CC BY
8
I. КЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОЛОГИЯ
в. б. жижина-гефтер
к истолкованию фрагмента Аристофана 663 KASSEL-AUSTIN*
Источником фрагмента Аристофана Arph. fr. 663 Kassel-Austin послужила глосса в Etymologicon Magnum s. v. ксЛХоу (526, 19-26), где между прочим приведена со ссылкой стихотворная цитата:
KÔXXoreeç- та xrôv ùrôv ка1 Porôv акХ^ра берцата лер1 toùç тра/'nXo'Dç □ <...> èXéyexo ôè ка1 то vroxiaîov берца <...>. 'Apiaxopav^ç xrçv акХ'лрст'лта □ Aia/tXo^ èvôelкvtцevoç ёф^'
oî|j.ai уар awôv кóХХoлl èolкéval
KÔXXofteç называется жесткая шкура свиней и быков в области шеи <...> называли так и кожу на спине <...> А Аристофан говорит, намекая на жесткость Эсхила: «На кóХХoy он похож весьма, мне кажется».
Собственно лемма не вызывает никаких вопросов. Тем сложнее объяснить пример, который приводит лексикограф: что общего у Эсхила с названным rc^Xo^? Замечание схолиаста — èvôelкvvцevoç xrçv акХ'лрст'лта — само по себе не обеспечивает определенности. Приведенная строка Аристофана до сих пор не отнесена однозначно ни к одной из его комедий, персонаж, о котором идет речь, прямо (и, как мы постараемся показать, верно) назван в тексте; смысл представляется темным.
Комментаторы Нового времени как будто бы не подвергали толкование античного филолога специальному разбору. Так, А. Май-неке приводит цитату из Etym. Magn. c единственным пояснением: «по моему мнению, фрагмент относится к Геритаду»1; коммента-
* Автор выражает благодарность профессору А. К. Гаврилову за неоценимую помощь в работе над статьей и В. В. Зельченко, под руководством которого в 2005 г. впервые сформировался этот сюжет. Мы также благодарим коллег по Bibliotheca Classica Petropolitana и профессора Р. Р. Р. Смита (Линкольн-колледж, Оксфорд) за предоставленную возможность стажироваться в Великобритании (2011).
1 Fr. 72 Meineke (Fragmenta poetarum comoediae antiquae. Vol. I-V / coll. A. Mei-neke. Vol. III. 2. Berolini, 1840. P. 1193). То, что эта строка относится к «Геритаду»,
© В. Б. Жижина-Гефтер, 2011
рии Т. Кока2 и Ф. Блэйдза3 сосредоточиваются на соображениях относительно того, какой порядок слов в стихе признать наилучшим с точки зрения метрики4; издатель последней редакции фрагментов Дж. Хендерсон ограничивается переводом стиха5. В самом авторитетном ныне издании фрагментов у Касселя-Остина6 приводятся в качестве сходной оценки эпитет ахоцфа£, (который получает тот же Эсхил в Облаках)7 и другие случаи употребления слова коАЛоу у Аристофана. Их совсем немного: помимо разбираемого fr. 663 — Vesp. 574 и fr. 520 Kassel-Austin.
Более близкое истолкование существительного коАЛоу — неизбежный путь к тому, чтобы понять и самое цитату, и замечание схолиаста. Это редкое слово впервые употреблено в развернутой метафоре у Гомера (Horn. Od. XXI, 407): Одиссей уверенной рукой натягивает лук, подобно тому, как кифаред перед игрой натягивает струны Vera nepi коААопг — на новый колок своего инструмента8.
предполагалось также и в издании Бергка (Incertarum fr. 72: Aristophanis fragmenta / ed. Th. Bergk. Berolini, 1840. P. 305); ср. прим. 64 на с. 19).
2 Comicorum Atticorum fragmenta. Vol. I-III / ed. Th. Kock. Vol. I. Lipsiae, 1880. P. 552. Fr. 646.
3 Aristophanis deperditarum comoediarum fragmenta / rec. F. H. M. Blaydes. Halis Saxorum, 1885. P. 318. Fr. 634.
4 Текст, предложенный в первой редакции (Anecdota Graeca e codd. Manuscrip-tis bibliothecae regiae Parisiensis. Vol. I-IV / ed. J. A. Cramer. Vol. IV. Hildesheim, 1967 (репринт с изд. 1839-1841). S. 75, 4-6), не дает правильного триметра. У Блейдза несколько подробнее, нежели у Кока, с учетом разночтения éoiKévai: rnpoaeiKévai: EÍKévai. См. также: Poetae comici Graeci. Vol. I-VIII / edd. R. Kassel, C. Austin. Vol. III, 2: Aristophanes. Berlin, 1984. P. 343.
5 Aristophanes. Vol. I-V. Vol. V: Fragments / ed., transl. J. Henderson. Cambridge; London, 2008. Loeb Classical Library (502). P. 432-433. То же — в более раннем собрании фрагментов Эдмондса (The Fragments of Attic Comedy after [A.] Meineke, [Th.] Bergk, and [Th.] Kock. Vol. I-III / ed. J. M. Edmonds. Vol. I. London, 1957. P. 748-749).
6 Poetae comici Graeci / edd. R. Kassel, C. Austin... P. 343-344.
7 Злые насмешки над Эсхилом (Nub. 1366-1367: rnpfflxov év яот|таи;- // уофои rnXé-D rnv, á^úaxaxov, атоцфака, KpT^vornoióv), вложенные Аристофаном в уста Фиддипи-да, — своеобразное резюме стилистических претензий комедиографа к Эсхилу (см.: Bekker H. T. Aischylos in der griechischen Komödie: Diss. Darmstadt, 1915. S. 24-25).
8 Исправление Дюнцера véTv rnepi KóXXorni xopS^v не кажется обязательным, и в большинстве изданий принимается рукописное чтение (см.: Stanford W. The Odyssey of Homer. Vol. I-II. Vol. II. London, 1948. P. 369). Действительно, не только струны, но и колки периодически подлежат замене.
