравномерно нагреваемое в разных своих частях, так и русское общество, не одинаково проникаясь западными влияниями, раскололось»1.
1 Ключевский В. О. Сочинения в восьми томах. Т. 3. М., 1957. С. 361—362.
83
И словно откликаясь на смутное предощущение грядущего всеобщего — и в Церкви, и в культуре, и просто в обыденной жизни — всеохватывающего раскола, словно уже готовясь к нему, на Руси все чаще теперь обращаются к духовно-учительному наследию Святых Отцов, пытаясь издавать или их сочинения, или же всевозможные компиляции из них, все живей начинают интересоваться и восточными (греческими), и западными церковно-историческими хрониками, переводя хотя бы отдельные их фрагменты, как всегда вновь и вновь желая отыскать в них ответы прошлого на вопросы о становящемся все более неясным будущем...
При расширяющихся связях россиян с Западом все актуальней оказывается и необходимость полемики с католиками и протестантами, что также требует роста православной образованности на Руси. Более того, и в Восточной Церкви — особенно у греков — многое уже и «поисшаталось»: так, с явно кальвинистским исповеданием веры выступил тогда Патриарх Константинопольский Кирилл Лукарис...
Недаром с такой горечью оценивает этот очередной разлом христианской истории анонимный автор предисловия к популярной тогда «Книге о вере»: «...время последнее, антихристово царство распространяется, и сам скоро явится, и ныне уже, по святому Апостолу Иоанну, мнози антихристи суть <...>. И мнози ныне свой хлеб и сокровища духовная во чтении и поучении изобильных книг словенских оставивше, за чюжий иже смертоносным ядом устроеный хлеб хапаются <...> В настоящая сия времена последняа, по грехом нерадения нашего, велик пламень злохитреных и многоглавных ересей разгореся»2. И потому, естественно, христиане России должны были иметь на все эти инославные соблазны и еретические новшества традиционно-православные ответы.
Показательно, что именно во второй трети XVII в. весьма расширяется состав святоотеческих сочинений, становящихся доступными русскому читателю. В это время издаются многие «слова» и поучения (или же фрагменты из них) таких известных авторов, как святители Ипполит Римский, Кирилл и Афанасий Александрийские, Григорий Богослов, Василий Великий, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст, как преподобные Максим Исповедник, Иоанн Дамаскин, Анастасий Синаит, Феодор Студит и ряд других.
То же самое, разумеется, должно было проявляться и в культурно-художественной среде, где в связи с начавшимся проникновением на Русь новейших западных расцерковленных эстетических представлений (наряду с подобными же образцами европейского искусства) мастерам-иконописцам — в целях предохранения от апостасийных соблазнов «возрожденческой» культуры — особенно требовалось полнее, яснее и четче представлять себе православное учение о подлинно церковном символическом образе. Впрочем, публикации именно в этот период ряда сборников, посвященных духовному смыслу иконы и — даже преимущественно! — иконопочитанию вообще, являлись также и следствием начавшейся борьбы с исподволь распространявшимися тогда на Руси иконобор-
2 Книга о вере единой, истинной, православной, о Святей Церкви Восточной и о изряд-
нейших и верных сложениях, от Божественнаго Писания вкратце избрана. М., 1648. Л. 3, 4,
4 об.
ческими (как обычно — довольно примитивно-позитивистского, рационалистического характера) идеями протестантизма.
О том, как проявлялись порой подобные еретические взгляды в русском обществе, например 30-40-х гг. XVII в., можно судить по дневниковым записям неоднократно посещавшего «Московию» голштинца Адама Олеария, из которых приведем здесь, в частности, два его свидетельства об иконоборческих настроениях среди некоторых россиян той эпохи.
Касаясь столь небезразличной для последовательного протестанта темы, Олеарий, справедливости ради, поначалу подчеркивает, однако, чрезвычайно высокую степень иконопочитания, в целом характерную тогда для русских людей, которые, как он пишет, «никогда... не оставляют икон на попечении людей, которые не их религии, опасаясь, что с ними не будут обращаться с должным почетом.
Когда несколько лет тому назад немецкий купец Кароль Меллин купил у русского каменный дом, русские начисто выскребли все иконы, написанные на стенах, на штукатурке, и пыль от них унесли с собою.
Крестьяне в деревнях не желали допустить, чтобы мы касались руками их икон.
Икона непременно требуется для молитвы; поэтому они должны у них быть не только в церквах и во время публичных процессий, но и у каждого в его доме, комнате и каморке, чтобы во время молитвы иметь ее перед глазами.
Они приписывают иконам весьма большую силу.»3
Здесь же Олеарий сообщает и о проникновении в русскую среду («некоторых знатных людей») вполне протестантских иконоборческих взглядов — так он пишет далее: «В русской Нарве жил знатный купец, еще и теперь здравствующий; звали его Филиппом N.; это был словоохотливый любезный мужчина, который иногда приходил к столу к нашим послам. Однажды — это было 30 января 1634 г., с нашим медиком г. Гартманом Граманом... зашел я к нему в гости. Когда мы вступили с ним в беседу о их религии, особенно об иконах, он при нас произнес исповедание веры. Он сказал, между прочим: он никакого значения не придает иконам, взял свой носовой платок и провел им по иконе, говоря: “Так я могу стереть краску и потом сжечь дерево; в этом ли искать мне спасение?” .если же он все-таки держит иконы у себя, то это делается ради памяти о Боге и святых» — подобно памятным портретам4.
