Человек и культура
Правильная ссылка на статью:
Тесаев З.А — К историческому контексту в поэме «Алгузиани» (XV век) // Человек и культура. - 2022. - № 4. -С. 102 - 114. DOI: 10.25136/2409-8744.2022.4.35521 EDN: TNRMDO URL: https;//nbpublish.com'library_read_article.php?id=35521
К историческому контексту в поэме «Алгузиани» (XV век)
Тесаев Зелимхан Адамович
научный сотрудник, Институт гуманитарных исследований Академии наук Чеченской Республики; соискатель, Комплексный научно-исследовательский инстшугим. X И. Ибрагимова РАН
364001, Россия, г. Грозный, бул. М. А Эсамбаева, 13 И amin.tesaev@gmail.com
Статья из рубрики "История искусств"
DOI:
10.25136/2409-8744.2022.4.35521
EDN:
TNRMDO
Дата направления статьи в редакцию:
17-04-2021
Аннотация: Цель исследования заключается в выявлении в тексте грузиноязычной поэмы «Алгузиани» исторических сведений: проводится идентификация упомянутых в ней личностей, а также определение времени описанных событий. Далее следует анализ текста, который позволяет выявить в нем признаки (термины, личности, события), указывающие на определенную историческую эпоху. Затем производится датировка изложенных в поэме событий посредством сопоставления ее сюжета с реальной исторической картиной определенного в ходе исследования периода. В ходе разностороннего анализа складывается картина, позволяющая, во-первых, отождествить ряд героев поэмы с реальными историческими личностями XIV-XV веков, а во-вторых, указать на конкретные социально-политические процессы, отраженные в тенденциозной подаче и поэтической форме. Впервые в результате проведенного анализа выдвигается гипотеза, определяющая датировку конкретных происшествий (война с калмыцким ханом; война с чеченским царем и другие сюжеты) и идентифицирующая личности главных героев произведения (Алгуз, Амахуни, Каир-хан, Бибор, Куртагон и другие). Исследование позволяет высказать аргументированное мнение, согласно которому события, изложенные в поэме «Алгузиани», описывают процессы XV века и отражают противоборство Крымского ханства и Большой Орды, а также втянутых в него народов Кавказа. Таким образом, вне зависимости от того, кем был автор поэмы, она вызывает исторический интерес и может служить соответствующим
источником для исследователей.
Ключевые слова: Алгузиани, Осетия, Черкесия, Чечня, Каир-хан, XV век, Гиреи, Хоур, Большая Орда, Крымское ханство
УДК 94(470.6) + 930.2
Поэма «Алгузиани» впервые была опубликована Н. Гамрекели в 1885[1, с'—3291 и переиздана М. Г. Джанашвили в 1897 году. Согласно корреспонденции 1898 года («Цнобис Пурцели», № 555), опубликованная поэма представляла собой десятую часть полной версии (книги) с заглавием «Книга Алгузиани», или «Алгузон-Русиани,
Чараджон, Тчахилиони» ———б87!, которая во время ревизии была обнаружена священником И. Русишвили и И. Бакутовым в Нузальской церкви и хранилась в доме Русишвили до ее утраты [2, с- б86-687; 3, с. 461. Текст поэмы (изданная часть) представляет собой стихотворное повествование об Алгузе и покорении им «четырех царств». Упоминаются личности Алгуза, его супруги Эстер (Этер), братья Куртагон и Сидамон, сын Чархилан, «векили» Сарагон, Пон, Бибор, Улдан, Сокур, Икром и Малхаз; чеченский царь Каир-хан, калмыцкий хан Амахуни, амосарский царь Алискантер и пр. Как замечает Г. Баев, некоторые из перечисленных героев «упоминаются в народных преданиях и
исторических хрониках» [4, с- 22-231.
Содержание поэмы в разное время подверглось анализу ряда исследователей, в том числе М. Джанашвили, Л. Лопатинского, В. Миллера, К. Кекелидзе, Н. Джусойты, С. Хаханова, Г. Баева и др. В. Ф. Миллер сразу после переиздания поэмы М.Г. Джанашвили подверг данное произведение серьезной критике. Исследователь отнес ее к области «исторических сказок» и, за неимением сведений, объясняющих изложенные в произведении событий, наделил эпитетами «загадочная грузинская» и «quasi-историческая» поэма, добавив, что она «...интересна по содержанию и еще более тем, что вызывает много историко-литературных вопросов, ответ на которые, при современном состоянии изучения старой грузинской литературы, представляется
затруднительным» с- 3291.
В. Миллер ставит вопрос о национальной принадлежности автора («потомка каких-то весьма сомнительных предков»), полагая о его происхождении из «владетельного рода», и сразу же выдвигает свою версию: «На это, как будто, дают ответ следующие дальнейшие стихи: "Что у овсов был царь. Его называли Бакатаром."» - имея в виду
осетин [1, с—331!. И далее: «А так как этот Бакатар был отцом автора поэмы. то получается тот странный вывод, что сын для доказательства существования и царского достоинства своего знаменитого отца ссылается на какие-то иностранные источники. Очевидно, во всем этом заявлении сквозит наивная неумелость автора подкрепить авторитетами достоверность своего вымысла». Наконец, академик замечает, что автор поэмы, «действуя в интересах осетин. по всей вероятности, сам принадлежит этому народу» и по профессии «какой-нибудь родовитый книжник, возводивший свой род к осетинским Багратидам» [1, с- 3311.
