CC BY
222
К ФЕНОМЕНОЛОГИИ ГОРОДСКОГО ПРОСТРАНСТВА TOWARDS A PHENOMENOLOGY OF CITY SPACE
A.B. Фролов, Н.П. Суходольская
A.V. Frolov, N.P. Soukhodolskaya
ГОУ ВПО МГСУ
В статье предлагается феноменологический подход к исследованию города. Методологической основой изучения городского пространства служит при этом феноменологическая теория интерсубъективности.
In the paper a phenomenological approach to the investigation of urban life is proposed. The phenomenological theory of intersubjectivity serves as a methodological ground for this approach.
История урбанистики насчитывает всего около столетия: ее пионерами были М. Вебер и Г. Зиммель, занимавшиеся проблемами большого города еще в начале 20 в. В последние десятилетия произошел всплеск интереса к городам, обусловленный новыми глобальными изменениями, противоречиями и возникновением новых тенденций в жизни современных мегаполисов. Существует множество развитых в рамках современной западной урбанистики концепций, которые весьма ярко характеризуют кризисное состояние современного города и вскрывают целый ряд его острейших проблем. Это теория синойкизма1 Э. Сойя [8], которая констатирует, что сегодня налицо реструктуризация современного метрополиса - т.н. «постметрополисный переход» в жизни больших городов. Это переход, в процессе которого происходит ослабление старых индустриальных центров, построенных по фордистской модели, и создаются новые индустриальные центры, кластеры и районы. На месте старого мегаполиса, с его плотным и крайне синойкичным центром и сонным, гомогенным миром пригородов, возникает многоцентричный, глобализированный, информационный город-регион.
Исследованию влияния капитализма на процессы, происходящие в современных городах, посвящена работа Р. Сеннета [7]. Традиционный капитализм, с точки зрения автора, характеризуется фордистской моделью, когда каждый рабочий задействуется в качестве микровинтика в гигантской машине конвейерного производства, не выходя за пределы предписанной ему функции. Современный капитализм отказывается от этой модели, разрушая практику жестко функционального труда и заменяя его командным способом организации. Команды сотрудников организуются для работы над определенными задачами и по мере решения этих задач распускаются. Такого рода капитализм создает атмосферу поверхностных и отчужденных отношений в городе. Под влиянием организации труда оказываются и семейные отношения. Теперь их девиз -
1 От греч. synoikismos - совместное проживание.
«не привязывайтесь, мыслите краткосрочно». Разрыв между работой и семьей - у рабочих просто не хватает времени на то и на другое - ведет к тому, что многие люди отходят от участия в гражданской жизни.
Критически заострена в духе социализма и марксизма позиция Д. Харви [10]. Исследователь начинает с того, что констатирует, что «мы живем в расколотых городах» [10, с. 80]. Свободный рынок, подкрепленный экономическими правами, ведет к росту социального неравенства и прозябанию значительного числа горожан в нищете, города становятся все более геттоизированными по мере того, как богатые все сильнее стремятся отгородить себя от всех остальных. Выход из сложившегося положения автор видит в мобилизации сил с помощью политической деятельности, участия в демонстрациях с требованием изменить сложившийся порядок вещей. Жители города, по мнению автора, должны иметь возможность реализовать свое «право на город».
Анализу противонаправленных сил и тенденций городской жизни в условиях «текучей современности» посвящено исследование 3. Баумана [1]. Как и Д. Харви, Бауман констатирует разрыв между жизненными мирами двух категорий городских жителей: с одной стороны, финансовой элиты, которая имеет доступ к глобальным коммуникациям и сетям обмена, с другой - прочим населением города, которое остается привязанным к локальным условиям жизни. Большинство людей начинает понимать, что они не в силах ничего изменить в глобальных масштабах. Глобальные экономические процессы не подчиняются средствам политического регулирования. Тем не менее, глобальные и локальные процессы являются взаимодополнительными, они могут существовать только во взаимосвязи. Это сосуществование представляется войной, из которой никто не может выйти победителем, т.к. победитель не в состоянии существовать без побежденного.