Чуть далее Олеарий сообщает и о склонявшемся к протестантизму еретике Неронове, весьма активно выступавшем против почитания икон, упоминая о нем следующим образом: «В недавнее время “казанский протопоп” Иван Неронов выступил в Москве и решился говорить против иконопочитания в следующих словах: “Не следует честь, полагающуюся Богу, воздавать иконам, которые руками сделаны из дерева и красок, хотя бы они даже и должны были представлять изображение Бога и святых”. Однако добрый священник тотчас, когда патриарх об этом узнал, был лишен своей священнической шапки и сослан с суровыми уг-
3Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию. Смоленск: Русич, 2003. С. 274—275.
4 Там же. С. 276-277.
розами в Каменный монастырь на Волге, чтобы учение его не распространилось еще более и иконы могли сохранить обычное к ним почитание”5.
Проступающий за подобными констатациями — пусть и со стороны последовательно антиправославного западноевропейца (объективность общей картины начинающегося духовного разложения русского общества от этого выявлялась лишь еще ярче!) — кризис российской культуры, естественно, требовал адекватных православных ответов, одним из которых и был постепенно возраставший поток изданий на Руси всевозможных компиляций из трудов восточнохристианских Отцов Церкви.
Так, с использованием традиционных иконофильских текстов — например, переводившихся в это время противоиконоборческих «Опровержений» преподобного Иоанна Дамаскина (частично известных и ранее в рукописных вариантах)6 или же «энциклопедического» сводного типа компиляций в духе изданий Василия Суражского (Малюшицкого), Захарии Копыстенского, инока Нафанаила — составлялись сборники в защиту Православия, включающие в себя в том числе и главы об иконопочитании.
Здесь могут быть, в частности, названы: «Кириллова книга» (М., 1644 г.; составитель — московский протоиерей Михаил Рогов)7 и «Книга, глаголемая Соборник, юже о Бозе починаем от Недели мытаря и фарисея до Недели всех святых» (М., 1647 г.) — с семьдесят одним «словом» святых Отцов, в том числе со «словами» свт. Германа Константинопольского и прп. Иоанна Дамаскина «на вся иконоборцы», а также с «Многосложным свитком» и Сказанием о чудесах иконы Богородицы «Римской».
Печатаются теперь и сборники, целиком посвященные святоотеческому учению об иконе, из которых наибольшей популярностью пользовались «Слова избранныя святых Отец о чести святых икон и о поклонении» (М., 1642 г.). По существу эта книга представляет собой своеобразную антологию православных иконофильских текстов. В целом она отражает основную богословскую и литературную традицию подобных образцовых — и для Византии, и для Древней Руси — сочинений. Поэтому будет уместным хотя бы перечислить вошедшие в этот сборник статьи, достаточно хорошо характеризующие круг чтения просвещенных россиян той эпохи, связанный с защитой православного образа:
1. Слово Константина Порфирогенита Царя Греческого, от различных собрано историй о посланнем ко Авгарю Нерукотворенном и Божественном образе Христа Бога нашего.
5Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию. С. 277—278.
6 О том, что весьма важную роль в уяснении россиянами идей иконопочитания играли именно известные «слова» (в защиту икон) прп. Иоанна Дамаскина, свидетельствует тот же Олеарий в своем «Описании», где он пишет: «Что касается икон, [то] русские говорят, что научились этому от Дамаскина» (Адам Олеарий. Указ. соч. С. 274).
7 Такое название книга получила в связи с ее первой статьей, представляющей собой толкование 15-го огласительного слова свт. Кирилла Иерусалимского; толкование это принадлежит западнорусскому писателю Стефану Зизанию (напечатано в Вильно в 1596 году под названием «Казанье св. Кирилла патриарха Иерусалимского о антихристе») и было конкретно направлено против унии, католицизма в целом и Папы Римского, в частности, как, по мнению Стефана, «наивысшего предтечи антихриста».
2. Святаго Григория Двоеслова епистолия, написана ко Льву Царю о честных иконах.
3. Святаго Григория Двоеслова, Папы Римскаго, ко Льву Царю о честных и святых иконах.
4. Слово иже во святых Отца нашего Германа, Патриарха Константиня града, к тому же Царю Льву Исаврянину о кресте и о святых и о пречестных иконах, на еретики.
5. Преподобнаго и Богоноснаго Отца нашего Иоанна мниха и презвитера Дамаскинскаго слово, сказующее о святых и честных иконах и о чести их яже к ним; зело полезна всякому христианину. Писано же к Царю Константину Коп-рониму и на вся иконоборцы.
6. Того же преподобнаго Отца Иоанна Дамаскина слово о чести же святых икон и о поклонении, из книги его глаголемыя Небеса, 41-е.
7. Того же преподобнаго Иоанна Дамаскина слово о святых мощех и о чести их, из тоя же его книги глаголемыя Небеса, 45-е.
