CC BY
41
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2011, Том 20, Экспресс-выпуск 709: 2384-2389
К экологии сплюшки Otus scops на Западном Алтае
Б. В. Щербаков
Борис Васильевич Щербаков. Казахстанское отделение Мензбировского орнитологического общества, проспект Ушанова, д. 64, кв. 221, Усть-Каменогорск, 492024, Казахстан. E-mail: biosfera_npk@mail.ru
Поступила в редакцию 17 ноября 2011
Сплюшка Otus scops спорадически гнездится в предгорной части Западного Алтая, где поднимается в горы лишь до 1000 м над уровнем моря, избегая при этом сплошных таёжных массивов. Более обычна в поясе предгорий, где придерживается тополево-ивовых рощ в поймах больших рек и, как исключение, островных таёжных массивов в широких горных долинах, представленных фрагментарно на западной степной окраине Алтая. За последние 30 лет численность сплюшки заметно возросла. Связано это, прежде всего, с быстрым ростом дачных посёлков в предместьях городов и больших насёленных пунктов, где она успешно занимает искусственные гнездовья и всевозможные ниши в жилых и хозяйственных постройках. В целом же распространение этого вида на Западном Алтае во многом остаётся неясным и странным: местами эту совку можно встретить в горно-таёжных участках и, вместе с тем, в местах, где для её гнездования имеются самые подходящие биотопы, её нет совсем. Более странно, что в самой тополево-ивовой пойме Иртыша между устьями Ульбы и Убы, где для сплюшки, казалось бы, условия наиболее благоприятны, за всё время наблюдений в 1950-1990-х годах она не была встречена в гнездовое время, хотя в 2010 году, по словам одного из любителей птиц, голос сплюшки слышали в рощах из Populus laurifolia и P. nigra по Иртышу ниже Усть-Каменогорска. Найдена в низовьях рек Ульба и Уба, в пойменных тополевых рощах среди западных отрогов Ульбинского и Ивановского хребтов. В 1950-1970-е годы сплюшка была весьма обычной в тополево-ивовых рощах по горной долине нижнего течения Малой Ульбы у села Горная Ульбинка, в 30-40 км северо-восточнее Усть-Каменогорска. В 2010 году голоса сплюшек зарегистрированы в посёлке Верх-Уба на реке Убе и 4 июня 2011 — в центре Усть-Каменогорска в саду с участием пихты сибирской Abies sibirica.
Во время весеннего пролёта сплюшки держатся поодиночке, реже группами до 2-3 особёй. Прилетают довольно поздно, когда на степной окраине Алтая уже распускаются листья у мелколиственных пород деревьев, зацветает черёмуха Padus avium, а в горах наступает время
усиленного снеготаяния, сопровождаемое весенним половодьем. Наиболее ранее появление сплюшек отмечено 8 мая 1974 в предгорьях Убинского хребта (700 м н.у.м.) у села Орловка, 12 мая 1963 и 9 мая 1969 - у села Горная Ульбинка. Кроме того, 12-14 мая 1954 три пролётные совки были встречены в скалистых сопках западной окраины Ульбинских гор на восточной окраине Усть-Каменогорска. Днём они отсиживались в небольшой полупещере, где и были пойманы руками во время вылета из неё. У самца, добытого 15 мая 1969 около Усть-Каменогорска, семенники ещё имели небольшие одинаковые размеры (3x3 мм). В среднем течении Убы, уже в горно-таёжной части района, голоса прилетевших сплюшек слышались ночью 30 мая 1970 между сёлами Волчиха и Карагужиха.