Состояние раскола в городе порождает феномены миксофобии и миксофилии2, т.е. страха перед смешением и тягой к нему. Миксофобия выражается в создании кондоминиумов, анклавов обеспеченных горожан и сегрегации тех, кто остается за их пределами. Миксофилия - это противонаправленная тенденция. Она возникает как неотъемлемая склонность людей к разнообразию, к контактам с самыми различными людьми, встречающимися на улицах мегаполиса. С точки зрения автора, именно миксофилия притягивает в большие города жителей сельской местности и малых городов. Миксофилия и миксофобия сосуществуют не только в любом городском пространстве, но и в сознании каждого отдельно взятого горожанина. Городские власти, занимающиеся планированием города, способны влиять на их соотношение и стараться если не устранить, то хотя бы снизить уровень миксофобии.
Итак, представленные концепции отражают кризисное состояние современного города. И если Э. Сойя и Р. Сеннет выступают в качестве диагностов наличного положения вещей, то Д. Харви и 3. Бауман - в качестве критиков противоречий социальной жизни в мегаполисах.
* * *
На наш взгляд, справедливо замечая, что развитие городов соответствует уровню развития человеческого общества вообще, ставя во главу угла экономические факторы урбанизации городов, указанные исследователи исходят из значимости городов в масштабах всего социума, рассматривают проблемы городской жизни в социологической перспективе и, как правило, исключают из своего поля зрения некоторые очень существенные для социальной теории вопросы: как отдельные индивиды восприни-
2 От (греч.) - смешение.
мают современный меняющийся город? чем, в сущности, является для них город как таковой? какие очертания приобретает город в субъективном опыте отдельного индивида?
Мы склонны утверждать, что наиболее адекватным для решения поставленных вопросов является феноменологический метод, обогащенный контекстуально-ситуативной герменевтикой. Использование этого метода, на наш взгляд, должно служить пропедевтикой для построения каких-либо социо-урбанистических теорий, поскольку только феноменология вскрывает протекание живого опыта, который зачастую не учитывается («проглядывается») социологами.
Феноменология, как известно, возникла как метод анализа смысловых феноменов, смыслонаделяющих актов сознания и объектов внешнего мира как наделенных смыслом (или даже «конституированных») в актах сознания). Не вызывает сомнений, что культурная среда является результатом смыслонаделяющей, конституирующей сознательной активности людей и что город является богатым импликациями примером такой культурной среды.
Мы полагаем, что использование феноменологического метода могло бы стать новым словом в мировой урбанистике: феноменология города делает еще только свои первые шаги. Вместе с тем, это исключительно перспективное направление исследований: так, некоторые специалисты (в частности, М. Хорков, Universität Köln) полагают, что город является своего рода «Клондайком» для феноменолога, поскольку городская среда чрезвычайно сложна, многослойна, насыщена различными смысловыми контекстами. С феноменологической точки зрения, город представляет собой горизонт или фон нашей жизни: так, Мерло-Понти сравнивает естественный мир, данный как горизонт, именно с городом, - мир, «из которого происходит весь мой опыт и который остается на горизонте всей моей жизни, как гул большого города служит фоном всему, что мы делаем в нем» [4, 420].
Методологической основой изучения мегаполиса должна стать прежде всего феноменологическая теория интерсубъективности - теория, открывающая фигуру Другого как неотъемлемую часть жизненного мира человека3. Феноменологическая теория интерсубъективности исходит из того, что за телесной явленностью Другого в поле моего опыта скрывается принадлежащая ему «сфера собственного», сфера его личных восприятий, переживаний и смыслов. И результаты смыслопорождающей активности других людей накладывают отпечаток на мир, в котором я существую; в результате конституируется общее нам всем смысловое пространство.
Примером интерсубъективного пространства может служить город. Город конституируется в рамках некоторого интерсубъективного сообщества. Термин «консти-туирование» означает здесь, что городская среда зависит от смыслополагающих актов людей, которые в ней живут, что люди города сами творят среду своего жизнеобита-ния. И эта среда носит прежде всего культурный, а не природный характер: городские объекты - здания, улицы, памятники - имеют ценностный статус, мы их как-то маркируем, наделяем каким-то смыслом. Это среда объектов, которые обладают для нас теми или иными ценностями; таким образом, с аксиологической точки зрения город -это пространство, имеющее ценностно-смысловую структуру. Ценностный статус этих объектов возникает на пересечении перспектив восприятия их разными людьми, не
3 Феноменологическая теория интерсубъективности впервые была сформулирована Э. Гуссерлем [3, 182 сл.]. См. также интерсубъективность как событие (Mitsein) у М. Хайдеггера [9, 113 сл.] и человеческий мир как «междумирие» (intermonde) у Мерло-Понти [4, 442].