8. Паки убо сказание еже о чести и поклонении святых икон, избрано от многих Божественных писаний. И яко святыя иконы изначала бышя.
9. Многосложный свиток и многосложное писание, еже Святейшии Патри-арси вкупе сошедшеся, написашя к Царю Феофилу о святых иконах и о чести их и поклонянии (так! — д. Г. М.)8.
10. Сказание известно о чудесех Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы Марии, еже пречистою и честную Ея иконою содеяся, уже и Римляныни нари-цатися обыкши.
11. О поклонении на восток.
12. Слово обличительно на ересь новых развратников православныя хрис-тианския веры, Лютора глаголю и Кальвина, и на Феодосия чернца, рекомаго Косого и еретика. Списа же ся сие слово иноком Зиновием боголюбезнейшим, Отни пустыни9.
Среди изданий более общего характера, где рассматривались самые разнообразные вопросы православного учения, в том числе и иконопочитание, необходимо назвать уже цитировавшуюся выше «Книгу о вере» (М., 1648 г.) — своего рода краткую церковную энциклопедию того времени. Текстом ее 10-й главы, посвященной вопросам иконопочитания, пользовались многие просвещенные люди 2-й пол. XVII в., и ссылки на нее нередки в эстетических трактатах той эпохи (например, она упоминается в известном «Послании» иконописца Иосифа Владимирова10).
8 Текст «Свитка» был включен еще в рукописные Великие Четьи-Минеи святителя Макария — в середине XVI в., но, впрочем, он был известен на Руси и ранее. Вариант текста издан: Свиток многосложный // ЧОИДР. 1884 (Кн. 1) и 1886 (Кн. 1).
9 Все эти трактаты в защиту икон были, естественно, хорошо известны древнерусским иконописцам: недаром ссылки на многие из перечисленных здесь «слов» часто встречаются в «посланиях» об иконописании, составлявшихся известными иконниками-«изуграфами» XVII века.
10 См.: Овчинникова Е. С. Иосиф Владимиров. Трактат об искусстве // ДРИ: XVII век. М., 1964. С. 32.
Эта глава представляет интерес с точки зрения не столько непосредственно искусствоведческой, сколько общекультурной и церковно-исторической: для лучшего уяснения истории иконопочитания в России (как и для характеристики психологии восприятия православными россиянами иконы вообще) указанный текст достаточно показателен. Будучи кратким сводом как различных фактов духовной истории самого феномена христианского образа, так и святоотеческих высказываний на ту же тему и их толкований, текст этот отличается особой многосторонностью подхода к иконопочитанию: здесь затрагивается и историософия иконофильства, и его историография, вскользь — и онтология самой иконы; здесь же вполне ясно говорится и об истоках православного образа, его смысле и его цели; одновременно это и панегирик иконе как таковой!
«Книга о вере» позднее (в XVIII—XIX вв.) была распространена преимущественно в старообрядческой среде, имелись и попытки ее научного исследования, но вот уже более века она не переиздавалась в сфере церковно-исторической литературы и давно стала библиографической редкостью.
Как и многие другие издания Средневековья (особенно позднего), «Книга о вере» представляет собой, по сути, «коллективный» и разновременный труд, написанный (частью — скомпилированный) двумя-тремя поколениями церковных писателей, не говоря уж о стоящей за ними полуторатысячелетней православной традиции Церковного Предания.
В основе книги лежит сочинение уже упоминавшегося ранее Василия Ма-люшицкого «Книжица о единой истинной православной вере», в 6 разделах (Острог, 1588 г.; иконам посвящен 6-й раздел «Книжицы»)11; затем, вероятно, инок Азария дополнил ее статьями Захарии Копыстенского, привнеся что-то и от себя (возможно — трактат о Пречистых Тайнах). Далее весь этот материал в свою очередь использовал игумен Нафанаил, инок киевского Свято-Михайловского монастыря, а уже выпущенный им том (возможно, в Могилеве в 1625 г.) в свою очередь позднее (в 1647/48 гг.) перевел и, заново отредактировав, напечатал в Москве духовник Царя Алексея Михайловича, протопоп кремлевского Благовещенского собора Стефан Вонифатьев. Естественно, компилятивный характер носит и глава, посвященная иконопочитанию. Как классический образец иконофильского текста, причем связанного с конкретной исторической эпохой «итогов» Средневековья, когда Россия уже приближалась к порогу Нового времени, и, к тому же, текста, созданного в русле довольно актуальной тогда антипротестантской полемики, — эта глава и воспроизводится ниже в полном своем объеме12.
11 См. подробнее об этой книге и ее авторе: Цветаев Д. Литературная борьба с протестантством в Московском государстве. М., 1887. С. 64 и след.; Мыцко И. З. Украинский писатель-полемист Василий Суражский — сподвижник Ивана Федорова // Федоровские чтения за 1979 г. М., 1982. С. 18-23.
12 Перевод с церк.-славянского мой. В круглых скобках даются изначальные авторские ссылки, помещенные как в самом тексте, так и на полях «Книги о вере», в квадратных — поясняющие слова, вставленные мною. — д. Г М.