Хорошо известно, что сплюшки охотно заселяют покинутые гнёзда сорок Pica pica, однако в нашем районе все найденные гнёзда совок были устроены исключительно в дуплах деревьев, в скворечниках и нишах под крышами жилых построек на дачных участках. Случаи гнездования сплюшек в сорочьих гнёздах и даже в трещинах скал установлены на Южном Алтае (Березовиков 1989; Березовиков, Воробьёв 2001). В ксерофитных горах Манрак гнездование сплюшек в скалах — уже обычное явление, что объясняется отсутствием дуплистых деревьев и редкостью на гнездовании сорок (Щербаков, Березовиков 2004). Найденные нами 10 гнёзд сплюшек были устроены в дуплах старых тополей на высоте от 1.5 до 5 м. Глубина 3 промеренных дупел достигала 20-35 см. Размеры их входных отверстий, образовавшихся на месте сгнивших и выпавших сучков, варьировали от 6 до 12 см. Яйца были отложены без всякой подстилки на древесную труху или упавшие в дупла остатки сухих листьев. Кладки содержали 3-5 яиц. Размеры 15 яиц: 29-33x26-28, в среднем 31.6x26.8 мм. Масса слегка насиженных яиц размерами от 31x27 до 32x27 мм составила 11.5, 11.7, 12.7 и 12.7 г. Эти же яйца с уже проклюнувшимися птенцами весили, соответственно, 11.1, 11.4, 11.5 и 12 г.
Появление кладок у сплюшек приходится на первую-вторую декады июня. В тополевой роще по реке Малая Ульба у села Горная Ульбинка 14 июня 1960 и 20 июня 1962 в двух гнёздах находилось по 2 свежих яйца. В этих же местах 9 июня 1971 в дупле содержалось 4 слегка насиженных яйца, 9 июня 1973 — 3 свежих яйца (4-е отложено 12 июня), 10 июня 1970 — 4 слегка насиженных яйца, а 12 июня 1970 осмотрена кладка их 3 свежих яиц. Птенцы появляются в конце июня и в первой декаде июля. У Горной Ульбинки 1 июля 1964 и 4 июля 1961 в двух гнёздах было по 4 только вылупившихся птенца, 10 июля 1972 обнаружено гнездо с 6 птенцами, начавшими оперяться (с развернувшимися кисточками перьев на крыльях), а 12 июля 1963 в дупле было 4 птенца в возрасте 10-15 суток.
Вылет молодых начинается в конце июля — начале августа. Так, одно контрольное гнездо, в котором 9 июня было 3 свежих яйца, 24 июля было уже оставлено птенцами. Периодические наблюдения показали, что насиживает кладку самка. Самцы днём находятся поблизости от гнезда и сидят затаившись, плотно прижав оперение, сомкнув веки и прижавшись спиной к стволу в нижней части деревьев, обычно на высоте не менее 2-3 м. Во время осмотра гнёзд случалось, что самец подлетал на 1-2 м, принимал характерные устрашающие позы: расставлял крылья, топорщил покровные перья и, часто моргая глазами, щелкал клювом; иногда издавал тихий протяжный посвист. У самки, пойманной 11 июня 1972 на гнезде, наседное пятно достигало размера 6x2 см и имело утолщённую, внешне воспалённую кожу.
В начале августа у молодых сплюшек, содержавшихся в неволе, первыми начинали выпадать перья головы, при этом ювенальные перья с поперечно-полосатым рисунком заменялись перьями с тёмными наствольными пятнами, характерные для взрослых птиц. Почти одновременно выпадают у них и перья по бокам груди, также заменяясь перьями с тёмными наствольными пятнами. У взрослых сплюшек линька покровного оперения начинается несколько раньше и была отмечена уже 30 июля. В конце августа у молодых сплюшек происходит также «ломка» голоса. При этом обычная позывка «шуф-шуф...» заменяется хрипловатым, несколько писклявым звуком, передать который можно как «чрап-чрап...». Однако вскоре их голос трансформируется и звучит как хриплое «фью-фьюю». В природе такие голоса слышали 30 июля 1971 на таёжной зарастающей гари речки Палевой у северного подножия Ивановский хребта (1100 м н.у.м.).
Отлёт сплюшек начинается в конце августа и обычно завершается в середине сентября. Проходит он незаметно и проследить его удаётся лишь за счёт случайных встреч этих совок в нетипичных для гнездового времени обстановке. Так, во время осенних миграций сплюшек отмечали 1 сентября 1967 в таёжной части у Лениногорска (Риддер), 16 сентября 1956 — около Усть-Каменогорска. В ночное время в свете фар они наблюдались 6 сентября 1968 по трассе, проходящей степными предгорьями у сёл Больше-Нарымское и Печи на Бухтарме. Наиболее поздние встречи сплюшек под Усть-Каменогорском произошли 5 октября 1966 и 18 октября 1965.