В своем комментирующем своде XII в. Евстафий (1915, 16) дает обстоятельную подборку мнений по поводу гомеровского стиха и сводит воедино все известные ему значения для коХХо^9; именно их приводят теперь наиболее авторитетные словари греческого языка в качестве основных10:
1) колок музыкального инструмента, на который накручиваются струны; в результате развития значения — шарнир (cf. [Arist.] Mech. 852 b 12);
2) толстая и жесткая шкура (Eustath.: то ла/о берца) у основания шеи быков или свиней (иногда — овец), откуда пошло и название блюда, приготовляемого из этой части туши (упоминается в Arph. fr. 520 Kassel-Austin;
3) тот, кого отличает распутное поведение, иногда о своднике — применительно к каким-то гомосексуальным практикам.
Хотя относительно значений лексикографы в общем соглашаются между собой, толкования в словарных статьях располагаются в различном порядке. Так, словарь Х. Дж. Лиддела и Р. Скотта начинает по хронологии засвидетельствованных значений — со значения, актуального для места из Одиссеи. Напротив, Thes. Graec. ling. выстраивает значения сообразно смысловому критерию: открывает список «жесткая шкура» (corium durius), а колок (verticullus) оказывается на последнем месте, с пояснением: «Именем коХХопе^ называются они (колки) из-за материала, из которого сделаны»11.
Какой именно материал имеется в виду, сразу сказать трудно. Очевидно, что коХХоу на загривке животного — это целый участок, т. е. холка. Здесь может иметься в виду как верхняя часть ее — шкура, так и то, что находится под шкурой — мясо или даже позвонок
9 Eustathius. Commentarii ad Homeri Odysseam / ed. J. G. Stallbaum: Vol. I—II. Vol. II. Hildesheim, 1960. S. 267-268 (репринт с изд. 1825-1839 гг.).
10 Наиболее скрупулезно значения коХХоу представлены в словаре Пассо-ва (Handwöterbuch der griechischen Sprache / begr. von F. Passow, neu bearb. von V. C. F. Rost, F. Palm, O. Kreussler. Leipzig, 1847). Далее в хронологическом порядке: Griechisch-Deutsches Handwöterbuch / W. Pape, bearb. W. Sengebusch. Braunschweig, 1888. Dictionnaire étymologique de la langue grecque / ét. par É Boisacq. Heidelberg; Paris, 1916. A Greek-English Lexicon / comp. by H. G. Liddell, R. Scott. Oxford, 1968.
11 Hase C. B., Dindorf G., Dindorf L. Thesaurus Graecae linguae ab H. Stephano con-structus: Vol. I-VIII. Vol. IV. Paris, 1836. Sp. 1751. S. v. коМоу.
животного. Что из этого могло быть использовано для изготовления колка?
Из гомеровского текста не очевидно, как выглядела описываемая деталь. Благодаря изображениям на вазах и археологическим находкам мы понимаем, что на античной лире ra^Xoneç находились на верхней перекладине (^oyóv)12, но ничего более точного сказать нельзя. В определении Ж. Шайе13 эти сомнения с осторожностью выражены: «róX^oy — узкий кожаный ремешок (lanière) или колок (cheville) — служащий для того, чтобы удерживать струны на лире и подобных инструментах».
Между тем исследователи Нового времени с конца XIX — начала XX в. закрепляли за róA^oy сразу две функции. Согласно такой трактовке, это была полоса сыромятной кожи. Она должна была служить для крепления струны — и в то же время для того, чтобы струну подстраивать. В качестве аналогий приводили примитивный музыкальный инструмент киссар (потомок греческой кифары), который существует и сегодня у народов Северной Африки. Такое сопоставление стало практически opinio communis14. На это вполне обосновано возражали Э. Пёльманн и Э. Тиши15: даже с точки зрения здравого смысла такая конструкция выглядит странно. Рассохшись (а это происходит очень быстро), звериная кожа перестает удерживать струну и, следовательно, становится бесполезной.
Можно было бы возразить, что ráX^oy характерен для примитивных музыкальных инструментов, и что в конце V в. до н. э. его сменяет более удобная конструкция: привычный нам колок в фор-
12 Схема лиры приведена, напр., в изд.: Barker A. Greek Musical Writnigs. Vol. I: The Musician and His Art. Cambridge, 2004. P. 5. Очень подробный «музыкальный» экскурс дан у Дарамбера — Сальо (Reinach П. S. v. Lyra II Dirtionnaire des Antiquités Grecques et Romaines de M. C. Daremberg et E. Saglio. T. III. 2. Graz, 1963. P. 1442-1443). См. также: Beck W. S. v. róXXoy // Lexikon des frühgriechischen Epos. Göttingen, 1982. Sp. 1475.
13 Chailley J. Contribution à une lexicographie musicale de la Grèce antique II Revue de philologie. 1977. Vol. 51. P. 188-201, esp. p. 193.
14 См., напр.: Anderson W. D. Ethos and Education in Greek Music: The Evidence of Poetry and Philosophy. Cambridge (Mass.), 1966. P. 4-6; Creese D. E. ^e Origin of the Greek Tortoise-Shell Lyre. Halifax, Nova Scotia, 1997. P. 96-99.
15 Poehlmann E., Tichy E. T. Zur Herkunft und Bedeutung des róX^oy II Serta Indogermanica: Festschrift für G. Neumann I ed. J. Tischler. Innsbruck, 1982. S. 287-315, bes. 287 f.
ме стерженька (naGaa^a^!)16. Однако решение — еще более простое. Под определение róXXoy подходит следующая конструкция: узкая полоса звериной кожи плотным кольцом фиксировалась на перекладине лиры, чтобы струна не врезалась в дерево и не перетиралась (для настройки при этом использовалась специальная палочка, закрепленная чуть выше)17.
В таком случае акцент, сделанный на жесткости бычьего загривка, становится понятен, а эволюция значения кажется прозрачной: колок, сработанный из жесткой части свиного или бычьего загривка, сам получает его имя.
Однако это значение вряд ли может помочь нам для истолкования fr. 663: нет никакого указания на то, что автор леммы в Etym. Magn. связывает «жесткость» Эсхила с музыкальной сферой.