Из «Книги о вере»
Глава 10. Свидетельства от Божественного Писания о святых иконах
Всещедрый премилостивый Господь и Бог, всегда о спасении человеческого рода промышляющий, не восхотел верных Своих в неведении благодеяний Своих оставить (на земле в человеческом образе сотворив преславные и предивные чудеса), но по премногой милости Своей помощь, являемую изображаемыми святыми иконами, дал возлюбленной Своей Церкви, которая, как царскою багряницей, святыми иконами украсившись, в достойной чести имеет их, и сынов своих православных к надлежащему почитанию святых икон призывает. А что не от умышлений человеческих святые иконы — и в Древнем Законе, и в Новой благодати (то есть и в ветхо-, и в новозаветные времена. — д. Г. М.), но повелением Божиим начались, требуется показать, с помощью Божией, от Божественного Писания. О Господи, помоги и благослови!
Впервые Господь Бог повелел к чести и славе Своей творить Моисеевы образы [еще] в Ветхозаветной Церкви. Сказал же так [Моисею]: «Да сотворишь доску злату чисту — на ней да сотворишь образ знамения освящения Господня» (Исход, глава 28)13. Здесь разумей, как повелел Бог не поганским богам, но ради Своей славы сотворити образы. Во Второй книге Моисеевой (то есть «Исходе». — д. Г. М.) (глава 25) Господь Бог повеле Моисею сотворить Кивот свидения и двух херувимов, тако глаголя: «Сотвори два херувима злата, изваяна, и возложи их по обеим сторонам очищения»14. И то — образы. И ниже о том же. Повелел Господь Бог на опонах (завесах. — д. Г. М.) множество херувимов сотворить (глава 26)15. Также повелел сотворить змею Моисею: «Сотвори себе змею медную и положи ее в знамение, и будет [так]: если угрызнет змея человека — всяк видев ее (змею медную) оживет» (Числ, глава 21)16. И здесь — дивный образ повеления Божия. Еще же повелел Господь Бог Моисею две доски каменные сотворить. И сказал Господь Моисею: «Напиши себе слова сии, ибо в сих словах полагаю тебе Завет Израилю (Исход, глава 34)17. Эти скрижали и сосуд, имущий манну, и жезл Ааронов (Числ, глава 17)18 в ковчег с великою честию положи». И сие еще повелел Моисею: «Да помажешь (святым елеем) храм свидения, и кивот Завета, и все сосуды его, и алтарь кадильный»19. И так далее. «И освятишь, и будут Святая Святых. И всяк прикоснувшийся — освятится»20.
Соломон Премудрый сотворил в алтаре два херувима из древа кипарисного и по всей стене вокруг — и внутри, и снаружи — херувимов. (3 Царств, глава 6)21. Сие же провидя, пророк Давид, утешаясь, говорил: «Господи, возлюбих благо-
13 Ср.: Исх. 28, 36.
14 Ср.: Исх. 25, 18.
15 См.: Исх. 26, 1, 31.
16 Ср.: Числ. 21, 8—9.
17 Ср.: Исх. 34, 27.
18 Ср.: Числ. 17, 10.
19 Ср.: Исх. 30, 26—27.
20 Ср.: Исх. 30, 29.
21 Ср.: 3 Цар. 6, 23—29
лепие Дому Твоего и место вселения славы Твоея» (Псалом 25)22. Также: «Вниду в Дом Твой, поклонюся Церкви Святей Твоей в страхе Твоем» (Пс. 5)23; «Возносите Господа Бога нашего, и кланяйтеся подножию ногу Его, яко свято есть» (Пс. 98)24. Все эти вышеприведенные свидетельства не противоречат повелению Божию, которое изрек [Он] людям израильским: «Слушай, Израиль, Господь Бог Твой, Господь един есть. И да не будут тебе боги иные, пред лицем Моим. Да не сотвориши себе изваяния и никакого образа, елико на небеси горе и елико на земли долу, елико в воде под землею, да не поклонишися им и не послужиши им» (Моис., 5 глава [и] 6)25. Здесь ясную заповедь дал Господь [в отношении] почитаниия образов поганских богов, которых они (язычники. — д. Г. М.) за богов имели и кланялись им — как египтяне творили: чтобы не навыкли к тому люди Божии, сего ради Господь Бог [это и] заповеда. Однако же и в самом деле эти иудеи отлили себе тельца в пустыне и вопияли: «Се боги твои, Израиль», и были идолослужители. А к Своей славе не только заповедал Господь Бог творить образы, но повелел всячески [сотворить] доску со знамением херувимов, и змию медную, и иные украшения церковные, при кивоте будучи26, их же не уничижали ни израильтяне, ни сам Моисей, но почитали и кланялись им, не дерево и не краски величая, но Самого Того, в Чью честь и хвалу сотворены были [эти образы].
К Новой благодати (то есть к Новому Завету. — д. Г. М.) пришедше, [новое] находим: как от Самого Христа Господа образы начало имеют.