Анализ погадок и желудков двух сплюшек показал, что ловят они преимущественно насекомых отряда прямокрылых ОгШор1ега, гусениц совок Noctuidae, а также различных жуков Оо1еор1ега. Остатков каких либо позвоночных в дуплах и около них не найдено.
Особо хотелось бы остановиться на поведении сплюшек, воспитанных мной в неволе, и сообщить о некоторых, на мой взгляд, любопытных наблюдениях. Во всех случаях сплюшата брались из гнёзд в воз-
расте от 3 до 5 дней. Содержал я их на протяжении 15 лет, как парами, так и поодиночке. Выкормленные в неволе сплюшки хорошо знали голос хозяина и данную им кличку. Если голодны, охотно прилетали на зов. Обычно же, если они отдыхают и слышат свое имя, тут же открывают глаза, подают тихий «шуфкающий» голос, раскачиваются и в отдельных случаях подлетают к хозяину. Одна из совок, как только я садился за письменный стол и начинал печатать на машинке, тут же прилетала, садилась напротив на небольшой камень, установленный для неё на столе, и подставляла головку почесать. Бывало и так, что почесав ей головку, я продолжал заниматься своими делами, однако она с наклоненной головкой, приподнятыми перьями и прикрытыми глазами могла продолжать сидеть в ожидании следующего почесывания до 2-3 минут. Чем и вынуждала заниматься снова и снова.
Ещё школьником я содержал двух сплюшек в вольере в небольшой постройке вместе с щеглами Carduelis carduelis, чечётками Acanthis flammea, красноухими овсянками Emberiza cioides и чижами Spinus spinus. Выросшие вместе с ними, совки не проявляли к ним интереса как к потенциальной добыче. Часто можно было видеть, как ближе к вечеру чижик, самый доверчивый из моих птиц, садился на ночлег, прижавшись к совке (!). Были случаи, когда он, прижавшись, подталкивал совку, так что она была вынуждена переступить, и чижик оказывался у неё между ног, под брюхом. Однако в одну из ночей от чижа остались только пёрышки...
Если я выносил сплюшек днём на улицу, то они демонстрировали завидное телескопическое зрение: иногда замечали очень высоко парящего хищника, почти не заметного человеческому глазу. Увидев его, они тут же сощуривали глаза и с тонким, едва слышным посвистом, издаваемым при закрытом клюве, прижимали оперение и обращались в «столбик» с «рожками». По направлению их взгляда мне удавалось разглядеть виновника их тревоги.
Одна из пар сплюшек, постоянно находясь в сенцах дома, в дневное время сидела на своей специально устроенной полочке. Стоило посадить совок на руку и вынести на улицу, метров за двадцать от места их содержания, как они тут же одна за другой срывались и стремительно залетали в сенцы и садились на привычное место. Однажды, когда совки были уже самостоятельными, с вечера, по моему недосмотру, они улетели. Рано утром я отправился их искать по окраине города в западных отрогах Ульбинских гор и, к своему удивлению, нашёл их. Обе совки были обнаружены на небольших клёнах, сидящими у стволов. На мой призыв в это утро они не отвечали и сидели молча, приняв позы типично диких совок: прижав плотно оперение, выставив «рожки» и сощурив глаза. Они позволили, как обычно, взять себя на руку; но было удивительно, что птицы были уже сыты; дома в их по-
гадках я обнаружил хитин мелких жуков. Получается, что ночью сплюшки успешно охотились!
Сплюшки одной из живших дома пар, как только мы садились за обеденный стол, тут же прилетали и схватывали с лёту положенные на угол стола сочные кусочки арбуза, иногда хлеба, и усаживались с «добычей» на дверь и медленно поедали её. Так же охотно они съедали в небольшом количестве и отварную вермишель. При этом каких-либо отклонений в их пищеварении замечено не было.
Некоторые орнитологи пишут, что хищники обходятся лишь той влагой, которая содержится в их добыче. Наши же наблюдения показывают, что все без исключения хищники нуждаются в воде. Совки уже на второй день, даже если кусочки мяса слегка смачивались водой, поглощают корм неохотно. Синдром обезвоживания всегда показывают глаза птиц, которые в таких случаях всегда полуприкрыты. Это первый и верный признак недостатка воды. Если неопытный человек не придаёт этому значения, уже дня через три молодые птицы, как правило, погибают. Поэтому заключение о том, что хищники обходятся без воды, нам представляется неверным. Вероятно, именно поэтому в природных условиях сплюшки охотнее всего поселяются около источников воды. Также не исключено, что в некоторых случаях они пьют воду на лету, как это делают ушастые совы Лею вШэ.