Помимо специального термина «колок» с понятием жесткой звериной шкуры связывается какой-то аспект гомосексуальности. Ясно, что развитие обсценного значения должно было идти по другой линии, нежели развитие музыкального18.
16 Об эволюции представлений о способах крепления струны см.: Creese D. E. The Origin... P. 96. BélisA. Cithares, citharistes et citharôdes en Gràce II Comptes rendus de l'Academie des Inscriptions et Oelles — Lettres. 1995. T. 139. P. 1025-1065, esp. 1028-1029. Небольшую библиографию см.: Repertorio bibliográfico de la lexicografía Griega I red. P. Boned Colera, J. R. Somolinos. Madrid, 1998. P. 339.
17 Такое изображение — на знаменитом «Штандарте Войны и Мира» из Ура (Британский музей, инв. № ME 121201 [http:IIwww.britishmuseum.orgIexploreIhighlightsI highlight_objectsImeItIthe_standard_of_ur.aspx 25.03.2011]); видимо, аналогичным способом были закреплены струны на так называемой Лире царицы (Британский музей, инв. № ME 121198 a [http:IIwww.britishmuseum.orgIexploreIhighlightsIhigh-light_objectsImeIqIqueens_lyre.aspx 25.03.2011]) и подобных инструментах.
18 В 1999 г. А. ди Джильо предприняла попытку объединить эти две линии и вписать róXXoy в предложенную ею классификацию музыкальных метафор в области обсценной лексики (Di Giglio A. Eufemismi e metafore musicali II Studi sull'eufemismo I еА F. De Martino, A. H. Sommerstein. Bari; Levante, 1999. P. 85-98). Если в других случаях ди Джильо иллюстрирует метафорическое употребление того или иного слова или словосочетания местами из авторов ^potieiv тф nX-p^pai в значении «заниматься любовью» [Plat. Lys. 209 b; Arph. Eccl. 618, 989 etc.] — Ibid. P. 90-91), то в нашем случае она ограничивается констатацией факта без какого-либо дополнительного анализа: róXXoy может иметь музыкальное значение «колок» (автор, следуя словарю «A Greek-English Lexicon» I comp. by H. G. Liddell, R. Scott, ссылается на Гомера [Od. XXI, 407], Платона [Rep. 531 B] и Поллукса [4. 62]), а может иметь значение, связанное с гомосексуальным партнерством, когда róXXoy имеет значение «кинед» (ссылка на эллинистическую эпиграмму (Dioscurides XIII Gow — Page I A. P. XII, 42).
Э. Пёльманн и Э. Тиши в статье о семантике слова коЛЛоу19, утверждают, что вообще толкование «толстая шкура» — это недоразумение, возникшее в позднее время. Причиной его, согласно аргументации Пёльманна и Тиши, стало допущенное на раннем этапе переосмысление. Первоначально коАЛоу должно было означать «толстокожий» в переносном смысле, т. е. «человек, нравственно загрубевший»; лексикографы же позднейшего времени якобы поняли это буквально. Поэтому именно объяснение «коААоу — человек, занимающийся развратом» отражено в большинстве античных глосс20. Эту гипотезу в целом поддержал У. Слейтер, отметив, что пришел к ней независимо21. Он, впрочем, возражал против обсцен-ной трактовки коААоу в качестве первой и обязательной, предлагая понимать «толстокожий» как «грубиян, бесчувственный» и считая, что эротическая коннотация развилась позже.
Предложенная теория вызывает некоторые возражения. Во-первых, при такой логике рассуждения переворачивается самый ход семантического развития лексемы: не от буквального значения к переносному, а наоборот. Кроме того, в греческой комедии для обозначения пассивной стороны однополых мужских отношений — кахап^уюуе^ — нередко употреблялись слова, сходные по смыслу с существительным коААоу: «звериная шкура» (цоАуо^), «подгрудок быка» (Аюуа^) и т. п.22 Поэтому, с нашей точки зрения, не стоит специально выделять коААоу из этой группы.
Пёльманн и Тиши настаивали на том, чтобы принять в качестве преимущественного значения для коААоу в аттической комедии значение «гомосексуалист» (в частности, такой, который предлагает свои услуги за деньги), т. е., видимо, паа/юу, нередко выступающий как к!уаг5о^.
19 Poehlmann E., Tichy E. Zur Herkunft und Bedeutung des коХХоу. S. 287-315.
20 Ibid. S. 294-295.
21 Slater W. J. Hooking in Harbours: Dioscurides XIII Gow — Page // Classical Qua-terly. 1999. Vol. 49, No 2. P. 503-514, esp. р. 506-508.
22 Henderson J. The Maculate Muse: Obscene Language in Attic Comedy. New York; Oxford, 1991. P. 212-213: «the image seems to be leather toughened by repeated rubbing (buggery)». См. также: Hammarström M. De vocibus scorti, scrattae, strittabillae // Eranos. Göteborg, 1925. P. 104-119. Ср.: Frisk H. Griechisches Etymologisches Wörterbuch: Bde I-III. Bd I. Heidelberg, 1960. S. 796-797 s. v. каааХрй^ (блудница) и Kaaaq (попона). Ср. рус. «шкура» применительно ad feminam.
Действительно, так у Дифила (fr. 42 Kassel-Austin: о сводниках, что охотно становятся предметом страсти, хотя им уже нелегко ее пробудить), у Евбула (fr. 10 Kassel-Austin: о «престарелых гомосексуалистах»)23. Но для понимания аристофановского fr. 663 KasselAustin такое толкование помогает мало.
Во-первых, очевидно, что Аристофан (вопреки позиции Пёль-манна-Тиши) не употреблял слово коАЛоу исключительно в непристойном смысле. Сравним все три места в корпусе аристофановс-ких текстов. В Осах коААоу — «колок музыкального инструмента» (пусть и в переносном смысле): «xfl^ opyn<; <...> xov коААоп' ävei^ev» (Vesp. 574)24. В недошедшей до нас комедии Taynviaxal герой требует принести ему разных кушаний (fr. 520 Kassel-Austin). В частности, его занимает образ коААоу калргбю'О veou — «загривок молодого кабанчика»25. Здесь коААоу выступает в словарном значении «холка»: кусок мяса с костью и, возможно, шкурой. Нет достаточных оснований и для того, чтобы истолковать в эротическом смысле последний случай употребления коААоу у Аристофана — наш фрагмент (офт yap arnov коААопг еогкешг).