Когда Авгарь, града Эдессы Царь, иконописца во Иудею послал для написания образа Христова и когда не смог [тот] правильно написать, то Сам Господь Иисус Христос повелел принести воды и умыл пречистое лицо Свое и убрусом утер, и изобразился на полотне (убрусе) Божественного лица зрак, — и послал [Он] его ко Авгарю, с Ананиею. И когда принесен был [убрус] в Эдессу, исцелился от болезни Авгарь и уверовал в Господа. Об этом образе (в Эдессе) [имеются] великие и веры достойные свидетельства: какие чудеса творил через него Бог. Пишет о нем Евагрий (книга 4, гл. 26): как на Седьмом Соборе историю о нем святые Отцы приняли. И святой Иоанн Дамаскин (книга 4, гл. 17), подтверждая, говорит: «Церковь стала праздновать принесение того образа из Эдессы в Константин град агуста в 16 [день], в лето 6452-е, а от Рождества Христова 892»27. Пишет о нем и Никифор, и Бароний: век 4, лето 3128.
В память благодеяния Господня, по исцелении своем жена кровоточивая в Кесарии, в ней же и родилась, сотворила образ медный Господа Иисуса Христа. У подножия же того образа трава некая произрастала, которая всякие болезни
22 Ср.: Пс. 25, 8.
23 Ср.: Пс. 5, 8.
24 Ср.: Пс. 98, 5
25 Ср.: Втор. 6, 4; 5, 7—8.
26 Здесь не ясно: к какой части фразы относится этот оборот — к предыдущей или к последующей?
27 Ошибка; правильно: 944.
28 Имеются ввиду средневековые историки Церкви: византиец Никифор Каллист (известна его «Церковная история», составленная в начале XIV века) и католический кардинал Цезарь Бароний (1538—1607).
исцеляла. Тот образ, говорит Евсевий, «сохранился до нас, и я видел его своими глазами» (книга 7, гл. 14).
Во времена святых Апостолов были образы. Святой Иоанн Дамаскин, в Неделю Православия, пишет такие слова: «Приими и благовестника Луку — не Пречистой ли Девы Марии честную икону написал и к Феофилу послал?» Авва Иосиф (Волоцкий. — д. Г. М.) пишет, что «святые Апостолы повелели Луке Евангелисту образ Спасов написати», и далее: «Святой Апостол Лука написал прежде на иконе образ Господа нашего Иисуса Христа и Пречистыя Его Матери. Потом же святых Апостолов и пророков образы на иконе написал» (слово 6)29. О том же свидетельствует Иосиф иудей30 (Неделя Правосла-вия31): «Пишут древнейшие, что когда принесены были образы к Пречистой Девице Марии, которые святой Лука Евангелист написал подобия ради (то есть как портреты. — д. Г. М.) Пресвятой Богородицы, Она благословила их со словами: “Благодать Сына Моего и Моя да будет с ними”. И тотчас после Ее благословения были многие чудеса от тех образов и доныне не престают». А так как о том не написано в Евангелии и в посланиях апостольских, то из-за этого иконоборцы не верят сему. Следует знать, что не все написано в Евангелии, ибо и само Евангелие свидетельствует об этом: «Многа же и ина знамения сотвори Иисус пред ученики Своими, яже не суть писана в книгах сих» (Иоанн, зач[ало] 65)32. И в конце [Евангелия] — о том же33. А в Деяниях Апостольских пишет [Евангелист Лука]: «Предаяше им хранити уставы суж-денныя от Апостол и старец, иже во Иерусалиме» (зач[ало] 37)34. И в другом месте: «Братие, стойте и держите предания, имже научистеся или словом, или посланием нашим» (к Селун. [зачало] 276)35. То же, чего сами Апостолы, великого ради гонения и многобожия поганского, написать не успели, то ученики их, когда христианство приумножилось, а служба бесовская исчезла, — писаниям предавали и словом учили. Подобно тому, как святой Дионисий Арео-пагит, ученик святого Апостола Павла, пишет, чего ради изображают Ангела в образе человеческом и чего ради Евангелистов пишут в четверовидных образах (О небесном священноначалии, глава 15); и от сего разумеется, что во дни святых Апостолов были образы.
По окончании же перваго столетия по Христе, от Рождества Его, Евстафию Плакиде явился образ Распятия Христова (в Житии его — Симеона Мета-фраста36). Но ведь выше о кресте в главе 9-й написано о святом Евстафии, что он
29 Преподобный Иосиф Волоцкий. «Просветитель». Слово 6-е.
30 То есть Иосиф Флавий.
31 Вероятно, указание на связь этого псевдо-флавиева текста с церковными чтениями, приуроченными к 1-му воскресному дню Великого Поста — так называемой Неделе Торжества Православия.
32 Иоан. 20, 30.
33 Ср.: Иоан. 21, 25.
34 Деян. 16, 4.
35 2 Фес. 2, 15.
36 Святой Симеон Метафраст — придворный византийский агиограф, собиратель и редактор «житий» святых. Скончался около 940 или, по другим сведениям, около 976 года (ка-нониз. греч. Церковью).
видел крест37, а здесь-то — образ? На это отвечаю со святым Германом, Патриархом Царя града, который в [чтениях на] Неделю Православия так пишет: «Яко же Отец в Сыне и Сын во Отце, так и образ в кресте и крест в образе, ибо крест и образ едина есть вещь», и прочее там говорит (Крбник (то есть исторические хроники. — д. Г. М.) греческий и латинский, Приложение).