Интересны наблюдения, свидетельствующие об коммуникабельно -сти сплюшек. Так, одна из совок, находясь по вечерам в квартире, где почти не было мебели, устраивала игры с молодым котом, который был воспитан вместе с совкой и её не трогал. Выглядело это так: совка, как только вечерело, садилась на двери комнатной кладовки в углу. В это время по заведённой традиции появлялся кот, и они оба затевали своеобразную игру: кот подбегал к двери и пытался допрыгнуть до птицы. Сплюшка сначала топорщила оперение, щёлкала клювом, как бы выражая страх, раскачивалась, переступая с лапы на лапу, и перелетала в другой угол на приоткрытую форточку. Кот прыжками мчался за ней, и игра продолжалась иногда по 10-15 минут. Желание начать игру чаще всего проявлялось в том, что под вечер кот садился посреди комнаты и ждал сплюшку. Совка после своеобразного ритуала, переступая с ноги на ногу, крутила головой, ставя вертикально глаза и расставляя крылья, срывалась с двери и пролетела над котом, едва не коснувшись его головы, приглашая, таким образом, к игре в «догонялки». Потом она перелетала из угла в угол, кот следовал за ней, высоко подпрыгивая, и всё повторялось. Были случаи, когда в азарте игры, перелетая с форточки на дверь, совка промахивалась и, соскользнув, падала у двери или окна. Подбежавший к ней кот тут же садился рядом и пытался тронуть её лапой. Совка в таких случаях в страхе топорщила всё оперение, таращила глаза, шипела, щёлкала клювом и
раскачивалась. Однако, взлетев на своё место, игру всё же продолжала. О степени азартности игр сплюшки с котом можно судить уже по тому, что соседи иногда интересовались — кто же у нас так топает (!) по вечерам в квартире.
Литература
Березовиков Н.Н. 1989. Птицы Маркакольской котловины (Южный Алтай). Алма-Ата: 1-200.
Березовиков Н.Н., Воробьёв И.С. 2001. Птицы западных отрогов Нарымского
хребта (Южный Алтай) // Рус. орнитол. журн. 10 (170): 1067-1086. Щербаков Б.В., Березовиков Н.Н. 2004. Птицы хребта Манрак // Рус. орнитол. журн. 13 (261): 435-461.
Ю ^
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2011, Том 20, Экспресс-выпуск 709: 2389-2390
Дрозд-деряба Turdus viscivorus - зимующий вид Бухтарминской долины на Южном Алтае
С. В. Стариков
Сергей Васильевич Стариков. Катон-Карагайский национальный парк,
ул. Авроры, д. 198, Усть-Каменогорск, 492000, Казахстан. E-mail: starikov60@mail.ru
Поступила в редакцию 14 ноября 2011
В бассейне Бухтармы деряба Turdus viscivorus - обычный гнездящийся перелётный вид (Стариков 2006 а). Населяет все типы лесов, а также пояс субальпийских и альпийских лугов. В высокогорьях гнёзда устраивает на скалах (Стариков 2006 б).
На территории российской части Алтая дерябы в небольшом количестве зимуют в районе Телецкого озера (Кучин 1986). В Казахстане встречи дерябы зимой известны для Джунгарского Алатау (Гаврилов 1970). Для казахстанского Алтая зимовки этого вида не характерны (Берёзовиков 1989; Прокопов и др. 2000; Стариков 2006а). Тем не менее, зимами 2007-2010 годов одиночные дерябы стали отмечаться в населённых пунктах Бухтарминской долины. Они держались в небольших рощах или у отдельных деревьев яблони-дички. Нигде не образовывали групп или стай. Всегда держались поодиночке, избегая стай даже других видов зимующих дроздов. Кормились преимущественно плодами дички, реже поедали плоды рябины. За последние 2030 лет в Бухтарминской долине яблони-дички получил широкое распространение в населённых пунктах, их окрестностях и по широким поймам рек благодаря разносу семян чернозобыми дроздами Turdus