Последние выводы В. Ф. Миллера оказались весьма дальновидными. К. С. Кекелидзе -автор известных трудов по истории грузинской литературы - пришел к выводу, что поэма «Алгузиани» написана знатным осетином, потомком Алгуза - И. Габараевым-Ялгузидзе (1775-1830) [3, с- 43, 46, 47; 5 с- 1341. Если принять за основу мнение К. Кекелидзе, то
нельзя оставить в стороне, во-первых, факт пребывания в Нузале одного из учеников И. Ялгузидзе [3, с- 43] и, во-вторых, что «И. Ялгузидзе переписал "Витязя в тигровой шкуре" Шота Руставели» и работал «чиновником-книжником» ———132]. Последний факт примечателен тем, что поэма об Алгузе отличается подражанием упомянутому труду Руставели «и начинается, по образцу последней, прославлением Бога», а канва поэмы, «помимо quasi исторической основы, заимствована у Руставели» [6, с- 54].
Безусловно, поэма представляет собой соединение преданий и письменных источников (это очевидно из ее содержания и приводимых в ней терминов), снабженное поэтическим изложением, а также, абсолютно очевидно, субъективной попыткой возвысить роль главного героя - Алгуза - в контексте исторических событий рассматриваемой эпохи. Излишняя художественность повествования также не остается без замечания В. Миллера, который указывает на то, как «...описываются в фантастических чертах здания в нонском царстве» (что убеждает в том, что сам составитель никогда не был в их владениях) и «.выслушивает прославляющие его стихи "риторов из города Атаны" (Афин)». Академик проницательно замечает, что Аслан Гамрекели, упомянутый в поэме, - это «мифический предок первого издателя поэмы Н.
Гамрекели » с- 334]. Данное предположение оправдалось уже на следующий год, когда выяснилось, что сын И. Русишвили, Александр, выписывал покойному Гамрекели
«из этой книги о геройствах Гамрекеловых» [2, с- 687]. В. Миллер считал, что содержание поэмы представляет собой «хаотическое, несогласимое с нашими историческими сведениями, представление о каких-то политических событиях, разыгравшихся когда-то, в неопределенное время, в некоторых, но опять-таки не вполне определимых областях Кавказа», отмечая «какие-то неизвестные Амосарские и Миланкарские царства» с-
Неизбежным заключением исследователя стало утверждение, что поэма производит «впечатление какого-то искусственного и как будто тенденциозного сочинения, в
котором книжный элемент сильно подавляет кое-какие народные предания» с- 336]. Таким образом, актуальность исследования неизвестных исторических сведений, представленных в некоторой степени в «Алгузиани», была обозначена еще в 1897 году.
М.Г. Джанашвили датирует царствование Алгуза VIII веком^7———192]. но с этим невозможно согласиться. Существует целый ряд признаков, позволяющих дать приблизительную датировку описываемым в поэме событиям. Л. Лопатинский считает, что поэма «не могла явиться раньше 1400 г. и позже 1453 г., когда пал Константинополь», поскольку в тексте не упоминаются турки с—336]. С. Хаханов относит ее к концу XIV - началу XV века; при этом рукописи поэмы он относит к XVII-XVIII вв. [6' с- 53].
Упоминание в тексте в одном ряду франков, хазар и валахов в качестве современников Бакатара, знакомых с положением дел «у овсов» [7, с 93], указывает, безусловно, на XV век. Во-первых, франки (итальянцы) присутствовали на Кавказе до падения их
регионального центра - Кафы - в 1475 году [8, с 16]. Л. Лопатинский указывает на целый ряд признаков в образах, деталях и характеристиках героев, позволяющих отметить
средневековое романское - генуэзское (франки) - влияние на автора поэмы [9, с 197]. Во-вторых, те же европейцы вплоть до прекращения существования местных колоний называли Крым (центр одноименного ханства), суверенитет которого как раз состоялся в
конце 1-й пол. XV века, Хазарией[10, с- 6' 7' 11 13, 18]. Наконец, в-третьих, валахи действительно достигли пика могущества при Штефане III, правившем 47 лет (1457-
1504) [11, с- 30, 46, 54, б°-63"|. утверждение о восхвалении Алгузона риторами Афин |7, с-140, 141"" позволяет считать, что события происходили не позднее 1458 года, когда город пал под натиском турков |12, с- 295"".
В тексте вместе с «Монголией» на равнине Предкавказья (т. е. улус Джучи, возникший в XIII веке) называются калмыки, название которых идентично с «нонами» той же поэмы |"7, с. 114]. По всей видимости, впервые калмыки в письменных источниках упоминаются в 1397/98 г. Шереф-ад-Дином Йезди (в качестве народа Золотой Орды), однако история возникновения термина имеет отношение к 1-й пол. того же столетия и связана с правлением хана Узбека 113—с—187—14—с—56", при котором Ислам становится государственной религией. Нонны-калмыки поэмы восклицают «Ыла Ыла», что М.
Джанашвили сам трактует как «мусульманское Боже, Боже» |7, с 102, 102]. В том же контексте следует рассматривать термин «нонны» (те же калмыки поэмы), обозначающий
нойонов - «высшее сословие у калмыков» [1, с- 336; 4> с- 30"". Наконец, «воссевший» на «золотой трон монголов» Алгуз получил «корону четырех народов» |7, с- 137, 139"", что вновь указывает на четыре области-улуса Орды (Хорезм, Сарай, Крым и Дешт), выделившиеся в том же XIV веке |15, с 163"".
В неопубликованной части «Алгузиани» сообщалось о походе, организованном русским царем Иоанном против Алгуза (уже после «завоевания» им Кавказа), поражении последнего и пленении его сына, дети которого - Ростом, Бежан и Иване - стали именоваться Русишвили по прибытии на Кавказ. В газетной статье 1898 года утверждалось, что этим «Иоанном» был Иван IV Грозный12, с—687-688"". Однако, в контексте нашего анализа, его следует отождествить с Иваном III (пр. 1462-1505), при котором Нурдевлет Гирей, имевший глубокие контакты на Кавказе, совершил успешный
поход в тыл хана Ахмата во время стояния последнего на реке Угре |16, с- 132"".