Во втором столетии по Рождестве Христовом христиане, находясь в гонении лютом от поганства, не смели открыто образов держати. Как пишется в Хронике греческой, внук Авгаря Царя будучи идолопоклонником, восхотел Нерукотво-ренный образ Христов с врат града, где его Авгарь с честию поставил, ниспровергнуть. По явлению же Божию, епископ эдесский замуровал образ ночью в стену и поставил перед ним свечу возжжену — и находился там [образ] даже до пришествия Хоздроя, персидского Царя, когда пречудно был обретен и принесен в Константин град.
В третьем столетии по Христове Рождестве святой Евсевий, честный историк церковный, в книге своей против еретиков, во времена те бывших, пишет, вспоминая об образах, по преданию, древних и имевшихся у многих в монастырях — как [например] у святого Харитона, Галактиона, Анастасии, Февронии.
В четвертом столетии по Христове Рождестве, — как все учители церковные и хроники греческие и латинские свидетельствуют, — Сильвестр, Папа Римский, великому Царю Константину показывал образы святых первоверховных Апостолов, говоря: «Сии суть образы явившихся тебе в видении ночном» (Симеон Метафраст и Зонара38). И из сего явствует, что у христиан от начала веры были образы. Святой Афанасий Великий, что был на Первом Соборе, описывает, как иудеи во граде Вирите, во стране Антиохийской, над иконою Христова Распятия поругание сотворили, и когда кровь и вода прободением от иконы изыде, то многие чудеса и исцеления больным были, и многие от иудеев уверовали во Христа и крестились. И это суть образы же.
Святой Василий Великий пишет о образах ко отступнику Иулиану Царю. И то послание на Седьмом Соборе было упомянуто: что честь (то есть почитание. — д. Г. М.) образа на первообразное восходит, то есть на того, чей образ есть. Так же и бесчестие. Святой Григорий Богослов о иконах пишет — на Седьмом Соборе его свидетельство святые Отцы вспоминают39. Святой Кирилл Иерусалимский Патриарх пишет: «Если образ земного Царя почитаем, то насколько больше разумный (в смысле: умозрительный, духовный. — д. Г. М.) образ Божий почитать должны» (книга 3, глава 12). Святой Иоанн Златоуст пишет, что образы были у христиан от начала (в Толковании 5 книг Моисеевых). И сам святой имел образы, когда святой Прокл, ученик его, видел [чудесно явившегося] святого Павла и указал на образ его — о том свидетельствует Георгий, архиепископ
37 Имеется в виду то место в 9-й главе «Книги о вере», где сообщается: «Святой Евстафий Плакида, иже в сотом лете бяше по Рождестве Христове, узрел крест велми светом сияющь посреди рогов елених (оленьих. — д. Г. М.), и от того видения верова во Христа» (Л. 70 об.).
38 Иоанн Зонара (третья четверть XI — серед. XII в.) — византийский историк и канонист, известный автор всемирной исторической хроники.
39 Речь идет о свидетельстве свт. Григория о «чудесной иконе Полемона» (см.: Деяния Вселенских Соборов. Т. IV. С. 421).
Александрийский (в житии его) [Златоуста]. Созомен, древний и славный историк40, пишет (в книге 1, главе 21) об образе Христове, что сокрушил Иулиан Отступник, — и скоро потом сам исчез.
В пятом столетии по Христе тем более были образы, ибо повелением Царя Константина Великого много церквей [тогда] создавали и святыми иконами украшали. Это можно понять и из того, что Мария Египетская пред образом Пречистой Богородицы молилась — и в пустыню ушла. А тот образ был в притворе церковном, а если в притворе, то тем более в самой церкви были иконы. О пустыннике же, жившем в Палестине, пишут древнии [Отцы] — Софроний Патриарх пишет41, что диавол любодеянием соблазнял пустынника, а потом, и сам явившись, сказал: «Не поклоняйся образу сему, и я не буду нападать на тебя», потому что была у того икона Пречистой Богородицы. Об этом пространнее в Патерике найдешь. От сего познавай, возлюбленный, какова тягота бесам от тех, кто почитает святые иконы, и какую радость творят им не поклоняющиеся иконам, через которые Господь Бог чудеса великие совершал и ныне чудодействует. Верные пусть знают об этом, а нечестивые, не поклоняющиеся иконам, — да помрачатся и погибнут.