Пёльманн и Тиши, помещая fr. 663 в свою гипотезу, вынуждены были задаваться вопросом: если коААоу у Аристофана непременно синонимично pathicus, то почему Эсхил, фигура которого в Лягуш-
23 Совершенно очевидно, впрочем, что ничего определенного из такой характеристики не следует: налицо характерное понятийное обобщение. Поэтому автор комментария к Евбулу Р. Хантер предлагает считать, что термин коболе; употреблялся применительно к неуемным в своей порочности людям (см.: Eubulus. The Fragments / ed. R. L. Hunter. Cambridge, 2004. P. 40, 99-101).
24 Эта красивая метафора вошла в некоторые словари (напр., A Greek-English Lexicón / comp. by H. G. Liddell, R. Scott).
25 Э. Пёльманн и Э. Тиши выдвигали предположение, что fr. 520 не стоит понимать буквально. Согласно их гипотезе, за названием каждого блюда должна стоять какая-то двусмысленность или непристойность (Poehlmann E., Tichy E. Zur Herkunft und Bedeutung des KÓXXoy... S. 295-296). Слейтер тоже отмечает такое толкование как возможное (Slater W. Hooking in Harbours... P. 507). Впрочем, согласиться с этим нельзя. Отметим, что в латинском переводе В. Диндорфа (Fr. 422 Dindorf. Aristopha-nis fabulae superstites et perditarum fragmenta / ex rec. G. Dindrofii. Lipsiae, 1877. P. 504) обошлось без подобных коннотаций, а сочетанию коХХоу KampiSíou véou соответствует перевод «<capri>iuvenis cervicem».
ках по меньшей мере монументальна, выступает в столь нехарактерной для себя роли?26
Единственное решение (предлагаемое, правда, с некоторым сомнением) достигается исправлением текста. Пёльманн-Тиши предлагают считать, что инвектива Аристофана обращена не против Эсхила, отца трагедии, а против второразрядного трагика Эсхина, которого Аристофан высмеивает также в Осах (Vesp. 459, 1220, 1242) и Птицах (Av. 823). Однако об этом Эсхине известно настолько мало, что в этом решении угадывается ultimum refugium: ни в одном из высказываний об Эсхине не дается и намека на его нестандартные наклонности — при всей стандартности самой инвективы.
Следовательно, надлежит искать другое объяснение для свидетельства лексикографа, что Аристофан выделял Эсхила за какую-то особую «жесткость» (rpv акХпрбтпта AiaxoAou evSeiKvv^evo^).
Посмотрим внимательно на позицию Аристофана относительно поэтической манеры Эсхила. Она неоднократно сформулирована самим комедиографом. Аристофан порицает «отца трагедии» за тяжелый слог и напыщенный стиль, в то же время отдавая ему должное как признанному мастеру слова и «учителю нравственности». Постоянным оппонентом и прямой противоположностью Эсхила выступает у Аристофана Еврипид: за искусно сделанным текстом скрываются ложные ценности и неуважение к традиции. Нельзя не согласиться с ироническим комментарием К. Доувера: в мире Аристофана «bad people like Euripides while good people like Aeschylus»27.
Непосредственное состязание великих мы видим в Лягушках. Агон предваряет длинная песня Хора (Ran. 814-829) с описанием предстоящей битвы, полная иносказаний и метафор. Фактически поединок Еврипида и Эсхила начинается уже здесь: манеру письма обоих авторов Аристофан пародирует мастерски, доводя до абсурда литературные приемы каждого из них, с искусным исследованием
26 Poehlmann E., Tichy E. Zur Herkunft und Bedeutung des коХХоу. S. 296. Против отождествления Эсхила с pathicus возражал также У Слейтер (Slater W. Hooking in Harbours... P. 507-508).
27 Aristophanes. Frogs / еА K. J. Dover. Oxford, 1993. P. 17. Для сравнения приведем fr. 720 Kassel-Austin: «после смерти Эсхила все кругом потемнело» (точных сведений об источнике этого фрагмента у нас нет, но в издании В. Диндорфа [fr. 563] он отнесен к Геритаду).
характерного вокабулярия пародируемых авторов (хотя учитываются и некоторые другие стороны их стиля)28.
Первым объектом насмешек для Еврипида и Диониса, а вместе и первым объектом пародии для самого Аристофана оказывается слишком тяжелая, затрудненная речь Эсхила, не в меру насыщенная неуклюжими композитами. На протяжении всего агона ему то и дело будут припоминать различные витиеватые слова29. Напротив, в параллель речам и уловкам Еврипида выступают лексемы и метафоры, связанные с ухищрениями ремесел (Ran. 819 etc.). Аристофан старательно разрабатывает тему «мелочности» Еврипида и (на фоне его сомнительного происхождения) близости его языка к языку афинских площадей30 не только ради пародии, но и для того, чтобы подчеркнуть: Еврипид и его изощренный, но легковесный стиль обнаруживают свою «мелкотравчатую» природу при сопоставлении с величественной поэзией Эсхила и самим Эсхилом.
Последний постоянно у Аристофана сравнивается то со стихийным бедствием31, то с величественными животными, под стать хоть бы и эпосу — в первую очередь с конем. В песне Хора (Ran. 814-829) несколько раз звучат нарочито громоздкие композиты с первым элементом inno-, то позаимствованные Аристофаном непосредственно у Эсхила, то придуманные «под Эсхила»: innopd^rav (Ran. 821), шпоХофо<; (Ran. 818), innoKp^^vo^ (Ran. 929).
28 Согласно версии В. Т. Мусбаховой, и хоровая партия, и последующий агон пародируют не творчество Эсхила в целом, а конкретную сцену (диалог Прометея и Океана) из трагедии Прометей Прикованный (Мусбахова В. Т. Сравнительно-историческое изучение текста и проблемы авторства (на материале трагедии Прометей Прикованный: дис. . канд. филол. наук. СПб., 2010. С. 49-52). Во многом разделяя мнение автора и отдавая должное положениям его труда, мы тем не менее не можем согласиться с названным тезисом. Разговор Эсхила и Диониса — скорее «пучок» пародийных аллюзий, нежели единый «пародийный залп» (Ibid.), как предлагает считать В. Т. Мусбахова.