Центральной фигурой в поэме выступает Алгуз - один из сыновей «Августа-кесаря,
грека», из рода «Давида, сына Иессея, отца Соломона, царя евреев» |7, с 92, 95"". В. Б. Пфафф приводит осетинское предание, согласно которому у некоего Ос-Багатара было семеро (по другим данным - девять) сыновей, в числе которых единственным рожденным от наложницы ребенком был Агус. В этой связи, возникновение «Алгузиани» действительно могло быть мотивировано желанием защитить социальное положение фамилии, по-видимому, на фоне нареканий и упреков. Как бы там ни было, в числе других сыновей Ос-Багатара названы: Сидемон, Царазон, Куссагон, Дзахил и Тетло (имя последнего не известно В. Пфаффу). Названные 7 колен соответствуют семи родам валаджирских осетин. В церкви в Рекоме В. Пфафф обнаружил предметы,
приписываемые Ос-Багатару и датируемые им XIV веком |17, с- 58-59 74"".
В. Пфафф упоминает о надписи, которая якобы имелась на церкви в Нузале. В ней говорилось уже о девяти братьях «Чарджуидзе-Дшархилан», в числе которых Багатар-Ос и Давид-Сослан, которые, якобы, боролись с четырьмя царствами (подобно Алгузу), а также Фидарос, Джадарос, Сакур и Георгий (остальные братья стали монахами). Далее в тексте утверждается, что Багатар похитил сестру карталинского царя, был утоплен, а его
войско рассеялось |17, с 60". Во-первых, невозможно не обнаружить параллели между Багатаром-похитителем дочери царя Картвели (борцом с четырьмя царствами) и Алгузом,
похитившим дочь «Кесарь-хана» |7, с- 95, 97"" и воевавшим с Черкесией, Чечней, Нонном-
Монголией и царством Амосар-Абхазией |7, с 99, 115, 123, 125, 171, 185, 193"". Отметим, что
горцы Грузии называли царицу Тамару титулом «кесарь» [18, с-—это еще более утверждает нас в вероятном тождестве грузинского царя с «Кесар-ханом», поскольку в тексте поэмы Грузия не упоминается. Кроме того, дочь «Кесар-хана» именуется Этер, или Эстер [7, с—193-1941, обнаруживая параллель с грузинской народной поэмой о
«красавице Этери» [6, с- 551. Во-вторых, В. Пфафф указывает на то, что Джадарос был отцом Давида-Сослана, а не его братом. В-третьих, исследователь достаточно категорично утверждает (приводя свои доводы), что «нузальская надпись никогда не существовала и не могла даже существовать», а также «противоречит всем историческим данным». Главным источником «сочинителя» надписи называются народные предания об «Осибагатаре». «Цель, с которой надпись была сочинена, -заключает В. Пфафф, - очевидно, состояла в том, чтобы сблизить потомство
Осибагатара с потомством Давида-Сослана. Но обман этот не удался»[17, с- 61, 621. В.
Миллер также называет этот памятник «подозрительной» и «странной надписью» [1, с-
328, 331"|. Заметим, однако, что на Зеленчукском камне обнаруживаются имена Бакатар
(Ос-Багатар?), Сахир (Сакур?) и Анбал [19, с 110' 1161.
В выводе В. Пфаффа нет ничего странного. Помимо указанных замечаний следует обратить внимание на название династии (В. Пфафф пишет, что ее никогда не было), к которой, якобы, принадлежали Багатар и Давид - Чарджу[идзе]-Дшархил[ан]. Она также обнаруживает фонетическую связь с именем Дзахила (сына Ос-Багатара) и Дчархило
(сына Алгуза) [7, с- 173; 17, с- 58-59 74]. Если упорядочить сведения всех трех источников (предания, «надписи» в Нузале и поэмы), мы получаем следующую генеалогическую последовательность: 1) Ос-Багатар, 2) Агус/Алгуз, 3) Дзахил/Дчархило. Вероятность такой последовательности подкрепляется и мнением В. Миллера о «весьма близком
отношении» к поэме нузальского Ос-Багатара [1, с' 331]. В. Пфафф относит данного «Осибагатара» к началу XIV века («нузальскую надпись» датируют 1320 годом [4, с- 20; 6' с. 52-531) [17, с. 59], однако В. Миллер пишет, что «.грузинская летопись упоминает, другого Бакатара, предводителя Оссов, причинявшего много хлопот Грузии своими
набегами в самом конце XIV-™ века.» [19, с 114-1151. в. Миллер перечисляет известных «Багатаров»: 1) Ос-Бакатар - соперник Вахтанга Горгасала (В. Миллер считает историю
о них вымыслом, а В. Пфафф называет ее сказкой) [1, с- 332; 17, с- 621, 2) Бакатар из рода Ахсарпакаиан, современник Вахтанга II и Давида VI (1289-1310-е гг.), - но полагает, что Багатар поэмы, - «неизвестный истории» царь осетин [1, с 3321.
Еще одна важная деталь, которая приближает к разгадке исторической загадки «Алгузиани» - упоминание имени Куртагона. После покорения царства «Амосар» Алгуз
назначил управителем дел в этой области своего брата - «великого князя Куртагона» с—171, 1771. Осетинские исследователи отождествляют Куртагона с Курдтагоном, или Курдтом (Куртом), - «родоначальником исторического горного клана Осетии,
населяющего Куртатинское ущелье» [4, с- 771. Согласно этнографическим данным, братья Тага и Курта - основатели осетинских тагаурского и куртатинского обществ, - действуя «заодно» с черкесами, жили и действовали, по-видимому, в XV веке, а названные
общества «образовались большей частью из беглых валаджирцев» —с—791. Это позволяет нам отождествить Куртагона/Курта поэмы с Куссагоном - братом Агуса/Алгуза - из осетинских преданий, что вновь указывает на то же столетие. Интересна и другая деталь: Алгуз поэмы, как и братья Тага («армянский князь») и Курта осетинских преданий, называются иноземными выходцами - очевидно, из «Армении». Они - Тага и
Курта - явились в Ксурта (Валаджирского общества), а затем - пришли в горы Осетии-^7-
с. 95, 171; 17, с. 58, 74, 80, 811. учитывая притязания Алгуза на происхождение из рода Давида и попытки осетинских преданий связать Багатара с Багратидами (Давид-Сослан),
можно полагать, что под «Арменией» (родиной Тага и Курта) и родиной Алгуза [7, с' 92; 17, с. 60, 621 подразумевается еврейское происхождение армянской династии Багратидов и ее ответвления - грузинской правящей династии [7, с- 190, 1911. Добавим к сказанному, что имя сына Тага, Тотика [17, с- 801, фонетически близко имени Тетло из перечня В. Пфаффа.