В течение этих многих лет, начавшихся от Христова Рождества, все святые в великой чести имели святые иконы. И если бы не по изволению Божию были [иконы], то на Соборах Святые Отцы не приняли бы их. И если бы на Первом Соборе в том не остереглись, то на Втором бы, или на Третьем, или на Четвертом, или на Пятом, конечно бы, не промолчали. Как на Шестом Соборе, в Правиле 82, определили, чтоб не писать Христа в образе Агнца, но совершенным человеком. А на Седьмом Вселенском Соборе святые Богоносные Отцы о святых иконах такое Постановление учинили: «По Божественному духновению святых Отец и по Преданию Святой Соборной Церкви, как Крест Христов, так и образы Господа Бога нашего Иисуса Христа и нескверной Госпожи нашей Святой Богородицы и всех святых писанные, в Церкви пусть будут устанавливаемы, чтобы их почитать не лиатрея (не служебно)42, то есть не тою честью, которою Самому Богу служат, но как почитаем Крест Христов и Евангелие и иные священные вещи, ибо честь образа восходит и относится к первообразному. По исповедании же веры и по повелению о святых иконах, которое провозгласили святые Отцы: «Все так веруем, все одинаково исповедания первых Соборов, одобряя, придерживаемся, все под ним подписываемся: “Сия вера апостольская, сия вера святых Отец, и прочая. А те, кто не так исповедают, прокляты да будут”». И на втором месте: «Если кто не поклоняется Господу нашему Иисусу Христу, на иконе описанному по человечеству, — да будет анафема трижды. Относящим слова Божественного Писания о идолах к честным иконам Христа Бога нашего и святых Его — анафема трижды. Всемирных и спасительных дел на иконах ви-
40 Созомен — греческий историк V в.; известен составленной им в Константинополе «Церковной историей».
41 См.: Деяния Вселенских Соборов. Т. IV. С. 444—445.
42 Здесь упоминается о постановлении Собора, определившего почитать иконы не «Бо-гопоклонением», то есть служением (греч. Мге.-.а), которое подобает только по отношению к Самому Богу, но только так называемым «почитательным поклонением».
деть не желающим: как Господь наш Иисус Христос родился, крестился, пожил с людьми, как был распят и погребен, как воскрес и вознесся на небеса, и как за нас пострадал и что [ради нас] сотворил, — не почитающим всего этого и не поклоняющимся [этому], анафема трижды» (Триодь постная [киево-] печерской печати — о 7-мом Соборе). А так как Святой Дух, в Богоносных Отцах на бывших Соборах действуя, без всякого прекословия на непоклоняющихся святым иконам наложил истинное проклятие, то сего ради последующие Святые Отцы не только писанием, но и мужеством своим против иконоборцев ополчались.
Святой Иоанн Дамаскин писал на иконоборцы (в лето 727) в книгах 3 и 4, глава 17, совершене же еже в Неделю Православия43, за что оклеветан был от еретиков, отсечением руки пострадал и от иконы Пречистыя Богородицы исцеление получил, о чем и Иоанн, Патриарх Иерусалимский, свидетельствует (в Житии его (то есть преподобного Иоанна Дамаскина. — д. Г. М.), декабря 4). Святой Андрей Критский также за иконы пострадал. Святой Герман, Патриарх Царя града, от Льва Исавра много за иконы же пострадал. Святой Никифор, Патриарх Царя града, пострадал во изгнании — икон ради святых — лет 14, преставившись ко Господу в лето 828-е по Христе. Святой Тарасий, Патриарх Царя града, — при нем же и святой Вселенский Седьмой Собор был, — за иконы много страдав, отошел ко Господу в лето 806-е. Святой же Мефодий, Патриарх Царя града, от Феофила икон же ради пострада. Не хватит и времени по одному всех святых исчислить, которые святых ради икон пострадали.
Однако знаменитых вспомянем: Евфимий Сардийский, Михаил Синадс-кий, Феодор Студийский, Феофан Сигрианский, Игнатий, Фотий, Стефан, Антоний, Николай. Сами святые православные патриархи за святые иконы страдали; а сколько еще — из клириков церковных, и иноков, и всякого чина правоверных! Пишется ведь в Житии святого Андрея Критского (о нем же — выше), какое множество святых за иконы различными муками мучены, и притесняемы, и убиваемы: все они мученические венцы приняли и к святым причтены.
Благодатию и помощию Божиею такие ясные свидетельства Ветхого и Нового Закона о святых иконах изложив, и сие вспомяну в конце — что в Древнем Законе у людей Божиих делалось ради почитания и хваления истинного Бога: иконы в чести имели и прекрасно украшенными в Доме Божием хранили, и, на них взирая, поклонялись Творцу Богу, и всю надежду в Боге полагали. Так же и мы, христиане, делаем: образы, которые сотворены в честь истинного Бога и Господа нашего Иисуса Христа и Пречистой Богородицы и всех святых Его, почитая, храним, и, взирая на них, все, Избавителем нашим содеянное ради нас — по промыслу Своему, вспоминаем и, хвалу Ему за это воздавая, поклоняемся Ему, и в Нем Самом всю надежду нашу полагаем — а не в иконах [самих по себе], подобно язычникам. И святых так же почитаем, слов ради Христовых, сказанных о них: «Аз славу, юже дал еси Мне, дах им: да будут едино, якоже мы едино есма. Аз в них, и Ты во Мне» (Иоан. 17, 22—23). И когда взираем на иконы, то, по сути, как бы историю читаем Ветхого или Нового Закона, таким образом на память приводим их, и от того ббльшую любовь проявляем к ним. А поклоняемся не до-
43 Это место неясно; вероятно, речь идет о каком-то чтении текста прп. Иоанна Дамаскина, совершавшемся в Неделю Торжества Православия.