29 Ср. знаменитые «ааХягууоХоух'Я'лгабаг, ааркаацоягтоокацята» (Ran. 966) etc. (особенно Ran. 959-967).
30 О последнем, впрочем, Еврипид в Лягушках с гордостью говорит как о характерной особенности своего творчества (Ran. 946-979).
31 Ср. призыв Диониса «"Apv' apva цëХava, яаТбв^, ¿^в^укатв! Т'фШ(; уар ¿к-ра^Е^ яараакв'й^втаг» (Ran. 847): меры, предназначенные утихомирить гнев Эсхила, сопоставимы с приготовлениями перед надвигающимся ураганом.
Эти эпитеты характеризуют лексику Эсхила и вне этой задачи у Аристофана не появляются. Шантрен предлагал понимать inno-как префикс с увеличительным значением.32 На первый взгляд, это звучит здраво: Эсхил подвергается критике за чрезмерный размах и страсть к образованию слишком громоздких слов («очень лохматый» — innoXo9o^, «очень крутой» — innoKp^^vo^).
И все-таки не во всех случаях мы можем рассматривать inno-как аугментатив.
Например, понимание inno- исключительно в интенсификаци-онном значении приводило к недоразумениям с аристофановским составным зоонимом «конепетух» (innaXeKip'urav [Ran. 934, 937]), которого некоторые старые комментарии считали просто «очень большим петухом» (из-за свидетельств Фотия и Гезихия.33 Однако позднее благодаря иконографической традиции было окончательно доказано, что это действительно вымышленное существо, нелепое сочетание петуха и лошади34. Каждый элемент слова — значащий.
То же относится в нашем случае и к большинству пародийных эпитетов. В innoXo9o^ безусловно нужно понимать первый корень буквально («слова с конской гривой», «пышногривые слова»)35; innoKp^^vo^ — гапакс, притом можно догадываться, что слово придумано комедиографом нарочно с целью пародии36; что же до
32 Chantraine P. Dictionnaire Etymologique de la Langue Grecque: Histoire de mots: Т. I-V. Т. II. Paris, 1970. P. 467. S. v. íяяóкpтpvo(;: préfixe augmentative. Доувер в комментарии ad loc. соглашался с Шантреном, отказывался от буквального понимания префикса, приводя в подтверждение Ran. 929 и менандровское innónopvoq (Men. Theoph. 19).
33 Подробнее см.: Lamer J. Hippalektryon II Pauly-Wissowa Realencyclopädie der dassischen Altertumswissenschaft. Bd VIII, Abd 2. Stuttgart, 1913. Sp. 1651-1656.
34 Williams D. Hippalektryon II Lexicon Iconographiae Mythologicae Classicae. Vol. V, No 1. Zürich; München, 1990. P. 427-432.
35 В пользу того, что íяяóXoфoç — не пародийный окказионализм, свидетельствует выразительная лесбосская эпиграмма (IG, 12, 2, 129, 4). Образ «шлемов с конскими султанами» (íяяóXoфOl rópuesi;) возникает в ней совершенно естественно. Отметим, что речь идет скорее о некоем символе, атрибуте войны, нежели конкретном предмете.
36 Возможно, íяяóкpтpvoç — тонкая игра Аристофана на созвучии композита с топонимом «"Innou ^-vt», в духе âяpOGÔóкттov, как в Ran. 85 (Дионис об эмиграции поэта Агафона в Македонию: 'Eç ^к... àpœv evœxiav).
innoßa^v, то оно встречается в языке как в буквальном, так и в переносном значении37.
В сочетании innoßa^ova p^axa (Ran. 821) употреблено эсхи-ловское слово, которое может означать как «передвигающийся на коне» (Aesch. Prom. 803-807), так и «выступающий подобно коню» (Aesch. Suppl. 284-286; о верблюдах). Однако с известной периодичностью этот композит осмысляется как «конностопый», «тот, у кого конский ход / шаг». Именно так истолковал innoßa^v, даже применительно к «Xöyoi», составитель схолиев к Лягушкам38. Ясно, что просто величину inno- здесь никак не означает; речь идет о словах, «высящихся так, будто бы они взгромоздились на коней» (или же — «как будто бы они — кони»): величина, скорее, следует из этого эпитета вместе с другими коннотациями («надменность», «высокопарность», «значительность»)39. Аналогично может быть объяснена ситуация с innôXo9oç в ст. 821: inno- означает «с конским гребнем на шлеме», и наряду с KopuBaioXa veixn дает пародию на эсхиловские описания — «битвы, в которых вместо шлемов с конскими гребнями туда-сюда летают взаимные поношения»40.
Поэтому однозначно согласиться с П. Шантреном и последовательно понимать inno- как усилительный префикс кажется несколько односторонним. Надо признать, что аристофановское inno- не выступает как аугментатив в чистом виде41, грамматикализация префикса не доходит до конца и образ коня так или иначе присутствует перед внутренним взором говорящего42.
37 Soph. Trach.1096-1101: о кентаврах; ср. эсхиловское innopàx^ç и Schol. Ran. 230, где объясняется эпитет Пана KEpopàx^ç, или xpayopà^œv, понимаемое буквально.
38 Schol. Ran. 821: xaûxa ôè Xéyei, èneiô^ xoioûxoiç èvô^aaiv AiaxûXoç ÈKéxpT|xoD Kxûnov ânoxsXoûai.
39 Такого же мнения придерживался Ж. Тайарда (Taillardat J. Les images d'Aristophane. Paris, 1965. § 503. Р. 284), называя innopà^ova p^axa «аристократами среди прочих слов», которые разделяют вкусы афинской аристократии и уважают верховую езду.
40 Л. Радермахер видит в этом пародию на гомеровское innÔKo^oç — также ради обыгрывания сходства в звучании Xôyœv — XÔ9œv (Aristophanes' «Frösche» / Einl., Text und Komm. von L. Radermacher. Wien, 1954. S. 261).