Другой брат Алгуза и Куртагона, упомянутый в поэме, - Сидамон, передавший Алгузу
письмо с извещением о рождении его сына ^—с—I731. Он встает в один ряд с наследниками Ос-Багатара, поскольку в точности повторяет имя одного из сыновей последнего (В. Пфафф). В поэме также упоминается «великий визирь и князь нонцев
Бибор» [7, с 1811, служащий у Алгуза. Составители сборника материалов «Поэма об Алгузе...» при упоминании Сидамона справедливо вспоминают трех осетин-основателей Сидамоновой фамилии: Ростома, Бибила (отождествлен ими с Бибором поэмы) и Цилосана, которые, будто бы при императоре Юстиниане, сделались «родоначальниками
эриставов ксанских и арагвских» [4, с—761. В. Пфафф, однако, как было сказано, называет сказкой рассказ о противостоянии Багатара и Вахтанга Горгасала в V веке,
столь же скептически относясь и к связи Бибилуров со временем Юстиниана [17, с 59, 621. В этой связи следует упомянуть «Памятник эриставов» (далее - ПЭ), составленный
между 1405-1410 годами Г2°, с- 103' 1061.
С.С. Какабадзе совершенно справедливо отвергает отождествление царя Иствиниане, возведшего Ростома в сан «эристава цхразмийского», с Юстинианом II, полагая, что «Иствиниане также какой-то царь Грузии». Тем более, что «.с конца XIV в. некоторые представители царского рода создали отдельные боковые ветви центральной царской династии» и «правили отдельными провинциями Грузинского царства» в статусе царей вплоть до XVI века. Мы, однако, не согласны с мнением С. Какабадзе, который датируемое концом XIII - началом XIV века назначение Ростома (по ПЭ) называет
ошибкой и относит к ^^ векам [20, с 107-1081. Обе датировки нами не принимаются на том основании, что, во-первых, исследователями засвидетельствованы позднейшие вставки в ПЭ (в том числе, по-видимому, приписки комиссии Вахтанга VI нач. XVIII в., отраженные в позднейших редакциях «Картлис Цховреба»), а, во-вторых, поскольку в ПЭ нет никаких сведений о промежутке между серединой XIV века до 90-х годов того же столетия, но самым подробнейшим образом описано время эристава Иоане (в тексте составитель ставит вопрос о том, что он может поведать об этой личности, словно выполняя заказ современника), его сына - Виршела, - Тимура Барласа и обрывается на 1405 г. Более того, после упоминания царей Иствиниане и Давида пропущено 26 царствований. Это еще раз подтверждает, что сведения, касающиеся периода до начала правления Георгия VII, - скорее всего, позднейшая вставка. Наконец, Ф. Д. Жорданиа отмечает, что ПЭ состоит из двух частей, где первая (в том числе рассказ о Бибилурах) -
«составлена по преданию» Г2°, с- 103-106, 108-1°91.
Возвращаясь к самому преданию о Бибилурах из ПЭ: согласно тексту, вследствие «смуты в стране Овсетской» и обильного кровопролития сыновья младшего, проигравшего, брата - Ростом, Бибил и Цитлосан - с сыновьями и слугами явились в Двалетию (получив фамилию Бибилури), а оттуда - в Цхразма, а Ростом стал эриставом этой области. Отмечая фонетическую близость имен Цитлосан и Царазон (по списку В. Пфаффа),
отметим, что слово «Цхразма» (область и ущелье в верховьях р. Ксани) буквально означает «девять братьев» (сыновья Ос-Багатара?) [20, с 107, 110-1121. Особо внимание привлекает поход эристава Виршела против двалов в 1386 году, перед самым нашествием Тимура, и после: эристав опустошил владение Бибилуров в Тле и дал сражение в ущелье Мна: «Тогда были убиты от большого числа стрел главы и богатыри
страны их: Сунгу, Пареджан, Амсаджан, Багатар и многие другие» [20, с 117, 118, 121, 1251. Нам представляется, что упомянутые Сунгу, Паредж[ан1, Амсадж[ан1 и Багатар - это Сакур, Фидар[ос1, Джадар[ос1 и Багатар-Ос (В. Пфаффа), а последний - живший «в самом конце XIV-™ века» Бакатар - «предводитель Оссов» - В. Миллера [19, с- 114-1151.