сохраняется вне и помимо этих перспектив и в силу этого не поддается натурализации. Т.е. город существует как город, т.е. как некое внутреннее, осмысленное пространство, только для его обитателей (и в меньшей степени - для гостей, которых не связывает с данным городом личная биография).
Город нельзя описать с чисто объективной, внешней точки зрения: «незаинтересованный» наблюдатель, «чистый субъект», не вовлеченный в человеческий мир (если таковой вообще представим), не увидит города, он увидит только некое бессмысленное нагромождение объектов. Город, как город обитаемый, как жизненно-смысловую среду, можно описать только изнутри, т.е. феноменологически, вскрывая те смыслы, которыми мы сами наделяем городское пространство.
Вопрос в том, где существуют эти смыслы? Существуют ли они только в сознании и памяти людей, населяющих город? Но как люди могли бы ощущать, что они живут в общем смысловом пространстве, если бы их оценивающее отношение к городским объектам замыкалось рамками их сознания? Ведь мы живем в городе совместно с другими, и то, как другие воспринимают город, накладывает отпечаток на сам город и на мое восприятие его, объективируется в виде некоторого смыслового «осадка», или, можно сказать, «духа города», который подобно невидимой дымке присутствует в нашем восприятии улиц и площадей.
Тем не менее, большое значение имеет интериоризация городского пространства, вживание в него. Человек, впервые попавший в чужой город, воспринимает его совершенно иначе, чем абориген городских улиц: у него отсутствует смысловая подкладка восприятия, память о жизни в этом городе, накапливающаяся годами; «дух города» для него нов и необычен. Опыт жизни в городе вызывает предрасположенность к усвоению этого духа, в результате человек включается в систему значений, конститутивных для городской жизни, и начинает чувствовать себя «аборигеном».
Дух города хранит память прошлых поколений. Эта память воплощена в старых зданиях, в исторических памятниках, в названиях улиц и способах организации городского пространства. Интерсубъективность, по Гуссерлю, имеет свою «трансцендентальную историю», которая откладывается, в частности, в поле городской жизни, где происходит опространствление исторического времени.
Смысловое пространство города можно представить как систему полей значений, связанных с различными сферами городской жизни. Прежде всего, здесь можно разделить публичное пространство с его различными градациями и уровнями доступности (пространство улиц, пространство учреждений, пространство клубов и кафе) и пространство частной жизни горожан - домашнее пространство, которое, в отличие от публичного, несет личный отпечаток, теплоту человеческой личности.
Мы попадаем в различные поля значений как некие поля смысловой напряженности (если использовать аналогию с электрическим полем). Город как бы «наэлектризован» потенциально заложенными полями значений, и люди, попадая в то или иное поле, актуализируют, выявляют их.
* * *
Характер интерсубъективной сферы меняется в зависимости от типа города. В маленьком городе интерсубъективность характеризуется относительно замкнутой, стабильной структурой: чужих здесь мало, все друг друга знают, все «свои», пространство одомашнено, что часто воспринимается как «застой». Жители маленького городка разделяют между собой гораздо больше общего, чем жители мегаполиса, они находятся «в одной лодке», существуют в общем, более или менее стабильном пространст-
ве; главные городские события становятся тут же всем известны, передаваясь «из уст в уста». Зачастую судьба малого города определяет судьбы горожан.
В мегаполисе интерсубъективность характеризуется нестабильной, подвижной, динамичной структурой: потоки людей прибывают в город и покидают его, находясь в постоянном хаотичном движении. Большой город образует то «меж-думирие», тот «хаосмос», в пространстве которого сталкиваются и разбегаются коренной горожанин и мигрант, нищий и представитель элиты, фланер и деловой человек. Людей вокруг настолько много, что они воспринимаются как толпа, безличная масса. Каждый несет в себе свою «сферу собственного», но эти сферы представляют собой как бы изолированные монады в безвоздушном пространстве, поскольку между людьми прочерчены границы коммуникации и не возникает контакта. Публичное пространство мегаполиса - это пространство для всех и ни для кого: все в него вхожи, но для каждого оно остается безразличным; это общедоступное и вследствие этого отчужденное, проституированное пространство. Так, платформа метрополитена несет на себе отпечатки миллионов ног неизвестных мне людей с какой-то своей, чуждой мне жизнью. Напротив, интимность приватного пространства определяется тем, что в него вхожи лишь немногие, и оно создает условия для взаимного раскрытия людей. Попасть в приватное пространство - значит стать причастным чьей-то «сфере собственного». Толпа же стирает «домашность» публичного пространства, характерную для небольших городов; открытость и перенасыщенность делает публичное пространство холодным, безразличным.