41 Ср.: Мусбахова В. Т. Сравнительно-историческое изучение текста... С. 50-51.
42 Сходный характер имеет сюжет об аугментативе Xa-, подробно разбираемый и в конце концов опровергаемый А. К. Гавриловым (Гаврилов А. К. Xa ènixaxiKÔv: филологические заметки о мнимом аугментативе // Linguistica et philologica: Сборник статей к 75-летию проф. Ю. В. Откупщикова. СПб, 1999. С. 23-44).
Другое внушительное животное, которому Аристофан уподобляет Эсхила — бык.
В тексте Лягушек такое сравнение впервые звучит в беседе сплетников-слуг (Ran. 802-803):
НА. fl nou Papera; ot|ai xov Aia/tXov pepeiv. 01. epXeye yow xaup^Sov eyKtiya; катю.43
Затем Еврипид, высказывая свои стилистические претензии, объявляет (ст. 923-924):
Kaneix' eneiS^ xawa Xnpnaeie Kai то Spa|a |J.eaovn, pniax' av Poeia SraSeK etnev...
Удивительный эпитет p^axa Poeia, который получают речения Эсхила, с античных времен толковался единообразно. В первую очередь в схолиях ad locum сообщается: Poeia' |eyaXa Kai □ Kxtinou nXea, oppft; e/ovxa, uynXa Kai unep^pava (Schol. Ran. 924)44. С этим соглашается абсолютное большинство как комментаторов (от В. Диндорфа до К. Доувера),45 так и исследователей языка Арис-тофана46: называя слова «бычьими», комедиограф подчеркивает их огромный размер и нескладность. Традиционно считалось, что размер — единственное, что в идиолекте Эсхила связывается с быками.
К. Доувер приводит в качестве параллели к традиции префикс Pou-, который, как правило, выступает аугментативом47. Мно-
43 Ср. Plat. Phaed. 117 b 5: Сократ смотрит, набычась, на своих тюремщиков; Eur. Med. 92: описание злобящейся Медеи.
44 По изд.: Dubner F. Scholia Graeca ad Aristophanem cum prolegomenis gramatico-rum... Hildesheim, 1969. P. 301 (репринт с изд. 1837 г.). Почти такую же трактовку, в несколько более лаконичном виде, обнаруживаем в словаре Суда s. v. роеш со ссылкой на разбираемое место из Аристофана.
45 Aristophanis comoediae... / rec. G. Dindorf... P. 351: «verba quaedam grandia»; Aris-tophanis Ranae / еd. J. F. Van Leeuwen. Leiden, 1896. P. 142: «verba aliquot ingentia, severa, martia, horrifica, obscura jactabat A[eschylus]»; Aristophanis Ranae / Ed. W. Standford. London; New York, 1958. Ad loc.: «as dozen-oxen-like (i. e. huge and bumbering) words»; Aristophane Vol. I-V / еА V. Coulon, H. Van Daele. Vol. IV. Paris, 1962. Ad loc.: «mots gros comme des bœufs, sourcilleux et empanachés»; Aristophanes. Frogs / еА K. J. Dover. Oxford, 1993. P. 308: «as big as oxen».
46 Taillardat J. Les images dAristophane. § 499. Р. 280: énormes comme des boeufs; Шестаков Д. П. Опыт изучения народной речи в комедии Аристофана. Казань, 1912. С. 147-148.
47 Aristophanes. Frogs / еА K. J. Dover. P. 308.
го примеров интенсификационного значения названы s. v. ßou-у П. Шантрена48.
Идут споры о том, в какой именно момент за префиксом ßou-закрепляется значение гиперболизации, отодвигая на второй план буквальную трактовку элемента49. Однако сам тезис не подвергается сомнению: в греческом языке эпохи классики и эллинизма слова с первым корнем ßou- встречаются довольно часто (в том числе у Аристофана) и имеют усилительное значение. Впрочем, случаи, когда ßou- нужно понимать буквально, тоже не редкость. Наряду с экзотическим ßo^nAavoKTirn^ (Lyc. Alex. 29 — город, «основанный блуждающей коровой») существует достаточно обычных бытовых слов. Бывает также, что интенсивное значение префикса сохраняет связь с буквальным: так в прилагательном ßo'Dфapтoç (A. P. VI. 222) — согласно глоссе в Словаре Гезихия, «несущий много». Мы сказали бы: «несущий большую ношу, какую снес бы разве что бык».
Как раз на это обращает внимание Доувер, когда комментирует Ran. 924. Он истолковывает сочетание р^цата ßoeia как «слова большие, словно быки»50. Однако такое толкование не вполне подтверждается примерами, которые он приводит. И «ßoeia Kpéa» (Plat. Rep. 338 C), и «yaAa ßoeiov» (Eur. Cycl. 216-218) должны быть трактованы буквально. Прилагательные, образованные по такой модели
48 Также Шантрен (Chantraine P. Dictionnaire Etymologique... Vol. I. Paris, 1968. P. 187. s. v. ßou-) в качестве аналогии указывает образования на цеуа- и epi- (ср.: Frisk H. Griechisches Etymologisches Wörterbuch. Bd I. S. 557-558. Bd. II. S. 189-190). Вслед за А. Соммерстейном (Sommerstein A. The Anatomy of Euphemism in Aristopha-nic Comedy // Studi sull'eufemismo / еА F. De Martino, A. H. Sommerstein. Bari; Levante, 1999. P. 183-217, esp. p. 215) отметим, что цеуа- (и в качестве определения, и как первый элемент композита) может иметь смысловую связь не только с физическим размером объекта, но и с его важностью, т. е. употребляться в смысле «значительный», «существенный», как в Ran. 1099 — цеуа то ярауца («важное дело»).