Рассматривая содержание хроники «История Гирейхана», нами было установлено, что, согласно данным сочинения, на протяжении 1452-1459 годов крымскими Гиреями были завоеваны области-вилаяты Чаркас (Черкесия) и Чачан (владения от Терека до Каспия); в ходе этих событий осетинские предводители Тага и Курта действовали «заодно» с
черкесами, воюя, в том числе, с чеченцами [21, с- 56-601. Данное обстоятельство, по нашему мнению, ведет к разгадке «тайны» упомянутого в поэме «соединенного черкесско-осетинского царства», о котором, как пишет В. Миллер, «мы впервые узнаем», а автор «Алгузиани» «затруднился бы определить время существования. и очертить его
географические пределы» [1, с 333-3341. Опуская все подробности, изложенные нами в указанной статье, отметим, что явившиеся в XIV веке из Крыма на Тамань под давлением ногайцев кабардинцы спустя некоторое время под предводительством Инала -родоначальника кабардинских князей, - явились в Кабарду (вероятно, до 1427 г.) [17, с-71-731, а затем, под руководством Гиреев, к середине XV в. - в Осетию [21, с 57-601. При этом осетины выступили в качестве союзников кабардинцев: «.осетины на первых порах
не мешали кабардинцам занимать свободные места и жили с ними в дружбе......Инал
женился, даже, на дочери одного осетинского князя Аша. Как Аша, так и другой осетинский князь, по имени Шоша, участвовали в походах Инала. Но осетинский князь, по имени Осдемир, враждовал с Иналом. Сначала он победил посланных против него кегахов, но когда пришел сам Инал, он убежал в Абхазию». К тому же времени относят
появление в осетинской среде Хетага, прибывшего из Кабарды [17, с- 72, 771. То же относится и к середине XV века, где фигурируют личности Тага и Курта, воевавших с
нахчийскими племенами в союзе с кабардинцами —с—591. В этой связи крайне интересны сведения «Алгузиани» о борьбе Алгуза с «чеченским царем Каир-ханом».
Сразу после «покорения» Алгузом Черкесии, согласно поэме, против него вооружился «чеченский царь», который «князя-царя нонцев (т.е. монголов. - З. Т. ) склонил на свою
сторону. желая отнять прекрасную девицу.» [7, с 991, т.е. Этер - супругу Алгуза. Чеченский и калмыцкий «цари» явились на границу Черкесии, дабы сразиться с ним, после чего Алгуз - «Черкесский царь-князь», сидящий «на коне Черного моря» - собрал «черкесов и овсов». Сражение начали монголы, оставив чеченцев в тылу. Алгуз
«надвое рассек голову. убил царя калмухцев» по имени Амахуни [7, с- 101, 109, 111, 115,
«Хетажи» монголов называют своего царя «ага 1тажи» (господин хаджи), а визиря Алгуза-христианина зовут Икром (арабское имя, «почет, уважение»). В тексте также встречаются тюркские понятия - приветствие «саламати», вызов «чик», обращение «ага»; черкесское «хетаж» (дружинник, ветеран); исламские термины «векил» (уполномоченный), «1тажи» (совершивший паломничество мусульманин), мусульманские имена и прочее - все эти слова отражают знакомство автора поэмы с черкесским и
монголо-татарским миром XIV-XV вв., когда Ислам стал распространяться в пределах
Золотой Орды [7, с- 105, 111, 115; 10, с- 20; 14, с- 56-571. Вместе со всеми перечисленными фактами обращает внимание, во-первых, эпитет «Черкесский» (т.е. ал-Чаркаси - в арабской интерпретации), данный Алгузу; во-вторых, начало войны союзом монголов и чеченцев; в-третьих, «убийство» Алгузом хана монголов, Амахуни; в-четвертых, утверждение о подвластности Алгузу берега Черного моря. Все это обнаруживает самую яркую аналогию с личностью Гирейхана ал-Чаркаси (героя хроники «Тарих Гирейхана»), биография которого в некоторой степени отражает военно-политическую деятельность Нурдевлета - наследника Хаджи-Гирея, основателя Крымского ханства. В 1452 году Хаджи-Гирей разбил хана Большой Орды Сеит-Ахмата (буквально: господин-Ахмат), после чего началось, согласно хронике, завоевание Гирейханом - властелином Крыма и Черкесии - «вилаята Чачан» (Чечни), завершившееся к 1459 году. Причем столкновение
Хаджи-Гирея с Сеид-Ахматом спровоцировал последний подходом к границам Крыма-^21 с. 55, 561.
Гирейхан ал-Чаркаси, как и Алгуз, имеет эпитет «Черкесский», являясь, при этом, властелином Черкесии, охватывающей значительный берег Черного моря. Кроме того, имя монгольского хана - Амахуни - дано в поэме в виде фамилии (сравните с Баграт[уни1, Апах[уни1 и пр.), с основой Амах, в которой, вероятно, наблюдается корневая метатеза от изначального Ахма[т1. Вышеупомянутый Сеит-Ахмат был сыном
Ахмата и братом Шейх-Ахмата. Ахмату также предшествовал Сеит-Ахмат ![22г с- 489-49°"|. Таким образом, для современника вся династия Сеит-Ахмата II представляла собой фамилию Ахматуни («Амахуни» поэмы). Данное замечание в совокупности с перечисленными выше фактами позволяет связать историю Алгуза поэмы с Гирейханом «Тариха Гирейхана».
Далее в поэме сообщается, что после гибели Амахуни гонец возвестил Алгузу о том, что «чеченский царь Каиран («враг со всей равнины». - З. Т. ) идет с ратниками». Интересно, что по «Алгузиани» чеченский предводитель способен наущать монгольского хана. А также утверждается, что он «борется ради других и идет сюда, как враг», т.е. является союзником монголов. Чеченский царь «обступил их (своим) войском» и занял горные высоты, после чего началась битва. «Каиранцы (чеченцы. - З. Т. ) навели страх на противников. Сразили Алгузово войско подобно быстро скошенному хлебу. Здесь убили именитого Пона хваленого семью стрелами. Этот случай ошеломил Бибора. погиб
Пон-векиль, из рода Кори.» [7, с 117, 1191. в ходе сражения Каиран «бросился на Алгуза», но был убит последним в бою. Потеряв своего предводителя, чеченцы приглашают Алгуза на «трапезу мира» и «возвращаются восвояси». Вдова Каирана, Мария-Хатун, испрашивает позволения похоронить своего супруга. На надмогильном памятнике царя была установлена надпись: «Здесь покоится прах великого царя, Каирана Джаджева. Хвалите!». После покорения Чечни Алгуз оставляет здесь Бибора в
качестве визиря, правителя и сборщика дани [7, с- 121, 123, 125, 127, 131, 1331.