скам, но персонам (лицам) тех, кто изображен, на иконы телесными очами взирая, а сердечные — обращая на того, чей это образ. Устами целуя их, проявляем любовь, которую к ним имеем, подобно тому, как и блаженный Иаков патриарх сына своего возлюбленного Иосифа окровавленную ризу целовал. Почитаем их и любим, как некогда благочестно Ветхого Закона люди ковчег Завета почитали, не древу честь воздавая, не краски почитая, но Того Самогб, в Чью честь и хвалу то сотворено было; Ему же, как истинному Богу, в Троице славимому, да будет от нас честь, слава и поклонение, и святым Его, во веки веков, аминь.
.Таким является перед нами общее представление человека эпохи позднего русского Средневековья об истории православного иконопочитания, самом смысле его — как и иконы вообще.
Представление это, конечно же, имело почти что житейски непосредственный и вполне церковно-практический характер и опиралось преимущественно на жизненный опыт окружающего воцерковленного бытия, на живое Предание Церкви (пусть порой уже и оказывавшееся частично затемненным преданиями обмирщенного «века сего»). Не столько богословскими тонкостями определений православного образа, сколько благодатным общением с самой иконой утверждался православный россиянин в своей любви к ней.
Не имея ни давней философской, ни собственной, изначально достаточно глубокой, богословской традиции — в отличие от «греческой» Византии, Русь просто раз и навсегда, с эпохи Крещения встретившись с Истиной Христовой и познав ее в Его Церкви, всем сердцем уверовала в нее — в том числе и в духовную правду иконы. Поэтому на Руси, доверившись полностью святым Отцам, по сути, мало интересовались собственно онтологией, то есть сущностной теорией образа, предпочитая ей фактологическую историю иконопочитания в целом — от ветхозаветных времен до новозаветных. И именно поэтому в древнерусских переводных литературных источниках теоретические труды о смысле иконы (в духе «слов» преподобного Иоанна Дамаскина) занимают все же несравнимо меньшее место, чем исторические своды на тему иконопочитания вообще (типа «Многосложного свитка» или «иконопочитательной» главы в «Книге о вере»). История героического противостояния иконофилов иконоборцам самым естественным образом воз-гревала в россиянах живое чувство уважения и любви к иконе (за которую было принято столько страданий православными мучениками), а включение себя в круг исповедников иконопочитания (в качестве их духовных потомков и наследников) естественно усиливало в каждом верующем как пафос самого богопоклонения, совершаемого через икону, так и особенно возвышенный пиэтет перед ней.
Но, к сожалению, существовала и обратная сторона такого положения. Преимущественно молитвенно-опытное, «сердечное» знание о православной иконе и при этом недостаточная укорененность общецерковного сознания Руси в святоотеческом («теоретическом») понимании «сверх-реальной» сути иконы, не до конца уясненное вероучительное ее значение — как подтверждения церковного догмата Воплощения Христова и, соответственно, как изложенного языком иконописи, «зримого» догмата об истинном Образе Христовом — и привели в конце концов к значительному обмирщению церковного искусства. Более того — от-
сутствие подлинно глубокой «иконологической» культуры среди большей части русского епископата (особенно — эпохи позднего Средневековья), все более усиливавшееся и среди них, и среди собственно иконописцев чисто внешнее, условно говоря, «возрожденческое» понимание прекрасного способствовали постепенному затемнению православной чистоты самогб художественного образа (ведь и икона, в зависимости от того или иного характера мировосприятия художника, от использования тех или иных художественных принципов, тех или иных формальных методов, может приобретать еретические черты, уклоняясь в различные христологические ереси — типа несторианства, монофизитства и т. п.).
Именно постепенная подспудная (в духе западного псевдореалистического «живства») секуляризация иконного образа, утрата им прежних, подчеркнуто «инобытийных», черт возвышенной духовности — в угоду преимущественно «по-мирски» понимаемой его эстетизации и сугубо внешней «реалистичности» — и стали, как известно, определяющими доминантами на всем дальнейшем пути развития русского церковного искусства — как на протяжении 2-й пол. XVII в., так и во все последующие периоды Нового времени...
Ключевые слова: древнерусская культура, иконопочитание, антипротестант-ская полемика, «Книга о вере».
TO THE HISTORY OF VENERATION OF ICONS IN RUS’ IN THE FIRST HALF OF THE XVIITH CENTURY
(a little-known iconodule treatise from the «Book about Faith», 1648)
by Deacon Georgii Malkov
The article provides an analysis of the situation in medieval Russian culture in the first half of the XVIIth century, when contacts between Russia and non-Orthodox West intesified. The author gives a list of anti-Catholic and anti-Protestant polemical compiled books that contained quotes from the Holy fathers concerning the central dogmas of the Orthodox faith, including the dogma of veneration of icons. Special attention is paid to the «Book about Faith», the encyclopedia of Orthodoxy that came into being thanks to the work of the Ukrainian church writers in the late XVIth — first decades of the XVIIth century (starting from Vasilii Malushitskii, or «Surazhskii»). The book was later edited and published in Moscow by Stefan Vonifatiev, the Dean of the Annunciation Cathedral in the Moscow Kremlin. A chapter from the book is published here, translated by the author into the contemporary Russian language. Wholly devoted to the Orthodox tradition of veneration of icons, it is one of the last iconodule treatises of medieval Rus’.
Keywords: art of Ancient Rus’, veneration of icons, anti-protestant polemic, «Book about faith».