49 И. Латач (Latacz J. Zum Wortfeld «Freude» in der Sprache Homers. Heidelberg, 1966. S. 128-130), комментируя Hom. Od. XVIII. 79 (бранное обращение Антиноя к Иру ßouyaie), доказывал, что значение «интенсификации» было свойственно ßou-с самого начала — уже у Гомера. В этом он полемизирует с Л. Дж. Д. Ричардсоном (Richardson L. J. D. The Origin of the Prefix ßou- in Comedy // Hermathena. 1961. Vol. XCV. P. 53-63), который предполагал, что ßou- не употреблялось в качестве аугментатива до древней комедии — или, в частности, до Аристофана (он даже осторожно выдвигает предположение, что это нововведение самого Аристофана [Ibid. P. 60]).
50 Aristophanes. Frogs / еА K. J. Dover. P. 308.
и имеющие сходное значение («похожий на животное» или «похожий на что-либо принадлежащее соответствующему животному»), очень часто употребляются применительно к мясу или шкурам51. К Роею^ это относится в первую очередь52: как большинство слов с таким суффиксом, это прилагательное означает «принадлежащий быку», «связанный с быком»; размерность здесь факультативна. Естественно понимать р^цаха Роега применительно к Эсхилу так: речь его не просто «велика, как бык», но и вообще грандиозна, как все бычье (напр., звук, издаваемый быком)53.
Кроме того, не нужно забывать, что в слове Роею^ аугментатив вои- как таковой вообще не представлен, — а ведь Доувер апеллирует именно к нему. Следовательно, здесь мы имеем как раз тот случай, когда внутренняя форма слова сохраняет свою актуальность54.
Становится очевидно, что традиция толковать р^цаха Роега только как «слова огромного размера» сложилась в первую очередь под обаянием глоссы в Суде, а затем — по аналогии с частым употреблением вои- в качестве аугментатива.
Мы уже убеждались, что Аристофан последовательно проводит представление об Эсхиле как о фигуре монументальной, а поэзию Эсхила он называет божественной «брйца "Арею^ цеахоу»
51 Сравним по LSJ: xpáyeioq — сделанный из козла или козлиной шкуры (Theocr. V. 53 etc.); èXáф8loç — сделанный из оленя; у поздних авторов также «сделанный из оленьей шкуры» (Dio. Chr. VII, 22: ôùo èXáф8la ôép^axa); o'ïeioç — сделанный из овцы или принадлежащий ей; у Геродота в словосочетании «овечья шкура» (Hdt. V. 58, 14-15); ûeioç — сделанный из свиньи или принадлежащий ей; a'ïyeioç — принадлежащий козе, часто — козлиная шкура (ср. знаменитый шлем из козлиной шкуры [Hom. Od., XXIV, 231: aiyeír sívé^]] и т. д.
52 Hom. Od. XIV, 24; Athen. VII, 4, 8; Gal. De temp. I, 630, 2 et passim; et al. Шантрен также отмечает большую частотность такого употребления (Chantraine P. Dictionnaire Etymologique... Vol. I. s. v. ßou-).
53 Уместно вспомнить четвертый номер в цикле «Картинок с выставки» gis-moll М. П. Мусоргского «Sandomirzsko bydlo». Образ тяжело шагающих упряжных волов неизбежно возникает у слушателя благодаря монотонности ритма и мощному использованию звуков нижнего регистра.
54 Можно сравнить с русским «слоноподобный»: конечно, этот эпитет уже не означает буквально «внешне похожий на слона» (ср. просторечное «слоноподобный топот»); также ср. немецкие фразеологизмы «gesund (hungrig) wie ein Bär», английское «get on high horse» («вести себя высокомерно») и т. д. Комплекс значений во всех этих случаях шире, нежели аугментативность, — он подразумевает не только размер, но и сходства с иными свойствами животных.
(Ran. 1021), сопряженной со стихийными бедствиями (Ran. 847, 902-904). В Ran. 1013-1017 аристотелевский Эсхил подробно рассказывает, из чего состоит его поэзия: тут и воинское оружие, и крепость тела, и духовная мощь. Когда речь заходит об афоризмах, появляется образ подводы, заваленной трупами: (Ran. 1403: ёф' арцахо^ уар арца ка! уекрю v£Kpo<;...)55.
Отметим вновь возникающий в Ran. 1017 эпитет enxaßoeio^ — на этот раз в устах Эсхила, в качестве положительной характеристики. Говоря о «семибычьем», т. е. особенно выдающемся мужестве граждан (öü^oi enxaßoeioi), понимать эпитет нужно широко, имея в виду не только размер, но и общую мощь животного.
Еще одна параллель, которой нельзя пренебречь — знаменитый гомеровский аако^ enxaßoeio^ (Hom. II. VII, 222, 245, 266; XI, 545 etc.). А. Соммерстейн справедливо утверждает56, что в памяти образованного афинского зрителя гомеровская аллюзия должна была возникнуть уже в Ran. 924, когда в реплике Еврипида впервые появились p^axa ßoeia. Совершенно ясно, что у Гомера речь шла не только о величине щита, но и о послужившем для него материале («щит из семи шкур»)57. Соответственно и чрезмерное увлечение Эсхила составными словами вызывает насмешки не только из-за их величины, но и из-за некоторой стилистической топорности — можно подумать, что их делали из бычьей шкуры!58
В свете изложенных выше деталей, из которых формируется образ Эсхила у Аристофана, становится понятнее и fr. 663 KasselAustin, с которого мы начали наше рассуждение. Схолиаст утверждает, что Аристофан-де намекал на «жесткость» Эсхила и поэтому называл его KöWoty. Исходное значение слова KöWoty «жесткий зве-
55 В развитие того же образа Аристофан говорит об Эсхиле Kpavonoifflv — «изготовитель шлемов» (Ran. 1018).
56 The Comedies of Aristophanes: Vol. I-XI. Vol. IX: Frogs / еd. A. Sommerstein. Warminster, 1999. Ad loc.
57 Ср. также: Hom. Il. V, 452 = XII, 425 («бычьи» щиты — конечно, сделанные из бычьей шкуры); XII, 296 — также описание щита, обтянутого бычьей шкурой и т. д.
58 Также для Ran. 1017, где Эсхил описывает принесенный им городу «9ti|iou; enxapoeiou;», можно вспомнить толкование из схолиев «'Avxi xoB |syaXou;- ano lexapopa; xfl; aaniSo; xoB Aiavxo;» (Schol. ad loc.). Понятно и то, почему «9ti|ioi enxapoeioi» попали в этот каталог оружия, и саркастическая реакция Еврипида (Ran. 1018).