В тексте поэмы чеченский предводитель именуется князем-мтаваром (Эотбзбйо) и царем-мепе (8э^э); Каираном (¿¿оббБ) и Каир-ханом (¿¿обвД^)с- 116, 118, 119, 1221. Последняя форма - Каир-хан - употребляется и Г. Баевым [4, с 231. Каир-хан имеет прозвище «Гот» (^гоото). Также в тексте называется фамилия Каир-хана - Джаджева (х6Х036), ил
Джеджава (хж^) [7, с- 126, 1301. Учитывая явное многообразие разноязычных источников автора поэмы, в данном случае, по-видимому, речь идет о вариантах огласовки арабоязычной записи того же этнонима «чачан». Если эта версия верна, то звук ч передавался буквой «джим» которая была приспособлена под ч по-видимому,
не раньше начала XVII века - времени миссионерской деятельности Берса-шейха[23, с'
164-1681. рукописное арабское «джаджан» (с1>1>) подразумевало «чачан», или «чачен» (в зависимости от огласовки алифа ), где конечная н (в зависимости от стиля письма) могла быть неверно прочитана как в («джаджев»).
Весьма примечательно, что «Алгузиани» делает особый акцент на личности чеченского царя: он «наущает» калмыцкого хана; поражает «Алгузово войско» в первом сражении; утверждается, что «великие цари прославленные» приглашали его, «благовонного», а
монголы, «услышав о смерти Каирана», пали пред ногами Алгуза [7, с- 117, 119, 121, 127,
Это позволяет считать, во-первых, что борьба предводителя осетин с чеченцами сыграла важную роль и оказала влияние на составителя поэмы или осетин, в общем, а, во-вторых, автор был, по-видимому, более знаком с историей личности Каир-хана и его царства, нежели с далеким государством кочевников.
Чеченский царь Каир-хан может быть смело отождествлен с правителем «улуса Симсим» Гайр-ханом, или Кыр-беком, авторов одноименных летописей «Зафар-нама», -союзником Тохтамыша и противником Тимура Барласа, оказавшим сопротивление последнему во время его похода в горы Чечни в 1395-1396 годах [13, с 123, 183; 24, с- 85В нашем исследовании мы также отождествляем его с «Кахр(ом)», или «Кагар(ом)», летописи «Тарих Чачан» (во всех ее редакциях) - современником хана Навруза, а также с «Каир-меком», посетившим вместе с Алтанцаком (по-видимому, осетинским владетелем из Уруха) и Урусом Кострому в 1360 году по приказу хана Хизира[25, с' 64-66; 26, с 831. Согласно этнографическим данным (утверждается, что информация извлечена из утраченной рукописи 1723 года составления), на момент нашествия Тимура Каир-хан уже был человеком в возрасте, а сражение Тимуру в районе современного Ханкальского
ущелья дал его сын - Хаси [27, с 29, 34, 361. На этом основании, учитывая и возраст Каир-хана, надо полагать, что под Каир-ханом «Алгузиани» в действительности скрывается его сын, Хаси. Кроме того, согласно «Тариху Чачан», Каир-хан имел в своем окружении «коптов» (египтян) [26, с 85, 911, что, вероятно, отражает связи с мамлюками (у которых правила кавказская, или джаркас -черкесская, династия [28, с- 2821) вследствие союза Золотой Орды и Египта, направленного против Тимура [22, с' 155, 159, 1601, и вассальных
отношений Каир-хана с Тохтамышем [25, с- 64-661. к примеру, в еще одном источнике, также нарративного характера, говорится о поддержке, которую обещал чеченцам хан
«Тахтам» в борьбе против Тимура [29, с- 59-601. Учитывая обширные связи Каир-хана с золотоордынскими ханами, нам представляется, что отождествление Каир-хана поэмы с правителем «улуса Симсим» (или его сыном) является верным.
Обобщая приведенные в статье данные, мы приходим к выводу о том, что события, описанные, по крайней мере, в первой части поэмы «Алгузиани», отражают картину 4050-х гг. XV века. При этом основой для образа Алгуза - реальной исторической фигуры - послужили не собственно его достижения, но деятельность лидеров союзников-сюзеренов осетин, каковыми, по всей видимости, были кабардинцы. Очевидно, что Алгузу приписаны победы Хаджи-Гирея, Нурдевлета (Гирея) и Гирейхана - героя хроники «Тарих Гирейхана», а также совокупные достижения «девяти братьев» -осетинских героев конца XIV - XV века, сыгравших различную роль в истории осетин. Мы также полагаем, что указанными «братьями» - «сыновьями» Ос-Багатара - были Тага, Курта (Куртагон поэмы и Куссагон В. Пфаффа), Царазон (Цитлосан ПЭ; Сарагон поэмы), Сакур (Сунгу ПЭ; Сокур - «слепой» с арабского языка), Агус (Алгуз поэмы),
Сидамон, Ростом, Бибил (Бибор поэмы), Тетло (Тотик - сына Тага?), а также Дзахил (Дчархил поэмы; сын Алгуза), жившие, по всей видимости, в указанный период (XIV-XV вв.), но ошибочно относимые то к VI, то к XIII веку, то к началу следующего столетия. Отметим, что и сам М. Г. Джанашвили отождествил героев поэмы с именами, известными
из грузинских летописей [7, с- 193-1941.
С момента сражения с калмыцким царем Амахуни (Сеит-Ахматом II) и чеченским царем Каир-ханом (правильно - с Хаси, сыном Каир-хана) вплоть до покорения «Чечена» и назначения Бибора местным визирем и правителем деятельность Алгуза Черкесского повторяет судьбу Хаджи-Гирея, а далее - «Гирейхана ал-Чаркаси» в 1452-1459 годы, приписывая заслуги последних. Последующие события с упоминанием войны в Абхазии (Амосари), термина «сераскир» и некоего Мирза-хана [7, с- 147, 1481 указывают, по-видимому, на события, связанные с турецкой экспансией (в 1461 году турки заняли
Трапезунд и подступили к Грузии [30, с- 682-6831), приведшей к оккупации Крыма и черноморского побережья в 1475 году. Что же касается неопубликованной части поэмы - поражение Алгуза русским царем Иоанном - то она, вероятно, указывает на события 1480 года (разорение тыла монголов Нурдевлетом по приказанию Ивана III). Последнее обстоятельство объясняется утверждением поэмы о «владычестве» Алгуза над стольным городом монголов после «гибели» царя Амахуни (1452 г.) [7, с 137, 1391.