Однако, как уже говорилось выше, городское пространство не ограничивается пространством публичным: в рамках мегаполиса естественным образом возникают анклавы частных, локальных пространств, своего рода «малые миры», которые, хотя и встроены в публичное пространство города, в разной степени вычленяются из него, образуя как бы лакуны в структуре интерсубъективности4. Это домашнее пространство, пространство трудовых коллективов, пространство театральных представлений, концертов, «клубов по интересам», религиозных объединений и т.д., - т.е. все те замкнутые, локальные пространства, где люди задерживаются, в результате чего возникает возможность сближения, рождается интимное чувство совместности. В известной мере эти локальные пространства объединяют людей, благодаря им в городе отчасти преодолевается отчуждение, но полностью компенсировать отчужденность публичного пространства они не могут. Хотя следует признать, что многих людей отчужденные отношения в мегаполисе устраивают: в толпе они чувствуют себя в безопасности, индифферентность ощущается как комфорт.
Таким образом, феноменология дает нам возможность взглянуть на город из перспективы отдельного индивида, как правило, не принимаемой во внимание социологами. Эту перспективу, т.е. то, как воспринимают город отдельные индивиды, следует учитывать при городской планировке и застройке, реализуя фундаментальный принцип градостроительства: не люди для города, а город для людей. Индивид в данном случае является, по старому изречению, «мерой всех вещей», заполняющих городское пространство. Город в этом смысле должен быть соразмерен человеку, его потребностям и его границам.
4 О «большом» и «малом» мирах применительно к опыту восприятия говорит М. Мерло-Понти [5, 20]. У А. Шюца в данной связи речь идет о «конечных областях значений» [11, 423 сл.].
Литература
1. Бауман 3. Город страхов, город надежд (2003) // Логос. № 3 (66), 2008.
2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.
3. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб., 1998.
4. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999.
5. Мерло-Понти М. Око и дух. М., 1992.
6. Ортега-и-Гассет X. Что такое философия? М., 1991.
7. Сеннет Р. Капитализм в большом городе: глобализация, гибкость и безразличие // Логос. № 3 (66), 2008.
8. Сойя Э. Как писать о городе с точки зрения пространства // Логос. № 3 (66), 2008.
9. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997.
10. Харви Д. Право на город // Логос. № 3 (66), 2008.
11. Шюц А. Избранное: мир, светящийся смыслом. М., 2004.
Literature
1. Bauman Z. City of Fears, City of Hopes. (2003) // Logos. № 3 (66), 2008.
2. Berger P.L., Luckmann T. The Social Construction of Reality. M., 1995.
3. Husserl E. Cartesian Meditations. SPb., 1998.
4. Merleau-Ponty M. Phenomenology of Perception. SPb., 1999.
5. Merleau-Ponty M. The Eye and the Mind. M., 1992.
6. Ortega-y-Gasset J. What is Philosophy? M., 1991.
7. Sennett R. Capitalism in a Big City: Globalization, Flexibility and Indifference//Logos. № 3 (66), 2008.
8. Soya E. How to Write of a City from the Viewpoint of Space? // Logos. № 3 (66), 2008.
9. Heidegger M. Being and Time. M., 1997.
10. Harvey D. The Right for the City // Logos. № 3 (66), 2008.
11. Schütz A. Selected Writings: The World Gleaming with Meanings. M., 2004.
Ключевые слова: мегаполис, феноменологический метод, интерсубъективностъ, жизненный мир, городское пространство, субъективность, восприятие, отчуждение
Key words: megalopolis, phenomenological method, intersubjectivity, life-world, city space, subjectivity, perception, alienation
8 906 0427196 (Фролов A.B.) e-mail: n.soukhodol@gmail.com
Рецензент: Иванова Зинаида Ильинична, зав. кафедрой Политологии и социологии, профессор, кандидат исторических наук, ГОУ ВПО МГСУ