риный загривок» удачно вписывается в создаваемый Аристофаном образ; проясняется как сам фрагмент (офш, yap arnov KoXXoni □ eoiKevai), так и лаконичный комментарий из Etym. Magn. (x^v □ GK^^pox^xa AiGxoAou evSeiKvo^evoi;).
Хотя из этого пассажа непонятно, о каком конкретно животном идет речь, в общий контекст хорошо вписывается именно бычий KöWoty. Д. П. Шестаков замечал: «...Вообще греки охотно вносят в свои сложные (слова. — В. Ж.-Г.) элемент ßov^ для обозначения всего тяжелого, неумного, неповоротливого.»59. Выше он рассуждает о том, что у современников Аристофана слова с префиксом ßou- нередко имеют еще одну коннотацию: отсылку к простой, «деревенской» жизни. Сравним с fr. 706 Kassel-Austin60, где «женоподобный» городской язык противопоставлен грубому «деревенскому». Кассель-Остин отмечали сходство этого фрагмента с fr. 663, проводя, очевидно, параллель между стилистической «жесткостью» Эсхила, на которую ссылается схолиаст в последнем, и эпитетами äveXevöepo^, UnoypaiKoxepa в fr. 706.
Хорошей аналогией, подтверждающей такое развитие понятия, может служить и уже упоминавшийся fr. 520 Kassel-Austin, где снова фигурирует KoWoty. «Хватит с меня анчоусов!61 — кричит герой комедии Ta"yr|vlOTai. — Несите печенку, свиной загривок, пирог!..»: яства изобильные, не какие-нибудь замысловатые, но простые, натуральные, рассчитанные не на удовлетворение гурмана, а на радостное насыщение человека со здоровым аппетитом62. Этой грубоватой простоте Аристофан и те, кому он сочувствует, отдают
59 Шестаков Д. П. Опыт изучения народной речи. С. 19.
60 Fr. 706 Kassel-Austin: AiäXeKxov exovxa rnoXsmq // Oüx' aGxeiav •urno-^ e^Xuxepav // Oüx' äveXstiespov urnoypaiKoxepav.
61 В оригинале употреблено слово &фйт| — анчоус, сардинка (в глоссарии д'Арси Томпсона предложен английский перевод «whitebait» — снеток). Эта же рыбка появляется у Аристофана в «Ахарнянах», в знаменитой сцене «натурального обмена» (Ach. 872-909) — именно снетков предлагает Дикеополь беотийцу в обмен на деликатесных угрей. Вероятно, аттические снетки отличались повышенным содержанием жира — это следует и из нашего фрагмента, и из аристотелевского пассажа (Arist. Hist. Anim. 569 b 22), на который специально указывает д'Арси Томпсон (Thompson D'Arcy W. A Glossary of Greek Fishes. London, 1947. P. 21-23).
62 Такой заказ напоминает стол Собакевича: помимо хрестоматийного бараньего бока с кашей у Собакевича подавался, к примеру, фаршированный различной снедью индюк, пироги — и меню этим не исчерпывалось.
предпочтение перед разнообразными изысками — как в кулинарии, так и в интеллектуальной жизни. Олицетворением такой простоты в литературе, безусловно, становится Эсхил, так как своими произведениями он дает читателю «здоровую пищу».
То, что Аристофан нередко играл на сопоставлении грубой пищи и безыскусного литературного стиля, подтверждает и fr. 688 Kassel-Austin: в Афинах-де не любят ни кислых вин, ни чересчур жестких поэтов: .. .'Ар1,атофауп<; <...> фпа! <...> xov Aönvairav Sfl^ov owe по^хаг^ ^Seaöai ак^прог^ ка! äaxe^eaiv owe npa^viou; [aKAnpoiaiv] oivou;...63
Вполне вероятно, что у Аристофана — в одной или нескольких пьесах (предположительно в Геритаде) — присутствовал мотив, согласно которому творчество каждого аттического поэта уподоблялось кушанью и оценивалось с точки зрения «съедобности» (в дополнение к приведенному ср. frr. 158, 595 Kassel-Austin и др.). В этом случае становится понятной логика Майнеке и Бергка, относивших fr. 663 именно к Геритаду64.
Казалось бы, можно найти возражения: например, в Ran. 823824 (Хор говорит: «Seivov eniaKWiov ^uvayrav, ßp^/ra^evo^ ^aei // p^axa yo^onayn») эпитет yo^onayfl соблазнительно трактовать как упрек, брошенный Эсхилу за непомерный размер композитов. Но нельзя забывать, что «сколоченные гвоздями» слова состоят из категорически несовместимых частей65. Таким образом, здесь также имеется в виду не только размах эсхиловской речи (или стиха), но и «негибкость», «топорность» его поэзии в целом66.
63 Сходным образом в первом стихе fr. 158 Kassel-Austin (Kai rnfflq ¿ym XeeveXou фйуогц' av p^axa). Незадачливый трагик Сфенел пишет «несъедобно»: усвоить и осмыслить его текст читателю нелегко. Это еще один аргумент в пользу «жесткости».
64 Вообще можно предположить, что в Геритаде, как и в Лягушках, присутствовала последовательная и подробная критика и разбор творчества авторов, в частности — Эсхила.
65 См. прим. 29; ср. также нелепые зоонимы. Конепетухи и козлоолени (Ran. 936) — безусловно, чудовища, которых без гвоздей не сколотишь.
66 Несколько иначе оценивал Ran. 824 Д. Мюллер. Он исследовал историю слова y6цфoq и вслед за схолиями ad locum считал p^axa yo|^ornayij приметой «крепкого поэтического искусства», т. е. слова «прочно сбитые». Fr. 663 он привлекал в качестве параллели и тоже понимал KÖXXoy в буквальном смысле — «жесткий загривок быка» (Müller D. Handwerk und Sprache: Die sprachlichen Bilder aus dem Bereich des Handwerkes in der griechischen Literatur bis 400 v. Chr. Meisenheim am Glan, 1974. S. 54-56.).