Игнорирование Грузии, несмотря на упоминание фамилии Гамрекели, вероятно, обусловлено, во-первых, враждебным отношением (как было указано, вдохновитель автора, Багатар, погиб в сражении с эриставом Виршелом в 1386 году) осетин, боровшихся с феодальной Грузией и, во-вторых, упоминанием личности Кесар-хана, которого мы отождествляем с грузинскими царями-«кесарями» (в традиции горцев).
В независимости от того, является ли автором поэмы И. Ялгузидзе или нет, в тексте просматривается явное историческое содержание, извлеченное, по всей видимости, из тюркоязычных, грузиноязычных и латинских рукописей, дополненное значительным этнографическим материалом и выраженное в стихотворной форме с подражанием «Витязю в тигровой шкуре» Шота Руставели. При этом, вероятно, мотивом к написанию труда послужила деталь, указывающая на второстепенный (рожден от наложницы) статус Алгуза в семье или роде, а также желание утвердить положение о причастности «Багатаров» к роду Багратидов, считающихся потомками пророка Давида.
Таким образом, поэма «Алгузиани» представляет собой тенденциозный памятник позднесредневековой поэмы, посвященный далекому предку, историческая роль которого не только утрируется, но и расширяется за счет приписанных главному герою достижений его исторических союзников-сюзеренов, а также других осетинских предводителей XIV-XV веков. Вместе с тем, в ней обнаруживается явный исторический скелет, основанный на письменных источниках и подкрепленный преданиями, описывающими, по нашему мнению, реально состоявшиеся события середины - второй половины XV века. Последнее обстоятельство, после нашего анализа и выявления исторического контекста-основы поэмы, делает данное произведение историческим источником, представляющим большой интерес, по крайней мере, для осетинских и чеченских исследователей.
Библиография
1. Миллер, В.Ф. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Издание Управления Кавказского Учебного Округа. Выпуски XXI и XXII. Тифлис. 1896-1897 гг. // Журнал Министерства Народного Просвещения. Седьмое
десятилетие. Часть CCCXIII. 1897. Октябрь. СПб.: Тип.: В.С. Балашева и К0, 1897. С. 325-348.
2. История Юго-Осетии в документах и материалах (1864-1900 гг.) / Сост.: И.Н. Цховребов; Юго-Осетинский НИИ АН ГССР. Т. III. Цхинвал: Госиздат Юго-Осетии, 1961. 822 с.
3. Казиты, М.Р. Шота Руставели, Сослан Царазон, Иуане Габараты: к проблеме авторства «Вепхисткаосани» и «Алгузиани» // Вестник Владикавказского научного центра. 2019. Т. 19. № 2. С. 43-50. DOI: 10.23671/VNC.2019.2.31376.
4. Поэма об Алгузе / Сост.: Е.А. Хадонов, З.М. Хадонов, Е.Е. Хадонов. - М.: Мысль, 1993. 237, [2] с.: ил.
5. Бепиева, Н.И. Из истории осетинской письменности: осетинские переписчики памятников древнегрузинской литературы // Известия СОИГСИ. 2018. № 29(68). С. 129-136.
6. Хаханов, С. Очерки по истории грузинской словесности. Вып. 3-й: Литература XIII-XVIII вв. М.: Университетская тип., 1901. 436 с.
7. Джанашвили, М.Г. Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России. - Описание Осетии, Дзурдзукии, Дидоэтии, Тушетии, Алании и Джикетии. - О царях Хазаретии. - Алгузиани // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис: К. Козловского и А. Федорова, 1897. Вып. 22. С. 1-196.
8. Колли, Л.П. Исторические документы о падении Кафы // Известия Таврической Ученой Архивной Комиссии (год двадцать пятый). Симферополь: Тип. Таврического Губернского Земства, 1911. № 45. С. 1-18.
9. Лопатинский, Л. Заметка // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис: К. Козловского и А. Федорова, 1897. Вып. 22. С. 197-198.
10. Кавказ: европейские дневники XIII-XVIII веков / Сост. В. Аталиков. - Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых, 2010. Вып. III. 304 с.
11. История Республики Молдова. С древнейших времен до наших дней / Ассоциация ученых Молдовы им. Н. Милеску-Спэтару. Изд. 2-е, пер. и доп. Кишинев: Тип. «Elan Poligraf», 2002. 360 с.
12. Jeffrey M. Hurwit. The Athenian Acropolis: History, Mythology, and Archaeology from the Neolithic Era to the Present. CUP Archive, 1999. P. 295. 384 p.
13. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. II. Извлечения из персидских сочинений / Сост.: В.Г. Тизенгаузен, А.А. Ромаскевич, С.Л. Волин. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1941. 305, [3] с.
14. Очерки истории Калмыцкой АССР: дооктябрьский период / Ред. С.М. Троицкий; ред. изд. Г.Д. Капустина; худож. И.А. Литвишко; Ин-т истории Академии наук СССР. М.: «Наука», 1967. 479 с.
15. Егоров, В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. / Отв. ред.: В.И. Буганов. М.: Наука, 1985. 245 с.
16. Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о Касимовских царях и царевичах. СПб.: Тип. Императорской Академии Наук, 1863. Ч. I. XIII, 558 с.
17. Пфафф, В.Б. Материалы для истории осетин // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис: Тип. Главн. Управления Наместника Кавказского, 1874. Вып. V. С. 1-100.
18. Бакрадзе, Д. Сванетия (продолжение) // Газета «Кавказ». 1861. № 2. С. 11-14.
19. Миллер, В.Ф. Древне-осетинский памятник из Кубанской области // Материалы по археологии Кавказа. М.: Тип. А.И. Мамонтова и К0, 1893. Вып. III. С. 110-118.
20- Какабадзе, С.С. Хроника Ксанских эриставов начала XV в. // Письменные
памятники востока. Историко-филологические исследования. Ежегодник. 1968. М.: Главная редакция восточной литературы, 1970. С. 103-126.
21. Тесаев З.А. «Вилаят Чачан» по данным хроники «История Гирейхана» (XV в.) // Genesis: исторические исследования. 2021. № 3. С. 53-67. DOI: 10.25136/2409-868X.2021.3.35299.
22. Шпулер, Б. Золотая Орда. Монголы в России. 1223-1502 гг. / Перевод с немец. яз. и коммент. М.С. Гатина. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2016. 500 с.
23. Исторические личности Чечни (XI-XXI вв.). Т. I. Кн. I. Политические и общественные деятели / Авт. коллектив; сост.: Ш.А. Гапуров, С.С. Магамадов. Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2020. 720 с.
24. Хизриев, Х.А. Кавказцы против Тимура. Грозный: Книга, 1992. 168 с.
25. Тесаев, З.А. Междоусобица в Золотой Орде как фактор приобретения суверенитета княжеством Симсим (XIV в.) // Рефлексия. 2018. №2. С. 61-67.
26. Тесаев, З.А., Баснукаев, Х.У. Хроника «Тарих Чачан», составленная Изнауром Несерхоевым (перевод и комментарии)// Исторический журнал: научные исследования. 2021. № 1. С. 82-97. DOI: 10.7256/2454-0609.2021.1.35083.
27. Тесаев, З.А. Исторические сообщения о нашествии Тимура Барласа на Чечню (Симсим) // Таллам. 2020. № 3 (20). С. 27-39. (на чеч. яз.). DOI: 10.25744/tallam.2020.20.3.004.
28. Фильштинский, И.М. история арабов и халифата (750-1517 гг.). Издание второе, исправленное и дополненное. М.: Формика-С, 2001. 352 с.: ил.
29. Дахо, А.А. «Жахотан тептар» (текст, комментарии) // Таллам. 2020. № 3 (20). С. 4666. (на чеч. яз.). DOI: 10.25744/tallam.2020.20.3.006.
30. Острогорский, Г.А. История Византийского государства / Пер. с нем.: М.В. Грацианский. Москва: Сибирская Благозвонница, 2011. 895 с., [8] л. цв. ил., к
Результаты процедуры рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
Начиная со второй половины XVI в. Русское государство начинает поэтапную трансформацию из мононационального в многонациональное, в рамках которого на бескрайних евразийских пространствах совместно проживали этносы, отличающиеся языком, культурой, экономическим укладом и конфессиональной принадлежностью. Среди тех регионов, к которым всегда было повышенное внимание интеллигенции (А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Л.Н. Толстой, Г.А. Лопатин), важное место занимает Кавказ. Однако Кавказ является также родиной литературных памятников, споры вокруг которых ведутся и сегодня.
Указанные обстоятельства определяют актуальность представленной на рецензирование статьи, предметом которой является поэма «Алгузиани». Автор ставит своими задачами рассмотреть исторический контекст упоминаемых в поэме событий, проанализировать образы центральных персонажей поэмы, показать побудительные причины написания работы.
Работа основана на принципах историзма, анализа и синтеза, объективности, методологической базой исследования выступает системный подход, в основе которого
находится рассмотрение объекта как целостного комплекса взаимосвязанных элементов. Научная новизна статьи определяется также самой постановкой темы: автор стремится охарактеризовать исторический контекст поэмы «Алгузиани».
Рассматривая библиографический список статьи, как позитивный момент следует отметить его масштабность и разносторонность: всего список литературы включает в себя до 30 различных источников и исследований. Из привлекаемых автором источников укажем на опубликованные источники и материалы периодической печати. Из используемых исследований отметим труды В.Б. Пфаффа, В.Л. Егорова и других авторов, в центре внимания которых различные аспекты истории народов Кавказа. Добавим от себя, что библиография обладает важностью как с научной, так и с просветительской точки зрения: после прочтения текста статьи читатели могут обратиться к другим материалам по ее теме. В целом, на наш взгляд, комплексное использование различных источников и исследований позволило автору должным образом раскрыть поставленную те му.
Стиль написания статьи можно отнести к научному, вместе с тем доступному для понимания не только специалистам, но и широкой читательской аудитории, всех, кто интересуется как историей Кавказа, в целом, так и осетинской национальной литературой, в частности. Аппеляция к оппонентам представлена на уровне собранной информации, полученной автором в ходе работы над темой статьи.
Структура работы отличается определённой логичностью и последовательностью, в ней можно выделить введение, основную часть, заключение. В начале автор определяет актуальность темы, показывает, что «поэма представляет собой соединение преданий и письменных источников (это очевидно из ее содержания и приводимых в ней терминов), снабженное поэтическим изложением». В работе отмечается, что «события, описанные, по крайней мере, в первой части поэмы «Алгузиани», отражают картину 40-50-х гг. XV века», при этом «основой для образа Алгуза - реальной исторической фигуры -послужили не собственно его достижения, но деятельность лидеров союзников-сюзеренов осетин, каковыми, по всей видимости, были кабардинцы».
Главным выводом статьи является то, что несмотря на тенденциозность в поэме «Алгузиани» «обнаруживается явный исторический скелет, основанный на письменных источниках и подкрепленный преданиями».
Представленная на рецензирование статья посвящена актуальной теме, вызовет читательский интерес, а ее материалы могут быть использованы в различных спецкурсах.
В целом, на наш взгляд, статья может быть рекомендована для публикации в журнале «Человек и культура».